Электронная библиотека » Аркадий и Борис Стругацкие » » онлайн чтение - страница 14

Текст книги "Град обреченный"


  • Текст добавлен: 12 мая 2014, 18:02


Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие


Жанр: Социальная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Шрифт:
- 100% +
ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Редакция была пуста. Видимо, сотрудники разбежались, когда началась пальба около мэрии. Андрей проходил по комнатам, равнодушно оглядывая разбросанные бумаги, опрокинутые стулья, неопрятную посуду с остатками бутербродов и чашки с остатками кофе. Из глубины редакции доносилась громкая бравурная музыка, это было странно. Сельма тащилась следом, держа его за рукав. Она все говорила что-то, что-то сварливое, но Андрей ее не слушал. Зачем я сюда приперся, думал он. Все же удрали, дружно, как один, и правильно сделали, сидел бы сейчас дома, лежал бы в постели, гладил бы свой несчастный бок и дремал, и наплевать на все…

Он вошел в отдел городской хроники и увидел Изю.

Сначала он не понял, что это Изя. За дальним, в углу, столом, согнувшись над раскрытой подшивкой, стоял, упираясь широко расставленными руками, неряшливо, ступеньками остриженный посторонний человек в подозрительной серой хламиде без пуговиц, и только через мгновение, когда человек этот вдруг знакомо осклабился и принялся знакомым жестом щипать себя за бородавку на шее, Андрей понял, что перед ним Изя.

Некоторое время Андрей стоял в дверях и смотрел на него. Изя не слышал, как он вошел. Изя вообще ничего не слышал и не замечал – во-первых, он читал, а во-вторых, прямо у него над головой висел репродуктор, и оттуда неслись громовые бряцания победного марша. Потом Сельма ужасно завопила: «Да ведь это же Изя!» – и ринулась вперед, оттолкнув Андрея.

Изя быстро поднял голову и, осклабившись еще шире, распахнул руки.

– Ага! – заорал он радостно. – Явились!..

Пока он обнимался с Сельмой, пока звучно и с аппетитом чмокал ее в щеки и в губы, пока Сельма вопила что-то неразборчивое и восторженное и ерошила его уродливые волосы, Андрей приблизился к ним, стараясь побороть в себе острую мучительную неловкость. Режущее чувство вины и предательства, которое едва не свалило его с ног в то утро в подвале, за последний год притупилось и почти забылось, но сейчас снова пронзило его, и он, приблизившись, несколько секунд колебался, прежде чем рискнул протянуть руку. Он нашел бы совершенно естественным, если бы Изя не заметил этой его руки или даже сказал бы что-нибудь презрительное и уничтожающее – сам он наверняка поступил бы именно так. Но Изя, освободившись от объятий Сельмы, с жаром схватил его руку, пожал и с огромным интересом спросил:

– Где это тебя так разукрасили?

– Побили, – кратко ответил Андрей. Изя поразил его. Хотелось очень много ему сказать, но он спросил только: – А ты откуда здесь взялся?

Вместо ответа Изя перебросил несколько страниц подшивки и, преувеличенно жестикулируя, прочел с пафосом:

– «…Никакими доводами разума невозможно объяснить ту ярость, с которой правительственная пресса нападает на партию Радикального возрождения. Но если мы вспомним, что именно эрвисты – эта крошечная молодая организация – наиболее бескомпромиссно выступают против каждого случая коррупции…»

– Брось, – сморщившись сказал Андрей, но Изя только повысил голос:

– «…беззакония, административной глупости и беспомощности; если мы вспомним, что именно эрвисты подняли „дело вдовы Баттон“; если мы вспомним, что эрвисты первыми предупредили правительство о бесперспективности болотного налога…» Белинский! Писарев! Плеханов! Ты сам это сочинил или твои идиотики?

– Ладно, ладно… – сказал Андрей, уже раздражаясь, и попытался отнять у Изи подшивку.

– Нет, погоди! – кричал Изя, грозя пальцем и таща подшивку к себе. – Вот тут еще один перл!.. Где это? Вот. «Наш Город богат честными людьми, как и всякий город, населенный тружениками. Однако если говорить о политических группировках, то разве что лишь Фриц Гейгер может претендовать на высокое звание…»

– Хватит! – заорал Андрей, но Изя вырвал у него подшивку, забежал за ликующую Сельму и, шипя и брызгаясь, продолжал оттуда:

– «…Не будем говорить о речах, будем говорить о делах! Фридрих Гейгер отказался от поста министра информации; Фридрих Гейгер голосовал против закона, предусматривающего крупные льготы для заслуженных деятелей прокуратуры; Фридрих Гейгер был единственным видным деятелем, возражающим против создания регулярной армии, в которой ему предлагалась высокая должность…» – Изя зашвырнул подшивку под стол и принялся потирать руки. – Ты всегда был потрясающим ослом в политике! Но за эти последние месяцы ты поглупел просто катастрофически. Поделом тебе начистили чайник! Глаз-то хоть цел?

