Текст книги "Дневник Шизофреника"

Все когда-нибудь уходят – дело за временем.

Предисловие

Мне интересно наблюдать за такими исключениями, как этот мальчик. Оттого ли это, что подобные ему являются сложными личностями для меня, или всё же дело в тех, кто окружает этих людей? Точно ответить на этот вопрос я не могу, но подозреваю, что стоит взять на рассмотрение оба варианта. И всё же главным для меня всегда являлось то, что я могу сделать для одного из таких людей. Не буду же я только испытывать его. Хоть я и плох, и, честно признаюсь, люблю подкинуть масло в огонь, если вы понимаете, о чём я говорю, и тем не менее я гораздо лучше, чем вы себе могли надумать. Монстры тоже бывают милосердны. Даже если это ваши монстры. Надеюсь, вы поверите, что я хотел помочь ему, потому что это правда. Я нужен был ему, чтобы оставить боль, и для этого должен был оставить его раз и навсегда.

Глава 1

Прощание со старым

Когда прощаешься с чем-то по-настоящему, то ты не хочешь, чтобы тебя останавливали. Ты идёшь по пустой улице пустого города в самое раннее утро, когда только встаёт солнце и будит первых жаворонков, и надеешься, что никто не встретится на твоём пути, будто знакомое лицо заставит тебя остаться, хотя это отнюдь не так – оно напомнит, что ты сбегаешь от проблем вместо того, чтобы столкнуться с ними. Как мне кажется, иногда бывает и такое, что бегство становится лучшим вариантом избавления от проблемы, настигшей тебя врасплох или зажавшей слишком сильно, чтобы сопротивляться.

Собирая вещи, парень не думал, что ему понадобится, а что нет: он забирал всё, что принадлежало ему и что должно было принадлежать, но было отобрано. В дорожную сумку были скинуты все две пары джинс, кучка носков и белья, не больше двух рубашек, накладные филипсы, подаренные то ли его подругой, то ли кем она там себя возомнила по отношению к нему, пенал, сберегавший в себе с десяток огрызков карандашей и пару чёрных ручек, красивую, украшенную золотыми змеями зажигалку, доставшуюся ему то ли от отца, то ли от матери, и, самое, наверное, важное в его жизни – его личный дневник, до которого я пока не смог добраться ввиду некоторых не совсем подвластных мне обстоятельств.

Пока никто не мог хватиться его, парень, последним штрихом заправив за ворот рубашки необычное серебряное колечко на тоненькой цепочке, закинул сумку за спину и лазами выбрался из здания детского дома.

Совершеннолетие пришло чуть больше двух месяцев назад, а его всё не выпускали, ибо его личный психиатр считал, что жить ему было лучше среди сверстников, а не в больнице; тем более Инга Станиславовна проводила с ним ежедневные сеансы, так что никакого особого отличия от психиатрической больницы не наблюдалось. Конечно, в детском доме было плохо, но, точно могу сказать, Шизик страшно ошибся, подумав, что в психической больнице лучше. Здесь, в крохотной комнатке этого бедного паренька, мне куда спокойнее, чем там – мы уже однажды бывали в этом тихом ужасе, и я не хотел бы возвращаться назад.

И вот невдалеке показалась заветная дыра в заборе, которую с месяц назад проделали сверстники парнишки, чтобы незаметно выбегать за территорию и там затягиваться погаными самокрутками с неизвестным наполнением. К ней-то и стремился мальчишка. Поначалу спрятавшись за старой телефонной будкой, поставленной во дворе хозяйкой детского дома, как она сказала, для антуража, он дождался, когда старый сторож, отлично знавший о дыре в заборе, отошёл за кружкой блеклого растворимого кофе, и прошмыгнул в дыру.

Свобода была уже так близка, но кто-то схватил парня за капюшон и притянул к себе, а затем грубо развернул.

– Куда собрался, Шизик? – спросил тот.

