Текст книги "Орочьи сказки. Том 1"

– Ты смелый орк, – рассмеялась Цахити. – Мне это нравится, но мне не нравится, когда мне не дают то, чего я хочу!

Вот и смерть моя пришла, подумал орк, прикрыв глаза, не в силах пошевелиться. Раздался тут звук удара, со звоном разлетелся над головой ледяной купол, холодный ветер ударил в лицо, а уши заложило от знакомого рева.

– Гвоорх!

Цахити взвизгнула, когда могучая рука великана обрушилась на нее. Раздался взрыв, ярко-красный свет на мгновенье заполнил всю пещеру, а когда померк, на месте полуженщины-полузмеи лежала бездыханная ящерица.

– Спасибо, Гвоорх, – Бравлин с трудом поднялся на ноги. – Но как ты узнал, что именно сейчас мне нужна помощь?

Великан смотрел на него через дыру в потолке, и при свете солнца было заметно, что он улыбается.

– Камни мои братья, – прогрохотал Гвоорх раскатистым басом, – деревья мои глаза. Долг уплачен.

Он развернулся, и пошел прочь, оставив Бравлина одного.

Финал этой истории тебе расскажут в любом орочьем трактире, и каждый раз по-разному. Кто-то говорит, что Бравлин забрал цветок и впустую потратил оба желания. Кто-то рассказывает, что он потратил желания с пользой для других и закончил свой жизненный путь священником в церкви Нерэ. А третьи будут тебя уверять, что он попросту сжег цветок, натянул шкурку ящерицы на рукоять своего топора и продолжил странствовать. Прогуляйся, друг-человек, по тем местам, послушай, что тебе расскажут и сам решай, какой у этой сказки конец.

Карбаш Трусобой или почему орки царей выбирают

Жил да был в одной бедной деревне старый орк и был у него сын по имени Карбаш. Мать Карбаша, да хранит Нерэ ее душу, умерла при родах, и старый орк долгое время растил сына один. Но настал день, и орк женился повторно. Невзлюбила мачеха Карбаша с первого взгляда, чужим считала, к сердцу не подпускала и всячески его сторонилась. И чем больше времени проходило, тем сильнее мачеха пасынка своего не любила да отца против сына настраивала. И ходил Карбаш понурый с самого детства, стал замкнутым и ко всему безучастным. А ведь каким красавцем был Карбаш! Наделили его боги и силой, и статью, да только сердце его не горело, на обиды он не отвечал (хотя мог зашибить обидчика одним ударом), отчего в деревне все считали его трусом и дурачком. Прошли годы, исполнилось Карбашу тридцать лет, пришла пора в армию идти. А в армию в ту пору брали только по желанию, но если взяли, – то на всю жизнь. Обрадовалась злая мачеха, думала она, что Карбаш рад будет в армию уйти и навсегда из дома исчезнуть, но тот вдруг заявил, что в армию не пойдет.

– Все говорят, что я трус, – понуро сказал Карбаш. – А трусам в армии не место. Не хочу отцовское имя позорить, дома останусь.

Отец промолчал, ничего на это сыну не сказал. Разозлилась тогда мачеха пуще прежнего, подумала-подумала, и придумала план, как пасынка навсегда из дома спровадить. Притворилась она тогда ласковой и заботливой, подошла к Карбашу, обняла его и прошептала на ухо:

– Как стемнеет, иди в самую чащу леса. Говорят, кто в лесу переночует, тот весь страх свой поборет. Тогда никто не скажет, что ты трус, и в армии тебе только рады будут.

А про себя подумала: «Или же ты в лесу навсегда сгинешь, или навсегда из дома исчезнешь». Удивился Карбаш, но поверил в мачехину доброту и решил послушаться ее совета.

Дождался он ночи, собрал вещи, повесил на плечо сумку, выбрался тихонько из дому и окольными путями, чтобы никто не видел, до опушки леса добрался. А ночной лес гудит тысячью странных звуков, деревья-великаны стеной стоят, шевелят ветвями, будто руками, не хотят, чтобы орк в лесное царство заходил. Закрыл тогда Карбаш глаза, чтобы страха этого не видеть, вытянул вперед руки и на ощупь стал в чащу леса пробираться, дрожащим голосом песенку напевая, которую в детстве слышал:

 
На краю обрыва я стою бесстрашно.
Дна внизу не видно, только мне плевать.
Я глаза закрою и шагну по небу.
Кто не видит страха – тот готов летать.
 

