Текст книги "Единственно верное решение"

Глава третья.
Подозрения

«В школьные годы я, конечно же, читал стихотворения Сергея Есенина, но тогда они – как и вообще поэзия – особо не зацепили. Раз задали, значит, прочитаю и не более того. Серьёзное же знакомство с его творчеством произошло в Чечне. У сослуживца был с собой затрёпанный томик стихов, и мы, когда выпадали минуты затишья, чтобы хоть немного переключиться, поочерёдно читали их вслух. Мне понравилась и хулиганская лирика, и патриотическая. Некоторые стихотворения про любовь разбудили едва уснувшие мысли о Ленке, которой я тогда симпатизировал. Но особенно сильное впечатление произвёл «Чёрный человек». Хотя, признаюсь честно, в те дни я отнёсся к поэме скорее с осуждением. Мы, дескать, жизнью рискуем, под вражеским огнём, не жалея себя, защищаем родину, а этот – расклеился, хуже кисейной барышни. Допился до чёртиков, и ему какие-то глюки стали мерещиться. Однако написано действительно мощно, изображённая картинка потрясла до глубины души!..

И лишь когда в моей жизни одно за другим начали происходить хорошо тебе известные события, в какой-то момент я вдруг поймал себя на мысли, что отлично понимаю состояние Сергея Есенина. Жизнь будто приобрела исключительно тёмные цвета, всё вокруг покрылось непроглядным мраком. И, ты знаешь, осознав это, я ужаснулся. Меня сперва бросило в жар, потом – в холод. Я испугался, что могу не выдержать и что-нибудь с собою сотворить. Страх от этой мысли был намного сильнее, чем в окопе, под плотным вражеским огнём. Я всю ночь, не сомкнув глаз, метался по квартире – никак не мог успокоиться, найти себе место. А утром, едва за окнами прорезался слабенький рассвет, собрал вещи и уехал сюда, на заимку. Мне подумалось, что тут, вдали от привычного окружения, вдали от людей и всего того, что хоть как-то может напомнить о случившемся, будет легче и откровенно дурацкие мысли перестанут посещать. И, ты знаешь, я не ошибся. Во всяком случае, первое время действительно было именно так…»

 
                                           * * *
 

Едва забрезжил рассвет, как Захар Иванович, осторожно ступая по скрипучим половицам, чтобы ненароком не разбудить мирно спавших Андрея со Степаном, тихонько вышел из флигеля. Отойдя в край двора, он глубоко вдохнул и начал делать утреннюю зарядку. Где-то вдалеке перекликались петухи. У соседей в хлеву сонно замычала корова. За двором, дребезжа на ухабах, проехал раздрыпанный Уазик. То с одной стороны, то с другой до слуха стали доноситься различные звуки: скрип открываемых ворот, лязг железного ведра, опускаемого в колодец, неразборчивые голоса, надрывный плачь ребёнка. Небольшая деревушка, затерявшаяся среди кавказских гор, стремительно пробуждалась.

– О какой молодец, слушай! – восхищённо произнёс Дамир, неожиданно выходя из-за сарая. – Я в свои сорок не могу себя заставить, а ты насколько старше – и любишь физкультуру!

– Лучше уж любить зарядку, чем дружить с болезнями, – улыбаясь, ответил Захар Иванович.

– Красиво сказал, не могу не согласиться.

Окончив приседания, дальнобойщик перешёл к дыхательным упражнениям. Когда нормальный ритм восстановился, он прошёл к колонке и с нескрываемым удовольствием умылся холодной водой.

– Закрепим парным молоком? – предложил Дамир.

– Не откажусь.

– Тогда пошли в дом. Тамила приготовит завтрак.

Обстановка хозяйского дома существенно отличалась от сданного ими флигеля. В глаза сразу же бросался недавно сделанный евроремонт, а всевозможная электроника, которой были напичканы все комнаты, вызывала неподдельный интерес, тогда как флигель, оформленный скорее в спартанском стиле, представлял куда более скромный вид. Дамир утверждал, будто в нём живёт их старший сын, сейчас уехавший в город, но ведь жильё юного отпрыска не должно было столь разительно отличаться от дорогостоящего убранства родительского дома. Впрочем, Захара Ивановича всё это мало занимало. Он вообще был равнодушен к чужим финансовым возможностям, а уж влезать в семейные взаимоотношения практически не знакомых людей ему хотелось меньше всего на свете. Он мог лишь искренне порадоваться тому, что у людей получилось создать себе довольно комфортные условия повседневного быта.

