Текст книги "Заступник. Твари третьего круга"

Глава 5

– Ну что, нашла место?.. Лан! Ты чего? – Ланка не сразу поняла, что стоит посреди зала сжимая опустевший поднос, и на нее устремлены десятки глаз.

– Ой! Что ты тут натворила?!

– Это… Ничего, Таль. Уронила случайно. Я пойду…

– Подожди, Ланк. Ты чего? У тебя денег больше нет, что ли? Так я дам. Пойдем еще возьмем!

Ланка отрицательно качнула головой:

– Нет, я домой.

– Ну как это – домой? – расстроилась Таля. – Мы же собирались погулять. И в кино!

– Я… У меня голова болит.

Ланка наконец-то сумела разжать пальцы, бросила проклятый поднос на стол и быстро пошла к выходу. Таля что-то кричала вслед, но это было неважно. Перед глазами стоял розовый плеер в черных оспинах кофе.

Бумага, карандаш – реальность уходила, растворяясь в тишине вдохновения. Когда, спустя два часа, Ланка очнулась, с белого прямоугольника смотрел тот самый парень – взъерошенная длинная челка, удивленные синие глаза… Он ее не узнал! Совсем! Смотрел, как… как на дурочку! Да и как можно смотреть на человека, ни с того ни с сего обливающего тебя горячим кофе?

Ланка отошла на шаг от мольберта, склонила голову набок… Точно он! Только тогда, в беседке, взгляд был совсем другой – злой, колючий. И губы сжимались в тонкую полоску. А вот скулы и тогда и сейчас обтянуты кожей, словно он полгода спал… Ланка испуганно отогнала эту мысль. Нельзя. Еще накличешь.

Но упрямая мысль вернулась и насмешливо заглянула в лицо: «А ведь и спал. Из-за тебя! А?» Нет! Она не просила! Он сам! Ланка спрятала рисунок в ящик, помедлила и вытащила оттуда другой – полуторамесячной давности. Четкие деревянные обводы беседки в клубах зелени. Черное облако тянет дымные щупальца к замершей в испуге девочке. А внутри него можно разглядеть контуры домов…

Хлопнула входная дверь.

– Алюша, ты дома?

Ланка бросила листок обратно и задвинула ящик.

– Привет, пап!

– Здравствуй, детка. Как дела? Чего сидишь, скучаешь дома? Где подружка твоя? Вы, вроде, гулять собирались?

– Расхотелось.

– Поссорились, что ли? – отец привычно тронул ее лоб прохладной ладонью. – Ты здорова, Алюш?

– Да все в порядке, пап. Просто захотелось дома побыть. Есть будешь?

– Конечно! Устал, как собака! Две операции сегодня – сама понимаешь, сколько пришлось отрабатывать. Человек тридцать, наверное, принял потом. Ну, ничего, этого точно хватит!

– Ты уверен? – Ланка жалобно заглянула ему в глаза. – А вдруг…

– Аля! Что за панические настроения?! Я тебя когда-нибудь обманывал? – Ивар улыбнулся: – Ну что, будешь стоять тут и ждать, пока папа умрет с голоду?

– Да ну тебя! – рассмеялась Ланка и умчалась на кухню.

Ивар ел быстро, но очень аккуратно. Ланка сидела напротив, подперев голову кулаком. Мысли ее были далеко.

– Аля…

– Что, пап?

– Ты… – отец замялся. – Я давно не видел твоих работ. Ты что, совсем не рисуешь?

– Я… Да нет, вообще-то.

– Алюша, – расстроенно заговорил Ивар, – как же так? У тебя так хорошо получалось! И госпожа Лари, помнишь, что она сказала?

– Ну, па-а-ап…

– Нет! – голос Ивара стал холодным, и на мгновение перед Ланкой очутился не ее добрый, ласковый папа, а хирург высочайшего уровня, умеющий предъявлять жесткие требования и к себе, и к подчиненным. – Так не годится, детка! Если бы ты нашла себе другое занятие или имела уважительную причину – я бы ни слова не сказал. Но сейчас каникулы, ты целыми днями болтаешься без дела…

Он сокрушенно развел руками. Ланке моментально стало стыдно. Отец никогда не требовал невозможного и всегда так радовался ее успехам.

– Пап, я… Я буду рисовать. Отдохну немного и…

– Хорошо, – Ивар серьезно кивнул. – Ты помнишь, что через два месяца конкурс?

