Текст книги "Начальник. А у меня стрельбы!"

– По краю ходишь, – заметил Василий, когда зам удалился.

– Работа такая, – устало повторил Андрей, который и сам не был уверен, что данная выходка сойдет ему с рук.

После этого случая «Доцент» как-то сник. Подписывал бумаги почти не читая, а еще от него стало явственно попахивать спиртным. Остальное свободное время, а к слову сказать, этого времени у него образовалось море, он играл сам с собой в шахматы.

– Сломался наш зам, – с легким сочувствием заметил как-то Слава.

– Ничего удивительного, – ответил Андрей, – тридцать лет учить людей оперативной работе, писать научные работы, совершенствуя эту самую работу и в итоге узнать – в жизни все не так, как в учебнике. Ничего, полковники они крепкие, оклемается.

В конце месяца произошло событие, которое раскрыло «Доцента» с неизведанной доселе стороны.

Троица оперативников откровенно просиживала штаны в кабинете, строя планы пораньше отвалить на обед. Слава в очередной раз набрал дежурку:

– Это Белый, отцы командиры ушли? Понятно, спасибо, – Слава аккуратно вернул трубку на место и доложил. – «Рыжий» убыл, а «Доцент» на месте.

– Рискнем? – спросил Андрей.

– «Доцент» не «Рыжий» можно и рискнуть, – согласился Василий.

Слава же выразил свое мнение молча, начав переобуваться в зимнюю обувь.

Стараясь не топать троица двинулась по пустым и гулким коридорам, судя по всему остальные сотрудники «рискнули» давным-давно. Но вот дверь кабинета зама оказалась распахнутой настежь.

Пока опера, используя приемы пантомимы решали как поступить, из кабинета раздался душераздирающий вопль – мат.

– Мат!? Да как мат?! Почему мат? – неслось, отражаясь от стен, по коридору.

Андрей с сотоварищами кинулся к кабинету зама и успел в аккурат к тому моменту, когда разгневанный «Доцент» мощным ударом смел шахматные фигуры на пол.

– Товарищ полковник, у вас все в порядке? – осторожно поинтересовался Василий.

– Да с какого лешего в порядке?! – вопил покрасневший «Доцент». – Четыре! Четыре раза подряд! Я уже и сжульничал, две партии подряд начинал белыми и все равно не могу выиграть, хоть тресни!!! Четыре раза!…

Андрей огляделся, «Доцент» был один.

«Нормальный ход» – подумал Андрей и, присев на корточки, стал собирать фигуры, Слава принялся ему помогать. «Доцент» же метался из угла в угол и продолжал неистовствовать.

«Этак его каратун хватит, – подумал Андрей, разгибаясь, – надо человека успокоить».

– Николай Андреевич, ну что вы так переживаете, – начал он будничным голосом. – Рано или поздно любому сильному игроку попадается достойный соперник. Вам надо успокоиться, обдумать новую тактику и вы его сделаете!

«Доцент», замолчав, пристально уставился на опера – издевается или нет, но Андрей был серьезен как никогда. «Доцент» в самом деле успокоился:

– Да-да, Андрей, ты прав, надо менять тактику… спасибо ребята, – кивнул он, принимая собранные фигуры, которые тут же принялся расставлять на доске.

– Разрешите идти? – спросил Василий осторожно.

– А? Да, конечно, идите.

На улице некоторое время шли молча, пока Андрей задумчиво не произнес:

– А с этим товарищем надо бы поаккуратнее. Что скажете, коллеги?

Слава традиционно промолчал, а Василий через минуту высказался:

– Это не «Доцент», это, это… Лошадью ходи!

Заместитель начальника. Который час, я спрашиваю?!!

Близился праздник, день Службы, в связи с чем настроение у личного состава отдела было подавленным.

Еще несколько лет назад по таким дням объявлялся выходной с торжественными мероприятиями и удалым сабантуем. Увы, времена изменились. Отмечать день в день запретили категорически, приказав переносить все мероприятия на ближайший нерабочий день, а что это уже за праздник? Так, повод напиться.