Несмотря на столь ранний час, на кухне уже суетилась стройная темноволосая женщина, а за столом сидела заспанная девочка лет семи.

– Как спалось, отец? – приветливо улыбнувшись вошедшим мужчинам, спросила Тамила.

– Спасибо, дочка, спал, как ребёнок, – тоже улыбаясь, ответил Захар Иванович. – Кровать мягкая, просторная – на ней мгновенно уснёшь, даже если весь день баклуши бил. А дорога так выматывает, что иной раз и на камень приляжешь —сразу отключаешься.

– Может, далеко уже не надо ездить? Всё-таки возраст, – что-то переключая на мультиварке, заботливо произнесла Тамила.

– Глупость говоришь, – возразил ей Дамир. – Захар Иванович здоровей нас с тобой. Лучше налей нам свежего молока и дай лаваш.

Завтракали молча. Потом разговорились о погоде и тонкостях жизни в сельской местности. Наконец поблагодарив радушных хозяев, Захар Иванович поднялся из-за стола и, сопровождаемый Дамиром, пошёл к выходу. Во дворе его уже ждал Андрей. Мужчины молча обменялись крепким рукопожатием.

– Не звонил ещё Максимычу? – спросил Захар Иванович.

– Только что, – ответил Андрей. – Верхний Ларс по-прежнему закрыт. Придётся пару дней подождать.

– Подождём, раз надо. Лично мне здесь нравится – тишина и благодать. Воздух такой свежий – не надышишься!

– Это даже хорошо, – вмешался в разговор Дамир. – послезавтра у нашей Кудины день рождения! Будете почётными гостями!

– Вот, ещё и на пиру побываем, – улыбнулся дальнобойщик.

 
                                           * * *
 

Воспользовавшись относительной прохладой горного климата и неожиданно выпавшим свободным временем, Андрей всю первую половину дня посвятил диагностике их фуры. Хотя машина была практически новой, он считал, что внеплановая проверка никогда не будет лишней. Одобрительно восприняв инициативу младшего помощника, к нему вскоре присоединился и Захар Иванович. В результате грузовик был не только продиагностирован, но и тщательно вымыт. А вот Степан, сославшись на то, что не слишком хорошо разбирается в технике, от общественной нагрузки благополучно избавился. Он предпочёл прогулку по деревне.

– Тоже пройдусь, – сказал Андрей, когда всё было окончено.

Тщательно умывшись и переодевшисьв чистое, он вышел за двор. Медленно шагая по улице, Андрей со свойственным ему любопытством озирался по сторонам, мысленно отмечая изъяны и достоинства каждого строения. Дойдя практически до угла, он заметил двух подростков, оживлённо о чём-то разговаривавших. Андрей собирался пройти мимо, но до его слуха донёсся обрывок фразы, заставивший вздрогнуть и остановиться.

– …Алан говорит, что стреляли по какой-то фуре, – закуривая, произнёс долговязый парень в ярко-красной футболке.

– Кто стрелял? – подходя к ним, поинтересовался Андрей. Он старательно загасил все эмоции, наполнявшие в этот миг его душу, оставив неприкрытым лишь одно любопытство.

– А мы знаем? – ответил подросток, окинув Андрея изучающе подозрительным взглядом.

– Ты сам, дядя, откуда будешь? —спросил низкорослый мальчик с хорошо накачанной мускулатурой и заметно искривлённым носом.

– В гости приехал, – уклончиво ответил Андрей. – Тоже на фуре, – секунду поразмыслив, добавил он. – Скоро возвращаться. И часто у вас машины расстреливают?

– Второй раз, – с неохотой отозвался долговязый.

– Первый давно был?

– Весной.

– Тоже по фуре?

– Слушай, ты чё – следак?

Парень в красной футболке презрительно сузил глаза и выдохнул в лицо Андрея облачко сигаретного дыма. Андрей поморщился, но не пошевелился.

– Да сдрейфил он, ты что не видишь? – возразил качок.

– Типа того, – презрительно кивнул Андрей, отходя от подростков.

– Тогда дома сиди, а не по горам катайся.