– Конечно, пап.

– Думала над темой?

– Ну…

– Алана, я не хочу верить, что моя дочь способна наплевать на свое будущее!

– Па-а-ап…

– Подожди! У тебя талант! Да-да! И, когда меня не станет, именно он поможет тебе выжить в нашем непростом мире.

– Папа, я не хочу…

– Аля, – голос отца вновь стал мягким. И очень грустным. – Я тоже не хочу об этом думать, поверь. Но я должен. Ты знаешь, кем я работаю. Знаешь, что когда-нибудь один из пациентов может умереть у меня на столе, и боюсь, что всех, кому я помог раньше, не хватит, чтобы расплатиться. Без средств к существованию ты не останешься, но мне бы хотелось, чтобы ты не осталась без цели, без смысла в жизни, когда меня не станет.

– Хорошо, пап, – Ланка хотела только одного – закончить этот ужасный разговор. – Я завтра же начну работать над конкурсным рисунком. Прости.

Исчезающая дорога, нависающие над головой крыши, серое небо в разрезе пустой улицы, мертвый лес… Ланка перебирала листки, понимая, что с Последнего Дня Детства не нарисовала ничего, что можно было бы показать отцу. Тот странный сон будто выжег что-то в ее душе. Что-то, прежде навевавшее прекрасные образы и мечты. Теперь на пустом месте гнездились кошмары…

Телефонный звонок разрушил хрупкое состояние творческого транса.

– Да?

– Привет… – голос лучшей подруги звучал неуверенно и будто бы виновато.

– Привет, – рассеянно отозвалась Ланка.

Она подошла к окну и с удивлением поняла, что уже вечер. Сколько она простояла у мольберта? Шесть часов? Да нет, больше.

– Слушай… Ты чем вообще занимаешься? – поинтересовалась Таля.

– Я? Рисую. А что?

Телефон – громоздкий, тяжелый – неудобно лежал в руке. Хотелось взять тонкую кисть и вернуться в другой мир. Мир, где от нее, Ланки, зависело все. Где она была хозяйкой, а не игрушкой в руках неведомого творца.

– Ланк…

– А?

– Ты чего вообще?

– Что? – не поняла Ланка. – Я ничего. А что?

– Ну, ты не звонишь. И к телефону не подходишь. Я думала, случилось что-то.

– Да? Я… не слышала, наверное. Зашла бы, в чем проблема?

– Не… Я папу твоего встретила. Он сказал, что ты работаешь, к выставке готовишься. Что не надо тебе мешать.

Ланка невольно улыбнулась – ай да папочка! Создал, называется, условия для работы. Отвадив друзей. Интересно, телефон тоже он отключал? Неужели она могла не услышать звонков?

– Да ладно тебе! Ты же знаешь моего папу! Работать, работать и еще раз работать! – передразнила она строгий голос отца.

Талька с готовностью подхватила смех.

– Ага! Только я его боюсь, – отсмеявшись, призналась она.

– Чего?! – удивилась Ланка. – Что его бояться? Он только того… пугает. А вообще-то добрый. Вот еще выдумала – бояться.

– Ну да, но… Ладно, знаешь, приходи ко мне, а?

– Сейчас?

– Ага.

– Так поздно уже.

– Да брось! Каникулы же! И вообще, можешь на ночь остаться.

– Ну…

– У меня кое-что есть, – Талька заговорщически понизила голос.

– Что?

– Не скажу. Приходи!

– Ладно, спрошу сейчас у своего страшного папы, – улыбнулась Ланка.

– Все, я тебя жду!

Ланка бросила трубку на подоконник и отправилась на поиски отца. Задержалась у мольберта. Прикусила губу. Что такое? Она же старалась. Честно старалась!

На аккуратно прикнопленном листке бумаги было лето. Пронзительно-синее небо, сочно-зеленая трава, ослепительно желтое солнце. Девочка, сидящая на корточках спиной к зрителю, робко протягивала тонкую руку к одуванчику – пушистому, круглому, легкому. Не сорвать – погладить. Отличная работа на тему «Детство».

Вот только в облаках, приглядевшись, можно было увидеть контуры домов с пустыми глазницами окон. Трава кое-где напоминала не тугую зелень реальных полей, а ломкую поросль Темного Города. А на вытянутой руке девочки четко виднелись три длинных, едва подживших царапины – след от удара когтистой лапы…

Ланка всхлипнула и сорвала листок с мольберта. Смяла, швырнула в изрядную кучку бумажных комков в углу комнаты. И вышла, не оглядываясь.

