Текст книги "Дневник Шизофреника"

Наушники были выпущены из рук шизофреника. Если старые лекарства, как решил недавний тест и по его результатам психотерапевт, не справлялись со старой работой, то в бой вступали страшные средства. Парня уже пугали этими лекарствами. Он давно изучил их свойства на просторах интернета Катиного компьютера. И информация, которую он откопал, ничуть его не обрадовала, ведь новые лекарства в случае даже крохотной передозировки могли сильно подавить мировосприятие: одним словом, употреблявшие их пациенты вряд ли понимали даже что такое карандаш в руке и детские мультики в старом ящике, не говоря уже о более трудных вещах.

– Медбрат у тебя хороший, так что уколы будут безболезненными, а пока возьми таблетку, – Психотерапевт протянула ему маленькую пилюлю.

– Сами жрите свои лекарства, – тихо, но очень злобно выплюнул Шизик.

И всё же он послушно взял таблетку, положил её в рот, запил водой из бутылки, стоявшей на приземистой тумбочке у кровати, а затем показал ожидавшей женщине пустой рот. Бутылка встала рядом с кроватью.

– Ведь умница же, – заметила психотерапевт.

Она поднялась со стула и, попрощавшись со своим неразговорчивым пациентом, скрылась за дверью и непробиваемым заслоном чрезмерной наивности.

– Эта промывательница мозгов даже не додумалась взглянуть на бутылку, – обратился к коту Шизик.

Чёрный кот прошёлся до бутылки и, толкнув её, пролил на пол лужицу дистиллированной водицы. По ней, как кораблик по ручейку, выплыла пилюля нейролептика. Парень встряхнул ногой, ибо его тоже чуть окатило водой, и пнул бутылку, так что та с треском закатилась под кровать.

На голодный желудок ничего не хотелось делать, потому Шизик, вместо того, чтобы отыскать себе съестного, улёгся в постель.

Сон не приходил, но спать парень лёг не за этим. Он уставился на потолок и ждал чего-то. Я, уподобившись ему, тоже ждал. К нему на грудь запрыгнул кот. Парень вздохнул под его тяжестью, но сгонять не стал – живность ему понравилась. Четыре глаза смотрели на него с неуёмным интересом, будто их обладатель хотел что-то от своего приятеля.

– Завтра утром попробуем снова сбежать, – пообещал Шизик. – Надеюсь, ты пойдёшь со мной.

Ответ человека не убедил кота. Тот фыркнул и, спрыгнув с его груди, ушёл в дальний угол, где свернулся в комок на грязной сумке парня. Шизик снова уставился на потолок.

Пока ничего не происходило, но, кажется, было ещё рано для чудес, ведь таблетка, принятая ещё после вчерашнего обеда, пока ещё капельку действовала. Надо было дождаться вечера, который уж точно должен был принести кое-что острое.

Остаток дня прошёл точно в трансе. Шизик мало что ожидал от него, ибо раз сбежать не удалось, то ничего страшнее уже не могло сделаться. Однако с тихим скрипом приотворённая дверь говорила об обратном.

– Отдыхаешь, Всевидящий? – обратился к нему громила. – А я к тебе в гости пришёл и не один.

Из темноты на него уставились три лица, подсвеченные одним слабым фонариком. Тут-то Шизик и вспомнил об обещанном ночном визите. Ему стало страшно, и он замер в кровати, будто так его не смогли бы найти. А ведь нашли.

– Хватайте его! – послышался чуть шепелявый голосок ещё одного мерзавца, у которого раньше всех выросла щетина, но не достоинство.

Несколько рук ухватили Шизика за ноги и за руки и вдавили в кровать. Парень пытался сопротивляться, но это удавалось с неимоверным трудом. Что-то сдавило ему грудь.

Вспышка.

– Дай ему закурить! Повеселимся! – воскликнул один паренёк, в котором Шизик каждый раз с сожалением признавал своего бывшего недодруга.

