Текст книги "Неприкасаемые. Легион. Хранители. Том 1. Карма"

В этот момент у одного из сидящих за соседним столиком зазвонил телефон, и его владелец, полноватый азиат, широко улыбался за своим столиком, поднимая телефон вверх, и демонстрируя его своим друзьям, которые с энтузиазмом слушали мелодию звонка. Это была торжественная органная музыка, которая играла все громче, делая их похожими на участников той странной сидячей процессии, которая почудилась Закарии на мгновение. А те, кого собиралась отпевать в недалеком будущем, пока наслаждались, как могли этим миром, и не подозревали о своей скорой кончине. Закария все-таки бросил на них пристальный и долгий взгляд, еще раз убеждаясь, что на фотографиях, показанных ему Асраилом, были именно они. Но те, увлекшись беседой и налегая на пиво, казалось, ощущали себя центром этого мира, храня свою тайну, и не замечали ничего вокруг, даже таких откровенно злобных взглядов, продолжая играть роль обычных, правда, очень состоятельных туристов.

– Бах, Токката и фуга ре минор, почти угадали, – неожиданно прокомментировал мелодию Асраил и вновь уткнулся в свой телефон.

– Fiat justitia.., – добавил он, бросив на Закарию взгляд мирового судьи, но его собеседнику эта цитата показалась подозрительно короткой, словно оборванной, но от этого, не менее непонятной.

– Да свершится правосудие, – перевел с латыни Асраил и турист, наконец, ответил на звонок, что лишило сцену такой напряженной музыкальной драматургии. Вдруг вновь засветился один из фонарей, погасший на короткое время и картина мира вновь стала привычной и понятной. Исчезли все видения и стихли подозрительно вовремя зазвучавшие мелодии.

– Все-таки, скажи мне, как ты получаешь эти фото. Эти улики. Там ведь еще есть и видео, я правильно понимаю? – Закария теперь думал о тех фотографиях, удивляясь и содрогаясь мысленно мастерству фотографа или продвинутости техники, которая запечатлела те страшные сцены в таком высоком разрешении, и хладнокровно поймав точно в фокус самое страшное.

– Угу, – сказал негромко Асраил, переводя взгляд своих голубых глаз на своего собеседника. – У меня на них полное досье, – добавил он. – А насчет того, откуда все эти свидетельства… Не забивай себе этим голову, лучше поешь. Что за это за казах, который отказывается есть мясо. Тем более, такую сочную говядину.

Подумав пару секунд, он добавил

– Можешь считать, что у меня в штате есть разные специалисты. Виртуозы своего дела. Кто-то собирает информацию, кто-то наблюдает за их подвигами и фиксирует их. Кто-то ее анализирует, кто-то производит акт возмездия, кто-то производит зачистку места… Это же процесс, состоящий из разных этапов, и который требует огромной подготовительной работы. Ресурсов. Бюджетов. Специальной логистики. А я все координирую и поддерживаю слаженную и безостановочную работу этого механизма.

Закария, слушая Асраила, уже жалел о заданном вопросе – ведь все равно, Асраил не скажет правды. Отделается общими фразами. Лучше бы он спросил, чего они ждут, почему продолжают сидеть здесь, рядом с этими подонками, словно оскверняя свою карму соседством с ними.

– Это гастролеры, я за ними наблюдаю уже давно, и на моей стороне самые передовые, даже уникальные технологии, трекинг, камеры в аэропортах и на улицах, отслеживание любых перемещений, включая их средств на банковских картах. Ну и еще кое-что, что я пока не могу раскрыть тебе, – сказал Асраил слегка уставшим голосом опытного следователя, который общается с недалеким активом какой-то сельской общины, которая страдает от нашествия грабителей на свои сады и огороды, защищая их по старинке с помощью пугал и капканов.

– А ты солдат, сиди и жди очередного приказа. О наступлении или отступлении. Что тебе, плохо здесь, со мной, – добавил сурово Асраил, пряча улыбку в глубине своих глаз. – А мне еще нужно подумать, – добавил он уже серьезно, и Закария кивнул головой – это уже было похоже на правду, и есть очень серьезные обстоятельства, которые Асраил взвешивал, и принимал какое-то важное решение. Он может и подождать, и он опять принялся за еду, словно лишь хотел отдать дань уважения умелым поварам, которые приготовили ее.

Он, жуя, опять погрузился в размышления, по примеру своего шефа. Накануне он листал сайт с цитатами Гашека, и одна мысль писателя очень тронула его, словно отражая его собственное бытие и генезис – "Каждый солдат украден из своего дома". Он теперь старался представить себе свой дом, то место, которое дополняет его на каком-то энергетическом, духовном уровне. Алматы он покинул более десяти лет назад и теперь жил в Канаде, в одном небольшом городке, владея там отелем и магазином. Там, в Альберте ему было спокойно, но пресновато, не хватало острых ощущений, к которым он уже привык. Он неожиданно осознал, что его дом там, где рядом вьется Асраил, каждый раз выбирая новую локацию и словно знакомя его с этим миром, который он сам знал, как свои удлиненные и аристократичные пальцы. Погружая его каждый раз в новый водоворот чужих страстей и пороков, и нанося по их обладателям свой решительный и кровавый удар. “Куда я в итоге забреду, где окажусь, где я проявлю слабость или не смогу вовремя среагировать на явную или скрытую угрозу”, – думал он. Где найду свое последнее пристанище. Ведь Асраил не будет вечно колесить по свету, поняв, что все зло не искоренить, а люди всегда будут оставаться людьми” – думал он, тщательно пережевывая мясо.

“Украден из дома, а кто же меня украл? Я сам, пойдя на поводу у своих страстей, или все-таки этот Бекеш, который лишь ухватился за мою собственную инициативу и получил свою выгоду, использовал меня в качестве карающего меча своего правосудия. Какое странное слово – правосудие, законы лишь трактуют его, а люди вооружаются им как щитом, совершая свои привычные действия – воруют, или лишают жизни других. Да и я сам, чем я лучше обычного преступника, который живет по понятиям” – размышлял он. Ему хотелось верить, что он все-таки лучше. Но те два выстрела, произведенные им в Алматы, словно разделило его жизнь на две половины – до и после, что автоматически перевело его в разряд грешников, отвергнувших святость человеческой жизни и единоличную власть бога распоряжаться этими жизнями. Оставляя по какой-то причине в живых преступников и прибирая к себе невинных.

Да, это его преступление и поселило в его душе хаос и смятения, лишив его веры и надежды на спокойную жизнь, которую он пытался найти в одной из канадских провинций, уехав из Казахстана. А Асраил, точно угадав его сомнения, его мрачный настрой и неспособность простить самого себя, и желание карать убийц своим собственным судом, перевел его терзания и намерения на другой уровень. Так и состоялась эта страшная сублимация – ему предложили роль того, кто воздает по заслугам тем, кто заслуживает этого. Самой страшной кары и быстрого суда, который чинят он и его таинственный заказчик Асраил, словно не веря в ад, не веря в концепцию страшного суда и прочие традиционные посмертные страшилки.

А что до суда небесного, то все меньше верилось в его существование, словно он, Закария, был уставшим от суеты и борьбы за существование мещанином, который отвергает наличие просвещения и культуры. Не видя в них ничего практичного и полезного, ограничивая себя и свое существование до уровня пошлых фраз и мыслей, оставаясь в своей привычной колее, которая все больше превращает его жизнь в нелепую комедию и фарс, которые закончатся настоящей драмой. Но думать о драме пока не хотелось, его внутренний голос и сила словно вытолкнули из него вопрос, который Асраил, ведя свою традиционную игру, давно ждал от него, не показывая этого внешне.

– Значит решено. Всех троих?

– Вот это слова настоящего легионера. Настоящего темного легионера. Долой очередные сомнения и рефлексию. Хватит мечтать о спокойной смерти в своей постели и спасении своей души. Поверь, никто за ней не гоняется, как за самым ценным и перспективным лотом на аукционе. А мы…Мы учредим новый Легион! В твоем лице! Похоронив и затоптав старый, смердящий и с вялой мошонкой, а явив миру новый, смертельно опасный, со стальными тестикулами, которые звеня, наведут страх на всех врагов мирного населения. И первым солдатом этой армии стал ты, Закария. Ты навсегда будешь ее знаменосцем. Легендой! – Асраил казалось, был больше вдохновлен вторичными половыми признаками нового Легиона, чем его сутью, будто он только что читал пособие по анатомии.

– И да, прости за пафос, – сказал он, оправдывая свое увлеченное и громкое пророчество. – И кстати, – добавил он, – я очень лояльный руководитель, и у меня на тебя большие планы, так что, никто тебя в беде не оставит, только если ты сам не совершишь чего-то непоправимо глупого. И поверь мне, наш путь будет очень долгим, гораздо более долгим и увлекательным, чем обычная человеческая, и такая непродолжительная жизнь, – добавил он тоном опытного лайф-коуча и подозвал жестом официанта, попросив принести счет.

Он расплатился несколькими купюрами, и Закария заметил, только сейчас, что трое их парней уже направились к выходу, быстро расплатившись и оставив неприлично большую сумму на чай. Асраил, словно не желая уступать им в щедрости, оставил сверх счета тысячу евро и они, сопровождаемые удивленным и благодарным взглядом официантки, слегка задержались у выхода, который Асраил, словно захмелевший турист, сравнил с порталом в другую реальность, где миром будет править новый Легион под его скромным командованием, и все-таки покинули террасу. Они спустились по лестнице и окунулись в яркую пражскую ночь, которая еще таила для них много сюрпризов, как приятных, так и не очень.

Глава 4.

Управляемый занос.

Ночь давно опустилась на город, и Асраил с Закарией шли не спеша по очередной площади, напоминавшей огромную шахматную доску, а Закария думал о том, чего на самом деле ждал его шеф, когда они так долго оставались на той террасе, на крыше здания. Ведь не его же очередного признания в верности цветам их команды.

А Асраил взяв свой планшет в руки, читал на ходу, а его подопечный внимал с видом туриста, которому гид с гордостью зачитывает имена самых известных злодеев его города.

– Майкл Лемм, Энди Уотерс, Роберт Флеминг. Всем от 25 до 28 лет. Майкл – владелец собственной IT компании, остальные два – дети очень богатых родителей. Хобби – яхты, автомобили, путешествия, гонки на мотоциклах. Скайдайвинг. Погружения на большую глубину. И прочие опасные увлечения. Типичные адреналиновые наркоманы. Ведут, не считая своих увлечений, здоровый образ жизни. Максимум, что себе позволяют – пиво, если выходят в свет, или шампанское, когда отмечают свои успехи.

Закария бросил хмурый взгляд на Асраила, словно тот чего– то не договаривает.

– А чего мы ждали на крыше. Операция, как я понимаю, состоится завтра?

– Да, друг мой. Я ждал подтверждения того, что в арендованный ими особняк привезли пару очень дорогих проституток. Сегодня юнцы, как они обычно поступают, вступят с ними в групповые половые отношения, а завтра, они опять одни, втроем, прогуляются по городу и вернутся, чтобы осуществить свой привычный ритуал. Они как язычники, которые сначала откармливают своих агнцев перед их закланием. Внушают надежды, осыпают девочек деньгами и драгоценностями. А когда они устраивают им прощальный ужин, они и показывают, что вечеринка только начинается. Что после главного номера ее программы их унесут не на руках в вызванный лимузин, в пластиковых пакетах в специальный фургон и увезут подальше, чтобы закопать или сжечь.

Они подошли к какой-то арке и Закария остановился, словно желая переварить услышанное. Он присел в этой самой арке на какую-то коробку и Асраил тут же устроился возле него, все так же держа свой планшет в руках. Он напоминал чем-то СЕО или венчурного инвестора, увлеченного своим новым стартапом, настолько погруженного в него, что он в любой ситуации изучает его, пытаясь мысленно представить все его этапы и набрасывая на своем планшете свои комментарии и идеи по поводу того, как его улучшить.

– Ты, кажется, хочешь поменять правила игры? Задумал какие-то новшества?

– Да, я вдруг осознал, что мы в своей деятельности должны опираться на самые железные доказательства вины своей целевой аудитории. Caughtinaction. Всегда. Ты пойми, для меня сейчас самое важное – наш новый проект, новый Легион, и я хочу быть уверен, что все процессы отвечают самой железной логике. Ведь сейчас мы внедряем и отрабатываем эту новую для нас процедуру, и очень важно, чтобы каждый этап соответствовал определенным, даже самым высоким стандартами и мог быть улучшен в будущем.

Закария покачал головой.

– А мне кажется, ты все усложняешь. Я сегодня, сейчас еду туда и приканчиваю всех троих. Зачем нам нужны лишние жертвы? Зачем ждать, пока они разделаются с этими бедными проститутками??!!

Асраил убрал свой планшет обратно в рюкзак и пододвинул к себе коробку, и смотрел на ее дно задумчиво, словно собираясь начать сбор денег в пользу какой-то подозрительной ночной благотворительной акции. В тускло освещенную арку зашло несколько подгулявших парней и девушек, с пакетами в руках, и, увидев эту трогательную парочку, со смехом поставили в коробку пару бутылок пива, словно приняв их за двух выпивох, у которых кончились деньги. Громко посоветовав Асраилу и Закарии поправить свое здоровье и идти домой, они шумно удалились. Закария невесело рассмеялся, а Асраил проводил веселых молодых людей благодарным взглядом и, улыбаясь им, показывая жестом, что пиво им сейчас совсем не помешает.

– Не все так просто, мой друг. Мы не можем просто взять и лишить их жизни. Нам нужны реальные доказательства, самые свежие улики. А не то фото и видео материалы, которые у нас имеются. Считай это моей блажью, но таков будет ритуал – тело за тело, пролитая кровь за кровь твоей жертвы, возле которой ты стоишь с ножом, с которого капает кровь убиенного тобой человека. – Асраил после своей тирады взял в руки бутылку и рассеянно разглядывал этикетку на ней.

– Это как уж слишком жестоко, просто ждать и наблюдать, пока они расправятся с …

Асраил вдруг хлопнул его по плечу, отвлекая от излишнего погружения в вопрос, который он явно считал и так предельно ясным и решенным, и, положив обратно бутылку, поднял свой рюкзак, и, закинув его за спину, потащил Закарию прочь из арки. Они вышли на ярко освещенную улицу с проезжей частью, которая извиваясь, уходила за поворот, и встали, словно ожидая какого-то очень серьезного происшествия, или нового пришествия в этом ничем не примечательном месте.

– Чего мы ждем? – спросил Закария, поглядывая на своего шефа весьма подозрительно.

– Тсс.. – Асраил, похоже, пытался уловить какие-то неявные, слышимые только ему признаки приближающейся к ним угрозы.

Закария пожал плечами и облокотился на какой-то выступ в стене дома, возле которого они оказались.

– Еще скажи что-нибудь, типа – истинно тебе говорю, сейчас произойдет чудо! – сказал он иронично, но Асраил казался непрошибаемым, словно отгородившись от всего мира и настраиваясь на видимые только ему события или их приближающуюся тень.

– Слушай, а ведь у них тут кроны, а ты заплатил той девушке в евро… Ну, той официантке в кафе…,– Закария пытался любым способом разговорить Асраила, и понять степень его адекватности – ему казалось, что тот откровенно чудит сегодня, как он вчера.

Асраил ответил ему нехотя, словно общаясь с дитем неразумным, которое порой не понимает истинный смысл простых поступков взрослых.

– Да, но этой девушке нужно было именно 1000 евро, что-то у нее там случилось. Кажется, заболел отец. Нужны лекарства или сиделка, на первое время ей этого хватит. Ну и конечно, оставил кроны, чтобы рассчитаться за наш ужин.

Закария удивленно посмотрел на своего шефа, все-таки удивившись очередному факту чтения мыслей, и подумал, что Асраил может быть одновременно таким заботливым, и таким жестоким, прямым текстом говоря ему, что та троица сначала должна свершить свой кровавый ритуал, а только потом понести заслуженное наказание. Ему совсем не нравилось это новшество, и он чувствовал себя как соучастник преступления. Ведь в уголовном Кодексе любой страны есть статья, предусматривающая жестокое наказание для того, кто был в курсе планируемого или осуществленного преступления, но не уведомил об этом соответствующие органы. Да и раньше, им хватало лишь, как ему казалось, косвенных улик – фото и видео материалов, показаний источников, которые добывали сыщики Асраила, наподобие этого шустрого и умелого Франтишека. А тут, получалось, что он знает о захваченных заложниках и не может ничего сделать для их спасения. Как это отличалось от действий и миссии Легиона – невзирая на любые жертвы в своих рядах, спасти захваченных людей и освободить их. И легионеры шли на это, ведь их отбирали очень строго и скрупулезно, с помощью самых изощренных психологических и биологических тестов, опираясь на самые строгие рекомендации, проверяя и анализируя их поведение во время каждой операций. Легионеры в каждый бой шли как в последний, но у них был, наверное, этот ген, который толкал их к спасению чужой жизни, не обращая внимания на свою. Да и материальное вознаграждение было весьма приличными, плюс бонусы. Плюс щедрая компенсация, своего рода пожизненная пенсия членам их семей после смерти кормильца. То есть, легионера. А он, черт, он уж совсем далеко удаляется от этих стандартов, которые он, в общем-то, уважал. Не принимая в целом громоздкость и излишнюю бюрократизацию Легиона…

Тут что-то привлекло внимание Закарии, и он увидел, как Асраил кивнул головой в сторону приближающегося автомобиля – заряженного хэтчбека, который несся по улице, обгоняя другие машины, игнорируя сигналы светофора и дорожную разметку. Словно этого он и ждал, и затем притащил сюда Закарию. В этот самый момент на пешеходном переходе неожиданно появились, вынырнув из какого-то проема в стене, наверное, там был выход из какого-то маленького дворика, трое парней и одна девушка. Завидев несущуюся на них машину, они сделали отчаянную попытку избежать столкновения с ней. Они метнулись в сторону, но машина медленно, будто кто-то замедлил происходящее, внеся в каждую минуту больше секунд, врезалась в одного из парней, поднимая его на свой капот, и принимая его тело в свое ветровое стекло, ударившись об которое, и разбив его своей головой, он отлетал в сторону. Уже, будучи не человеком, а гуттаперчевой куклой, чьи конечности и суставы были излишне податливы и мягки. И эта кукла уже падала на асфальт, оставив на нем последние признаки живого, наполненного смыслом тела, разбив об него все то, что не успел повредить капот и стекло автомобиля. А машина неслась дальше, совершив лихой поворот, почти встав боком на два колеса, управляемая в заносе дьявольским пилотом, который открыл этой жертвой свой кровавый счет в этой страшной гонке. Но все это лишь привиделось Закарии, который, как ему показалось, был единственным свидетелем, ну кроме той четверки пешеходов, так бездарно копировавшей проход через дорогу легендарного ливерпульского квартета. Время будто кто-то открутил назад, и ничего этого на самом деле не произошло, не было – ни столкновения, ни парня на капоте, ни его падения на асфальт – все это почудилось Закарии и всем участникам этого странного, призрачного ДТП. Машина, как вовремя погашенная вспышка сибирской язвы, вернулась на свою стартовую позицию и повторила свой маневр, сильно притормозив, в этот раз лишь по касательной задев одного из парней. Он, пару раз прокрутившись на месте, упал с криком на асфальт, и к нему тут же подбежали с криками его друзья. Хэтчбек проехал по инерции еще метров десять, словно нехотя уткнулся капотом в столб уличного фонаря, и, обняв его своим бампером, выдохся и остановился.