– Привет! Ну что ты так долго?!

Проходя по коридору, Ланка задержалась возле запертой двери, из-за которой доносились странные звуки – ритмичный скрип, глухой стук и неразборчивое бормотание. Таля потянула подругу за руку:

– Пошли, пошли! Там братан резвится.

– Что?

– А… – Талька махнула рукой. – Родаки уехали на неделю, так он сразу корову свою притащил. Теперь только пожрать выползают.

Таля хихикнула, а Ланка, чувствуя, как горячеют щеки, поинтересовалась:

– И давно они это?

– Вторые сутки! Не знаю, как он жив еще, кобель! Ладно, давай сюда!

В Талиной комнате царил строгий порядок – покрывало на кровати без морщинки, без складочки, книги в шкафу матово отсвечивают подобранными по размеру корешками, даже цветы на подоконнике стоят не как попало, а образуя приятную для глаз композицию. Ланка вспомнила кучу мятой бумаги у себя в «берлоге», сваленную на стул одежду, незастеленную постель. Вот была бы жива мама… Ланка отогнала глупую мысль. «Живи с тем, что есть, а не трать время на пустые сожаления о том, что могло бы быть», – так частенько говорил папа.

– Ланк! Ну, чего ты там застряла? Смотри!

Таля торжественно предъявила диск в тонкой коробочке с простой черной обложкой.

– Что это?

– Ага! Сейчас увидишь!

Системный блок с готовностью проглотил серебристый круг, пошуршал, и на мониторе появилась заставка – безликая маска на черном фоне.

– Ну и что это за фигня?

– Сама ты фигня! – обиделась Таля. – Это я у папки нашла. «Будь собой!» называется.

– Чего-о?

– Не знаешь, что ли? Ну, запрещенная программа. Там можно драться, и грабить и… ну вообще все можно! Взрослые все такими балуются.

– Зачем?

– Ну как зачем? Чтобы в реальной жизни никого не придушить! Разозлился на начальника, например, – хоп! – и грохнул его в компьютере! Потом идешь и улыбаешься ему. А сам вспоминаешь, как он ползал весь в крови и пощады просил!

В глазах у Тали появился нездоровый блеск, щеки раскраснелись.

– И что – все взрослые? Да ладно! – недоверчиво протянула Ланка.

– Ну… Твой отец, конечно, вряд ли, – признала Таля. – Зачем ему. При такой-то работе. Но остальные – точно все! Короче, хочешь посмотреть?

– Ну, давай, – неуверенно согласилась Ланка.

– Так… Заходим. Выбираем персонажа… Ты кого хочешь? Главарь мафии? Маньяк? Наемный убийца?

– Блин! А попроще там нету? Ну, обычных людей?

– А зачем? Обычных и так в жизни полно! Ладно, давай грабителя возьмем, раз ты такая нежная.

Талькины пальцы летали над клавиатурой. Ланка на мгновение почувствовала укол зависти – у них дома не было компьютера. Папа считал его глупой и вредной штукой, отвлекающей от реальной жизни.

– Вот, смотри! Идем грабить!.. Да ты садись рядом, а то не видишь же ничего!

Ланка подтащила стул, пристроилась сбоку и с неловким интересом уставилась на экран.

Нарисованный персонаж шел по нарисованной улице. Ланка с изумлением узнала родной город – вот магазин посуды, а вон школа! Действие на экране постепенно увлекало, отодвигая неловкость на второй план. Реальность происходящего завораживала.

Коренастая фигурка в обтягивающем черном костюме остановилась возле одного из домов. Ланка присмотрелась и хихикнула – это же папина больница! Чего можно украсть в больнице? Грабитель, послушный Талиным командам, поднялся по лестнице и замер у двери в ординаторскую.

– Ты чего? – возмущенно прошипела Ланка. – Это же…

– Да брось! Все не по-настоящему! Так прикольнее, – отмахнулась подруга.

Человек на экране достал связку отмычек, немного повозился с дверью и бесшумной тенью скользнул внутрь. Ланка затаила дыхание. В темноте едва угадывались контуры предметов. Грабитель направился к письменному столу. Споткнулся о брошенные на проходе ботинки.

– Кто там? Ина, это ты бродишь?