За день до праздничной даты «Рыжий» объявил внеочередной сбор, отчего у людей настроение испортилось окончательно. От подобных неожиданных сходок никто ничего хорошего не ждал, так как они всегда заканчивались разносом и нелепыми взысканиями. Хмурое же лицо начальника лишь укрепляло подобные ожидания.

– Завтра праздник… – «удивил» всех «Рыжий» после традиционной процедуры приветствия. А вот дальнейшая речь полковника уже удивила всех по-настоящему. – Как вы уже знаете все торжества приказано перенести на субботу. Считаю это неправильным и даже вредным решением, ибо оно разрушает и нивелирует все сложившиеся годами традиции. А без них мы не Служба, а просто вооруженная, наделенная определенными полномочиями, организация… – зал внимал, не веря своим ушам. – Поэтому мною принято следующее решение. Завтрашний день объявляю выходным. В восемь ноль-ноль торжественное собрание в этом зале, затем банкет. Кто завтра дежурный?

Поднялся молодой спецназовец Петр.

– Так, сержант, сегодня вечером получишь сводки на завтра, передавать равномерно в течение рабочего дня. На все вопросы из управления: где я или кто-либо из личного состава, отвечать – на мероприятии, суть мероприятия тебе неизвестна. Следственный отдел на совещании в прокуратуре…

– Весь день на совещании? – встрял с вопросом малоопытный Петя. Впрочем, «Рыжий» не обратил внимания на некорректное поведение подчиненного, отмахнувшись:

– Ну, соврешь что-нибудь, мне же врете, от зубов отлетает. Присаживайся. Теперь опера, нам на завтра нужен «результат», поэтому сегодня потрудиться в усиленном режиме. Вопросы? Нет? По местам.

– Что это было? – спросил Слава, когда троица вернулась к себе в кабинет.

– Яркий образец «старой школы», – ответил Андрей. – Не ожидал я подобного от «Рыжего», а ведь он изрядно рискует. Если хоть одна сволочь настучит в управу, может и на пенсию вернуться.

Утром следующего дня Андрей буквально не узнал половину коллег. В первую очередь это касалось тех немногочисленных счастливчиков у которых была форменная одежда – сняв ее люди так преобразились, что пару раз он, здороваясь, силился вспомнить имя человека. Те же кто и так ходил в цивильном платье, сменили потертые джинсы и серые майки на костюмы, многие, как и сам Андрей, при галстуках. А уж женщины и, подавно, «слепили» глаз нарядами, макияжем и ювелирными украшениями. Как им удалось к столь раннему часу обзавестись такими изощренными прическами Андрей совершенно не понимал, по его мнению на изготовление всех этих локонов и пирамид должна уходить уйма времени.

Но настоящий фурор произвел спецназовец, получивший после памятных стрельб прозвище «Одиннадцатый»: Дорогой, с искрой костюм, а вместо галстука – бабочка. После чрезмерного внимания коллектива он хотел ее снять, отговорили, убедив, что ему очень идет и это было правдой, так как спецназовец с бабочкой – сильный ход.

На торжественном собрании «Рыжий» удивил вторично. Вместо долгих и нудных посиделок с речами торжественная часть превратилась в мероприятие динамичное и, весьма, скоротечное.

«Рыжий» даже не стал садиться за стол, поздравил всех с праздником, зачитал пару выписок из приказа о присвоении очередных званий, вручил три грамоты и один ценный подарок непричастным, снял пять взысканий с невиновных, поздравил Василия с тридцатилетием, вручив традиционный конверт и объявил собрание законченным.

Народ немедленно приступил к организации банкета. Спецназ расчистил зал от неудобных спятеренных кресел, опера принесли несколько столов из своих кабинетов, следователи собрали по всему отделу стулья и офисные кресла, а женская часть коллектива взяла на себя сервировку.

Из закусок преобладала домашняя кухня. Каждый что-нибудь принес из дома. Андрей, к примеру, укутанную в полотенца кастрюлю тушенной картошки с мясом, Слава и Василий, как условно холостые, взяли на себя закуп спиртного, зелени и фруктов… Через четверть часа праздничный стол буквально ломился от разномастных яств и напитков.

