Текст книги "S-T-I-K-S. Сердца трех"

За свою жизнь он поменял множество профессий и работ. Был и солдатом, и студентом, и охранником на сопровождении железнодорожных грузов, и строителем, и, в конце концов, мелким бизнесменом. Для выживания хватало, ножи в спину вставлять не требовалось, преступать свою совесть тоже. Потому, обеспечив себе лимит, после которого выживание не стоит на первом месте, ушел в развлечения.

Не банальное прожигание жизни, а именно жить так, как хочется. Без оглядки на других. И сейчас, когда у него отобрали эту жизнь, даже не ощутил жалости по ней. Построит новую. Его капитал – не связи и деньги, не магазины и сотрудники. Его капитал – это он сам. Его разум и навыки. Его опыт. Его брат и девушка, в конце концов. И потому он решил учиться новой жизни, новым реалиям. Щипки не помогали проснуться. Кошмар вокруг оставался все так же осязаемым и реальным. И нужно смириться и принять правила игры. Это его новая жизнь, и Лиса – лучший проводник.

На вид этой девушке лет двадцать пять. Если она попала сюда в пятнадцать, значит, уже живет здесь лет десять и восемь из них без заступничества легендарного, по ее словам, Кречета. Как и все девушки, она хрупкая, ранимая, слабый пол, одним словом. Но она выжила в этом мире и стала сильной, уважаемой и, что уж греха таить, страшной как противник. У нее есть чему учиться, и Стрелок собирался выжать ее до капли. Стать если не лучше, то таким же. Она показатель, что выжить в этом безумном мире реально.

И Лиса стала просвещать нового жителя этого мира. В первую очередь Стрелка заинтересовала география Улья. Полной картины не знал никто, но общие данные имелись. Где-то на западе, в центре Инферно, существовал легендарный центральный кластер. Местный аналог Шамбалы или Эльдорадо. Что там находится, никто не знал, так как дойти туда нереально. Но вот легенд появилась тьма-тьмущая, одна нелепее другой.

Лиса считала, что там как раз и находится центр управления всем происходящим в Улье. Некая первичная лаборатория местных жителей, с которой все и началось. От центрального кластера расходились зоны остальных сот. Девушка сравнивала их с пятном взрыва от гранаты. Многолучевая звезда или снежинка с плотной массой крупнейших кластеров в Инферно и множеством лучей, таких же мощных кластеров, тянущихся до самой Удавки.

Удавка – нечто похожее на Инферно, но с обратной стороны планеты. Только кластеры там были абсолютно мертвы. В этих зонах происходили странные явления, не совместимые с жизнью. Лиса считала, что это зоны с высокой энтропией энергии. Спутать их ни с чем нельзя. Все хрупкое и антрацитово-черное. Что подтверждало ее теорию. Энергию в тех местах выкачивало из всего, что в них попадало. Человек получал непередаваемые ощущения, когда попадал в зону энтропии. Падала интенсивность электросигналов в нервной системе, и при этом человек терялся в пространстве и времени.

Техника в таких местах дохла еще быстрее. Хаос энергетических потоков сжигал хрупкие элементы. Цвет всего живого говорил о разрушении атомной и молекулярной структуры объектов. Мертвые кластеры встречались и сами по себе вдали от Удавки, лезть в них можно только при большой нужде и желательно ненадолго. Иначе смерть или сожженные мозги.

По форме Удавка также напоминала снежинку. И самыми опасными местами считались Песочные часы, место встречи лучей обеих аномалий, разделяющих общую географию на домены, количество которых никто толком не знал.

Торговые караваны между доменами ходили нечасто, слишком большой риск, да и торговать особо нечем. У всех одно и то же, с небольшой разницей. Лиса считала, что Удавка – это или отдача от процесса перезагрузки, или энергетический реактор для оной. Ее уверенность основана не на пустом месте. Девушка часто сотрудничала с институтскими. Некой организацией, собирающей информацию об Улье и пытающейся подвести ее под научную базу.

Отсюда проистекала следующая тема. Социальность Улья, которая Стрелку откровенно не понравилась. Самыми адекватными тут считались жители крупных стабов. Городов-полисов с устоявшимися законами и некой организацией, с мощным лидером или группой таких.

