Текст книги "Единственно верное решение"

Глава пятая.
Поездка в город

«Да, мощная встряска лишь на первый взгляд – нечто крайне негативное. В основном, она сопровождается разрушительной силой и экстремальными условиями – явлениями довольно неприятными, а порой так и вовсе убийственными. Но, если основательно задуматься, понимаешь, что она обладает и неоспоримо целебными свойствами. Попадая в столь жёсткую турбулентность, ты мгновенно очищаешься от всевозможной шелухи, облепившей твою душу, как ракушки с водорослями облепляют днище корабля, продолжительное время бороздившего морские просторы. Ощущение, в какой-то степени сопоставимое с тем, какое обычно испытываешь, выйдя из жарко натопленной бани. Необыкновенная лёгкость и какая-то детская радость. Ты смотришь на окружающий тебя мир совершенно иными, ничем не зашоренными глазами и вновь учишься ценить каждое мгновение.

Конечно, очень хотелось бы, чтоб лечение души происходило более мягко. Я никому не пожелаю пережить всё то, что сам пережил в Чечне. Но именно благодаря этому произошло моё очищение. Я домой вернулся абсолютно другим человеком. Хоть и с окровавленной душой, но зато с правильно расставленными жизненными приоритетами. Я научился ценить текущие мгновения, а минуты, проведённые рядом с родными, близкими людьми стали по-настоящему дороги. Пришло полное осознание, что только в этом кроется истинное человеческое счастье. Любить и быть любимым, дарить и принимать любовь. Всё, больше ничего не нужно!..

Но житейская суета, бесспорно, оказалась сильней, и вскоре она снова засосала меня в свою трясину. Едва возникшие ощущения постепенно поблёкли, а на их место пришли более приземлённые устремления: развитие бизнеса и создание максимально комфортных условий для повседневной жизни.

Вот пишу эти строчки, и вспомнилось: однажды вернулся домой из офиса. Своей квартиры тогда ещё не было, и я жил в родительском доме. Взял из машины папку с документами и спешу пройти к себе в комнату, чтобы ещё немного поработать перед ужином. Навстречу мне выходит дедушка. Он тогда уже сильно болел, с трудом передвигался. Увидев меня, как всегда, обрадовался, начал расспрашивать о текущих делах, делиться услышанными по телевизору новостями политики, экономики. Я же отвечал очень сдержанно, думая лишь о том, как бы поскорей закончить столь скучный, совершенно ненужный мне разговор. Внутри, признаюсь честно, даже немного закипало негодование. Меня влекло к привезённым документам, в мозгу роились всевозможные идеи, связанные с бизнесом, а тут – бесконечные обсуждения каких-то новостей!.. И вот, наконец-то, уловив моё настроение, дедушка сказал, что, наверное, отвлекает меня от важных дел. Он извинился за отнятое время и побрёл на кухню, а я, вздохнув с облегчением, быстро скрылся за дверью своей комнаты. Его слова были произнесены с глубокой грустью, но я тогда, конечно же, не обратил на это никакого внимания. Я радовался, что тягостный разговор окончен и теперь можно наслаждаться интересной работой!..

Просветление случилось намного позже. Когда дедушки не стало. В какой-то момент я вдруг осознал, насколько остро он нуждался в простом человеческом общении, в живом участии родных людей. Он искренне интересовался моими делами, желая ощутить сопричастие. Его рассуждения о политике казались мне скучными, слишком примитивными, какими-то поверхностными, а у него попросту не было иных новостей, которыми он бы мог со мной поделиться. Вся его жизнь в последние годы сводилась к просмотру телевизора да редкому общению с соседями, которых он иногда видел, сидя на скамейке возле двора. Что ещё он мог со мною обсудить, о чём рассказать? А общаться ведь очень хотелось.

После похорон мне долгое время казалось, что вот сейчас тихонько откроется дверь и на пороге покажется дедушка – скрючившийся, с палочкой в руках, он приветливо улыбнётся и негромко спросит: «Как дела?». И, знаешь, я с такой бы радостью остановился возле него, бросил бы абсолютно всё и говорил бы, говорил, говорил!.. Вот только он уже никогда не выйдет и ни о чём меня не спросит. Его больше нет…

Вот и прошлогодние события – они случились, возможно, для того, чтобы я опять встряхнулся, вновь стал человеком!..»

