Текст книги "Неприкасаемые. Легион. Хранители. Том 1. Карма"

– Ну и я обратился к Хранителю Гуннара, Синей Бороде, – сказал он тихо, смотря на спящую дочку с плохо скрываемой любовью. – Мы, конечно, с ним не родственники, но он принял меня как родного. Мы хорошо посидели, я поделился с ним своим наболевшим, и он обещал помочь. Ведь кто может достучаться до Неприкасаемых лучше, чем их ближайшие помощники – Хранители.

– А что вы хотите, ведь мы, Хранители, не какие-нибудь отшельники, нам надо общаться, разговаривать, чтобы между нами происходил культурный и технический обмен. А к тебе я не стал обращаться, потому что знал, что ты такую затею не одобришь…, – резюмировал слегка печально и с некоторым стыдом Вайда, которому было неудобно, что он утаил этот факт от Ангеллы. И помимо стыда, он чувствовал все большую тревогу за дочь. Не такой судьбы он хотел для нее. Ведь век легионера короток. А она, в конце концов, должна продолжить его дело. И сохранить их род и династию. Но видно уж не судьба. Да и чем ему могла помочь Ангелла, она ведь не распоряжается судьбами людей, у нее нет такой власти и возможностей. Но может быть, она сможет как-то повлиять на Власту и убедить ее заняться другим, более мирным делом? Но каким? Власта не проявляет интереса ни к чему другому. Наверное, он все-таки переусердствовал со своими микстурами роста и здоровья. И теперь сам расплачивается за свою чрезмерную любовь к дочке. Но он растил ее как умел, и кто скажет, что он был плохим отцом… Нет, скорее, слишком заботливым…

И он все-таки дожал Синюю Бороду, и таким образом, Власта попала в Легион, вернее в одно из его вспомогательных отделений, занимавшихся логистикой – доставкой боеприпасов, оборудования, амуниции, питания и прочего снаряжения и логистики, так необходимого солдатам Легиону. Гуннар помог, показывая свое безмерное уважение и признание по отношению к Ангелле, даже оказав эту услугу не лично ей, а ее Хранителю. Конечно, понимая, что Власте не место на передовой. Да и он не хотел брать такой грех на себя – посылать эту вспыльчивую, но в общем добрую и слегка бестолковую девушку на задание, с которого она бы не вернулась. И Власта, оказавшись вдалеке от папы и его строгого надзора, Власта приобрела не очень хорошие привычки, в частности, пристрастие к крепким напиткам, без которых она и так была достаточно неуравновешенной и горячей особой, которую мог успокоить только ее папа. И вот теперь, после двух лет службы, приобретя множество связей и знакомств в военной и близких к ней областям и сферам Легиона, она вернулась на побывку домой. Чем очень обрадовала Мастера, но и одновременно, огорчила своими экспериментами с крепкими напитками. И уже завоевав по всему их кварталу немалое уважение и авторитет, она выходила по вечерам и строила нарушителей дисциплины. Громко и грозно призывая их к ответу и требуя, чтобы “тыловые крысы”, как она выражалась в их адрес, ставили ей угощение в виде пары кружек пива. Хотя и без этого, все местные очень уважали Вайду, считая его то ли колдуном, то ли каким-то криминальным авторитетом на пенсии, чему способствовал строгий взгляд Мастера и его сила, которую он иногда демонстрировал, если кто-то уж очень настойчиво нарушал покой и тишину квартала. А теперь в квартале появилась еще и грозная дочка Вайды, благо что она опять скоро уедет, как слабо надеялись местные жители, устав от ее измывательств и неслабые аппетиты.

– М-да, а я ее помню еще маленькой девочкой, а теперь маленькая Власта в Легионе. Летит же время, – довольно банально отреагировала Ангелла, не найдя других слов, и косилась на игрушки Власты, неподъемные и даже прекрасные в своей простоте и архаичности виды оружия. “Хорошо, что она гуляла по кварталу с дубинкой, а не с этим железом”, – подумала Неприкасаемая.