Не подумал тогда Карбаш, что может заблудиться, не отмечал он обратной дороги. Сгинул бы орк в лесу безвозвратно, если бы удача той ночью не благоволила к нему и не подсунула бы под его правую ногу судьбоносную корягу. Запнулся Карбаш, да и полетел кубарем аккурат в глубокий овраг, сминая молодые деревья, ударяясь о камни, царапая лицо бесчисленными корявыми ветками. Закружилось у него все перед глазами, завертелось, замелькал странный свет, а потом раздался треск, хруст и жалостливое: «Агрррххххх!». Приземлился увалень Карбаш на что-то большое, мягкое и, судя по всему, уже мертвое.

Поднялся Карбаш, осмотрелся вокруг и ахнул. Прямо перед ним лежало косматое чудище с переломанным хребтом, а у края оврага, держа в дрожащих руках лампу, стоял знатного вида орк в дорогих одеждах и во все глаза глядел на своего спасителя.

– Боги тебя мне послали! – вскрикнул знатный орк. – Если бы не ты, богатырь, сожрало бы меня это чудовище.

А великан Карбаш стоит молчком, лицо все в крови, ветками изрезано, испуганно по сторонам оглядывается, высматривает, нет ли поблизости еще каких чудищ.

– Вижу скромный ты, осторожный, – улыбнулся знатный орк, – не бахвалишься, награды не требуешь. Скажи, как зовут тебя, орк?

– Карбаш.

– Скажи, Карбаш, чего ты ночью в лесу делал?

– Да я, это, – смутился Карбаш, – храбрости набирался. Тридцать лет на днях исполнилось, в армию самая пора идти, а храбрости для этого маловато. Вот мачеха и посоветовала ночь в лесу продержаться, чтобы наутро храбрецом стать.

– Никогда о такой глупости не слышал, – покачал головой знатный орк. – Видно хочет мачеха, чтобы ты в лесу сгинул и домой не возвращался.

– Да быть не может, – не согласился Карбаш. – Она ко мне не сильно добра, но отец ее любит, а значит не может она плохой быть.

– Вижу, что ты очень хорошего мнения об орках. Даже о тех, кто ночью своих детей в лес отправляют.

– Ну а ты, неведомый орк, чего тогда в ночью в лесу один делаешь? – спросил Карбаш.

– Езжу я со своими воинами, налоги с городов и деревень собираю. Остановились мы на опушке леса на ночлег. Сплю я, значит, и мерещится мне, будто дивный голос поет из лесной чащи, зовет к себе. Сам не помню, как встал, взял лампу да на голос этот пошел. Гляжу, на дне оврага орчи стоит в чем мать родила, красивая, слов нет, груди как дыни, глаза алмазами сверкают, и голосом она волшебным поет песню дивную, каких никогда я ни на одном пиру не слышал. Спустился я к ней, очарованный, а тут она как обратится в косматое нечто с клыками да когтями, и уже кинуться была готова, да тут сверху треск страшный раздался, и ты, мой спаситель, аккурат на чудовище приземлился и хребет ему переломил. А теперь говори, чем могу тебя отблагодарить?

– Да ничего мне не надо, – смущенно ответил Карбаш. – Подумал я тут, что ночевать в лесу и правда какая-то глупость, так что, если обратную дорогу помнишь, то выведи меня из этого леса и будем считать, что мы в расчете.

– Клянусь Нерэ, не видал я еще более скромного богатыря! – воскликнул знатный орк. – Дорогу я помню, так что с радостью провожу тебя до нашего лагеря.

И пошли два орка через лес обратно. Час или два шли они, по душам разговаривали да историями из жизни делились. К полуночи подошли они к лагерю на опушке леса – костры горят, палатки и знамена золотыми нитями в свете костров мерцают, орки все, как на подбор, великаны, с головы до ног в тяжелые доспехи закованы. Увидали они знатного орка, встали по стойке «смирно» и как гаркнут во все горло:

– Слава Величеству!

– Величеству? – удивился Карбаш.

– Ах да, друг Карбаш, – усмехнулся знатный орк, – я же так был рад спасению, что совсем забыл представиться. Я царь Азогахай Третий из рода Харраса Сновидца.

Бахнулся Карбаш в страхе на колени перед царем.

– Смилуйся, Величество, не признал я тебя!

– Встань, друг Карбаш, – повелел царь. – Я жизнью тебе обязан и есть у меня для тебя достойная награда. Раз скоро надлежит тебе идти в армию, то я повелеваю, чтобы ты служил мне добрым другом и личным богатырем.