Голос отца, доносящийся из динамиков, был настолько реальным, что Ланка вздрогнула и оглянулась на дверь. Таля нервно рассмеялась и ткнула ее локтем в бок – не отвлекайся!

– Ина? Ты чего в темноте?

Нарисованный отец, зевая, вышел из-за ширмы.

Темная фигура слилась со стеной. Ивар включил маленькую лампочку над зеркалом – в руке грабителя блеснуло тонкое длинное лезвие. Ланка хотела крикнуть Тале, чтобы та немедленно прекратила, остановилась, выключила проклятую игрушку! Но никак не могла вдохнуть. Папа наконец заметил постороннего человека, на лице у него нарисовалось удивление. Грабитель занес нож…

– Эй! Вы чего это тут? Запрещенными играми балуетесь?!

Девчонки подпрыгнули. Таля взвизгнула, задетая Ланкой стопка учебников с грохотом обрушились на пол.

– Тари! Проклятье, я чуть не умерла от страха! – заорала Талька. – Сколько раз тебе говорить – не смей входить ко мне без стука?! Я же к тебе в комнату не лезу!

– Так я-то уже взрослый, – возразил высокий беловолосый парень, стоящий в дверях. – И в своей комнате занимаюсь взрослыми вещами. На что, между прочим, имею полное право. А вы, малявки, чего придумали?

– Не твое дело! – буркнула Талька. – Иди себе, занимайся… взрослыми вещами.

Всклокоченная тощая девица, завернутая в простыню, выглянула из-за плеча Тари и глупо захихикала:

– Пойдем, милый. Оставь сестренку в покое. Видишь, девочки занимаются…

– Отвали! – Тари вошел в комнату. – Дурехи! Думаете, это круто? Ничего-то вы не понимаете в жизни!

– Ты будто много понимаешь, – обиженно проворчала Таля.

– Да уж побольше вашего, шмакодявки! Вот вы когда-нибудь слышали такое название – «Живые»?

– Что? Какие еще живые?

В голову Ланки зазвучал голос дикторши из телевизора: «В совершении этого и ряда подобных преступлений подозреваются… лидер так называемой группировки “Живые”… Элин Триар»

– Это преступники, – очень тихо сказала она. – Я видела в новостях.

– Чего-о?! Сама ты…

Тари махнул рукой и направился к выходу.

– Подожди! Тарик, стой! – Таля с интересом смотрела на брата. – А кто это? Ну эти… живущие, да?

– Живые, – ворчливо поправил парень. – Да вообще зря я это все. Маленькие вы еще для серьезных разговоров.

– Ну, Таринька! Ну, пожалуйста! Расскажи!

– Хм… Ладно. Только никому!

Талька истово закивала. Ланка, в ответ на вопросительный взгляд Тари, неопределенно мотнула головой.

– Так вот… Это секретная организация…

* * *

Никел открыл тяжелую дверь. Никто даже не оглянулся в его сторону. В комнате висело напряжение.

– …удвоилось по сравнению с прошлым годом. За последний квартал в столице участились тяжкие преступления против личности: вооруженные грабежи, убийства и изнасилования. Ученые связывают аномальное усиление агрессии с высокой активностью солнца в этом году, – вещал голос женщины-диктора.

На экране мелькали картинки – вспышки на солнце, солнечная буря достигает Земли… Ник кашлянул.

– Привет! Мне сказали, что вы приехали…

Заметив братишку, Фолк потянулся к пульту и выключил телевизор.

– Всё, парни, устраивайтесь.

– Вечный Отец, наконец-то! – простонал Шолто и, как был, в одежде и ботинках, завалился на старый продавленный диван.

Лысый начал вытаскивать из шкафа спальники и раздавать остальным.

Фолк обнял Ники, похлопал по плечу.

– Как мама? Дома все в порядке? – он вывел Ника на лестницу. – Ты уж сегодня постарайся, Ник, ради меня. Горячая пора выдалась. Зато заработали так, что всем надолго хватит. Ребята просто с ног валятся.

– Что – у всех?! – голос Ника дал петуха. – Фолли, я… у меня не получится.

– Получится, – прошипел брат сквозь зубы. – Я тебя почти месяц ни о чем не просил. Ты должен был восстановить силы. Я стараюсь, работаю, чтобы вы с матерью ни в чем не нуждались, а ты не хочешь мне помочь?

– Я хочу! Тебе! А им…

– Они моя команда, пойми. И ты тоже часть нашей команды. Просто мы работаем там, а ты – здесь!