Они сотрудничали друг с другом в какой-то мере, но в целом жили разрозненно. Основывались жилые стабы на равном удалении и от Пекла, и от Удавки, в самом безопасном месте этой планеты. Потому как у Удавки или Внешки появилась еще одна сила – внешники.

Люди из нормальных миров, каким-то образом нашедшие дорогу в Улей. Пробивать порталы сюда они могли только на узком отрезке у кромки Удавки, где пространство и законы физики деформировались. Внешников не любили, так как их интересовали люди как доноры органов, крови и информации. Муры – люди, которые согласились работать на внешников, те же рейдеры, только еще более ненавидимые. Предатели, они такие предатели.

Имелись еще религиозные культы различных направленностей – от откровенно жестоких и безумных до идиотских и отвратительных в своих постулатах. Улей оказался плодородной почвой для таких извращений, потому перечислять их нет смысла. Они растут как грибы и так же быстро загнивают, поедаемые остальными.

Большая масса людей – это обычные рейдеры и мирняк, пытающиеся выжить и жмущиеся к сильным стабам. Немало среди них и откровенных бандитов или психов, потому в поле никто никому не доверяет, а предпочитают сначала стрелять, лишь потом задавать вопросы. Поэтому Лиса и запретила разжигать костер. Мало ли кто заинтересуется. Места тут опасные, до ближайшего мелкого стаба километров двести. Ближе никто селиться не рискует.

Сильные монстры порой сбиваются в орды и сметают все на своем пути, и если в центре домена еще есть шанс отбиться, то ближе к западу элита не посмотрит на укрепления и вырежет всех до единого. Проверено не единожды. С востока та же ситуация с внешниками. У них хватает техники и ресурсов для атаки на целые поселения, что они и проворачивают время от времени, когда муры не справляются с поставкой мяса для их целей.

Институт – это что-то вроде рейдерской организации и местной церкви для относительно нормальных людей. В жизненный уклад стабов не лезут, но и их слово было веским. Ссориться с ними никто не хотел, как с Ватиканом в средние века.

Вот, пожалуй, и все, что удалось выудить из девушки. Остальное придется постигать на собственном опыте. Ни одна теория не заменит практику.

Выдвинулись с острова на закате. Над рекой поплыл редкий туман, настороживший Лису, но без кислого запаха в воздухе она быстро успокоилась. Перезагрузки не предвидится. Обычный вечерний туман.

Ближе к полуночи подошли к Пятнашкам. Так тут назвали местное мелкое, но обширное озерцо с сотней островков и проток между ними. Каждый остров являлся отдельным кластером и часто перезагружался. И каждый раз все на нем иначе. Порой появлялись лодочные станции, охотничьи хижины или заставы егерей. Островки очень схожи между собой, и казалось, что их тасуют, словно колоду карт.

До ближайшей протоки остались считанные метры, когда послышался характерный свист. Недалеко от перегруженного багги в воду что-то плюхнулось и раздался взрыв. Вода погасила почти всю силу мины, да и миномет, похоже, слабенький, но явно адаптирован под стрельбу по водным мишеням. Заряд как у обычного ВОГа, который не дотягивает и до обычной противопехотной РГД-5.

Лиса чертыхнулась и включила электродвигатель, что служил и приводом водомета. Пара мин плюхнулась с большим перелетом, что явно расстроило нападающих. В этом месте река разливалась почти на три сотни метров, и в темноте непонятно, с какого берега атакуют. Свист мины слышен только на подлете, а вот негромкий хлопок старта так просто не разберешь в плеске волн и стрекотании ночных цикад.

Нападавшие жутко расстроились, потеряв три достаточно дорогостоящих снаряда с нулевым эффектом, и потому с правого берега заговорил пулемет. Грудь Кота, сидевшего на правом борту их плавсредства, взорвалась кровавыми фонтанчиками, обрызгав Стрелка с ног до головы.