Это был здешний громила, презиравший всех тех, кто в его понимании отличался от стандартного типа человека. В этот список попадал и мой Шизик, потерявший в детском доме своё настоящее имя. Кстати, прозвище, или, лучше сказать, кличка, досталось ему по весьма очевидному обстоятельству. Детдомовцы должны были оставаться в неведении по поводу диагноза своего «товарища по несчастию», поскольку такова была врачебная этика, но, как видно, на эту дыру она не распространялась. Кроме того, любая тайна рано или поздно становится общим достоянием. И ладно это, но ведь вместо того, чтобы поддержать бедного больного паренька, почти все решили подыграть самому авторитетному детдомовцу и его небезызвестной шайке – двойняшкам от алкоголички. Настоящее имя Шизика было забыто даже теми, кто знал его чуть ли не с самого рождения; только психиатр да та ненормальная девчонка, подарившая ему наушники, звали его тем именем, что далось ему при рождении. Остальные, кстати, не использовали ни то, ни другое имя, а довольствовались общепризнанными обращениями, любимым из которых было «эй» даже без «… ты», видно, потому что шизофреника не считали даже за человека. Честно говоря, я даже не знаю до сих пор, кем он был. От других я получал гораздо больше отдачи. Этот был непробиваем. Возможно, в скором времени я разберусь и с его душой, но не сейчас – рано ещё.

– Просто оставь меня, – попросил громилу Шизик.

Парень попытался вырваться из оцепления негодяя, но его постоянный мучитель схватился за его спутанные волосы и пригнул чуть ли не к земле. Сумка спала с его плеча и попала в лужу, отчего брызги полетели на и без того грязные джинсы громилы. Тот даже и не заметил этого, ведь его больше волновала собственная добыча.

– Хочешь сбежать? Не думаешь, что сначала нужно было спросить разрешения у меня?! – спросил тот. – Или твои видения запрещают тебе общаться со мной, клоун?

Сам клоун! Ох, что это я? Постоянно забываюсь и стираю грань между собой и своим шизофреником. Хотя, даже если и на то пошло, я самый настоящий клоун. Постоянно мне приходится рядиться в разные одежды. Пару раз я и впрямь надевал костюм клоуна. Было забавно и даже весело наблюдать за реакцией другого помешанного.

– Просто пусти меня, – уже настойчивее попросил Шизик. – Я прогуляюсь и вернусь.

– А сумка тебе для чего? Будешь отмахиваться ею от вымышленных монстров или что? Один ведь заходил к тебе сегодня ночью – я слышал, – издевался над ним громила.

– Они реальны! – горько прошептал парень.

Живой мучитель больно сжал его шею, а затем толкнул так, что тот упал в ту же лужу, в которую угодила и его сумка.

Долго шизофреник не вставал. Он смотрел в лужу, не имея сил заглянуть в глаза тому, кто постоянно издевался над ним, точно глупый ребёнок над дворовым облезлым котом, которому не посчастливилось обзавестись семьёй. Громила же с омерзением смотрел на свою жертву. Он настолько ненавидел в нём его болезнь, которая делала его ненормальным, что не мог отпустить, потому что подсознательно ощущал, каким важным человеком был этот парень: на нём можно было сорвать всю накопившуюся злость и не получить ничего, ни единой злобинки, взамен.

– Погуляй, раз так хочешь, но вернись к обеду, иначе знаешь, что будет, – предупредил громила.

Подняв из лужи загрязнившуюся сумку парня, он скрылся в дыре. Напоследок мучитель бросил на Шизика уничижительный взгляд, который парень, сидевший в луже, прочувствовал, даже не глянув на него в ответ.

Некоторое время ещё посидев в мутной луже, шизофреник поднялся, обтёр ладони с налипшей на них грязью об джинсы и, подумав, всё же отправился в город, чтобы, раз уж день совсем не задался, хоть жителей попугать своим ужасным видом.

Детский дом находился далеко за городом, и путь от него до даже, если на то пошло, окраины был неблизкий. И всё же Шизик лучше бы несколько часов и весь в грязи прошатался по не менее грязной от декабрьских дождей дороге, чем весь день провёл под боком у громилы, который ждал его уже к обеду. Парень не мог ослушаться его, ибо знал, что ему самому будет только хуже, если он не придёт вовремя. Несмотря на то, что этот громила был младше его на год, он имел весьма внушительные габариты, с которыми не то стройный, не то чуть хиленький Шизик не мог поспорить.

