Текст книги "Поцелуй с разбега!"

– За знакомство. – Испанец радостно боднул своим фужером Верочкин бокал. – Чтобы все!

Вера машинально глотнула, соображая, как отказываться от возможного «брудершафта».

– У тебя осталось. Надо брататься, – словно прочитал ее мысли гость, свернув толстые губы во влажно блестевшую трубочку.

Вера схватила вино и торопливо допила.

– Все, – развела она руками и тут же сообразила, что сейчас ей могут налить еще.

Но Марко радостно хихикнул и показал девушке козу. Верочке вдруг стало смешно: толстяк был милым и наивным дядькой, видимо, недолюбленным на родине. Хотя, учитывая его материальное положение, дамы, желающие обогреть Марко своими телами, должны были давиться в очереди, записываясь за месяц и спекулируя талончиками на вход. Голова закружилась, и образ гостя слегка размылся, подернувшись рябью.

– Покатились! – захлопал в ладоши испанец, неизвестно что имея в виду. Вера расхохоталась.

– Куда покатились? – давясь от распиравшего ее веселья, Верочка еле выговаривала слова.

– Бай-бай!

Какой-то уголок сознания, еще не затопленный бурной радостью неизвестного происхождения, тревожно забился в предчувствии беды, но тут же затих, подавленный галантностью Марко, резво вскочившего и выдвинувшего из-под встающей Веры стул. Кавалер действовал намного быстрее веселящейся и заваливающейся на бок дамы, поэтому Верочка, потерявшая точку опоры в виде мягкого сиденья, немедленно опрокинулась на своего коротконогого рыцаря. Марко ловко подхватил девушку за грудь, заодно проведя ее беглую инвентаризацию. Вера не возражала, ей было смешно и щекотно. Они так и вышли из зала обнявшись, как старые добрые друзья.

…Сквозь темно-зеленые шторы с трудом пробивался слабый свет, вялыми мазками очерчивая силуэты стоявшей в комнате мебели. На стене у окна бликовала то ли картина, то ли зеркало. Вера поморщилась: во рту горчило, тело было тяжелым, словно пластиковая бутыль с водой. Кроме отдаленного гудения машин и приглушенной музыки, других звуков не было.

Она совершенно явно находилась в комнате одна. Придерживая на груди одеяло, Вера приподнялась и огляделась. Ее одежда валялась на полу, на тумбочке у кровати стояли пузатая бутылка и два бокала, рядом в пепельнице исходил зловонием остаток толстой сигары. Голова не болела, но немного кружилась. Память вертелась, как взбесившаяся карусель, калейдоскопом сменяя обрывки воспоминаний. То, что удавалось уловить, пугало и заставляло холодеть. Осторожно собрав детали одежды, Верочка обнаружила, что нижнее белье отсутствует. В мыслях ощущалась странная пустота. Заторможенно прижав к себе костюм с мятой блузкой, девушка застыла посреди комнаты, не понимая, что делать дальше. Услышав громкий щелчок входной двери, она начала медленно оборачиваться. В дверях, открыв рот, стояла женщина лет пятидесяти в сером бесформенном платье и переднике. На ее лице застыло выражение гневного изумления, тут же неправильно истолкованное плохо соображавшей Верой.

…Иногда линии жизни совершенно незнакомых людей тесно переплетаются, образуя клубок с многочисленными узелками и петлями, в которые попадают посторонние элементы, прочно и надолго застревающие в вашей судьбе…