Застонала Лиса. Матерясь сквозь стиснутые зубы, она направляла багги в ближайшую протоку. Кот неловко сполз за борт и поплыл по течению в облачке мути. В лунном свете так выглядела его кровь, обильно вытекающая из ран. Тихо, на вдохе, всхлипнула Крис и сползла с двигателя тряпичной куклой, тоже упав в воду.

Стрелок метнулся за ней и братом, но не успел. Сознание уходило из тела, словно вытекающая вода из пробитого ведра. Последнее, что он ощутил, это удивление. Ведь ран нет, тогда что с ним? Следом пришли резкая боль в левом запястье и темнота.

Глава 5

Лиса и Стрелок

Липкая тьма отползала, неохотно уступая дорогу сумеречному свету. Вместе с этим появились холод, голод, жажда и дикая слабость. Стрелок осознал себя лежащим в чем-то мокром и холодном. Слабость накатывала волнами. Порой ему казалось, что он сейчас снова отрубится и уплывет в липкую тьму.

– Очнулся? – раздался над головой знакомый голос, сдобренный толикой муки.

Скосив глаза, парень увидел сидящую на месте водителя Лису в неизменной повязке на глазах и бледным, обескровленным лицом.

– Воды, – прохрипел он пересохшими губами.

– Да не вопрос, – зло ухмыльнулась девушка.

Ее рука легла на его лоб и с силой надавила. Сопротивляться сил не было, и Стрелок погрузился головой в воду, в которой и находился до этого, не осознавая данный факт. Готовый сорваться с губ мат сменился наслаждением от попавшей в рот жидкости. Стрелок, забыв обо всем, стал хлебать жизненно важную жидкость, даже когда хватка Лисы ослабла. Пить хотелось, как в аду на поминках Сатаны. Отфыркиваясь, он вынырнул, осмотревшись более трезвым взглядом. Слабость никуда не ушла, но мышление стало более осмысленным. Теперь его терзал лютый голод, но это терпимое неудобство.

Он оказался прихвачен пластиковыми наручниками к сетке багги. Сам железный конь приютился у берега одного из островков, так и не найдя сил выбраться на берег. Лиса с лицом великомученицы сидела в кресле водителя и старалась не шевелиться. Любое движение Стрелка вызывало на ее лице гримасу боли.

– Что случилось? – Голос парня набрал силу. По крайней мере, хрипы исчезли.

– Накрыли нас плотно. Уроды гребаные.

– Кто?

– Я тебе не сенс. Кто – не знаю. Но желающих всегда хватает.

– Зачем?

– Глупый вопрос. Тут стреляют все и во всех. Ради чего – не всегда сами понимают. В Улье у людей с психикой не все ладно, даже у самых устойчивых.

– А ты чего тут такая печальная? И где остальные?

– Нет больше остальных. Остались только мы.

От этих слов в голове Стрелка всплыли последние кадры до бессознательного состояния, и он непроизвольно дернулся, стараясь освободиться. Ничего не вышло. Сил не хватало, а тут еще в лоб уперся толстый цилиндр глушителя и заставил замереть.

– Уймись. Нет их больше. Стикс сожрал новые жертвы. Смирись.

– Они живы, – дернулся Стрелок, несмотря на ствол у лица. – Я знаю! Я найду их!

– Дебил, – коротко бросила Лиса и непроизвольно застонала.

– Что с тобой? – насторожился пленник.

Если девушка сейчас отъедет, остаться прикованным к массивным стойкам – не самая лучшая перспектива.

– Ногу мне перебило, и пуля в печени. Нога уже зажила, а вот пуля осталась. Выковырять я ее не могу. Отключаюсь от боли. Рана уже затянулась, но каждое движение вызывает такой болевой шок, что я теряю сознание. Уже трижды пробовала достать. Не получилось. Жду вот, когда наша спящая красавица очнется и соизволит поучаствовать в жизни социума, – ерничая, закончила Лиса.

– А почему я прикован? И в воде.

– Ты горел, как печка. Да и сейчас выглядишь так, что краше в гроб кладут. Кожа да кости. Я думала, ты перекидываться в мертвяка надумал. Хотела уже пристрелить.

– Почему?