 
                                           * * *
 

– Мама, там опять эта машина! – вбегая на кухню, взволнованно воскликнула рыжеволосая девочка лет восьми.

– Я сколько раз тебе говорила, чтобы ты без разрешения не выходила за двор? – строго спросила холёная женщина в ярко-жёлтой футболке и коричневых шортах с белым кружевом.

Сделав очередной глоток кофе, она с грохотом поставила кружку на край стола и обернулась к застывшему ребёнку.

– Чего молчишь?

– Я в щёлку смотрела, – тихо ответила девочка. Опустив глаза, она нервно накручивала прядь волос на слегка дрожащий палец.

– Ну, ладно, – заметно смягчаясь, произнесла женщина. – Где Мишка?

– В беседке рисует.

– Иди к нему.

Едва дочь скрылась за дверью, Марина пододвинула к себе глянцевый журнал и вновь углубилась в чтение. Однако настроение заметно испортилось. Скандальные новости гламурных красавиц из мира шоу-бизнеса уже не привлекали женщину. Раздражённо перелистнув несколько страниц, она шумно выдохнула и поднялась из-за стола.

– Угораздило ж выйти за этого урода!

Пройдя в гостиную, Марина остановилась напротив зеркала. Придирчиво осмотрев себя, она одёрнула футболку и тщательно поправила причёску.

– Ещё ничего! Только кому нужна с двумя малолетками?..

Распахнув окно, Марина высунулась во двор и громко крикнула:

– Даша, не забудь про английский!

– Я помню, – отозвалась из беседки девочка.

– И не опаздывай – у меня сегодня маникюр!

– Хорошо.

Даша недовольно поморщилась.

– Надоело всё!.. Музыка, танцы, английский – отдохнуть не даёт!..

– А я не хочу рисовать, – поддержал младший брат. – Хочу на речку, купаться!

– Ага, жди. Пустит она тебя. Как папа уехал, совсем озверела. Только и знает, что ругаться и журнальчики свои читать.

– И ногти, – подсказал Миша.

– Раньше хоть гулять пускала, а теперь…

Даша обречённо вздохнула и поднялась со скамейки.

– Пойду собираться, – с нескрываемой тоской в голосе произнесла девочка.

 
                                           * * *
 

Дамир ещё с вечера готовился к предстоящей поездке в Моздок: составил список необходимых покупок, обзвонил родственников и друзей, с которыми намеревался встретиться, тщательно выгладил выходной костюм. Узнав о его планах, Степан напросился в попутчики. Ему наскучило сидеть в глухом селе, захотелось хоть немного развеяться. Компанейский осетин отнёсся к неожиданной просьбе с искренним пониманием и явным воодушевлением. Он лишь предупредил, что до города более ста километров преимущественно горной дороги, но Степана это абсолютно не беспокоило. Договорились выехать в девять часов.

Утром Степан едва не проспал. Пришлось отказаться от завтрака, чтобы не задерживать Дамира. Легендарная Toyota Land Cruiser 80, оставив позади межпоселковую грунтовку, стала уверенно взбираться по горному серпантину.

– Машина – зверь, – ударив ладонью по рулю, довольно произнёс Дамир. – Старенькая, а ни разу не подводила!..

– Для гор отличная, – поддержал Степан.

– Брат обещал трёхсотую пригнать. Тогда эту подарю свёкру.

С левой стороны дорога вплотную приблизилась к головокружительной пропасти, а с правой – тянулась отвесная скала.

– Говорят, где-то здесь расстреляли фуру, – как бы невзначай обронил Степан.

– Немного дальше.

– Покажешь?

– Нет. Нам раньше поворачивать. А тебе зачем?

– Да так, любопытно стало.

– Ничего там уже нет. Всё чисто.

В кармане у Степана зазвонил мобильный телефон. Взглянув на дисплей, он насупился, но вызов всё же принял.

– Доброе утро.

– Ты когда со своими долгами разберёшься? – не здороваясь, спросила Марина.