– Глаз цел, – медленно сказал Андрей. Он только сейчас заметил, что Изя как-то неловко двигает левой рукой и три пальца на этой руке у него не сгибаются вовсе.

– Да выключи ты его к чертовой матери! – заорал Кэнси, появляясь в дверях. – А, Андрей, ты уже здесь… Это хорошо. Здравствуй, Сельма! – Он стремительно пересек комнату и вырвал вилку репродуктора из розетки.

– Зачем? – закричал Изя. – Я хочу слышать речи моих вождей! Пусть гремят боевые марши!..

Кэнси только бешено глянул на него.

– Андрей, пойдем, я тебе расскажу, что мы сделали, – сказал он. – И нужно подумать, что делать дальше.

Лицо и руки его были покрыты копотью. Он устремился в глубь редакции, и Андрей пошел за ним. Только сейчас он почувствовал, что в помещениях основательно попахивает горелой бумагой. Изя с Сельмой шли позади.

– Всеобщая амнистия! – шипя и булькая, повествовал Изя. – Великий вождь открыл двери узилищ! Ему понадобилось место для других заключенных… – Он заухал и застонал. – Всех уголовников выпустили до единого, а я ведь, как известно, уголовник! Даже бессрочников выпустили…

– Худой стал, – говорила Сельма с жалостью. – Все на тебе висит, облезлый ты сделался какой-то…

– Так ведь последние дни – три дня – ни жрать не давали, ни умываться…

– Так ты, наверное, есть хочешь?

– Да нет, ни черта, я тут нажрался…

Они вошли в кабинет Андрея. Здесь стояла ужасающая жара. Солнце било прямо в стекла, и жарко пылал камин. Перед камином сидела на корточках шлюшка-секретарша, тоже чумазая, как и Кэнси, и старательно ворочала кочергой в груде горящей бумаги. Все в кабинете было покрыто копотью и черными клочьями бумажного пепла.

Увидев Андрея, секретарша вскочила и улыбнулась ему испуганно и заискивающе. Вот уж не ожидал, что она останется, подумал Андрей. Он сел за свой стол и виновато, через силу, покивал ей и улыбнулся в ответ.

– …Списки всех спецкоров, списки и адреса членов редколлегии, – деловито перечислял Кэнси. – Оригиналы всех политических статей, оригиналы еженедельных обзоров…

– Статьи Дюпена надо сжечь, – сказал Андрей. – Он у нас был главный антиэрвист, по-моему…

– Уже сжег, – нетерпеливо сказал Кэнси. – И Дюпена, и на всякий случай Филимонова…

– Что вы суетитесь? – сказал Изя весело. – Да ведь вас на руках носить будут!

– Это как сказать, – мрачно проговорил Андрей.

– Да чего там «как сказать»? Хочешь пари? На сто щелбанов!

– Да подожди, Изя! – сказал Кэнси. – Заткнись ты, ради бога, хоть на десять минут!.. Всю переписку с мэрией я уничтожил, а переписку с Гейгером пока оставил…

– Протоколы редколлегии! – спохватился Андрей. – За прошлый месяц…

Он торопливо полез в нижний ящик стола, достал папку и протянул ее Кэнси. Тот, скривившись, перебросил несколько листков.

– Да-а-а… – сказал он, качая головой. – Это я забыл… Вот как раз выступление Дюпена… – Он шагнул к камину и швырнул папку в огонь. – Перемешивайте, перемешивайте! – раздраженно приказал он секретарше, которая слушала начальство, приоткрывши рот.

В дверях появился заведующий отделом писем, потный и очень возбужденный. На руках перед собой он тащил кипу каких-то папок, прижимая их сверху подбородком.

– Вот… – пропыхтел он, с грохотом сваливая кипу возле камина. – Тут какие-то социологические опросы, я даже разбираться не стал… Вижу – фамилии, адреса… Господи, шеф, что с вами?

– Привет, Денни, – сказал Андрей. – Спасибо, что вы остались.