– У тебя температура сумасшедшая была. Монстры горячее нас. Обычно на небольшую величину, но если только поели, то градусов до тридцати восьми греются. А во время трансмутации в новую сущность и того горячее. Вот и решила, что ты тоже стал обращаться. Но признаков изменения тела не заметила. Потому и сдержалась. Да и сама сдохну, если никто не поможет. Так что выбор не очень богат. В воду тебя спихнула, чтобы мозги не сгорели.

– Понятно. Может, все-таки освободишь? Я вроде не стал тварью, и есть тебя нет никакого желания. А вот от тушняка не откажусь. Голоден, как волк в конце зимы.

– По тебе заметно. Строение скелета изучать можно. Если бы не это, точно пристрелила бы. – Щелкнули путы под острым лезвием ножа, и Стрелок, не ожидая такого, погрузился под воду. Тут оказалось совсем неглубоко, но он задержался немного, поглощая живительную влагу. В руке, у локтя, резануло болью. Отмахнувшись, он запутался в тонкой пластиковой трубке капельницы.

– Это что за хрень? – Парень сжимал в руке тонкий прозрачный шланг с пакетом физраствора на конце и иглой на другом.

– То, что позволило тебе не сдохнуть за эти два дня.

– Два дня? Твою мать! Где Крис и Кот?!

– Забудь о них. Они мертвы. Кот – точно. Столько пуль словить и выжить даже в Улье невозможно. Крис – не знаю. Поплыла, как и ты. Ран не видела, но то, что она в бессознанке упала, однозначно. Тебе еще повезло. Запястье запуталось в сетке, и ты так и остался болтаться бесполезным балластом. Кстати, странно. Твое запястье до сих пор сломано и не срослось. Даже с такой слабой регенерацией новичка за два дня должно стать как новеньким. Что-то с тобой не так.

– Со мной все не так, – буркнул Стрелок. – У меня брата убили и девушку утопили. И я хочу крови тех, кто это сделал.

– Наивный мальчик. Два дня прошло. Их уже не найти. Да и не факт, что зараженные не прибежали на звук пулемета и не сожрали всех, кто под руку попался – и хороших, и не очень, – фыркнула Лиса.

Ее вид вызывал опасения. Бледная, обескровленная кожа и болезненная худоба пугали. И до этого она не была красоткой, сейчас же выглядела чуть лучше зомби.

– Чем тебе помочь? – Стрелок встал в полный рост, едва держась от слабости в коленях и всем теле. В глазах помутнело, а сердце застучало с перебоями. Да что с ним такое? Ран нет, кроме сломанного запястья, а ощущения такие, как будто месяц лежал при смерти. Руки ссохлись и дрожали от любого усилия. Даже вытянуть багги на берег не представлялось возможным.

У Лисы в вене тоже торчала крупная игла с трубочкой, на другом конце воткнутая в пластиковый пакетик с мутноватой жидкостью. Физраствор?

– Живчик и физраствор из таблеток и речной воды, – прочла мысли парня Лиса. – На этом и протянули, правда, в весе ты потерял сильно. Кормить тебя никак. Я-то ела, а вот ты на личных резервах жил.

– Чем тебе помочь? – в который раз повторил вопрос Стрелок, едва не падая от усилия.

Толку от него ноль целых ноль десятых, но нужно что-то делать.

– Вытащи из меня пулю и осколки. Похоже, она прошла сквозь часть обшивки и застряла в печени.

– Я не хирург. Такая операция тебя убьет.

– Это Улей. Если не убило сразу, значит выживу. Просто печень очень чуткий орган. Я бы сама выковыряла, но боль такая, что я теряю сознание от болевого шока. Два дня пыталась. Не получилось. Ты сможешь. Дальше дело Улья и живчика. Хорошо, что у меня приличный запас споранов остался. Поставишь капельницу, и буду как новая. Вот держи.

Лиса протянула Стрелку древний пластиковый шприц-тюбик, родом из совка. Пластиковый пузырек с насаживаемой иглой. Древность дикая.

– Это что за хрень? – удивился Стрелок.

Как это работает понятно. Вот непонятно, как это сможет помочь в их ситуации.