– Но их так много! Столько снов… у меня просто не хватит сил.

– Не думал, что ты – слабак, – фыркнул Фолк.

– Я не слабак!

– Значит, ты меня совсем не любишь.

– Неправда!

– Ты меня очень расстроил, Ник. Я-то хотел в поход вместе сходить. Что ж, придется отложить. Может, на месяц, а там уже дожди начнутся, – он взялся за ручку двери. – Скажу парням, пусть собираются в социальный центр, раз ты не хочешь помочь.

– Не надо в центр! Я помогу. Постараюсь. Фолли, не злись, пожалуйста, – он обхватил брата руками.

– Я просто устал, Ники. Очень сильно устал, – Фолк потрепал его по макушке. – Я так рад, что у меня есть ты.

Ник вошел в комнату следом за братом и остолбенел. Мгла была уже здесь. Такая плотная, что не пропускала утренний свет, льющийся из окон. Клубилась, сверкала черными искрами, как огромная грозовая туча.

Фолк задернул занавески, прошел между спящими к кровати, приготовленной для него Лысым.

– Я надеюсь на тебя, – прошептал он, прежде чем закрыть глаза.

Ник остался один на один с тьмой, как последний выживший на поле великой битвы. Он не слабак! Ник протянул руку. Тьма лениво ужалила ладонь и отодвинулась, словно не желая связываться.

Самый плотный язык мглы завис над грудью Шолто. Он изливался на парня, окутывая его тонким слоем, словно заворачивая в погребальные пелены. Ник уже видел похожий, когда в первый раз вытаскивал брата из Темного города. Но тогда тьма была менее плотной. Ник охнул. Что же Шолт натворил, чтобы навлечь на себя столько наказаний? Второй такой же язык начинал подбираться к Фолку. Над остальными мгла стелилась слоями, как утренний туман над рекой.

Нельзя бояться! У него получится. Ради Фолли! Нельзя, чтобы не получилось. Одна команда, одно дело. Они там, в городе, за него, он тут за них.

Губы Шолто начинали стремительно сереть, черты заострились.

Пора. Нельзя медлить.

Ник зажмурился и ударил в самый центр сгустка. Мгла обожгла, словно он прикоснулся к раскаленной плите. Рука запульсировала болью. Ник вскрикнул, но сны чуть отодвинулись. Ник ударил еще раз, еще! Мглистый язык собрался в комок и поднялся к потолку. Шолто сделал глубокий вздох.

Рубашка насквозь промокла, пот градом катился по лицу, разъедая глаза.

Фолли застонал. Темный Город подобрался к нему слишком близко. Ник утерся рукавом и нанес удар по облаку над братом. Растопырил пальцы, впитал мглу.

Они – за него!

Разорвал ее на части, уничтожил, развеял.

Он – за них!

Ник метался от одного спящего к другому. Задыхался, продолжая неравный бой с Темным Городом. Не чувствуя боли, не замечая, что обе руки по локоть покрылись сетью мелких пузырей, как от ожога. Мгла не сдавалась…

За окном вовсю жарило полуденное солнце. В комнате стало светлее. Только над Фолком и Шолто еще плавали траурные клочья.

Ник едва держался. Он весь горел, глаза жгло так, будто их кинули на раскаленную сковородку.

На негнущихся ногах он подошел к краю кровати и понял – мгла умная. Стоит ему заняться к Фолком, она принимается за Шолта. А когда он прогоняет сон от Шолта, вгрызается в Фолка. Тьма играет с ним, изматывает, смеется, заставляет выбирать между братом и его лучшим другом.

Подбородок задрожал, Ник хлюпнул носом.

Мгла, коварный враг, почувствовав его слабость, потяжелела и навалилась сразу на обе жертвы.

У Ника почернело в глазах. Нет! Я не позволю! Он бросился к Фолку, схватил мглу – запихнуть в себя, впитать без остатка, раздавить. От его напора тьма задрожала и лопнула, как мыльный пузырь, брызнув черными каплями по комнате.

Ник понял, что не может вдохнуть. Голова кружилась, словно он выпил целую кружку пива. Сердце, казалось, вот-вот выскочит изо рта. Он потерял равновесие и полетел спиной вперед в глубокий черный колодец.

Глава 6

Как обычно, деньги закончились слишком быстро. Грай пошуршал оставшимися в кошельке бумажками и вздохнул – пора.

– Вставай, детка! Праздник закончился, наступают суровые будни!