Мысль о том, что она вот-вот схлестнется с дочерью Вайды пришла к ней во время перепалки с Властой, но она поверить не могла, что наследница ее Хранителя может вести себя подобным образом. И что она теперь в Легионе. Это тоже был прецедент, обычно Хранители передавали свое искусство по наследству. Если династия Вайды прервется, это будет очень печально. Она надеялась, что он передаст свое искусство следующим поколениям… Хотя какой из Власты Хранитель – она понимала, что это даже к лучшему – что она узнала об этом так своевременно, и у нее есть время, чтобы найти себе нового Мастера.

Она зевнула, и произнесла негромко.

– Если Асраил в городе и, вероятно, со своим собственным бойцом…

– Им понадобится оружие, – проворчала негромко Власта, потягиваясь и просыпаясь от своего легкого забытья. Она встала и быстро подошла к Ангелле, и поклонившись ей, хотела сначала поцеловать ей руку, взяв ее ладошку в свои большие ладони, но потом опомнилась и неловко улыбнулась, покраснев. Ее папа смотрел на нее с улыбкой, лишь встревожился на мгновение, когда ее большая рука, потянулась, было к хрупкой Ангелле. На самом деле переживая за Власту, а не свою почти железную и неукротимую Неприкасаемую. В то же время, такую хрупкую, в чем он не раз убеждался лично.

– Простите меня, Ангелла, была пьяна, не признала, готова понести любое наказание… – произнесла Власта низким, но приятным голосом, и Ангелла быстро поднялась со стула, улыбаясь, и махнула рукой, словно показывая, что она уже и не помнит ничего. Власта с чувством выполненного долга вернулась на свое место и теперь усиленно, во все глаза, и с почти детским восхищением смотрела на их гостью. Поверить только, Неприкасаемая так близко, и она у них дома… И так внимательно, с таким уважением смотрит на ее папу… Она росла в постоянной близости к этой странной реальностью, которая была для нее настоящей сказкой, и Ангелла в этой сказке была Принцессой, а ее папа Волшебником, который помогает своей сказочной госпоже выглядеть так ослепительно… И жить так долго, что даже сказочные “и жили они долго и счастливо” казались ей лишь кратким мгновением.

– Ну ладно, девочки, я вас оставлю на минуту. Принесу для нашей гостьи укрепляющего напитка. Я вижу, ты слегка устала, – сказал он, обращаясь к Ангелле и ушел, убедившись, что все находящиеся в комнате пребывают в адекватном состоянии.

Ангелла проводила его слегка рассеянным взглядом и повернулась к Власте, которая продолжала смотреть на нее влюбленными глазами.

– Власта, соберись. Мне нужно знать, кто из Легиона может быть сейчас в Праге. Ты ведь знаешь всех бойцов? – она все еще думала про того стремительного незнакомца, спутника Асраила.

Власта кивнула головой, почувствовав под нажимом Ангеллы небывалую ясность мысли и трезвость памяти, и заговорила уверенным голосом.

– Знаю, если это действующий боец. Все сейчас находятся на сборах, очень далеко отсюда. Кажется, в Африке, или где-то у побережья Сомали. Там, кажется, пираты захватили опять какое-то судно.

Ангелла задумалась, Власта сказала – “действующий боец”. А ведь она не подумала про отставников, если такие имелись. Хотя, как она прекрасно знала, по собственному опыту, бывших легионеров не бывает. Обычно, бывшие бойцы находили свое последнее пристанище на военном кладбище, похороненные по традициям Легиона, с салютом и другими торжественными и красивыми ритуалами. С гимном и присутствием одного из представителей высшего командования. А иногда и кто-то из них провожал лично в последний путь легионеров. Оставив близких тех, кто храбро пал в бою с приличными компенсациями. Да и слово “бывший” не использовалось. Они, пожертвовавшие своей жизнью, навсегда оставались в составе Легиона, и их фотографии вечно украшали одну из стен в здании центрального офиса Легиона.

