Текст книги "Матрёшка"

Глава 3

Около восьми Катя спускается вниз, надеясь не встретить никого из своих новых знакомых, отдает карту от номера на ресепшене, объясняет, что двери понадобится ремонт, но они уже в курсе. Перебрасывается парой фраз с парнем за стойкой, он обещает, что в следующий раз приставят охрану к ее номеру. «Ну, только, если охрана будет выглядеть, как вы!» – Нахально подмигивает она, разворачивается на выход, чуть не уткнувшись носом во вломившегося к ней в номер мужчину.

– Вы так хорошо говорите по-французски. – Сообщает он.

– Господи, что вы пугаете меня все время? – Шарахается она назад к стойке. – Вы знаете французский?

– Нет, к сожалению. Совсем не знаю.

– Понятно, англичанам знать другие языки ни к чему, да? С чего же вы взяли, что я хорошо говорю?

– Не знаю насчет англичан. – Почему-то произносит он. – Мне показалось, что вы свободно общаетесь, даже шутите.

– В смысле? – Возмущенно фыркает она. – Мне уже и с сотрудником отеля нельзя пообщаться без вашего контроля? Вы что себе позволяете вообще? Теперь вы пугаете меня еще больше. А пошутила я по поводу того, какие хлипкие двери у них в отеле. – Она косится на его огромные бицепсы. – В следующий раз мне пообещали личную охрану, имейте в виду. Хотя, я думаю, просто не стоит связываться с сомнительными людьми, тогда не попадешь в такую ситуацию. Вызвать бы полицию, по-хорошему, но не хочется скандал устраивать, я, знаете ли, респектабельная женщина, в отличие от некоторых. – Все это она сообщает ему, направляясь по лобби к выходу.

– Вы что, уезжаете? – Догадывается он.

– Уезжаю, да, а что, вы мне еще какие-то развлечения хотите предложить?

– Вы знаете, мистер Филсби очень хотел бы извиниться за вчерашнее недоразумение. Могли бы вы немного задержаться?

– О, – Катя останавливается и ведёт рукой по направлению к нему, – не могли бы вы… – Джеймс, – представляется он. – Не могли бы вы, Джеймс, передать мистеру Филсби, что я с величайшей признательностью принимаю его извинения, и хочу, в свою очередь, принести свои извинения за недопонимание, которое могло послужить причиной последовавшего затем недоразумения.

– Катя, вы так прекрасно формулируете, боюсь, у меня не хватит таланта передать ваш изящный ответ. Не могли ты сообщить это мистеру Филсби лично?

– Я бы с удовольствием сделала это лично, но, боюсь, такси уже ждёт. Не хотелось бы потом гнать по серпантину или опоздать на рейс.

– Я уверен, что смогу доставить вас вовремя к вашему рейсу на вертолёте. К тому же это займёт всего 30 минут вместо трёх часов на машине.

Перспектива кажется заманчивой, Катя очень любит летать на вертолете, а какие возможности наснимать красивых видов для ленты! Она даже приостанавливается на секунду и смотрит на своего собеседника, но, подумав, справляется с первым порывом согласиться.

– Такое беспокойство совершенно ни к чему, к тому же, я вас боюсь и в вертолет с вами не сяду, неизвестно, что вам в голову взбредет. Всего доброго.

Крайне довольная собой – гордой и независимой женщиной: «Пффф! Соблазнить меня вертолетом? По-твоему, я вертолета никогда не видела?», она, наконец, окончательно разворачивается к выходу, где за стеклянными дверями уже видит свое такси, водитель которого укладывает ее чемодан в багажник. Мерседес, между прочим, если Джеймсу интересно! VIP-тариф!

Краем глаза, к своему ужасу, она замечает Коннора, выходящего из спортзала. Он явно после тяжёлой тренировки, футболка местами мокрая, волосы растрепаны и зачёсаны назад просто ладонью. Тот направляется прямо к ним, Катя не знает, что ей делать. Вдруг пойти к выходу – будет выглядеть странно, словно она убегает. Она остается стоять на месте. Черт, минуты не хватило. Надо вежливо поздороваться, сказать, что приятно было познакомиться, и валить домой. Она, в отличие от этих бритишей, себя вести умеет.