Глава 6

Дарья Федоровна переживала не лучший период. Жизненный путь, сперва стлавший ей под ноги ровную асфальтовую дорожку, вдруг потрескался и покрылся выбоинами, а потом и вовсе превратился в непроходимую извилистую тропинку. На пороге пятидесятилетнего юбилея ее сократили на работе, ненавяз-чиво выперев из теплого однообразия конторских будней на дерганую и горластую биржу труда. Жирно накрашенная девица, проводившая собеседование, презрительно цедила слова сквозь полные губы, обведенные лиловым карандашом, старательно донося до Дарьи Федоровны простую истину: в ее возрасте и с ее образованием дорога одна – в уборщицы. Представив себе, что скажут соседи и знакомые, увидев ее верхом на швабре, Дарья Федоровна возмущенно фыркнула и занялась своим трудоустройством лично. Но точку зрения крашеной девицы разделяли все, к кому бы она ни обращалась. Муж предложил сидеть дома и не позориться, сын «порадовал» сообщением, что в его поликлинике требуется гардеробщица, а подруги, закатывая глаза, жаловались на собственные трудности и бестактно напоминали про возраст. Дарья Федоровна весьма расплывчато представляла себе, кем и куда она может устроиться, но такие слова, как «уборщица», «санитарка» и «гардеробщица», вызывали суеверный ужас, звуча как приговор.

В результате помощь, как это водится, пришла, когда ее уже не ждали и из совершенно неожиданного места. Заметив, что читать без очков становится все труднее, Дарья Федоровна отправилась к окулисту. Сын достал талончик, но сидеть в очереди все равно пришлось. Разговорившись со словоохотливой дамой, истомившейся в ожидании приема, она совершенно случайно узнала о наборе сотрудников в новый пятизвездочный отель. Женщина, обрадованная наличием благодарной слушательницы, с восторгом вывалила все подробности: администрация отеля ищет интеллигентных, порядочных женщин со знанием языка на разнообразные должности. Первые два пункта у Дарьи Федоровны были в наличии, а по третьему она планировала ограничиться демонстрацией старого русско-английского словаря и аттестатом зрелости от «девятьсот лохматого года», где по иностранному языку у нее стояла жирная пятерка. Через пару месяцев, пройдя несколько туров отбора, Дарья стала горничной. Почему-то ей казалось, что эта должность более почетна, чем просто уборщица, тем более что в устах начальства называлась она диковатым словом «хаускипер». Работа оказалась изматывающей и крайне унизительной. Молоденькие девчонки-служащие, занимавшие позицию хотя бы на полступеньки выше, выказывали свое превосходство, гоняя ее как вшивого по бане и глядя сквозь коллегу при встречах на улице. Кроме всего прочего, муж Николай Андреевич внезапно начал вести себя так же, как те молоденькие соплюшки, норовя при каждом удобном случае указать на недостатки во внешности, в ведении хозяйства и в поведении. Николай Андреевич, никогда не отличавшийся спокойным характером, побил все рекорды склочности и скандальности. С каждым днем Дарья узнавала о себе так много нового и интересного, что начала всерьез опасаться за умственные способности супруга. Оказалось, что она испортила ему жизнь, долгие годы давя на психику и не давая реализовать творческий потенциал. Она не так воспитывала ребенка, не так жарила котлеты, неправильно варила супы, нерационально расходовала деньги и не той тряпкой мыла пол. Посоветовавшись с подругами, Дарья Федоровна даже решила заняться психическим здоровьем озлобившегося супруга, но не успела.

Николай Андреевич, как выяснилось, вовсе не впадал в старческий маразм. Наоборот, у него наступила вторая молодость, связанная с какой-то Шурочкой. Неведомая Шурочка, оказывается, разительно отличалась от Дарьи Федоровны умением шить, варить, вязать и готовить. Кроме всего прочего, она была интересной собеседницей и хорошим товарищем. Планы доработать в ненавистной гостинице до пенсии и уехать с супругом на грядки, оставив сыну жилплощадь, рухнули в одночасье, как подбитые шаром кегли. Все еще пытаясь удержать в руках остатки надежд на спокойную старость, Дарья попыталась вразумить престарелого Ромео и выяснить, откуда взялась неведомая прохиндейка Шурочка и чем она лучше. Чем взяла ее мужа соперница, стало ясно с первого же мгновения знакомства…

Спятивший на старости лет Николай Андреевич, насмотревшись вместе со своей новой пассией телевизора, решил, что, будучи людьми цивилизованными и современными, они непременно должны сохранить нормальные дружеские отношения, для чего и приволок в прошлые выходные свою Шурочку в гости, дабы познакомить ее с бывшей семьей. Сын Сережа, до крайности потрясенный сложившейся ситуацией, пытался сохранить приличия, таращась на гостью, как филин, выкинутый среди бела дня из дупла. И немудрено – Шурочка была если не моложе его, то уж точно не старше.