В рот шизофреника запихнули дымящий окурок. Парень не мог не вдохнуть. Дым ударил ему в горло, и он закашлялся. На этом его мучители не остановились. Ему пришлось сделать несколько затяжек, прежде чем его отпустили. Ночные гости отошли подальше. Свет фонарика остановился на лице Шизика. Он тяжело дышал, оправляясь после процедур с травяным ингалятором.

Со временем дыхание восстановилось. Парень задышал ровно и наконец разлепил глаза, промоченные ненарочно показавшимися слезами – на моей памяти он ни разу не плакал от душевной боли.

И тогда дыхание сбилось вновь. Чёрная тень надвигалась на него из-за угла между окном и столом. Это было нечто, похожее на чёрного склизкого гуманоида с белыми глазами-тарелками. У него были длинные руки с четырьмя крючковатыми пальцами на каждой. Эти пальцы потянулись к мальчику. Шизик весь задрожал и попытался выбраться из постели. Он уже хотел броситься к своим мучителям, но потом отпрыгнул от них, так как те с треском превратились в целую массу безликих существ, содрогающихся в беззвучном смехе. Тогда мальчик выскочил на свет фонарика. Он стал ярче и осветил всю его фигуру, но не помог. Монстр почти поймал его, но не успел, ибо я был проворнее и перехватил его – вряд ли он мог сильно навредить моему мальчику, но я не хотел проверять это.

Шизик забился в угол и закрылся руками. Сквозь вдруг возникший звуковой заслон он услышал слова тех трёх ребят:

– Пойдёмте, мне надоело смотреть на его скорёжившуюся физиономию.

– А мне нравится.

– Если хочешь, мы можем оставить вас наедине.

Послышались смешки.

– Придурки.

На секундочку приоткрылась дверь в коридор, выплюнув клочок приглушённого света; три фигуры прошли в проход, и свет от фонарика ушёл вместе с ними.

Всё ещё чувствуя на себе взгляд белых глаз, мой шизофреник полуползком добрался до включателя и врубил свет. Монстр стоял на месте и ждал. Я снова скрылся в тени, но продолжил следить за ним, боясь, чтобы тот не созорничал. За ним, в углу, стояла сумка. Кота на ней не было. Куда только ушёл этот своевольный бродяга?

Какое-то время парень взирал на ночного гостя, но скоро тот ему надоел, ведь он даже не двигался, а всё смотрел, перебирая длинными пальцами краешек покрывала, сползшего с кровати. Переборов себя, Шизик прошёл мимо него и забрал сумку.

Ждать утра парень не собирался. «Если уходить, то сейчас», – решил он. И с этими мыслями парень снова прошёл мимо мнительного монстра. Тот проводил его глазами, мерцавшими чудовищными флуоресцентными огоньками.

Выбраться из дома оказалось довольно просто, и даже по пути к дыре в заборе его никто не задержал – сторож спал с любовным романом на брюхе.

Мальчика сопровождали неясные тени и всякие голоса, предлагавшие ему остаться в доме, где было безопаснее, чем снаружи.

«Я им докажу, что это не болезнь», – прошипел парень кому-то неопределённому. Он направлялся к заброшенному заводу, где собирался провести остаток ночи и, возможно, найти некоторые ответы.

Глава 3

Ночной паб

Темнота немало пугала его. То существо, прятавшееся всегда за шторой и мерещившееся даже в часы действия препаратов, осталось дома, но это не означало, что больше никто не мог встретиться парню во время его пути к чему-то неясному.

«Неплохой костюм», – подумал Шизик, вспомнив о спортивном костюме, ныне неплохо согревашем его, а вместе с тем ненарочно и о Кате.

От мысли об этой девочке он сразу отмахнулся, будто та вдруг превратилась в надоедливую мошку.

Ночью на улице было достаточно прохладно, а задержавшаяся уже на целый месяц зима дала о себе знать сейчас. Шизик укутывался в свою большеватую для него куртку и, накинув на голову капюшон, дышал в ворот, закрывший ему лицо по самую переносицу. Пальцы, державшие ручку сумки, чуть окоченели.

До города насчитывалось около полчаса пути. Их парень одолел с большим трудом, и во время всего пути он не отрывал глаза от дороги, едва ли которую можно было разглядеть в темноте даже при свете, исходившем от малюсенького экранчика плеера.