Дорога до города была тягостной: вода, перемешанная с грязью, не то что заледенела, но чуть замёрзла, и теперь парню было зябко. Осенняя куртка, способная согреть в нынешнюю декабрьскую пору, не грела совсем, ибо и под неё затекла грязь, намочив рубашку, не говоря уж о насквозь промокших джинсах и полурванных-полусклеенных кроссовках.

Благо, в скором времени всё же показались развалины стареньких заброшенных домиков, от которых до более-менее обжитых районов было рукой подать.

Уже дошёл парень до замороженного фармацевтического завода, куда однажды привели его тот громила и его небольшая банда и «наказали». Тут-то, возле мусорных баков, Шизик и остановился. Оглядевшись по сторонам, он пнул бак. Тот громыхнул, а затем раздался недовольный «мяу». Не успел парень заглянуть за бак, как из-за него грациозно вышел чёрный кот, мой соратник, но более общительный, как вы уже поняли. Он прошёлся мимо парня, вернулся и остановился напротив, будто чего-то выжидал.

Не долго думал Шизик и сразу потянул к нему руку, но мало того, что кот отстранился, так ещё, помимо двух его глаз, открылись два дополнительных, но чуть выше, на лобной доле коры головного кошачьего мозга. Кот, видно, не считал это каким-то недостатком, ровно как и мой Шизик, за что я очень горжусь. Он снова попытался погладить его, но тот отошёл в сторонку, сел и приосанился, точно гордый лебедь. Два новых глаза снова закрылись.

– И что мы будем делать? – спросил у него Шизик.

К моему сожалению, кот не ответил – мне казалось, что этот шизофреник будет оригинальнее, чем предыдущий. Шерстистый же поднялся, махнул, слава богу, одним хвостом и направился в закоулки домов. Парень махнул головой, покивал и от нечего делать поплёлся за котом.

Путь их пролегал, судя по всему, через среднюю общеобразовательную школу города, где учились самые что ни на есть отбросные отбросы по происхождению, но, по факту, лишь малая часть из них могла похвастаться плохой репутацией в детском отделе правоохранительных органов.

Проходя мимо ворот школы, Шизик услышал, как его окрикнули. И если на многое, происходившее с ним в жизни, парень реагировал с каменным лицом, то в эту минуту не удержался и закатил глаза. Смешной. Он не остановился, как и кот, который будто куда-то медленно спешил, не особо обращая внимание на шедшего позади него парня.

– Эй, дурашка, погоди! – крикнула ему вдогонку девчонка с донельзя писклявым голоском, который страшно раздражал его и меня, признаюсь, тоже.

Пискля догнала его и забежала вперёд, остановившись прямо перед лицом парня. Она так и светилась радостью из-за неожиданной встречи.

Черты лица этой шестнадцатилетней девчонки не в меньшей степени раздражали Шизика. У неё были огромные, точно бы всегда удивлённые глаза, вздёрнутый, похожий на кнопку нос, сильно оттопыренные уши, торчавшие даже через уж очень короткое каре, и чёлка, едва доходившая до центра и без того весьма низковатого лба. Также на тоненьких ножках своих она неизменно носила жёлтые колготки с пчёлками на острых коленках, и дома у неё наверняка хранилось несколько пар на смену.

На неё Шизик смотрел сверху вниз: несмотря на то, что он и сам не шибко был высок, эта кроха едва ли доставала ему до подбородка. Ещё, что совсем не нравилось парню, она постоянно врала учителям, будто он был её старшим братом, и те ей верили, чем она и постоянно пользовалась, бегая за ним, точно утёнок за матерью-уткой.

– Почему не в школе? – отстранённо спросил Шизик, глядя куда-то поверх девчонки.

– Я отчего-то знала, что увижу тебя здесь, – очень таинственно проговорила та.