– Глаз цел? – спросил Денни, вытирая со лба пот.

– Цел, цел… – успокоил его Изя. – Вы все не то уничтожаете, – объявил он. – Вас ведь никто не тронет: вы – желтоватая оппозиционная либеральная газетка. Вы просто перестанете быть оппозиционными и либеральными…

– Изя, – сказал Кэнси. – Я тебя в последний раз прошу: перестань трепаться, иначе я тебя выкину вон.

– Да не треплюсь я! – сказал Изя с досадой. – Дай кончить! Вы письма, письма уничтожайте! Вам же писали, наверное, умные люди…

Кэнси воззрился на него.

– Ч-черт! – прошипел он и выскочил из кабинета. Денни устремился следом, продолжая на ходу вытирать лицо и шею.

– Ничего не понимаете! – сказал Изя. – Вы же тут все – кретины. А опасность грозит только умным людям.

– Что кретины – то кретины… – сказал Андрей. – Это ты прав.

– Ага! Умнеешь! – воскликнул Изя, размахивая искалеченной рукой. – Зря. Это опасно! Вот в этом-то и заключается вся трагедия. Сейчас очень много людей поумнеет, но поумнеет недостаточно. Они не успеют понять, что сейчас надо как раз притворяться дурачком…

Андрей посмотрел на Сельму. Сельма глядела на Изю с восторгом. И секретарша тоже глядела на Изю с восторгом. А Изя стоял, расставив ноги в тюремных башмаках, небритый, грязный, расхлюстанный, рубашка из штанов вылезла, на ширинке не хватало пуговиц, – стоял во всей своей красе, такой же, как всегда, нисколечко не изменившийся, – и разглагольствовал, и поучал. Андрей вылез из-за стола, подошел к камину, присел рядом с секретаршей и, отобрав у нее кочергу, принялся ворошить и перекапывать неохотно горящую бумагу.

– …А поэтому, – поучал Изя, – уничтожать надо вовсе не просто те бумаги, где ругают нашего вождя. Ругать тоже можно по-разному. Уничтожать же надо бумаги, написанные умными людьми!..

В кабинет просунулся Кэнси и крикнул:

– Слушайте, помог бы кто-нибудь… Девочки, что вы здесь зря околачиваетесь, а ну идите за мной!

Секретарша сейчас же вскочила и, на ходу поправляя перекрутившуюся юбчонку, выбежала вон. Сельма постояла, словно ожидая, что ее остановят, потом вдавила окурок в пепельницу и тоже вышла.

– …А вас никто не тронет! – продолжал разглагольствовать Изя, ничего не видя и не слыша, как глухарь на току. – Вас еще поблагодарят, подбросят вам бумаги, чтобы вы повысили тираж, повысят вам оклады и расширят штат… И только потом, если вам вздумается вдруг брыкаться, только тогда вас возьмут за штаны и уж тут несомненно припомнят вам все – и вашего Дюпена, и вашего Филимонова, и все ваши либерально-оппозиционные бредни… Но только зачем вам брыкаться? Вы и не подумаете брыкаться, наоборот!..

– Изя, – сказал Андрей, глядя в огонь. – Почему ты тогда не сказал мне, что у тебя было в папке?

– Что?.. В какой папке?.. Ах, в той…

Изя вдруг как-то сразу притих, подошел к камину и присел рядом с Андреем на корточки. Некоторое время они молчали. Потом Андрей сказал:

– Конечно, я был тогда ослом. Полнейшим болваном. Но ведь сплетником-то и трепачом я уж никак не был. Это уж ты должен был тогда понять…

– Во-первых, ты не был болваном, – сказал Изя. – Ты был хуже. Ты был оболваненный. С тобой ведь по-человечески разговаривать было нельзя. Я знаю, я ведь и сам долгое время был таким… А потом – при чем тут сплетни? Такие вещи, согласись, простым гражданам знать ни к чему. Этак все, к чертовой матери, вразнос может пойти…

– Что? – сказал Андрей растерянно. – Из-за твоих любовных записочек?..

– Каких любовных записочек?

Некоторое время они изумленно глядели друг другу в глаза. Потом Изя осклабился:

– Господи, ну конечно же… С чего это я взял, что он тебе все это расскажет? Зачем это ему – рассказывать? Он же у нас орел, вождь! Кто владеет информацией, тот владеет миром, – это он хорошо у меня усвоил!..

– Ничего не понимаю, – пробормотал Андрей почти с отчаянием. Он чувствовал, что сейчас узнает еще что-то мерзкое об этом и без того мерзком деле. – О чем ты говоришь? Кто – он? Гейгер?