– Или памперсы с собой вози, – донеслось ему вслед.

Подростки вызывающе расхохотались. Но Андрей оставил очередную провокацию без какой-либо реакции. Он вновь погрузился в тяжёлые размышления:

«Первой фурой была машина Серёги, вторая – наша. Совпадение? Серёгу расстреляли вблизи ущелья. Он заезжал в деревню с противоположной стороны. Во вторую чеченскую столько всего прошёл – и живым вернулся, а тут… Горы отомстили. Даже нормальной могилы нет. Лежит среди обгоревших обломков на дне ущелья. Глупая смерть!..»

Андрей тяжело вздохнул.

«Но всё же – почему? Два налёта – и оба на наши машины. Я не верю в простое совпадение. Тем более, что мы заезжали с разных сторон, и с поворотом определились уже в последний момент. Если только не было двух засад… Но кому это надо? Ни у Эдика, ни, тем более, у крёстного серьёзных врагов нет. Конкуренты, естественно, завистники тоже имеются. У кого их нет? Однако, это всё не то. Совсем не то… Ещё этот странный разговор крёстного с Иванычем. Зря пугать крёстный не станет. Иваныч – тоже мужик не из пугливых. Если его зацепило сказанное, значит, речь действительно о чём-то серьёзном. Но почему тогда крёстный меня не предупредил? Опасение, что я займусь расследованием – это одно, а реальная угроза жизни – совершенно другое. Он был просто обязан предупредить. Значит, сомневался, а двойная вооружённая охрана – для перестраховки. Да, это похоже на правду. Он и сейчас толком ничего не знает, иначе не стал бы ограничиваться банальными пожеланиями «быть осторожней».

Тогда и с Иванычем всё встаёт на свои места. Бывалый дальнобойщик любую мелочь просечёт. Его предупредим, чтобы смотрел в оба. А крестника зря будоражить не стоит. Пусть едет спокойно. При реальной угрозе он и так среагирует.

Остаётся понять, кто за всем этим стоит? А что, если охота ведётся вовсе не на машины крёстного, не на груз Эдика, а на нас с Серёгой? Извини, крёстный, но я аннулирую данное тебе слово. Ты, конечно, пообещал предпринять необходимые меры, но и я не стану сидеть сложа руки. Для начала присмотрюсь к Степану. Не нравится он мне… Какой-то мутный.»

 
                                           * * *
 

Когда Андрей вернулся во двор, оба его напарника сидели в машине. Степан разгадывал кроссворд, а Захар Иванович разговаривал по телефону.

– Конечно, помню, родная моя, – счастливо улыбаясь, говорил пожилой дальнобойщик. – Вот вернусь домой, и сразу же поедем на море. Я думаю, дня через три мы тут всё закончим. Так что передай детям, чтобы готовились. Да и сама потихоньку собирай вещи.

«Семейный отдых – это здорово», – подумал Андрей, проходя мимо. Он вошёл в дом и стал медленно ходить по комнатам. Затем присел на край кровати. Посидев немного, вновь поднялся и подошёл к окну. Безделье угнетало Андрея. Он не знал, куда себя деть.

Во второй половине дня на безупречно ясном небе начали появляться редкие облачка. Ближе к вечеру их стало заметно больше. На горизонте замаячила набухшая чёрная туча. Поднялся порывистый ветер. Наблюдая за тем, как колышутся верхушки деревьев, Андрей негромко выстукивал пальцами по подоконнику. За спиной скрипнула дверь, и в спальню вошёл Захар Иванович.

– Сынок, у тебя всё в порядке? – осторожно положив Андрею на плечо свою мозолистую руку, заботливо поинтересовался он. – Ты какой-то смурной.

– Думаю о вчерашней засаде, – немного поколебавшись, признался Андрей. – Местные говорят, что обстреляны лишь две машины – Серёгина и наша. Других случаев не было.

– Н-да, – задумчиво произнёс Захар Иванович. – А ведь вместо Серёжи, царство ему небесное, ехать должен был я. Накануне чем-то траванулся, и он меня в последний момент подменил…

 
                                           * * *
 

Скрывшись за сараем, Степан присел на трухлявое бревно, лежавшее вдоль кирпичной стены, и закурил. Немного выждав, он набрал на мобильном телефоне уже давно заученный номер. Ему долго не отвечали. Степан уже хотел сбросить вызов, когда в динамике раздался холодно-металлический мужской голос:

– Докладывай, – приказал он.