Было заметно, что она в очередной раз соврала. Это девочка страшно любила и применяла чуть ли не в любой ситуации лишь, как она выражалась, «для веселья и смеха».

В её руках Шизик приметил книгу. Должно быть, вместо уроков девчонка опять читала глупый роман, спрятавшись в укромном уголке крохотного сарайчика-развалюхи, построенного у ворот школы и, по идее, предназначавшегося для хранения инвентаря, который давно растаскали додельные мужички, жители окрестных домов, и за копейку на покупку спиртного сдали в металлолом.

И всё же парень кивнул. Не имел он привычки спорить со всякими дурнушками о том, что они там себе надумали. Девочка же тем временем чуть приблизилась к нему и взволнованно поглядела на весь его внешний облик.

– Почему такой грязный? – поинтересовалась она.

– Упал.

– Может, тогда зайдёшь в школу? – предложила девочка.

– Зачем?

– Я могу взять для тебя спортивную форму наших мальчиков. Она тёплая, кажется. Вот и переоденешься в неё, а-то, глядишь, заболеешь.

Поначалу Шизик хотел отказаться, но потом, рассудив, что от тёплой одежды проку было гораздо больше, чем от его гордого мокрого одеяния, согласно кивнул. Девочка была осчастливлена его ответом. Она вся заулыбалась и, повернувшись к нему спиной, поспешила к заднему входу в школу. Зато парень никуда не торопился.

Он поглядел на кота и спросил у него:

– Пойдёшь со мной?

Тот, в недовольстве постукивая хвостом, поднялся с холодной земли, похлопал верхними двумя глазами и, виляя задом, направился за девочкой. Та, к слову, не слышала обращения Шизика к коту, а иначе бы остановилась и всё вытрясла из парня, ибо определённо точно полагала, что могла помочь справиться ему с его сумасшедшим недугом.

По пути до заднего входа девочка несколько раз обернулась назад, чтобы проверить, не смылся ли её пунктик на пути к раю поднебесному. Парень даже не смотрел на неё, хотя знал, что та постоянно пыталась поймать его взгляд. Она была полна надежды увидеть вспыхнувшие искры в его глазах, а ведь проблема состояла в том, что те даже и не зажигались: с детства его глаза были таковыми, каковыми выглядят и сейчас, а именно пустыми и безжизненными, точно глаза утопленника.

– Как дела дома? – поинтересовалась девочка.

Молчание стало ответом на её вопрос, поскольку разговаривать в этот день парень не желал вовсе. Его психиатр назвал бы подобное поведение апатией, но, на самом деле, так действовали таблетки, которые впихивали в шизофреника каждый вечер если не моральным давлением, то с применением грубой силы и криками, которые слышал, должно быть, весь детский дом.

– А ты таблетку сегодня выпил?

В это время девчонка поравнялась с парнем, ибо надоело ей, проверяя его, постоянно оборачиваться назад. И ведь всё равно это глупышке ничем не помогло: парень всего-навсего отвернулся в противоположную сторону и поглядел куда-то вниз, на чернильно-чёрного призрачного кота.

– Тебе нужно пить таблетки, – попыталась уговорить его девочка, будто парень, который был старше её на два года, должен был послушаться её.

– Я пил, – всё же ответил парень.

Без единого сомнения, он соврал, поскольку все эти таблетки шизофреник люто ненавидел: они забирали у него те особые способности, помогавшие ему видеть реальный мир во всех его проявлениях. Кстати сказать, девочка поняла, что мальчик соврал ей, ибо в сокрытии и раскрытии лжи она была настоящим мастером. Она негодующе поцокала языком и, внимательно поглядев на парня, точно как смотрят лечащие врачи, будто бы всё знающие о тебе, попыталась коснуться его плеча. Шизик словил её руку и быстро отпустил, оттолкнув её от себя.

Бесспорно, девочка расстроилась. Но она повела себя точно так же, как и любой взрослый, а именно, оставила этот случай в стороне, ведь была убеждена в том, что парень так повёл себя только из-за болезни – она всегда строила из себя взрослую, причём отличалась в этом неплохими успехами.