– Гейгер, Гейгер, – покивал Изя. – Наш великий Фриц… Значит, любовные записочки были у меня в папке? Или, может быть, компрометирующие фотографии? Ревнивая вдова и бабник Кацман… Правильно, такой протокол я тоже им подписал…

Изя, кряхтя, поднялся и принялся ходить по кабинету, потирая руки и хихикая.

– Да, – сказал Андрей. – Так он мне и сказал. Ревнивая вдова. Значит, это было вранье?

– Ну конечно, а ты как думал?

– Я поверил, – сказал Андрей коротко. Он стиснул зубы и с остервенением заворочал кочергой в камине. – А что там было на самом деле? – спросил он.

Изя молчал. Андрей оглянулся. Изя стоял, медленно потирая руки, и с застывшей улыбкой глядел на него остекленевшими глазами.

– Интересно получается… – проговорил он неуверенно. – Может, он просто забыл? То есть не то чтобы забыл… – Он вдруг сорвался с места и снова присел на корточки рядом с Андреем. – Слушай, я тебе ничего не скажу, понял? И если тебя спросят, то так и отвечай: ничего не сказал, отказался. Сказал только, что дело касается одной большой тайны Эксперимента, сказал, что опасно эту тайну знать. И еще показал несколько запечатанных конвертов и, подмигивая, объяснил, что конверты эти раздаст верным людям и что конверты эти будут вскрыты в случае его, Кацмана, ареста или, скажем, неожиданной кончины. Понимаешь? Имен верных людей не назвал. Вот так и скажешь, если спросят.

– Хорошо, – медленно сказал Андрей, глядя в огонь.

– Это будет правильно… – проговорил Изя, тоже глядя в огонь. – Только вот если тебя бить будут… Румер – это, знаешь, сволочь какая… – Его передернуло. – А может, и не спросит никто. Не знаю. Это все надо обдумать. Так, сразу, и не сообразишь.

Он замолчал. Андрей все размешивал жаркую, переливающуюся красными огоньками кучу, и через некоторое время Изя снова принялся подбрасывать в камин пачки бумаг.

– Сами папки не бросай, – сказал Андрей. – Видишь, плохо горят… А ты не боишься, что ту папку найдут?

– А чего мне бояться? – сказал Изя. – Это Гейгер пусть боится… Да и не найдут ее теперь, если сразу не нашли. Я ее в люк бросил, а потом все гадал: попал или промахнулся… А за что тебе вломили? Ты же, по-моему, с Фрицем в прекрасных отношениях…

– Это не Фриц, – сказал Андрей неохотно. – Просто не повезло.

В комнату с шумом ввалились женщины и Кэнси – они тащили на растянутом плаще целую груду писем. За ними, по-прежнему вытираясь, шел Денни.

– Ну, теперь, кажется, все, – сказал он. – Или вы еще тут что-нибудь придумали?

– Ну-ка, подвиньтесь! – потребовал Кэнси.

Плащ был положен у камина, и все принялись кидать письма в огонь. В камине сразу загудело. Изя запустил здоровую руку в недра этой кучи разноцветной исписанной бумаги, извлек какое-то письмо и, заранее осклабляясь, принялся жадно читать.

– Кто это сказал, что рукописи не горят? – отдуваясь, проговорил Денни. Он уселся за стол и закурил сигарету. – Прекрасно горят, по-моему… Ну и жара. Окна открыть, что ли?

Секретарша вдруг пискнула, вскочила и выбежала вон, приговаривая: «Забыла, совсем забыла!..»

– Как ее зовут? – торопливо спросил Андрей у Кэнси.

– Амалия! – буркнул Кэнси. – Сто раз тебе говорил… Слушай, я сейчас Дюпену позвонил…

– Ну?

Вернулась секретарша с охапкой блокнотов.

– Это всё – ваши распоряжения, шеф, – пропищала она. – Я совсем про них забыла. Тоже, наверное, надо сжечь?

– Конечно, Амалия, – сказал Андрей. – Спасибо, что вспомнили. Сжигайте, Амалия, сжигайте… Так что Дюпен?

– Я хотел его предупредить, – сказал Кэнси, – что все в порядке, все следы уничтожены. А он страшно удивился, какие следы? Разве он что-нибудь такое писал? Он только что закончил подробную корреспонденцию о героическом штурме мэрии, а сейчас работает над обзором: «Фридрих Гейгер и народ».

