Текст книги "Байки из ада (сборник)"

Измученный борьбой с водной стихией, Боб выбрался на берег, покрытый зелёной травой. Он полежал немного на траве, восстанавливая силы и дыхание. Поднялся на ноги. Оглянулся на масляные круги на воде в месте падения автомобиля, пожалел о погибшем Бойце, не успевшим отработать даже своё содержание в «санатории» Боба, развернулся и побрёл в сторону шоссе.

Не пройдя и пятидесяти метров, он увидел бежавшую навстречу маленькую беленькую дворняжку. Боб остановился. У дворняжки были знакомые добрые глаза. Боб напряг память. Да, да! Это были глаза его первой пищевой добавки к рациону, тогда ещё не страдавших каннибализмом бойцовых псов. «Дежавю» – промелькнуло в мозгу Боба. Виляя хвостиком, так же, как щенок из его дежавю, собачка подбежала к Бобу, но в отличие от его первой жертвы не лизнула ботинок, а злобно вцепилась в ногу.

Боб ойкнул, и со всей силы ударил собачку ногой. Собачка отлетела на несколько метров, но странным образам не завизжала, а ринулась в новую атаку. Откуда-то ей на помощь, прибежала и другая собака. За ней – третья и четвертая. Скоро целая свора из разнокалиберных собак яростно атаковала Боба.

Окровавленный Боб не успевал отбиваться от бросающихся зверей. С повисшими на руках и ногах озверевшими собаками, он развернулся в сторону спасительной реки. Из воды, отряхиваясь, выходил Боец.

«Ура! Боец жив! Сейчас вы получите, мохнатые выродки!», – подумал Боб, и скомандовал:

– Боец, взять!

Услышав команду, Боец понёсся в их сторону. Но вместо нападения на собак, подпрыгнул и вцепился в горло Боба.

Кровь хлынула на ковбойский жилет и залила новенькие джинсы.

– Х-р-р, – прохрипел Боб. Из последних сил, с вырванным куском кадыка отшвырнув Бойца, он рванул в сторону реки.

Трава, заливаемая кровью, мелькала под ногами с неимоверной скоростью. Сотни собак, соревнуясь друг с другом в первенстве на укус, набрасывались на своего убийцу и разрывали его плоть. Но раны чудесным образом тут же затягивались. Воющий от страха, ужаса и боли Боб изо всех сил бежал в сторону спасительной реки. Но та оставалась на одном и том же расстоянии от растерзываемого тела…

К вечеру берег реки был освещён мигающей сине-красной иллюминацией. Большой кран доставал из воды чёрный джип с мёртвым человеком, намертво вцепившимся в руль, искривлённым гримасой панического страха лицом, и трупом мощной собаки бойцовой породы в зарешётчатом багажнике.

А наутро к дому Боба съехались полицейские автомобили. Полиция проводила досмотр и инвентаризацию жилища покойного.

Ужас объял видавших виды полицейских, когда случайно они обнаружили тайный ход в подвал и спустились внутрь.

Полицейские достали из подвала спасённую живую пищу для каннибалов, а самих каннибалов пришлось умертвить. Это была последняя безвинная жертва живодёра.

Тот, кто в грёзах

Ничто не доставляет большего утешения душе, как внезапное прекращение адской боли. Но откуда знать наивному человеку, решившему самостоятельно прекратить свои мучения, что поистине адская боль у него впереди.

Больше месяца Она, приходя с работы, не успев толком поесть, включала компьютер, входила в Интернет, заходила на сайт знакомств – и ждала. Она и сама толком не знала, кого ждёт. Просто ждала. Кого-то из своих снов. Иногда эта страсть пугала её, иногда веселила. Иногда она думала, что сходит с ума. Она перестала себя контролировать. Красивая и молодая, высокая и стройная, она, вместо встреч со сверстниками, вместо реальной жизни каждый вечер неслась к мерно жужжащему ящику с картинками… и ждала!

Да, друзья, она была молода и красива. Слишком молода, чтобы знать, что её эпоха, та, в которой она должна была родиться, жить и любить прошла, как минимум, сто лет назад. Эпоха, где царили другие нравы, другие ценности. Где женщины были нежны и целомудренны, а мужчины были кавалерами: мужественными и галантными.