Так Карбаш оказался при царском дворе и всего у него стало в достатке: лучшие еда и питье, красивые одежды и мягкие перины, самые крепкие доспехи и самые острые мечи. Только вот нет проку в мечах и доспехах, если не умеешь ими пользоваться, и Карбаша стали обучать военному делу. Да только не всем знатным оркам пришлось это по душе, потому что Карбаш был бедного роду из бедной же деревни. То и дело приходили к царю дворяне, и молодые, и старые, чтобы на царского богатыря пожаловаться.

– Не гоже, царь, чтобы челядин наравне с нами жил, он же безродный, как последняя собака, – говорили они. – А в деревне про этого Карбаша слух ходит, что он еще и трус, каких свет не видывал.

– Из любого труса можно сделать храбреца, если захотеть, – сказал на это Азогахай. – А вот доброту сердечную и скромность ничем не воспитаешь и по наследству не передашь. Они либо есть, либо нет их, как ни старайся. А у этого орка они в достатке. И за это я Карбаша ценю и в обиду никому не дам.

Не посмели придворные царскому слову перечить, промолчали, но на Карбаша стали с тех пор нехорошо поглядывать, злобно и завистливо.

– Шутка ли, – говорили они за царской спиной, – этот трус безродный в лучших доспехах на всех приемах подле царя стоит, за царским столом подле царя сидит, в каждом походе подле царя спит.

А Карбаш давно уже не считал себя ни трусом, ни дураком, и все это подмечал. Много раз просил царя отпустить его в родную деревню, потому что считал себя недостойным такой высокой службы. И каждый раз Азогахай говорил:

– Ты на меня сверху, как дар богов, свалился, а я с богами спорить не стану. Служи дальше.

Прошло какое-то время, и решили знатные орки Карбаша извести.

– Опозорим его перед царевым взором, – рассуждали они, – и Азогахай лично его на мороз выкинет.

А на носу как раз пир большой был. Решили злые дворяне Карбаша крепко напоить перед самым пиром, чтобы на посмешище перед всеми выставить. Заманили его в винный погреб, и давай вином разным угощать да расхваливать, мол, какой он молодец и как верно царю и всему Дормору служит. Слушал их богатырь Карбаш, а сам тем временем все вино в погребе выпил, дворян за угощение поблагодарил и трезвый как стеклышко к царю вернулся и на пиру подле него до самой ночи стоял, покуда царь спать не ушел.

Проходит какое-то время, и злые дворяне придумали новый способ, как от Карбаша избавиться. По всему Дормору разослали они гонцов, чтобы найти самого злого и сильного орка, и на краю Восточного моря нашли такого. Был тот орк, шутка ли, под три метра ростом и крепким, как вековой дуб. Посулили ему большую награду, если он поедет с ними и бросит Карбашу вызов на смертный бой.

– Либо Карбаш испугается и покроет себя позором, либо умрет, – говорили злые языки и уже предвкушали, как от ненавистного царского любимца избавятся.

Дождались дворяне пока царь со своей свитой да с Карбашем на охоту выедет. Ехали они по узкой лесной дороге, и вдруг видят, а посреди дороги орк-великан стоит, такой огромный, будто его не орчи родила, а гора из своих недр выплюнула.

– Есть среди вас Карбаш, – крикнул гигант заученные наизусть слова, – так вот, хочу я с ним биться до смерти, потому что он трус и царское имя позорит.

– Что скажешь, Карбаш? – спросил Азогахай. – Принимаешь вызов?

– Принимаю, – пожал плечами Карбаш и с коня слез.

Сошлись в бою Карбаш с противником, загудела земля под двумя богатырями. Бились они, покуда щиты и мечи на куски не разлетелись. Тогда схватил Карбаш гиганта поперек тела и со всей силы так о землю его приложил, что тот сразу же к праотцам отправился.

– Хороший был бой, – сказал Карбаш, вытирая с лица кровавый пот. – Разреши, Величество, похоронить этого орка достойно, как воина сильного хоронить подобает.

Дал царь добро, отвез Карбаш тело гиганта к шаманам и похоронил того с почестями: тело под шаманские песни на погребальном костре сжег, а над пепелищем высокий курган насыпал. И тем самым еще больший почет и уважение царские заслужил.

Поняли тогда злые дворяне, что просто так не извести им Карбаша и замысли вместо него самого царя погубить! Рассудили они, что коль царя не будет, то и такие, как Карбаш места при дворе никогда не найдут. Собрали они все свои деньги, подкупили царскую стражу, чтобы те не мешали им, собрались все вместе с верными своими сообщниками и по тайным ходам пробрались в царскую опочивальню, где один только Карбаш караулил царя, пока тот спал. Увидал Карбаш заговорщиков, выхватил меч, щитом прикрылся и к бою приготовился. Испугались тогда заговорщики, но кто-то из них сказал:

– Нас сотня, а он один. Ударим вместе и даже Карбаш царя не убережет.