– Сука, – сказал Андрей вяло. – Впрочем, все мы суки…

– Говори за себя, когда говоришь такие вещи! – огрызнулся Кэнси.

– Ну, извини, – вяло сказал Андрей. – Ну, не все суки. Большинство.

Изя вдруг захихикал.

– Вот пожалуйста – умный человек! – провозгласил он, потрясая листочком. – «Совершенно очевидно, – процитировал он, – что люди, подобные Фридриху Гейгеру, ждут только какой-нибудь большой беды, пусть даже кратковременного, но чувствительного нарушения равновесия, чтобы развязать страсти и на волне смуты выскочить на поверхность…» Кто это пишет? – Он посмотрел на обороте. – А, ну еще бы!.. В огонь, в огонь! – Он скомкал листок и швырнул в камин.

– Слушай, Андрей, – сказал Кэнси. – Не пора ли подумать о будущем?

– А чего о нем думать, – проворчал Андрей, орудуя кочергой. – Проживем как-нибудь, перетопчемся…

– Я не о нашем будущем говорю! – сказал Кэнси. – Я говорю о будущем газеты, о будущем Эксперимента!..

Андрей посмотрел на него с удивлением. Кэнси был такой же, как всегда. Словно ничего не произошло. Словно ничего вообще не происходило за последние тошные месяцы. Он даже казался еще более готовым к драке, чем обычно. Хоть сейчас в драку – во имя законности и идеалов. Как взведенный курок. А может быть, с ним действительно ничего не происходило?..

– Ты говорил со своим Наставником? – спросил Андрей.

– Говорил, – ответил Кэнси с вызовом.

– Ну и что? – спросил Андрей, преодолевая обычную неловкость, как всегда при разговоре о Наставниках.

– Это никого не касается и не имеет никакого значения. При чем здесь Наставники? У Гейгера тоже есть Наставник. У каждого бандита в Городе есть Наставник. Это не мешает каждому думать собственной головой.

Андрей вытащил из пачки сигарету, размял и, щурясь от жара, прикурил от раскаленной кочерги.

– Надоело мне все, – сказал он тихо.

– Что тебе надоело?

– Да все… По-моему, бежать нам надо отсюда, Кэнси. Ну их всех к черту.

– Как это – бежать? Ты что это?

– Надо сниматься, пока не поздно, и мотать на болота, к дяде Юре, подальше от всего этого кабака. Эксперимент вышел из-под контроля, мы с тобой вернуть его под контроль не можем, а значит, нечего и рыпаться. На болотах у нас, по крайней мере, будет оружие, у нас будет сила…

– Ни на какие болота я не поеду! – объявила вдруг Сельма.

– А тебе никто и не предлагает, – сказал Андрей, не оборачиваясь.

– Андрей, – сказал Кэнси. – Это же дезертирство.

– По-твоему – дезертирство, а по-моему – разумный маневр. И вообще как хочешь. Ты меня спросил, что я думаю о будущем, я тебе отвечаю: здесь мне делать нечего. Редакцию все равно разгонят, а нас пошлют дохлых павианов убирать. Под конвоем. И это еще в лучшем случае…

– А вот еще один умный человек! – провозгласил Изя с восхищением. – Слушайте: «Я – старый подписчик вашей газеты, и я, в общем и целом, одобряю ее курс. Но почему вы постоянно выступаете в защиту Ф.Гейгера? Может быть, вы недостаточно информированы? Я совершенно точно знаю, что Гейгер имеет досье на всех сколько-нибудь заметных лиц в Городе. Его люди пронизывают весь муниципальный аппарат. Вероятно, они есть и в вашей газете. Уверяю вас, эрвистов совсем не так мало, как вы думаете. Мне известно, что у них есть и оружие…» – Изя посмотрел на оборот письма. – Ах, вот это кто… «Имени моего прошу не публиковать…» В огонь, в огонь!

– Можно подумать, что ты знаешь в городе всех умных людей, – сказал Андрей.

– Между прочим, их не так уж и много, – возразил Изя, снова запуская руку в бумажную кучу. – Я уж не говорю о том, что умные люди редко пишут в газеты.

Наступило молчание. Денни, накурившись всласть, тоже подобрался к камину и принялся бросать бумагу в огонь большими охапками.

– Ворочайте, ворочайте, шеф! – сказал он. – Больше жизни! Дайте-ка мне кочергу…

– По-моему, это просто трусость – удирать сейчас из города, – сказала Сельма с вызовом.