Между тем, они прошли ко входу в здание и там остановились. Девчонка нажала на звонок; за дверью, где-то вдалеке, он прозвенел.

Поначалу было тихо, но через пару минут послышались чьи-то торопливые шаркающие шаги, и скоро дверь открыла старенькая тётенька с непонятной причёской на голове, из-за нескольких химий в дешёвом местном салоне похожей на более-менее порядочно уложенное птичье гнездо.

На девочку она взглянула с весьма выразительным упрёком. Зато та ещё до того, как тётенька успела что-то сказать, выдвинула вперёд несопротивляющегося парня и быстро протараторила:

– Моему другу нужна помощь, так что нет времени на ругань и любое выяснение отношений!

Тем не менее её торопливость не остановила тётеньку. Та, состроив на лице недовольство, всё же собиралась кое-что да высказать. В тот же момент девчонка пробежала мимо неё, утянув за собой и парня. Тому понадобилось сильно постараться, чтобы не задеть тётеньку-сторожа.

Вдогонку им полетел её недовольный возглас:

– Катя, сколько можно?!

Отбежав на несколько шагов и скрывшись на запасной лестнице, которая вела на второй этаж, они остановились. Девчонка, явно не раз за долгое время прогулявшая урок физкультуры, еле отдышалась.

– «Катя, Катя….» – пролепетала она. – Всего-то пару уроков прогуляла, и-то это были физ-ра, а ещё физика – ничего интересного. Я, вообще, планирую на графического дизайнера пойти. И, между прочим, я делом была занята.

Шизик ничем, ни единым словечком или полукивком, на это не отвечал. Он сидел на третьей проступи лестницы и со скукой глядел на школьный холл первого этажа, чуть выглядывавший из-за двери. Парень первый раз попал в эту школу и какую-либо школу вообще, но, в принципе, и не рвался особо. Вот и тут, как и думал, он ничего занимательного не увидел, да и смотреть на серые, ни разу не покрашенные стены не было никакого желания.

Однако школьная обстановка занимала его куда больше, нежели живое от эмоций личико девчонки. Та, к слову, продолжала возмущаться, подчёркивая очевидные недостатки школьной системы образования.

– …. А я ведь в книжках персонажей для моих рисунков ищу, а не какой-то чепухой занимаюсь, – ворчала она.

К слову, Шизик на секундочку отвлёкся от созерцания недвижимых стен и увидел в её руках какой-то из томиков пресловутых Сумерек. Ему сразу стало ясно, каких персонажей «искала» девочка. Скорее всего, она, что было ей пресуще, обливалась слезами из-за романтической истории вампира и ничего из себя не представляющей девушки, что объясняло её чуть покрасневшие глаза.

«Глупая девчонка и не более», – подумал про себя парень, тяжело переносивший все эти сопли да слёзы.

– Пойдём скорее, а-то совсем окоченеешь, – наконец вырвала его из раздумий Катя.

В своей привычной манере шизофреник кивнул, а затем поднялся с проступи. Девочка, терпеливо дожидавшаяся его, поспешила вверх по лестнице и остановилась только на крохотной площадке, перед дверью, отделявшей лестницу от третьего этажа. Там-то они пока и остановились.

Катя обернулась к парню и предупредила его:

– Если что, ты из 11 «А», Вася Стромов – его сегодня нет, и вы чем-то похожи, так что никто ничего не заподозрит.

Шизик промолчал. Он глядел куда-то в сторону. И Катя не могла знать, что его внимание было поглощено котом с четырьмя глазами: тот тёрся о ногу парня. Девчонка только вздохнула, поняв, что её слова были пропущены мимо ушей, и, решив по надобности взять всё в свои руки, толкнула дверь, и, преследуемая странным парнем со странным питомцем и мной, зашагала по затемнённому коридору вправо. В самом его конце она остановилась и, дождавшись обоих, заглянула в пустой класс с инвентарём – здесь же хранилась и спортивная форма.