– Привет! – Медленным цепким взглядом он по-хозяйски осматривает Катю с ног до головы. – Уезжаешь? – Она кивает. – Смотрю, это прямо твоя манера уходить по-английски. – Сегодня от его вчерашней галантности или даже смущения, не осталось ни следа. Он явно злится за ее вчерашнее исчезновение.

– У каждого свои привычки, у некоторых, например, входить без приглашения. – Она решает поддержать его тон, если кто тут и умеет право злиться, то это она.

Коннор усмехается.

– Что за спешка? – Уточняет он.

– Вообще-то, Джеймс уже уговорил меня задержаться на пару минут и лично принять от вас извинения за вчерашний инцидент. – Катя решает поддеть их обоих. Вот пускай извиняется, действительно! Набрал на работу идиотов.

– Правда? – Коннор поднимает брови в удивлении, на лбу проступают морщины. – Хорошая работа, Джеймс! – Не глядя в его сторону, замечает он. Глаза смотрят прямо на Катю, и от его взгляда неуютно. – Может, тогда расскажешь, что это вообще вчера было?

То есть, вместо извинений она должна ему отчитываться. Отлично. Взгляд у него просто как у Волан-де-Морта. Синие глаза такие холодные. Он этой мысли почему-то становится легче и немного смешно, не стоит так всерьёз воспринимать происходящее. Просто стоят три человека и беседуют, со стороны так все и выглядит.

– Да ничего, просто стало скучно слушать ваши разговоры.

– Многие бы все отдали, чтобы послушать эти разговоры.

– Возможно. – Небрежно соглашается она. – Но я бы все равно тебе посоветовала, когда в следующий раз пригласишь девушку на ужин, лучше это не совмещать с деловыми встречами.

– Серьезно? Ты мне сейчас указываешь, что делать? – Брови его в полнейшем изумлении ползут вверх. – Я не пойму, это такая русская непосредственность?

Катя вспыхивает. Что он себе позволяет? Вот сам напросился.

– Русская непосредственность, ага, – нагло смотрит она на него. – А это такой английский снобизм к людям относиться, как в говну? Наверное, женщины от тебя и не такое терпят. А я не собираюсь делать вид, что мне очень интересно общение с самодовольным, заносчивым мешком с деньгами. Еще и с такими бандитскими замашками. Ты же в курсе про дверь, да? Мне обещали извинения, я жду!

Коннор просто прирастает к полу, только поводит головой так, как будто на нем тесный галстук, и он пытается расслабить узел, крутя шеей. На Джеймса она не смотрит, но чувствует на себе его тяжёлый взгляд. Пауза. Вокруг них прибавляется народа, все спешат на завтрак или выходят с него, их три высоких фигуры в центре холла привлекают много внимания.

– Давай, мы с тобой, – он на секунду задумывается, – выпьем кофе, – неожиданно предлагает он.

Приглашения на кофе Катя меньше всего ожидала после своего хамского заявления.

– Я кофе не пью, и меня ждет такси. Я и так кучу времени на вас потратила, самая бессмысленная беседа в моей жизни. – Не успокаивается она.

– Ничего, – совершенно спокойно отзывается Коннор. – Потрать еще полчаса бессмысленно, долетишь потом на вертолете. Где вещи твои? В машине? Джеймс, разберись.

И он уже устремляется по холлу, будто бы ни на секунду не сомневаясь, что она последует за ним. Даже не дождался ее согласия. Вот об этом как раз она и говорила – никакой галантности. Ей ничего не остаётся, кроме как послушно следовать за ним. У нее в голове одновременно миллион мыслей, ни на одной она не может остановиться. Его реакцию она не поняла, он разозлился еще сильнее, нет? Не понятно. Чего он вообще привязался? Совершено не ясно, что у него на уме. Только в лифте она обнаруживает, что они в лифте. С ними ещё два охранника. Коннор стоит и совершено безучастно смотрит, как меняются цифры этажей на табло.

– Ээээ, я думала мы пойдём в ресторан кофе пить.

– Да, конечно, – он не отрывает взгляда от светящихся цифр. Лифт открывается прямо в номер. А, вот он – президентский люкc. Кате смешно и жалко, что эти бляди не видят, где она. Но как она тут оказалась, и что теперь делать? Становится действительно не по себе.