– Сейчас каждый честный человек на счету, – подхватил Кэнси. – Если мы уйдем, кто же останется? Дюпенам прикажешь отдать газету?

– Ты останешься, – сказал Андрей устало. – Сельму вот можешь взять в газету… или Изю…

– Ты же хорошо знаком с Гейгером, – прервал его Кэнси. – Ты мог бы использовать свое влияние…

– Нет у меня на него никакого влияния, – сказал Андрей. – А если и есть, то не хочу я его использовать. Я таких вещей не умею и не терплю.

И снова все замолчали, только гудело пламя в каминной трубе.

– Хоть бы они ехали скорее, что ли, – проворчал Денни, бросая в огонь последнюю кипу писем. – Выпить хочется – сил нет, а выпить нечего…

– Они так сразу не приедут, – немедленно возразил Изя. – Они сначала позвонят! – Он швырнул в камин письмо, которое читал, и прошелся по кабинету. – Вы этого, Денни, не знаете и не понимаете. Это ритуал! Процедура, отработанная в трех странах, отработанная до тонкости, проверенная… Девочки, а нет ли здесь чего-нибудь пожрать? – спросил он вдруг.

Тощая Амалия немедленно вскочила и с писком: «Сейчас, сейчас!..» исчезла в приемной.

– Кстати, – ни с того ни с сего вспомнил Андрей. – А где цензор?

– Он очень хотел остаться, – сказал Денни. – Но господин Убуката выпихнул его вон. Он ужасно кричал, этот цензор. «Куда я пойду? – кричал он. – Вы меня убиваете!» Пришлось даже дверь запереть на засов, чтобы не пускать его. Сначала он бился всем телом, а потом отчаялся и ушел… Слушайте, я все-таки открою окно. Сил моих нет, как жарко…

Вернулась секретарша и, застенчиво улыбаясь бледными, без косметики, губами, вручила Изе бумажный промасленный пакет с какими-то пирожками.

– М-м! – вскричал Изя и сейчас же принялся чавкать.

– Ребра болят? – тихонько спросила Сельма, наклонившись к уху Андрея.

– Нет, – сказал Андрей коротко, поднялся и, отстранив ее, подошел к столу. И в этот момент зазвонил телефон. Все повернули головы и уставились на белый аппарат. Телефон звонил.

– Ну, Андрей! – нетерпеливо сказал Кэнси.

Андрей поднял трубку.

– Да.

– Редакция «Городской газеты»? – осведомился деловой голос.

– Да, – сказал Андрей.

– Господина Воронина попрошу.

– Я.

В трубку подышали, затем раздались гудки отбоя. С сильно бьющимся сердцем Андрей осторожно положил трубку.

– Это они, – сказал он.

Изя прочавкал что-то неразборчивое, ожесточенно кивая головой. Андрей сел. Все смотрели на него – напряженно улыбающийся Денни, насупленный и взъерошенный Кэнси, жалко-испуганная Амалия и бледная подобравшаяся Сельма. И Изя смотрел на него, жуя и осклабляясь, вытирая замасленные пальцы о полы куртки.

– Ну, чего вы уставились? – раздраженно сказал Андрей. – А ну, мотайте все отсюда.

Никто не двинулся с места.

– Чего ты волнуешься? – сказал Изя, рассматривая последний пирожок. – Все будет тихо-мирно, как говорит дядя Юра. Тихо-мирно, честно-благородно… Только не надо делать резких движений. Это как с кобрами…

За окном послышалось тарахтение автомобильного двигателя, скрип тормозов, пронзительный голос скомандовал: «Кайзер, Величенко, за мной! Мирович, оставаться здесь!..» – и сейчас же в дверь внизу ударили кулаком.

– Я пойду открою, – сказал Денни, а Кэнси подскочил к камину и принялся изо всех сил ворошить груду дымящейся золы. Пепел полетел по всей комнате.

– Резких движений не делайте! – крикнул Изя вслед Денни.

Дверь внизу содрогалась и жалобно дребезжала стеклами. Андрей поднялся, заложил руки за спину и, стиснув их изо всех сил, встал посредине комнаты. Давешнее ощущение дурного томления и слабости в ногах снова охватило его. Стук и грохот внизу прекратились, послышались недовольные голоса, а затем множество ног затопотало в пустых помещениях. Словно их там целый батальон, мелькнуло в голове у Андрея. Он попятился и оперся задом о стол. Колени у него отвратительно дрожали. Бить не позволю, подумал он с отчаянием. Пусть лучше убивают. Пистолет я не взял… Зря не взял… А может, правильно, что не взял?..