– А ты знаешь отставников? – спросила она без особой надежды, но внимательно смотря на свою собеседницу, облегчая ее мыслительный процесс, который был еще затуманен парами алкоголя. Но уж очень был мал этот шанс, что служащая в логистическом департаменте дочь ее Хранителя, не принимавшая участия в боевых операциях, по сути, боец тыла, располагала этой информацией. Которая могла быть и засекреченной.

– Одного. Я знаю одного, – сказала Власта веско и на удивление связно. – Я подружилась с одним из ветеранов Легиона, но еще действующим бойцом. Настоящей легендой. С Толстым Джоном, британцем, который знает всех бойцов и постоянно травит байки про свои подвиги. И про подвиги своих боевых братьев, как он их называет –Brothers in Arms.

Ангелла придвинула свой стул поближе к Власте и села перед ней, понимая, что может услышать очень важную информацию. Правда, приукрашенную определенной, вполне законной мифологией, существующей вокруг Легиона.

– И Толстый Джон мне рассказывал про одного бойца, после…

В этот момент в комнату вернулся Вайда, и навострил слух, словно заподозрив, что его дочь рассказывает про свои подвиги со спиртным.

– После, – Власта показала жестом, будто она подносит бутылку ко рту и пьет, – посматривая одним глазом за отцом, который отвернулся, усаживаясь на свой стул.

Он принес поднос на колесиках, на котором стояла бутылочка с маленьким, пузатым стаканом и, подмешав в бутылочку цветного порошка, который он высыпал из мешочка, похожего на кисет, он легонько подтолкнул поднос в направлении Ангеллы. Он остановился прямо перед ней, и она, повернувшись, налила себе полный стакан, и махнула его разом, поморщившись, словно после принятой на грудь крепкой и теплой водки. Власта, сопровождая ее действия внимательным и участливым взглядом, тоже поморщилась, и, вздохнув, продолжила свой рассказ.

– И значит, после этого дела, он мне рассказал про своего друга, которого выгнали из Легиона. Его звали Зак. Он был из Канады. Или из Казахстана. В общем, откуда-то оттуда.

Ангелла чувствуя прилив сил после выпитого зелья Хранителя, вернулась в свое привычное бодрое состояние, и вскочив на свои стройные и красивые ножки, подошла к глобусу, который был выше ее, и, поворачивая его своими ладошками вокруг оси, быстро нашла на нем упомянутые страны.

– Как это, откуда-то оттуда? Канада – вот тут, а Казахстан – вот где, – она показала расстояние между ними, вытянув свои руку в полную длину, и то, их длины не хватило.

Власта пожала плечами, давая понять, что география никогда не была ее любимым предметом в школе, а Вайда, который, казалось, задремал, проговорил тихим и мудрым голосом, слегка приоткрывая свои глаза.

– Девочки, послушайте меня, старого Вайду. Что-то мне говорит, что дело тут пахнет иммиграцией. Либо он жил сначала в Канаде, а потом переехал в Казахстан, либо наоборот. Я бы лично в Канаде жить не смог, там мои кости постоянно бы ныли от холода. Только представлю себе такую картину, сразу стынет и душа, и все тело..Хотя кто их разберет, этих легионеров, некоторые из них могут спать прямо на снегу…

Ангелла покачала головой, мысль ее Хранителя показалась ей стоящей, хотя это никак не приближало к ней образ воина Асраила.

– А что еще сказал этот Толстый Джон?

– Алга. Так и сказал – алга. После того бойца, Зака, когда наши идут в прорыв, они кричат – Алгааа!!!

Хранитель вздрогнул от крика своей дочки, и приоткрыл глаза, а Ангелла посмотрела на нее очень внимательным взглядом.

– А что это значит?

– Что-то типа – вперед. Онтак кричал, когда шел выручать Джона и его ребят. И теперь, в память о Заке, наши так и кричат. Это же лучше, чем кричать – Гоуууу!!! – Власта опять разбудила Вайду, который смотрел на нее почти укоризненно. Ангелла задумалась – алга – это точно не из английского или французского. Значит, Казахстан? Она опять обратилась к Власте, слегка тормоша ее своей энергией. Читать ее мысли она не решалась, это было бы невежливо в присутствии Вайды.

