Текст книги "Земельно-правовые отношения в Дагестане XV–XVII вв."

Глава I
Собственность владетельных и служилых феодалов на землю в Нагорном Дагестане XV–XVII вв.

Тема данного раздела нуждается в пояснении: по нашему мнению, она отнюдь не тождественна понятию «феодальная земельная собственность», а значительно уже последнего. В советской медиевистике уже отмечалось, что понятие «феодальная земельная собственность» может быть употреблено в широком и узком смысле. В широком смысле так могут быть названы все виды земельной собственности, существующие в феодальном обществе и признаваемые феодальным правом[43]43
  Шапиро А.Л. О природе феодальной собственности на землю // Вопросы истории (Далее – ВИ). 1969. № 12. С. 60.


[Закрыть] (как формальным, так и традиционным) – таким образом, к ним можно отнести и все рассмотренные выше формы. В узком и точном смысле термина «феодальная земельная собственность» – это всякая земельная собственность, с которой возможно получение феодальной ренты. Отметим, что именно по этому критерию в дагестанской советской историографии принято, допустим, различение внутри формально единой правовой категории «мулк» двух резко отличных форм частной собственности: крестьянской парцеллы, обрабатываемой личным трудом её собственника, и земель феодала, на которых эксплуатируются зависимые от него люди.

Во многих феодальных обществах Западной и Восточной Европы и Востока феодальная собственность на землю предполагает её принадлежность либо отдельным владетелям, либо феодальному государству или феодальным учреждениям. Исторический материал Дагестана, однако, обнаруживает своеобразную черту здешней феодальной земельной собственности: получение феодальной ренты возможно не только с земель, принадлежащих феодальным владетелям или клерикалам, но и с земель джамаатских, тухумных и (в некоторых случаях) с частных крестьянских. Иными словами, отмечается не только «растворение» в термине «мулк» двух социально противоположных форм собственности, но и, в свою очередь, любая форма земельной собственности (коллективная или частная) в определённых условиях может оказаться пригодной для получения феодальной ренты – отсюда правомерность понятия «коллективный феодал» для джамаата или тухума, извлекающего такого рода ренту. Возможность развития любой формы собственности в собственность феодальную в условиях феодальной формации вполне закономерна: любая общественная формация, как правило, определяет содержание существующих в её системе собственности. Самоочевидно при этом, что социальное содержание собственности отнюдь не тождественно её юридическим формам.

Оправдано ли в таком случае рассмотрение собственности феодалов наряду с разобранными выше, как особой разновидности земельной собственности? По нашему мнению, на вопрос следует ответить положительно. В плане чисто историческом весьма часты и многочисленны факты феодальной собственности, генетически никак не связанной с формами собственности общин «своих» территорий. В смысле юридическом «мулк» феодала также заметно отличается от «мулка» крестьянина-общинника: в отличие от последнего, он не спутан верховной юрисдикцией джамаата (мы говорим здесь именно о собственности, а не о случаях надельного пользования бека или чанки общинными угодьями). Ограничения права распоряжения землей со стороны коллектива родственников (сопоставимого с тухумом) отмечаются и для собственности феодалов, но здесь они заметно уже и слабее. Таким образом, феодальный «мулк» XV–XVII вв.

ничем существенно не отличается от земельной собственности феодалов Востока и Запада того же времени и значительно ближе к «классическим» формам частной собственности, нежели «мулк» общинника. Условные формы собственности феодалов на землю также существенно отличаются от форм общинного пользования землей.

Период XV–XVII вв. в развитии собственности горских феодалов на землю изучен в нашей современной историографии заметно слабее, нежели позднефеодальный период (конец XVII – начало XIX вв.) или даже конец раннефеодального периода (IX–XI вв.). Главная причина этого – крайняя скудость источниковедческой базы. Достаточно сказать, что единственным источником, непосредственно относящимся к проблеме, вплоть до последних лет оставался перечень податей шамхалам Кумуха в «Тарих Дагестан». Несмотря на то, что он введён в научный оборот боле 150 лет тому назад,[44]44
  Derbend-Nameh…by М.А. Kazem-Beg. SPb, 1851, рр. 559–677 (приложение).


[Закрыть] его историческая интерпретация и датировка до сих пор не могут считаться вполне удовлетворительными, т. к. практически полное отсутствие сравнительных материалов исключает сколько-нибудь эффективную работу. Последние усилия в этой области сделали возможным датировку наиболее распространённой редакции (в тексте «Тарих-Дагестан» – начало XVII в.)[45]45
  Шихсаидов А.Р. Дагестанская историческая хроника «Тарих-Дагестан» Мухаммеда Рафи // ППВ 1972. М., 1977. С. 99 («… и только к началу XVII в…. “Тарих-Дагестан” приняла ту форму, которая дошла до нас в разных списках»),


[Закрыть] и её более раннего прототипа («Перечень податей шамхалу» – конец XV в.)[46]46
  Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIV годичная сессия ДО ИВ АН СССР. М., 1979. С. 3.


