Текст книги "Заступник. Твари третьего круга"

– Мой лучший друг умер! Навечно ушел в Темный из-за тебя! А ты мне говоришь, что сделал все, что смог!

Оплеуха обожгла щеку.

– Фолли, я не виноват! Я не хотел, – скороговоркой выпалил он. – Если бы ты только видел, сколько там было…

– Придушу, гаденыш!

Второй удар опрокинул Ника на спину. Из носа потекла кровь. Он попытался подняться.

– Ты… Ты такой же, как отец!

Удары посыпались градом. Ник повис на сжатой в кулак руке, заскулил:

– Фолли, прости меня… Не бей! Пожалуйста! Я не смогу тебе больше помочь. Мне… мне… – от невыносимой вони его вдруг стошнило прямо на брюки старшего брата.

– Больной урод, – бросил Фолк и грязно выругался. Стряхнул Ника с руки и вышел из комнаты.

Никел утерся рукавом, подполз на коленях к Шолто. Где он теперь? Блуждает по улицам Темного Города? Спасается бегством от ужасных кошмаров? Корчится в муках? Что же он натворил вместе с Фолком, чтоб тьма так упорно боролась за него? Можно ли еще что-то исправить? Может, у него получится вытащить Шолто из Темного?

Ник положил руки на широкую грудь Шолто, как показывали на уроках в школе. Нажал с силой несколько раз, наклонился к его губам и понял, что именно от тела идет омерзительный запах. Мглистая тьма выпила жизнь без остатка, перетянула душу в Темный Город и наполнила собой Шолто. Ник не может этого изменить, как бы он ни хотел. Шолто умер из-за него. Навсегда. Он причинил вред. Убил человека!

На него словно ведро ледяной воды вылили.

За дверью послышался шум. Ника вдруг охватил жуткий страх, что сейчас в комнату ввалится Фолк с перекошенным от ярости лицом и скажет, что из-за него мама…

В панике он заметался по комнате. Бросился к окну, перевалился через раму на козырек. Спустился по скату и, не задумываясь, спрыгнул вниз с трехметровой высоты, угодив в жгучую крапиву.

Бежать! Куда угодно. В лес. Пусть его сожрет ужасное чудище. Так ему и надо!

Может, если его не станет, с мамой ничего не случится…

* * *

Из зеркала на Грая смотрел призрак. На мгновение показалось, что оттуда, из-за прозрачной поверхности, доносится тяжелое дыхание Темного Города. Грай с вызовом уставился в глаза зеркальному двойнику, и отражение дрогнуло, превратилось в то, чем и должно было быть, – просто копия стоящего перед стеклом человека.

Да, видок, конечно, еще тот! Распухшие, искусанные в кровь губы, черные тени вокруг глаз, бледно-зеленая кожа, натянутая на скулах так туго, что кажется – еще чуть-чуть, и лопнет. Краше навсегда засыпают. Ну, спасибо тебе, Эрран, дружище!

Грай оборвал себя – не друг, работодатель! И только так! Все, хватит разводить сопли в сиропе, в первый раз, что ли, из Темного вернулся! По двойному тарифу – это очень даже неплохо. Это, прямо сказать, замечательно! Он-то успел уже слегка огорчиться, когда Эр сказал, что сегодня требуется только короткое погружение. А оно вон как обернулось! А морда… ничего, отойдет! Бывало и хуже.

Грай долго плескал в лицо ледяной водой из-под крана. Потом сушился, с удовольствием подставляя под струю теплого воздуха замерзшие руки. Как всегда после Темного, все чувства были до предела обострены, и самые обычные действия приносили острое наслаждение. Что уж говорить про вкусную еду, дорогие сигареты и секс. Эти вещи просто уносили на вершину блаженства. Иногда Грай задумывался – не потому ли он выбрал для себя эту работу? Где еще можно с такой силой ощутить радость жизни? Только вернувшись из страны смерти.