Закария негромко вскрикнул от удивления, словно он был первым посетителем кинотеатра нового формата – с полным погружением в происходящее на экране. Асраил же начал тревожно озираться по сторонам, отойдя от стены и сканируя местность на признак наличия источников какой-то потусторонней силы. Он вдруг увидел молодую и миниатюрную женщину, которая, казалось, тоже кого-то высматривает, и встретился с ней взглядом, вздрогнув и погрузившись в задумчивость. Машины резко тормозили перед переходом, из них начали уже выбирались водители, громко комментируя ситуацию. Парня уже подняли и он, держась за бедро, начал с помощью других каскадеров, словно после неудачного трюка, передвигаться к тротуару, подальше от опасной проезжей части. Из гоночного болида выгрузились двое мужчин, и слегка пошатываясь, озирались по сторонам. Один из них быстро пришел в себя, что-то закричал и кинулся к четверке, свалив того самого, пострадавшего парня, довольно умелым ударом на асфальт. Поднялся крик и Закария, громко чертыхнувшись, накинув на себя капюшон своей толстовки, и сопровождаемый каким-то грустным и даже унылым взглядом Асраила, кинулся в толпу и свалил гонщика мощным ударом с ног, приземлив его рядом с его жертвой. Затем он поднял его и откинул так далеко и мощно от себя, что все окружающие его люди оторопели, а затем уважительно зааплодировали и засвистели.

Другой мужик, приятель гонщика, рванул с места и намеревался сзади ударить Закарию по голове, но Закария быстро развернулся и подсев и закрутив тело, распрямился и поднял его в воздух резким и стремительным апперкотом, после которого он тоже завалился вниз и уже больше не подавал признаков жизни. Действия Закарии встретили одобрительным ревом, но он, кинув взгляд на ударенного водителем парня, убедился, что у него просто расквашен нос, подмигнул ему и быстро покинул место действия, следуя за Асраилом, который уже скрылся в арке.

– Что это было, Асраил? – крикнул он ему с гневом в спину, все еще переживая увиденное и потирая костяшки правой руки.

Асраил замедлил слегка шаг, и слегка пожав плечами, подождал, пока Закария сравняется с ним и привычно посмотрит на него справа и снизу вверх.

– Просто хотел тебе показать, что в любой ситуации есть действия и противодействие. Сила, которая порождает другую силу. Если бы не…. Если бы все случилось, как должно, то есть если бы та машина убила бы того парня, водителя вытащили бы из машины и растерзали друзья пострадавшего. Силой своей ярости и движимые своей ненавистью и горя отмщением. Примерно тот же алгоритм, про который я тебе говорил. Сначала одно тело, потом другое. Но, все пошло каким-то странным, непредвиденным и даже дурацким образом…

– Так это ты не подстроил тот наезд? – почти закричал Закария останавливаясь.

– Не будь ты таким дураком, Закария. Я же не какой-нибудь отморозок. И у меня больше вкуса. Я просто почувствовал, что этот наезд состоится. И привел тебя сюда, угадав место и время… Да, у меня есть определенные способности предвидеть, но специально такие страшные события я навлекать и устраивать я не в силах, – Асраил казалось, не оправдывался, а пытался втолковать неразумному своему собеседнику мысль, которую тот постичь до конца не мог. Да и говорил он так, словно сам не мог воспринять это происшествие и смириться с ним, все еще пытаясь разобраться и проанализировать его. Что-то очень сильно тревожило его, что-то пошло не так, и Закария это хорошо ощущал и сам, погрузившись в какое-то тревожное состояние. Сбитые люди, сумасшедшие и пьяные водители, ожидание кровавой развязки, Асраил, опять погружал его в какой-то кровавый цирк, который предотвратил кто-то более человечный и гуманный. Кто-то очень сильный. Но кто…

Они ускорились и наконец, достигли гостиницы, где остановился Закария. Асраил, пытаясь говорить о более понятных и простых вещах, отложил тревожные размышления на завтра, решив заговорить на отвлеченную тему.