– Когда надо, тогда и разберусь, – сухо произнёс Степан.

– Это не ответ.

– А тебе вообще чё надо? Ушла, детей забрала – вот и живи своей жизнью. Отвали от меня.

– Придурок!.. – едва сдерживаясь, выругалась Марина. – Твои дружки опять под окнами крутятся. Я детей боюсь отпускать. Тебе и на них плевать?

– Нет, не плевать.

– Тогда решай, или я отцу позвоню! – повышая голос, пригрозила Марина.

– Обороты сбавь, – потребовал Степан.

Он нервно забарабанил пальцами по дверной обивке.

– Короче, через три дня. Всё, отбой.

– Зачем ты так с женой? – спросил Дамир, когда неприятный разговор был окончен и в салоне внедорожника повисло напряжённое молчание.

– Стерва потому что, – закурив, ответил Степан.

Он опустил стекло и, отвернувшись, медленно выпустил витиеватые кольца дыма. Ласковое утреннее солнце, нежно обнимая остроконечные верхушки гор, постепенно проникало вглубь извилистых ложбин. Шаловливый ветер безнаказанно трепал кроны вековых дубов и могучих клёнов, изредка встречавшихся по обе стороны дороги. Опасный участок уже давно остался позади, и теперь вьющаяся лента серпантина вела к пологому спуску в бескрайнюю равнину. Стремительно меняющиеся пейзажи захватывали дух и мягко успокаивали нервы.

– Мы, короче, в клубе познакомились. Я на неё сразу запал – вся такая яркая, в дорогом прикиде. Ну, чё? – подошёл, пригласил. Танцы, коктейли – всё, как положено. Потом поехали ко мне. Утром ушла, а на душе, прикинь, так пусто!.. С тоски, блин, даже напился. Вечером Маринка сама позвонила – её тоже, типа, зацепило. Ну, и начали встречаться. То на хате зависали, то мотались в Турцию, в Египет. У меня тогда с бабками всё нормально было, так я держался на уровне. Ни дня без неё не мог, представляешь? Любовь, блин!.. А в сентябре она залетела. Звонит – так, мол, и так. Ну, чё, говорю, поздравляю. Она давай реветь. Папику своему нажаловалась. Тот при связях, при больших лавэ. Разговор по понятиям: либо женюсь, либо кранты. И чё делать? Маринка хоть и дура, но симпотная. Да и проблем с её папиком как-то не хотелось. Пошли, короче, расписались. На майские родилась Дашка. Через три года – Мишка. Ничё так жили, без напряга. Я, веришь, даже ни разу с другой не был!.. Только с ней одной. И малые – они такие классные! Особенно Дашка! Домой прихожу – бежит. «Папа! Папа!» На шею прыгает!.. Ручонками тоненькими обнимет… Блин, аж пробивает!.. Мы в парке любили гулять. Летом собирались в Европу мотнуть: Италия, Франция, Монако. Но я влип на очень большие бабки. Отжали всё: квартиру, машину, Маринкины цацки, наличку!.. Не хватило. Надо ещё десять штук… Думал, вместе как-то выкрутимся. Размечтался!.. Детей забрала и ушла. Сказала, что ей такой не нужен. И папик не стал вписываться. Я типа – всё, отрезанный кусок. Чё из-за меня-то напрягаться? Скорей наоборот! Если не разрулю и эти выродки от детей не отвянут, то он меня же и уроет. Вот такой расклад…

Степан вздохнул и отвернулся к окну.

– Я тебе так скажу, – спустя продолжительную паузу размеренно заговорил Дамир. —Жизнь, она штука сложная, в ней всякое бывает. Но дети никогда не должны страдать. Дети – это бесценный дар свыше, и мы, пока живы, обязаны беречь и воспитывать их. Мы за них в ответе перед создателем и должны всё сделать, чтобы наши дети не сбились со своего пути, чтобы они не страдали без вины.

Часам к одиннадцати внедорожник, не сбавляя скорости, влетел в Моздок. Немного пропетляв по оживлённым улицам, Дамир лихо припарковался возле ближайшего супермаркета.

– Подождёшь или поможешь? – глуша двигатель, спросил он.