В коридоре, уже направляясь в сторону выхода, Грай вспомнил, что телефон, ключи и вообще, все что было в карманах, осталось лежать на столике в лаборатории. Придется вернуться. Он вздохнул. Странные речи Эррана растревожили глубоко запрятанные, давно похороненные воспоминания… Вечный Отец! Такой славный парень. Кто его дергал за язык?! Грай понял, что отныне никогда не сможет относиться к Эррану с прежней легкостью. Между ними теперь всегда будут стоять эти проклятые слова. И глаза Эррана…

Грай потихоньку, иногда опираясь на стену, чтобы перевести дух, приковылял к двери в лабораторию. За приоткрытой створкой слышались голоса. Грай помедлил, не зная, стоит ли входить – и снова столкнуться с Эром, – или подождать в холле за углом, пока комната не опустеет.

– Пол, ты взял спектроизмеритель?

– Само собой! Еще вчера, ты что, забыл?

– Да нет, не тот! Который в девятом спектре работает. Мы его сегодня использовали. Я убежден, что аномалия имеет прямое отношение к нашей проблематике. Через два дня в дорогу, а у нас еще ничего не готово.

– Зачем так торопиться, Эррран? – вмешался приятный женский голос. – Дай нам хотя бы неделю, чтобы подготовиться как следует.

– Ты не понимаешь, Керр. Если эти сущности не просто часть сельского фольклора и каким-то образом связаны с Темным, то, скорее всего, они крайне нестабильны. Лет десять тому назад мне удалось обнаружить остаточные следы ТГ-поля. В общем-то, с этого и начались мои исследования. Новые данные могли бы здорово продвинуть работу. Не хотелось бы прийти к шапочному разбору.

– Успокойся, Эр. Ты сам не свой. Мы с Полом все соберем. У нас есть список, помнишь?

– Ты права, Керр. Никак в себя не приду…

– Из-за последнего испытания? – сочувственно спросила невидимая Керр. – При нашей работе случайные проколы неизбежны. Это плата за то, чего мы хотим достичь. И, на мой взгляд, справедливая плата. Видит Первоматерь, Эрран, к нам же идут сплошные отбросы общества! Ну неужели нормальный человек согласится на такое?!

– Не знаю, Керр. Они обычные люди – в большинстве своем, – просто… заблудившиеся, что ли. Потерявшие себя.

– Брось, Эрран! – сердито воскликнул Пол и противным ноющим голосом передразнил ученого: – Заблудившиеся… Несчастненькие… Как же! Всего лишь те, кто не может укротить собственную агрессию! И мне противно думать, что, когда мы добьемся успеха – а я верю, что мы его обязательно добьемся! – именно такие личности будут жить в свое удовольствие, а потом успешно избегать наказаний. Ну, те, у кого будет достаточно денег, конечно.

– Все, мальчики! Хватит молоть чепуху! У нас еще полно дел. Иди домой, Эр, отдохни немного, а то на тебя смотреть больно!

– Керр, я вполне могу поспать в комнате для отдыха.

– Ничего не хочу слушать! Брысь отсюда! А мы с Полом спустимся в хранилище. Надо притащить излучатель, а он весит столько, будто отлит из чистого свинца.

Грай поспешно отступил от двери и бросился – насколько это было возможно в его состоянии – за угол. Спустя пару минут по коридору протопали шаги, сопровождаемые теми же голосами, и наступила тишина. Пора? Грай осмотрел пустой коридор и прошмыгнул в лабораторию. Никого. Так, телефон, ключи, плеер… Проклятье, где бумажник?! Неужели кто-то из этих головастиков – но не Эрран, конечно! – спер его кошелек?!

Грай пнул подвернувшийся стул и, проводив его взглядом, уперся глазами в заваленный бумагами стол, на котором преспокойно лежал его бумажник! Вечный Отец! С чего это Эррану понадобилось копаться в его вещах? Грай схватил кошелек и принялся заталкивать в задний карман джинсов, рассеяно блуждая взглядом по столу. Ага, понятно – в лежащем на самом верху «Отчете о проведении испытания» первой строкой шли «данные испытуемого». Вот зачем Эру понадобился бумажник – в нем лежал паспорт. Ну ладно, это пустяки.

Неприятное ощущение не уходило – Грай не выносил, когда без разрешения трогали его вещи. Чтобы отвлечься, он принялся перебирать бумаги на столе. Отчеты об испытаниях, протоколы проведения экспериментов, непонятные графики, похожие на каракули ребенка. Хм… А это что?