– В эти выходные всё будет сделано, – заверил Степан.

– Смотри. Больше никаких отсрочек. Не успеешь – возьмусь за семью.

– Я понял.

– Вот и молодец. У тебя всё?

– Да.

– Тогда дерзай.

Последние слова человека с холодно-металлическим голосом заглушил мощный удар грома, последовавший за ослепительной вспышкой молнии. Степан от неожиданности едва не подпрыгнул. А спустя мгновение небо будто прорвало – на землю хлынул ливень. Пришлось наскоро запихивать смартфон в карман мастерки и галопом бежать во флигель.

Глава четвёртая.
Ужасная новость

«Жизнь отшельника действительно помогла вырваться из охвативших меня душевного раздрая и отчаяния. Кардинальная смена обстановки позволила переключиться на новую реальность в короткие сроки. Перед глазами уже не было знакомых до боли предметов, постоянно напоминавших мне о случившемся, не было и родных стен, ставших свидетелями первых поворотных разговоров, а позже моего глубокого погружения в эмоциональное болото. И главное – меня никто не дёргал. Да и мобильник я загружал лишь пару раз в неделю для быстрого звонка родителям, чтобы сказать, что жив, здоров.

При этом лесная жизнь не давала мне расслабиться. Чтобы не замёрзнуть, надо было топить печь, а значит – регулярно ходить за дровами и просто двигаться, разгоняя кровь. Не хватало тепла городской квартиры. А чтобы не умереть с голода, приходилось ежедневно ходить на охоту. Иной раз уйдёшь на рассвете, а в заимку возвращаешься уже в сумерках. И хорошо ещё, если не с пустыми руками! Пару раз пришлось довольствоваться травяным чаем да распаренными в кипятке еловыми шишками. Ох и бурчал тогда живот!..

Казалось, что в одиночестве можно подолгу философствовать, однако времени на всякие мысли совершенно не хватало. Утром, едва заря займётся, просыпаешься от холода. Вскакиваешь с постели и начинаешь подбрасывать в печку заготовленные с вечера дрова. Делаешь зарядку, чтоб застоявшуюся кровь скорее разогнать. Потом завтракаешь, проверяешь ружьё, различные снасти – и на охоту. Если вернулся дотемна, то надо, воспользовавшись остатком дневного времени, найти сушняк, нарубить дров. Затем разделать подстреленную дичь, если таковая имеется, да приготовить ужин. И только прикоснёшься к подушке – мгновенно отключаешься.

Если же непогода, то дела также найдутся: то где-то щели заделать, чтоб не дуло, то печку подправить, чтоб не дымила внутрь. Пару раз приходилось разгребать снежные завалы. Благо, что подручные инструменты имеются – не дают совсем уж пропасть. Вообще я очень рад, что мы всё же оставили заимку, когда не стало прадеда. Родители опасались её разграбления. Думали, что люди всё растащат и разрушат. Но кто же её найдёт-то в такой глуши? Если только случайно. За двадцать лет не было ни единого случая. Даст Бог, и ещё простоит.

А мысли? Они потом, когда я немного привык к новым условиям жизни, конечно же, появились, но были уже совсем иными. Любая экстремальная ситуация не просто встряхивает тебя, а заставляет провести срочную переоценку ценностей, освободиться от прочного кокона всевозможной шелухи. Впервые столь явственно я это прочувствовал в Чечне, когда вернулся живым из первого боя. Это был настоящий ад, который невозможно описать словами!.. Дикий грохот, свист осколков, пуль, душераздирающие крики, рушащиеся стены, всюду пламя – и мы, в большинстве своём мало обстрелянные пацаны восемнадцати – двадцати лет. Но Господь уберёг. И ты потом лежишь, отходя от пережитого, и вдруг остро понимаешь, насколько здорово Жить. А многое из того, что ещё совсем недавно тебе казалось крайне важным, мгновенно теряет свою ценность. Ты, например, собирал фонотеку редких записей и за некоторыми дисками гонялся по всему региону, радуясь, как ребёнок, когда получалось достать столь желанную запись. А тут вдруг понимаешь, что это всё – такая ерунда! Или, скажем, чем-то обидел тебя близкий человек и ты долгое время никак не можешь его простить. Оказавшись в шаге от смерти, думаешь: «Господи, да как можно обижаться из-за такой ерунды?!» Смотришь на небо, на окружающих тебя людей, а у самого мысль пульсирует в мозгу: меня уже могло бы и не быть. Точно так же наползали бы сумерки, кругом суетились бы люди, за ночью последовал бы очередной восход, и всё это – уже без меня!.. Надрывно лает небольшая собачонка, которая раньше дико раздражала своим тонким, пронзительным голоском, а ты слушаешь её и радуешься. Ловишь и ласково треплешь обалдевшее животное за ушком. И всё время думаешь: я есть, я живой!..