Дарья Федоровна, по причине выходных, отсутствия супруга и наличия сложных семейных обстоятельств, проснулась ближе к обеду и разгуливала по квартире в старом халате и с нерасчесанными волосами. Звонок в дверь застал ее врасплох. Открывать пошел Сережа, а его мать, думая, что заглянула соседка, даже не подумала привести себя в порядок, отложив мероприятие на несколько минут, которые, как известно, погоды не делают. Если у человека начинается полоса невезения, то обычно она идет не пунктиром, а смачной непрерывной линией. В коридоре топтался счастливо-смущенный Николай Андреевич и румяная с мороза, худая носатая девушка. Ее блондинистые волосы были тщательно прилизаны и закреплены множеством заколок.

– А мы пришли в гости! Знакомиться и наводить мосты, – с преувеличенным добродушием сообщил Николай Андреевич, вытряхивая свою даму из мешковатой дубленки. – Это моя Шурочка.

Своим приходом он лишил Дарью Федоровну последней возможности встретить опасность достойно, лицом к лицу. Все последние дни она рисовала картины встречи с соперницей, адрес которой она неизвестно как, но вычислит, в одном ключе: гордая, независимая, намакияженная Даша, после парикмахерской, в выходном костюме, на шпильках надменно смерит взглядом сжавшуюся и подавленную ее великолепием тетку, замыслившую увести из семьи чужого мужика, и гордо сообщит… Что сообщит, Дарья Федоровна еще не придумала, поскольку ничего не знала о сопернице. Чтобы качественно и результативно ударить словом, нужно знать, куда бить, а без этой информации можно самой оказаться в положении боксерской груши. Но она никак не ожидала, что предстанет перед любовницей мужа в старом халате и со всклокоченной головой. Большей пакости он придумать не мог. Это прискорбное стечение обстоятельств привело к тому, что, выпав из образа интеллигентной дамы, чему немало способствовал неожиданно юный возраст пресловутой Шурочки, годившейся им обоим в дочери, Дарья Федоровна исполнила шаманский танец с визгом, криком и массой нецензурной лексики. Строить из себя вдовствующую герцогиню, не будучи соответственным образом одетой, она посчитала нецелесообразным, поэтому отвела душу, погоняв Шурочку по квартире. Николай Андреевич тоже весьма душевно получил тапкой по башке, когда попытался выступить парламентером. Когда Дарья Федоровна выдохлась, загнав соперницу в туалет, супруг решил ее отчитать, пользуясь временной передышкой:

– Мы пришли к тебе, надеясь на разумный диалог…

– Тоже мне – встреча на высшем уровне, – задыхаясь, прошипела Дарья. – Считай, что высокие договаривавшиеся стороны к консенсусу не пришли! Может, мне тоже на кого-нибудь из Сережкиных друзей стоило глаз положить, чтобы до тебя быстрее дошло, каково это – остаться у разбитого корыта на старости лет.

– Хоть глаз клади, хоть челюсть, – обидчиво пробубнил Николай Андреевич, – не поможет. В твоем возрасте о душе пора подумать, а не злобиться! Почему у корыта? У тебя сын остался, скоро женится, внуки пойдут, будешь нянчиться…

– Ах вот как?! – поперхнулась Дарья Федоровна. – Я буду внуков нянчить, а ты детей рожать?! Распределил обязанности! Мне всего пятьдесят будет!

– Не всего, а уже! – поставил ее на место муж.

– Это тебе – уже пятьдесят два, а мне только будет пятьдесят. Я тебя на три года моложе! Это ты, пень трухлявый, о душе думай, а я еще поживу!

– Конечно, поживешь, мы же не гоним!

– Куда «не гоним»? – осеклась Дарья Федоровна. – Кто это «мы» и куда меня «не гонят»?