– Пошли, – ответил Степан.

Войдя в прохладное помещение торгового центра, Дамир стал уверенно передвигаться вдоль многочисленных прилавков. Временами останавливаясь, он быстро брал нужный продукт и передавал его Степану, который шёл следом и молча катил тележку.

Когда стояли в очереди перед кассой, Дамир достал телефон и сделал несколько коротких звонков. Расплатившись, мужчины вернулись к внедорожнику и переложили покупки в просторный багажник.

– Теперь будем объезжать родственников. Если приехал в город, надо решать как можно больше дел, – пояснил Дамир, садясь в машину.

– И чё со всеми родичами общаешься? – спросил Степан.

– Конечно. А как по-другому? Если в жилах течёт общая кровь, значит надо жить, как один большой организм. Отец, мать, дяди, тёти, братья, сёстры – все без исключения. А женился – и родственники жены стали твоими родственниками. Было два разных рода, стал один большой род. Я так понимаю жизнь.

Из-за поворота неожиданно вынырнула серебристая Audi. Подрезав внедорожник, она устремилась вперёд. Дамир едва успел затормозить.

– Вот шакал! – выругался он. – Таким шустрым надо овец пасти, а не за руль садиться.

Степан молча улыбнулся.

– А ты хорошо водишь? – прибавляя скорость, спросил Дамир.

– Не жалуюсь.

– На легковой проедешь две – три тысячи километров?

– Ну, проеду, и чё?

– Интересно стало…

Объезжая адреса из заранее составленного списка, Дамир особо не задерживался. В основном он укладывался в полчаса или около того. Но, добравшись до последнего пункта, предупредил:

– Здесь будет дольше. Если хочешь, прогуляйся немного. Тут есть что посмотреть.

– Не люблю экскурсии, – выходя из машины, признался Степан. – Мне бы чё-то типа казино. Есть такое?

– Это плохой способ, – сухо ответил Дамир.

В городе было заметно теплее, чем в деревне. Хотя время давно уже перевалило за полдень, июльское солнце ощутимо припекало. На ясном небе не наблюдалось ни единого облачка, а воздух, казалось, застыл недвижимой массой. Пока Степан стоял на перекрёстке, дожидаясь возможности перейти на противоположную сторону улицы, он не почувствовал даже малейшего дуновения ветра. Со лба катились мелкие капельки пота. Сильно хотелось пить. Вспыхнувшая жажда на какое-то время заглушила лёгкое чувство голода.

Наконец-то между плотным потоком машин образовался небольшой просвет, и Степан, воспользовавшись подходящим моментом, перебежал на другую сторону. Свернув за угол, он купил бутылку прохладного пива в попавшемся на пути пивном ларьке и, не спеша, направился к Комсомольскому парку.

Ещё издали взгляд Степана привлёк пятнадцатиметровый Дуб-патриарх, огороженный железной цепью. Под кроной дерева была установлена мемориальная табличка, призывающая современников беречь двухсотпятидесятилетнего «старца». Согласно преданию, под этим дубом с удовольствием отдыхал сам Александр Сергеевич Пушкин. А ещё раньше его пристально разглядывал Емельян Пугачёв, памятник которому находился всего в двадцати метрах от древесного исполина.

Несмотря на будний день, кругом всё время мельтешили люди: туристы фотографировались возле многочисленных памятников, бегали дети, прохаживались влюблённые пары. Вдоволь нагулявшись по парку, Степан вышел к Храму Успения Божией Матери, – ещё одной местной достопримечательности. Храм был построен на месте старой армянской церкви аж в 1898 году, благополучно пережил смутные годы становления советской власти и тяжёлые бои Малгобекской операции. А в феврале 1945 года, по настоятельной просьбе православных верующих, он был передан под юрисдикцию Русской Православной Церкви и освящён в честь Успения Пресвятой Богородицы. Однако Степана мало интересовали религиозные строения, и он уже собирался пройти мимо, когда взгляд вдруг упал на светловолосую девочку лет десяти, понуро сидевшую на краю паперти. На ней были надеты непонятные лохмотья, а в худых руках она держала картонную коробку с несколькими монетами на дне. Их взгляды встретились, и сердце Степана болезненно сжалось. В памяти неожиданно всплыли мудрые слова Дамира: «мы обязаны беречь и воспитывать своих детей». Порывшись в кармане, он выгреб горсть мелочи и молча протянул девочке.