Нечто подобное произошло со мной и здесь, на заимке. В какой-то момент начал искренне радоваться наступлению нового дня, ласковым лучикам утреннего солнца, по-весеннему тёплому ветерку, назойливому карканью вороны – абсолютно всему, что тебя окружает. Радоваться тому, что ты ещё живой, что можешь всё это видеть, слышать, осязать.

Вслед за девственной радостью пришло и переосмысление прожитых лет. Я сначала просто размышлял, сидя возле печки или шагая по лесу, а потом случайно наткнулся на эту вот тетрадь, и возникла мысль вести дневник. Никогда раньше этого не делал. Но, ты знаешь, начав писать, сразу же ощутил, что так голова варит гораздо лучше. Приходят удивительные мысли и довольно меткие формулировки. Я даже немного теряюсь. Но конечный результат мне нравится. А когда представляю, что веду диалог с тобой, на душе становится по-особому тепло и радостно. Пока, правда, не решил, что делать с этими записями. Возможно, когда надоест писать, просто брошу их в огонь. И ты, родная моя, так никогда и не узнаешь обо всём том, что я так подробно тебе рассказываю…»

 
                                           * * *
 

Стараясь обходить лужи и грязь, Аня быстро шла по краю трассы. Мимо проносились легковые и грузовые машины, пригородные автобусы. Несколько раз девушку довольно сильно обрызгали. С грустью взглянув на вымазанное платье, она лишь ускорила шаг. До остановки надо было пройти около километра. Затем минут двадцать езды – и ты уже в городе. Что делать дальше, Аня ещё не решила. На ходу ей было сложно сосредоточиться, к тому же в лицо всё время дул весьма прохладный, неприятный ветер. Растрепавшиеся волосы то и дело застилали глаза, и девушке постоянно приходилось их смахивать.

В сумочке зазвонил телефон. Остановившись, Аня вынула его и, не взглянув на имя звонившего, приняла вызов.

– Добрый день, Анна Павловна, – донёсся из динамика властный голос начальницы. – Вы сейчас можете говорить?

– Да, Ольга Константиновна, – внутренне содрогнувшись, ответила девушка.

– Извините, что беспокою Вас, отрывая от законного отдыха, но ситуация того требует. Тамара Игоревна ушла на больничный, а подменить её, как Вы понимаете, некем. Поэтому приходится прервать Ваш отпуск, чтобы не парализовать работу бухгалтерии. После догуляете.

– Я поняла. Когда мне выходить?

– Сегодня. Понимаю, что, возможно, нарушаю уже составленные планы, но предупредить Вас раньше не было никакой возможности.

– Но я сейчас за городом, к началу рабочего дня при всём желании не успею.

– Ничего страшного. Выходите, как только доберётесь. Пару часов мы уж как-нибудь поработаем.

– Хорошо, скоро буду, – произнесла Аня заметно упавшим голосом.

Девушка шарахнулась в сторону, уступая дорогу несущемуся прямо на неё тёмно-синему джипу с наглухо тонированными стёклами. Убрав телефон, Аня обречённо вздохнула.

– Если надо, придётся выходить, – вновь поправляя волосы, произнесла она. – Но сначала я всё же заеду в одно место.

Вскоре на горизонте появились очертания слегка перекошенной и местами проржавевшей остановки. Аня ускорила шаг. Едва она достигла цели, как подъехал автобус. Девушка вошла в полупустой салон и присела на свободное сиденье.