– Мы с Шурочкой. Если ты в состоянии решать вопросы конструктивно, а не выть, как Тарзан, и не бросаться на приличных людей…

– Это кто здесь приличный? – Она злобно пнула фанерную дверь туалета. Затаившаяся Шурочка тихо взвизгнула.

– … то мы готовы обсудить условия раздела, – упрямо закончил мысль Николай Андреевич.

– И кого будем делить – ребеночка? – ехидно осведомилась Дарья. – Так он взрослый уже, по выходным с ним гулять не надо, алименты тоже не нужны!

– Мы – молодая семья, нам нужны условия, – пояснил Николай Андреевич, горделиво выпятив грудь и максимально втянув живот, отчего у него выпучились глаза, а объем талии ничуть не уменьшился.

– Это кто же здесь «молодая семья»? – трясясь от гнева, ерничала Дарья Федоровна. – Ау, что-то не вижу я тут молодых!

– Старый конь борозды не портит, – примирительно загудел Николай Андреевич, подбираясь к решению волновавшей его проблемы, ради которой и был затеян визит.

– Загнанных лошадей пристреливают, – охладила его пыл бывшая супруга. – Не слыхал? Смотри, не сдохни в борозде-то, а то на тебя плугом наедут. Я смотрю, девушка – не промах!

И она снова с остервенением вдарила ногой по двери, получив ответную порцию писка.

– Дашуня, у нас есть два варианта: мы можем жить все вместе, а можем разменяться.

– Ну, ты, отец, даешь! – наконец вступил в беседу Сережа, понявший, чем грозит ему лично бес, засевший у папеньки в ребрах. – Как мы тут жить-то будем, сам подумай.

– Вот и я о том же! – обрадованно подхватил мысль Николай Андреевич. – У нас есть следующие варианты…

Он похлопал себя руками по ляжкам и виновато сгорбился:

– Все у Шурочки.

Дарья Федоровна абсолютно перестала соображать. Раздавленная моральной тяжестью случившегося, она совершенно не подумала о материальной стороне вопроса. Трехкомнатная квартира почти в центре города, которую она воспринимала как объективную реальность и некое статичное явление, оказалась разменной монетой в этой грязной истории. Но, похоже, только ей было ясно, откуда произрастала любовь Шурочки к престарелому Ромео. Сам избранник горделиво стрелял глазами и уже двумя ногами стоял в новой жизни.

Тем временем Шурочка, ради защиты своего обеспеченного будущего готовая на любые жертвы, гулко затараторила из темноты туалета:

– Вам однокомнатная в хрущевке и дача, или нам двухкомнатная, а вам все остальное. Или вам дача и машина, а нам квартира. Мы согласны на любой вариант.

– Да, – крякнул Николай Андреевич, – мы готовы обсудить цивилизованно.

– Не понял, – растерянно улыбнулся Сережа. – Не вижу логики в подобном дележе.

Когда Шурочка расспрашивала любимого о членах семьи, то Николай Андреевич слегка слукавил. Он знал, что женщины скорее пожалеют несчастного, чем полюбят героя, поэтому и расписал свою жизнь в мрачных тонах. Дарья Федоровна позиционировалась как весьма недалекая старуха, медленно, но верно выживающая из ума, а сын был ласково назван «ботаником», хотя на самом деле он был довольно неплохим пульмонологом и работал в районном медицинском центре, подхалтуривая платными консультациями и левыми приемами. Уж кем-кем, а оторванным от жизни лопухом он не являлся. Поэтому наивная дележка Шурочки, возомнившей, что получит легкую добычу, его только развеселила.

– Ну что непонятного? – загудела девушка в щель. – Мы размениваем эту жилплощадь, и вы с мамой получаете однокомнатную квартирку в зеленом районе плюс шикарную дачу в области. Сами подумайте: мама человек пожилой, ей нужен уход и свежий воздух, будете жить вместе…

И вот тут Дарья Федоровна внезапно ожила. Поняв, что юная идиотка видит в ней, неплохо сохранившейся пятидесятилетней женщине, вполне здоровой и полной сил, немощную бабульку, которую нужно будет кормить с ложечки и катать в инвалидном кресле по каким-то задворкам, а бывший супруг, похоже, это мнение разделяет, она моментально мобилизовалась и отчеканила:

– Лишить сына квартиры не позволю! Вон отсюда, оба!