– Почему в память? Он, что, умер?

– Официально говорили, что он погиб, но Джон мне сказал, что он чует одним местом, что его друг еще жив. А это его место никогда не ошибается. Как-то он предсказал, пообщавшись с этим местом, что получит ранение в руку, а заложника ранят в ногу, и все так и вышло…

Ангела покачала головой, след, казалось, обрывался. Нельзя же верить и полагаться на задницу Толстого Джона, пытаясь найти этого самого Зака, который и в самом деле, мог погибнуть в одной из операций Легиона. Тут ее посетила одна мысль.

– А фото Зака ты видела? Ну там, на первом этаже, в холле… Где Зал Славы Легиона.

Власта покачала головой.

– Нет, это и удивило меня.

Ангелла нахмурилась. Она вышагивала вдоль стены, заложив руки за спину. В Легионе, как она узнала сейчас, творились весьма странные дела. И тут Власта добила ее, выдав почти ангельским голосом.

– И еще, этого Зака пару раз навещал Асраил.

Ангелла остановилась, и лихорадочно соображала, а Вайда задремавший было, мгновенно открыл свои глаза и тревожно смотрел на свою дочь.

– Но ведь Джон не мог знать, что перед ним Асраил. И ты ведь пришла в Легион после Зака, как это возможно? Ты ведь не видела Асраила рядом с этим Заком…

– Конечно, Толстый Джон не посвящен в эти тайны, в отличие от меня. Он просто описал мне этого человека. И я сразу поняла, что это был Неприкасаемый. Он ведь приходил как-то к нам домой, давно, я еще была малой. И я его видела. И навсегда запомнила. Какой-то он мерзкий… Но папа его очень вежливо, но твердо и быстро выставил за дверь… И только потом слег, проболев пару дней.

Да, Ангелла была в курсе этого происшествия. Асраил искал ее, и зачем-то пришел к ее Хранителю, что строго запрещалось их Кодексом. Ему потом даже выписали чувствительный штраф, и он долго извинялся перед хмурой Ангеллой, которая отвесила ему за эту вольность чувствительную оплеуху. Даже парочку оплеух. Что тоже запрещалось Кодексом. Так что, как всегда, они были равны в своих нарушениях негласного Кодекса Неприкасаемых. Разрешены были отношения только одного уровня: Неприкасаемых с Неприкасаемыми, Хранителей с Хранителями. И даже с Легионом обычно контактировал один выбранный – то она, очень давно, то Гуннар, теперь. И только с разрешения большинства, иногда прибегая к помощи отдельных Неприкасаемых, если Легиону требовалась помощь советом или финансами. Но Асраил все равно заслужил это наказание. За то, что напугал Вайду и его дочь. И за то, что пытался что-то вынюхать про нее саму. Хранители – это священно, навестить его без разрешения Неприкасаемого, его хозяина, было все равно, что попытаться вскрыть еще живого человека. Чтобы узнать, почему его сердце такое храброе.

Ангелла подошла к Власте и почти приказала ей, уперев в нее свой потяжелевший взгляд.

– Дальше.

– Ну, Асраил приходил к Заку несколько раз. Как сказал Джон, он даже встретил Зака, и отвез куда-то, после того, как они возвратились с той операции, где Зак и спас Джона и его бойцов, с кучей гражданских. А Зак отсидел в тюрьме почти полгода. За неподчинение приказу, что привело к гибели одного заложника. А потом Джон, когда был в ночном карауле, случайно увидел Асраила и своего сослуживца. Джон принял его за адвоката Зака. А потом распространили информацию, что Зак скончался. То ли от последствия ранений, то ли от газа, то ли от подхваченной в джунглях лихорадки. Или песках. Или чумы. Вот же блин, какие на хрен дела…

Вайда закатил глаза и посмотрел выразительно на Ангеллу, поверх очков, качая головой из стороны в сторону и словно говоря – и как же мне выдавать это сокровище замуж… и главное – за кого?

Ангелла показала Вайде жестом, что не прочь еще выпить укрепляющего средства, и Хранитель, кивнув головой, пошел за своим, набирающим популярность напитком. Он быстро вернулся, Ангелла подкрепилась и обратилась к Власте, которая дулась на папу, который оставил ее без напитков.

