Книга: Школа - Аркадий Гайдар

С момента, как главный герой ушел из дома, с ним происходят самые разные ситуации и он испытывает самые разнокалиберные эмоции - от горя потери верного друга и страха первого боя, до сроднения с товарищами и человеческого сострадания.

#ШКВ

Наглядно и то, какой разной была и дореволюционная, и послереволюционная жизнь в разных социальных слоях. Корчагин и герой Чуковского, Гориков в «Школе» и герои Кассиля. Довольно репрезентативная выборка на мой взгляд. Занятно, что в книге Гайдара (1929) есть сормовский рабочий Павел Корчагин, полный тезка знаменитого героя Островского (1934).

Гайдар здесь другой, не тот, привычный Гайдар его специально написанных для детей книг 30-х. Тут он просто рассказчик, порой даже слегка меланхоличный, как бы следящий за своим движением по реке времени. Есть, конечно, несколько узловых моментов, собственно, два узловых расстрела – отца героя и Чубука, почти приёмного отца. Две вершины книги, между которыми скитания в поисках себя и правильного места своего в жизни. Композиционно книга выстроена хотя и просто, но очень сильно, эмоционально сильно.

Хорош Гайдар, как всегда, в деталях. Тут и Донбасс с боестолкновением под Дебальцево (какие знакомые нам теперь места), и тихий Арзамас, взрывающийся революционной стихией после Февраля, с его кипучими и бессмысленными митингами, с толпами эвакуированных и беженцев.

Много такой же меланхолии, чем-то похожей на отрешенность Бабеля, и в главах о боях с немцами и белыми. Кровь, много крови, много мертвых хороших людей скользят мимом главного героя, не слишком царапая его душу.

Но трудно, почти невозможно не согласиться с теми исследователями, которые полагают, что именно Гражданская война создала советскую власть, стала ее школой, ее университетом, знания из которого большевики потом применяли и в мирной жизни. Посмотрите на Гайдара, на мальчика, мальчика- бойца, который потом стал в известной мире строителем новой страны. Он отчетливо сформирован той войной.

Печальное это дело, конечно, когда дети начинают воевать. Что в наши времена в локальных конфликтах, которыми кипит мир, что сто лет назад, все равно это явно деформирует человеческую психику. Немногие сознательно могут спасти ту толику человеческого духа, которая, пожалуй, позволила Гайдару быть столь душевным в своих книгах. А, возможно, именно такой опыт войны в подростковом возрасте сознательно или несознательно заставлял писателя мечтать, чтобы у детей Страны Советов было иное детство.

А. Вертинский

Спойлеры. Просьба сначала прочесть повесть, а потом этот отзыв.

В бытность свою ученицей средней школы я, как и все, штудировала "Школу" на уроках литературы. И про "романтику революционной борьбы" нам объясняли очень хорошо. Но как тогда я не видела ничего романтичного в расстреле Чубука, так не вижу и теперь ...дцать лет спустя. Если эта книга пугала своим юношеским максимализмом в подростковом возрасте, то что и говорить, сейчас я вообще смотрю на происходящее глазами той самой мещаночки из Арзамаса, серой тихой мышки. Утираю глаза уголком белой косынки и шепчу: "бедный ребенок!" "Трудный подросток", Боря Гориков, бросает школу и убегает из дому. Матери некогда было им заниматься - она работала, а отец со своей стороны ограничился в воспитании сына тем, что подарил ему маузер, и погиб "за светлое социалистическое будущее". Дети, тем более подростки, не могут находиться в вакууме. В наших реалиях мальчику грозила бы опасность связаться с дурной компанией, стать наркоманом или вступить в ряды запрещенной в России группировки... В то революционное время предоставлялся более широкий выбор. Борис примыкает к большевикам, к кому же еще, "яблочко от яблоньки". С группой товарищей он отправляется на Донбасс, воевать с беляками и прочими немцами. Это уже третья часть повести - "Фронт"(первые две - "Школа" и "Веселое время"), очень жесткая и ничем не приукрашенная. Пятнадцатилетний мальчик в огне гражданской войны. В пятнадцать лет дети должны резвиться на природе как суслики, и влюбляться в сверстниц (сверстников) аки горлинки. Боря Гориков сравнивает себя и свое ближайшее окружение с "хищниками, высматривающими жертву". Он страшен. С какого возраста лучше наблюдать расстрелы, видеть обезображенные трупы, узнать о том, что твое драповое пальто стоит больше, чем твоя жизнь? Чем позже, тем лучше. А лучше - вообще никогда.

– Обязательно, как будет случай, бабе отошлю. Ему на што оно, стукнет пуля – вот тебе и все пальто спортила, а дома баба куды как рада будет!

Книга заканчивается тем, что раненый Гориков лежит на поле боя и ждет, когда его поберут санитары. Подберут ли? Какая разница. Что ждет этого ребенка, прежде времени ставшего взрослым. Инвалидность? Сломанная психика в любом случае не даст найти себе место в мирной жизни. Скорее всего его постигла бы участь его прототипа - автора книги.