Зацепившись взглядом за знакомое название, выведенное четким, почти каллиграфическим почерком Эррана, Грай поднес листок поближе. «Запрос о выделении средств… Прошу предоставить… Список необходимого оборудования… Смета… Отчет о достигнутых результатах… Компания-получатель – “Центр Протянутая рука”»… Грай нахмурился. Чтоб ему не проснуться! Какое отношение лаборатория Эррана может иметь… Но, если это правда, здесь наверняка что-то нечисто! Эр наивен, как настоящий ученый, и просто не понимает, с кем имеет дело! Предупредить его? Нет. Сперва надо разобраться самому. Может, все это – просто нелепое совпадение, случайность. В любом случае, способ проверить подозрения есть только один – вернуться к старику под крыло и незаметно все разузнать. Грай болезненно поморщился. Вспомнил отчаяние, исказившее лицо ученого: «Я считаю тебя своим другом… Ты можешь смеяться…»

«Ладно, Эр. Вряд ли я смогу на самом деле стать твоим другом, – мысленно ответил Грай. – Но я хотя бы попытаюсь отвести от тебя беду. Уж это-то я могу себе позволить!»

Глава 7

Холодно. Ужасно холодно. Никел прижал колени к груди и обхватил их руками, но дрожь не унималась. Горячий шершавый язык с трудом помещался во рту. Ник прикусил воротник рубашки, напитавшийся росой. Неподалеку слышалось тихое журчание ручья, но не было сил вытащить неподъемное тело из-под приютивших его еловых лап.

Он заставил себя встать на четвереньки и выползти наружу. В изнеможении уткнулся лицом в колючую лесную подстилку.

Лес обступил Ника толпой угрюмых елок, закрывавших мохнатыми верхушками небо. Ник не помнил, как очутился тут. Он давно потерял счет времени. Почему мама всегда поминала Светлый Лес? Если там так же темно и страшно, как здесь, то, возможно, Темный Город не так уж плох? Воспоминания о маме сдавили горло. Если бы только она была рядом!

Хрустнула ветка. Ник с трудом повернул голову. За деревьями мелькнула фигура в белой рубахе. Она то становилась зыбкой, то уплотнялась. У Ника перехватило дыхание.

Папа?!

Папа, мне холодно! Забери меня отсюда!

Отец посмотрел внимательно застывшими белыми глазами и растворился во тьме.

Ник всхлипнул. Убийца! Никел-дрикел. Он такой ужасный, что даже отец не хочет подойти к нему. И сны его боятся: всем снятся, а он их видит наяву, как мерзкие темные облака. Потому что он – урод. Даже лесное чудище его боится. Сколько он бродил среди деревьев, кричал, звал, умолял поскорее его сожрать. А оно не захотело. Потому что он сам – чудовище, и никакого другого в этом лесу нет.

Пальцы становились чужими, точно пластмассовые руки робота, которого он отдал Вайету. Или лапы дракона. Они уже покрылись коростой от лопнувших пузырей, точно чешуей. И язык не помещается во рту, болит от каждого прикосновения к острым, как бритва, треугольным зубам. Еще немного, и тело станет длинным и гибким, отрастет хвост, из-под лопаток прорежутся тонкие перепончатые крылья. Он откроет пасть и изрыгнет вонючее пламя. Оттого-то так и горит в груди.

Дракон выползет из логова, шурша чешуей о еловые иглы. Тяжело поднимется в воздух и полетит в поселок, чтобы спалить его дотла. Только не спит Зоркий Рыцарь, охраняет покой вместе с верной дружиной. Ждет Дракона, чтобы сразиться с ним…

Ник вздрогнул и очнулся. Тугие прозрачные струи ручья били прямо в лицо. От ледяной воды сводило зубы, но он никак не мог напиться. Потом в изнеможении перевернулся на спину и долго лежал, разглядывая небо между верхушками елей.

Сверху навис мутный блин, закрывая собой маленький клочок неба, который ему остался. Стало трудно дышать. Ник попытался оттолкнуть пришельца, застонал, прося вернуть ему воздух. Но его накрыло темнотой, точно тяжелым ватным одеялом…

Крепкая рука поддерживала его голову. Жесткий край кружки ткнулся в пересохшие губы.