– Тогда нам придется по суду, – попробовала вразумить ее Шурочка, не ожидавшая отпора.

Николай Андреевич, не рассматривавший проблему с отцовской точки зрения, почувствовал себя несколько пристыженным, но сдаваться не хотел:

– А, по-моему, мы очень неплохо придумали…

– Вон! – беззвучно рявкнула Дарья Федоровна. – Забирай свою девку и вон отсюда!

Она гордо удалилась, освободив путь к отступлению. Слезы высохли, равно как и жажда жизни, мечты и планы. Она ощущала себя иссякшим источником на потрескавшейся глиняной почве. Колкий песок прочно поселился в горле и глазах. Она перестала жить, перейдя в стадию бездумного функционирования. Единственное, что в ней еще теплилось, это острое чувство ненависти к молодым девицам. Ко всем. Без исключения.

Голая длинноногая шатенка смотрела на Дарью Федоровну мутным взглядом, словно не видя ее. Девчонка застыла посреди номера, который числился как освободившийся. В гостиничном компьютере ее абсолютно точно не было. Скорее всего, вечерняя смена решила подзаработать, пустив девицу с иностранцем за наличные. Эта была новенькой, но оттого не менее отвратительной в своей бесстыжей наготе и юности. Она даже не пыталась прикрыться.

Глава 7

Перепуганная Верочка, плохо ориентировавшаяся в пространстве и очень медленно соображавшая, понимала только одно: она провела ночь с каким-то мужчиной. Кавалер, похоже, отбыл утром на работу, а теперь заявилась его жена.

– Я сейчас все объясню, – пролепетала Верочка, ни разу в такие пикантные ситуации не попадавшая и предполагавшая, что сейчас ее будут бить. Тем более что выражение лица вошедшей было соответствующим.

– Интересно было бы послушать. – Дарья Федоровна скривила губы в презрительной улыбке.

– Я понимаете… он сам… а я не помню… а тут проснулась… – бормоча все, что приходило в голову, а туда почти ничего не приходило, словно все мысли вытекли через какое-то отверстие, оставив лишь бессвязный набор слов. Вера действовала на инстинктах. Сейчас самым главным было избежать кровопролития. Слабо представляя себе возможные намерения женщины, застукавшей в собственной спальне обнаженную девицу, Верочка тем не менее догадывалась, что ей не рады. Более того, ее сейчас могут не выпустить живой. Поэтому девушка, коротко взвизгнув, стремительно вылетела в открытую дверь, в надежде покинуть квартиру, убежать на чердак и там переодеться. То, что чердак может быть закрыт или на лестнице могут оказаться соседи, ей даже в голову не пришло. Мозг защищал сознание от лишних проблем.

Вылетев в гостиничный коридор, она понеслась так, что в ушах свистел ветер. Через пару минут петляния по этажу Вера поняла, что, скорее всего, находится в загородном доме. В фильмах про богатых и знаменитых показывали именно такие огромные виллы со множеством гостевых комнат. План нужно было срочно менять и бежать вниз, но прежде необходимо было одеться. Трясясь всем телом, она прислонилась к стене и начала натягивать костюм, путаясь в подкладке и глотая слезы. Что-то было не так: с самочувствием, с полным отсутствием внятных воспоминаний, со странной тяжестью в голове и влажным холодом, ползающим по телу. Кроме всего прочего, невероятно хотелось пить.

Тупо посмотрев на голые ноги, Вера поняла, что в той комнате осталась ее обувь. Где была верхняя одежда – вообще непонятно. Или на улице тепло и ничего больше не было? А мобильник? Вера помнила, что телефон у нее тоже был.

К горлу вновь подкатила дурнота, и Верочка пошатываясь побрела мимо закрытого ряда дверей. Пейзаж напоминал декорации для фильма ужасов: толкнешь одну дверь, а оттуда…

Вывернув из-за очередного угла, девушка нос к носу столкнулась все с той же злобной женщиной в переднике. От страха и отчаяния Верочка разрыдалась.