– А теперь послушай меня, девочка, – дождавшись, пока двери лифта закроются опять, скрывая двух парней, он наклоняется к ней и смотрит прямо в глаза. – Я не знаю, как ты это сделала своими выкрутасами, но у меня стоит так, как не стоял, кажется, никогда.

Катя с ужасом несколько секунд смотрит на его оттопыренные спортивные штаны. Он реально так шёл через холл? Поднимает взгляд, его лицо в десяти сантиметрах.

– Давай на этот раз ты останешься, прошу. – Шепчет он своим этим безумно сексуальным голосом. – Единственное, мне нужно в душ.

Она слышит его дыхание, слышит сладкий и немного терпкий запах пота от влажной футболки.

– Нет, – шепчет Катя ему в лицо.

– Нет? Ты уверена? – Он приближается ещё ближе, практически вплотную.

– Нет, тебе не нужно в душ.

Катина рука уже под его майкой. Он хватает ее с места в карьер, даже не пытаясь быть нежным. Она, вообще-то, любит пожёстче, но чтобы прям вот так вот, без всякой прелюдии, такой грубый секс? Буквально срывает с нее одежду. Делает абсолютно все, что хочет, не спрашивая разрешения. Катя в шоке и в страшном возбуждении. Он толкает ее на диван, она пытается отнять его руки от своей груди, он просто навалился всей силой, она не может дышать, он не обращает внимания. Хватает ее за волосы, за шею, его пальцы и член везде. Кажется, она даже получает пару пощечин. Точно сложно сказать, потому что она впадает в какое-то полувменяемое состояние, словно пьяная или под кайфом.

Наконец, они добираются до кровати, он кладёт ее на бок спиной к себе, его член касается ануса, она пытается оттолкнуть его, отползти – это бесполезно, он сделает все, что захочет. Катю пронзает боль, резкая, но такая сладкая. Его пальцы у неё во влагалище, буквально через несколько секунд ее тело содрогается в безумных конвульсиях, она практически выскальзывает от него, он резко придвигает ее назад, заставив вскрикнуть. «Ты кончила? – Она не может ответить. – Ты кончила?» – Бешено шепчет он. Его оргазм чуть не разрывает ее. Он откидывается на подушки, яростно срывает с себя презерватив, швыряет на пол. Она даже не заметила момента, когда он успел его нацепить, что подтверждает, что она была вообще не в себе.

Катя пытается увидеть улыбку, ну хоть какое-то удовлетворение на его лице – его губы нервно сжаты, глаза смотрят в потолок ненавидящим взглядом. Теперь ей становится по-настоящему страшно, что происходит?

– Прости, – наконец произносит он, – я себя не контролировал. Я сделал тебе больно? – Спрашивает он, обращаясь к потолку.

– Эй, – она осторожно прикасается к нему, он вздрагивает, будто к нему приложили каленое железо, – ты чего? – Он молчит, продолжая буравить потолок. – Да, ты сделал мне больно, но мне понравилось. Мне нравится в сексе выходить, – она задумывается, – за пределы обычного.

Ледяные голубые глаза вспыхивают, он резко разворачивается к ней.

– Правда? Насколько далеко? – Он похож на хищную птицу со своим тонким, слегка крючковатым носом.

– Который час? Я не понимаю, сколько времени прошло. – Она берет его руку с часами. – Мне ехать пора.

– Ясно! – Коннор снова откидывается на спину, даже не попытавшись попросить ее остаться или хотя бы задержаться, хотя ее бы два раза просить не пришлось, но у него, наверное, дела. – Там должна быть еще ванная. – Он неопределенно машет рукой. – Найдешь. – Он наклоняется к ней и в первый раз за все время целует нежно в губы. – Было невероятно, спасибо тебе. Это что? – Вытирает он пальцем слезу, катящуюся из уголка ее глаза. – Все хорошо?

– Да, конечно, и тебе спасибо, я такое не забуду, – целует она его в ответ.