Цаплин хотел позвать руководство, но его остановили, высказав мнение, что в честь праздника к начальству следует направить даму. Делегировали Кристину. Начальник с замом не заставили себя ждать и скоро заняли почетные места во главе стола поближе к прекрасному полу.

Впрочем, без накладок не обошлось, когда начальник вознамерился сказать первый тост и предложил наполнить бокалы, выяснилось – штопор никто взять не догадался.

Пока одни ворчали друг на друга, пара непьющих, в виду завтрашнего рабочего дня, водителей весьма сноровисто справились с задачей посредством ножа и вилки.

Пошло по накатанной: выпили за службу, за семьи всех присутствующих, за дам… Андрей заскучал и тут-то «Рыжий» сделал хет-трик, удивив третий раз подряд.

– Коллеги, – сказал он, выходя из-за стола, – еще раз поздравляю всех с праздником, а теперь вынужден удалиться. У нас с Николай Андреевичем запланирована своя программа. Отдыхайте, но не забывайте, завтра жду всех без опозданий.

После чего, едва ли не силком поднял зама, тоскливо смотрящего на только початые сосуды со спиртным, и увлек его за собой в коридор, откуда до притихших сотрудников донеслось приглушенное:

– Пойдем, пойдем, дай людям отдохнуть от наших рож…

После ухода руководства банкет заметно оживился и довольно быстро тосты отошли в прошлое, а собравшиеся говорили все одновременно, не слушая друг друга.

Первыми банкет покинули трезвые, но сытые водители, за ними большая часть малопьющих женщин, а к четырем часам засобирались остальные, строя планы где веселее продолжить праздник.

Андрей от продолжения отказался, вызвавшись добровольцем навести в зале порядок. Василий поддержал инициативу, а Славик не решился отколоться от их маленького коллектива.

Следует отметить, что у «продолжателей» хватило совести прихватить с собой на мусорку пять объемных пакетов с пустой тарой и прочим хламом и оставить на столе нераспечатанные ноль семь виски.

Вернув мебель по местам, опера расположились в своем кабинете.

– Ноль семь без закуски – перебор, – высказал свое мнение Андрей.

– Почему без закуски? – пожал плечами, Василий отпирая сейф. – Это чем тебе не закусь?

На столе оказались три больших, алых яблока.

– Предусмотрительно, – похвалил Андрей.

– Для такой закуски одной бутылки мало будет, – грустно вздохнул Слава, ему очень хотелось «продолжить» на всю катушку.

– Сходим, если что, – успокоил его Василий, – ну, будем!

– Бум!

После третьей Андрей, экономно откусывая от яблочной дольки, блаженно произнес:

– Красота, молодость вспоминается.

– Милиция? – уточнил Василий.

– Она самая, эх, как вспомню, прям хоть машину времени изобретай.

– И чего же в ней такого хорошего, в вашей милиции? – с сомнением спросил Слава, который кроме Службы нигде не работал.

– Человеческое, ну почти человеческое, отношение начальства, – вздохнул Василий, который как и Андрей был из бывших. – Правда теперь там совсем не так.

– А еще было весело, – добавил Андрей.

– Ага, – хмыкнул Слава, – Улицы разбитых фонарей.

– Зря ерничаешь, именно так, – кивнул Андрей. – Я тебе с ходу несколько десятков приколов рассказать могу, убедишься.

– А расскажи!

– А пожалуйста! – легко согласился Андрей. – Прихожу я как-то девятого марта в Управление, а там, начиная с постового на входе, заканчивая кабинетами начальства – хиханьки да хаханьки. Все что-то друг другу в полголоса рассказывают и ржут. Ничего понять не могу.

Захожу к себе, там напарник с такой же загадочно веселой миной сидит. Спрашиваю – что происходит? Тот в ответ заржал, успокоиться не может, потом все же рассказал.

Жила была семейная пара. Прожили они вместе уже достаточно, чтобы романтические страсти улеглись и семейный быт покатился по накатанной к все более частым ссорам.

Вот и решил глава семейства спасти семейные отношения, оживить их так сказать. Все спланировал, за несколько дней до праздника тайно купил столик для завтраков в постели, цветочки на балкон незаметно пронес, готовился.