Какое-то время Аня внимательно рассматривала однообразный пейзаж, мелькавший за окном, затем, незаметно для самой себя, погрузилась в далёкие воспоминания. Ей неожиданно вспомнилось, как однажды Сергей, не выучив уроки, подговорил их с Андреем прогулять школу. Ребята, недолго думая, согласились, и все трое на целый день уехали в лес.

 
                                           * * *
 

– Да что вы ползёте, как мокрые курицы? Давайте быстрей! – поторапливал Сергей, идущий на несколько шагов впереди. Не останавливаясь, он резво перепрыгнул ствол поваленного дерева.

– Андрюха, повторишь?

– Легко.

Переложив портфель из одной руки в другую, Андрей грациозно перемахнул на другую сторону.

Аня сначала хотела последовать их примеру, но затем передумала. Усталость давала о себе знать, и девочка побоялась упасть.

– Я лучше обойду, – сказала она.

– Вряд ли получится, – возразил Сергей. – Там ведь чаща, – махнул он в сторону зарослей.

– Давай руку, – предложил Андрей.

Оба мальчика одновременно протянули руки и помогли Ане взобраться на ствол.

– А теперь прыгай, – скомандовал Сергей.

– Есть, – дурашливо отдавая честь, отозвалась Аня.

Майский лес, несмотря на полдень, был наполнен различными звуками. В кронах деревьев разноголосо ворковали птицы, под лёгкими порывами юго-восточного ветра шелестела листва. Временами раздавался треск сухих веток и какие-то шорохи. Подростки, будто очарованные, застыли на месте, внимательно вслушиваясь в бурлящую лесную жизнь.

– Похоже, где-то рядом журчит вода, – задумчиво произнёс Андрей.

– Глюки, – возразил Сергей.

– Мальчики, мы точно правильно идём? – оправляя юбку, спросила Аня.

– Да, – хором отозвались приятели.

– Скоро поляна, и там налево, – сказал Сергей.

– Направо, – поправил Андрей.

– Ну, тогда ведите, братья из ларца, – улыбнулась Аня.

Андрей не ошибся – сквозь палитру звуков действительно пробивалось едва уловимое журчание воды. На краю поляны, куда они вскоре вышли, протекал быстроводный ручей. Опустившись на корточки, Аня с удовольствием умылась и утолила разыгравшуюся жажду.

– Не холодная? – спросил Андрей.

– Не-а. Само то!..

– Устала?

– Чуть-чуть, – немного подумав, призналась Аня.

– Пойдёмте, уже близко, – поторопил Сергей.

– Давай, – Андрей забрал у подруги портфель и решительно двинулся вперёд.

Минут через десять они вышли к заимке.

– Цела, – внимательно осмотрев строение, заключил Сергей.

– А что ей будет? – спросил Андрей. – Сюда, кроме нас да медведей, никто не забредает.

– Не пугай, я уже не маленькая, – улыбнулась Аня.

Пока мальчики что-то искали внутри заимки, она зашла в тень от ближайшего дерева и опустилась на траву. Аня была одета в светло-зелёную юбку и голубую блузку, поэтому девочка не сильно боялась, что на одежде могут остаться заметные пятна от растений. Широко раскинув в стороны уже немного загоревшие руки, она устремила взгляд васильково-синих глаз в бездонное, лазурно-голубое небо, по которому медленно передвигались два небольших облачка. Одно из них отдалённо напоминало съёжившуюся лошадку, а другое – немного вытянутого человечка. Лошадка всё время убегала, а человечек безуспешно пытался её догнать.

«Прямо как мультик!», – улыбнувшись, подумала Аня.

Где-то совсем рядом, жужжа, кружила назойливая муха. Она то приближалась, то немного отдалялась, но никак не улетала. Иногда из чащи доносился едва различимый стук дятла. Лёгкий ветерок приятно щекотал шею, а переливчатые трели полуденных птиц мягко убаюкивали.

Девочка настолько увлеклась, что не услышала, как подошёл Сергей.

– Красавица, подъём! – приказал он.

Аня вздрогнула и приподнялась на локте.

– Так бы лежала и часами напролёт смотрела в бездонную глубину неба, – задумчиво произнесла она.

– Гм!.. Это только вам, девчонкам, интересно.

– Ты просто не романтик.

– И это плохо?