– Пей, ну же…

Ник приоткрыл рот и проглотил что-то, но вкуса не почувствовал. Он проваливался, летел в темноту и возвращался назад. Кто-то снова и снова заставлял его пить ягодные отвары или пахнущий хвоей чай. Тепло разливалось по телу, мышцы больше не сводило судорогой. Ник наслаждался тиканьем будильника, как самой чудесной музыкой. Он дома. Мама рядом. Драконья чешуя отваливалась, позволяя телу вернуться в привычные формы…

Никел разлепил глаза.

Маленькая темная избушка насквозь пропахла травами. С потолка свисали пучки высушенных растений. У двери скалились железными пастями капканы. В дальнем углу тускло горела керосиновая лампа. За заваленным книгами столом сидел бородатый мужчина в свитере и что-то писал. Услышав шорох, мужчина оглянулся:

– Проснулся? Есть хочешь?

Ник кивнул, вдруг поняв, что ужасно голоден. Муж чина принес мятую жестяную кружку и сел рядом. Ник втягивал наваристый бульон и рассматривал хозяина дома. Тот был намного старше отца – в рыжеватой бороде и волосах проглядывали седые прядки, серые глаза тонули в лучах морщинок.

– Меня зовут Дугал, – голос спокойный, уверенный.

– Ник. Никел Арсон.

– Как же тебя занесло в такую глухомань, Никел Арсон? Места тут дикие. Немного окрепнешь, выведу тебя к поселку. Родители-то наверняка ищут.

– Нет, – мотнул головой Ник. – Я не пойду.

– Сбежал из дома? А мне ты здесь зачем?

– У меня нет… никого.

После того, что случилось, Фолк и знаться с ним не захочет. А мама… Ник всхлипнул и зажмурился. Шолто погиб по его вине, значит, мама… Значит, он теперь совсем один! Фолли долго не протянет, ведь теперь некому отгонять от него гадкую тьму. И все из-за того, что он, Ник, – трус, предатель и слабак!

Дугал вздохнул и потрепал его по вихрастой макушке. Потом нагрел ведро воды и помог вымыться в глубоком корыте. Выдал теплую рубаху с длинными рукавами и штаны с начесом. Ник послушно, как кукла, протягивал руки, вставал, садился. Все равно. Теперь – все равно.

По утрам Дугал отправлялся в лес – проверять и ставить капканы, собирать грибы-ягоды. Ник мел полы, мыл посуду, топил печурку и варил немудреную еду. Потом выходил на крыльцо и подолгу смотрел, как летят в прозрачном воздухе последние паутинки и желтеет листва. Лето истлевало, рассыпалось трухой, уступая место затяжным осенним дождям.

Вечерами хозяин читал толстенные книги или писал что-то при свете керосиновой лампы, а Ник слушал, как трещат в печурке дрова, и вспоминал прежнюю жизнь. Ему представлялось, что за столом сидит не угрюмый хозяин избушки, а отец – мастерит что-то, пыхтя трубкой. Шутит, смеется. Мама гремит посудой. Фолли выбежал на улицу принести еще дров. И все у них как прежде, даже лучше.

Тревожные тени метались за окном. Ник прижимался лбом к стеклу, всматривался в густеющие сумерки. То ли ветер гонит туман и гнет деревья. То ли сгущается над избушкой мглистая тьма.

Надвинулось и приникло к стеклу знакомое мертвенно бледное лицо, заросшее жесткой щетиной. Потемневшие до синевы губы дернулись, словно хотели позвать сына. Широко открытые глаза, подернутые молочной пленкой, смотрели долгим немигающим взглядом.

Ник почувствовал, как волосы встают дыбом. Вскрикнул и отскочил от окна.

– Там… Призрак!

Дугал в два прыжка оказался у двери. Скользнул в шелестящую стену дождя.

Ник вжался в стенку, отчаянно вслушиваясь в дробный стук капель. А вдруг чудище их заманивает? Вдруг Дугал не вернется…

Хозяин появился через минуту.

– Все в порядке. Тебе показалось, – он бросил на пол голубую нательную рубашку. – Забыли с веревки снять, и ее ветром сорвало. Завтра придется перестирать.

Страшное лицо все еще стояло перед глазами. Никел задернул цветастую занавеску и присел у ног хозяина избушки.

– Дядя Дугал, вам не страшно?