– М-м-м… – донеслось с бескрайней кровати. – Котик, уже что – утро?

– Какое утро, киска моя? День давно! Подъем! Мне пора.

Из белого простынного кокона вылупилась миниатюрная девушка с копной рыжих кудряшек на голове. Нимало не смущаясь, она голышом протопала мимо Грая и скрылась в ванной. Он с сожалением проводил пассию глазами, тряхнул головой – нет, сначала заработать! Девка никуда не денется. А даже если денется – других полно, только выбирай! Если в карманах ветер не свистит, конечно.

Грай выкопал мобильник из-под кучи пустых оберток от шоколада – рыжая красотка обожала шоколад и, кажется, готова была употреблять его прямо во время занятий сексом. Черт! Разрядился, конечно! Когда он в последний раз кому-нибудь звонил? Да, если на то пошло, когда он вообще выбирался из кровати? Дня три назад? Или четыре…

Раздраженно хлопая ящиками, Грай отыскал зарядное устройство и включил телефон. Быстро нашел знакомый номер. Немного помедлил – отчаянно не хотелось так скоро возвращаться в Темный. Впрочем, это всегда бывает слишком скоро. Хватит сопли жевать! Раньше ляжешь – раньше встанешь!

– Алло… Эрран? Я готов работать. Хорошо. Жди.

Шагая от электрички через лес – лаборатория Эррана находилась за городом, – Грай в который раз подумал, что надо купить машину. И в который раз посмеялся над собой – да он на новый телевизор не мог накопить уже года три. Деньги уходили, как вода сквозь пальцы.

– Ну и какой смысл убиваться в Городе, если ничего не остается? – громко спросил Грай.

Тут же мысленно одернул себя – привычка разговаривать вслух с самим собой появилась у него именно в Темном и в обычной жизни могла вызвать недоумение. Все знают – те, кто слишком часто «спит», быстро съезжают с катушек. Ни к чему наводить людей на всякие мысли.

Наконец впереди показался глухой забор, густо заплетенный по верху «колючкой». Грай ускорил шаг и одновременно зашарил по карманам – пропуск! Вечный Отец, неужели опять забыл?! Как-то раз ему уже пришлось возвращаться от самых ворот – не помогли ни уговоры, ни требования позвать «Эррана – самого главного у вас тут». Попасть на территорию можно было, только пройдя дотошную трехэтапную проверку, и предъявление личного электронного пропуска было лишь первой ее ступенью.

Сканирование сетчатки, экспресс-анализ крови – Грай поморщился, когда крохотная иголка впилась в палец – он с детства боялся уколов. Дверные створки разъехались, и Грай очутился в просторном лифте – сама лаборатория помещалась под землей. Кто мог построить ее, за какие деньжищи, с какой целью? Как ни крути, вариант был только один – правительство. Кто еще мог позволить себе такие траты на исследования, которые, возможно, никогда не принесут осязаемого результата?

– Привет!

Грай невольно улыбнулся в ответ:

– Здорово, Эрран! Да у тебя глаза, как у кролика! Сколько ты просидел за мониторами? Несколько суток?

– Брось… – ученый несколько раз моргнул и с силой потер лицо руками. – Я… А сколько времени? Ох! Кажется, я действительно засиделся.

Грай рассмеялся – рядом с Эрраном у него всегда поднималось настроение и хотелось поддразнить рассеянного ученого.

– Давай, приятель, сдай меня кому-нибудь из младших сотрудников и вали спать!

– Нет-нет! Ты не представляешь, что я нашел! Кажется, на этот раз у нас есть реальный шанс добиться успеха!

– О-о-о, Вечный Отец! – в притворном ужасе застонал Грай. – Каждый раз, когда я слышу эти слова, это означает, что мне предстоит что-то особенное. Что на этот раз? Лишить твою ассистентку девственности? Сломать лаборанту руку или перебить ребра?

Эрран с тревогой посмотрел на Грая, потом неуверенно улыбнулся:

– Шутишь? Все будет как обычно. Но через некоторое время после того, как ты уснешь, я попытаюсь тебя разбудить, введя небольшую дозу экспериментального препарата.

– Так, хватит болтать. Зови своих «мальчиков для битья» и займемся делом, пока я не струсил!

– Вот уж никогда не поверю, что ты можешь чего-то бояться!

– Еще как могу, – с внезапной серьезностью подтвердил Грай. – Особенно шприцов и иголок.