[Закрыть], однако это проясняет лишь время фиксации материала, но не время и обстоятельства появления его фактической основы. Вполне понятно, что серьёзным исследователям поневоле приходилось ограничиваться самыми общими характеристиками.[47]47
  Юшков С.В. К вопросу об особенностях феодализма в Дагестане (до русского завоевания) // УЗ Свердловского госпединститута. Свердловск, 1938. С. 7; Магомедов Р.М. История Дагестана. С древнейших времён до начала XIX века. Махачкала, 1961. С. 114–115,130,161.


[Закрыть] Результативному изучению подверглась лишь политическая (и отчасти социальная) сторона развития феодализма в XV–XVII вв. «вширь» и менее всего – экономическая основа этого явления.

В последнее десятилетие, однако, усилились поиски и введение в научный оборот новых письменных материалов по этой проблеме. Неудивительно, что удачные попытки конкретизации форм феодальной собственности появились прежде всего в работах исследователей-источниковедов (А.Р. Шихсаидов, Т.М. Айтберов[48]48
  Шихсаидов А.Р. Дагестан в X–XIV вв. Опыт социально-экономической характеристики. Махачкала, 1975. С. 62–75; его же. Мулк в Дагестане X–XIV вв. // Формы феодальной земельной собственности и владения на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1979; Айтберов Т.М. Источники для изучения социальной структуры Дагестана XV–XVI вв. Автореф. дисс… канд. ист. наук. М., 1980; его же. О земельных пожалованиях в Дагестане в XV–XVI вв.// Формы феодальной собственности и владений на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1979.


[Закрыть]), а также исследователей, широко и систематически привлекающих полевой материал (Б.Г. Алиев[49]49
  Алиев Б.Г. Каба-Дарго в XVIII–XIX вв. Махачкала, 1972. С. 85–151.


[Закрыть]). Ныне, как нам кажется, создалась возможность «сведения воедино» различных видов исторического материала по данному вопросу, несмотря на его разнородность и скудость.

Для возможно более полной и верной его интерпретации необходимо: 1) рассматривать его на фоне того «наследия», которое оставил предшествующий период, 2) постараться выявить в материале XV–XVII вв. черты процесса развития феодальной собственности.

Наши сведения о феодальной собственности конца XIV в. в горном Дагестане (т. е. в годы нашествия Тимура) весьма ограничены. Можно упомянуть о значительном уделе Мухаммад-бека (в пределах рр. Самур, Ахты-чай и Уллу-чай, простиравшемся до Хиналуга), входившем в обширное владение его отца Ахмад-Багадура (Ильча-Ахмада)[50]50
  Магомедов Р.М. История Дагестана. С древнейших времен до начала XIX века. Махачкала, 1961. С. 132.


[Закрыть], племянника и вассала ширваншаха. Оно представляло собой наследственный лен и в конце XIV в. возглавлялось, вероятно, внуком Ахмад-Багадура – Ильча-Ахмедом II.[51]51
  Криштопа А.Е. К вопросу о письменных источниках по периоду феодализма в Дагестане//ВИЭД. Махачкала, 1975. Вып. VII. С. 153–154.


[Закрыть] О собственности феодалов в Кайтаге есть косвенные указания: эта территория уже в X в. находилась в руках газийских предводителей (вероятно, ближневосточного происхождения).[52]52
  Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда X–XI вв. М., 1963. С. 129–130; Шихсаидов А.Р. Дагестан в X–XIV вв. С. 127–128.


[Закрыть] Исходя из шариатских норм, можно предположить, что последние стали её верховными собственниками – к концу XIII в. существует лишь один правящий дом (именуемый позже уцмийским). Значительная часть этих земель должна была попасть в ленное владение их вассалов, что косвенно подтверждается упоминанием о кайтагских князьях (амирах), поддерживающих в XIV в. того или иного кандидата на трон.[53]53
  Криштопа А.Е. Указ. соч. С. 180.


[Закрыть] Оказавшиеся на этих территориях крестьяне-общинники, вероятно, должны были превратиться в наследственных держателей своей собственной земли, причем это становилось основанием для взимания с них натуральной ренты.

Упоминаемые в связи с нашествием Тимура владетели Губден (в одноимённом селении, а также, видимо, и в Кадаре)[54]54
  Бакиханов А.-К.А. Гюлистан-Ирам. Баку, 1926. С. 64–65; Алкадари Г.-Э. Асари-Дагестан. Махачкала, 1929. С. 39.


[Закрыть], Пулад (в Капчугае)[55]55
  Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из персидских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузом и обработанные А.А. Рамаскевичем и С.Л. Волиным. М.: Л., 1941. Т. 2. С. 182.


[Закрыть] были, вероятнее всего, карачи-беками. Эта группа феодалов происходила из служилого сословия Золотой Орды[56]56
  Магомедов Р.М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII – начале XIX веков. Махачкала, 1957. С. 170.