– Ну, как тебе твоя гостиница, хорошо устроился? – спросил он, напоминая координатора тренингов, который собирает отклики участников международного семинара о качестве проживания.

– Все хорошо, уютно и недалеко от центра, сегодня прогулялся пешком до старого города, – ответил Закария, тоже поняв, что сегодняшний, долгий и странный день должен завершиться вот такой мирной беседой.

– Ну, тогда отдыхай. Был рад, что именно ты со мной разделил события этого дня. Завтра я направлю за тобой машину, по пути заедете к оружейнику. Выберешь арсенал на свое усмотрение… И потом отправитесь к месту задания.

Закария словно собрался с духом и спросил Асраила, опять кардинально меняя тему разговора.

– Ты появишься?

А Асраил стоял, поправляя свой рюкзак, погрузившись в свои мысли, рассеянно наблюдая за людьми на улице и проезжающие машины. Да, Асраил с некоторых пор стал являться собственной персоной, под самый занавес, словно проверяя качество работы Закарии, и смотрел в еще живые глаза их жертв, которые уже закрывались и свидетельствовали о том, что тело агонизирует. А мозг в последние секунды контролирует все тело, давая последние импульсы сердцу и другим органам, отвечающим за обеспечение жизнедеятельности организма. Да, последние удары сердца и жизнь покидает их, а Асраил говорит слегка философским тоном.

– Ты почти труп… И как же вы не поймете, что вы все братья и сестры. Эх, люди-люди…

– Да, без меня, пожалуйста, не приканчивай их, – сказал он после некоторой паузы, пытаясь мысленно представить себе картину грядущих событий. Вдруг Асраил улыбнулся и хлопнул Закарию по плечу, подмигнул ему и направился в направлении, известном только ему. Уходя, он крикнул ему бодрым голосом, словно он был тренером, который перед уходом в загул наставляет своего не очень удачливого спортсмена.

– Это будет жаркая заварушка. Но у тебя все получится. Истинно тебе говорю!

Глава 5.

По личным обстоятельствам.

Ангелла Карра, одна из Неприкасаемых, самая независимая и гуманная, в то же время, самая воинственная представительница Семьи древних существ, вечных душ, источников энергии неземной силы, прибыла в Прагу, уступив просьбам своего Хранителя – Мастера Вайды. Старик явно был чем-то очень встревожен. И она, наконец, согласилась проведать его. Неохотно расставаясь со своим уютным домом и со своими книгами, но в то же время, понимая, что ей надо проветриться и набраться новых впечатлений. Она любила этот город и всегда была рада оказаться здесь, на время, покинув свой родной город – Рим. Если Рим был для нее вечным городом, то Прага ей казалась вечным источником вдохновения и новых ощущений.

Она была нетипичной Неприкасаемой, почти единственной, кто не прятался от людейза высокими заборами или стенами роскошных вилл или бункеров. Как и все Неприкасаемые, она несла в себе энергию, чей высокий уровень влиял и на нее саму, и на тех, кто оказывался рядом с ней. Она могла исцелять, могла просто поднимать настроение, могла предотвращать некоторые неприятные или просто устрашающие события, правда, затрачивая колоссальный объем собственной энергии. Она слегка жалела о своих подвигах после, укрываясь у себя дома, как классический интровертуставая от долгого общения с людьми. Или, как это случалось, и довольно часто, когда уровень ее энергии оказывался критически низким, она являлась под очи своего Хранителя, Вайды. Который, ворча и деликатно критикуя ее за излишнюю отзывчивость к людской доле, помещал ее в свою энергетическую капсулу и подключал ее к источнику внешней энергии. Старый мастер умело генерировал эту тонкую материю, правда, в довольно небольших количествах, ведь оборудование у него было древнее, а сам он напоминал скорее алхимика, а не технического специалиста. У него не было никакого новомодного и современного оборудования, и он до сих пор колдовал в своей старинной лаборатории, обслуживая всего одного, но самого важного пациента в своей практике, да и всей жизни.