Коннор легко вскакивает и уходит в ванную, которая в этой спальне. Как это мило. А она найдет где-то там. И даже не соизволил попрощаться. Катя собирает вещи по всему номеру, действительно, находит еще спальню и ванную при ней, смотрит в зеркало – ну и вид! Волосы всклокочены, тушь размазана, губы опухли раза в два, выглядят даже очень сексуально, может, накачать? Кое-как приводит себя в порядок, наносит выравнивающий тон на лицо. Решительно направляется к лифту. Джеймс ее ждёт. Не проронив ни слова, они садятся в вертолёт. Всю дорогу Катя старательно смотрит в иллюминатор и, по возможности, незаметно вытирает слёзы. Альп с высоты она так и не увидела. Приземлившись в аэропорту, Джеймс забирает ее чемодан и идёт провожать до регистрации. Отмечает, что летит она первым классом.

– До рейса ещё есть время, не хочешь кофе выпить? – предлагает он.

Катя же больше всего на свете хочет отделаться от него и постоянно задирает голову к потолку, пытаясь не дать предательским слезам вытечь из глаз, что не вполне получается.

– Ты как? Все нормально? – Нерешительно спрашивает Джеймс. Катя проплакала всю дорогу, напугав его до полусмерти. Он уж было думал, что она первым делом подойдет к полицейскому в аэропорту и скажет, что ей нужно заявление составить.

– Все нормально. – Отрезает она. – Тебе пора.

Как назло, к стойке первого класса сначала подвозят мужчину в коляске, и следует очень долгое выяснение кто кого сопровождает, и сотрудница звонит раз двадцать, чтобы понять, что ей делать. Катя же рассматривает потолок, но Джеймс решает ее точно не оставлять, не убедившись, что она села в самолет.

– Да скажи ты, что случилось. – Он, наконец, не выдерживает. – Он что-то не то сделал?

Катя только отрицательно машет головой. Стойка освобождается, мужчину в коляске увозят, и она получает свой посадочный в обмен на чемодан. Катя, делая первый шаг, чтобы уйти, помедлив, возвращается к Джеймсу, встает на цыпочки и шепчет ему на ухо тихо-тихо, так, что он еле слышит из-за шума аэропорта:

– Он идеальный, понимаешь? Идеальный мужчина. Передай, а то я не успела сказать.

– Даааа? – Джеймс недоверчиво смотрит на ее удаляющуюся спину. Кажется, это последнее признание, которого он ждал.

Глава 4

В Москву она возвращается с ощущением подступающей депрессии. Такое состояние ей испытывать не впервой, это обычно плохо заканчивается, надо пресекать на корню, но сейчас она хочет дать себе время погоревать, повспоминать его, хотя бы немного, хотя бы три дня, договаривается она сама с собой. Кате грустно, что больше она его не увидит, не почувствует. Надо же так совпасть – непонятно. Смеются над одним и тем же, а этот его взгляд. Секс. Как будто два кусочка пазла сошлись. Любовь? Да, конечно. Но не светлое чувство, его можно сравнить с болью, резкой и невыносимой. Возможно, потому, что она уверена: больше они не увидятся. Почему сейчас? Почему с ним? А муж? Как ему в глаза смотреть? Она сказывается заболевшей, ложится в кровать и практически не встаёт. Ничего не хочет, по много часов в день гладит пальцем телефон с его контактом, хотя уверена на двести процентов, что это не его прямой номер, а на том конце всего лишь секретарша или помощник, поэтому самой звонить или писать глупо. Через несколько дней решительно стирает номер. Надо жить дальше. Проехали.

Еще через пару дней, она, не глядя, отвечает на звонок, в трубке Джеймс. Сказать, что она удивлена, ничего не сказать.

– Привет, как ты? – Как ни в чем не бывало интересуется он.

– Я норм, спасибо. Как у тебя дела? – Вежливо спрашивает Катя.

– Голос не очень, грустный, что-то случилось?

– Все отлично у меня. – Злится она, не понимая к чему эти расспросы. Хочешь что-то сказать – говори, без выноса мозга.

– Послушай… Давай ты не будешь ничего скрывать от меня. Твой муж тебя обидел?

– Чтооооо? – Она отнимает трубку от уха, недоверчиво рассматривая ее на предмет того, как оттуда могло раздаться такое нелепое предположение. – При чем здесь вообще мой муж? – В ее голосе отчетливо слышится возмущение.