Рядом кто-то (я молчал) нашёптывал, но Шизик не позволил себе надень наушники, чтобы хоть музыка отвлекла его – заряда плеера не могло хватить ещё и на это. Кроме того, голоса пока что хоть не так пугали, как реальные люди, ибо последние могли ещё и ударить, тогда как эти лишь болтали всяческую ересь.

Когда же вдалеке показались очертания заброшенного здания фармацевтического завода, парень несказанно обрадовался. Он ускорил шаг и в скором времени оказался у мусорных баков, и там повстречался с четырёхглазым котом, а затем забрался внутрь здания, где притаился на втором этаже, до куда не мог достать холод земли. Опустившись на пол, прямо на сумку со всяким своим тряпьём, Шизик прислонился к стене и прикрыл глаза.

Кое-что вспомнив, он достал из сумки потрёпанную книжонку и, на этот раз не постеснявшись использовать драгоценный заряд плеера, написал в ней пару строк.

К моему несчастью, записи невозможно было разглядеть из-за того закутка, где прятался я от своего шизофреника. Зато я нашёл кота. Точнее, это он меня нашёл. Этот чертяга забрался ко мне на колени, а ведь знал, друг мой, что я не смогу согнать его.

В то время, пока я, точно седая старушонка за вязанием крючком, наслаждался обществом кота и его мягким мехом (Боже, из чего сделаны эти шерстинки?!), мой Шизик закончил с записями и, убрав дневник, нахмурился. Бог ты мой, я чуть не пропустил это! Парень поднялся и, явно зная, куда лежал его путь, соскочил на второй этаж. Я, как мне ни было жалко расставаться с теплом на коленях, подкинул к нему кота, а сам осторожно начал пробираться следом. Я знал, что Шизик скоро столкнётся со мной, но мне хотелось бы отложить это на более подходящий момент.

К моему удивлению, мы пришли в бар. Вру, что «к удивлению», ведь я не первый год знаком с этим парнем. Давненько он хотел пробраться сюда. Право, не знаю, чем его могло заинтересовать это грязное местечко, по иронии судьбы втиснутое между свадебным салоном и кондитерской. К моему сожалению (это уже правдивая эмоция), я не мог раньше заглянуть далеко в голову Шизика – по наущению взрослых, он не позволял мне это. Теперь всё начало меняться. Возможно, что было бы неплохо, он понял, что я ему не враг. Скорее всего или даже «правильнее всего», меня стоило бы назвать тем же психотерапевтом, но наоборот – эдакий крышесносник с хорошими намерениями.

В первые минуты Шизик даже не мог понять, что побудило его покинуть фармацевтический завод. Многие желания вспыхивали у него в голове, но ни разу не возникало такого, которое бы подстрекало его без ведомой причины посреди ночи отправиться в какой-то там крохотный бар.

Место это, называемое «Содом и Гоморра», что можно было бы посчитать довольно смелым решением, если бы хозяин боялся погибшей интеллигенции, было грязно. Несомненно, городская санэпидемстанция позаботилась, чтобы внутри было чисто и на кухне не водились тараканы и крысы, но со нравами вряд ли могла побороться. Основной контингент бара составляли пятничные гуляки, задержавшиеся за стойкой до четверга и, кажется, не собиравшиеся покидать её. Также в уголке, рядом с нечаянно затесавшимися в эту часть города более-менее приличными приезжими, сидели красавицы-«пяденицы». Девушки мило ворковали с мужчинами. Никто из этой компашки не обратил внимания на тихо вошедшего в бар Шизика. Только бармен, лысый бородач с короткой толстой шеей, строго взглянул на парня и, когда тот подошёл к стойке, грубо сказал:

– Уходи, парень, подрасти тебе надо.