Раньше у неё был друг. Так, не друг, а времяпровождение. Вскоре она с ним рассталась и, не найдя никого, достойного своих грёз, ушла в депрессию. Но с ней она тоже не ужилась, и полностью погрузилась в работу.

Подруги тащили её на шопинги и в клубы. Все напрасно. И как-то одна близкая подруга надоумила её подыскать кандидатуру на роль принца на сайте знакомств в Интернете.

Она заинтересовалась предложением, но уже через день вернулась в работу. Вопреки заверениям подруги, её, вместо принца, нашли десятки извращенцев, наглых и циничных.

Но вот месяц назад Её что-то потянуло обратно в Интернет. На ненавистный сайт знакомств. Потянуло с такой силой, что она чуть не завалила проект – плод шестимесячных трудов целого коллектива.

Усевшись у монитора, накрыв ноги пледом, она до слез вглядывалась в лица. Она знала: Он уже здесь. Или скоро будет. Совсем скоро. Интернет стал её смыслом жизни. Даже отец, некогда непререкаемый для неё авторитет, не смог повлиять на этот странный каприз.

А где-то в другом городе, в другой стране молодой и обаятельный студент последнего курса университета рылся в настройках компьютера своего друга, пытаясь исправить подключение к всемирной информационной сети. Уже две недели он программировал и перепрограммировал компьютер друга, пока однажды сломавшийся под его напором браузер не сдался и не заиграл разноцветными интернетовскими баннерами.

Обрадованный друг тут же уселся испытать своего норовистого железного коня и, как это часто бывает с молодыми людьми, начал с проверки работоспособности с сайта знакомств. Сайт весело открылся и калейдоскопом прокрутил лица прекрасных барышень.

– Стой! Назад! – вскрикнул настройщик, боковым зрением поймавший мимолётный взгляд прекрасных глаз.

Друг заводил мышкой. Однако фото лица красавицы уже сменила другая фотография.

Но ему хватило и этого. Придя домой, он тут же включил свой компьютер, вошёл в Интернет, и зарегистрировался на сайте знакомств. Заварил себе кофе. Попросил вошедшую маму не беспокоить его до утра, и занялся взломом базы сайта, в поисках прекрасной незнакомки. К утру защита сайта рухнула под напором хакерских программ, и дальнейшее оставалось делом техники. А ещё через час он с восторгом любовался прекрасным лицом, хранящим улыбку этого неземного взгляда.

* * *

Уже пора было ложиться спать. Завтра отчёт у руководства. А она опять не выспится.

– Ну, спокойной ночи, жужжащее чудо техники!

«Доброе утро, прекрасная леди!», – вдруг ответило надписью чудо.

Она в изумлении впилась взглядом в экран. На экране, нежно улыбаясь, смотрело на неё лицо того самого принца из её грёз.

«У нас вечер», – ответила она. – «Здравствуйте, немножко».

«Простите!» – извинилось чудо. – «Вы говорите на моем языке?».

«Да, немного. Спасибо!» – пыталась правильно выстроить слова восторженная Она.

«Вы прекрасны, леди! Я так рад, что нашёл вас! Вы позволите мне зайти к вам завтра?»

«Да, конечно! Я буду вас ждать завтра. Спасибо!»

«Ещё раз простите, что разбудил! Теперь я знаю, как вас найти. Завтра я приду чуть раньше. Спокойной ночи, леди!».

Какая работа? Какой сон? Мечта сбылась! Она дождалась Его! И пусть Он далеко! И пусть говорит на подзабытом ею языке! Это ничего! Она подучит и вспомнит! Но главное – она дождалась!

Она оставила компьютер включённым, остановив на их диалоге. Утром, проснувшись и подойдя к экрану, увидела новое, уже большое фото его милого улыбающегося лица, с обращением: «Доброе утро, леди!». И под ним – все остальное пространство, усеянное виртуальными цветами.

Она посмотрела на вазочку с усыхающей веточкой хризантемы. Он был первым, кто подарил ей цветы! Не ко Дню рождения, не на праздник, а просто так… от сердца.