– Это стимулятор из местных материалов. Унесет меня в далекие дали, пока ты будешь изображать из себя Потрошителя. – Лиса болезненно усмехнулась. – Коварная это штука, но вытянет и мертвого. Тебя вот вытянула. Теперь моя очередь.

– Лисенок, – голос Стрелка сорвался на хрип, – я не хирург. Я даже свиней никогда не резал, а тут ты предлагаешь боевым ножом вырезать пулю из печени?

Что такое печень и удар по ней, Стрелок прекрасно представлял. Самый восстанавливаемый орган в организме, способный вырасти заново, почти из ошметков донорского трансплантата. Но при этом самый болезненный в плане повреждений. Удар ножом в печень считается самым убойным и идеальным в спецназе. Болевой шок противнику гарантирован. Настолько сильный, что сводит судорогой все другие мышцы, включая голосовые связки. Боль вырубает сразу же и навсегда. А теперь ему нужно выковыривать осколки металла из печени живой девушки. Да, Улей не Земля, в чем он уже успел убедиться, но все же.

– Давай! – Лиса решительно вонзила в вену маленький пузырек с мутной жидкостью.

Пару минут она смотрела в глаза парню своими черными линзами, а потом ее лицо расслабилось. С края губ потекла тонкая струйка слюны. Голова безвольно опала.

Ей-то хорошо. Она теперь в нирване. А что ему делать? В руках боевой тесак, которым только деревья валить и террористов резать. Да что там резать? Их таким куском стали рубить можно.

Так. Похоже, не только Лиса приняла дозу. Из прибрежных камышей показалась стройная фигура в тельняшке и голубом берете. Улыбчивая физиономия лучилась доброжелательством и искренним сочувствием. И Стрелок узнал его. Никогда ранее не видел, но узнал.

Серега Шафран. Младший сержант. Родом из маленького села из-под Перми. За ним шел серьезный татарин из Томска. Ринат Ватхуртдинов. Самый серьезный парень во взводе и вечная точка прикола для остальных. Ну, любили они его поддевать. Нравилась им его реакция. То, как он хватается за нож, как становится в стойку, как его и без того узкие глаза становятся злобными щелочками. И его смех, когда он отходит. Искренний. Восточный. Натуральный. Без спеси и хамства.

За татарином шел Боря Шульга – одессит и весельчак. Любитель девушек во всем их разнообразии и тот еще Казанова, несмотря на свой животик и плоскую мордашку. Тарзан вышагивал величественно, держа на ремне ПК, как обычный «калаш». Гигант и силач. Перечить ему боялись даже полковники из штаба. Он не отличался особым интеллектом, но досконально знал маркировку «свой-чужой». И стоило взводному сказать «чужой», Тарзана остановить могла только смерть. Сирота из Львова, он видел жизнь без прикрас и мир делил на два лагеря – свои и чужие. И еще, и еще….

Двадцать восемь человек с разными судьбами и местом рождения вышли на берег. Окружили парня. Его уже не пугали их полупрозрачные фигуры и потрепанная амуниция. У многих виднелись бинты на руках и ногах, но лица лучились задором и добротой. И все при оружии. В тельняшках и голубых беретах. Десантура.

К Стрелку подошел Айболит. Сухонький ботаник из Новосибирска. Доходяга с руками пианиста, ставившего в тупик профессуру из Склифа и Мечникова. Его прикосновение к плечу навевало спокойствие. Именно он был символом «Бессмертных» в Афгане. Он вытягивал ребят из тех далей, когда костлявая уже щелкала зубами. Его спокойствие легло и на Стрелка. Парня уже не смущали фигуры полупрозрачных ребят вокруг. Он знал, что вытянет Лису из лап смерти. Чего бы ему это ни стоило. И брата. И Крис. Они живы. Он знает. Что бы ни говорила Лиса.

Последним из зарослей камыша показался Кречет. Откуда Стрелок о них все знает, он даже не задумывался. Он просто знал. И Кречета узнал сразу. Тот полз по земле. Одна нога отсутствовала до колена, вторая почти полностью. Левая рука оканчивалась культей. Половина лица испещрена шрамами от шрапнели или чего-то похожего и взбугрилась уродливыми язвами. Но вот глаза. Глаза пугали больше, чем туши элитников. Глаза человека, который не остановится, даже если умрет. Он все равно дотянется до твоего горла. И эти глаза говорили, что он так же бросится на пулемет или гранату, прикрывая тех, кто не должен умирать. Он так и сделал… дважды.

