Текст книги "Невеста бальзаковского возраста"

Мадам Дорохова тихо, с облегчением выдохнула: нет, все же роман, а не что-то там…

– Так что? – поторопил кавалер. – Ужинаем?

– И только, – твердо обозначила границы дозволенного Настя. – А потом ты отвезешь меня домой. К мужу.

– Да хватит меня своим мужем пугать, – неожиданно развеселился Кофтун. – Можно подумать, там у тебя такое сокровище! Ты не выглядишь счастливой женщиной, уж я-то разбираюсь в этом, поверь. А я хочу, чтобы ты была счастлива.

Весь рабочий день Настасья пребывала в состоянии романтической комы, слабо реагируя на раздражители и бездумно возя курсором по пустому монитору. Она на разные лады повторяла про себя последнюю фразу Кофтуна и блаженно улыбалась. Нет, конечно, она не влюбилась, но сердце билось как-то иначе. И на душе стало так светло, что даже чувство стыда перед мужем куда-то испарилось.

Свидание, а это было именно свидание, прошло изумительно. Никогда в жизни у Анастасии не было такого красивого и романтического вечера. Толик вообще не признавал никакие мелодраматические эффекты, не умел ухаживать красиво и считал, что самое главное – честность и открытость в отношениях, а также покой и стабильность. Именно нелюбовью к сюрпризам объяснялся тот факт, что подарки Настя себе покупала сама, причем на свои же деньги, а цветы супруг не дарил, поскольку они быстро вяли – так к чему тратить деньги? Если сильно надо – можно купить цветок в горшке и поливать его. Настя как-то сразу решила, что ей не «сильно надо», и жила без цветов. В конце концов, когда муж не пьет, не курит и не гуляет, странно требовать, чтобы он еще и оказался неземным принцем. Все хорошо не бывает.

И тут вдруг выяснилось, что бывает. Слава тоже не пил, не курил, умел устроить девушке праздник, да еще и был красив, как кинозвезда. А то, что он любил погулять… так ведь с ней, а не с кем-нибудь! К тому же сразу ясно: мужчина тоже находится в поиске единственной. Он сам сказал об этом Насте. Имеет право: он-то не женат.

Ничего лишнего Вячеслав себе не позволил, довез Настасью до дома и, поцеловав руку, печально попрощался.

– Что-то не так? – забеспокоилась Настя, заметив его кислую физиономию. Все же роман на работе – это еще и опасность, что если что-то пойдет неправильно – то есть не устроит влюбленное начальство, то вместе с бывшим мужчиной и работа может стать бывшей. Эта неприятная мыслишка зудела, как комар, отравляя волшебный вечер, и постоянно лезла в мозг, не давая расслабиться.

– Конечно, не так, – грустно кивнул Слава. – Целая ночь без тебя.

Настя густо покраснела и, скованно буркнув «до завтра», унеслась в подъезд, стараясь удержать торжествующую улыбку.

Наконец-то и у нее случилось что-то настоящее!

– С Толиком никогда так не было! – шептала она в трубку, набрав Дарьин номер и закрывшись в ванной.

– А что было-то? – жадно уточняла подруга. – Вы с ним того? А где?

– Ничего еще не было! – перебила ее Настя.

– «Еще» – звучит обнадеживающе, – хихикнула Даша. – Давно пора сходить налево, чтобы потом было что вспомнить на старости лет. А то твой муж расценивает тебя как недвижимое имущество, которое приписано к нему навечно, поэтому и не шевелится. Вот погоди, он почувствует, что ты уплываешь, забеспокоится и тоже проявит активность. Левак укрепляет брак. И тебе хорошо, и супружника своего встряхнешь.

– Слушай, Даш, да ты не поняла, – напряглась Настя. – Это не просто романчик. У меня все серьезно.

– В смысле? – ойкнула подруга. – Ты разводиться, что ли, надумала?