– Не знаю… Нет, наверное. Вот один человек умеет красиво рисовать, а у другого всё время получаются какие-то каракатицы. Но никто из-за этого не становится ни плохим, ни хорошим. Они просто разные. Романтик может любоваться красотой окружающего мира, а прагматик её даже не заметит, вот и всё.

– Возможно… Слушай, пойдём лучше, пока Андрюха там копается с печкой, я тебе кое-что покажу.

– А как же мужская дружба? – улыбнулась Аня.

– В смысле? – не понял Сергей.

– Вместо того, чтобы помочь другу, пошёл с девушкой гулять.

– Анька, ты иногда невыносимая, как моя бабушка!.. Пойдём! Мы недолго. А потом я, так уж и быть, помогу твоему другу, – явно кого-то парадируя, заключил Сергей тонким и немного гнусавым голосом.

– Чудик ты мой, – рассмеялась девочка. – Ладно, пошли! Покажешь, что там у тебя такое.

Сергей подал Ане руку, помогая подняться, и они направились к ближайшим зарослям.

– Осторожно, здесь много корней.

– Я заметила. Далеко ещё?

– Ещё чуть-чуть.

Едва заимка скрылась из вида, Сергей резко остановился, неожиданно привлёк Аню к себе и порывисто поцеловал в приоткрытые от удивления губы.

– Ты чего!.. – отстраняясь, воскликнула девочка. – Зачем ты это сделал?

– Не уходи, пожалуйста, – попросил Сергей охрипшим от волнения голосом. – Ты мне очень нравишься…

 
                                           * * *
 

Надрывный плач грудного ребёнка вывел Аню из приятных воспоминаний. Дородная женщина всячески пыталась его успокоить, но малыш не реагировал ни на слабое укачивание, ни на приглушённую колыбельную песню. Вероятно, пришло время кормить, а женщина стеснялась делать это в автобусе. Она сидела практически напротив, и Аня временами ловила на себе её растерянный взгляд. В ответ девушка послала ей поддерживающую улыбку.

«Видимо, долгожданный первенец, – подумала Аня. – Мамочка совсем засмущалась… Ничего, даст Бог, справится. Все мы когда-то оказывались на её месте».

На первой же остановке женщина с ребёнком торопливо вышла из автобуса. Аня проводила их тёплым взглядом и, глубоко вздохнув, достала из сумочки мобильный телефон.

– Где же вы, братики мои? – едва слышно прошептала она, поочерёдно набирая то один, то другой номер. Но ответом, как и в лесу, был лишь холодный механический голос, упрямо сообщавший о том, что абонент находится вне зоны действия мобильной связи.

Когда автобус поравнялся с длинным забором из серого камня, Аня попросила водителя, чтобы он остановился. Покинув уже немного душный салон, девушка с удовольствием вдохнула полной грудью ещё не жаркий утренний воздух. Давно пробудившийся город успел погрузиться в суету будничной жизни. Вокруг всё гудело, стучало, сигналило. Мимо то и дело проходили куда-то спешащие люди. На перекрёстке о чём-то громко спорили двое явно подвыпивших мужчин. Возле газетного киоска визгливо лаяла небольшая собачонка. Собравшись с духом, Аня направилась к проходной. Её встретил пожилой охранник. Окинув девушку хмурым взглядом, он строго спросил:

– Вам кого нужно?

– Я к Дмитрию Максимовичу. Он уже на месте?

– Его сегодня не будет.

– Не будет?.. – растерянно переспросила Аня.

Несколько мгновений она неуверенно переминалась с ноги на ногу, судорожно пытаясь решить, что же делать дальше. Охранник терпеливо ждал, не сводя с неё пристального взгляда.

– Хорошо, – наконец, произнесла девушка. – А Коршунов или Силантьев?

– Коршунов погиб.

– Как? Погиб?.. – мгновенно бледнея, спросила Аня дрожащим голосом. – Когда?

– Месяца три назад, – невозмутимо ответил охранник. —За подробностями обращайтесь к Дмитрию Максимовичу. Я не уполномочен.

– Серёжа, милый, как же так? – отходя от проходной, прошептала девушка. Из её глаз хлынули несдерживаемые слёзы. Очертания предметов мгновенно стали размытыми, подёрнутыми зыбкой пеленой, а звуки – заметно тише и отдалённее. Яркие краски, ещё недавно так радовавшие взор, сменились мрачно-серыми тонами.