Утром восьмого марта встал тихонечко пораньше и улизнул на кухню сюрприз готовить.

Сервировал столик красивой посудой, в отдельное блюдце подарок – сережки, украсил все это вазочкой с букетиком тюльпанов, а вместо банальных бутербродов решил испечь блины.

Развел тесто и приступил к делу. Когда процесс жарки уже близился к финалу, предусмотрительно поставил на огонь турку с кофе…

В это время его благоверная проснулась, обнаружила, что супруга нет, а из кухни доносятся странные звуки и пьянящий аромат кофе… Вместо того, чтобы немного подумать, догадаться, что муж готовит ей сюрприз и, притворившись спящей, сыграть бурный восторг, решила сходить посмотреть, что там происходит. Видимо сыграла роль та низкопробная реклама, где все просыпаются и словно сомнамбулы идут на запах кофе.

Заходит она на кухню, а там! Несбыточная мечта любой женщины: цветы, дорогой подарок, свежесваренный кофе и голый мужчина у плиты – кулинарит.

Женщина так расчувствовалась, что, рухнув на колени, принялась усердно мужа благодарить, как может отблагодарить любящая супруга обнаженного супруга…

– Она ему, что… – перебил Слава.

– Угадал, но слушай дальше. Мужчина благодарность с радостью принял и выпал на некоторое время из реальности в астрал и лучше бы он там и оставался до конца. Но тут его затуманенный взгляд зацепился за половник с последней порцией теста и решил он совместить приятное с полезным – допечь блин.

Беда в том, что сковорода успела изрядно раскалиться и жидкое тесто, мгновенно вскипев, брызнуло кипящими каплями во все стороны и большая их часть попала на обнаженную спину и плечи женщины.

Та от боли рефлекторно его укусила, ну а он так же рефлекторно приложил ее сковородой по темечку…

– Врешь ты все, – выдавил сквозь хохот Слава, – анекдот.

– Расскажи это дежурному оперу, который их опрашивать ездил в больницу. Мужик на втором этаже в хирургии с парой швов в интересном месте, женщина на третьем – нейрохирургии с ЗЧМТ, а потом еще и отказной писал, не представляя, что о нем подумает прокурор…

В этот момент, грохнув дверью, в кабинет ворвался «Лошадью ходи», хотел что-то сказать важное, но замер, с изумленно открытым ртом, уставившись на бутылку с остатками виски. Наконец, отмер и заорал:

– Который час?!

Опера, еще не успевшие оправиться от смеха, растерялись и не ответили, зам повторил вопрос, доведя крик до ультразвуковой вибрации:

– Который час, я спрашиваю?!!!

Андрей глянул на часы:

– Восемь тридцать.

– А это что? – ткнул пальцем в бутылку зам.

– Виски, – невинно ответил недоумевающий Василий.

– Вы совсем оборзели?! На гражданку по статье захотели?! Я вас…

– Да в чем дело-то? – перебил его Василий.

– Время половина девятого, отдел пустой, а кто пришел уже шары заливает! Считаешь это нормально?!!!

– Ах, вон в чем дело, – включился в ситуацию Андрей, – Николай Андреевич, сейчас вечер. Мы все вместе сегодня отмечали день Службы, а у Василия и, подавно, юбилей. Вот мы и продолжили, так сказать, в узком кругу.

– Ты из меня старого маразматика не делай! Какой вечер? Солнце где!?

– Николай Андреевич, полярный день в разгаре, оно круглыми сутками там болтается и долго еще будет, – как можно спокойнее просвещал зама Андрей и это дало определенные плоды, так как «Лошадью ходи» задумался и произнес тоном ниже:

– То есть я пришел на работу вечером того же дня? Я похож на идиота?

– Позвоните в дежурку, если нам не верите, – предложил Василий.

«Лошадью ходи» схватил трубку и попытался набрать нужный номер, но рука его тряслась, а допотопный дисковый аппарат елозил по столу и зам все время сбивался. Василий, деликатно отстранив руководящую длань, сноровисто накрутил нужную комбинацию цифр.