– Ну, не то чтобы прям вот так сразу разводиться, но… Да дело даже не в Славе. Я просто не вижу с Толиком никаких перспектив, никакого будущего. Ну, не знаю… Надоел он мне. Бесит, раздражает. Я с ним до старости жить не хочу. И в один день умирать не хочу. И вообще как-то уже ничего от него не хочу. Ошиблась я. Терпела-терпела, а сейчас понимаю: зря. Чего ради? – разошлась Настасья, вдохновенно глядя на себя в зеркало и то ли убеждая свое отражение, то ли оправдываясь перед Дашей.

– Ты аккуратнее там, – задумчиво предостерегла ее Дарья. – Все же лучше синица в руках, чем журавль… А с другой стороны, когда руки синицей заняты, так и журавля ловить нечем. Нет уж, не буду я тебе ничего советовать. Думай сама. Ориентируйся по обстоятельствам. Тебя все же семейное положение обязывает.

– У меня, Дашка, семейное положение – безвыходное, так что я кругом всем должна и слегка запуталась, – пожаловалась Настя. – Ладно, попробую решить так, чтобы получилось объективно хорошо исключительно мне. Потому что всем хорошо быть не может.

Толик, как обычно, валялся на диване и даже не спросил, где жена болталась до ночи. Это было немного обидно, хотя и не так плохо – по крайней мере не пришлось врать и оправдываться.

Попить чая с шоколадкой в одиночестве не вышло. Если в вашей квартире живут родственники, вы обречены на постоянное общество кого-нибудь из домочадцев, не говоря уже об очереди в туалет, ванную и к домашнему телефону.

– А чего не ужинаешь? – заботливо поинтересовалась выползшая на кухню сестрица.

– Не хочу, – односложно буркнула Настя. Она решила держать глухую оборону и не идти на контакт, так будет проще бороться за свою независимость и говорить «нет».

Это только кажется, что отказывать просто. Со стороны все любят давать такие советы, но когда варишься внутри ситуации, вдруг оказывается, что есть куча причин, почему это «нет» выдавить из себя нет никакой возможности.

– А я хочу, – обрадованно поддержала разговор Лизавета.

– Ну, так поешь. – Настя пожала плечами, пытаясь угадать, к чему идет беседа. Долго гадать не пришлось.

– Нечего есть-то, – развела руками Лиза. – Холодильник твой жлоб к себе утащил.

– А, ну так правильно. В нем же все равно только наши продукты, – максимально равнодушно бросила Настасья, хотя внутри ее все тряслось и клокотало: от отвращения к себе, к ситуации, от необходимости делать над собой какое-то усилие.

– У тебя в крови мещанство и мелочность, – презрительно процедила Лиза. – Самой не противно?

Насте было более чем противно, но она вопрос проигнорировала, отвернувшись к окну и присосавшись к кружке с чаем. Пусть сестра думает что угодно. Надоела. На войне все средства хороши.

– Что с деньгами решила? – неожиданно миролюбиво поинтересовалась Лизавета. Судя по тону, она вспомнила, что начинать орать и качать права еще рано – не все вопросы решены.

– С какими деньгами? – Настя решила прикинуться дурочкой. Вот пусть озвучит, что именно ей надо, и сама себя со стороны услышит. Хотя если у человека нет совести, то она не вырастет вдруг, как мухомор после дождя. Иными словами, если Лизка в своей наглой просьбе не видела ничего предосудительного, то вряд ли у нее вдруг наступит прозрение.

– Не придуривайся, – закатила глаза сестрица. – С деньгами на нашу свадьбу.

– Ваша свадьба – ваши деньги, – отрезала Настя. – Я считаю, что праздновать бракосочетание – это мещанство. А, забыла. Еще это мелочно – кареты там какие-то, лошади, гости… Фи, в общем. Распишитесь и живите счастливо.

– Так нельзя, – подал голос жених. Такое чувство, что он тенью ходил за Лизаветой и в переговорах с сестрой выставлял будущую супругу как щит или противотанковое заграждение.

– Почему? – искренне удивилась Настасья. – У нас с Толиком это очень запросто получилось. Я тебе точно говорю – так можно и даже нужно, если денег нет.

– Мамкина родня нас не поймет, – вздохнул Шурик. – Ты чего? Мы ж из деревни!

– Тогда дождитесь сбора урожая и валите жениться в деревню. Там и столы накроете, и яблок потрескаете с гостями, и свинью какую-нибудь принесете в жертву и съедите. Или как там у вас принято, в деревне-то?