– Кто бы мог подумать! – Эрран немного помолчал. – Знаешь, ты не обязан.

– Эр! Я же сам прихожу сюда, так? Мне зверски не хочется опять лезть в Темный, но… – он развел руками – Я, как всегда, на мели.

– Тогда подпиши согласие.

Вдох-выдох, вдох-выдох… Тяжелый, слежавшийся воздух угловатыми комками проваливается в легкие. Ничего. К этому невозможно привыкнуть, но можно притерпеться.

Тишина. Не живая, состоящая из дыхания тысяч людей, потрескивания остывающих моторов, свиста ветра в проводах, шелеста листвы… Нет. Мертвая тишина мертвого города. Она залепляет рот и нос, холодными ладонями давит на плечи.

Ощущение чужого присутствия – на самом краю поля зрения. Быстрое мелькание теней. Как ни старайся, их нельзя увидеть, нельзя поймать. Миг – и силуэты снова мельтешат сбоку и сзади, ускользая от взгляда.

Грай, привычно преодолевая навалившуюся усталость – в Темном Городе всегда чувствуешь себя, как тысячелетний старик, – доковылял до ближайшей скамейки. Тяжело опустился на унылые коричневые доски. Показалось, что дерево прогнило и сейчас рассыплется под тяжестью его тела. Ничего, это тоже нормально. Тут все так – неприятно, мерзко, отвратительно. Асфальт не упруго подталкивает ноги, а тряско проседает под ступней. Трава рассыпается в прах от прикосновения. На лице и руках как будто липкая пленка – сколько ни три, она не исчезнет. Гадость.

Надо перетерпеть. Переждать. В этот раз недолго – Эрран сказал, пары часов хватит. Грай бездумно провел рукой по стволу старого клена – брр! Словно труп погладил. Ссутулился, свесил руки между колен, опустил голову. Ждать. Терпеть. Дышать.

Неясное чувство тревоги заставило его поднять голову. Что-то было не так. Он, проводивший здесь чуть ли не половину жизни, научился узнавать первые признаки опасности – иначе давно бы превратился в мумию с навеки застывшим на лице страданием.

Неправильно! Не в этот раз! Он должен был просто высидеть положенные часы и благополучно вернуться. Откуда же ощущение беды? Грай скользнул настороженным взглядом вдоль улицы и чуть не подавился очередным глотком воздуха. Город менялся. Почти неуловимо для глаз, незаметно, но вполне очевидно. Это что еще за новости?! Грай в панике вскочил, пошатнулся, оперся рукой о стену дома. На ладони остались сухие чешуйки краски – как отмирающая кожа.

С беззвучным вздохом клен за его спиной деформировался, потек, как смываемый водой рисунок на асфальте. Тротуар под ногами покрылся туманной зыбью. Контуры домов дрожали и морщились, как от боли.

Грай закричал – и не услышал себя. Побежал – и остался на месте. Умер – и продолжал стоять, наблюдая окончательную гибель и без того мертвого мира…

– Грай! Грай, очнись! Ты слышишь меня?! Грай?!

Он застонал, выгибаясь на жесткой койке. Попытался открыть глаза: веки не желали подниматься – неподъемные, свинцовые пластины, а не кусочки кожи.

– Грай!

Лицо Эррана расплывалось перед глазами. Язык распух и нипочем не желал шевелиться.

– М-м-м… Ч-что?

– Слава Первоматери! Я так испугался за тебя! Лежи, лежи. Не двигайся! Тебе нужен покой.

– Ч-что… ты… натворил?.. Эр… ран.

– Тише-тише… Я ничего не понимаю, что ты там бормочешь. Отдыхай! Потом, все потом.

Свет погас. Тишина – живая, настоящая – ласково подхватила Грая и принялась раскачивать в своих добрых ладонях. Спать. Спа-а-ать…

Первый, кого он увидел, очнувшись, был Эрран, неловко развалившийся в кресле напротив. Ученый спал, смешно открыв рот и тоненько похрапывая. Грай шевельнул рукой – на пробу. Получилось. Попытался встать. В тело вонзились тысячи иголок. Он не сдержался и застонал. Эрран вскинулся, чуть не вывалился из кресла и одним прыжком оказался возле койки:

– Грай!

– Ох… Проклятье, Эр! Что ты устроил на этот раз?