– Храни вас Бог, – едва слышно поблагодарила нищенка, холодными пальцами слегка коснувшись его ладони.

Круто развернувшись, Степан, не оборачиваясь, быстро пошёл прочь. Радужное настроение бесследно растаяло, и ему расхотелось непринуждённо гулять по Моздокским улицам. В голову настойчиво лезли непрошеные мысли.

Вернувшись к машине, Степан упал на сиденье и захлопнул дверь. Вскоре из подъезда многоэтажного дома, возле которого был припаркован внедорожник, вышел и Дамир. Его сопровождал седовласый мужчина в тёмно-синем спортивном костюме. Оживлённо жестикулируя, они о чём-то разговаривали на своём родном языке. Наконец распрощавшись с очередным родственником, Дамир сел в машину и завёл двигатель.

– Свёкор, – обернувшись к Степану, пояснил он. – Очень хороший, но слишком многословный человек.

– Куда теперь? – спросил Степан.

– Домой, брат, теперь только домой!..

Глава шестая.
Человек в белом

«Иногда задумаюсь, и жизнь представляется эдаким эскалатором: не успел на него взойти, а уже пора спрыгивать. И мы все на нём выстроены по старшинству: дедушки с бабушками на первой ступени, родители – на второй, мы – на третьей. Только что казалось, что впереди ещё целая лента, но вот первая ступень с твоими родственниками канула в небытие. Приближаются к заветной черте родители. Потом – ты. За спиной стоят уже твои дети, внуки. Ещё не успел толком пожить, обрести необходимый опыт, чтобы хоть немного разобраться в происходящем вокруг, реализовать подаренные Богом возможности, а симфония твоей бытности стремительно приближается к финальному аккорду.

Я часто вспоминаю детство, его беззаботность, наивность и непосредственность. Тогда всё казалось невероятно простым и очевидным. Думалось, что стоит лишь захотеть – и многое изменится. Видел, с каким трудом родителям достаются их, в сущности, жалкие копейки, и мечтал: стану взрослым, открою свой бизнес, чтобы отец с матерью хотя бы на старости смогли отдохнуть, в полной мере насладиться жизнью. В старших классах и даже в первые студенческие годы, как ни странно, жил лишь этими мечтами. Всё представлял, как в один прекрасный день начну полностью обеспечивать свою семью.

А ещё, помнишь, всегда была неудержимая тяга к дорогам и всему тому, что ездит. Видимо, где-то на подсознательном уровне предчувствовал, что не получится жить на одном месте. О, как я радовался, научившись управлять сперва велосипедом, потом – легковой и грузовой машиной! За руль фуры впервые сел, когда мне было лет семнадцать, а восторга было столько, будто я – трёхлетний пацан, которому подарили машинку на дистанционном управлении. Сегодня даже смешно вспоминать об этом. Но усвоенный навык всё же очень сильно пригодился сначала в армии, потом – на гражданке.

Помню, когда в окрестностях Шали шёл ожесточённый бой, нашу роту бросили на подкрепление. Километрах в трёх от цели колонна попала в засаду. В числе погибших оказался водитель одного из грузовиков. Я находился в кузове другой машины. Они шли бок о бок, и мне было всё отлично видно. Получив смертельное ранение, водитель в последние секунды нажал на тормоза. Я мгновенно перелетел через борт и бросился к застывшей машине. Едва успел отъехать, как в то место, где стоял грузовик, прилетела мина. Двоих солдат, правда, всё равно ранило. Но при прямом попадании итог был бы куда плачевнее…

Сколько лет прошло, а многие картинки военных будней так и всплывают перед глазами. Ощущение, будто всё происходило лишь вчера. Наверное, это уже на всю оставшуюся жизнь. Такое вряд ли забывается…