– Да ты что? – заволновался будущий муж. – Мать только обрадовалась, что я на городской женился, в городе останусь, всем рассказала уже, как я круто живу, – нет, надо по-людски, в ресторане.

– Ну, давайте по-людски, – не стала спорить Настя.

– Вот и я говорю. – Саша повеселел и даже вылез из-за угла, где прятался на всякий случай, если вдруг диалог пойдет не так позитивно. – Сколько сможешь дать?

– Нисколько, – тоже весело ответила Настя. – Я ж уже говорила. Отвяжитесь, ребята. С меня открытка. Если учесть, что я от Лизки на свою свадьбу даже открытки не получила, это вполне великодушно. Все, аудиенция окончена. И попрошу больше ко мне со своими меркантильными предложениями не подкатывать.

– Да и подавись, без тебя разберемся, – вспылила сестра. – Тоже мне! Кстати, этот цвет волос тебе не идет, а прическа и вовсе уродская! – Гордые жених и невеста выплыли из кухни.

– Чего Лизка орала? – лениво поинтересовался Толик, когда с честью выдержавшая этот раунд жена пришла укладываться спать. – Требовала доступ к холодильнику?

– Нет, денег на свадьбу опять просила, – буркнула Настя. Почему-то разговаривать с мужем не хотелось. Он раздражал невероятно, причем всем: и тем, что дышал, и тем, что задавал вопросы, и тем, что лежал с ней в одной кровати. Надо же, даже не заметил, что она перекрасилась и подстриглась. Вот тебе и близкие люди!

– Наши деньги к ним отношения не имеют, – напрягся Толик и даже привстал, выставив из-под одеяла мощные плечи.

– Не наши, а мои, – вдруг злобно оборвала его Настя. – Если я правильно помню, твоей зарплаты хватает только тебе – на дорогу, обеды и пиво.

– Ну, извини, другой работы нет, – оскорбился муж, возмущенно отвернувшись к стене.

– Да, действительно, откуда в нашем шестимиллионном городе работа для мужика, чтобы нормально платили, – согласно кивнула Настасья, ехидно улыбнувшись.

– Мне пока ничего приличного не предлагали, – рыкнул муж, передумав отворачиваться и решив добить тему. Надо же! Раньше Настасья с ним на столь щекотливую тему не разговаривала. Тем более – в таком тоне. Это было нечто новое, что следовало пресечь в зародыше.

– А что, должны прийти, поклониться в пояс и позвать директором банка? – наивно хлопнула глазками жена, готовая к бою. Но боя не случилось. Толик наконец заметил перемены не только в манере говорить, но и во внешности.

– А что это ты с собой сделала? – подозрительно протянул он, недобро прищурившись. – Это зачем еще?

– Захотела – и сделала, – не стала вдаваться в подробности Настя и вдруг решительно села: – Слушай, так дальше продолжаться не может. Мне скоро сороковушник. Я хочу ребенка.

Она испытующе взглянула на кисло сморщившегося мужа. Можно было не сомневаться, что сейчас он заведет свою обычную шарманку, но это не имело значения. Настасья твердо решила: ей нужно алиби. Для себя, чтобы потом совесть по ночам не клевала в печень. Мужу нужно было дать последний шанс и слегка предупредить.

– Не начинай, – предсказуемо проныл Толя. – Куда нам ребенка, денег нет…

– Стоп, – перебила его Настя. – Когда нет денег, их пытаются заработать. Значит, слушай меня внимательно. У меня репродуктивный возраст заканчивается. Надеюсь, ты знаешь значение этого слова. Конечно, я не хочу жить в этом дурдоме и мечтаю, чтобы Лизка хоть одна, хоть с новообретенным мужиком куда-нибудь делась. Но я смотрю на вещи трезво: она никуда не денется. Поэтому нужно размениваться. На размен нужно заработать. Кроме того, когда я рожу, я буду минимум год в декрете, а это означает, что семью должен кормить муж. Так вот мне нужен муж, который сможет прокормить меня и ребенка. Поэтому либо ты находишь нормальную работу с нормальной зарплатой, либо я нахожу своему ребенку другого отца. Извини, ничего личного, но у меня нет другого выхода.