– А теперь рассказывай подробно про ту операцию. Мне важно понять, почему Асраил выбрал этого Зака, и почему Легион решил избавиться от него. И даже посадил за решётку.

Глава 9.

Святая с родинкой.

Целью той операции было спасение семерых заложников, которых удерживали члены одной повстанческо-освободительной бригады, как они себя сами называли, пытаясь примазаться к более благородному делу. А на самом деле являлись обычной бандитской группировкой, не сделавшей ни единого выстрела для блага своей родины и своего народа. Они были ублюдками, образцовыми и типичными до тошноты и ужаса головорезами. Любящими виски и кровь, оставляя на каждой своей покинутой стоянке растерзанные тела своих жертв. Циниками, промышляющими торговлей оружием, наркотиков и на закуску, для полного комплекта, киднеппингом. Они похищали людей, как правило, участников благотворительных миссий или дипломатических работников. Иногда бизнесменов или сотрудников строительных, или транспортных компаний. Они убивали одного из своих пленников и подбрасывали части его тела перед зданием этих служб, организаций, ведомств и посольств, в записках прямым текстом говоря, что остальных захваченных ими в плен людей ожидает та же участь. И спасти их может только определенная сумма, которую они ожидают в течение двух суток, каждые двенадцать часов убивая по одному человеку.

Их лидер, некто величающий себя Властелином По, был в ярости, потому что его люди захватили пленников, не очень престижных и богатых, по его мнению, компаний и стран. Он уже снес голову одному из своих подчиненных, инициатору набега, пальнув из своего блестящего и тяжелого револьвера, быстро вытащив его из кобуры. Удерживая свой Смит-Вессон на уровне пояса. Он стоял, слегка покачиваясь, под убийственными лучами солнца и сплевывая частицы песка, который разносил вокруг сильный ветер. Находясь посреди центральной площади этого города, который, казалось, был проклят многократно, и находиться здесь отваживались только такие отморозки, как По и его люди. Да, он слегка забылся в наркотическом дурмане, потому что новая дурь была такой забористой, а его кретины, накачавшиеся накануне только дешевым виски, проснулись раньше его и совершили свой рейд на один из городских кафе, и, убив несколько охранников, притащили этих испытывающих ужас людей сюда. В этот маленький и заброшенный городок посреди пустыни, окруженный со всех сторон настоящей крепостной стеной. И убив еще троих по дороге. Чтобы ускорить ход и облегчить нагрузку на свои пикапы, которые, казалось, уже увязли в песках.

Что означало еще большее снижение планируемой прибыли. И меньшее количество дурмана и выпивки, которые им так нужны. Он оглядел своих людей выпуклыми стеклянными глазами, выстроив их перед собой – тридцать молодых парней с автоматами, и орал на них, называя их жалкими и кончеными алкашами, бесполезным мусором, тактично, как опытный политик, не упоминая свои собственные слабости. Он разошелся, и как настоящий оратор, предвещал им скорую смерть, если они не одумаются и не станут беспрекословно подчиняться его приказам. А он же, почти ангел, который возится с дьяволами во плоти, теряя последнее терпение, и только потому, что надеется из них воспитать настоящих людей. Бойцов. Хотя бы некоторых из них. Он был старше их, и выше, со сверкающей лысиной и железными мускулами, с длинным мачете, в ножной кобуре, выносливый и резкий, и, казалось, не придумали еще такой виски, или такой наркотик, который мог бы его согнуть или ослабить. Физически. Но умственно, или вернее, морально, он уже давно не был человеком, в нем, по его обезображенному наркотиками нутру, по его выпирающими наружу венам уже давно бродили токсины и яды, уничтожая все человеческое в нем, его память, его способность сопереживать и сочувствовать. И когда он ударил себя ножом по руке, чтобы явить им свое доказательство настоящего лидера и мученика, который тратит свое время на их обучение и воспитание, то вместо крови с его руки закапало на песок что-то бурое и отвратительно пахнущее.