Так и сделали. Бросились все вместе на Карбаша, как стая собак на медведя, принялись топорами рубить, мечами колоть, кинжалами резать. А Карбаш стоит, как скала, рубит головы направо и налево, щитом прикрывается.

Проснулся Азогахай от грохота стали, с кровати соскочил, схватился за меч, да только Карбаш его собою заслонил, щитом прикрыл, чтобы не задели царя ненароком.

– Стража! – кричит царь, но никто ему не откликается.

А заговорщики все наседают, уже у Карбаша меч сломался, и он только одной рукой в латной перчатке от врагов отбивается. Всех в ту ночь победил Карбаш, защитил царя, да только и сам упал среди побежденных, до смерти израненный.

Бросился Азогахай к верному своему богатырю, а тот ему и говорит:

– Не серчай, Величество, но служба моя окончена, – и испустил дух.

Горевал царь долго, а потом злоба его одолела. Собрал он на площади посреди столицы семьи дворян-заговорщиков и всех стражников подкупленных и сказал:

– Все считали Карбаша недостойным трусом, а я скажу, что трусы – это вы! Потому что побоялись совесть свою послушать. И те трусы, которые побоялись выйти против Карбаша один на один. Хотел бы я казнить всех, кто к смерти друга моего причастен, да только он бы этого не одобрил. Посему я изгоняю вас из Дормора на веки вечные, вы вольны идти куда угодно, но если по дороге кто-то захочет вашей смерти, то не будет тому от царской власти ни наказания, ни осуждения.

Так сказал царь Азогахай и было, как он сказал. Отправились виновные в изгнание, да только до границ Дормора никто из них так и не дошел, ни орки, ни орчи, ни даже орчата.

А сам царь собрал у себя князей и воевод со всей страны и сказал:

– По моей вине погиб Карбаш Трусобой, и не успокоюсь я, пока не найду способа воскресить друга моего из мертвых. Клянусь, что до той поры не сяду на трон, не женюсь и орчатам отцом не стану. А вам последним словом приказываю до моего возвращения выбирать в цари самого достойного орка. Служите избранному верой и правдой, а как помрет, то следующего выбирайте. А там уж и я вернусь.

Отвез Азогахай тело своего друга на сохранение шаманам, а сам отправился в путь. И странствует он до сих пор. Вот поэтому до сих пор орки своих царей выбирают.

Три брата и гора волшебных подарков

Жили-были три брата, три знатных орка из самых уважаемых семей. Все трое были высокие, смелые, а красавцы такие, что даже эльфийские бабы им завидовали. Статные были, сильные, как быки, и невероятно богатые. Жили братья в роскошных домах, которые им лучшие мастера из Гномгарда построили. Все стены в тех домах алмазами усыпаны, полы золотом покрыты, сводчатые потолки серебром отделаны.

И вот настала пора им жениться.

– Возьму в жены царскую дочку, – сказал старший брат. – И сам царем стану.

– Возьму в жены княжескую дочку, – сказал средний брат. – Буду князем.

– Возьму в жены Тилу, дочку шамана, – сказал младший. – Пусть наши дети учатся шаманским наукам.

Так решили они и стали думать, какие бы подарки невестам сделать, чтобы те уж точно не отказали им и стали их женами. Думали-думали, не придумали. Тогда пошел младший брат к шаманам и спросил у них, где бы эдакие чудеса для будущих жен достать. Собрались шаманы в круг, обсудили и так сказали:

– Есть на севере, на самой границе с Гномгардом, одна гора. До вершины идти много дней. Наверху живет отшельник, колдун сильный. Человек он, но из тех людей, которые к нам, оркам, с уважением относятся и порядки наши чтят и уважают. Поэтому со своим племенем он не дружит, с эльфами он враждует, с гномами дел не имеет, а вот орков он привечает, потому что орки с ним дружбу поддерживают. Каждому орку, кто до него доберется, дарит он чудо из чудес и ничего взамен не просит. Вот только не каждый может к нему на ту гору добраться, и с подарком вниз не каждый может с той горы спуститься. Так что, если соберетесь к нему, идите на свой страх и риск.

Вернулся младший брат домой и рассказал про гору с подарками. Три дня братья в сомнениях ходили, хмурились. На четвертый день решили ехать к колдуну, уж очень им всем жениться поскорее хотелось. Рано утром три брата снарядили коней, наточили мечи и копья, взяли по мешку с припасами, облачились в доспехи и отправились в путь.