[Закрыть] («караджу»), но к концу XIV в. их собственность, видимо, могла уже превратиться в безусловную (во всяком случае это должно было произойти после разгрома Тимуром их сюзерена – Золотой Орды). Основные их земли были в предгорье, но в Горном Дагестане они имели несколько «пастбищных гор». В Зирихгеране и Кумухе продолжали существовать традиционные олигархические структуры – верховными собственниками всех земель этих политических единиц являлись, по-видимому, общины, но в Кумухе активно распоряжались ими главы нескольких влиятельных «домов» (тухумов), которые должны были серьезно ограничивать власть шамхала.[57]57
  Шихсаидов А.Р. Новые эпиграфические памятники // Материалы сессии, посвящённой итогам экспедиционных исследований 1978-79 гг. Махачкала, 1980. С. 42–43.


[Закрыть] Пресловутые «вельможи и старшины»[58]58
  Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.2.С. 186.


[Закрыть] должны были ограничивать и власть дома нуцалов в Хунзахском княжестве. Неясное указание на значительную земельную собственность в руках феодализирующейся верхушки обоих княжеств можно видеть в сообщении тимуридских историографов о том, что весной 1396 г. Тимур пожаловал им союргалы[59]59
  Там же.


[Закрыть] (т. е. утвердил и расширил их владельческие права, приблизив их к развитым формам феодальной собственности мусульманского Востока).

Ещё менее ясна картина земельной собственности в «христианско-языческой» части Дагестана – в верховьях Андийского, Аварского и Кара-Койсу, а также в Высокогорье. Во всяком случае, предания свидетельствуют о почти монопольной земельной собственности христианского правителя Андии – Юлука.[60]60
  Магомедов Р.М. Дагестан. Исторические этюды. Махачкала, 1973. Вып. 2. С. 264–265.


[Закрыть] Говоря о завоевании Караха, местный письменный источник упоминает и немусульманского «малика» в с. Тлорош[61]61
  Айтберов Т.М. Аноним Абу Муслима из Урады (XV–XVI вв.) // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIII годичная сессия ЛО ИВ АН СССР (доклады и сообщения по арабистике). М., 1978. С. 65. § 4.


[Закрыть], три месяца противостоявшего кумухским газиям. Судя по тому, что некоторые повинности («урф») в верхней части Аварского Койсу, не имеют аналогий ни в шариатском праве, ни в местной общинной традиции, можно предположить, что они были унаследованы от доисламских форм феодальной ренты на этой территории[62]62
  Айтберов Т.М. Аноним Абу Муслима из Урады (XV–XVI вв.) // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIII годичная сессия ЛО ИВ АН СССР (доклады и сообщения по арабистике). М., 1978. С. 66…, прим. 37.


[Закрыть] – иными словами, исламскому завоеванию здесь предшествовало не доклассовое общество, а какие-то сугубо местные формы феодализма, к тому же источник упоминает там каких-то «именитых людей» или «знать» (айан), вступивших в конфликт с газиями-победителями. Можно предполагать, что близкие социальные структуры продолжали существовать у немусульманского населения Кара-Кайтага и Верхней Даргинии.

Проблема генезиса феодальных отношений и хронологически, и тематически находится вне рамок нашего исследования. В самом деле: из вышеприведённого краткого обзора видно, что в канун исследуемого периода феодальные отношения были распространены на значительной части Горного Дагестана. Примечательно, что периферия этой зоны, либо примыкающая к транзитному торговому пути (Капчугай, Аркас, Кадар, Губден, Кайтагские владения), либо тесно связанная с феодальными государствами (лезгинские земли южнее Самура) обнаруживает в большей или меньшей мере влияние переднеазиатских (шариатских) норм на сложившиеся здесь формы собственности феодалов на землю. Внутренняя же часть интересующей нас горной зоны даёт к рубежу XIV–XV вв. весьма своеобразные формы феодальных отношений, развивающиеся на сугубо-местном социально-экономическом субстрате (феодальные олигархии Зирихгерана, Агула, ограниченная олигархическими «домами» власть шамхала в Кумухе и т. д.).[63]63
  Криштопа А.Е. Политическое развитие Дагестана в XIII–XV вв.: Автореф. дисс… канд. ист. наук. Махачкала, 1981. С. 4–17.


[Закрыть]

Таким образом, феодализация, сопровождавшая распространение ислама, отнюдь не «создавала» феодальных отношений – она лишь облегчала их проявление и несла с собою социальные и экономические формы (включая формы собственности), которые более соответствовали уровню развития захватываемых земель.

Строго говоря, такие попытки «стимуляции» классовых отношений путём насилия, осуществляемого из феодального центра, характерны почти для всех стран, перешедших от доклассового общества к феодализму – достаточно вспомнить хотя бы энергичные походы Олега, Игоря, Святослава, Владимира, направленные на подчинение периферийных «племен» и насаждение у них новых форм общественного бытия, более соответствующих классовому обществу. Внутренний Дагестан пережил нечто подобное во времена Сураката, доисламского правителя Хунзаха, распространившего свою власть от Чиръюрта[64]64
  «Сказание об основании аула Аргвани» (изд., перев. и коммент. А.Р. Шихсаидова).