Шизик ответил ему тем, что, покопавшись в сумке, выудил из неё паспорт, уголок которого чуть подмок во время утреннего купания в луже, и положил его на барную стойку. Бармен поглядел на дату рождения, вслух произнёс год, указанный в паспорте, и, проведя некоторые расчёты в голове, с которыми он не справился, полез в телефон – должно быть, искал в нём счётчик возраста. Только спустя пару минут, во время которых Шизик сверлил его взглядом (этот мужчина всегда работал в этом баре и из-за витрины казался очень подозрительным типом, но не сейчас), мужчина отдал ему паспорт и поинтересовался, чего бы тот хотел выпить.

– Что-нибудь, чтобы согреться, – ответил парень, сразу опустив глаза, лишь только бармен взглянул на него.

– Деньги-то дашь? – спросил бармен.

Сконфузившись оттого, что сам не додумался достать деньги заранее, Шизик принялся копаться в карманах: он точно знал, что в каком-то из них завалялась пара сотен. Однако деньги куда-то закатились, возможно, провалились в дырку в кармане.

– Ладно уж, ребёнок, – вздохнул бармен. – Налью тебе кофе, но в долг. Если увижу потом, то вытрясу деньги.

– Спасибо.

На барной стойке, перед Шизиком, поместилась большая пивная кружка с густым кофе. Парень благодарно принял её и на секундочку поднял глаза на бармена, а затем сразу отвёл их.

– Чудной ты крендель, – поделился с ним своим впечатлением бармен. – Впрочем, в самый раз для нашего бара, – добавил он чуть погодя.

– А что не так с вашим баром? – осмелился задать вопрос парень.

Без капли сомнения могу сказать, что мой Шизик искал нечто странное и хотел услышать подобное от бармена. Однако этот неотёсанный мужлан, как говорят педантичные мамочки из старых мотков кинолент, обязан был его расстроить. Одних слов об обстановке было вполне достаточно.

– Ты только посмотри, каковы наши клиенты. Я даже дочери не позволяю приходить к себе на работу. Она ведь у меня одна осталась, родненькая моя Катенька, – разговорился бармен, протирая запачкавшийся в каплях кофейный аппарат.

Услышав знакомое имя, Шизик поперхнулся кофе. Он уже оправился и от сожаления о том, что не мог найти в этом баре ничего необычного, и от ощущения того, что бармен мог его убить (какие только мысли не гуляют во встревоженной голове подростка), однако новое потрясение застигло его врасплох. Вот только вряд ли стоило винить бармена, преподнёсшего новость, ведь Шизик был сам виноват в том, что услышал её.

Прокашлявшись, он спросил:

– А ваша дочь не в ближайшей школе учится, в 11 А?

– Так, – согласился бармен. – Знаком с ней?

– Вроде того, – с трудом признал Шизик.

В ближайшей округе стояла только одна школа, и в ней значился только один 11 А, в котором числилась только одна Катя; и даже не стоит задаваться вопросом, откуда об этом знал Шизик (он всё равно не признается). Благо, что дочка бармена не заглядывала на работу к отцу, так что моему шизофренику не суждено было встретиться с ней.

– Могу я остаться здесь на всю ночь? – спросил парень.

– Почему же нет? Всякие пьяницы остаются, так и ты можешь, – не возражал бармен. – Скоро сможешь перебраться на диван – видно, сегодня удачная ночь у тех леди.

Взгляд бармена упал на тех самых «пядениц», которые разводили клиентов на деньги. Шизик тоже украдкой взглянул на них из-за плеча, но мигом отвернулся, так как «леди» тоже заметили его. Однако трогать молодого человека им не было выгоды, что они сами определили по одному его одеянию.

Скоро прогноз бармена оправдал себя: женщины вывели чуть подвыпивших кошельков из бара и скрылись в ночи. Шизик не преминул воспользоваться подвернувшимся шансом и занял диванчик у самого дальнего окна, где над столом погасла лампочка, тем самым создав для него уютное освещения для крепкого сна – впрочем, вымотавшийся он готов был уснуть и за барной стойкой.

Дорожная сумка заменила ему подушку. И парень, скрестив руки и подтянув колени почти к самой груди, заснул, скрытый ото всех высоким столом и моим надзором. Я же расположился за витриной и внимательно следил за его сном. Я знал, что травка, которую он выкурил пару часов назад, давно перестала влиять на его несчатный мозг, но ведь на этом дело не стояло: лекарство переставало действовать, а там достаточно было маленького потрясения.