– Да я просто спросил. – Тут же оправдывается он.

– Джеймс, – она поджимает губы и решает свернуть разговор, – я рада, что мы теперь друзья и можем вот так поболтать о том о сем, но я сейчас занята и вообще. Не звони мне больше, у меня все хорошо.

– Я могу чем-то помочь?

– Конечно! – Тут же соглашается Катя. – Если у тебя есть таблетка, стирающая память, пришли мне, пожалуйста, мне всего-то надо забыть два дня из своей жизни.

– А ты реально их хочешь забыть?

– Я не знаю… Зачем ты меня донимаешь? – Повышает голос она. – Тебе это какое-то удовольствие доставляет? Что ты хочешь услышать от меня? Что я страдаю сижу? Все глаза выплакала? Не хочу тебя расстраивать, но нет.

– Почему ты сама ему не позвонишь?

– Я… я не могу. Да он не помнит меня, наверное, уже. И номер я удалила.

– Зачем?

– Боялась дырку в телефоне сделать, столько пялилась на него. А он не позвонил и не написал.

Она вешает трубку без прощания. Ставит номер Джеймса в блок. Трясущимися руками набирает другой номер: «Привет, есть что? Да я знаю, что завязала, ситуация такая – капец. Нужно расслабиться, поможешь по-братски?»

Пару недель спустя, когда Катя сидит на маникюре, раздается звонок с иностранного номера. Из этого салона она практически не вылезает, ходит, как к себе домой, ухаживать за собой – ее ежедневная рутина. Трубку она не берет. Чуть позже отвечает на звонок с московского телефона.

– Катя, привет, это Коннор.

– Какой такой Коннор? – Мгновенно вырывается у нее, прежде чем она успевает сообразить, как лучше реагировать.

– А вот я тебя сразу узнал по твоему умению шутить.

Катя молчит. Меньше всего она собирается переходить с ним на шутливый тон, мол, ничего такого, подумаешь, несколько недель ни слуху, ни духу.

– Извини, я должен был давно позвонить. – Это не звучит, как извинение, вот совсем, скорее, как вынужденная фраза. Вроде как, он понял, что без этого обязательного вступления дальше они не продвинутся.

– Ничего ты мне не должен.

Кате, наконец, удаётся немного успокоиться. Просто дышать: вдох-выдох. По разговору, вроде, не заметно, что ее трясет крупной дрожью.

– Я бы хотел увидеться. Я в Москве. Можешь приехать ко мне? Или встретимся там, где захочешь.

– Отличное предложение! – Радостно отвечает она. – А где ты остановился?

– В Хайяте.

– Супер! Значит, смотри, спускаешься вниз в фойе, или наверх в бар поднимись, ну, или Джеймс пусть сходит, там будет очень много девушек, желающих провести вечер. А я не девочка по вызову, извини.

– Я совсем не это имел в виду. – Поспешно бормочет он.

– А прозвучало, словно, именно это.

– Черт, сам не понимаю, что говорю. Давай пообедаем, поужинаем – что угодно. – Она молчит. – Катя? Ты здесь?

– Так, в борьбе между гордостью и желанием тебя увидеть, победила гордость. – Наконец, решается она. – Так что извини, поешь без меня, окей? И в следующий раз будешь в Москве, ты мне не звони. Обратись к дружку своему Антону, он тебя прекрасно развлечет, гарантирую.

Катя вешает трубку, мастер встревоженно смотрит на нее:

– Все нормально?

– Позови администратора, пожалуйста. – Просит она. – Можно мне укладку сейчас сделать и макияж? Нужно, чтобы я выглядела умереть не встать, но, при этом, небрежно, как будто, и не старалась специально.

Она очень рассчитывает, что он достаточно настойчивый и не сдастся вот так вот просто. А, если сдастся, тогда правильно, что послала его, значит, совсем человек не заинтересован. И правда, не проходит и получаса, как ей звонит Лена и просит приехать к ним в офис, Антон Вячеславович срочно хочет с ней встретиться.

– Прям вот срочно? – С издевкой интересуется Катя. – Это зачем? Соскучился по мне? – Она показывает жестом мастерам, которые в шесть рук делают ей ногти, волосы и мейк, чтобы не останавливались. – Он, вроде, сотрудничеством нашим недоволен остался.