– Ты в своем уме? – Толик отбросил одеяло, вскочил и навис над кроватью со зверским выражением лица. – Ты чего несешь?

– Я ребенка хочу, – твердо проговорила Настя. – И ты это знаешь. Ты все время твердил: подождать, подождать… Все, дальше ждать невозможно. Я просто хочу быть честной и предупредить тебя, что все может получиться вот так…

– Да ты ненормальная! – взвизгнул обычно спокойный, как обожравшийся удав, супруг и даже, кажется, подпрыгнул от избытка эмоций. – Ты что, выгоняешь меня?

– Нет, – не особо уверенно промямлила Настя. Ей стало страшно. Они никогда не ругались, а тут вдруг так резко, да еще по столь судьбоносному поводу. Наверное, надо было подводить мужа к решению проблемы как-то плавнее…

– Нет? А как тогда понимать твой демарш? – Толик все еще нависал, психологически давя и деморализуя и без того не особо решительную Настасью. И конечно, она сдалась, не выдержала.

– Да так и понимать. – Она заплакала. Не столько от отчаяния, сколько от злости на себя, что не дотянула, сломалась, сдалась… Эх! – Я просто очень хочу ребенка. Мне вообще больше ничего не нужно. Без ребенка семья не семья, а так, какое-то компаньонство, как у двух престарелых пенсионеров! Это самое важное в жизни любой женщины!

– Ну не реви, не реви. – Толик тоже испугался и плюхнулся рядом. – Я что-нибудь придумаю. Найду я работу, только не плачь. Ну, чего ты!

Он никогда в жизни не видел, чтобы Настя плакала. Анатолий вообще был сторонником спокойного, размеренного бытия без стрессов. Ребенок, новая работа и плачущая жена были для него одинаково неприемлемы, они ломали картину мира и выбивали из колеи. Но сейчас по всему выходило, что на ребенка надо соглашаться. Иначе вообще все рухнет.

– Ладно, давай будет как ты хочешь. – Он неуверенно погладил Настю по плечу. – Давай спать.

– Угу. – Она озадаченно шмыгнула и быстро замоталась в одеяло, пока супруг не удумал мириться более активно. – Спокойной ночи.

Но Толик, отличавшийся здоровой психикой и не мучивший себя пустяками, уже тихо и умиротворенно посапывал, моментально выключившись. Вероятно, сегодня он делать детей не планировал.

Лизавета, высунув язык, вдохновенно искала в Интернете белую джинсу, уставившись в экран ноутбука.

– Санечка, это будет бомба! Нас распиарят по всему Интернету! Такого никогда раньше не было. Представляешь, какой гротеск? С одной стороны – старинные кареты, а с другой – молодые в джинсе. Я вот только не знаю, мне шорты заказывать или юбку? Все же в сентябре может быть холодно. Нормально осенью в шортах? Как думаешь?

– Я думаю, что нам денег надо где-то взять. – Шурик поскреб пузо и задумчиво поковырялся в ухе. – Надо посчитать, сколько получается. И что-нибудь придумать. У меня ничего нет, мамка тоже не даст. Я у нее даже просить не буду. Родня заклюет. Кстати, надо гостей побольше позвать, чтобы подарков было много. И намекнуть, чтобы дарили деньгами. Я-то своим прямо скажу, чтобы ни белья, ни посуды. Ты знаешь что – подружек сеструхиных позови, которые денежные.

– Да у нее только Дашка с деньгами. Я больше никого и не знаю, – вздохнула Лиза. – И вообще, зачем нам деньги? Пусть лучше что-нибудь оригинальное дарят.

– Ага, вот подарят тебе какого-нибудь упоротого лиса или репродукцию Айвазовского, и чего ты с этим делать будешь? Комнату украсишь? – Саша оставил в покое уши и начал сосредоточенно ковырять зубочисткой во рту. – Не, Лизка, оригинальное не прокатит. Лучше банальное.

– Ладно, – не стала спорить Лизавета, продолжая гнуть свою линию. – Кареты белые будем заказывать? Или серебристые? Вообще белые больше к нашим костюмам подойдут. И надо определиться – сколько. И какого цвета лошади?