– Я рассчитывал, что мне удастся вытащить тебя из Темного с помощью препарата. Но ты стал… уходить. Не в Город, а… Грай?! Ты в порядке?

– Э-э-э… Нет. Честно говоря, нет, Эр. Такое чувство, будто меня уронили с вершины Ари-Марта. Несколько раз.

– Я едва не убил тебя.

– Так это у тебя впервые? – насмешливо спросил Грай.

– Прости.

– Да ладно, брось! Обошлось. Хотя, конечно, «прости» в карман не положишь, верно?

– Грай! Все будет оплачено по двойному тарифу! И, я прошу тебя, – отдохни несколько дней. Просто отдохни, не…

– Не ударяйся в загул?

– Ну… В общем, да. Тебе нужно восстановиться. Ты потерял много сил. Такое ощущение, что препарат каким-то образом пробил энергетическое поле Темного Города, окружающее тебя, и оно стало высасывать энергию прямо из твоего тела. Может, чтобы залатать дыру?

– Пробили энергетическое поле? Что это значит, Эр?! Какое еще поле у Темного Города?

– Подожди. Сначала расскажи, что случилось там, у тебя?

– Ох… Сначала все было, как обычно, – вся эта гадость. А потом… Мне сложно вспоминать. Все как-то… расплывается. Кажется, Город начал разрушаться. Нет, сперва я почувствовал опасность – ну, знаешь, как бывает перед появлением жутиков – а потом… Нет, не помню. Только ощущение… Такое странное ощущение…

– Какое?

– Как будто я… перестаю быть. И Город – вместе со мной.

Эрран медленно отошел и опустился в кресло. Покачал головой:

– Грай… Как же нелепы все наши усилия! Мы кружимся вокруг Темного Города, бьемся в него, как мошки в стекло фонаря. И так же бессмысленно гибнем.

– Эр…

– Подожди. Ты… Понимаешь, я… считаю тебя своим другом. Ты можешь смеяться над этим – кто я для тебя? Всего лишь чудак-ученый, который за деньги издевается над твоей душой. Но за эти месяцы ты стал для меня очень близким человеком, и я… Сегодня я чуть не потерял тебя.

Эрран отвернулся, пряча лицо. Друг? Грай мысленно примерил это слово к себе. У него нет друзей! Он – волк-одиночка, бесстрашный и бесчувственный. Смертник. Тонкая нить, соединяющая два мира. Рано или поздно она порвется, не выдержав чудовищной нагрузки, так зачем обзаводиться привязанностями? Лишняя боль, лишние потери. Сколько их уже было… С него достаточно!

– Брось, Эр! Ты просто устал и переволновался, когда что-то пошло не так! – бодрым тоном заявил Грай.

Его самого чуть не затошнило от прозвучавшей в голосе фальши. Стоп! Так лучше для всех! Эрран слишком хорош, чтобы принести несчастье еще и ему. Нужно держаться на расстоянии.

– Ну, я, пожалуй, пойду!

Ему удалось устоять на ногах и почти незаметно схватиться за край койки. Прикусив губу, Грай поплелся к двери, старательно держа спину выпрямленной.

– Грай…

– Извини, – не оборачиваясь, бросил он, – мне срочно нужно в туалет. Да и душ принять не мешало бы. Ты иди. Я знаю, куда зайти за расчетом. Пока, Эр!

* * *

Жесткие руки больно тормошили, вытряхивая из небытия.

– Ник, просыпайся!

Никел открыл горящие глаза. Он лежал на полу в доме Лысого. Над ним склонился Фолк с искаженным лицом. Его губы тряслись.

Шолто все еще спал на диване. Кроме них троих в комнате никого не было. За окном ночь. Душно и неприятно пахло чем-то отвратительно сладким.

– Шолт ушел! – проорал Фолк брату в самое ухо.

– Не кричи, – прошептал Ник пересохшими губами. Голова гудела, и очень хотелось пить. – Ты его разбудишь.

– Я. Не. Могу. Его. Разбудить, – глаза Фолка побелели от гнева. – Он ушел! Навсегда! Что ты наделал, Ник? Я же просил тебя!

Ник вскочил, как ужаленный. Шолто не дышал. Его кожа стала серой, землистой. Черты заострились, и красивое лицо превратилось в жуткую маску, искаженную болью и страхом.

Ник похолодел. А если бы на его месте был Фолк? Он бы никогда себе этого не простил. Никогда!

– Прости, Фолли. У меня не вышло. Я сделал, что смог…