Спустя недолгие поиски в недрах шкафов Катя отрыла подходящий спортивный костюм и вручила его другу. Шизик как-то даже неохотно принял чёрный утеплённый комплект и, по наущению подруги, скрылся в ещё более маленькой каморке, где и переоделся. Грязные вещи он скинул в рюкзак, а затем вновь показался девчонке на глаза. Та была довольна тем, что смогла оказать ему посильную помощь.

Выйдя из подсобки, они столкнулись с завучем. Она как раз вышла из кабинета физики и строго взглянула на Катю, прогуливавшую этот урок. Девочка виновато опустила голову и, прошмыгнув мимо завуча, забежала в кабинет. Шизик собирался пройти мимо, ибо больше в школе находиться ему было уж ни к чему.

– А ты кто? – спросила его завуч.

– Стромов из 11 «А», – ответил парень так, как просила его Катя.

– Иди в класс, раз так, – рассудила женщина.

– Но мне нужно…. – хотел уже отговориться парень.

Однако завуч, видно, была старой закалки. Она жестом показала ему смолкнуть и крючковатым пальцем перевела взгляд лжеученика на класс. Парень безропотно проследовал к нему и остановился у двери, предпочтя дождаться, когда женщина уйдёт, и свинтить самому.

Некоторое время помявшись с ноги на ногу возле класса, он заслужил недоумённый взгляд завуча. Судя по всему, уходить она не желала до тех пор, пока парень не скроется с её глаз за дверью. Он же, поняв, в чём было дело, вздохнул и от нечего делать толкнул дверь в класс.

Почти все ученики развернулись в его сторону, чтобы выяснить, кто пришёл, ибо концентрировать всё своё внимание на новом материале мало кто был готов. Среди тех лентяев значилась и Катя. Увидев у порога парня, она широко распахнула глаза, которые так и выражали всё её изумление по поводу его нахождения в классе.

Отвлечённая от распития слабого цикория учительница краем глаза покосилась на Шизика – тот уже с полминуты мялся у входа и, верно, не мог пересилить себя и пройти малость дальше. Из-за спортивной формы, то есть из-за нашивки на груди, парень, скорее всего, был принят ею за ученика и вполне понятным жестом приглашён на свободное место за второй партой. Не имея времени что-то предпринять, он прошёл и уселся на предложенное ему место. Катя же, сидевшая сразу за ним, наклонилась к нему и громко зашептала:

– Мог бы дождаться меня на улице, а-то всякие слушки пойдут.

Громко проглотив клокочущее недовольство, парень, прекрасно знавший, что слушки об их с Катей «серьёзных отношениях» могли только порадовать её, уставился на часы – до звонка на перемену оставалось около пяти минут. В это время все взгляды девушек были направлены на него, ведь не знали же они, что с ним было что-то не так.

Переведя взгляд на окно, по подоконнику которого шастал его новый черноухий призрачный приятель, парень усмехнулся, ибо кот, видно, не шибко легко переносивший школьную несвободу, очень забавно рвался на волю.

– Что смешного? – спросила у него Катя. – Куда ты смотришь?

– На кота.

Быстро покосившись на подоконник и снова вернув глаза на затылок парня, девчонка поджала губы, но так ничего и не ответила. Кота она, конечно же, не увидела, зато тот, что заметил сам Шизик, уставился на неё и задумчиво вздёргивал антеннками-бровями, будто пытался понять причины её особого интереса к нему.

Так и прошли те пять минут до звонка, которые парень еле вытерпел. С каждой минутой кот всё ближе придвигался ко входной двери. Встав возле неё, он ободрал рвавшийся сбежать со стены кусок шпаклёвки и скучающе поглядел на парня. В ответ Шизик лишь покачал головой. Понятное дело, что и ему хотелось попортить и без того обшарпанные стены, но он контролировал себя, и кот тоже должен был держать себя в лапах.

И только звонок прозвенел, как парень соскочил со стула и унёсся в конец класса, а затем выскочил в коридор.