Стрелок глянул на нож в своих руках. Руки дрожали – и не от страха. Было плохо. Энергия вытекала из тела, теряясь где-то вдали. Но он должен.

Да. Должен! Кречет кивнул, подтягивая культи ног под себя. И никак иначе. На плечо легла полупрозрачная рука Айболита, на его плечо легла рука Тарзана. Мгновением позже все «Бессмертные» встали цепочкой. И последним за уцелевшую руку татарин Ватхуртдинов взял своего взводного Кречета.

Он должен. Он сможет. «Бессмертные» с ним. Они смогли. И Лисенок их боевая сестра. «Бессмертные» умирают, но своих не бросают. Никогда. Так было, так есть, так будет.

Крис

Мутик поедал глазами их добычу. У него давно не хватало споранов на хорошую девочку. Все, что он мог себе позволить, – это крокодила, кое-как прикрытого тряпочками и замазанного толстым слоем штукатурки. Мутик считал себя крутым рейнджером, грозой всех мертвых и живых. И что с того, что он состоял в банде отморозков и всеми ненавидимых ренегатов? Они никому ничего не должны. Они хозяева жизни и берут то, что хотят. Они хищники в этой пищевой цепочке. Они…

Додумать он не успел. Грузовик тряхнуло на ухабах стаба. Асфальт в таких местах совсем никакой, потому в кузове тентового КРАЗа подкидывало, как на американских горках, не жалея потрохов честных людей. Тело их добычи так же подкинуло и с глухим стуком приложило о доски кузова. Но девчонка даже не вздохнула. О том, что она жива, говорил лишь редкий пульс и бешеная температура. Ее регулярно поливали водой и даже поставили капельницу из живчика и еще какой-то дряни. Мутик плохо разбирался в этой медицинской мути. А все, что он не понимает, это такая муть. За что его так и прозвали. Мути было вокруг столько, что Мутик только и мог, что возмущаться ее количеству.

– Привал, – раздался снаружи голос Спид-дозы. – Выгружайтесь, олени. Обед.

Спид-доза – та еще сука. И ни грамма не уважает крутых рейдеров. Мутик поморщился. Убил бы суку. После такой тряски есть не хотелось. Желудок побывал как в районе пяток, так и где-то в затылке. Его больше волновала девушка, лежащая на полу кузова. Красивая.

– Брок, а давай ее того… ну это, – предложил Мутик, воровато оглядываясь.

– Да ну! Спидди узнает – яйца оторвет. Она такая.

– А ей не похрен, кого продавать? Там анализы делать не будут и штангенциркулем замерять диаметры тоже. А мы по-быстрому. Ну, ведь красивая девка, а?! Худая, это так. Да и сиськи можно было бы побольше. Но ведь личико – глянь какое! Моделька! А?! Ты таких даже на том свете не имел. А тут за такую фифу жемчугом платить нужно. Горошин не хватит. – Мутик откровенно очковал.

Хотел – да. Но самому было стремно. А вот если с кем-нибудь. Тогда да. Толпой и батю бить легче.

– Ну… – Брок замялся.

Его прозвали Брокером как раз за дикий тупизм. Он тормозил по любому поводу. Но вот стрелял как истинный Ворошилов. С пулеметом обращался, как со снайперской винтовкой. Именно он покрошил дятлов в лодке. С двухсот метров. Короткой очередью в десять патронов. А патроны в этом мире – это деньги. Потому он и Брокер. Пусть тупой как утюг, но деньги экономить вкладчикам умеет.

– Хорошо. Давай.

Мутик обрадованно осклабился и оседлал деваху. Его руки разорвали и без того пострадавшую футболку. Ветровка ему совсем не мешала. Руки зашарили по молодому телу. Заминка вышла на пряжке ремня на узких джинсах. Мутику до сих пор никогда в жизни не приходилось раздевать девушек, потому вышла небольшая заминка.