– А кого тут бояться? – Дугал пыхнул трубкой.

– Диких зверей. А еще, говорят, в лесу появилось кровожадное чудовище. Вдруг нападет, а вы тут совсем один.

Хозяин избушки внимательно посмотрел на него.

– Зачем же ты в лес убежал, если боишься? Нет никаких чудовищ, Ник. А если бы и были, человек пострашнее любого чудовища будет. То, что люди друг с другом вытворяют, ни с каким зверем не сравнится.

– А как же… Темный Город?

– Страхом и наказанием от зла удержать невозможно. У кого оно в сердце гнездится, рано или поздно все равно совершит. Найдет лазейку, чтобы наказания избежать. Толкнет, ударит, побьет, снасильничает, а потом побежит спасать убогих и сирых. Чем больше поучают нас: не убивай, не калечь, не причини вреда, тем больше хочется, потому что лукаво сердце человеческое и крайне испорчено. И это в природе человека.

– Но не все ведь такие. Бывает, что случайно… Человек не хотел, а так само получилось, а за это все равно Темный Город, – вырвалось у Ника.

– Бывает, – лицо Дугала потемнело. – Жизнь несправедлива. И наоборот тоже бывает. Злодейство не в одном мордобое и не в физической расправе заключается, оно ведь и поизощренней бывает. Можно своровать, аферу похитрее выдумать, припугнуть так, что человек из страха добровольно на любую гнусность согласится. Да и убить можно не только делом, а словом, например.

– Таких преступников ловят полицейские. Бац снотворным, потом сетью опутают и в машину.

– Полице-е-е-йские! – насмешливо протянул Дугал. Да что они могут? Им за злодея отбывать наказание в Темном тоже не охота. Ну, изолируют его от честных людей на время, да и отпустят. Что ему сделается? За такое в Темный Град не сошлют… Прямого вреда нет. Вот и ходит такой убийца по свету, как порядочный человек. Не в коме – не тать. Так, вроде, в народе говорят?

– Так вы тут от людей прячетесь?

– Прятался. Давно. Лет десять тому назад, – ответил Дугал. – И не столько от людей, сколько от самого себя. А сейчас… просто живу.

– Дядя Дугал, если человек уходит в Темный… Там очень страшно?

Хозяин сторожки посмотрел неприязненно:

– Страшно? Описывают ли эти семь букв то, что испытывает убийца, вернувшись на место преступления? Или что чувствует нерадивая мать, бросившая младенца, а потом встретившая его через двадцать лет? Или беспечный турист, от чьей брошенной сигаретки разгорелся пожар и уничтожил целый лес со зверьем и грибниками, – что он переживает, оказавшись на пепелище?

Ник тяжело сглотнул, не зная, что ответить.

– В древних книгах пишут, что Град Темный – это наш прежний дом, где мы раньше жили, – продолжил Дугал, глядя исподлобья. – Мир, который мы испоганили и уничтожили, населив его всеми ужасами, на которые только способен извращенный ум человека и лукавое сердце. Народ наш погряз в нечистоте, осквернил свой дом, и он стал преисподней. Окончательная и предопределенная гибель настигла наш народ и превратила жилище светлое и радостное в Град Темный. Все истребилось, и лишь малый остаток избежал гибели, отыскав путь спасения в этот мир, и укрылся здесь, чтобы начать населять землю заново. Да только не отпустил насовсем старый мир своих детей. Каждый раз, когда совершает человек черное дело, притягивает его Град Темный, чтобы страшились и трепетали, и помнили, что связаны мы с ним непостижимой тайной – ночными кошмарами, которые суть наказание развращенным человекам, чьи помышления зло во всякое время. Рано или поздно род человеческий сгинет, если не одумается и не изменится. Безлюдье уже поглотило большую часть нашего мира. Знаешь, что оно такое?

– Что?!

– Безлюдье – суть мерзость запустения, поселившаяся в наших сердцах, разделившая мужа и жену, отцов и детей. Настроившая брата против брата. Понял?

Никел неуверенно кивнул. От таких разговоров стало еще неуютней.

– Но не оставил Вечный Отец человеков и послал Заступника облегчить наказание и напомнить, что все мы лишь странники и пришельцы в этом мире. Беженцы. Все бежим от чего-то. Кто от людей, кто от проблем, кто от себя. И всяк желает новую жизнь начать. А ты от чего бежал?