– Дежурный! – рявкнул зам, не дав тому представиться. – Который час и какое сегодня число?!

Кресло дежурного обладает волшебным свойством на раз лишать сидящего в нем чувства юмора и способности удивляться, поэтому из трубки донесся четкий ответ:

– Двадцать часов тридцать семь минут, такого-то числа, месяца и года.

Зам аккуратно положил трубку, постоял и быстрым шагом покинул кабинет, не закрыв за собой дверь.

– Куда это он? – забеспокоился Слава.

– Вниз, – махнул рукой Василий, – видимо решил, что дежурный с нами в сговоре, не обращай внимания.

– А если он «Рыжему» позвонит? – не унимался Слава.

– И что? – спросил Андрей. – Тот сам все это затеял. Наливай, пока спокойно.

«Лошадью ходи» вернулся подавленно-удрученный, молча сел на стул и вперился взглядом в пол, спустя пару минут тихо произнес:

– Все-таки я старый маразматик.

– Бросьте, – сказал Андрей, который всегда относился к заму с долей сочувствия. – У вас просто первое лето на севере. Подобные курьезы здесь норма. Я сам, как-то после суток прилег отдохнуть, просыпаюсь – десятый час, солнце в окно лупит и пулей на работу, а оказался вечер того же дня.

– Да я не об этом, – вздохнул зам, – я же вам не поверил, жене позвонил узнать час и число… – «Лошадью ходи» замолчал.

Молчали и опера, точнее двое из них, а молодой и малотактичный Слава спросил:

– И что?

– Сказала: «Так и знала, что ты там до чертиков допьешься» и бросила трубку. Как бы на развод не подала.

Андрей достал из стола четвертую кружку и плеснул в нее изрядную порцию спиртного.

– Не переживайте, Николай Андреевич, – начал он, ставя перед замом кружку, – сейчас она перегорит, успокоится, а завтра вы ей позвоните и все расскажите: про недобрых оперов, полярный день… Вместе посмеетесь, помиритесь в общем. Давайте лучше выпьем.

– Выпьем? – Николай Андреевич зачем-то сначала заглянул в посуду, лишь потом взял в руку. – Отчего ж не выпить, раз уж праздник продолжается. За что?

– За Службу? – предложил Андрей, не любивший тосты.

Но «Лошадью ходи», неожиданно скривившись, раздражено отмахнулся:

– Ну ее в болото, эту Службу! Давай за тебя, Василий, тридцать лет прекрасный возраст.

Опера: За державу обидно!

Последнее воскресенье июля выдалось солнечным и теплым, но крайне неудачным. В службе на конец месяца не хватало дел, и «Рыжий» согнал всех на работу. Теперь троица оперов томилась в засаде.

Впрочем, и в данном положении дел можно было усмотреть плюсы: не пришлось «мозолить» глаза жильцам, ошиваясь в подъезде или кормить полчища комаров в подворотне. Расположились с комфортом в салоне старенькой Волги 3110. Задача перед товарищами стояла не архисложная: выследить подозреваемого, который уж вторую неделю уклонялся от предъявления обвинительного заключения, что и тормозило сдачу расследованного дела в прокуратуру.

– «Рыжий просто дуркует, – ворчал Слава, – ясно же Он дома не живет, впустую паримся.

– Не скажи, – покачал головой Василий, – воскресенье, может и решится выбраться из берлоги, пока у нас выходной.

– Он не дурак, скорее в будний день выйдет с утреца, пока у нас все эти безумные совещания, планерки и разводы, – привел контрдовод Слава. – Точно говорю – дурью маемся.

Андрей, который до этого момента сидел мрачнее тучи, но помалкивал, вздохнув, включился в беседу:

– Слава, не ной. У меня вообще сегодня праздник и ничего, переношу тяготы и невзгоды стойко.

– Какой еще праздник? – обернулся к Андрею Слава.

– День ВМФ.

– Ты что на флоте служил?

– Да.

– И кем?

– А ты догадайся, – Андрей впервые с утра улыбнулся. – Срочником, есть такая должность в армии и на флоте.

– Остроумно, – кивнул Слава, – я имел ввиду где? На корабле?