Его бойцы содрогнулись, кому-то стало плохо, и он пинал самых слабых из них, пытаясь поднять обратно на ноги. Он бегал вокруг них громко, и истерично крича, разбрасывая вокруг капли этой субстанции, бывшей когда-то алой кровью. С обнаженным оружием, которое, в отличие от его сморщенного органа, уже давно вялого и непрезентабельного, оставалось стальным и твердым, и он размахивал им, как своим мужским началом. И его солдаты тоже начинали бегать кругами, входя в поток этой энергии, и он целился своим револьвером в разных направлениях, будто призывая ветра всех четырех сторон света, или какие-то другие высшие силы, стать свидетелями своей решимости и мужества.

А заложники, пройдя уже через что-то очень страшное, прижавшись, друг к другу, забыв от страха даже о молитве – последнему прибежищу всех, даже атеистов, не могли оторвать взгляд от своих будущих палачей, которые на время отвлеклись от своих жертв. И лишь одна девушка, с родинкой во лбу, без страха смотрела на этих беснующихся вооруженных людей и неслышно шевелила губами, молясь про себя, время от времени поднимая взгляд своих карих глаз в сторону гор, находившихся невдалеке, чувствуя, или просто надеясь на приближение помощи с этого направления.

В это время, высадившись из двух вертолетов, которые оставили их у подножия круто уходящей вверх горной ряды, шли по песку солдаты Легиона, облаченные в камуфляж соответствующей расцветки, настроенные умереть, но спасти тех, кого захватил По и его люди, понимая, что время играет против них. В руках у одного из семерых бойцов, приземистого и широкоплечего, с мощной мускулатурой солдата, был прибор, напоминающий навигатор. Он отслеживал и указывал местоположение одной из заложниц, которая к счастью, была еще жива, и прятала на своем теле маячок. Пока живая и смотрящая в их сторону, в отличие от ее двух коллег, которых уже нашли бойцы и в чьи мертвые глаза уже заглянули с содроганием. Бандиты прострелили им головы и вытолкнули из машин, и легионеры останавливались у их тел, мрачно глядя на эти зловещие указатели, которые вели их к логову этих озверевших подонков.

– Мы идем по следу из трупов. И их шин. Конченые дебилы, – зло проговорил солдат с навигатором, убедившись, что направление стрелки совпадает с едва видимыми следами шин. Ветер и зыбучие пески делали свое дело, почти уничтожив отпечатки шин, и тел тоже больше не наблюдалось. Они насчитали уже два. Он постучал своим коротким пальцем по навигатору, блеснула золотая печатка на его пальце, и он смахнул частицы песка с экрана.

– Легион, алга, – произнес негромко один из солдат, взмахов руки показывая на разрушенные здания впереди них, в уходящей вниз долине, образовывая какое-то древнее городище, с довольно высокой стеной по периметру. И с высокими башенками, которые пока не развалились под воздействием времени и ветра, сопротивляясь им из последних сил. Боец минут пять наблюдал за тем, что происходит внутри, через свой бинокль, пытаясь понять, что он видит перед собой, и намечая для себя план действий. И как он убедился, там внутри, был кто-то, высокий, бегающий и завывающий как шаман, что он понял по его голове, обращенной к небесам и широко раскрытому рту. А также воздетым вверх рукам. И этот кто-то, наверняка, лидер этой жестокой секты, был вооружен чем-то блестящим. Сильно похожим на огромный револьвер. Вооружены были и его люди – десятка три парней, которые почему-то странно бегали кругами, словно совершая какой-то жуткий ритуал. Группу заложников он тоже высмотрел, они казались ему живыми, но смертельно испуганными своим соседством с бесноватыми бандитами. Он также нашел в окуляре бинокля несколько часовых, которые лениво прохаживались по городской стене, почти все время таращась на то, что происходило на площади, а не сканируя пространство за внешней стеной. "Это им минус.", – думал солдат.