– Из-за меня человек один… и мама… – выдохнул Ник.

Предательские слезы побежали по щекам.

Дугал положил тяжелую руку ему на плечо.

– Плачь, сынок. Не стесняйся. Это тяжкий груз. Жаль, что я ничем не могу тебе помочь.

– Все вышло случа… У меня не получи… его спас… Я старался выгна… мглу, правда-правда! А она такая черная и злая, – выпалил он почти скороговоркой, глотая окончания слов вместе с горькими слезами.

– Ты прогонял сны? – густые брови Дугала поползли вверх.

– Угу, – Ник всхлипнул, и ему стало легче оттого, что слова наконец-то сорвались с губ. Дугал ему поверил и пожалел. Коснулся не только рукой, но и сердцем. Ник видел, как светлые, словно сделанные из бутылочного стекла, глаза этого большого угрюмого человека светятся пониманием и сочувствием. Почему-то признаваться ему в том, что он сделал, совсем не стыдно.

– Но их было слишком много… Мгла такая кусачая. Так больно! Я говорил, что нельзя так. А он… Он сказал – слабак! А у меня не хватило сил. Просто не хватило сил! А он не поверил. И… он, наверное, теперь ушел в Темный навсегда, и мама… А там так страшно! За что?!

* * *

– Ох, Первоматерь! И зачем я согласился?!

Тари с надеждой посмотрел на своих спутниц будто его причитания могли возыметь эффект и заставить девчонок отказаться от задуманного. Ланка промолчала – преувеличенно горестные стенания парня успели изрядно ей надоесть. Таля же явно чувствовала себя неловко, борясь с любопытством и страхом одновременно. Не зная, на чью сторону встать – любимой подруги или старшего брата.

– Тарик, ну чего ты? Мы посмотрим тихонечко и пойдем. Да, Лан?

Ланка неопределенно хмыкнула. Это она загорелась идеей попасть к людям, которые, по словам Тари, не боялись нарушать закон, плевать хотели на Темный Город и вообще, чувствовали себя свободными и счастливыми. Именно это ей сейчас и было нужно – вылечиться от страха перед миром снов.

– Слушай, а этот ваш главный – он кто вообще? – спросила она, чтобы хоть ненадолго отвлечь Тари от переживаний.

– Учитель! – напыщенно поправил Тари.

Ланке стало смешно. Во всем этом было что-то театрально-киношное – конспирация, неуязвимый и многомудрый главарь, преданные ученики… Не верилось, что где-то совсем рядом, в городе, в котором Ланка выросла и знала каждый переулок, могла существовать столь могущественная организация.

– Он… – продолжил Тари. – Ну… Старый такой. Он всем руководит, задания дает, помогает…

Он замолчал.

– Что помогает? – не выдержала Таля.

– Ничего. Какая разница – вы же не собираетесь вступать в организацию.

– Может, и соберемся, – поддразнила парня Ланка. – Если нам понравится то, что ты покажешь.

– Сдурела?! – вытаращился Тари. – Это же… Меня же родители убьют!

– А ты как же?

– Во-первых, я уже взрослый. А во-вторых, они не знают, – признался Тари.

– Ну так и про нас не узнают! Долго еще?

– Да все, пришли.

Тари отбил сложную дробь на неприметной железной двери. Долгое время ничего не происходило.

– Там вообще есть кто-нибудь? Может, выходной сегодня? – нетерпеливо поинтересовалась Таля.

– Да помолчи ты!

В этот момент дверь бесшумно отворилась. Здоровяк с каким-то деформированным лицом хмуро уставился на переминающегося с ноги на ногу Тари. Девочек охранник как будто не замечал.

– Здравствуй, Арни, – неловко пробормотал парень. – А… Леар сегодня отдыхает? Твое дежурство, да?

На зловещем лицо охранника ничего не отразилось.

– А я вот… пришел. Это со мной. Сестренка и… подружка ее. Они быстро, Арни, только глянут и сразу уйдут. Привязались, как призрак к убийце.

Тари тонко хихикнул, но Арни не разделил его веселья, и улыбка на лице парня увяла. Впрочем, здоровяк слегка подвинулся – видимо, это означало разрешение пройти.