– Ой, это давай ты сама, – отмахнулся жених, быстро прикинув, что участие в подобном обсуждении неминуемо приведет к обмусоливанию вопроса оплаты. А так он окажется в стороне от всех этих неприятных дел и как бы к оплате мероприятия тоже касательства иметь не будет. В конце концов, он ценен сам по себе. Женихи нынче в дефиците. И всегда их не хватало, хороших-то! Издавна за девицей давали приданое, и свадьбу оплачивали ее родители, лишь бы выдать девку замуж. Короче, с его стороны – он сам, а с Лизаветиной – все остальное.

– Предоплата нужна, – вклинился в его рациональные размышления недовольный голос невесты. – Слышь, Саня?

Лизавета потрясла мобильным, по которому только что с кем-то разговаривала, и возмущенно повторила:

– Я говорю, они предоплату требуют за кареты. И ценник кошмарный. Настька столько не даст.

– Скажи, что потом перезвоним, – встревожился Саша. Ну вот, все же придется участвовать в обсуждении. Нет бы просто расписались и выпили дома. А то сама придумала канитель и теперь на него все вешает!

Когда недовольная Лиза повесила трубку и подробно рассказала, сколько стоят кареты, сколько лошади, сколько какие-то на фиг ненужные веночки в дугах, шарики, цветочная гирлянда, разрешение из ГИБДД на конный выезд с каретами, сопровождающий автомобиль и прочая муть, Шурик понял, что от предчувствия всей этой вакханалии у него начало ломить зубы.

– А ресторан? – перебил он заливавшуюся соловьем Лизу. – Нам ресторан важнее, гости там будут подарки дарить.

– Да что ты со своими подарками, – вспылила Лизавета. – Надо, чтобы красиво, а в ресторане уже только есть, пить и плясать. Это неинтересно, и фотографии не выложишь. Стыдуха какая-то сельская будет. Хорошо еще, если никто не подерется.

– Это вряд ли, – брякнул Саша. – Наши же приедут. Как без драки? Не по-людски. Обычай такой…

Как это часто бывает, молодые чуть ли насмерть не переругались и едва не расплевались еще до свадьбы. Поорав до хрипоты, они совершенно непоследовательно, так ни до чего и не договорившись, начали бурно мириться. И финансовый вопрос снова завис в воздухе, как июльская мошкара. Вроде есть, зудит, жить не дает, а вроде, если про него не думать, так и не мешает совсем.

Очень часто молодожены, увлеченные важностью грядущего момента и своим неземным чувством, напрочь забывают про то, что оформление этого судьбоносного события требует немалых вложений. Причем чаще будущая ячейка общества искренне уверена, что от них требуется только выглядеть красиво, надкусить каравай, сплясать первый танец и под крики «Горько!» целоваться на радость собравшимся. Все остальное – забота родителей. Главное – чтобы придумать такое, чего ни у кого не было. Или хотя бы такое, чего не было у большинства знакомых, чтобы потом эти самые знакомые тихо стонали от зависти, глядя на выложенные в соцсетях фото и видео. И молодые придумывают, состязаясь друг с другом в необузданности фантазий. Потом начинается период утрясывания деталей между родителями молодоженов.