Да, эта высадка солдат здесь, в песках, была операцией Легиона, который на этот раз на удивление живо среагировал на захват заложников. Словно пытаясь оправдаться за прежнюю затянувшуюся и не удавшуюся миссию, в другом месте и даже на другом континенте. Сюда они прибыли своевременно, и к счастью, у одной из заложниц был GPS датчик, который бандиты не заметили. И Легион среагировал на мольбы родственников, понимая, что больше никто не откликнется. Ибо военных действий в этом регионе не проводилось, а другие частные охранные агентства охраняли сотрудников компаний в их офисах и укрепленных городках. Им разрешили провести эту спасательную операцию, поставив условие, согласно которому, они не могли вмешиваться в этнические, религиозные или любые другие конфликты, которые вспыхивали, время от времени в этих неспокойных местах.

– Дебилы, я же говорю, – повторил Толстый Джон, а это был именно он, демонстрируя показания устройства Заку, который подошел к нему, оторвавшись от своего бинокля. Они с Джоном уже дослужились до третьего ранга – у Легиона были свои звания и порядки, и только опыт, тактика, уровень вооружения и амуниции с войсками специального назначения у них были одного порядка. Но Зак продвигался вверх по карьерной лестнице быстрее Джона, и вообще, очень свежо и по-своему, взирал на устав и привычный порядок действий Легиона. Внося в его работу оживление, благодаря своей динамике и решительности. Остальные бойцы были рангом пониже, и они обычно разделялись на две группы – у Джона, правда было три бойца, а у Зака два, отдавая дань опыту англичанина и его авторитету среди товарищей по оружию.

– Ну, что, Джон, дожидаемся указаний Центра? – спросил Зак, оглядываясь вокруг и понимая, что ожидание и бездействие в такой ситуации означало верную потерю всех захваченных в плен. Уж очень неадекватными выглядели бойцы этого По, даже скорее маниакально настроенными. А это означало, что, поддавшись своим инстинктам или просто жажде крови, они могут наплевать на обычные правила игры и поддавшись импульсу, уничтожат самым страшным образом тех бедных людей. Пока живых. Но, на долго ли?

Англичанин, подумав, согласился, но Зак решил не идти традиционным путем. И они рискнули напасть без промедления, не дожидаясь, пока пребывающие в явном трансе бандиты придут в себя. Зак посмотрел на снайпера, и тот понял значение этого взгляда, и быстро занял позицию, аккуратно сняв всех часовых на стене.

– Идущие на смерть…, – проговорил тихо Зак и дал отмашку своим бойцам, которые легкой рысью последовали за ним, удерживая в поле зрения стену, где могли показаться новые бойцы противника.

Джон, тихо матерясь как любой приличный кокни, пригнувшись под тяжестью оружия, приближался по прямой со своими бойцами к стоянке этой непонятной и кровавой секты, а Зак со своими людьми двигался в обход. Все надеялись на традиционную везучесть Зака и его нестандартные решения, которые часто приводили к успеху. Но все понимали, что они на войне, и сохраняли максимальную концентрацию и осторожность, чтобы не прозевать любую мелочь, которая может погубить в итоге как их, так и заложников.

Они приблизились на расстояние удара, и вошли в город с двух сторон, подняв предварительно на стену, опоясывающую город своего снайпера, француза арабского происхождения – Марселя. Они шли вперед, выставив готовые к бою короткие штурмовые винтовки, внимательно и осторожно огибая улочки, прячась за домиками и во всевозможных нишах и углублениях. Выглядывая из них, убеждаясь, что впереди все чисто, они продолжали свой путь, пока не наткнулись на сплошную высокую стену, с колючей проволокой наверху. Они, оглядевшись, юркнули в широкую дверь, разрезав висевший на ней навесной замок, инструментом, которым был вооружен Такахаси, боец Зака. Они вдвоем входили в очень длинный и мрачный дом, понимая, что это единственный путь к заложникам.

Как казалось им, они приближались к площади с двух сторон, двумя ударными группами, постепенно окружая бандитов с флангов. А Марсель, поднявшись на самую высокую башенку, уже нашел прицелом свой винтовки По и ждал сигнала по рации, чтобы снять его. У Зака оставался один человек, и вся огневая мощь Легиона теперь зависела от Джона, вооруженного ручным пулеметом, и трех его парней, тоже с очень мощным вооружением. Зак предпочитал легкую винтовку, понимая, что с тяжелым пулеметом просто легче устать, и так и не дойти до расстояния верного выстрела.

Они углублялись все глубже в это здание, которое выгибалось и шло полукругом, поворачивая в сторону площади. Они тихо комментировали свои действия по рации, а Марсель все повторял – "принято", и советовал передвигаться осторожно, но очень быстро, потому что шаман на площади и его люди, перестав бегать кругами, отходили к дальней стене, и шансы Легиона возрастали. Окна тут были уже заколочены, и они шли, находя дорогу с помощью множества свеч, которые горели, плавясь и освещали внутреннее пространство, которое становилось все более ужасающим. Они находили тела людей, с отрубленными конечностями, выпотрошенными, без голов и их короткие волосы шевелились от ужаса на их головах, и животы сводило судорогой страха от того, что они видели и ощущали. Как показалось Заку, они проходили через все круги ада, где на разных уровнях палач с больным воображением казнил людей, новым, отличающимся способом, чтобы не повторяться. Боец Зака, японец Такахаси, которого все звали Китано, потому что он был похож на одноименного актера, казалось молился, уже довольно громко и прижимался к Заку, который сам понимал, что близок к помешательству. По той простой причине, что трупы, как он отчетливо видел своими глазами, начинали шевелиться и отрубленные конечности тянули к ним свои пальцы, и что-то темное, в виде очертаний двух или трех человек, приближалось к ним.

Зак привалившись спиной к стене, и направив на эту гадость свою винтовку произносил, тихо, про себя – "Псымылдарахманрахим", как делал его ата, когда сталкивался с чем-то непостижимым. Как говорил Атабек, заметив как-то, что внук боится темноты – "Балам, просто вспоминай меня, когда я не рядом, и все плохое уйдет". Зак так ясно, что даже удивился, представил деда на его лошади, несущегося во весь опор к нему, что все шевеления прекратились, а призраки исчезли, и они с Китано переглянувшись, поняли, что постарели и пережили, наверняка, самые страшные мгновения в своей жизни. Зак не знал кому и как молился его брат японец, но и его мантры сработали и, как оказалось, позднее, нервы у азиатов оказались крепче, потому что Джон и его бойцы, попавшие в такой же переплет, проходя по такому же спиралевидному и жуткому дому, начали хаотично стрелять, начиняя стены и мертвые тела вокруг себя свинцом.

Марсель вызывал их, громко ругаясь и сообщал, что шаман и его люди, оставив пять парней с заложниками, побежали всей толпой в ту сторону того дома, где началась стрельба – из этого дома должен был вскоре появиться отряд Толстого Джона, и они, собравшись с духом побежали вперед. С трудом веря в свое счастье, они понимали, что следующая секция этого дома с привидениями будет последней, и они будут просто вне себя от радости, наконец, увидеть своих обычных, земных врагов. Выходя из дома с направленными в сторону стоящих возле заложников бандитов винтовками, они с помощью Марселя быстро их сняли, хотя Зак и чувствовал, что его руки еще трясутся. Как только он произнес в рацию, что заложники у них, подключился Командный Центр и приказал им покинуть место боестолкновения, повторяя, что главное в миссии – спасение людей. Зак понимая, что он нарушает все уставы и правила Легиона, отправил Китанос заложниками к выходу из города, а сам двинулся к тому дому, где уже слышалась отчаянная стрельба, и Джон по рации кратко сообщал, что они под шквальным огнем, и у них потери. Японец яростными воплями поднял людей с песка, приказав всем спасенным закрыть глаза и держаться за впереди идущего. А сам, зайдясь в крике, и пытаясь не смотреть по сторонам, встал во главе этой колонны. И все спасенные самым быстрым ходом скрылись в проеме двери этой кровавой галереи, куда он, чувствуя себя камикадзе, жертвующим собой ради других, возвращался, направляя всю группу к выходу из этого проклятого города.