Я никому не говорил, но после демобилизации долгое время не мог спокойно садиться за руль грузовика. Стоило забраться в кабину, как сразу же накрывало. Иногда внутреннее напряжение было настолько сильным, что мне едва удавалось скрыть дрожь в руках. Всякий раз старался как можно быстрее покинуть салон и на что-нибудь переключиться. Потом, слава Богу, попустило. Сегодня спокойно сажусь за руль, не испытывая при этом ни малейшего мандража. Даже мысли о пережитом практически не посещают. А поначалу думал, что уже никогда не смогу беззаботно рулить, наслаждаясь видом трассы, стремительно летящей под колёса грузовика. Ты, родная моя, даже не представляешь, как невыносимо больно мне было в те дни!.. Ощущение, будто внезапно отсохли обе руки – они как бы и есть, но не работают. Жизненное пространство критически сузилось, став невыносимо тесным. Порой просыпался среди ночи и часами лежал, уставившись в потолок. Иногда, не выдержав, тихо плакал от бессилия…

По этой причине и мой основной бизнес был связан вовсе не с грузоперевозками, которыми так хотелось заниматься ещё со студенческой скамьи. Для того, чтобы хоть как-то реализоваться в этой жизни, пришлось погружаться в абсолютно чуждую мне сферу деятельности и годами делать вид, что я безумно увлечён своими многочисленными проектами. Хотя, не стану скрывать, порою это действительно было так. Я искренне загорался и мог неделями жить воплощением очередной идеи. Но потом вновь начинало тянуть к машинам, к дальним поездкам, и я опять увязал в скрытой депрессии…»

 
                                           * * *
 

Аня никак не могла сосредоточиться на работе. Перед глазами всё время вставало жизнерадостное лицо Сергея. В последний раз они виделись прошедшей зимой. Случайно столкнулись в дверях магазина. Сергей, как всегда, искренне обрадовался неожиданной встрече, привлёк девушку к себе и крепко обнял. Отойдя в сторону, они немного поговорили о разных пустяках. Расставаясь, договорились обязательно увидеться и хоть немного посидеть в более непринуждённой обстановке. Но теперь этим планам уже никогда не сбыться. Тихо всхлипывая, Аня вновь и вновь вытирала заплаканные глаза насквозь промокшим платком.

Тягостные воспоминания о покойном Сергее сменялись тревожными мыслями об Андрее. И хотя охранник твёрдо заверил, что Силантьев отправился в рейс, на душе у Ани всё равно было неспокойно.

«Милый мой братишка!.. Ты, наверное, сейчас поглощён дорогой. А мне тебя так не хватает, – думала девушка. – Знаешь ли ты о случившемся с Серёжей? Если знаешь, то почему мне не рассказал?.. Всё ли у тебя в порядке?..»

С трудом дождавшись окончания рабочего дня, Аня выключила компьютер, тщательно сложила в папку разбросанные по столу бухгалтерские документы и уже собиралась уходить, когда в сумочке зазвонил мобильный телефон.

– Господи!.. Валерка, я о тебе чуть не забыла, – взглянув на дисплей, воскликнула девушка. – Да, сынок! Привет!

Аня изо всех сил постаралась придать голосу привычные нотки материнской радости, но чуткий мальчик всё равно мгновенно раскусил её.

– Мама, у тебя что-то случилось? – участливо поинтересовался он.

– Нет, малыш, всё в порядке. Я просто очень устала. Утром вызвали на работу, а тут столько отчётов, – соврала девушка.

– Понятно, – со вздохом ответил Валерка. – Но ты ведь за мной сегодня придёшь, правда?

В его голосе прозвучала такая надежда, что у Ани на глаза опять навернулись слёзы.

– Конечно, приду, – попыталась она улыбнуться. – И знаешь, что?.. Давай мы с тобой зайдём на минутку к бабушке Наде.

– Хорошо, – согласился Валерка. – Тогда пошёл собираться.

– Давай. Я уже выхожу.

Быстро идя по предвечерней улице, Аня невольно вслушивалась в окружающие звуки. Ей всё время казалось, что вот-вот раздастся знакомый с детства голос, она обернётся – и увидит улыбающегося Серёжку. «Господи, я схожу с ума!.. Почему так больно? Андрюша, хоть бы ты был рядом. Братишка, пожалуйста, услышь меня!..»