Долгой была дорога, такой долгой, что даже могучие кони устали. По холмам и горам, через леса, озера и бурные реки – таков был путь к волшебной горе. По ночам братья разводили костры, пели древние песни, мечтая о невиданных сокровищах волшебной горы. Тридцать дней они ехали на север, пока не оказались в таких местах, где не было ни воды, ни дичи, только голые скалы да колючий северный ветер, пробирающий до костей и пыль ледяную приносящий. Но и это не остановило трех молодых орков. Замерзшие и голодные, продолжали они свой путь до тех пор, пока не закончились припасы, а могучие кони не попадали замертво. Погрустили братья, насыпали курган для верных животных, спели поминальную песню, и пошли дальше. На седьмой день пешего пути вышли они к волшебной горе. Обрадовались орки, заночевали у подножья, и так они устали, что целых три дня проспали.

И тут волшебство с ними коварное приключилось, призванное испытать орков и выведать, чего они на самом деле достойны. Хоть проснулись они вместе, но друг друга не видели и не слышали, а потому каждый из братьев подумал, что двое других без него в путь ушли.

Так проснулся старший брат, огляделся. Видит, что никого нет. Кричал-кричал, не докричался. Решил, что братья без него пошли и полез в гору.

Проснулся и средний брат, и тоже никого рядом с ним не было. Удивился он, что братья его бросили, решил в одиночку до вершины горы добраться.

А младший брат проснулся, и тоже никого из братьев своих не увидел, призадумался, куда это все подевались. Ходил по предгорьям кричал братьев, не докричался. Махнул рукой и продолжил путь.

Так и шли три брата одною тропой, но не видя друг друга. Дошли до места, где тропа на три дороги разделилась. Старший брат пошел направо, младший свернул налево, в средний пошел прямо.

Видит старший брат пещеру. У входа на резном стуле сидит человек в длинном одеянии, ждет его.

– Я рад, что ты сюда добрался, орк. Хочешь получить подарок для своей невесты? – спросил человек.

– Хочу чудо из чудес, чтобы порадовать царскую дочку, – ответил орк.

– У меня есть три чуда на выбор, – улыбнулся человек. – Кошель, в котором никогда не заканчиваются золотые монеты. Меч, который разрубит все на свете. И лампада, в которой всегда горит огонь. Выбирай.

Средний и младший братья тоже нашли пещеру, и каждому из них человек предложил то же самое.

Подумал старший брат и решил взять кошель:

– Вернусь и буду самым богатым царем на свете.

Средний брат взял себе меч:

– Вернусь и стану непобедимым князем!

А младший брат огляделся вокруг, от ветра холодного поежился и решил взять лампаду.

– С огнем, который не гаснет, я хотя бы к невесте вернусь, – сказал он.

Взял младший брат свой подарок, поклонился человеку и пошел домой. Тепло ему с волшебной лампадой, ветер северный и холод нипочем стали. Идет день, идет другой, на третий день видит – лежит на земле старший брат, исхудавший, замерзший насмерть, в руке кошель волшебный сжимает. Опечалился младший брат, похоронил старшего брата, насыпал курган, спел погребальную песню и пошел дальше. А кошель с собой захватил, чтобы невесте брата отдать.

Идет он дальше, волшебная лампада огнем горит, согревает, от бед его оберегает. Семь дней так шел, пока не нашел среднего брата. Тот лежал, прислонившись к дереву, весь истерзанный да израненный, а рядом лежал убитый им медведь. Осмотрел младший брат тело, опечалился:

– Не хватило мечу одного удара, задрал медведь братика, да и сам помер.

Похоронил орк среднего брата, насыпал курган, спел над братом погребальную песню и дальше пошел. А меч с собой захватил, чтобы невесте брата отдать.

Долго ли коротко ли, добрался он до родных мест. И уже у самого дома встречает его человек, тот самый колдун, что подарки дарил.

– Жаль мне твоих братьев, – сказал он. – Но правило такое: каждому только по одному подарку. С лампадой ты дошел до дома, может сейчас выберешь другой подарок?

– Нет, – ответил младший брат. – Я оставлю лампаду себе. Если золота из кошеля станет слишком много, золото потеряет ценность. Если оставлю при себе такой могучий клинок, то обязательно кто-нибудь захочет им завладеть для недобрых дел. Уж лучше пусть они останутся там, на горе.

Похвалил человек орка за такое решение, забрал обратно меч и кошель, да и отпустил младшего брата с миром и своим благословением. Вернулся орк к своей Тиле, дочке шамана, отпраздновали они пышную свадьбу и было у них много-много орчат.