Вскоре подоспели самые быстрые ребята, особенно спешившие покинуть ненавистный урок; за ними вышли ещё некоторые из числа особенно расслабленных; за этими выползли зубрилы, особенно долго собиравшие все свои многотонные конспекты и миллиарды цветных ручек, необходимые для подчёркивания всего на свете; вместе с ними были те, кто особенно отставал по этому предмету и беседовал с учителем о том, как можно было исправить ситуацию, а уже за ними выбежала Катя, вся раскрасневшаяся и недовольная. За время её ожидания Шизик прочувствовал на себе не один взгляд заинтересованных в нём девушек и некоторых парней, которые хотели лишь понять, кем приходился незнакомый парнишка.

Ему даже непосчастливилось подслушать разговор двух симпатичных девушек-курушек.

– С придурью он какой-то, – сказала одна. – Подстать этой Кате.

– А по мне, вполне неплохой, – ответила другая. – Загадочный парень с тяжёлой жизнью – мне такие нравятся.

– Тогда и ты ненормальная. С такими связываться – то же самое, что по своей же воле в гроб себя загонять.

Девушки прошли, задержав на шизофренике долгие пытливые взгляды, и скрылись в толпе учеников, и тогда он смог облегчённо выдохнуть, ибо опасность, можно сказать, миновала и к нему пока никто не пристал с назойливыми вопросами.

Появление Кати даже обрадовало парня. Вот только он не показал этого. Лишь кот позволил себе отвлечься от созерцания колыхавшихся на окнах занавесок и вздёрнул хвостом.

И, лишь увидев Катю, парень осознал, что давно смог бы смыться из школы и уйти в своё место жительства – опоздать он не мог. Однако раз девочка была здесь, то делать было нечего. Шизик уставил на неё мутные, ничего не выражавшие глаза и спрятал руки в карманы.

Как заметил парень, девчонка собралась жаловаться. Вид её говорил сам за себя. И всё же в этот раз он чуть ошибся, как ошибаются все те, кто думает, будто всё давно познал и все остальные люди расположены на более низком уровне организации сознания.

– Пугают меня тем, что отстранят от занятий, – фыркнула девчонка. – Если такое и случится, уйду из школы. Как будто неплохому художнику не найдётся работы.

Шизик был в курсе того, что рисовала девочка неплохо, но все её работы казались очень странными, точно психоделическими. Он даже замечал за собой, что её рисунки вызывали в нём необъяснимые видения, с которыми невозможно было бороться. И, несмотря на то, что парень ценил свой дар, он всё же старался держаться подальше от этих особых произведений искусств, как, мне думается, сказала бы Катя, вдохновлённых её собственными душевными муками.

– Хоть что-то скажешь сегодня? Я, конечно, замечала, что ты не особо разговорчивый, но в другие дни ты говорил на пару фраз больше, – заметила девочка.

Подумав, парень ответил:

– Сегодня ночью я сбегу.

Поначалу Катя сильно удивилась, но потом сразу подорвалась:

– Куда? Я с тобой!

– Я уйду один.

– Зайдёшь хоть завтра попрощаться? Пожалуйста?

Прощаться с кем-либо парень не хотел, зато кот, кажется, желал, чтобы его человеческий приятель последний раз свиделся с девчонкой: он, хитрец, резво закивал своей большой по сравнению со всем телом головой и крутанулся вокруг себя.

– Что говорит кот? – осторожно поинтересовалась девочка.

Склонив голову набок, точно как и кот, Шизик тихо вздохнул и, посмотрев куда-то на воротничок платьица девчонки, ответил ей едва заметным кивком.

– Спасибо! – воскликнула Катя.

Очевидно, что девочка не способна была отпустить парня. Она видела в нём то ли своего близкого друга, который единственный терпел все её замашки, ничего не говоря в ответ, то ли пациента, которому она просто хотела помочь, то ли вдохновение для своих рисунков – сложно было сказать точно, ибо вся та обыкновенная весёлость Кати вечно сбивала с толку и шизофреника, и, погляжу, саму девочку.

В коридоре Шизик провёл ещё пару долгих секунд, а затем развернулся к Кате, чего-то от него ожидавшей, спиной и направился к лестнице.