В автобусе сразу несколько человек, словно почувствовав, в каком она находится состоянии, попытались уступить ей место. Вежливо поблагодарив, Аня опустилась на ближайшее сиденье и отвернулась к окну. Взгляд машинально пробовал вычленить из бурного автомобильного потока знакомую фуру. Сергей долгие годы ездил на одном и том же грузовике, и Аня знала на нём каждую царапинку. Она неоднократно бывала в салоне. Несколько раз Сергей подвозил её на работу, а однажды они втроём ездили отдыхать на озеро. Вообще-то собирались отправиться на Андреевом Hyundai, но, едва отъехав, пробили сразу два колеса. Пришлось экстренно пересаживаться на фуру. Зато сколько потом было забавных шуток по этому поводу! Настроение ничуть не испортилось, напротив, оно стало ещё радостней и бесшабашней. Да и когда они грустили, собравшись вместе? В голову не приходило ни единого случая…

Аня так увлеклась воспоминаниями, что проехала нужную остановку. Пришлось возвращаться пешком. Когда она свернула на родную улицу, Валерка с рюкзаком в руках уже нервно крутился возле двора. Увидев подходящую маму, он радостно вскрикнул и бросился к ней навстречу.

– Наконец-то! Я уже боялся, что ты и сегодня не придёшь!..

– Глупенький мой, – ответила Аня, ласково трепля сына по волосам. – Сейчас пойдём. Я только поздороваюсь с бабушкой и дедушкой.

 
                                           * * *
 

Спустя минут двадцать Аня вышла из родительского дома. Взглянув на небо, по которому порывистый ветер стремительно гнал кудрявые облака, она взяла Валерку за руку и быстро пошла в сторону ближайшей остановки. С противоположного конца улицы к дому Аниных родителей приближался молодой человек в белых брюках, светлой футболке и больших солнцезащитных очках. Заметив девушку, он резко ускорил шаг. Мужчина уже открыл рот, намереваясь окликнуть удалявшуюся Аню, когда в его руке завибрировал навороченный смартфон бизнес-класса. Поморщившись, он остановился и стал внимательно читать пришедшее сообщение.

– А зачем нам к бабушке Наде? – спросил Валерка, когда они свернули за угол и на горизонте показалась обшарпанная остановка, одиноко стоявшая на пыльной обочине.

– Поговорить нужно, – уклончиво ответила Аня.

– Но ведь для этого есть телефон, – заметил мальчик. – Почему не позвонишь?

– Ты у меня становишься совсем взрослым, – улыбнулась Аня. – Иногда бывают такие разговоры, когда важно видеть лицо собеседника, чувствовать его присутствие, – пояснила она.

– Понятно. А завтра ты опять пойдёшь на работу?

– Угу. И тебе придётся целый день сидеть одному. Не захотел ведь оставаться у дедушки с бабушкой.

– Мама, как ты не понимаешь? Я по тебе соскучился!.. А ещё меня ждёт Вовка. Мы с ним будем змея запускать. Днём, так уж и быть, побуду один. Ничего. Ты ведь сама сказала – я взрослый.

– Сказала, – ласково произнесла Аня, слегка потрепав сына по кудрявым волосам.

Автобус подошёл почти сразу. Войдя в душный салон, Аня усадила Валерку на свободное место и, став рядом, крепко ухватилась за поручень. Двери закрылись. И в это время из-за угла показался человек в белых брюках. Поняв, что опоздал, он остановился. На смазливом лице отобразилось глубокое разочарование.

 
                                           * * *
 

Едва Аня с Валеркой повернули ко двору Силантьевых, как их окликнула соседка:

– Там нет никого, – сказала женщина. – У племянницы ребёнок родился, так они в Белгород уехали. Вернутся завтра к вечеру.

– Я поняла. Спасибо большое, – вздохнув, ответила Аня. И, обернувшись к Валерке, тихо добавила:

– Давай тогда зайдём в храм, нам ведь по пути.

Мальчик молча кивнул.