Протискиваясь мимо огромной туши, Ланка невольно задержала дыхание – от охранника исходил слабый, но отчетливый запах гнили. Ланка не успела сообразить, что напоминает этот аромат, как ее внимание привлек мальчишка, двигавшийся по коридору им навстречу.

Очень бледный, очень худой, похожий скорее на призрака, чем на живого человека, подросток двигался странными рывками, как заржавевший механизм. Когда мальчишка проходил мимо, Ланка опять уловила тот же запах, что исходил от Арни, – смесь затхлости и гниения. Внезапно она вспомнила, где уже обоняла этот дух разложения… В том сне! В Темном Городе! Но ведь от живых людей не может так пахнуть? Что здесь происходит? Может, загадочный Учитель нашел способ управлять снами? Ланка не раз слышала о таблетках, якобы помогающих отогнать сны, о чудо-излучателях, превращающих Темный Город в Светлый Лес, об экстрасенсах, способных за большие деньги избавить от наказания даже убийцу…

Отец всегда смеялся над подобными разговорами. Называл «чудотворцев» жуликами и шарлатанами, сокрушался, что в Темный попадают только за причинение непосредственного вреда здоровью. «Если бы отправлять в сны ворюг, обманщиков и прочих опосредованных вредителей, как бы легко дышать стало на улицах нашего города!» – заявил как-то Ивар. Потом Ланка узнала, что в тот день он оперировал женщину, вскрывшую себе вены. «У нее муж, – рассказывал папа, тяжелым взглядом упершись в полупустую бутылку водки, – ушел. Ну, ты понимаешь. Из-за ерунды, между прочим. Он поскользнулся и упал. Толкнул старушку – случайно, заметь, толкнул! Он сам мог оказаться на ее месте, просто так сложилось, что… В общем, она ударилась головой – мгновенная смерть. Мужик пришел домой, все жене рассказал, написал завещание, поужинал и заснул. А она – дуреха! – кинулась к этим. Ей ведь что обещали, сволочи, – вернуть его, понимаешь? Совсем вернуть! Живого, здорового. Она все продала, все заначки выгребла. Трое суток сидела рядом с постелью, читала заклинания. А после он на ее глазах… Ну, она в ванную, бритвочку в руки – и привет! Дура!» Отец, проливая на стол прозрачную жидкость, плеснул в стакан, проглотил залпом, поморщился.

«Пап… А ты ее спас?» – «Да, детка, я ее спас, – так же мрачно ответил Ивар. – Только ей все равно теперь в Темный дорога – себе-то она вред причинила, как ни крути… Слушай, да что ты сидишь-то? Уже ночь давно. А ну марш в кровать! Ишь, заслушалась. А я-то хорош – распустил язык! Иди Алюша, спи… Светлого Леса тебе, малышка».

Ланка вертела головой, рассматривая яркие надписи. Тари молча шагал впереди, не оглядываясь на девчонок, будто они так, случайно, за ним увязались. Ланка уже решила, что идея взглянуть на жизнь таинственной организации «Живые» была явно неудачной, и открыла рот, чтобы попросить Тари вывести их отсюда, – без сопровождения она ни за что бы не рискнула идти обратно к страшному здоровяку на входе.

В это мгновение чуть впереди открылась белая дверь, и в коридоре появился высокий худой человек. Тари заметил старца и остановился как вкопанный.

– Здравствуйте, Учитель! – почтительно произнес он.

– Здравствуй, Тарин! – звучный голос старика раскатился под низкими сводами коридора. – Я вижу, ты не один?

– Да. Это… моя сестра.

– Тайла, верно? – улыбнулся старик.

Ланка почувствовала, как по спине побежали мурашки, – откуда этот дедуля знает Талькино имя? Тари говорил? Парень тут же разрушил эту версию:

– Да. Но откуда? Я же никогда…

– Не волнуйся так, брат Тарин, – пророкотал старик. – Разве отец не должен знать, чем живут его дети? Разве я не говорил, что в случае несчастья ни один из родственников и близких наших братьев – или сестер – не останется брошенным на произвол судьбы? Но как бы я смог помогать нуждающимся, если бы не ведал, кто они?

– Да, Учитель, – покорно согласился Тари.