Только после окрика девочки он обернулся и, махнув ей на прощание, быстро побежал вниз. Кот поскакал вслед за ним.

Глава 2

Ночные гости

Только за порогом школы парень чуть поуспокоился, а вместе с ним и кот. Вдвоём они поспешили вернуться в детский дом. Шизик знал, что немного опаздывал, но надеялся, что наказание его всё же не дожидалось. Однако у самой дыры в заборе ждал его мучитель. Здоровяк прислонился к каменной кладке забора и внимательно следил за приближавшимся парнем. Шизик понял, что его ждало нечто неприятное, но ничего не мог поделать с этим. Он прошёл мимо громилы, тот без проблем пропустил его, но вслед парню пронеслось послание:

«Ночью жди нас в гости».

Первое время, как громила узнал о недуге Шизика, последний его побаивался, ведь тот был страшен в своих весьма серьёзных подтруниваниях. Рассказывать о них нет смысла, поскольку скоро вы сами посмотрите на них со стороны. И если они вас напугают, то бедного шизофреника просто-напросто закинут в ещё более глубокую яму отчаяния, где буду ждать его я.

В комнате Шизика, которую он, к счастью для него самого и всех тех, кому могло не повезти, ни с кем не делил, на раскладушке, у стены, стояла его грязная сумка, которую громила распотрошил, а все вещи раскидал на кровати. Одним взглядом парень определил, что пропали наушники. Этот жулик забрал даже такую дешёвку.

Не успел парень подойти к кровати и собрать всё то, что осталось от всех его малочисленных пожиток, как к нему постучались.

– Можно мне зайти? – спросила психотерапевт.

Шизик тяжело выдохнул и чуть зажмурил глаза. Психотерапевт, должно быть, услышавшая его весьма неутешительную для неё реакцию, заглянула внутрь, а затем тихо притворила дверь. Парень, даже не взглянув на неё, упал на постель, спружинившую под ним со звуком перетирания металла, воздуха и ткани, и принялся впихивать одежду в сумку.

– Вчера ты не выпил лекарства, а сегодня попытался сбежать, – продолжила с ним «диалог» психотерапевт.

Парень, оставив своё прежнее занятие, поглядел в мутноватое окно. На улице наступил уже вечер. «Как я пропустил это?» – подумал парень, явно помнивший, что в ту минуту, когда он встретился с громилой, было ещё довольно светло, ибо время только клонилось к двум. Такое бывало с моим Шизиком: он часто терялся во времени и не замечал, как оно утекало у него на глазах.

– Хозяйка приюта утром поймала одного мальчишку с твоей сумкой. В ней она нашла наушники и забрала, поскольку решила, что твоя музыка только всё портит.

Шизик повернул лицо в сторону психотерапевта и уставил глаза на её чуть приоткрытую шею, на выступы щитовидного хряща.

– Вот ты чуть и заинтересовался, – хмыкнула Инга Станиславовна.

Улыбнувшись каким-то своим мыслям, психотерапевт достала из крохотной сумочки никчёмные наушники и старенький плеер и отдала их своему молодому пациенту.

– Что бы там Тамара Николаевна ни говорила, а я не согласна, что музыка чем-то тебе вредит. Кроме того, как я поглядела, вкус у тебя отменный, – также заметила она.

Принимая свои вещи обратно, Шизик чуть улыбнулся. Кот стоял возле ножки стула, на который опустилась психотерапевт, и, глядя на своего человеческого приятеля, тоже ухмылялся, открыв два верхних глаза. Женщина не обращала на это никакого внимания, ведь парень, как она думала, часто находил себе воображаемых друзей, что не было правдой, ибо никто из «гостей» не был ему другом, и, неприятно признавать, даже я.

– Я приняла решение чуть изменить твой курс, – осторожно проговорила Инга Станиславовна, поглядывая на Шизика – тот был уже чуть в напряжении. – Те таблетки тебе почти не помогают, но я нашла на европейском рынке чуть посильнее, так что уже со следующей недели ты начнёшь принимать их. Коробку доставят прямо в руки Тамары Николаевны, а она уже передаст их твоему медбрату.