А что касается самой пациентки, то она не стремилась к тому, чтобы инструментарий ее Хранителя обновлялся, оставаясь вполне довольной теми колбами и склянками, из которых Мастер извлекал ту самую энергию, рецептом которой она когда-то очень давно, сама поделилась с ним. Она вообще не стремилась к роскоши, статусу, к регалиям и так и не стала частью того истеблишмента, который учредили для самих себя ее братья и сестры. Она предпочитала то уединяться, отдаваясь своему сочинительству и фантазиям, то работать в поле, напоминая себе вечного исследователя или спасателя, который не боится замарать своих рук и умело комбинирует практику с теорией. Она была вечным фрондером и даже оппозиционером, который со скепсисом смотрит, как Неприкасаемые все больше отдаляются от людей, стараясь сберечь, а не дарить свою спасительную энергию. “Чертовы бесполезные аккумуляторы, – думала она про них и криво усмехалась, узнавая про их новые реформы или инструменты, через которые они все-таки старались осуществить свою миссию на Земле. Правда, весьма криво и не эффективно.

А миссия их, по ее мнению, была простой и понятной – поддерживать род людской, и всячески помогать им, по возможности. При этом, оставаясь незамеченными, оберегать человечество от всевозможных потрясений и катаклизмов. Включая деяния обычных подонков и преступников, так и более выдающихся и масштабных злодеев. Но Неприкасаемые слишком часто шли на сделку со своей совестью и слишком много думали о своей собственной безопасности и комфорте, превращая свое предопределение в чисто декоративные и номинальные функции. Ангелла с энтузиазмом встретила идею учреждения Легиона, который, как ей казалось, станет реальной силой и протянет людям руку помощи. И несколько веков ее судьба тесно переплеталась с историей развития Легиона. Она принимала самое активное участие в его деятельности. Но потом, что-то забуксовало, Неприкасаемые вечно пытались подстраховаться или перестраховаться, и каждая спасательная миссия была такой непростой и почти всегда, несвоевременной, запоздалой. Да, она, конечно, понимала, что нельзя просто взять и вмешаться в привычный уклад, в ход событий, в человеческие жизни, даже если они оказывались под очевидной и реальной угрозой, но все же… “Надо быть более решительными, ведь не зря же вы набрали в Легион таких асов, а потом душите их всевозможными инструкциями и ограничениями. Надо действовать быстрее, оперативно прибывая к месту действия и спасать людей, а не выжидать, когда ситуация выйдет из-под контроля. Давайте хотя-бы исключим из списка голосующих по операциям Легиона тех, кто ни разу не голосовал и вообще, проявляет откровенное равнодушие к деятельности нашего войска.” – сказала она как-то Гуннару, Неприкасаемому, седому и приятному на вид крупному мужчине, который лично курировал деятельность Легиона. Она намекала, например, на их сестру Гранж, которая, обзаведясь телом зрелой красотки, больше напоминала сварливую старуху, вечно всем недовольную и брюзжащую. Особенно, когда ее отвлекали от различных медицинских и омолаживающих процедур, которые занимали почти всю ее жизнь и делали ее такой осмысленной. “Вот уж чей хранитель не остается без каждодневной работы. И вряд ли он с такими хлопотами о ее толстой заднице, все время пытаясь ее уменьшить, проживет хотя бы сто лет” – зло думала Ангелла.