– Так что же прекрасные дамы хотят найти в нашей скромной обители?

– О, они просто…

– Мы хотим найти себя! – подала голос Ланка.

Концентрация страха достигла максимальной отметки и переплавилась в совсем другое чувство – решительную бесшабашность. Отец всегда говорил, что характером дочка удалась в него, – в минуты опасности она не терялась, а только обретала новые силы. И всегда боролась до конца. «Пока не побывала в Темном Городе», – уныло подумала Ланка, но тут же отогнала неприятную мысль.

– Себя? – густые белоснежные брови старика взлетели высоко на лоб. – Мы не можем подарить человеку его самого, Алана. Мы лишь помогаем найти свой путь в жизни и придаем твердости, дабы сомневающийся мог следовать этим путем. Это ли нужно тебе, дитя?

Ланке хотелось зажмуриться, заткнуть уши, чтобы не слышать напыщенных слов «Учителя», не видеть его улыбку, наспех прилепленную поверх изрезанного морщинами лица. В памяти замелькали жуткие кадры взрыва на площади. После того случая отец трое суток не выходил из больницы. Такого ей не нужно. Не нужно! Она открыла рот, чтобы выкрикнуть это в лицо пугающему старику.

– Простите, Учитель, – торопливо вмешался Тари и смерил Ланку взглядом, полным затаенного ужаса, будто она на глазах у всех вдруг выкинула что-то совершенно невозможное – разделась догола или начала подробно рассказывать о своем последнем пребывании в Темном Городе. – Это всего лишь глупые девчонки! Я сожалею, что привел их сюда! Они сейчас же отправятся домой, Учитель. Это моя ошибка, и я…

– Успокойся, Тарин, – старик ободряюще улыбнулся. – Ничего страшного не случилось. Мы не прячемся. Ни от кого. Все наши… тайны – лишь вынужденная мера. Дабы не дать возможности плохим людям помешать нам исполнять свой долг. Но эти девочки не могут причинить вреда ни нашему делу, ни мне лично. Они – ищущие! И мой долг – помочь им обрести смысл жизни! Как и многим другим до них. Как и тебе, не так ли, брат Тарин?

Тари хлопал глазами. Ланка дернула подругу за рукав – пошли – и, взглянув на нее, не поверила своим глазам. Талькино простодушное лицо светилось, точно она вдруг поняла что-то ей, Ланке, недоступное.

* * *

На другой день Ник проснулся, когда Дугал уже ушел на охоту. Они проговорили почти до самого утра. Ник плакал, пока не кончились слезы. Отшельник молча слушал. Не стыдил, не ругал, только иногда гладил по голове. Расспрашивал про семью. И Ник торопился рассказать про отца и призрак в лесу, про то, как он больше всего в жизни любит маму и брата, но теперь потерял их навсегда, потому что он слабак и трус. Слов не хватало, они теснились в груди, вырывались наружу несвязанными стонами и плачем. Дугал утирал ему слезы, поил горячим сладким чаем. Последнее, что помнил Ник, это как хозяин избушки нараспев читал нескладные стихи из книги, полной непонятных слов. Что-то про издревле сильных и славных людей, ночные кошмары и Заступника.

Сейчас – утром, или, скорее, ближе к полудню – на душе у Ника было тихо, как на озере в безветренную погоду. Он с аппетитом перекусил остатками вчерашней каши, весело насвистывая, переделал домашние дела, не забыв выстирать измызганный тельник. А потом решил сделать что-то особенное для Дугала – насобирать и нажарить целую сковороду грибов.

Сунув в карман краюху хлеба и вооружившись ножом и корзиной, он отправился по грибы. Вчерашний призрак все еще тревожил сердце, но Ник отгонял мрачные мысли. Ночью гудел ветер, шел дождь. Ник в который раз думал о своем, вот и почудилось в складках и пятнах рубахи лицо мертвеца. Всего лишь тельник. Обычный, застиранный, старый тельник, который до сих пор болтается на веревке перед домом.

Ник ворошил палкой опавшую листву и время от времени поглядывал на избушку, чтобы не заблудиться. Первым нашел крепкий белый гриб, и потом еще несколько маленьких неподалеку. Дело пошло споро, и скоро набралось полкорзины.