Дарье Федоровне было так плохо, что слезами ее было не пронять. Свои она все выплакала, а чужие раздражали. Молча сунув в руки рассопливившейся девице куль с вещами, которые она уже везла в камеру хранения «потеряшек», Дарья Федоровна молча прошла мимо, волоча за собой тележку с бытовой химией.

– Где я? – запоздало всхлипнула Вера, вдруг подумав, что, кроме этой странной тетки, она рискует больше никого здесь не встретить.

– Госсссподи, надо ж так пить! – прошипела себе под нос горничная и торопливо заехала в ближайший номер.

Пошуршав огромным пакетом, Вера обнаружила там и обувь, и мобильник, и дубленку. Судя по всему на улице была зима. От отсутствия воспоминаний хотелось горько-горько и долго реветь. Она чувствовала себя воздушным шариком, который несло невесть куда: траектория полета непредсказуема, а внутри – оглушительная пустота.

Девушка оделась и, покачиваясь от слабости, пошла бродить по коридору.

Первым живым человеком, который вышел ей навстречу, оказался щуплый узкоглазый мужчина. Он бодро семенил по ковровой дорожке, энергично перебирая маленькими ботиночками и уважительно разглядывая Верины ноги.

– Извините, – голос вдруг осип и слова хриплым клекотом застревали в горле, – как мне отсюда выйти?

Абориген что-то приветливо забормотал на неизвестном языке. Судя по интонациям, он был либо японцем, либо китайцем. Мужчина размахивал руками и выстреливал длинными гортанными фразами, адресуясь к Вериным голым коленкам. Она тоже посмотрела на свои ноги и равнодушно констатировала, что кожа, покрывшаяся мурашками, довольно дико смотрится в сочетании с зимними сапожками и дубленкой. Японец тем временем начал семафорить, указывая куда-то ей за спину и изображая короткими пальцами парный поход.

– Мамочки, да меня же за границу вывезли, – вдруг осенило Веру. – В бордель!

Эта мысль почти физически ударила девушку, оглушив и парализовав. Она медленно осела на пол и отключилась.

… – Да я бы выкинул эту шалаву на улицу, а вдруг япошка спросит. Он же почетный гость, как-никак! Вот зараза на мою голову! Что она на этаже делала? Максимыч, дай ей по роже, может, в себя придет?!

– Неудобно, – пробубнил совсем рядом низкий голос, и Верочку обдало запахом терпкого табака.

– Неудобно с голым задом по приличному отелю шляться! Тоже мне – эксгибиционистка! Красивая баба, а совести – ноль! Нет бы дома сидеть, детишек рожать, котлеты жарить, так нет! Денег им всем хочется.

Говорил он очень прочувствованно, видимо, о чем-то своем, наболевшем.

И вдруг на Веру обрушились воспоминания все сразу, оптом: уход Вовы, Марко, внезапно ставший симпатичным, заселение в гостиницу, а потом…

У Веры запылали щеки, и она резко вскочила, открывая глаза. Открыть их до конца девушка не успела, сильно и гулко стукнувшись обо что-то лбом.

– … …! – жалобно завопил кто-то прямо у нее над плечом.

Верочка осторожно приоткрыла один глаз: держась за челюсть, рядом с ней сидел крепкий седой мужик в костюме, который смотрелся на нем, как седло на корове.

– Вот кобыла! – гаркнул еще кто-то невидимый, но явно раздраженный ее присутствием. – Юбку одерни, заголяется тут!

Мужики были грубыми, и дожидаться от них сочувствия не приходилось, но слезы катились сами собой и обильно орошали воротник дубленки.

– Ой, не реви тут! – прошамкал тот, что маялся с челюстью. – Иди, ничего тебе не будет, только чтоб больше здесь не появлялась!

– Куда я пойду! – в голос зарыдала Верочка, у которой не было ни копейки денег на обратную дорогу, но пересилить себя и попросить она не могла.