[Закрыть] до «Туша».[65]65
  Тарих Дагестан. С. 108.


[Закрыть] Процесс этот был, однако, прерван вторжением газиев Абу-Муслима около середины VIII в.,[66]66
  Шихсаидов А.Р. Ислам в средневековом Дагестане (VII–XV вв.). Махачкала, 1969. С.202.


[Закрыть] которое само было, вероятно, следствием исторической катастрофы монгольского нашествия. Через полтора столетия он был продолжен, но уже под новым идеологическим знаменем исламизации.

В нашей историографии общепринято, что двумя главными центрами этого процесса в бассейне Сулака, охватывающем большую часть Горного Дагестана, были Кумух и Хунзах. Разграничительная линия между их «сферами влияния» проходило примерно по среднему течению р. Аварское Койсу[67]67
  Это осознавали и сами современники. См. О зе мельных пожалованиях в Дагестане в XV–XVI в. // Формы феодальной собственности и владений на Ближнем и Среднем Востоке. М., 1979. С. 11. Прим. 2.


[Закрыть] – впрочем, начиная от Гидатля и выше кумухские газии в XV в. достигли сс. Тинди и Киди[68]68
  Айтберов Т.М. Аноним Муслима из Урады // Письменные памятники и проблемы истории культуры… (XIII годичная сессия ЛО ИВ АН СССР доклады и сообщения). М., 1978. С. 66.


[Закрыть], утверждение там власти нуцалов относится ко времени не ранее середины XVI в.

Поскольку анализ земельной собственности феодалов, которая утвердилась в бассейне Сулака, невозможен без предварительного уяснения обстоятельств их насаждения здесь, рассмотрим в хронологической последовательности сведения об этом процессе к югу и к северу от Аварского Койсу.

Глава II
Земельная собственность феодалов на территориях, контролируемых шамхалами Казикумуха

В XV в. Кумух распространяет своё политическое влияние на запад, восток и северо-восток, в широкой полосе от Сирги и Прикаспийской равнины до верхней части Андийского Койсу. Освоение «высокого предгорья» – бассейна рр. Халагерк и Герга – было по сути дела заселением опустошённого Тимуром плато, проходившим из нескольких центров, поэтому мы рассмотрим его отдельно; равнинная зона же не входит в рамки нашего исследования. Итак, краткий обзор экспансии Кумуха в XV в. целесообразно начать с западного направления.

С начала XV в. активность газиев обоих мусульманских княжеств в бассейне Сулака резко возрастает. Бесспорно, Рис-Op ещё ранее подпал под политическое влияние шамхалов и был исламизирован[69]69
  Так, например, известна грамматика арабского языка, переписанная в XV в. жителем с. Дусрах Омаром б. Ахмадом б. Омаром – следовательно, два поколения его предков были уже мусульманами – см.: Саидов М-С. О распространении Абу Муслимом ислама в Дагестане // УЗ ИИЯЛ ДФ АН СССР. Махачкала, 1957. С. 44.


[Закрыть] – видимо, он и явился плацдармом для их продвижения на запад. Источник сообщает,[70]70
  Айтберов Т.М. Указ. соч. С. 65–66.


[Закрыть] что вассалы некоего шамхала «Амир-Чупана», братья – «курайшиты» Султан-Ахмед и Али-бек осадили с. Тлорош, где сидел его «малик». Захватив его, они овладели «вилайатом Карах» – это дает возможность датировать события 30-ми гг. XV в. Затем то же войско силой завоевало «вилайат Семь земель», после чего овладело «вилайатами Тиндиб и Кидиб» – в последнем был поставлен эмиром некий Мирза-бек. В результате братья-газии «вдвоем овладели всеми горами от Ираба до Туша и Тианети».[71]71
  Айтберов Т.М. Указ. соч. С. 66.


[Закрыть] Жители этого огромного пространства были обложены джизьей в пользу сюзерена братьев – Амир-Чупана: ему же шли джизья и подати гор. Величина обложения указана только для общества Тумурал, входившего в «вилайат Семь земель» – всего по одному барану и по 1 са медовой браги[72]72
  Там же.


[Закрыть] (единица обложения не указана) – всё это выплачивалось Амир-Чупану первые 18 лет. Эти сведения вполне можно сопоставить с данными «Перечня податей шамхалу» конца XV в., где «на джамаат Карах (наложено) 500 овец в пользу шамхала и 400 овец в пользу гирим-шамхала; на джамаат Кусрух (Тлейсерух) в пользу его (шамхала) и 400 овец в пользу гирим (шамхала), в Кусрухе имеется также гора, с которой поступает 100 овец и 30 коров в пользу Ал-ч.-р.ма». Особо отметим общество Хебелал, также входившее в «вилайат Семь земель»: там взимают «по овце с каждого дома, что взимают, однако, каждый четвёртый год». «На Чамалал – 500 овец, в Тиндабе – 20 быков».[73]73
  Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIV годичная сессия ЛО ИВ АН СССР, декабрь 1978. М., 1979.4.1. С. 4.