Оскаленная физиономия уже закатила глаза, нащупав потаенные места, когда из раскрытого рта с похотливо вытянутым языком выскочил инородный предмет. Кончик острого ножа.

Брокер взвизгнул по-бабьи и замотал головой. Дескать, он тут совсем не при делах и ничего такого не хотел. Спид-дозу боялись в отряде все до желудочных колик.

– Будьте добры покинуть кузов машины, – услышал Брокер.

Звучало это до жути нелитературно и намного короче, но он решил не заострять на этом внимания. Даже его трех извилин хватало на то, чтобы понять, как близко от него прошлась старуха с косой.

Спидди брезгливо стряхнула капли крови с ножа. Человеческий мусор. Она окинула взглядом обнаженное тело девушки и слегка вздрогнула. Но она не та тварь, которая валяется рядом с девушкой. Да и толку? Мужики… у них все проще. Твари недостойные. Зубы Спидди сами собой заскрежетали, а время вокруг нее вдруг замерло. Замерли звуки смеха остальных рейдеров, перестал хлопать брезентом ветер и играть черными локонами бессознательного тела девушки на полу кузова. Усилием воли Спидди вернула все обратно. Звуки вернулись к своему ритму, как и ветер к своей работе. А вот Спидди замерла, не сводя глаз с прелестей девушки. Смотрела завороженно, словно змея в глаза факира.

Она никогда не была красивой. Рыхлая кожа, пораженная паразитом, с которым не могли справиться косметологи, дряблое, нелепое тело без тени намека на грацию. Идеальная мишень для насмешек от парней и девчонок. А дети так жестоки. Куда там мафиози с их пассатижами и лаковыми туфлями.

А потом ее, такую никчемную и невзрачную, изнасиловала толпа пьяных уродов. Было темно, и им абсолютно плевать, как она выглядит. Ей исполнилось всего семнадцать. Она даже хотела вскрыться – до того момента, как узнала, что заражена СПИДом. Один из ублюдков, пустивших ее по кругу, оказался смертельно больным. Кого-то, наверное, это бы привело в ужас, но только не ее. Она тогда впервые улыбнулась. Очень нехорошо улыбнулась. Она ликовала. Она убила их.

Толпа насиловала ее в лесополосе долго и вдумчиво, сменяясь и наслаждаясь своей властью над беззащитной жертвой. И тут жертва стала палачом. Другого она не могла и желать. Медленная смерть от иммунодефицита, что может быть страшнее? Один к двенадцати – красивый размен.

А потом она попала сюда. И даже не пыталась выжить. Когда ее и тут поймала банда муров и стала насиловать, она только улыбалась, чем сильно их озадачила. Тогда она назвалась Спидди. И в глаза сказала ублюдкам, что они покойники. Какой же у нее случился шок, когда они стали смеяться над ней. И пояснили, что в этом мире нет больше страшных болезней и то, что она снова стала подстилкой. И будет такой теперь всегда. Пока не надоест своим хозяевам-благодетелям.

Что случилось потом, Спидди помнила плохо. Ярость и ненависть затмила все остальные мысли. И вдруг насмешники замерли, словно мухи в янтаре. Спидди ухватила в руку пригоршню гальки из ручья, куда ее отправили отмыть себя для второго круга любви, как это называли ублюдки. Все, что она могла, – это швырнуть в них хоть что-то и умереть, о чем давно мечтала.

Когда же время вернулось в свое нормальное русло, Спидди взвыла от боли. Все ее тело словно били те же двенадцать насильников. Но после она увидела, что стало с остальными. Неловко брошенная женской рукой горстка речной гальки прошила бронежилеты, словно картон. Из восьми муров в муках корчились лишь трое, и двое из них лишились конечностей. Девушка, превозмогая боль, прошагала к ним и с наслаждением зарезала обоих. А третий долго еще жил. И очень просил смерть прийти к нему.

Ненависть к мужчинам разгоралась в Спидди, словно вулкан. Она ненавидела их всех. Они для нее стали лишь еще одним видом мертвяков, который описывал последний ее пленник, желая выторговать свою жалкую жизнь. Он очень старался расписать ужасы этого мира и то, что девчонке не выжить в нем без его опыта. Однако она выжила.