– Иди куда хочешь, – рявкнул второй и для пущей убедительности треснул рукой по столу. Чуда не случилось: Веру просто вежливо, но настойчиво вытолкали на улицу.

Слепило зимнее солнце, ноги моментально полоснуло ледяным холодом. Верочка побежала в метро греться и звонить Володе. Удивительно, но на трубке среди звонивших не было его номера телефона, только телефон Русланы и неопределившийся номер – видимо, ее искала мама. Самым важным сейчас было сообщить Володе, что испанец пропал. Что это могло значить, она не понимала, но подозревала, что Вова не обрадуется. Она не оправдала доверия. Более того… Обо всем остальном Верочка даже не могла думать, ее начинало мутить и ноги подкашивались от ужаса. Как можно было допиться до полной бессознательности, она искренне не понимала, но подозревала, что Марко что-то ей подсыпал. Хотя это было оправданием, явно притянутым за уши. Вовин телефон выдавал унылые гудки, но трубку он не брал. В отчаянии Верочка набирала и набирала номер, пока не сообразила, что можно позвонить в офис. Но там тоже никто не отвечал. Растерянная и подавленная, она позвонила Руслане, которая сначала завопила от радости, а потом обрушилась на Верочку гневной лавиной упреков.

– Руся, забери меня отсюда, – вклинилась в ее тираду уставшая девушка.

– Откуда? – тут же по-деловому осведомилась Руслана. Она умела быстро обрубать эмоции, переходя к делу.

– Извините, это какое метро? – дернула Вера за рукав ближайшего прохожего.

Парень посмотрел на ее лиловые от холода коленки, хмыкнул и ткнул пальцем в вывеску под потолком:

– «Маяковская!»

– Спасибо, – пролепетала Верочка.

– Ясненько, – поцедила Руслана. – Через полчаса буду. Жди.

– Русь, а ты маме…

– Нет уж, давай сама! Я с ней и так полночи прообщалась – сыта по горло. Между прочим, оказывается, это из-за моего дурного влияния ты теперь дома не ночуешь! С кем поведешься – от того, как говорится, и наберешься. Кстати, я пополнила свой лексикон весьма забавными выражениями. Так что сочувствую. Забывать о родителях иногда весьма накладно для нервной системы.

Вздохнув, Верочка набрала мамин номер.

– Мам, я в порядке, подробности потом! – выпалила она и тут же отключилась, успев уловить только начало воя, похожего на пожарную сирену. Трубка немедленно затряслась, но Вера выключила звук и прислонилась к стене, ощущая в кармане неистовствовавший аппаратик.

Приехавшая Руслана с интересом мазнула взглядом по ее голым ногам и быстро втянула в машину.

– С ума сошла? Что случилось?

Вера никогда еще не плакала так много и долго, как в это утро.

Выслушав перемежавшуюся истерическими всхлипами и самобичеванием историю Верочкиных похождений, Руслана потемнела лицом и тихо выругалась.

– Руся, как мне ему сказать? Или не говорить, раз этот телепузик все равно пропал?

– Значит, так, на будущее: никогда ничего не говори мужикам о своей личной жизни, даже если тебе хочется похвастаться или, наоборот, мерещится, что ты его в чем-то ущемила и должна заслужить прощение! Это все лирика, которая потом обернется против тебя же. Никогда ни в чем не признавайся! Представь себе, что ты пионер-герой на допросе у врагов государства. Жить будет проще и веселее. Теперь по конкретике – что-то мне подсказывает, что твой красавец в курсе событий и сам же это все организовал!

– Да как ты…

– А мы гадать не будем, звони ему! Звони, звони!

– Так он трубку не берет, забыл, наверное, где-то…

– Угу. Звони, я сказала.

Верочка послушно потыкала кнопочки мобильного, послушала капающие, как вода из прохудившегося крана, гудки и развела руками:

– Говорю же, не берет.

– Так, давай номер.

– Руся…

– Номер диктуй! Он твой телефон знает, а мой нет. Вот с моего и позвоним.

Вера недовольно нахмурилась и назвала цифры.

– Как фамилия твоего испанца?

– Он не мой!

– Фамилия!