[Закрыть]

Одновременно один из братьев – Али-бек – получил часть «вилайата Семь земель»: назван «Айул» (?), затем выясняется, что «Лудук (Лъодокь – по-видимому, это Тходаколо Тлебель, рядом с обществом Джурмут-Тимурал) также был его (Алибека) мулком, которым он распоряжался как хотел», хотя первоначально на жителях Лудука ещё «хараджа не было» (последнее, разумеется, не исключает возможность уплаты ими джизьи и ренты с горных пастбищ, что упомянуто выше).

Иными словами, первые 18 лет Али-бек стоял во главе условного владения, часть ренты с которого шла его сюзерену Амир-Чупану. Из текста трудно понять, включало ли оно в себя Лудук с самого начала или же последний присвоен позже, личными усилиями Али-бека, и потому рассматривается им как собственный «мулк», причём жители его остались на своей земле, превратившись юридически в её наследственных держателей, что предполагает поземельную зависимость их от «мулкадара» Али-бека. Степень её была, очевидно, сравнительно невелика, взимаемая с них дань – умеренна. Впрочем, 18 лет спустя после завоевания размер её мог и не иметь особого значения: Али-бек прекратил выплату ренты сюзерену (обратив её, очевидно, в свою пользу), что должно было с лихвой покрывать потребности правителя высокогорного владения с его сугубо-натуральным хозяйственным укладом. Вместе с этим произошла перемена в его владельческих правах: прекращение уплаты ренты с Айула означает резкий рост иммунитета, владение Али-бека (или по крайней мере часть его – Лудук) определяется как «мулк». Отметим попутно, что в «Перечне податей шамхалу» ни Айул, ни Лудук не фигурируют, хотя названы соседний Карах и даже Хибилал, тоже входивший в «вилайат Семь земель» (Антльратль).

Его брат, поселившийся в Дамалда, однажды приезжает к Али-беку – вскоре он был убит, по-видимому, лудукцами (судя по тому, что Али-бек за это «убил 60 именитых людей (айан) из (числа) Лудук».[74]74
  Айтберов Т.М. Аноним Муслима из Урады. С. 66.


[Закрыть] Подавив таким образом, выступление лудукцев, Али-бек резко увеличил подати и повинности (юридически, по шариату, он мог отныне рассматривать своё владение как «покорённую» страну со всеми вытекающими последствиями): были обложены земля и скот, каждый дом был обязан тремя днями барщины в год, на общинников накладывались личные повинности. Кроме того, некоторые традиционные верховные права общины (право собственности на выморочную землю, обязательную санкцию на продажу общинникам недвижимости, судебные штрафы)[75]75
  Айтберов Т.М. Аноним Муслима из Урады. С. 66.


[Закрыть] Али-бек присвоил себе, т. е. узурпировал их, заменив верховную власть общины своей личной властью. Примечательно, однако, что здесь же оговорен особо «мулк» Али-бека, которым оказываются три пастбищные горы. Отсюда следует, что право собственности его на остальную землю не являлось безусловным. С кем же приходилось Али-беку делить его? На наш взгляд, возможны два ответа.

1. Выступление лудукцев показало всю серьёзность угрозы «снизу», к тому же повторение его было весьма возможно (статьи «договора» Али-бека и общины Лудук прямо предусматривают наказания за это), и если Али-беку мог понадобиться союзник и покровитель, то ближайшим был шамхал. В таком случае резкое увеличение податей и повинностей с лудукцев можно было бы объяснить необходимостью уделять часть их сюзерену.

2. Отмеченные выше факты узурпации верховных прав общины Али-беком дают основание считать, что точно так же он присвоил себе и её земельную собственность – недаром его «мулк» составили пастбища (возможно, эти три горы и составляли весь пастбищный фонд общины Лудук). В таком случае бывшие общинные земли должны были превратиться в базу собственного феодального овцеводческого хозяйства или в сервитуты, используемые общинниками за определенную плату (могли иметь место оба варианта). Пахотные же участки остались собственностью общинников, причём их частное право должно было быть ограничено верховным правом феодала приблизительно в той же степени, как прежде верховными правами общины – здесь собственностью феодала были не сами парцеллы, а лишь «харадж» с них. Аналогии этому встречаются и в других феодальных владениях Дагестана (например, в Аварском ханстве XVII в.).[76]76
  Например, факты пожалования или продажи «хараджа» и «джизьи» (т. е. права сбора податей) в документах Аварского княжества середины XVII в. – см.: Айтберов Т.М. Материалы по истории Дагестана XV–XVII вв. // Восточные источники по истории Дагестана. Махачкала, 1980. С. 99, 102.


[Закрыть]

По нашему мнению, пути становления феодальных прав на землю посредством узурпации верховных прав общины достаточно ясно прослеживаются на дагестанском материале XV–XVII вв. Это может в определённой мере пролить свет на проблему происхождения и сущности всех тех разновидностей феодальной собственности, которые в разных соотношениях соединяют в себе верховные права феодала и право владения крестьян («подчинённая», «разделённая», «расщеплённая» собственность и т. п.).[77]77
  См., например, статью Шапиро А.Л. О природе феодальной собственности на землю//ВИ, 1969. № 12.


[Закрыть] По сути, фиксированные в данном источнике права и обязанности общинников и феодала есть своего рода «порядная грамота», дающая феодалу широкие права и преимущества, но ограничивающая его произвол. Это позволяет поставить под сомнение взгляды историков, считающих, что договорная фиксация крестьянских прав и обязанностей появляется непременно в позднефеодальный период, в обстановке растущей товарности хозяйства, денежной ренты, предварительного выхода крестьянина из-под власти общины и т. п. Здесь мы видим обратное: община даёт крестьянину основу для отстаивания своих прав даже в момент поражения.

Как же в таком случае понимать слова источника о том, что Лудук был «мулком» Али-бека[78]78
  Айтберов Т.М. Аноним Муслима из Урады. С. 66.


[Закрыть] ещё до этих драматических событий? Очевидно, уместно вспомнить здесь наблюдение В.И. Сергеевича, который еще в начале нашего века предлагал различать «вотчину – княжение» и «вотчину-собственность».[79]79
  Шапиро А.Л. Указ. соч. С. 67.


[Закрыть] Вероятнее всего, в контексте памятника слово «мулк» в отношении всего Лудука следует понимать как исключительные верховные (в т. ч. политические) права Али-бека на Лудук, но отнюдь не в том смысле, что каждый клочок земли Лудука был частной собственностью Али-бека.

Попутно уместен и вопрос: имел ли Али-бек в Лудуке собственное вотчинное хозяйство? На наш взгляд, три дня барщины в год с каждого хозяйства плюс право на присвоение выморочных пахотных участков позволяет ответить на этот вопрос положительно. К этому надо добавить ещё два наблюдения: 1) внушительный массив пастбищ явственно показывает, что в хозяйстве Али-бека скотоводство (скорее всего, овцеводство) преобладало над земледелием; 2) незначительность барщины показывает, что продуктивная рента в Лудуке была ведущей, а отработочная – второстепенной (подобно тому, как это имело место на Руси в XIII–XV вв.). Сходные формы эксплуатации сложились, очевидно, и в других завоеванных газиями землях верховьев Аварского и Андийского Койсу. Так, поздняя компиляция XIX в.[80]80
  Айтберов Т.М. Компиляция Гебека Сиухского как источник по истории Дагестана XV–XVI вв. // Всесоюзная школа молодых востоковедов (тезисы докладов и сообщений). М., 1980. Т. 2. Ч. 2.


[Закрыть] сохранила для нас отрывки из раннего источника, запечатлевшего социальную действительность конца XV – начала XVI вв. в Гидатле. Вблизи, в с. Хучада, утвердился некий Хаджи-Али-шамхал. И титул, и локализация на пути из Семиземелья в Тинди явственно указывают, что это был такой же аристократ – газий (видимо, из кумухского владельческого дома), как и братья Султан-Ахмад и Али-бек. Поскольку время исламизации Гидатля известно (1475 г.), то правление Хаджи-Али следует отнести к последней четверти XV в. Тогда он взимал с «шести селений» следующие подати: 15 лучших ослов из общественного ослиного стада, «когда оно выйдет на пастьбу»; 6 быков из их бычьего стада, «когда эти быки выйдут на гору»; «с каждой коровы шести селений по одной укиййе масла, с каждого дома шести селений по одному са’ золы – всё это сбрасывают на холме в (местности) Мучухурда. Таким образом, всё, что они вырабатывали, было обложено джизьей».[81]81
  Там же. С. 133.


[Закрыть]

Дагестанская книжная традиция считает, что гидатлинцы добровольно и поголовно перешли в ислам в 1475 г.[82]82
  Шихсаидов А.Р. Ислам в средневековом Дагестане (VII–XV вв.). Махачкала, 1969. С. 208–209.


[Закрыть] Если это так, то все вышеозначенные подати следовало бы считать разновидностью государственного налога, т. е. податями чисто-«административного» характера (если пользоваться термином царских администраторов XIX в.).

Ряд деталей, однако, заставляет усомниться в этом. Прежде всего, с мусульман не должна взиматься «джизья» – либо гидатлинцы не сразу перешли в ислам, либо компилятор (или его предшественники) неудачно выбрал термин. Далее: в «Перечне податей шамхалу» Гидатль не назван, хотя названы соседние Хебелал и Тинди[83]83
  Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. «Перечень повинностей, которые получает шамхал и крым-шамхал». // ПП и ПИКВН. XIV, декабрь, 1978. Ч. I. М., 1979. С. 4.


[Закрыть] – следовательно, в конце XV в. рента из Гидатля не поступала в Кумух, а целиком доставалась Хаджи-Али-шамхалу. Конечно, возможен бенефиций с передачей всего государственного дохода с него и с помещённому там служилому феодалу. Но если владение при этом пожизненное или наследственное, то оно очень скоро превращается в безусловную собственность «держателя».

Следует обратить внимание на то, что подать со стад прямо связывается с началом выпаса – она выглядит как условие допущения скота на пастбище. Это позволяет допустить, что Хаджи-Али-шамхал успел приобрести какие-то личные права на гидатлинские пастбища (по крайней мере, для крупного скота). Примечательно также подать золой. Дагестанские этнографические материалы (и даже письменные позднесредневековые источники)[84]84
  Перечень податей, взимаемых Умма-ханом // Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20–50 гг. XIX в. Махачкала, 1959. С. 16 (с целого с. Хиндал взимается 6 мерок просеянной ореховой золы).


[Закрыть] свидетельствуют, что зола часто применялась как «стиральный порошок» средневековья – моющее средство. Однако подать по мерке с каждого дома шести сёл представляла собой явно чрезмерное количество, если даже речь шла бы о целой газийской дружине. К тому же документ не оговаривает качество золы (для стирки берётся преимущественно зола древесная, предпочтительно ореховая, в крайнем случае от соломы, просеянная). Наконец, она «сваливается» под открытым небом.[85]85
  Айтберов Т.М. Компиляция Гебека Сиухского как источник по истории Дагестана XV–XVII вв. // Всесоюзная школа молодых востоковедов. М., 1980. С. 133. Т. I–II. Следует отметить, что доныне около Гидатлинского моста есть место Рухул-гохIал (букв, «холмы золы»). «Мочол Хурда» находится рядом (несколько выше моста) – см. Магомедов Р.М. Дагестан… Вып. 2. С. 223, 226.


[Закрыть] Все эти обстоятельства заставляют предположить, что хучадинский шамхал взимал с гидатлинцев золу в качестве удобрения – косвенно это указывает на появление в Хучаде его пахотных земель.

Таким образом, указания источников на быстрое появление у газийского предводителя, осевшего в Хучаде, каких-то исключительных личных прав на обрабатываемую землю и пастбища (причём последнее стало основанием для взимания натуральной ренты) дает сделать вывод, что права его на владение Гидатлем либо были безусловными, либо быстро эволюционировали к таковым. Что же касается характера его собственности на землю, то в косвенных указаниях источника просматривается та же схема, которую можно было видеть в Лудуке: присвоение общинных пастбищ (и, вероятно, верховных прерогатив общинного союза) как главный источник дохода-ренты и одновременно создание собственного феодального хозяйства как вторичного источника дохода. Предания, кстати, упоминают рабов и дружину «хучадинского хана»[86]86
  Магомедов Р.М. Дагестан… Вып. I. С. 236–237; Вып. 2. С. 227–228.


[Закрыть]: рабы могли эксплуатироваться на земле подобно русским холопам, руками которых главным образом и обрабатывалась земля в личном хозяйстве вотчинника до рубежа XV–XVI вв. Хучада же предстаёт как «газийский центр», превращающийся быстро в центр самостоятельного феодального владения.

Гидатлинские предания рисуют «хучадинского хана (или шамхала)» жестоким угнетателем. Косвенно это подтверждают предания других местностей Дагестана. Так, историческое сочинение с. Чиркей, записанное местными «алимами» еще в XIX в., приписывает его основание братьям Хидри и Мусе, прибывшим в Салатавию из Гидатля в 911/ 1506 г.[87]87
  Магомедов Р.М. Дагестан… Вып. 2. С. 209.


[Закрыть] – не исключено, что это был акт бегства от феодального гнёта.

В преданиях Гидатля фигурируют также и «гидатлинские шамхалы», угнетавшие жителей «шести селений».[88]88
  Там же. С. 227–228.


[Закрыть] В свете приведённых данных письменного источника можно смело утверждать, что для рубежа XV в. речь может идти только о Хаджи-Али-шамхале Хучадинском, который и был владетелем Гидатля – других феодалов в это время там быть не могло.

В начале XVI в., однако, Хаджи-Али и большая часть его дружины были уничтожены объединенными действиями гидатлинцев и Хунзаха. Гидатлинские и хучадинские предания весьма детально описывают это,[89]89
  Там же. С. 227–228.


[Закрыть] причём их сведения обнаруживают достаточно соответствий в письменных источниках. Так, «Завещание Андуника» ещё в 1485 г. (10 лет спустя после утверждения шамхалов в районе Гидатля) рекомендует Булач-нуцалу и его потомкам овладеть семью ключевыми районами за пределами Аварского княжества, в числе которых назван и Батлух – ворота в Гидатлинскую долину, а в числе ориентиров южной границы Хунзахского княжества прямо названа Худждадиссел (т. е. Хучада).[90]90
  Айтберов Т.М. Материалы по истории Дагестана XV–XVII вв. // Восточные источники. Махачкала, 1980. С. 84 (см. также комментарий 19. С. 86) – далее «Завещание Андуника».


[Закрыть]

Временное совпадение интересов угнетённого союза общин (Гидатль) и феодального княжества (Хунзах) позволило около начала XVI в. создать перевес сил и одолеть общего врага (Хаджи-Али). Как и следовало ожидать, достижение цели ликвидировало основу этого прагматического союза, который тут же распался. Любопытна, однако, судьба бывших шамхальских земель в Гидатлинской долине: по преданию, недвижимую собственность владетеля Хучады, все его земли получил Хунзах, а движимое имущество (сюда вошли, по-видимому, и уцелевшие пленные хучадинцы[91]91
  Хашаев Х.-М. Общественный строй Дагестана в XIX веке. М., 1961. С. 137.


[Закрыть]) согласились взять гидатлинцы, втайне рассчитывая, что рано или поздно земли также станут их собственностью, т. к. они несравненно более доступны со стороны Гидатля, нежели из Хунзаха.[92]92
  Магомедов Р.М. Дагестан. Вып. 2. С. 228.


[Закрыть] Так в конце концов и случилось: в преамбуле «Гидатлинских адатов» после предания о Шамхале и Кабтаре следует запись: «Горы под названием «Ахвах му’рул», земли при Большой речке и земли селения Хучада являются общими поровну между всеми «шестью селениями» – самоочевидно, что такая запись могла появиться лишь после устранения хучадинского шамхала и овладения его бывшими землями.[93]93
  Гидатлинские адаты / Подг. док. к печати Х-М. Хашаев и М-С. Саидов. Махачкала, 1957. С. 7.


[Закрыть]

Предание о Шамхале и Кабтаре также заслуживает внимания ввиду того, что вышеуказанные источники дают базу для его исторической интерпретации. Сюжет его выглядит как обычный этимологический миф об основании какого-то места двумя эпонимами (впрочем, гидатлинское предание не именует их братьями) – настораживает, правда, феодальный кумухский титул, превращённый в личное имя (Шамхал) и чистоперсидское происхождение имени второго эпонима (Кабтар). Когда же речь заходит о разделе, то выясняется, что эпонимы делили уже населённую землю. Это подтверждается и тем, что внук Кабтара просит у деда подарить ему собственно не «тляхскую землю», а «людей Тляха», а они были райатами Кабтара».[94]94
  Гидатлинские адаты / Подг. док. к печати Х-М. Хашаев и М-С. Саидов. Махачкала, 1957. С. 6 (арабский текст).


[Закрыть] Любопытно и то, что резиденцией Шамхала указана Цина (позднейшая резиденция гидатлинских феодалов), а резиденцией Кабтара – Молода (откуда вёл пропаганду ислама Хаджи-Удурат около 1475 г.).[95]95
  Шихсаидов А.Р. Дагестан в X–XIV вв. Опыт социально-экономической характеристики. Махачкала, 1975. С.209.


[Закрыть] Таким образом, это предание подтверждает предложенное выше предположение о том, что феодализация Гидатля после обращения в ислам произошла по той же схеме, что и в Айуле – и Лудуке (феодалы – выходцы из Кумуха расхватали населённые земли, причём одно селение – Тлях – уже оказывается райатским).

Весьма примечательно и другое: освободившись от хучадинского шамхала, союз «шести селений» присваивает не только его собственность, но и его феодальные права – хучадинские пленники рассматриваются как часть движимого имущества. Параллелью этому мы считаем глухой намёк записанного в «Гидатлинских адатах» предания: при неясных обстоятельствах владельческие права на Тлях и его жителей – райатов переходят к джамаату с. Урада на том основании, что в Ураде была резиденция внука Кабтара (последнего хозяина Тляха).[96]96
  Гидатлинские адаты. С. 7.


[Закрыть] В свою очередь, это позволяет понять последнюю запись в преамбуле к «Гидатлинским адатам»: там говорится о дани с общества Хебелал (Тлебелал), которая взимается союзом «шести селений» и делится поровну между этими джамаатами, причём условием для получения каждым из них своей доли является участие в охране Гидатлинского моста и с. Ахвах.[97]97
  Там же. С. 8.


[Закрыть] В «Перечне податей шамхалу» (конец XV в.) общество Хебелал названо как платящее «по овце с каждого дома, что взимают каждый четвёртый год»[98]98
  Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. С. 4.


[Закрыть], Находится оно, кстати, на пути из Антльратля (куда входят Айул, Лудук, Тумурал) в Гидатль и Тинди, т. е. на газийском маршруте, и потому с очень большой вероятностью можно допустить, что подчинение его газиями и обложение его податью создало статус феодальной зависимости этого общества, а верховные права каким-то образом унаследовал Гидатлинский союз. Дань с Хебелал сначала могла быть передана Хучадинскому шамхалу как плата за охрану моста и путей от него из Кумуха в Грузию, Хунзах и в бассейн Андийского Койсу, а после его гибели перейти к победителю – Гидатлю.