Когда они, трижды перекрестившись, переступили порог храма, до начала вечерней службы оставалось минут пять. Взяв на входе один из свободных платков, Аня тщательно покрыла им голову. Валерка украдкой глубоко вздохнул. Ему сегодня так не хотелось выстаивать продолжительное богослужение! Душа рвалась к друзьям, а все мысли крутились вокруг предстоящего запуска воздушного змея. Но мама, скажи он ей о своих желаниях, наверняка расстроится. Мальчик чувствовал, что с ней происходит что-то необычное, и потому решил молча покориться.

Пока в алтаре шли последние приготовления, а к храму подходили немного задержавшиеся прихожане, Аня поставила свечки, написала записочки за здравие и за упокой всех своих родных и близких. Перед иконой Девы Марии со святым младенцем в руках она горячо помолилась за упокой души трагически погибшего Сергея, а перед ликом Николая Угодника – о благополучном завершении странствия раба Божьего Андрея.

После того, как священник с кадилом и диакон с зажжённой свечой окончили каждение храма, когда отзвучали последние слова вступительных молитв вечерней службы, наступил по-особому таинственный и строгий момент всеобщего покаяния. Верхний свет был заранее выключен, свечи погашены и просторное помещение храма погрузилось в мягкий полумрак. Прихожане, словно по команде, перестали шептаться, шелестеть одеждой. Уже никто не кланялся и не крестился, не переходил с места на место. Вокруг воцарилась торжественная тишина. Замер и Валерка, мгновенно позабыв о своих друзьях и воздушном змее. На середину храма вышел чтец, начав громким и зычным голосом читать Шестопсалмие, символизирующее Страшный суд. Большинство молящихся внутренне напряглись и собрались. Их души в этот священный момент плакали и каялись Господу строками псалмов вместе с чтецом. Первая часть Шестопсалмия отображала плач скорбящей души, по грехам своим отдалившейся от Источника жизни. Вторая показывала состояние раскаявшейся души в момент примирения с Господом.

Вдыхая приятный запах ладана, Аня с небывалым упоением слушала службу. Многие молитвы и песнопения ей были хорошо знакомы, и она шёпотом повторяла произносимые батюшкой слова. А когда над сводом храма медленно поплыла молитва святого Симеона Богоприимца «Ныне отпущаеши…», Аня почувствовала, как лёгкое тепло наполняет её сердце. На душе стало невероятно легко и светло. «Слава тебе, Боже, за всё!.. – едва слышно прошептала девушка. – И благослови нас, грешных, на сон грядущий!.. Научи нас и направь, помоги во всём поступать по воле твоей!..»

Вечерня пролетела невероятно быстро. Ане казалось, что служба едва успела начаться, как люди стали медленно тянуться к выходу из храма. Стоявший рядом Валерка осторожно дёрнул за руку.

– Идём? – негромко спросил мальчик.

– Да, сейчас, – отозвалась Аня. – Благословение только возьмём у батюшки.

На улице, как показалось Ане, заметно посвежело. Вечерняя мгла стремительно окутывала крыши домов. Из-за ближайшей многоэтажки показалась восходящая луна. В траве и кустах, куда не повернись, упоённо стрекотали сверчки. А вот городской шум, напротив, стал ощутимо тише. Обернувшись к храму, девушка размеренно перекрестилась и тихо вздохнула. Валерка прилежно последовал её примеру. Спешить уже было некуда – пока они доберутся до дома, на улице всё равно никого не останется.

– Мам, а куда обычно падают звёзды? – посмотрев на небо, вдруг спросил Валерка.

– Хочешь найти их обломки? – улыбнулась Аня.

– Ага, – воодушевляясь, подтвердил мальчик. – Они очень большие? Ты их когда-нибудь видела?

– Нет, конечно. И никто не видел.

– Почему? – растерялся Валерка. – Они успевают сгореть?

– Какой же ты ещё маленький, – засмеялась Аня.

– А говорила, взрослый, – насупился мальчик.

– Не обижайся!

Аня крепко обняла сынишку за худые плечи.

– Звёзды никуда не падают. Они просто пролетают мимо нашей планеты. Это даже не звёзды, а метеориты – более мелкие космические тела. На них попадают солнечные лучи, и нам кажется, что они светятся.