– Дорчес, – уныло пробормотала Вера.

– Алло, – уже через секунду щебетала Руся, навесив на лицо выражение глупого кокетства. – Простите, пожалуйста, нам этот телефон, как контактный, оставила вчера девушка, она заселялась вместе с господином Дорчесом… да-да… Ах… Угу… Так ваши гости забыли в номере книгу… ага, понятно. Счастливого пути.

Руслана нажала «отбой» и печально посмотрела на лобовое стекло, по которому катились капли тающего снега.

– Ну, что? – Верочка изнывала от тревожного любопытства.

– Вова твой… Такой, знаешь ли, твой Вова… – со вкусом произнеся все пришедшие на ум эпитеты, Руслана повернулась к застывшей Верочке. – Веруша, в твоей жизни будет еще много таких Вов, прими это как факт и постарайся больше не попадаться. Запомни, исключений нет, каждый мужик, каким бы золотым он ни казался, лишь подтверждает пункт «а» основного правила – все они одинаковые. Если тебе вдруг попадется исключение из этого правила, то сиди и тихо радуйся, но опять же помни, что тебе все хорошее могло примерещиться и – смотри пункт «а» – все они одинаковы!

– Что он сказал? – Вера уже не ждала ничего обнадеживающего. – Он меня не простит? Он все знает?

– Он сказал, девочка моя, что если у администрации отеля есть какие-то претензии, то он их не принимает, так как лично расплатился за все по счету сегодня утром, когда забирал дорогого гостя, что никакую девушку он знать не знает, и если она чего и натворила, то это не его проблемы, поскольку вчера его дорогой компаньон подцепил какую-то ногастую эскортницу, но к нему она отношения не имеет. Пишите письма.

– Ты врешь, – у Веры дрогнули губы в обиженной недоверчивой улыбке. – Он не мог!

– Это хороший жизненный опыт. Впредь будешь осторожнее. Ничего смертельного не произошло, плюнь и забудь, у меня такого знаешь сколько было!

– Володя не мог!!!

– Вот заладила! Еще как мог! Он тебя, похоже, и на работу-то брал только для этого борова! Компаньоны! Вполне допускаю, что у них практикуется такая дружеская услуга. Кстати, он тебе заплатил?

– Нет еще.

– Мне нравится твой оптимизм, – зло хохотнула Руслана. – «Нет еще»! Все, можешь забыть! Что-то мне подсказывает, что тебя и не оформляли. Я права?

– Он не такой! Он не мог! – завыла Вера.

– Поехали, дома обсудим. К Ярославе тебе нельзя. Она рвет и мечет, что ты со своими загулами упустишь хорошую партию. Это она твоего драгоценного Вовочку имеет в виду. Боюсь, сейчас она тебя не услышит и не в состоянии будет качественно утешить, так что поедем ко мне.

– Ты Гоше скажешь?

– А его какое дело? Наши дамские дела его не касаются! Все. Проехали! Я забыла, и ты забудь. Кстати, я нашла тебе приличную работу. Ой, не дергайся. Хватит сопли лить, перестраивайся. Помнишь, у меня Лешенька был?

– Был?

– Ну, почему был? Он и сейчас есть. Не цепляйся к словам. У него фирма, нужна переводчица.

– Для работы в офисе? – понимающе хмыкнула Верочка.

– Алле, мадам! Если тебе в супе попалась бледная поганка, то это вовсе не значит, что в лесу нет других грибов! Есть люди, у которых и офисы нормальные, а не жердочки в скворечниках, и работать надо с утра до вечера с перерывами на учебу, и платят они нормально. Вариант проверенный. Тебе надо сменить обстановку, развеяться. Или ты хочешь возобновить работу на старом месте?

Вера вздрогнула и передернулась. Мысль о том, что она еще когда-нибудь может встретить Вову, скользнула по сознанию мерзкой пиявкой, заставив сердце болезненно сжаться.

– Кстати, если хочешь, съездим вместе, морду твоему красавцу расцарапаем?

Верочка, тяжело задышав, замотала головой. Мстить ей не хотелось категорически.