Родители, как правило, люди, пожившие на земле, с богатым опытом и четким пониманием того, что этот мезальянс ненадолго. А потому любые вложения в подобное торжество нецелесообразны. Пару лет потешатся и разбегутся, поскольку это чудо в перьях, разумеется, не пара их сокровищу. Более того, родители и сами женились, поэтому уверены, что стопка глянцевых фото и трехчасовой фильм со спецэффектами не стоят тех денег, которые с них требуют. Тем более что родители свою свадьбу оплачивали самостоятельно. Да, не полетели на дирижабле, не обменялись кольцами в воздухе, захватив с собой для соблюдения формальностей визжащую регистраторшу с книгой для актовых записей, не нырнули в Красное море, притопив там же все ту же регистраторшу, не загнали гостей на Эверест – в общем, не сделали ничего такого, за что потом в Сети можно насобирать восторженных отзывов и лайков. Ну и что? Никто не умер. А если так сильно хочется потрясти собравшихся, то заработайте на свои неуемные фантазии и осуществляйте на здоровье. Это только чужие деньги тратятся легко, а когда начинаешь отсчитывать на всякие глупости от своих, кровно заработанных, то и подход резко меняется. Инфантильные свадьбы, где молодые от всех чего-то ждут, чаще через недолгий срок заканчиваются не менее инфантильными претензиями друг к другу и скоропалительным разводом. Если же молодые за все платят сами, то это означает, что встретились два более-менее крепко стоящих на ногах человека, которые все взвесили и обдумали, а потому жить они будут так же взвешенно и обдуманно. Конечно, есть еще вариант, когда за все платит либо жених, либо невеста. Ну, тут уж, как говорится, кто супруга ужинает, тот его и танцует. Это скорее сделка, при которой покупатель остается главным, а покупаемый соглашается на предложенные условия. У этих основных трех типов есть и вариации, но это сути дела не меняет. Свадьба – затратное мероприятие, которое само по себе одноразовое и никак не гарантирует такого же праздника жизни в дальнейшем. Гости разойдутся, цветы завянут, и начнется новый этап, который еще нужно суметь прожить правильно.

Ни Лизавета, ни ее жених то ли в силу своей молодости и неопытности, то ли в силу непроходимой глупости об этом не задумывались.

На работу Настя впервые за долгое время летела как на крыльях, ощущая невероятное бурление эмоций в крови и удивительные завихрения свежего ветра в голове.

– А что Толик? – бормотала она на бегу в трубку внимательно слушавшей ее Дарье. – Я ему ничего не должна. Он не инвалид, не влюблен в меня до полусмерти и в случае развода руки на себя не наложит.

– Так ты ж сказала, что он согласился на ребенка, – озадачилась подруга, пытаясь свести в одну общую картину обрывочные сведения о происходящем.

– Согласился. – Настя резко затормозила перед витриной обувного, зачарованно глядя на ярко-голубые босоножки на дикой шпильке. На такой шпильке можно только ходить с костылями, и то без гарантии, что не свернешь себе шею. Зато ноги будут казаться бесконечными…

– Настасья, ты жива? – вклинилась в затянувшуюся паузу Дарья. – Что случилось?

– Как думаешь, смогу я ходить на шпильках? – вопросом на вопрос отреагировала Анастасия, мучительно закусив губу. Босоножки притягивали взгляд, и она ощущала себя крохотным винтиком, неудержимо стремившимся к громадному магниту.

– Я думаю, – многозначительно и весомо проговорила подруга, – что ты не вполне адекватна. Я, конечно, не сильна в любовных делах, но что-то мне подсказывает, что вчерашнее свидание капитально снесло тебе крышу. Ты слишком много нафантазировала в проекте, а с мужчинами так нельзя. Проще с цыганкой на рынке сторговаться, чем распланировать личную жизнь с мужиком. Потому что ты автоматом начинаешь подбирать себе фасон свадебного платья, а он мучительно вспоминает, есть ли у него в кармане презерватив. Уж извини, но мы любим сразу мыслить глобально, а они все больше по мелочовке специализируются.

– Ты хочешь меня обидеть? – засопела Настя, отвернувшись от витрины и хмуро уставившись на трещину в асфальте. – Я, между прочим, не такая идиотка. Я, чтоб ты знала, за Славу замуж не собираюсь. И мои отношения с Толиком никак не связаны с тем, что у меня назревает роман. Мухи отдельно, котлеты отдельно…

– Мухи – это, надо полагать, твой муж? – фыркнула Дарья. – И главное, сразу отпадает масса вопросов. Настена, ты меня пугаешь. Тебе надо спокойно сесть и расписать плюсы и минусы каждого, потом составить уравнение, свести дебет с кредитом…

– Панкова, ты бухгалтером родилась, бухгалтером и помрешь, – расхохоталась Настя. – Но мысль мне нравится. Хотя у Славы минусов нет, а у Толика плюсов раз два и обчелся.