В дверь прямо напротив него решительно шагнул полный невысокий человек в хорошем пальто с белыми повязками на рукавах и в огромном берете с каким-то значком. На ногах у него были великолепно начищенные сапоги, а пальто было слабо и очень некрасиво стянуто широким ремнем, на котором слева тяжело отвисала новенькая желтая кобура. За ним ввалились еще какие-то люди, но Андрей их не видел. Он как зачарованный смотрел в одутловатое бледное лицо с расплывчатыми чертами и с маленькими закисшими глазками. Конъюнктивит у него, что ли, подумалось где-то на самом краю сознания. И выбрит так, что вроде бы даже блестит, как лакированный…

Человек в берете быстро оглядел комнату и уставился прямо на Андрея.

– Господин Воронин? – с вопросительной интонацией провозгласил он высоким пронзительным голосом.

– Я, – с трудом выдавил из себя Андрей, обеими руками вцепившись в край стола.

– Главный редактор «Городской газеты»?

– Да.

Человек в берете умело, но небрежно откозырял двумя пальцами.

– Имею честь, господин Воронин, – высокопарно произнес он, – вручить вам личное послание президента Фридриха Гейгера!

Очевидно, он намеревался ловким движением выхватить личное послание из-за пазухи, но что-то там за что-то зацепилось, и ему пришлось довольно долго копаться в недрах своего пальто, слегка перекосившись на правый бок с таким видом, словно его одолевали насекомые. Андрей смотрел на него обреченно и ничего не понимал – все было как-то не так. Не этого он ожидал. А может быть, пронесет, мелькнуло у него в голове, но он сейчас же суеверно отогнал эту мысль.

Наконец послание было извлечено, и человек в берете протянул его Андрею с недовольным и несколько обиженным видом. Андрей взял хрустнувший запечатанный конверт. Это был обыкновенный почтовый конверт, длинный, голубоватого цвета, со стилизованным изображением сердца, украшенного птичьими крылышками. Знакомым крупным почерком на конверте было написано: «Главному редактору „Городской газеты“ Андрею Воронину лично, конфиденциально. Ф.Гейгер, президент». Андрей надорвал конверт и вытащил обыкновенный листок почтовой бумаги с синим обрезом.

«Милый Андрей! Прежде всего позволь от всего сердца поблагодарить тебя за ту помощь и поддержку, которые я непрерывно чувствовал со стороны твоей газеты на протяжении последних решающих месяцев. Теперь, как видишь, ситуация в корне переменилась. Уверен, что новая терминология и некоторые неизбежные эксцессы не смутят тебя: слова и средства переменились, но цели остались прежними. Бери газету в свои руки – ты назначен ее бессменным и полномочным главным редактором и издателем. Набирай себе сотрудников по собственному выбору, расширяй штат, требуй новые типографские мощности – даю тебе полный карт-бланш. Податель сего письма – младший адъютор Раймонд Цвирик – назначен в твою газету политическим представителем моего управления информации. Мужик он, как ты сам убедишься, невеликого ума, но дело свое знает хорошо и, особенно на первых порах, поможет тебе войти в курс общей политики. В случае возможных конфликтов обращайся, разумеется, непосредственно ко мне. Желаю успеха. Покажем этим слюнявым либералам, как надо работать. Дружески, твой Фриц».

Андрей прочитал личное и конфиденциальное послание дважды, потом опустил руку с письмом и огляделся. Опять все смотрели на него – бледные, решительные, напряженные. Только Изя сиял, как начищенный самовар, и тайком от окружающих отпускал в пространство воображаемые щелбаны. Младший адъютор (что бы это могло значить, черт побери, слово какое-то знакомое… адъютор, коадъютор… что-то из истории… или из «Трех мушкетеров»), младший адъютор Раймонд Цвирик тоже смотрел на него – смотрел строго, но покровительственно. А у дверей переминались с ноги на ногу и опять же смотрели на него какие-то непонятные типы с карабинами и белыми повязками на рукавах.

– Так… – проговорил Андрей, складывая письмо и пряча его в конверт. Он не знал, с чего начать.

Тогда начал младший адъютор:

– Это ваши сотрудники, господин Воронин? – деловито осведомился он, слегка поведя рукой из стороны в сторону.

– Да, – сказал Андрей.