Да! Он именно тот, кого она ждала! Сомнениям не оставалось места в груди!

Они познакомились. Дни шли за днями. Как-то на вопрос: «Где живёшь?», она, вдруг, написала свой домашний адрес, чему сама и удивилась. Далее я должен сказать: «Потом они влюбились друг в друга», но не скажу.

Они влюбились друг в друга ещё до знакомства, ещё до рождения. Две половинки одного целого, разлетевшись по миру, теперь лишь нашли друг друга.

Через месяц знакомства они обменялись номерами своих телефонов, и он звонил к ней каждый день. Она поправила произношение, и теперь могла общаться без словаря. Много говорили о себе, о своих странах, о своих народах, о литературе, об искусстве. Нашли много схожего в оценке того и другого. Пустота от вырванной части её души после смерти мамы вновь наполнилась любовью. Она благодарила Бога за то, что Бог дал ей Его, и создавших Интернет людей за скайп – чудо видеосвязи, где нет границ, где она могла не только говорить, но и видеть Его, где Он постоянно был с ней. Как-то само собой через полгода общения он сделал ей предложение. Она даже не раздумывала. Он был её судьбой! Решили обвенчаться следующим летом. Ему – окончить университет, ей – подготовить документы себе и папе на выезд из страны. За предсвадебными хлопотами она и не заметила, как пролетела осень, а за ней – и зима. На асфальте подсыхали лужи от талого снега, ярко и тепло светило обновлённое солнце, наполняя новой энергией пробуждавшуюся природу. По утрам она просыпалась под радостное пение вернувшихся с юга птиц, а вечером ей не давало уснуть призывное мяуканье дворовых котов. Она расцвела! Её не узнавали ни отец, ни подруги. А самая лучшая подруга, та, с которой обо всём, с потаённым желанием глядя на его фото, завистливо говорила:

– Ах, какой красавчик! Как я за тебя рада! Видишь, как повезло! Если бы не я – ходить тебе в девках до старости!

– Он скоро приедет и заберёт меня с собой!

– А куда?

– Да хоть на край света!

Для первого свидания с тем, кто в грёзах она купила себе красивое белое платье, а папа, по русской традиции, привёз для встречи будущего зятя дорогую подарочную водку. В подготовке к Его приезду Она уволилась с работы, и в её честь был устроен прощальный фуршет. Директор поблагодарил за хорошую работу и пожелал не уронить на чужбине честь страны. Было весело и шумно. Сотрудники наперебой расспрашивали о женихе…

Вечером, как всегда, Он позвонил по скайпу. Показал только что полученный диплом. Она пищала, как ребёнок и хлопала в ладоши. А когда увидела купленный к ней авиабилет через океан – по щеке отчего-то скатилась слеза. Совсем скоро грёзы превратятся в реальность! И эта реальность будет прекрасна! Он сказал, что ему надо убегать на встречу выпускников, а завтра, в это же время он снова придёт, и они согласуют его прилёт…

Но завтра Он не пришёл! Не пришёл ни в следующий, ни в последующие дни. Тот, кто в грёзах, застыл молчаливой улыбкой на безмолвном мониторе.

Ни скайп, ни телефон не подавали признаков жизни. В один миг оборвались все связи с тем, кто в грёзах, а с ними – остановилось время.

Прошла неделя, или чуть больше, когда однажды, она потеряла счет дням и часам, зазвонил телефон:

– Любимый! Куда ты пропал? Я вся извелась!

Но трубка через паузу ответила голосом его мамы:

– Прости, милая! У нас горе!

Телефон задрожал в её руке.

– Мужайся! – со слезами в голосе продолжала его мама. – Мой сын разбился на машине. Во вторник он должен был проверить к твоему приезду состояние вашего дома. Возвращался поздно вечером. Шёл дождь. Ах, зачем я отпустила его в такую погоду? – мама горько заплакала. – Он торопился. Не справился с управлением, и машина упала с насыпи в овраг. Нашли нашего сыночка только вечером в среду. Но он жив. Он в коме. Мы молимся за него. Я звоню тебе из госпиталя из его палаты. Приезжай! Ты ему нужна! Ты нам нужна!