– Да, не-е-е, – слегка смутился Андрей. – Писарем при штабе.

– Тоже мне моряк, – хмыкнул Василий, – небось и в море ни разу не был.

– Не был, – легко согласился Андрей. – Только тогда почти никто там не был. Девяностые, господа «Разруха» и «Бардак» господствовали не только на гражданке, но и на флоте. За два года службы только два корабля в поход сходили, да и то экипажи доукомплектовывали со всей дивизии.

– Дивизии? – удивился Слава. – Я думал у вас там эскадры и прочее.

– Ага, скорее прочее, – туманно ответил Андрей, чуть помолчал и продолжил. – И все равно жаль, что по контракту не остался, сейчас бы глядишь уж и на пенсии был.

– А чего не остался? – спросил Василий, вглядываясь в мужчину, который только вышел из «нужного» подъезда. – Совсем плохо было?

– Отчего же плохо? Нормально было, я вот иногда ловлю себя на мысли, что это лучшие два года из тех, что я служу «Государю батюшке».

– Тебя не поймешь… Это не он? – отвлекся на службу Слава, когда в подъезд зашел очередной гражданин.

– Нет, – ответил Василий, – наш повыше и худой, как швабра.

– Так что там про «тебя не поймешь»? – вернул разговор в прежнее русло Андрей.

– Сам сказал бардак, потом тут же, лучшие годы.

– Это ты, Слава, срочную не служил, оттого так и рассуждаешь. Вот какое мне – матросу дело до бардака? Меня все едино: оденут, обуют, накормят и спать уложат, еще и днем скучать не позволят, вплоть до зашейного объяснения прописных истин. Красота! И самое главное: ничего от тебя не зависит, делай, что приказали и всех делов… Или не делай, ибо через час, скорее всего, поступит новый приказ с диаметрально противоположными требованиями.

– Так все-таки, чего не остался? – повторил свой вопрос Василий.

– Глупый был, домой хотелось, да и техникум хотел закончить. Меня же Боря с четвертого курса выдернул, с самого диплома, повоевать ему захотелось, гаду.

– Почему повоевать? – не понял Слава.

– Я откуда знаю, – ответил Андрей немного раздраженно, – думаю поворовать на войне кто-то посоветовал. Нам же весной девяносто четвертого отсрочку отменили, призвали, а зимой уже и война в Чечне началась, не верю в такие совпадения. Спасибо хоть на флот попал, бог миловал. Хотя, – Андрей махнул рукой, – может оно все и к лучшему, может мне в те годы – дураку наивному и надо было послужить родине. По крайней мере теперь меня никто не убедит, что эту страну можно победить.

– С чего это? – оживился Василий. – Если корабли даже в море не выходят.

– Не выходили, – поправил Андрей. – Сейчас не знаю, вроде что-то сдвинулось в лучшую сторону. А откуда такие убеждения – история длинная.

– А ты спешишь? – провокационно поинтересовался Слава, Андрей умел рассказывать, а засада обещала затянуться до позднего вечера.

– Слышал байки про американских солдат, которые в бой без положенного кофе не пойдут?

– Ну, – кивнул Слава.

– Не знаю как насчет кофе, но служба у них точно не такая как у нас, скажем так, более комфортная.

– Ты это на каком флоте служил, что такие заявления делаешь? – съехидничал Василий.

– На Дважды Краснознаменном Балтийском, – спокойно ответил Андрей. – А вот с «друзьями» из-за океана столкнуться пришлось, они к нам в гавань с «дружественным» визитом заходили.

Дело было летом девяносто пятого. На Балтике прошли учения «Балтопс-95», в которых участвовал один наш противолодочный корабль, это один из двух случаев, когда в море ходили. И с ответным визитом после учений к нам пришел фрегат УРО США «Элизабет Тейлор»…

– Что такое УРО? – перебил любопытный Слава.

– Усиленной ракетной обороны, – пояснил Андрей. – Так вот, для всей матросской братии сие стало событием года. Все свободные от службы, да и не свободные тоже, повылезали из всех щелей поглазеть на швартовку диковинки. Сами посудите, настоящий АМЕРИКАНСКИЙ ФРЕГАТ!