– Гм… – с сомнением произнес господин Раймонд Цвирик, глядя в упор на Изю, но тут Кэнси вдруг резко спросил его:

– А кто вы, собственно, такой?

Господин Раймонд Цвирик взглянул на него, а затем изумленно повернулся к Андрею. Андрей прокашлялся.

– Господа, – проговорил он. – Позвольте вам представить: господин Цвирик, младший коадъютор…

– Адъютор! – с негодованием поправил Цвирик.

– Что?.. Ах да, адъютор. Не коадъютор, а просто адъютор… (Сельма вдруг ни с того ни с сего прыснула и зажала себе рот ладонью.) Младший адъютор, политический представитель в нашей газете. Отныне.

– Представитель чего? – непримиримо спросил Кэнси.

Андрей полез было снова в конверт, но Цвирик еще более негодующим тоном объявил:

– Политический представитель управления информации!

– Ваши документы! – резко сказал Кэнси.

– Что?! – Закисшие глазки господина Цвирика возмущенно замигали.

– Документы, полномочия – есть у вас что-нибудь, кроме вашей дурацкой кобуры?

– Кто это?! – пронзительно вскричал господин Цвирик, снова поворачиваясь к Андрею. – Кто этот человек?!

– Это господин Кэнси Убуката, – торопливо сказал Андрей. – Заместитель главного редактора… Кэнси, не надо никаких полномочий. Он же передал мне письмо от Фрица…

– Какого еще Фрица? – сказал Кэнси брезгливо. – При чем здесь какой-то Фриц?

– Резких движений! – воззвал Изя. – Умоляю вас, не делайте резких движений!

Цвирик вертел головой между Изей и Кэнси. Лицо его уже больше не лоснилось, оно медленно заливалось багровым.

– Я вижу, господин Воронин, – произнес он наконец, – ваши сотрудники не очень хорошо представляют себе, что именно произошло сегодня!.. Или наоборот! – Он все возвышал голос. – Представляют, но в каком-то странном, извращенном свете! Я вижу здесь горелую бумагу, я вижу угрюмые лица, и я не вижу никакой готовности приступить к работе. В час, когда весь Город, весь наш народ…

– А это кто? – перебил его Кэнси, указывая на типов с карабинами. – Это что, новые сотрудники?

– Представьте себе – да! Господин БЫВШИЙ заместитель главного редактора! Это новые сотрудники. Я не могу вам обещать, что они…

– Это мы еще посмотрим, – незнакомым скрипучим голосом произнес Кэнси и шагнул к Цвирику. – На каком основании…

– Кэнси! – сказал Андрей беспомощно.

– На каком основании вы здесь испаряетесь? – продолжал Кэнси, не обращая на Андрея никакого внимания. – Кто вы такой? Как вы смеете так себя вести? Почему вы не предъявляете документы? Вы просто вооруженные бандиты, которые проникли сюда с целью ограбления!..

– Заткнись, желтожопый! – дико завопил вдруг Цвирик, хватаясь за кобуру.

Андрей качнулся вперед, чтобы стать между ними, но тут его сильно толкнули в плечо, и перед Цвириком оказалась Сельма.

– Как ты смеешь выражаться при женщинах, сволочь! – заорала она. – Зараза ты толстожопая! Бандюга!

Андрей совсем потерялся. Разом ужасно закричали и Цвирик, и Кэнси, и Сельма. Мельком Андрей заметил, что типы в дверях, неуверенно переглядываясь, стали брать карабины на изготовку, а возле них вдруг оказался Денни Ли, держа за ножку тяжелый редакторский табурет с железным сиденьем, но страшнее и невероятнее всех была шлюшка Амалия, которая, как-то хищно сгорбившись и выставив длинные белые зубы, очень жуткие на осунувшемся, как у мертвой, лице, крадучись подбиралась к Цвирику, занося над своим правым плечом, словно клюшку для гольфа, дымящуюся кочергу… «Я тебя, сук-киного сына, запомнил! – неистово кричал Кэнси. – Ты деньги для школ разворовывал, стервец, а теперь в коадъюторы вылез?!» – «Я вас всех с дерьмом смешаю! Дерьмо у меня будете жрать! Враги человечества!..» – «Молчи, б…ская харя! Молчи, пока цел!..» – «Резких движений! Умоляю!..» Андрей, как зачарованный, не в силах пошевелиться, следил за вздымающейся кочергой. Он чувствовал, он знал, что сейчас произойдет ужасное и непоправимое, и это ужасное уже не остановить.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 | Следующая
  • 3.1 Оценок: 16

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации