Текст книги "Сталин. Ложь и мифы о сталинской эпохе"

Глава 3
Сталин – серийный убийца?

Одним из первых, если не самым первым мифом, обвиняющим Сталина в убийстве, стал миф о якобы имевшей место непосредственной причастности Иосифа Виссарионовича к смерти М.В. Фрунзе.

Миф инспирирован с подачи Троцкого и его приспешников практически сразу после смерти Михаила Васильевича Фрунзе во время операции 31 октября 1925 г. Поразительно, но факт, что миф возник в литературной форме – в результате публикации низкопробного произведения заурядного писателя-бумагомарателя Бориса Пильняка-Вогау «Повесть непогашенной луны». Как правило, именно это, с позволения сказать, «литературное творение» считают едва ли не документальным доказательством вины Сталина в том, что Фрунзе умышленно, с целью убийства «заоперировали».

Немалую роль в укоренении этого мифа сыграл и нелепый вымысел бежавшего на Запад бывшего секретаря Сталина – Бориса Бажанова. В своих «Воспоминаниях бывшего секретаря Сталина» Бажанов привел весьма любопытную характеристику личности Фрунзе, в том числе и как государственного и военного деятеля, начавшего осуществлять крупномасштабную военную реформу РККА: «Человек очень замкнутый и осторожный, он производил на меня впечатление игрока, который играет какую-то большую игру, но карт не показывает. На заседаниях Политбюро он говорил очень мало и был целиком занят военными вопросами.

Уже в 1924 г., как председатель комиссии ЦК по обследованию Красной Армии, он доложил в Политбюро, что Красная Армия в настоящем своем виде совершенно небоеспособна, представляет скорее распущенную банду разбойников, чем армию, и что ее надо всю распустить. Это и было проделано, к тому же в чрезвычайном секрете. Оставлены только кадры – офицерские и унтер-офицерские. И новая армия была создана осенью из призывной крестьянской молодежи. Практически в течение 1924 г. у СССР не было армии; кажется, Запад этого не знал…

Исторический комментарий. Насчет того, что-де Запад не знал об этом, то тут Бажанов явно заблуждался. Увы, но на Западе прекрасно знали об этом. Агентуры западных спецслужб в то время в СССР было хоть отбавляй, что, в общем-то, и неудивительно после хаоса Первой мировой, «революций», Гражданской войны и иностранных интервенций. Да и скрыть многомиллионную демобилизацию практически невозможно. А вот воспользоваться этой ситуацией Запад категорически не мог. Народы Европы, особенно Западной Европы, до смерти устали от Первой мировой войны и даже слышать не хотели ни о какой новой войне. Да и симпатии по отношению к СССР в то время были столь велики среди рабочего класса и интеллигенции, что в то время даже сумасшедший не рискнул бы напасть на Советский Союз. Но тем не менее планы нападения западные мерзавцы исправно разрабатывали, так сказать, на перспективу. Даже маленькая Чехословакия только в 20-е гг. прошлого века имела аж целых три разработанных плана нападения на СССР! Можете себе представить, сколько же планов имели остальные западные мерзавцы, особенно основные.

В 1925 г. Фрунзе дополнил все это перемещениями и назначениями, которые привели к тому, что во главе военных округов, корпусов и дивизий оказались хорошие и способные военные, подобранные по принципу их военной квалификации, но не по принципу их коммунистической преданности. Это были кадры, вполне подходившие для Государственного переворота в случае войны»[76]76
  Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М., 1990. С. 139–140.


[Закрыть].

Исторический комментарий. Троцкий формировал Красную Армию под себя, под свои политические цели – захват власти в России, ставшей затем СССР, ради продолжения сводившей его с ума реализации «идеи «мировой революции». К 1924 г. выяснилось, что Красная Армия – это не армия, а малоуправляемая центральной властью вооруженная банда оголтелых сторонников Троцкого. Значение и силу крестьян с оружием в руках, состоящих на службе в РККА, Ленин отлично понимал, еще будучи в полном здравии. Более того, как отмечал В.М. Молотов, даже Ленин всерьез опасался наличия в руках Троцкого армии, состоящей из крестьян[77]77
  Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С. 182.


[Закрыть]. И что могла вытворить эта банда, стало понятно уже под конец 1923 г. 27 декабря 1923 г. вдрызг обнаглевший ярый троцкист, начальник Политуправления (предтеча ГЛАВПУР РККА) Красной Армии Антонов-Овсеенко направил в ЦК партии письмо, в котором угрожал руководству партии и государства военным переворотом в поддержку Троцкого. Но военный переворот-путч не вызревает в одночасье. Он готовится заранее. Для Троцкого бесследно все это не прошло. Уже весной 1924 г. Троцкого стали обкладывать, преследуя цель выдавить его из военной сферы. Его первым заместителем стал М.В. Фрунзе. Он деятельно принялся за военную реформу, которая спустя некоторое время привлекла тревожно пристальное внимание центральных органов власти, особенно, когда он сменил Троцкого на всех военных постах…

По прошествии чуть ли не века очень трудно сказать, почему, на каком основании Бажанов сделал такой серьезный вывод. Однако надо отметить, что, очевидно, сие заметил не только он, но и высшее партийно-государственное руководство СССР. Ведь именно в то время были приняты, судя по всему, некоторые меры необходимой предосторожности по линии Лубянки. В частности, именно тогда было положено начало формированию знаменитой впоследствии дивизии имени Дзержинского. И все жепочему такой устрашающий вывод из первых итогов реформы Фрунзе?

Прежде всего, отметим, что М.В. Фрунзе до сих пор остается достаточно темной лошадкой в истории «русской революции». Главным образом потому, что очень уж странный у него был взлет – сразу после Февральской революции, которая от «ать» до «ять» была иностранно-масонской. Кто за него так ходатайствовал? Почему он, сугубо гражданский человек, в результате феерически вертикального взлета стал «выдающимся военачальником» – непонятно. Почему, например, проклятый «бес мировой революции» Троцкий еще во время Гражданской войны постоянно крысился на Фрунзе, систематически донося на него Ленину? Что, видел в нем опасного конкурента?! Почему?

Здесь необходимо отметить, что если Троцкий сколачивал когорту своих сторонников в командном составе армии преимущественно на этнической основе и только затем на идеологической, то Фрунзе, начав реформу армии, стал делать то же самое, но на земляческой основе – сосредотачивал вокруг себя «бессарабцев». То есть выходцев из Бессарабии, преимущественно безотносительно их национальности, хотя даже на этой основе вокруг Фрунзе концентрировались преимущественно соплеменники Троцкого. Разница была в том, что приоритет отдавался соплеменникам Троцкого – выходцам из Бессарабии, а не просто соплеменникам. Конечно, были там и лица других национальностей, но та когорта военных, которую сколачивал Фрунзе, получила убедительное и обоснованное наименование «молдаванской группировки». Причем Фрунзе подтягивал в свой круг тех лиц и те воинские соединения, которые отличались особой, в то время еще не считавшейся преступной, оппозиционностью, едва ли не мятежностью духа и дел. Естественно, нашлось там и место всем основным будущим фигурантам разоблаченного в 1937 г. заговора Тухачевского.

Короче говоря, принципиально Фрунзе повторил то же самое, что делал и Троцкий. Но с той лишь разницей, что если «бес мировой революции» опирался, прежде всего, на соплеменников, то Фрунзе вообще сварганил армию, командный состав которой представлял собой орду различных инородцев, захвативших ключевые посты в командовании вооруженными силами. И которым, что самое главное, было абсолютно наплевать на СССР, на Россию и вообще на коренные национальные интересы страны. Они не были связаны неразрывной пуповиной со страной. Вот, собственно говоря, почему Бажанов, очевидно, и пришел к столь «оригинальному» выводу – «это были кадры, вполне подходившие для Государственного переворота в случае войны».

Любопытно и другое. Бажанов отметил, что новая армия была создана Фрунзе из призывной крестьянской молодежи. Конечно, в то время в едва ли не абсолютно аграрной стране призывной контингент на 99 % составляли крестьяне. Другого просто не было. Только вот что получается. Принципиально Фрунзе набрал армию из того же контингента, что и Троцкий, только еще более безграмотного абсолютно во всех смыслах. Ибо ранее состоявшие на воинской службе крестьяне в основной своей массе прошли и Первую империалистическую, и Гражданскую войны, в военном отношении были боеспособны и хотя бы политически были хоть как-то подкованы, пускай и не во всем по-большевистски. Они хотя бы понимали основные вопросы современной тогда политики. К слову сказать, и грамотность в их рядах была хотя и не ахти какой высокой, но все же читать (пускай и по складам) и писать (хотя бы и через пень колоду) большая часть из них умела. А тут совершенно безграмотная крестьянская молодежь, учить и воспитывать которую должны были кадры, вполне подходившие для государственного переворота в случае войны. И что затем, в итоге-то? Армия, готовая пойти на государственный переворот в случае войны?…

Естественен вопрос: зачем Фрунзе понадобилось сколачивать именно такой кадровый состав, который оставлял стойкое впечатление вполне подходившего для государственного переворота в случае войны? Вопрос тем более уместен, если вспомнить, что и года-то не прошло с момента его смерти на операционном столе, как из-за границы, прежде всего из Германии, стали поступать тревожные сигналы о формировании в СССР заговора военных, направленного на свержение центральной власти в СССР, в том числе и в ситуации войны. Ну а еще годом позже пошли уже настоящие «ягодки». Выходит, что беглец беглецом, но вывод-то Бажанов сделал объективный, справедливый – по крайней мере в этой конкретной части. Увы, но ведь так выходит!..

Но особенно поразительно другое признание Бажанова. В том же месте своих мемуаров Бажанов вкратце привел и содержание одного своего разговора с другим помощником Сталина – Львом Захаровичем Мехлисом. Во время обсуждения кадровых вопросов РККА Мехлис заявил Бажанову, что все эти тухачевские, корки, уборевичи и прочие пригодны только для одного – для государственного переворота (?! – А.М.) или, если уж точно, «…Посмотри на список: все эти Тухачевские, Корки, Уборевичи, Авксентьевские – какие это коммунисты? Всё это хорошо для 18 брюмера (дата переворота Наполеона Бонапарта. – А.М.), а не для Красной Армии».

Можно как угодно относиться к самому Л.З. Мехлису, но нельзя не отдать должное его провиденциальной интуиции. К середине 20-х гг., когда еще сам Сталин с полным доверием относился к Тухачевскому и другим будущим фигурантам процесса 1937 г., почувствовать, что вся эта группировка молодых, да ранних «стратегов» способна лишь на государственный переворот бонапартистского толка – это, знаете ли, надо обладать очень сильно развитой политической интуицией. И ведь ни на йоту не ошибся Лев Захарович. Увы, но сколоченная в своей основе Троцким, а затем и Фрунзе когорта способных на государственный переворот в случае войны руководящих военных деятелей к началу 30-х гг. выдавила из своих рядов большую часть прошедших Первую мировую войну, великолепно образованных, стратегически и тактически отлично подкованных бывших царских офицеров разных уровней. Наиболее ярко это проявилось в позорном деле «Весна». И хотя наркомом обороны давно был ставленник Сталина – Ворошилов, практически до середины 1937 г. эта банда господствовал в РККА фактически безраздельно, составив серьезный и чрезвычайно опасный для СССР военный заговор, который был разоблачен, что называется, в последнюю минуту.

А в завершение своих выводов Бажанов прямо указал, что-де Сталин разоблачил тайный замысел Фрунзе и тот оказался «заоперированным» насмерть… Вот так и сложился миф о якобы имевшей место прямой причастности Сталина к смерти Фрунзе. А что же было на самом деле?

Прежде всего, отметим, что именно в вопросе о том, кто конкретно виноват в смерти Фрунзе, объективность резко изменила Бажанову – сохранились неоспоримые доказательства того, что Сталин тут ни при чем и к смерти Фрунзе он не имел никакого отношения. Далее, к глубокому сожалению, подоплека всех перипетий, приведших к возникновению анализируемого мифа, очень сложна – в ней причудливо переплетены совершенно разноплановые события того времени, и чтобы разобраться с ним, придется начать с дальнего разбега. Прежде всего, с подоплеки истории стремительного возвышения Тухачевского.

К концу осени 1923 г. у высшего руководства партии и страны скопилось предостаточное количество достоверной информации о ненадежности ряда видных представителей высшего командного состава РККА того периода. Факты свидетельствовали об очень серьезном положении в военной сфере. Как уже указывалось выше, один из ближайших и ярых сторонников Троцкого В.А. Антонов-Овсеенко 27 декабря 1923 г. направил в ЦК партии письмо, в котором открыто угрожал руководству партии и государства военным переворотом в поддержку Троцкого.

Понятно, что угроза военного путча (переворота) не появляется сама по себе и уж тем более на пустом месте. Начальник Политуправления (ГлавПУР) РККА оголтелый троцкист Антонов-Овсеенко прекрасно знал, что он пишет. И руководство страны и партии тоже прекрасно знало, что отнюдь не на пустом месте он угрожал военным переворотом в поддержку Троцкого. О том, что ситуация в военной сфере развивалась тогда в направлении антигосударственного заговора, свидетельствует и тот факт, что слухи о заговоре военных, в частности в Кавказской армии (кстати, ее командующим тогда был А. Егоров, впоследствии стал маршалом, но был расстрелян в 1938 г.), докатились аж до советского полпредства Берлина.

Троцкий с таким «искусством» официально опровергал эту информацию, что умудрился подтвердить при этом, что заговор все-таки был, но якобы среди младшего комсостава. Кстати, попробуйте понять: на кой же черт ему понадобилось давать официальное разъяснение полпредству СССР в Берлине? За границей усиленно циркулировали слухи о прямой причастности к антисоветскому заговору командующего Петроградским военным округом В. Гиттиса. В. Гиттиса и впрямь вскоре сняли с этого поста с резким понижением. Да и, кстати говоря, очень даже любопытна дошедшая до ряда заинтересованных ушей в Берлине информация о мотивах и целях заговора Гиттиса. В ней утверждалось, что этот заговор имеет целью поставить во главе России «интернационалистов-коммунистов», называлось даже их число – 12 человек, а то, видите ли, современная (тогда) советская власть слишком националистична, то есть прорусская?!

Исторический комментарий. В то время под «интернационалистами-коммунистами» однозначно понималась группировка во главе с Троцким, прежде всего прибывшие из-за границы в составе его шайки евреи. Под «большевиками» – группировка во главе со Сталиным. Вообще-то за этими терминами кроется фантастический феномен. Если обобщенно, то его суть в острейшем, абсолютно непримиримом, глобальном противоречии между «коммунистами-интернационалистами», ратовавшими за использование России как хвороста для разжигания пожарища «мировой революции», и «большевиками», которые открыто ассоциировались, пускай особенно на первых порах, с квази-, но именно же имперски ориентированным патриотическим, великодержавным крылом в партии, которое выступало за территориальную целостность России едва ли не полностью в рамках границ прежней империи и ее возрождение на новых началах и принципах.

Первую группу, как указано выше, возглавлял Троцкий (некоторое время совместно с Лениным), а вторую – объективно возглавил Сталин. В горниле самой «революции» и спровоцированной при прямом соучастии Запада братоубийственной Гражданской войны, как исторически само собой разумеющееся, это противоречие перековалось в фатально неизбежные две мощнейшие одноименные политические силы, предрешив тем самым и их мощнейшее столкновение «стенка на стенку» в будущем, как, впрочем, и неминуемо сокрушительное поражение группировки Троцкого.

Но о каких слухах можно говорить, если сам глава ОГПУ Ф.Э. Дзержинский на заседании Политбюро 24 января 1924 г. лично докладывал информацию о заговоре в военной сфере, в частности, в Кавказской армии?! Обратите внимание – в тот момент еще не было даже деревянного Мавзолея, еще даже не знали, куда определить тело Ленина. Главе органов госбезопасности делать, что ли, больше нечего было, чтобы именно в этот момент докладывать на Политбюро информацию о военном заговоре?! Очевидно, информация была столь существенна, что Дзержинский вынужден был докладывать ее именно на Политбюро именно в эти траурные дни.

И хотя она была явно недостаточной для того, чтобы разбираться с вояками при помощи Уголовного кодекса – иначе головы полетели бы уже тогда, – ее оказалось вполне достаточно, чтобы в целях безопасности руководство партии и государство в срочном порядке перетасовало всю колоду военной элиты. Начались повальные замены командующих, в том числе и округами. Перетасовка осуществлялась на основе принципа «сдержек и противовесов», но с учетом личных неприязненных отношений между сменяемыми и сменяющими. А самого председателя Реввоенсовета СССР и наркома по военным и морским делам Л.Д. Троцкого в срочном порядке «подперли» заместителем в лице командующего Украинским военным округом и вооруженными силами Украины и Крыма… Михаила Васильевича Фрунзе, у которого еще со времен Гражданской войны были крайне неприязненные отношения с «бесом мировой революции». И в этом назначении было немало удивительного – даже вступив в новую должность, Фрунзе некоторое время сохранял за собой командование вышеуказанными силами на Украине и в Крыму. Понятно, что без прямого согласия высшего руководства подобное было бы невозможно – в военной иерархии все четко расписано: сдал – принял. А тут… а тут явно выходит, что у центрального руководства были весьма существенные опасения насчет возможного выступления настроенных в поддержку Троцкого генералов. Вот и оставили за Фрунзе функции главкома вооруженными силами Украины и Крыма.

Однако Троцкий не был бы самим собой, если, уходя, ушел бы не оставшись. Именно поэтому он начал куда более важную, с дальним прицелом интригу, в результате которой весьма успешно, но вторично и фактически намертво «повязал» Тухачевского неизбежной в случае чего совместной ответственностью. Речь вот о чем.

С момента окончания Гражданской войны, к концу 1923 г., Тухачевский временно вышел из-под контроля Троцкого, которому был обязан буквально всем. Разработанный Троцким план военного переворота в целях перехвата власти у предсмертного ложа «вождя» сорвался в конце 1923 г. в основном из-за Тухачевского. И произошло это отнюдь не потому, что Тухачевский столь уж сильно обожал советскую власть или тех же большевиков в противовес, например, тем же «интернационалистам-коммунистам». Как раз нет, ибо еще тогда, в начале 1920-х гг., многие уже отмечали его поразительную готовность при малейшем удобном случае всадить топор в спину той власти, которая сделала его видным военным деятелем.

Срыв произошел в силу весьма банальной причины – склонности Тухачевского к бонапартизму. Он уже тогда метил себя в «Красные Бонапарты», сколачивая, по сути дела, целую когорту своих единомышленников из числа военных, готовых пойти за ним. И как тут не поверить Л.З. Мехлису?!

И сколь бы парадоксальным то ни показалось, но первым его политические позиции и настроения как бонапартистские квалифицировал именно Троцкий. Еще в 1921 г., когда нахватавшийся верхушек марксизма и в угоду царившей тогда моде на «полевую революцию» Тухачевский «изобрел» печально знаменитую «классовую стратегию», опытнейшие царские генштабисты пришли в ужас от таких «стратегических» фортелей крайне амбициозного командующего фронтом. Однако более проницательный Троцкий уже тогда вдребезги разнес концепцию Тухачевского. Это было, конечно же, комично, поскольку сам Троцкий в принципе-то занимал такую же позицию – одни его призывы к «революционной войне» с Францией в период рурского кризиса 1923 г. чего стоят.

Но вдвойне комично стало тогда, когда из этой брехологии Тухачевского Троцкий сделал вывод о том, что «бонапартизм вырос из революционной войны»! Знал «бес», что говорил. Ведь суть подоплеки такого его вывода в том и заключалась, что он сам явно и откровенно метил в «Красные Бонапарты», а тут какой-то «салага» от марксизма вознамерился его обскакать. Два медведя, как известно, в одной берлоге не уживаются. Точно так же и обоим, втуне уже явно примерявшим на себя роль «Красного Бонапарта». К тому же явно мечтавшим о захвате власти в стране. Им не могло не стать тесно на ниве «революционной войны», «полевой революции» и «классовой стратегии», ибо схема марксистской методики прихода к власти была и есть шаблонная – война, затем, на фоне военного поражения, революция. Следовательно, оба крайне амбициозных деятеля уже не могли не схлестнуться.

Троцкий стал косо поглядывать на Тухачевского, чему в немалой степени способствовала доходившая до него всевозможная информация о какой-то заговорщической возне Тухачевского и его окружения в рамках структуры командования Западного фронта. Очевидно, в том числе и поэтому тоже, весь 1923 г. под разными предлогами он пытался оторвать его от командования войсками Западного фронта, выпроваживая его, в частности, в Германию – то на секретные переговоры с рейхсвером, то для подготовки так называемого «Германского Октября», то вызывая обратно в Москву, и т. д. Тухачевский же, почуяв грядущее ослабление Троцкого – весь 1923 г. шел процесс последовательного и успешного разгрома «беса» по партийно-государственной линии, – не нашел ничего умней, как занять юдофобствующую позицию, что на фоне махровым цветом расцветшей в стране и в армии юдофобии вообще выдавалось чуть ли не за удальство. Ну, а ради модного тогда партийного «политеса» все это прикрывалось некими антитроцкистскими настроениями самого Тухачевского и его окружения.

Трудно сказать, понимал ли Тухачевский как командующий Западным фронтом, что планируемая Троцким как основной шаг к военному перевороту военная катастрофа при имитации операции вторжения на Запад («в помощь германскому пролетариату») обрушится в первую очередь именно на подчиненные ему войска?! Тем не менее факт остается фактом: в 1923 г. Тухачевский отказался поддержать Л. Троцкого и взять на себя роль его «шпаги», реализующей «дворцовый переворот». Неблагодарности Троцкий не простил. Поняв, что его замысел с переворотом провалился, он нанес ответный удар. 1 ноября 1923 г. Троцкий представил в Политбюро новую «Схему командующих фронтами, начальников штабов и командармов». В соответствии с ней Тухачевский фактически лишился своего поста командующего фронтом, причем в период отсутствия в стране – осенью 1923 г. он в очередной раз был направлен в Германию в качестве «офицера связи между Красной Армией и «черным рейхсвером».

Узнав об этих изменениях своего статуса, Тухачевский прервал свою «миссию» в Берлине и срочно возвратился в Смоленск, где дислоцировалось командование Западного фронта. Однако было уже поздно. Механизм его смещения с этого поста уже набрал обороты, и 1 апреля 1924 г. Тухачевский был назначен на должность помощника начальника Штаба РККА, причем предварительно, в форме чрезвычайной меры, он попросту был отстранен от должности комфронта и лишь через неделю после этого был назначен на новый пост. После этого, формально оставаясь в верхнем эшелоне военной элиты, Тухачевский тем не менее явно терял свое былое реальное влияние на военно-политическую ситуацию в стране. Соответственно такие же последствия претерпевала и гуртовавшаяся вокруг него часть военной элиты.

Троцкий весьма последовательно проучивал «кандидата в Бонапарты». Так продолжалось до июля 1924 г., когда Троцкий уже явно почувствовал скорый конец своей не только военной, но и даже политической карьеры. Тем более что едва только был сооружен временный (деревянный) Мавзолей и забальзамированное тело Ленина туда внесли, как Сталин окончательно отринул всякую болтологию о «мировой революции» и четко обозначил курс на «строительство социализма в отдельно взятой стране». Понимая, что уход с поста председателя Реввоенсовета и наркома по военным и морским делам неминуем в самом ближайшем будущем и уяснив все это, Троцкий начал новый тур политического заигрывания с Тухачевским, решившись на использование принципа «уходя – остаться».

Надо отдать должное Троцкому – он превосходно использовал известный ему компромат на Тухачевского. Прежде всего, то, как он бежал из лагеря военнопленных в Ингольштадте, – в этом вопросе его явно «просветили» тевтоны, с которыми Троцкий поддерживал отношения с 1921 г., когда начались первые контакты между рейхсвером Веймарской Германии и РККА.

Обычно этот побег рассматривают как доказательство того, что он нарушил честное слово офицера, на основании чего немцы выпускали пленных погулять. Однако это сущая мелочь по сравнению с главным. Ведь он-то бежал через Швейцарию, где пробыл практически месяц, – 18 сентября оказался на ее территории, но только 12 октября 1917 г. предстал перед военным агентом России в Париже А.А. Игнатьевым! Между тем из Швейцарии попасть во Францию куда легче, чем добраться до некоторых «медвежьих углов» Московской области.

Как правило, Тухачевский помалкивал о том, что он делал в Швейцарии почти целый месяц. Более того, молчал он и о том, почему не явился к военному агенту в Швейцарии Генерального штаба генерал-майору Сергею Александровичу Голованю, что было бы проще и естественнее. И, само собой разумеется, Головань преспокойно выполнил бы свою прямую обязанность и отправил бы Тухачевского на Родину. Вместо этого он почти целый месяц болтался в Швейцарии, но к Голованю не пришел, явился к Игнатьеву. Почему?! Ответ весьма прост. Германская разведка прекрасно знала, что Головань отличался весьма строгим подходом к подобным проблемам и на слово никому не верил. Напротив, он проверил бы все самым тщательным образом, тем более что под его началом находилась хотя и малочисленная, но очень эффективно работавшая агентурная сеть, наблюдавшая за всеми нелегальными связями немцев с Россией, в том числе и за эмигрантской общиной русских в Швейцарии. Агентура Голованя доставляла немало беспокойства немецкой разведке, так как он работал и на германской территории, в том числе среди русских военнопленных.

Именно поэтому Тухачевского тевтоны направили в Париж, где А. Игнатьеву, при его колоссальной занятости своими функциями представителя России при штабе союзного командования Антанты, явно было недосуг заниматься тщательной проверкой очередного сбежавшего из германского плена русского офицера. Расчет оказался точен – А. Игнатьев без проверки отправил его в Россию. Был здесь и еще один важный нюанс – А. Игнатьев пользовался колоссальным авторитетом в русской армии, и быть возвращенным на Родину при его содействии являлось не только авторитетным, почетным, но и своего рода индульгенцией. В 20-х числах октября 1917 г. Тухачевский уже был в России. К слову сказать, именно немцы сообщили Троцкому о том, что по возвращении в Россию Тухачевский неоднократно посылал в Германию письма для своих солагерников, что в практике спецслужб обычно расценивается как уведомление о благополучном положении дел. Письма эти до сих хранятся в германских архивах.

Далее. У внимательных исследователей давно на сильном подозрении находится якобы факт чудесно резкого старта будущего «стратега» с помощью некоего Н.Н. Кулябко. Это обстоятельство не раз подвергалось очень справедливым сомнениям. Однако из-за того, что длительное время нечем было подкрепить эти сомнения, они так и оставались сомнениями. Сейчас появились некоторые документы, которые позволяют говорить вот о чем. Николай Николаевич Кулябко в тот момент, то есть в феврале 1918 г., когда произошла «чудесная» встреча Тухачевского с ним, состоял членом ВЦИК по работе с военными комиссарами и одновременно являлся военным комиссаром обороны Москвы. При содействии именно Кулябко Тухачевский оказался в Военном отделе ВЦИК. В апреле 1918 г. Тухачевский стал членом Коммунистической партии, а вот рекомендовал его туда старинный друг их семьи, «старый революционер» и… бывший подполковник Отдельного корпуса жандармов, бывший начальник Киевского охранного отделения – все тот же Николай Николаевич Кулябко! Это одно и то же лицо! Это именно тот самый подполковник жандармерии Кулябко, который оказал максимальное содействие революционерам-террористам в организации убийства премьер-министра Российской империи Петра Аркадьевича Столыпина, осуществленного небезызвестным Дмитрием (Мордкой) Богровым. А по совместительству Н.Н. Кулябко являлся и хорошим старым знакомым Ленина.

Во всех книгах о Тухачевском о Кулябко пишут как о давнем революционере. В определенном смысле это правда. Связями в революционных кругах он располагал и по должности, и через своего дядю – Юрия Павловича Кулябко и его жену Прасковью Ивановну, которые состояли в РСДРП(б) еще до «революции» 1905 г. Они встречались с Лениным и в России, и в период его пребывания в эмиграции за границей. Связующим звеном между Н.Н. Кулябко и В.И. Лениным выступали Богровы – близкие и дальние родственники убийцы Столыпина Дмитрия Богрова: Сергей (Вениамин) Евсеевич Богров (1879), в партийном подполье клички «Фома» и «Валентинов», а также очень близкая знакомая Ленина, Крупской и Горького – Валентина Львовна Богрова (1882). С.Е. Богров после «октября» оказался на службе у Троцкого в народном комиссариате иностранных дел, откуда, по протекции Ленина, навсегда уехал в Германию вместе со старшим братом Мордки Богрова – Владимиром.

После столь удачно организованного руками Богрова убийства Столыпина Н.Н. Кулябко, естественно, вылетел из Отдельного корпуса жандармов, хотя постоянно протежировавший ему его шурин и однокашник генерал-майор Отдельного корпуса жандармов Александр Иванович Спиридович продолжал оставаться начальником дворцовой охраны царя, а с августа 1916 г. являлся Ялтинским градоначальником. После увольнения Кулябко работал в Киеве агентом по продаже швейных машин. Лучшего прикрытия для подпольщика не сыскать. Рынок швейных машин в дореволюционной России был стопроцентно монополизирован германской фирмой «Зингер». И если принять во внимание, что и в те времена излюбленным прикрытием для германской разведки в России служили именно же германские фирмы и компании, то тогда на все 100 % станет понятно, почему объективные исследователи прямо указывают на то, что первая ступенька в карьере будущего маршала была старательно высечена немцами.