Но Она ничего этого не слышала. Она очень хорошо знала смысл слова «Мужайся!». Его произнёс врач больницы, где лежала мама, когда они с папой пришли её навестить: «Мужайтесь!».

И теперь, получив этот ключ смерти, эту чёрную метку, она попросту потеряла сознание. Она лежала на полу, в полуметре от кровати, отбросив к её ножке руку, крепко сжимающую телефон…

А, между тем, в палату, из которой звонила его мама, вошла медсестра и попросила её выйти. Потревоженная женщина прервала разговор, нежно поцеловала сына, не глядя, сунув телефон в сумочку, но промахнулась. Телефон, скользнув вдоль сумки, бесшумно свалился на кровать. Женщина еще раз поцеловала сына, поправила подушку и вышла в коридор. Телефон обнаружил медперсонал, после отъезда родителей из госпиталя. Его положили в хранилище, вместе с другими ценными вещами потерпевшего.

* * *

Она пришла в себя.

– Папа!

Никто не ответил. Когда мама умерла, папа переехал в комнату на окраине города, оставив дочке квартиру. И теперь они часто созванивались, но виделись редко.

С трудом Она поднялась на кровать. В памяти осталась только фраза: «Мужайся!».

Она набрала его номер. Телефон пилил оголённые нервы своими длинными гудками. Никто не отвечал. Она набрала ещё и ещё.

Это неправда! Так не должно быть! Не все потеряно! Надо верить! Он обязательно вернётся! Надо ехать! Но куда? Она поймала себя на мысли, что за всё это время не удосужилась узнать его фамилию и точный адрес! Когда-то в начале их знакомства он говорил, но она забыла.

Дни шли за днями. Прошёл месяц. За ним – второй. И надежда, питавшая её сердце потихоньку начала таять, пока не исчезла вовсе, захватив с собой остатки её души. Осталось, лишь улыбающееся лицо того кто в грёзах, на плоской глади монитора.

Все вечера она проводила перед компьютером, разговаривая с ним, рассказывая какие-то истории из своей прошлой жизни.

Наконец, не выдержав этого кошмара, в её мозгу включилась программа воссоединения с тем, кто в грёзах. Она захотела поскорей закончить свои мучения на земле.

Она надела туфли и белоснежное платье, припрятанные к их первой встрече. Сегодня Она должна быть красива! Он должен узнать её, когда они встретятся. Впервые в жизни выпив залпом винный фужер водки, так некстати оставленной отцом, приставила табурет к кухонному окну и встала одной ногой. Ножка табурета подломилась – и она, вместе с табуретом, рухнула на пол. Обругав ни в чём не повинный старый табурет, поднялась и потянула за рукоятку окна. Та не поддалась. Тогда Она, глотнув из фужера обжигающей жидкости ещё раз, вышла в подъезд и нажала на кнопку вызова лифта. Лифт, не дойдя два этажа, чем-то звякнул – и застрял.

«Да когда они починят этот лифт?», – подумала Она. Перешла на лестничный пролёт и как могла быстро пошла вверх, к своей мечте.

Вот и крыша. На крыше она оступилась и больно подвернула ногу.

«Что я такая неуклюжая!», – выругала себя.

Прихрамывая, подошла к краю и взглянула перед собой. Впереди своими повседневными хлопотами, в свете заходящего солнца жили своей обыденной жизнью окна противоположного дома.

«Вы живёте. А Его больше нет!», – пронеслась в голове и взорвалась в сердце страшная мысль. И тут же на лице её расцвела улыбка: «Но я знаю, как встретиться с моей любовью! И мы будем счастливы! Но не так, как вы! Наше счастье будет вечным!».

Она продвинулась к самому краю.

– Любимый! Я иду к тебе! Ты меня ждёшь?

С этими словами она понеслась мимо окон навстречу вечному счастью.

* * *

Через три месяца Он вышел из комы, и его привезли домой. Родители продали загородный дом и наняли лучших врачей. Как только ему вернули вещи, он включил телефон. Его интересовали только её звонки. И они переполнили телефон. Он насчитал двести семнадцать. Он набрал Её. Но телефон был вне зоны действия сети. Теперь его телефон превратился в автоматический наборщик номера. Очень быстро молодой организм возвращался к нормальной жизни.