И все кошмары польются на моего шизофреника рекой, а за его спасение я не ручаюсь, ведь он сам будет во всём виноват.

Пока мой шизофреник спал, я имел преприятную возможность лицезреть внезапное появление незваной гостьи. То была Катя. Девочка вбежала в бар и, не стесняясь пьяной публики, так и пожиравшей её затуманенными взглядами, спряталась за стойку, к отцу.

– Ты чего, Катюш? – удивился тот, явно не ожидавший увидеть дочь в такой час, так ещё и там, куда той было запрещено являться в любое время суток.

– Приходили какие-то мужчины. Они искали тебя. Я сказала, что не знаю, где ты, – протараторила девочка.

– Они не тронули тебя? К-как они выглядели? – опустившимся голосом спросил мужчина.

Мотнув головой в ответ на первый вопрос, Катя рассказала:

– Оба высокие, большие, в кожаных куртках – наверное, братья.

– «Наверное, братья»…. Головорезы…. – точно бы в сторону ответил бармен. – Нам надо бежать, – Это было обращено уже дочери.

Схватив её за руку, он было уже бросился к двери, но тут-то та отворилась, и в бар вошли двое мужчин, вполне соответствовавших описанию Кати. Девочка, ко всему прочему, вся сжалась, а глаза её непроизвольно наполнились слезами.

– Я прошу отпустить мою дочь, – с мольбой в глазах, но с напором в голосе попросил бармен.

– Пусть подождёт в баре, – ответил один из тех двоих.

В совершенстве уяснив намерения головорезов, мужчина на пару мгновений отвернулся от них и всё своё внимание сосредоточил на дочери. Обхватив её лицо обеими руками, он настойчиво попросил её уйти в конец зала и посидеть за каким-нибудь столиком, пока он будет «беседовать» с заинтересованными в нём мужчинами. Девочка, невзирая на все опасения отца, кивнула и, боязливо протиснувшись мимо головорезов, как назвал их её отец, осторожной поступью спиной вперёд двинулась в конец бара.

Публика была взволнована. С появлением двух головорезов, в той или иной степени знакомых каждому присутствующему здесь негодяю, бар затих. Только и слышно было, как на кожаном длинном табурете со спинкой сопел Шизик.

Поравнявшись со столиком, за которым спрятался мальчик, Катя невольно взглянула на него и взметнула бровями. Тут-то она и остановилась. Её поблёскивающие глаза снова уставились на отца. Тот, дождавшись момента, когда дочь отошла на достаточную дистанцию, вновь повернулся к головорезам.

Отсюда не было слышно, о чём говорил бармен и двое мужчин. Потому девочка, пока имела возможность, занялась своим другом. Она неосторожно стукнула его по ноге, так что даже сама себя ушибла, задев рукой стол. Мальчик проснулся сию же минуту. По выражению его лица можно было легко понять, что ночка у него не задалась, выплюнув в его сознание пару лёгких кошмаров, задатков предстоящих.

– Ты что здесь забыл? – прошипела Катя, когда Шизик открыл глаза.

– Прячусь, – буркнул парень.

Спросонья увидев Катю, шизофреник не сразу смог понять, где находился. Мысль о том, что девочка абсолютно точно знала, в каком районе работал её отец, и могла заглянуть к нему «на чаёк», не сразу достигла нужного отдела коры мозга. Оттого первые секунды парень как ошалелый разглядывал лицо девочки, впервые позволив себе такое «бесчинство».

– Подвинься, – приказным тоном сказала Катя.

Не дожидаясь, когда Шизик соизволит прийти в себя, девочка вытолкала его в угол и уселась рядом с ним. Весь взъерошенный парень с недоумением уставился на неё и только затем перевёл взгляд на барную стойку. Мужчины, стоявшие рядом с ней, сразу заинтересовали его больную голову. Те пока не заметили его. Один чуть приклонил голову набок и дотронулся уха. Видно, там у него было припрятано связное устройство, по которому он передал срочное сообщение.

– Надо выбираться отсюда, – заметил Шизик.

– О, теперь ты со мной разговариваешь, – возмущённо прошептала Катя. – Вот только без отца я никуда не пойду, хоть убей!

– Не тебе это решать, – холодно ответил парень.

– А кому? Тебе что ли?! – прошипела девочка, всё своё волнение выплеснув на друга.

– Не нам, – примирительно уточнил тот.

Катя с сомнением взглянула на друга. Тот смотрел прямо на неё и не мигал. Что-то в его глазах было не так. Взгляд стал более осмысленным, а это значило, что всё, некогда находившееся в крови парня, окончательно вывелось. Оттого-то он и стал разговорчивее. Однако, несмотря на эту весьма положительную сторону, отказ от лечения не мог не тревожить.

От осознания того, что нейролептики больше не усмиряли болезнь её друга, беспокойство Кати об отце разом заменилось тревогой за Шизика. Лишь однажды девочка видела его в абсолютно здравом уме. И уже спустя час, в который она неотступно следовала за ним по каким-то трущобам, Шизик вдруг столкнулся со старым «гостем». Мальчик мигом изменился. Он практически обезумел в желании избавиться от нежданного гостя. Катя так и не добилась от него вменяемого рассказа о его видении. Возможно, это была одна из причин, почему девочка следовала за моим Шизиком. А ещё шалящие гормоны – это у деток первая проблема.

– Т-ты взял таблетки? – поинтересовалась девочка, чем-то напомнив своего отца.

– Не думаю, – нахмурившись, точно бы припоминая содержимое сумки, ответил парень.

– Ты должен пить таблетки, – снова взялась за нравоучения девочка. – Видения, даже если они и реальны,… – Эти слова дались ей с трудом, и выдала она их исключительно для друга. – …. травмируют тебя.

– Благодаря им я хоть понимаю, кто я такой, – вздохнул парень.

Больше Шизик не смотрел на девочку. В эту минуту из-за осознания того, что ночь он провёл не в детдоме или на улице, на холоде, а там, где хоть и контингент был не самый лучший, но никто не лез к нему, парень не ощущал той неприязни по отношению к Кате. Сейчас она даже почти не напрягала его. И всё же отвлечься от неё пришлось, поскольку в бар вошли ещё двое мужчин. Они переговорили с головорезами. Во время разговора один из последних махнул на Катю, а соответственно, и на Шизика. По одному этому жесту стало понятно, что сбежать детям не удастся, чему я даже рад, поскольку моему Шизику необходима была острастка, которую ему задали несколькими минутами позже.

Двое пришедших забрали отца Кати. Девочка хотела подскочить с дивана, но Шизик придержал её за руку. Не хотелось ему, чтобы с этой девчонкой случилось что-то ещё. Её отец был неплохим человеком, в чём парень уже убедился, но это не значило, что его дочь должна была отвечать за какие-то его махинации. Кроме того, к ним уже приближались те головорезы. Они прошли к самому столику, за которым сидели Катя и всё ещё удерживавший её парень, и разместились за ним – один уселся на противоположный диван, а другой придвинул стул спинкой вперёд.

– Куда вы забрали моего отца? – раздельно проговорила девочка.

От той болтушки, любительницы книжных, как говорят нынешние подростки, стеклом рвущих душу романов, не осталось и следа. Катя не понимала, что происходило и какую роль во всём этом играл её отец, потому боялась и одновременно злилась.

– Мы все просто посидим здесь, – сказал головорез, занявший диван. – Когда твой отец отдаст моему начальству деньги, которые он задолжал, тогда тебя и твоего друга отпустят.

– Какие ещё деньги? – не понимала Катя. – Кажется, вы ошиблись. Мы живём в крохотной квартирке на самой окраине, и у нас даже нет машины. Если бы у моего отца были деньги, то я бы заметила это.

– Мало ли на что он их потратил, – заметил головорез. – Но, будьте уверены, вас мы не тронем – пока что на это нет причины.

– Пока что…. – повторил за ним Шизик и усмехнулся.

– Умолкните, – строго указал ему да и в придачу Кате головорез, занявший стул. – Не усложняйте ситуацию.

Шизофреник выводил его своим видом: проведя сутки без лекарства, на голодный желудок, так ещё и не выспавшись, парень выглядел болезненно, будто что-то употребил, что в некоторой степени было правдой, но не в этом состояла суть – вид его не оставлял в покое этого головореза.

– Что-то с тобой явно не так, – заметил он, обращаясь к Шизику и, само собой, ожидая от него ответа, хотя секундой ранее приказал заткнуться.

– Он болен, – вступилась за друга Катя.

Не рад этому был сам шизофреник. Сию же секунду он метнул в неё недовольным взглядом. Девочка снова начала раздражать его. К ней вернулась её назойливость.

– Не надо, – попытался остановить её парень.

Однако девочка была неумолима в своей дотошной заботливости. Она, не обратив внимания на тон, с которым попросил её Шизик, взяла речь о том, каково жилось нынче людям, больным шизофренией.

Неудивительно, что диагноз, поставленный пареньку, заинтересовал обоих головорезов, но если тот, что сидел на диване, лишь внимательнее взглянул на шизофреника, то второй усмехнулся и с нахальной физиономией пригнулся к парню.

– Значит, видишь что-то? – спросил тот заговорщицки.

– Не вижу я ничего, – опустив глаза, пробурчал парень.

Шизик знал, что на этом всё не должно было закончиться. Встречались ему иногда на пути люди, которые любили потешаться над ним. Одного вы уже встречали возле дыры в заборе, на территории детского дома. Второго знал Шизик, и пока я не видел его. О нём парень часто думал, но я так и не понял, кем он ему приходился. Я пришёл к мальчику на шестому году его жизни, когда у него был ещё дом и семья, так что я мог пропустить некоторые моменты его детских лет, а также не уловить те коренные страхи, лежавшие где-то в основе тщедушной душонки моего мальчика.

– Какой несговорчивый, – хмыкнул головорез и уставился на своего приятеля с такой миной, будто рассказывал шутку.

Несмотря на всё моё, мягко говоря, не очень хорошее отношение ко всем этим преступным личностям, я всё же проникся некоторой симпатией ко второму головорезу, прочно сидевшему на диване в той позе, которая выражала, что тот готов ко всему в любое время суток. Он чуть сжал губы и легонько покачал головой в ответ на веселье сослуживца. Однако тот воспринял этот знак как приглашение потешиться над и без того потрёпанным жизнью бедолагой.

– А что же мы это будем ждать какого-то там папашу? Ведь он запретит нам выпить, не так ли? – обратился он будто бы к Кате, которая, на самом деле, не вызывала у него сумасшедшего интереса, в отличие от её друга.

– Что ты удумал? – спросил его второй.

– Цербер, погоди, – ответил ему сослуживец, показав идиотский зверский оскал.

Судя по его взбудораженному поведению, он придумал какую-то забаву. Головорез перемахнул ногу через сидение и развернулся в зал. В ту же минуту он усмехнулся и обернулся к сослуживцу со словами:

– Все удрали, черти эти!

– Без них обойдёмся, – ответил Цербер, как его обозвал коллега. – Всё равно никто из них….

Второй головорез даже не подумал дослушать его реплику и ушёл к барной стойке. Кажется, он собирался припастись чем-нибудь горячительным.

– Всё равно никто из них не расскажет о нас, – досказал свою мысль Цербер, обращаясь уже к подросткам.

– Почему нет? – уточнила Катя.

– Наши все, – отмахнулся тот.

– Кто ваши?

– Она всегда такая дотошная? – обратился к Шизику головорез.

В ответ парень покачал головой и добавил:

– В любое время дня и ночи.

Как и мне, Цербер, или как бы его ни звали по-настоящему, понравился Шизику. Возможно, он встретится нам снова. У меня обычно хорошо работает шестое чувство. И я по неясной причине всегда точно могу предсказать, кто появится в нашей истории ещё хоть разок. Но, как вариант, в этот раз я заблуждаюсь, и этот головорез останется второстепенным, практически безликим персонажем.