– Ой, ну я же тебя предупреждала, Катюш, что тяжелый человек. Может, доволен, но виду не показывает. – Врет подруга, которая выслушала тонну претензий, что подсуропила ему эту Катя, толку от которой было ноль, только на мужиков вешалась и с блядьми тусила, позорила его, вместо того, чтобы работать. Лена и сама на Катю обижена, что та уехала, даже не предупредив, и телефон выключила, а они ее искали потом всей делегацией, пока Лена не догадалась на ресепшене спросить. Парень за стойкой неожиданно рассмеялся, услышав знакомую фамилию, и сказал, что ЛьебьедевА выписалась еще рано утром и уехала, но в следующий раз охрану у ее двери они точно выставят. На все последовавшие затем вопросы он отвечать отказался, но Лена поняла так, что Катя умудрилась в какую-то сомнительную историю вляпаться, поэтому и драпанула с утра пораньше. До этого Лена подходила к Дане, с которым Катя, вроде как, сдружилась, и у него узнавала о ее местонахождении, но тот только расстроенно сказал, что они как с горы вчера вернулись, он ее больше и не видел, и попросил Катин телефон, но Лена, конечно же, не дала, высокомерно осмотрев его с ног до головы – малолетку в надетой козырьком набок бейсболке. В аэропорту тот еще с надеждой оглядывался по сторонам, пока Лена его не пожалела и не сказала, что Катя уже улетела в Москву рейсовым самолетом, а потом просидел весь полет, воткнув наушники в уши и безотрывно глядя в иллюминатор. И Лена еще позавидовала, что ни фига себе Катька умеет мужиков в себя влюблять, и мстительно подумала, что хоть с Антоном Вячеславовичем не прокатило ее это умение, и зареклась с Катей связываться по рабочим делам, ну, не серьезная она. – Пожалуйста, ну приезжай, – тоскливо ноет она теперь, – он же меня с говном съест.

Катя даже не сомневается, что съест. «Ну, окей, – думает она, – сделаю вид, что я тупая совсем».

– Взрослые, уважаемые люди. Ведете себя, как подростки. – Заявляет она, распахивая дверь в кабинет. Коннор, не спеша, поднимется из кресла ей навстречу. – Не стыдно сводничеством заниматься? – обращается она к Антону, который, конечно же, остался сидеть.

– Может, присядешь? – Далеко не любезным тоном предлагает он, сам, очевидно, злющий, что попал в такую ситуацию и вынужден выслушивать от этой шаболды.

Она садится, с размаху закинув ногу на ногу. На ней высокие до колен сапоги без каблука и трикотажное платье, не короткое, закрытое, на шее длинное колье от Van Cleef с ониксом, в целом, скромно, но очень элегантно и подходяще для случая.

– Пожалуй, оставлю вас. – Антон направляется к двери.

– Чаю попроси мне сделать. – Нагло просит она. Он в ответ смотрит с выражением лица, которое можно интерпретировать как «ты совсем охренела?»

– Прекрасно выглядишь. – Наконец, Коннор подает голос. Господи, этот голос. Хочется закрыть глаза и слушать его.

– Спасибо. Ты тоже ничего. Ладно, вру, шикарно выглядишь. Даже не представляю, как на тебя женщины реагируют в Москве, наверное, в обморок падают. – Максимально равнодушным тоном произносит она.

– Почему именно в Москве? – улыбается он.

– Да здесь никогда в жизни таких мужчин не видели. Колхоз сплошной. Даже, если в костюме за несколько тысяч. Не будем показывать пальцем. – Она красноречиво смотрит на опустевшее кресло Антона.

– А ты не жадная на комплименты. Опять хочешь смутить меня?

– Я же не виновата, что ты такой идеальный. Просто констатирую факт.

– Может, пойдем отсюда? Можно тебя пригласить на ужин? Без деловых разговоров, обещаю! – с улыбкой уточняет он.

– Да уж, здесь сидеть как-то совсем странно. Тем более, чаю я не дождусь, похоже.

Они спускаются в лифте в подземный паркинг.

– А у меня машина снаружи стоит. – Растерянно говорит она.

– Дай ключи, мы ее подгоним к ресторану. – Мгновенно нарисовавшийся Джеймс протягивает руку.

– Нет, нет, не надо, я потом заберу. – Кате меньше всего хочется, чтобы кто-то совался в ее машину. Там бардак и вообще.

– Отдай ключи. – Произносит Коннор таким тоном, что она на автомате лезет в карман. И с каких это пор он стал распоряжаться, а она слушаться?

Усаживается на заднее сидение вместе с ним – класс. Так хочется хотя бы взять его за руку, но она сидит с независимым видом. Он, в свою очередь, только как бы невзначай, приобнял ее, когда помогал надеть ее норковую шубу.

В ресторане стол уже накрыт закусками, в ведёрке бутылка шампанского. По ходу, не сомневался, что она согласится встретиться, злится она. Спасибо, хоть людей всех не вывели, не стали ресторан закрывать на спецобслуживание. Катя надеется, что знакомых она не встретит, место модное.

– Что отмечаем? – Саркастически интересуется Катя. Официант подлетает, открывает бутылку, разливает бокалы, предлагает меню.

– Катя, прости меня, что я не звонил, все это время я пытался разобраться в себе.

«Заготовил речь, – язвительно думает она. – Ну, давай, оправдывайся!»

Но, похоже, оправдываться он не собирается, это было исчерпывающее заявление.

– Получилось? – Наконец, не выдерживает Катя затянувшейся паузы, подносит к носу бокал, морщится, отставляет.

– Я попал в сложную ситуацию, не знал, как себя вести. – Катя вопросительно смотрит на него. Она что, из него каждое слово будет клещами тянуть? – Я встретил девушку, которая мне, – он запинается, – понравилась, но ты же понимаешь мои обстоятельства.

Катя все более непонимающе глядит на него.

– Да обстоятельства у тебя вроде ничего такие, в чем проблема? Я прям в недоумении. Ты женатый?

– Нееет. – Облегченно выдыхает он. – Но я довольно богатый и известный человек.

– Даааа, это ужасно, сочувствую. – Кивает она. – Насчёт известный, я бы поспорила, гуглишься ты очень плохо, я так толком и не поняла кто ты, откуда, и фотки, кстати, вообще отстой, короче, реально беда с личным брендом, я бы сказала.

– Ты меня гуглила?

– Ну так, пару раз от нечего делать сделала трафик этим несчастным сайтам. Ничего не поняла, кроме того, что ты очень умный и богатый, – подчеркивает она последнее слово, – конечно же.

– Почему ты все переводишь в шутку и сарказм? – Укоризненно произносит он, Кате становится неловко, действительно, ему не просто разговор дается.

– Прости, это нервное. – Она пытается отпить из бокала, опять отставляет его, наливает себе воды.

– У меня есть проблема в общении с девушками, я бы сказал, проблемы с доверием. Я должен был понять что-то про тебя, погуглить, как ты говоришь. У тебя такие красивые соцсети.

– По рецептам моим пробовал готовить? Если нет, то даже не буду продолжать разговор.

– Почему мне так смешно всегда с тобой? – Все-таки не выдерживает и расплывается в улыбке он.

– Да просто я гениально умею шутить, нужно в стендап подаваться, один фанат у меня уже есть, дело за малым. – Коннор не может уже больше изображать серьёзность и хохочет. – Короче, ты можешь сформулировать свою мысль, и пойдём отсюда. – Предлагает Катя, завидев парочку знакомых, которые ее пока не заметили.

– Куда пойдем?

– Давай так, – наклоняется она к нему через стол с заговорщическим видом, – сделаем вид, что мы уже съели всю эту икру, выпили шампанское, ты заплатишь, и с чистой совестью можем идти к тебе в отель.

– Ты же не девочка по вызову. – Напоминает он ей.

– Нет, конечно, но сейчас я решаю, куда тебя вести.

– Хорошо, я не против быть твоим мальчиком по вызову.

– Дешёвка! – презрительно фыркает Катя. Коннор смеется, но резко опять становится крайне собранным и берет ее за руку:

– Мне, правда, жаль, что я так долго соображал, я соскучился, сейчас понимаю. Но я не знал, как к этому всему относиться, а секс просто свел меня с ума, тебе, правда, понравилось?

– Ты хочешь здесь это обсудить? – Нервно оглядывается она, отбирая свою руку. Сидят у всех, как на ладони, вот оно надо ей?

– Ну, я был сильно смущен твоими словами, ты такая приличная, высококлассная девушка, замужняя, к тому же.

– А повела себя, как блядь? Обычно я себя так не веду, не волнуйся. Но ты тоже свел меня с ума, и вообще хорошие с виду девочки часто бывают очень плохими, не знал? А по поводу мужа, как только ты сделаешь мне предложение, я сразу разведусь, у нас давно к этому шло. Принесите нам счёт, пожалуйста. – Делает она знак официанту.

– Мои ребята разберутся со счетом, пойдём. – Коннор поднимается, отодвигает Кате стул, пытается предложить руку, но она только шипит «быстрее» и несется вперед него на выход, не оглядываясь на знакомых, которые приветливо машут ей.

В этот раз он не торопится, по ощущениям, стягивая с нее платье по миллиметру. Катя дичайше хочет его, она пытается ускорить процесс, но он останавливает ее. Решил рассмотреть ее досконально. Она не может уже больше терпеть, но не может даже дотянуться до его ширинки, он не позволяет. Она поняла: в постели всегда главным будет он. Она никогда не была в таком возбуждении. «Трахни меня!» – уже умоляет она. Спустя вечность, когда она уже готова умереть, он, наконец, вставляет свой член.

– Я сейчас кончу, – шепчет она.

– Что, серьезно? – шепчет он в ответ. – Нет, нет, нет, не торопись. – Он останавливается.

– Пожалуйста, прошу тебя. Я очень хочу.

Да ему просто нравится издеваться над ней! Она уже готова расплакаться, как ребенок, которого дразнят конфеткой, но съесть не дают. Наконец, он решает пощадить ее. Она опять теряет всякое понятие о времени, просто улетая в космос.

– Это лучший секс в моей жизни. И лучший оргазм, – совершенно искренне признается она, утыкаясь в его плечо. Ей опять хочется заплакать, теперь потому, что все закончилось.

– Какой из них? – Уточняет он, усмехаясь. Кате кажется, что ему льстит такая отзывчивость ее тела по отношению к нему. Она заставляет его чувствовать себя особенным.

– Как можно быть настолько сумасшедше притягательным? Ты только дотрагиваешься до меня, я уже готова кончить.

– Ты потрясающая! – Он ведет ладонью по ее телу. – Такая красивая! А вот эта гибкость – это от йоги твоей?

– Ну, от йоги тоже, наверное. Вообще, я балетом занималась все детство.

– О! Я думал, сноубордом.

– Им тоже. У меня папа был фанат гор. И вообще спорта. Чем я только не занималась.

– Я обожаю балет! Как бы я хотел посмотреть, как ты танцуешь! – мечтательно произносит он.

– А я ненавижу! – смеется она. – Ладно, смотреть я хожу, да, но танцевать! Ни за что! Я же лошадь.

– Ты? – Поражается он. – Да ты самая изящная из всех, просто статуэточка.

– Пффффф! Не смеши меня! Видела бы сейчас меня моя преподавательница Эльза Львовна, уж она бы в эпитетах не постеснялась: корова, да ты сцену проломишь, ты своим топотом мертвого поднимешь!

– Ужас какой! – Ахает он.

– А ты как думал, балерины все в розовых зефирках порхают? Это хуже армии в сто тысяч раз.

– Ты просто слишком высокая для балерины.

– Ну, конечно, ровно, как я выросла, так сразу меня и выперли. Почему мы все время говорим обо мне? Давай о тебе.

– А что обо мне? – Пожимает он плечами. – Давай, может, шампанское закажем?

– Слушай, вот хотела тебя спросить. – Она водит пальцем по его слегка волосатой груди. Ей нравится, что растительности на теле у него не много, к тому же волосы светленькие, рыжеватые. – Ты очень любишь шампанское?

– Да не особо.

– Зачем ты мне его постоянно предлагаешь? Так положено? Я просто может не в курсе этих традиций ваших английских, типа женщина – прямая ассоциация с шампанским? Я не понимаю. Спаивать меня уже смысла нет, вроде.