Должен заметить, сам кораблик впечатления не произвел: большой, непривычной формы, но какой-то «голый». Пушечка смешного калибра на баке, спереди тобишь, и по паре торпедных аппаратов по бортам. После наших «монстров», ощетинившихся стомиллиметровыми орудиями, «пилорамами», «Москитами» и торпедами, не считая установок для стрельбы реактивными глубинными бомбами и прочей смертоносной оснасткой, кораблик выглядел как прогулочный лайнер. Это потом нам офицеры объяснили, что сей «лайнер» несет под палубой весомый запас крылатых ракет, в том числе с ядерным боезарядом, но тогда я не воспринял «гостя» всерьез, да и сам фрегат интересовал мало, интереснее было поглазеть на «взаправдашних» иностранцев.

Не врут газеты: «комплектация» у них та же, что и у нас: две ноги, две руки, голова и тулово, только некоторые цветом отличаются, еще формой, в смысле, одеждой. Матросы по палубе сновали в бейсболках с логотипом корабля, белых майках с тем же принтом и джинсах с кроссовками. В настоящей форме, по нашему пониманию, были лишь офицеры.

Короче, стоим глазеем, и тут я увидел недалеко от «гостя» Диму – связиста, который над чем-то колдовал, сидя на земле в компании невысокого, но самого настоящего негра.

Дима являлся моим хорошим знакомым, можно сказать, приятелем, так как были мы одного призыва и разница между нами заключалась лишь в том, что я балбес девятнадцати лет, а он двадцати семи…

– В таком возрасте не призывают, – вновь встрял Слава.

– Правильно, мы тогда уже больше года прослужили и призвали его в двадцать шесть, не перебивай. Так… О чем я? А, о Димке. У него с призывом вообще история нестандартная. Папа его – директор какого-то подмосковного завода. Он сразу после школы озадачился одной целью – отмазать сынка от службы, чему сынок был только рад. Для начала, устроил он его в университет – способ получить отсрочку самый простой и не самый дорогой. Беда в том, что сынок учиться не очень хотел, занятия прогуливал и бросил университет на четвертом курсе, а может и выгнали, не знаю. Дальше пошли в ход «болезни», само собой, хвори обошлись любящему отцу в копеечку, и он справедливо начал наезжать на сына по поводу его гуляния по барышням и прочим непотребствам. Сынок же, вместо того, чтобы вливаться в ряды «новых русских» и «рубить капусту пока горячо», а в девяносто четвертом было еще очень «горячо», продолжал гнуть свою линию. Кончилось крупным скандалом, в ходе которого папа пообещал его без штанов оставить, если тот завтра же за ум не возьмется.

Отпрыск взялся. С первыми петухами и со всеми документами явился в военкомат и потребовал призвать его в армию. Там конечно чуть-чуть прибалдели, но отказывать не стали и уже на следующий день он скучал на сборочном пункте, а ночью катил в поезде в Калининградскую область. Когда папа узнал о последней выходке чада сделать уже ничего не мог.

Впрочем, неоконченное высшее в сфере связи и каких-то там технологий, плюс, солидный на общем фоне возраст позволили Диме через полгода сменить статус срочника на контрактника.

Не знаю как он в своей Москве «мажорил», но на службе очень быстро зарекомендовал себя как грамотный и исполнительный специалист, при этом не зазнался и о своих товарищах «одногодках» не забыл, был всегда за любой кипишь, кроме голодовки.

Я смело направился к нему полюбопытствовать, чем он там занят на пару с иноземным гостем.

Дима подключал фрегат к дивизионной телефонной связи. Разумеется, не для звонков в Пентагон, а для решения насущных бытовых вопросов, визитер причалил на две недели, следовательно, нужно было снабжать его водой, едой и решать другие непредвиденные дела, наподобие срочной медицинской помощи.

Подключить корабль к линии, дел на пять минут. Прокидывается «полевка» с борта до ближайшей распределительной коробки. Там концы проводов зачищаются и прикручиваются к контактам на пару медных гаек и все.