Его никогда после аварии не выключавшийся компьютер теперь использовался только как средство ожидания любимой. Но она не приходила.

Через несколько дней Он, благословлённый родителями, получил визу в страну своей возлюбленной, купил новый билет на самолёт и полетел за той, которую любил больше жизни.

Её горем убитый отец привёз Его к Ней. И они, наконец, встретились. Красивейшие австрийские лилии укрыли венчальной фатой небольшой холмик, огороженный невысокой оградкой.

* * *

Она почувствовала треск в голове, затылке и в спине. От этого треска она очнулась. Открыла глаза.

Она стояла на краю крыши, и перед ней в лучах заходящего солнца жили своей жизнью окна противоположного дома. Она сделала шаг вниз.

Треск в голове и в спине повторился. Она открыла глаза. Она все так же стояла на краю крыши. Только окна противоположного дома вдруг замерцали, как в сломавшемся телевизоре, и на их месте появился яркий экран огромного монитора с улыбающимся лицом того, кто в грёзах. Она протянула к нему руки и полетела между этажами.

Снова удар. И снова треск. Но теперь к треску добавилась нестерпимая боль в голове, шее и спине. Она открыла глаза. И вновь улыбающееся лицо того, кто в грёзах. И вновь полет. И вновь треск и боль.

Она ни о чем не думала. Она стояла на краю, затем шагала вниз, затем треск и боль. И так всегда. Она потеряла счёт времени. Его попросту не существовало. Но теперь само улыбающееся лицо того, кто в грёзах, доставляло невыносимую душевную боль. Она больше не могла видеть это лицо. Но оно было всегда. Оно смеялось! Позже боль физическая срослась с душевной, превратившись в одну сплошную боль. И не было в этом адском движении остановки. Лишь изредка, ненадолго, Она могла постоять на краю и не ступать вниз. В такие мгновения монитор с лицом пропадал, уступая место противоположному дому с живущими своей жизнью окнами. Передышки были короткими, но регулярными. За время, когда Ей позволяли отдохнуть, она изучила мельчайшие подробности каждого из окон. Пока не следовал очередной шаг в пропасть.

* * *

Каждый год в День Её рождения Он ходил в церковь и ставил свечку за спасение своей души, обвиняя себя в том, что не успел совсем чуть-чуть.

Через какое-то время Он женился. И у него родились дети. Он рассказал своей жене о Её любви к нему и трагической гибели. Родившуюся девочку они назвали Её именем.

Теперь в день Её рождения они ходили в церковь семьёй. И однажды Ему стало легче! Прямо в церкви.

– Спасибо, Господи! – сказал он, и слеза прокатилась по щеке.

Больше его не терзала мысль, что он не успел. Осталась нежная память о той, которая так любила его, ни разу не дотронувшись даже до его руки.

Одного он не знал, и не мог знать, что все эти годы вымаливал прощение не для себя, а для неё!

* * *

Она занесла ногу в бездну. Полетела вниз. И… не ощутила треска. Боль больше не была её спутницей. Монитор с лицом исчезли. Она ничего не помнила. Она только сидела на крыше и глядела в окна противоположного дома, где солнце навсегда поселилось на этой стене яркими бликами в своей непостижимой красоте. Нежный ветерок наполнял её радостью, теплом и прохладой одновременно. И над ней чистое синее небо. Она улыбалась всему этому великолепию вечного счастья.

На грани

Мир – есть любовь! Почему одни люди, находящиеся на грани жизни и смерти, возвращаются в наш мир, другие – нет? Куда идти – определят всё та же любовь. С какой стороны она – с той и человек.

По пустынной не узкой, и не широкой улице шёл пожилой, но крепкий человек аристократической наружности. Ползущие вдоль его следования дома были и знакомы, и незнакомы одновременно. Вернее, он не помнил, знает он их, или нет. Несмотря на это, шёл он уверенно и целенаправленно. Обыденный дневной свет казался необыкновенно тусклым, как бывает в ненастную погоду. Необычным был ещё и тот факт, что ни дома, ни деревья, ни сам человек, казалось, не отбрасывали тени.

Перейдя через столь же пустынную дорогу, человек подошёл к серому зданию со ступеньками перед входом. У здания толпились люди, много людей. Видимо, это были посетители серого дома.

– Кто крайний? – полюбопытствовал человек.

Люди молча переглянулись, и неопределённо пожали плечами.

– Так не пойдёт, – не унимался человек. – Разберитесь. Станьте в очередь.

Люди повиновались. Через некоторое время бесформенная масса превратилась в стоящую вдоль дома длинную вереницу народа.

Человек пошел в край очереди, но внезапно путь ему преградила молчаливая женщина в платке. Бросив на него мимолётный взгляд, женщина пошла к входу, как бы приглашая человека идти за ней. Подойдя к ступеням, она так же молча развернулась, направилась назад и заняла своё место в очереди.

Препровождённый к двери таким нелепым способом человек вошёл внутрь и оказался в вестибюле медицинского учреждения. Слева от него вдоль стен на длинных топчанах сидели посетители, ожидая приглашения в кабинет.

Человек перевёл взгляд направо и увидел дверь лифта. Он точно не помнил, но отчётливо знал, что ему туда. Подойдя к лифту, он услышал характерный «сигнал прибытия» – и двери лифта распахнулись.

Человек зашёл в кабину и нажал на кнопку…

– А-а-а! Глеб Иванович! Какими судьбами? Мы же с вами только недавно встречались, голубчик. Что стряслось в этот раз?

Врач сидел спиной к окну за массивным столом, своими габаритами мало походившим на врачебный стол. Неоновый дневной свет, фонтаном врывавшийся из окна в кабинет, засвечивал белый халат доктора, отчего силуэт последнего имел размытые очертания.

– Здравствуйте, доктор. Мы встречались? Простите! Что-то с памятью случилось. Начало события помню, а чем закончилось – хоть убей… не помню! Начинаю напрягать память – голова раскалывается от боли… и всё.

– Не мудрено, голубчик! Вы же совсем недавно пережили инсульт. У вас высокое давление. Так бывает. Со временем восстановитесь…

– Не хочу я «со временем»! Я уже не молод…

Врач улыбнулся.

– Какие ваши годы! Так, говорите, не помните?

Он вынырнул из света, и очутился рядом с Глебом. Приподнял тому веко и заглянул в зрачок.

– Ну, да! Я так и думал, – задумчиво проговорил врач. – Я так и думал…

Он подошел к стеллажу, расположенному вдоль стены кабинета от двери до окна, и от пола до потолка. Кабинет оказался чрезмерно длинным, а потолок – не в меру высоким.

Доктор выдвинул один из ящиков. Перебрал стоящие в боевом порядке личные дела и, не найдя нужного, задвинул ящик обратно. Выдвинул следующий. За ним – еще, и еще. Нужной папки не было. Постояв мгновение в задумчивости, взял, стоящую у противоположной стены стремянку. Приставил её к стеллажу и полез наверх. Где-то под потолком, из дальнего ящика была извлечена нужная папка, и доктор, с легкостью соскочив вниз, занял своё место под фонтаном света.

Раскрыв папку, доктор пролистнул содержимое, и сочувственно обратился к Глебу:

– В прошлый раз мы ограничились одной встречей. Я уж думал, следующая будет не скоро. Вы уверены, что не хотите ждать, а хотите всё вспомнить?

– Конечно, доктор, уверен!

– Ну, хорошо, голубчик. Воля ваша. Я выпишу вам направление в наш психосоматический Центр. Там вы немного успокоитесь, ещё раз всё обдумаете, и если подтвердите своё желание, я полагаю, они вам помогут.

– Зачем мне в психушку? – удивился Глеб внезапному предложению врача. – У меня, доктор, давление, а не шизофрения.

Доктор рассмеялся.

– Вы, Глеб Иванович, слишком впечатлительны. Это не психушка, как вы изволили выразиться, а психосоматический Центр. В нём лечат боль тела, вызванную болью души. Я дам направление. Вы прибудете в Центр, и ляжете. Немедленно. Учтите, там много желающих. А вам, раз уж вы настаиваете, необходимо лечь именно сейчас…

– Хорошо. Выписывайте, – согласился Глеб.