– Просто ты Славу своего еще плохо знаешь, – охладила ее пыл подруга. – Когда ты намыливалась замуж за Толю, у него тоже не было минусов. Муж – как отечественный автомобиль. Сначала блестящий, новый и предмет гордости и зависти знакомых, а потом у него начинает все ржаветь, отваливаться, бибикалка плохо гудит, дворники скрипят – в общем, вылезают закономерные дефекты, про которые изначально было ясно, но хотелось верить, что именно у твоего ведра все в порядке и без подвохов. Так вот запомни: мужика без подвохов не бывает.

– Дашуля, а чего ты одна, раз такая умная и так здорово в мужиках разбираешься? – ехидно поинтересовалась Настя, у которой снова начало портиться настроение. И по большей части это происходило из-за того, что она и сама понимала – все хорошо не бывает.

– Потому и одна, что умная, – вздохнула Даша. – Это ж только дуры сначала зажмурятся и замуж выскакивают, а потом глаза разуют и обратно из «замужа» улепетывают. Хотя я иногда думаю, что лучше быть дурой и сходить замуж, чем быть такой умной и ждать климакса в одиночестве. Но я ж умная, поэтому помру старой девой. М-да… Знаешь, Дорохова, ты мне своими разговорами настроение испортила. У меня тут кавалер намечался, молоденький, заинтересованный в карьере и прописке на моих немереных квадратных метрах – подчиненный мой, так я теперь начала жалеть, что шуганула его. Хоть развлеклась бы.

– Фу, Дашка, ты спятила, – неодобрительно прогудела Настя.

– Фу не фу, а пить мне сегодня вино одной. Или ты составишь компанию?

– Не, Дашуль, вдруг меня Слава пригласит куда-нибудь? – виновато выдавила Настасья. Она немного стыдилась своего счастья на фоне неудачливой в личной жизни подруги. Но кому еще похвастаться, как не Дашке?

– А, кстати, про Славу твоего. Если он такой весь из себя импозантный красавчик, ты осторожнее. Подобные экземпляры порхают с бабы на бабу, как мотыльки. И не думай, пожалуйста, что именно на тебе он и осядет на всю жизнь. То есть, конечно, здорово будет, если именно на тебе, но лучше особо не надеяться, чтобы потом не сильно грустить. Бери от жизни все хорошее, что она дает, и не рассчитывай на большее, – подытожила Даша.

– А по поводу Толика ты меня не одобряешь? – осторожно поинтересовалась Настя.

– Я? Да мне кажется, ты сама себя не одобряешь и сильно сомневаешься. Настена, живи как живется, все как-нибудь само решится, время покажет. Не надо сейчас только ничего планировать. А про дебет и кредит я не шутила. Это очень действенный метод. Заодно кашу в мозгах упорядочишь. – Даша вздохнула и добавила: – А вообще, я тебе завидую. Нескучно живешь.

– Так всего-то второй день нескучно живу, – пробормотала Настя. – Я, кстати, думаю, что Толик про наш вчерашний разговор уже забыл и ничего делать не будет.

– Это не твоя проблема. – Дарья пошуршала чем-то и закруглила консультацию. – Все, подруга, у меня работа. Если что – звони.

Настя почему-то рассчитывала встретить Вячеслава прямо на входе в офис. Она представляла, как он ждет ее, волнуется, ходит по холлу. Или вообще – марширует по ступенькам и тревожно вглядывается в даль. Поэтому она притормозила за углом и старательно проинспектировала внешность. Конечно, прическа стояла дыбом, но весьма живенько. Во всяком случае раньше была тоска, а сейчас очень даже симпатично, хоть и лохмато. Подкрасив губы и слегка пригладив разлетевшиеся локоны, она походкой от бедра двинулась вперед, остро жалея, что не надела каблуки. Все же женщина на каблуках отличается от женщины без каблуков, как трактор от «Инфинити».

Кофтуна она встретила только на обеде. Он спустился в кафе и, широко расставив руки, устремился к Насте, жевавшей салат в обществе девочек из бухгалтерии. Девочки захихикали, Настасья покраснела, не понимая, гордиться ей столь демонстративным вниманием или стесняться, что теперь все будут в курсе.

– Дорохова, не ежься, – успокоила ее Рената Георгиевна, дама за пятьдесят, яркая и активно молодящаяся. Она была в фирме главным генератором сплетен и флюгером общественного мнения. – Шикарный мужик, все в порядке. Можешь не сомневаться, он хоть и кобель, но большая половина наших теток тебе сейчас до судорог завидует. Вот если бы к тебе наш престарелый плешивый директор клеиться начал – это да, сомнительный тандем и, я бы даже сказала, мезальянс. А тут… Дают – бери.

Настя с облегчением выдохнула. Раз Георгиевна одобряет, особо за спиной никто шушукаться не будет.

Слава уселся за их столик, моментально обаяв всех и одарив каждую даму комплиментом. При этом он то ли случайно, то ли нарочно прижал ногу к Настиному бедру, в связи с чем у нее напрочь перестал глотаться не только салат, но и чай. Мадам Дорохова краснела, бледнела, таинственно улыбалась и мучительно решала: убрать ногу или не надо. Пока она терзалась, обед закончился.

– А что ты ничего не поела? – вдруг заботливо повернулся к ней Вячеслав и как-то многозначительно долго удерживал ее взгляд. Но ногу убрал.

– Да я вообще не особо есть люблю, – зачем-то соврала Настя. Хотя раз у нее что-то такое намечается, то надо было действительно перестать есть на ночь и срочно заняться собой. От опасной близости красивого и неравнодушного к ней мужчины мысли, словно бешеные блохи, скакали с места на место, и как-то сама собой на поверхность сознания выплыла одна – самая противная: талия-то у вас, матушка, уже плавно начала расти в области пуза, и целлюлит небось прятать придется – как это вы перед таким роскошным самцом заголяться-то будете? Настасья резко помрачнела и, озадачив кавалера, скомканно попрощалась и рванула работать. Вернее, не работать, а додумывать эту противную мыслишку.

«Зря я ногу раньше времени придвинул, – расстроился Кофтун, допивая кофе и размышляя о странном побеге своей дамы. – Или, наоборот, зря убрал? Не поймешь этих женщин. Все же не по пятнадцать лет, чего тянуть-то? А с другой стороны, и форсировать нельзя: все же серьезная девушка, не какая-то там… Эх, инструкцию на китайском и то проще расшифровать, чем загадочную женскую натуру».

Тем временем Настасья, не выдержав нервного напряжения, взяла зеркальце и, снедаемая ужасными подозрениями, ринулась в туалет – рассматривать живот и целлюлит. Жестокие лампы дневного света выхватывали все самое угнетающее и резкими мазками теней подчеркивали несовершенства, доводя их до гротеска.

Через полчаса Настя вернулась на рабочее место поникшая и углубленная в себя. Из того, что удалось разглядеть, получалось, что ничего, кроме Толика, ей не светит. Да и тот скоро ужаснется, вздрогнет и побежит прочь, роняя тапки. Когда он ее в последний раз голой-то видел на свету? То-то и оно! Надо будет вечером проверить реакцию.

Весь день она старательно избегала Кофтуна, крутившегося в непосредственной близости, а вечером трусливо сбежала через черный ход. Если женщине что-то втемяшилось в голову, она, подобно снежной лавине, снесет все на своем пути, но доберется до цели. Поэтому в родные пенаты Настя летела как торнадо, с глазами в кучку и пыхтя, словно паровоз.

Муж, который к ее приходу уже давно был дома, даже отвлекся от телевизора и встревожился, наблюдая, как полная решимости супруга запирает двери в комнату на замок и начинает судорожно раздеваться.

– Настюша, я пива выпил, наверное, детьми сегодня лучше не заниматься, – трусливо предупредил он, на всякий случай отодвинувшись в угол дивана. Он, разумеется, вчерашний разговор из головы вчера же и выкинул, нечего память ерундой загружать, но, глядя на разоблачающуюся Настю, все моментально вспомнил и напрягся. Неужели все так серьезно? Да не нужны им никакие дети, и так хорошо – вдвоем. Даже Лизка эта инфантильная не портит жизнь так, как может испортить сопливый младенец, орущий днем и ночью и пачкающий памперсы.