Выжила, но не жила. Ненависть – плохой смысл жизни. И последнее время Спидди начала ловить себя на мысли, что хочет любить и быть любимой. Делить с кем-то свои мысли и чувства. И осознала, что любит девушек. Красивых, юных и таких наивных в своих стремлениях. Еще одна насмешка судьбы. В этом мире девушки стали привилегированным классом в связи с жестким дефицитом. И даже такая уродина, как Спидди, пользовалась популярностью, тем более местная атмосфера вылечила ее кожу и придала телу спортивные и вполне округлые формы. Но вот ненависть к мужчинам вылечить не сумела.

Спидди провела кончиками пальцев по животику девушки. Плоский, словно доска, и гладкий, как мрамор. Горячая. Очень горячая. Как бы не превратилась в мертвяка. Уже вторые сутки она горит, но не обращается. Странная. Странная и красивая. Спидди убрала темный локон с лица Крис и потянулась к ее губам губами. Но остановилась. Она увидела взгляд. Взгляд, который даже ее испугал, хотя она уже давно забыла, что такое страх.

Ее раз оглянувшись, она вдруг вздрогнула всем телом. Никто не мог ее видеть, и она не могла никого увидеть из укрытого тентом грузовика. Но этот взгляд ее пугал. Таких взглядов не бывает у живых, но он намного страшнее взгляда мертвых.

Кот

Грудь болела. Нет, она горела огнем. Дыхание врывалось в легкие, словно пропитанное напалмом и студеным морозом. Кот изогнулся дугой, пытаясь втянуть в себя хоть крохи живительного кислорода, не сдобренного болью и страданиями. Получилось это плохо. По телу прокатилась болезненная судорога, будто удар шокером.

– Тише, тише. Лежи смирно, – раздался сквозь кровавую пелену перед глазами сильный и уверенный голос.

Обжигающе холодная ладонь коснулась лба – и боль ушла. Оставив после себя лишь тяжелый утихающий след.

Кот рассмотрел ветви деревьев на фоне неба, мерно колышущие ветвями и постепенно уплывающие куда-то. Их сменяли новые ветви, так же приветливо шелестящие листвой. Умиротворение и покой. Улей. Улей?! Какой на хрен покой?!

Попытка вскинуться привела к очередной судороге, пронзившей все тело. В голове помутилось. Перед глазами завертелись мутные образы в темных кляксах непроглядного мрака. Почему-то начали проноситься лица десантников, самых ярых врагов пехотной разведки. Десантура считала себя элитой и не признавала пехоту. Приходилось кулаками доказывать, что они тоже кое-чего стоят.

Это потом они могли забухать вместе. Затем следовал ритуал «Пойдем поймаем гопников», в котором, в принципе, гопники редко принимали участие, ибо имели очень чуткую задницу и успевали убираться с дороги пьяных в дым дембелей из двух противоборствующих частей.

Дважды в этой лотерее поучаствовал наряд ППС. Первый раз вышел знатный махач. В наряде оказались такие же бывшие дембеля и довольно боевой кусок, который далеко не портянки считал в части. Второй раз наряд отхватил по полной программе. Скандал замяли, как раз благодаря первому наряду и майору при понятиях из участка. Попытка доблестных полицаев подать в суд на злых дембелей закончилась для них печально. Свои же загнобили.

Но и Коту потом пришлось несладко. Комбат из нарядов и караулов выпускал только в другие наряды и караулы. Ну и по печени настучал, причем при замполите. А потом еще и поинтересовался, кто больше навалял, Кот или десантники. Повезло, что по медкартам десантуры вышло, что Кот почти и не пострадал тогда. По крайней мере, лицо было целое. По всему комбат решил, что наши победили, иначе Кот на дембель пошел бы не поздним маем, а в солнечном декабре.

Потом к Коту губами потянулась страшная бабища с глазами шахидки-террористки. Смерти в ее глазах было больше, чем в глазах местных мертвецов. Кот от отвращения рыкнул, и мерзкая рожа в испуге исчезла. Ее сменила теплая ладонь и смешливое лицо какого-то мужика.