Доктор выписал направление. Достал из стола печать. По-драконовски хакнул на нее два раза. Но так и не добившись пламени изо рта, ожесточённо стукнул ею по ни в чем не повинному листку бумаги.

– Вот направление. Удачи. После лечения, если понадобится, придёте ко мне.

– Спасибо, доктор. До свидания, – взял Глеб протянутый доктором исписанный и пропечатанный листок.

Выйдя из серого здания, Глеб направился домой за вещами.

Перейдя дорогу в обратном направлении, он услышал оклик знакомым голосом. Глеб повернулся в сторону голоса. Эта была соседка Лера. Она спешила к нему через перекресток, неся, повисшую через плечо большую спортивную сумку.

– Вот, Настя передала. Тут твои вещи и еда.

– А как она узнала, что…

– Ей позвонил твой врач и сказал, что направил тебя в больницу. Вот она и собрала тебя. Потом её куда-то вызвали, она передала мне сумку и убежала.

– Понятно… – сказал ничего не понявший Глеб, взял у соседки сумку, развернулся и пошагал в противоположную сторону. Уже через мгновение он переступал порог больничного отделения. Когда за ним захлопнулась бронированная дверь с электронным замком, по коже пробежал мороз. Перед ним за приёмной стойкой сидели две мужеподобные медсестры с каменным выражением, то есть вообще безо всякого выражения лицами. Следующим неприятным обстоятельством было подписание документа на трёх листах, с бесчисленными пунктами, требующими самостоятельной подписи. Этим документом Глеб подтверждал своё согласие с лечением, препаратами, а так же концлагерным режимом отделения.

После окончания юридических формальностей, Глеба провели в ординаторскую.

– Так-с, с чем пожаловали? – разглядывая амбулаторную карту Глеба, спросил врач, как брат-близнец, похожий на врача в поликлинике.

– Да вот, доктор, давление высокое, памяти нет, и голова раскалывается.

– Чем лечились?

– Я не помню.

Доктор показался человеком добродушным и знающим своё дело. Сразу вошёл в доверие, заговорщицким тоном обсуждая перспективы лечения и безвредность назначаемых препаратов. В общем, рубаха-парень.

Глеба проводили в четырёхкоечную палату. Рядом с его койкой соседствовала койка здоровенного весельчака, забавлявшего больных разнообразными байками и анекдотами. Поодаль располагался молодой сухощавый человек, назвавший себя Мишкой. Мишка не помнил, кто он и как сюда попал. На четвёртой койке, болтая ногами, сидел грустный маленький мальчишка. Он ничего не говорил, а только смотрел на весельчака большими синими и не по возрасту грустными глазами.

Первый же день пребывания в больнице принёс первые неприятные ощущения. Медицинская сестра не выпустила Глеба на прогулку на заднем дворике больницы. Сестры в отделении объёмами и отношением к больным скорее напоминали тюремных надзирателей, нежели сестёр милосердия. Впрочем, в некотором смысле так оно и было. Глеб возмутился нежданному отказу. Но сестра подавила мятеж, заявив, что лечащий врач дал команду сегодня больных не выпускать.

– Вот приедет доктор, с ним и решайте.

– А когда приедет?

– Завтра.

Так что же мне, до завтра не выходить? – возмущённо удивился Глеб.

– Я лишь выполняю распоряжение, – отрезала сестра. – А будете дебоширить – вызову охрану.

Вечером медсестра пришла со шприцом.

– Готовьтесь на укол.

– А что за укол? – поинтересовался Глеб. – Мне ничего не назначали.

– С сегодняшнего дня вам назначили уколы. Разбирайтесь с доктором. А моя работа – выполнять назначения.

– Хорошо, – согласился Глеб и, оголив неприкасаемое место, лёг на кровать.

– Нет, – остановила его медсестра, – укол в вену. Давайте руку.

Глеб перевернулся на спину и подставил руку. Медсестра ввела в вену прозрачную жидкость и вышла из палаты.

Глеб попытался встать, но не смог. Проговорил что-то неразборчивое и прикрыл веки. Сквозь надвигающийся сон услышал он, будто кто-то нежно называет его котёнком. Глеб улыбнулся и погрузился в темноту.

Темнота растворилась мягким утренним светом, и он обнаружил себя лежащим под одеялом на своей кровати в своей однокомнатной квартире. Через мгновение в комнату вошла Настя. На её плечах халатиком развевалась его рубаха, застегнутая на одну пуговку.

– Котик, ты уже проснулся?

Глеб потянулся – и впрямь напомнив кота.

– Да, родная. Ох, ну и сон же мне приснился!

– Опять кошмар?

Глеб наигранно улыбнулся.

– Глупость какая-то. Но уж очень реальна.

Настя пантерой запрыгнула на кровать, накрыв своим телом мужа и обвив руками его голову.

– Никому не дам обижать моего котика!

Она прижалась щекой к его щеке, и нежно прошептала:

– Не волнуйся, милый! Это всё нервы и усталость. Ты совсем не отдыхаешь! Может, бросишь всё к чертям? Будем жить как люди. Что нам нужно для счастья? Ты есть у меня, я – у тебя…

– Да, родная… – мечтательно глядя в потолок, тоже шёпотом ответил Глеб.

Он обнял жену и, выказав необыкновенную ловкость для пожилого человека, мощным рывком перевернул Настю на спину, оказавшись при этом над ней. Теперь уже он обнимал жену за плечи.

– Ты есть у меня! Я – у тебя! И больше ничего не говори! – с гордостью победителя четко произнёс Глеб, и крепко запечатал её рот поцелуем…

За двадцать лет, прожитых вместе, они не утратили ни искорки огня этого странного чувства – любовь, вспыхнувшего внезапно в сердцах обоих при первой встрече, когда Настя – молоденькая выпускница театрального училища столкнулась за кулисами театра с ведущим актёром Глебом Стрельцовым.

В тот момент ни он, ни она не проронили ни слова. Только один случайно брошенный взгляд. Но и его хватило для незримого слияния двух блуждающих в Космосе половинок в единое и неделимое целое.

На следующий день на премьере нового спектакля он подарил ей охапку чудных полевых цветов. А уже через месяц они подали заявление в ЗАГС. Свадьбу договорились сыграть скромно, без афиширования в театре. Двадцатилетняя разница в возрасте и юный возраст невесты, Насте только исполнилось восемнадцать, ставили перед Глебом тяжёлую этическую задачу. Решили пригласить, по секрету, трёх самых верных друзей. Бракосочетание прошло без проблем, как по сценарию. Но в ресторане, где договорились отметить это событие, молодожёнов ждал шокирующий сюрприз. Когда двери ресторана распахнулись, и жених с невестой и их секретные верные друзья ступили в затемнённый банкетный зал, внезапно включенный свет проявил предательскую сущность этих верных друзей. Все столики ресторана были сдвинуты в один бесконечный стол со стоящей перед ним свадебной аркой, усеянной красивейшими белыми цветами. Помещение под завязку было заполнено коллегами по цеху. Поздравить молодожёнов собралась вся труппа театра.

В разгар веселья Настёна, уже на правах жены, обратилась к директору театра с вопросом о предоставлении мужу заслуженной квартиры. Тогда же впервые Глеб обнял жену и запечатал её рот страстным и долгим поцелуем.

За двадцать последующих революционных лет квартиру они так и не получили. Но зато в их семье появилась красивая традиция: каждый раз, когда Настёна говорила то, что не нравилось мужу, он никогда с ней не спорил и не ругал её. Он попросту запечатывал её рот поцелуем…

– Ты есть у меня! Я – у тебя! И больше ничего не говори! – произнёс Глеб.

Но Настя, мотнув головой, оборвала мужа.

– Хватит закрывать мне рот! Сколько можно молчать? Разве ты не видишь? Они же ездят на тебе! Взнуздали, как тягловую лошадь, и ездят! Спектакли, спектакли, спектакли! И всё живём, как нищие, в этой однокомнатной квартире. Я пожертвовала всем ради тебя: карьерой, молодостью, материнством! А ты, за двадцать лет, не можешь пойти и стукнуть кулаком по столу!