На слова друга девочка ничуть не обиделась. Она в совершенстве знала себя и все свои сильные, слабые, никому не нужные стороны характера. Катя терпеливо, что не соответствовало её темпераменту, дожидалась шанса улизнуть и утащить за собой друга, не сильно спешившего покинуть компанию головорезов. Удивительным казалось мне, как парень, который знал, что его «накажут», мог спокойно усидеть на месте. Он ждал своей взбучки. Наверное, он хотел скорее встретиться с «гостями», будто ему мало было кота, разгуливавшего по спинке кресла, за спиной Цербера, да меня, неотступной тенью преследовавшего его уже двенадцать лет. Впрочем, я сам виноват, что моего присутствия ему не хватало, ведь я никогда особо не показывался – не в моей это привычке выходить наравне с мелкосортными пугалками.

Напоследок, оставляя вас, скажу, что алкоголь в этом заведении за всю его историю был наихудшего качества, так что не советую «Содом и Гоморра»; сходите в другой бар, их в этом районе предостаточно.

Второй же головорез вернулся с парой бутылок то ли виски, то ли что это вообще такое было буро-оранжевого цвета. Их он поставил на стол и подмигнул парню.

– Восемнадцать есть? – уточнил он.

Шизик всё же чуть напрягся, но честно ответил:

– Есть.

– А тебе? – обратился головорез уже к Кате.

– Нет. И пить мы не будем, – категорично заявила она. – Мой друг в том числе.

– Я сам решу, – отпорол ей парень.

В душе он был с ней согласен. Алкоголь, несомненно, был пропускным билетом в кинозал шизофренических видений, но ведь существовали и другие пути, после которых не следовало осушающее рот и душу похмелье. Однако согласиться с Катей значит то же самое, что однозначно признать её право диктовать свои правила; и в этом шизофреник был убеждён в высшей степени.

– Правильно, мужик должен пить хотя бы потому, что он мужик, – ответил головорез.

– Глупости, – не согласилась с ним Катя. – Это всё суждения старого поколения мужланов.

– Может, не будешь трогать парня? Ведь проблемы ещё будут, – попытался вразумить коллегу Цербер.

– У меня что ли? – усмехнулся тот.

– Если найдут, то да, но пока что хуже будет ему, – отметил Цербер, кивнув на Шизика.

– Мне это нужно, – чётко объявил парень.

Он уже принял окончательное решение, заключавшееся в желании хоть чуточку заглянуть в тот мир, который, несмотря на все свои пугающие стороны, притягивал его своей необыкновенной отличительностью от сущего.

Стакан был наполнен и поставлен перед носом парня. Шизик не спешил. Он медленно протянул руку и, поглядев на Цербера, который не был в восторге от всего происходящего, но не препятствовал этому, сделал большой глоток.

Горло его разом обожгло. Парень выронил стакан, и весь остаток напитка расплескался на юбке его подруги. Та сразу попыталась смахнуть жидкость и вместе с тем отшвырнула стакан, который улетел под стол и где-то там разбился вдребезги. Тем временем Шизик ловил воздух, не желавший заливаться ему в лёгкие. Он опустил голову и прислонил лоб к столешнице. В глазах всё плыло. А ведь я говорил, что ему нужно было немного – если всё пойдёт такими темпами, то и я уже не смогу спрятаться.

В скором позабыв о юбке, Катя метнулась к другу. Девочка не стала наговаривать на его и без того бедную глупую голову, что она была права, а пока пыталась вытащить Шизика из этого состояния. По правде говоря, мне нравилось наблюдать за мучениями моего подопытно-подопечного, ведь вместе с ними в его жизнь врывались краски, и палитра его картин становилась куда более распространённой.

– Тише, тише, – шептала Катя, гладя волосы друга и в то же время придерживая его за плечи, иначе бы тот свалился на бок.

Странным для меня кажется то, насколько тело парня было слабеньким, несмотря на вполне неплохое сложение и хорошее здоровье в целом. Какие только чудеса не творит болезнь с телом своего обладателя, какие чудеса!