Но вот с этими то «концами» у нашего связиста и возникли проблемы, так как он, кряхтя и тихо матюгаясь, пытался перерезать одну из жил «полевки» обыкновенными канцелярскими ножницами.

Знаете, что это за кабель «полевка»? Это две жилы в каждой от одной до трех стальных жил в медной оплетке, сверху еще полипропиленовая изоляция. Последнюю и медь он перерезал, а вот из стальных жил поддались пока только две и он корпел над последней.

По рыхлому, пухлогубому лицу человека, не привыкшего утруждать организм физическими нагрузками катилась, «Ниагара» из ручейков пота, Дима, не выпуская ножниц, периодически утирал лицо рукавом робы и, вновь сопя, «резал» ненавистный провод.

Я, обалдев от увиденного, забыл поздороваться и молча созерцал неравный бой стали с упорством российского матроса, наконец, «отпустило», и я глянул на негра.

Вот кто был в настоящем трансе от происходящего: лицо расслабленное, как на сеансе у гипнотизера, челюсть слегка отвисла, а глаза подернулись туманной дымкой. Стык цивилизаций в чистом виде.

«Крак» – «сказали» ножницы и перерезали-таки упорную сталь, Дима швырнул их на землю, взял обломок ножа и сноровисто, сняв изоляцию, подсоединил проводок к клемме, хотел взяться за второй, как пришел в себя американец.

– Ноу! Ноу! – завопил он, махая руками. – Айн момент! Сори! Айн момент! – После чего бегом бросился к трапу фрегата.

Дима не стал возражать, устало стянул пилотку и обтер ею лицо с шеей.

– Уф, крепкая зараза, – выдохнул он, протягивая руку для приветствия.

– Здорово, у тебя что, плоскогубцев нет?

– Да хрен их знает куда делись. Все перерыл, как сквозь землю провалились, тут еще из штаба названивают, орут: « Быстро! Срочно! Немедленно! Американцы!…» Чтоб им провалиться.

Я не понял кому следовало «провалиться»: штабу или американцам, но уточнить не успел. Вернулся, слегка запыхавшийся, чернокожий Димин коллега. С собой он приволок увесистый пластиковый чемодан.

Крякнув, положил его перед Димой, щелкнул парой застежек и откинул крышку. В чемодане было ВСЕ! Даже больше, чем все, там было абсолютно все, что необходимо электрику или связисту для работы в поле.

В одном углу притаился миниатюрный наждачный круг на «игрушечном» электромоторчике, маленький паяльник, встроенная аккумуляторная батарея, дальше шли щипчики, кусачки, пассатижи, ключи, ножи, коробочки с клеммами разных размеров и множество другого инструмента, которому я и названия не ведаю.

– Презент, плиз! – с американской жизнерадостностью выдал негр, ослепляя белоснежной улыбкой.

Дима несколько минут смотрел на содержимое «чудо ящика», затем медленно перевел взгляд на коллегу, причем последний мгновенно перестал улыбаться и сделал шаг назад. Еще бы, балагура и жизнерадостного обормота Диму таким злым я еще не видел. Я бы даже сказал человек пребывал в бешенстве.

Дима, тем временем, не отрывая взгляда от лица американца, молча взял целый провод и с хрустом перекусил его без видимых усилий, зубами же, очистив конец от изоляции, прикрутил на место и захлопнул дверцу распределительной коробки. Так же без слов собрал свой унылый инструмент, подхватил бухту с полевкой и быстро пошел прочь.

Американский связист смотрел ему вслед, словно апостол на Христа, шагающего по воде, я же поспешил следом за товарищем.

Диму я нашел в его кондейке, где он сидел на облезлом стуле и, постанывая раскачивался из стороны в сторону, при этом обеими руками держался за щеку.

– Ты чего?

– Два зуба в крошку, – промычал он, – больно, сил нет.

– А зачем?!

– А чего он выпендривается!? Презент, блин, нищих нашел… Черт, как болит…

– Ну, не взял ящик, так провод перекусил бы по-человечески.

Дима зло посмотрел на меня в упор и, даже, кажется, забыл о зубной боли:

– За державу обидно…