Текст книги "Приемный"

Глава 3. Сергей

За последний год я настолько привык к схваткам, спорам и дракам, что они перестали казаться из ряда вон выходящими ситуациями. С одной стороны, это до безобразия хреново – докатиться до такой жизни, с другой – последний раз приступ случался аж полгода назад. Одно время я даже подумывал, не перерос ли я болезнь. Подростковый возраст и всё такое… Кто-то страдает прыщами, у кого-то ломается зрение. Может быть, прошло время, и всё встало на свои места? Нет.

Услышав о приёмном отце, я переволновался и спровоцировал приступ. Катя мельтешила перед глазами и хваталась за телефон. Воспитательница собралась куда-то позвонить, но передумала, вспомнив постоянные напоминания доктора: «Его приступы не опасны. Их просто нужно переждать». Не уверен, что у меня получилось сказать внятно, но я попросил её успокоиться. Не то чтобы я переживал из-за воспитательницы, просто её розовая блузка слишком сильно била мне по глазам, когда прыгала из одного угла учебки в другой.

Приступов не было давно, потому я не сразу вспомнил о дыхании и счёте. Одна люстра, две ноги у Кати, три – сумма ног и люстры, четыре – квадратный корень из шестнадцати подвесных плиток на потолке, пять – разница между тридцатью ножками стульев и пяти горшками с цветами, шесть – два умножить на три… десять – корень квадратный из одиннадцати столешниц минус двадцать один штрих от обуви на линолеуме.

– Он ждёт тебя на улице, – сказал Катя после того, как напоила меня водой, после того, как я напоил её водой. – Поговори с ним. Попробуй понять, что он за человек. И… – Катю слишком хорошо воспитали, потому ей было неловко это говорить. – Если он тебе не понравится, всё равно не спеши с принятием решения, потому что…

– Я знаю-знаю. Очередь из приёмных отцов за мной не стоит.

– Как ты себя чувствуешь? – сменила она тему, убедившись, что я всё правильно понял.

– Лучше.

– Зайди потом ко мне. Поговорим.

– Хорошо.

Прежде чем выйти к возможному приёмному отцу, я успокоился и дождался, когда выровняется дыхание. Голову атаковали вопросы и путающиеся мысли. Почему я? Почему сейчас? Вдобавок я не мог не отметить изменения во время приступа. На этот раз я подавил его секунд за пятнадцать, что стало абсолютным рекордом. А ещё расчёты. Уже не первый раз я заметил, что с возрастом расчёты усложняются и ускоряются. Сколько бы мне понадобилось времени, чтобы сосчитать все штрихи от обуви на линолеуме и подогнать это к требуемому ответу? С ходу не скажешь, но уж точно больше, чем одна секунда. Я всегда неплохо волок в математике, но во время приступов с мозгом происходило что-то иное, как будто он… ускорялся?

Отбросив мысли о лагах в голове, я отряхнулся и разгладил рукой мятую футболку. Хорошо, что Окурок не съездил мне по лицу. Или наоборот плохо? Зависит от того, какого ребёнка ищет тот человек. Кстати, на вопрос «почему он пришёл за мной?» Катя не ответила.

* * *

Он стоял на ступеньках у главного входа. Кроссовки, джинсы, серая куртка. Одеждой ничем не отличался от случайного прохожего. Лицо без морщин, разве что с мешками под глазами, щетина, пара отметин от подростковых угрей. На вид ему не больше тридцати пяти. Кому в таком возрасте понадобится шестнадцатилетний пацан?

– Привет! – махнул мужчина рукой.

– Здравствуйте.

– Данил? – он протянул руку.

– Да.

– Я – Сергей, – сказал он и пригласил жестом пройтись.

– Сергей? А отчество?

– Да какое отчество! – улыбнулся Сергей, показывая пожелтевшие зубы. – Зови меня просто Сергей, идёт?

– Идёт.

Обычно наши встречи с потенциальными родителями проходили на обедах знакомств. В столовой расставляли закуски и сладости. Мы тусовались там и вдоволь ели то, что до следующего обеда знакомств нам не попробовать. Пары, как правило, от двадцати пяти до тридцати пяти, которые по разным причинам не обзавелись своими детьми, ходили от одного ребёнка к другому и мило разговаривали. Здравствуй! Меня зовут Виолетта, а это мой муж – Владислав! Мы хотели бы с тобой познакомиться. Расскажи о себе. Каждый раз во время обедов я чувствовал себя, будто на экзамене, и боялся дать неверный ответ. Благо, экзаменационные вопросы нам раздали заранее и их было два: родители спрашивали о тебе, а потом они спрашивали, что бы ты хотел спросить о них. Схема переговоров, отлаженная годами. Пускай и выглядела она не по-настоящему, зато работала. А вот встречи тет-а-тет для меня были в новинку, да и Сергей удивлял:

– Ну чего, как дела?

– Нормально.

– Слушай, Дань, не буду ходить вокруг да около. Ты ж взрослый пацан, поэтому… Воспитка сказала, зачем я приехал?

– Усыновить меня?

– Да, – ответил он и убедительно кивнул. – Ты как?

– Ну… – я впал в небольшой ступор и решил воспользоваться чужим приёмом. – Не могли бы вы…

– Давай на ты!

– Хорошо. Не мог бы ты рассказать о себе… что ли?

– Да нех… нечего тут рассказывать, – Сергей пожал плечами. – Обычный мужик я. Ну знаешь… Дом… работа… живу помаленьку…

– Понятно.

– А! – спохватился Серёга. – Я тоже в интернате вырос!

– Правда?

– Базарю! Ну… правда-правда! Потому и решил тебе помочь. Знаешь, как-то накатило недавно, вспомнил детство. Думал, что до восемнадцати в детдоме проторчу, но батя мой хорошим мужиком оказался. Помог в жизни устроиться, научил всему… Понимаешь?

– Ну да.

– Короче, я решил, что тоже должен парню из интерната помочь. Понимаешь?

– Ага.

– Ну вот!

У Сергея зазвонил телефон. Он достал из кармана дешёвую трубку, бросил быстрый взгляд на экран и побежал к забору.

– Погоди пять сек, ладно? – сказал мне.

– Ладно.

Разговаривал он минуты три, хотя как разговаривал. В основном слушал и преданно кивал, как будто его старания видит собеседник. После каждого второго кивка он поворачивался ко мне, улыбался и показывал указательный палец, прося ещё чуть-чуть подождать.

– Прости, по важному делу звонили, – Сергей вернулся ко мне. – Ну что ты решил?

– Не знаю пока…

– Слушай, Дань, мне бежать нужно. Извини, что так мало поболтали, вот мой телефон, – он сунул мне сложенную пополам бумажку. – Подумай и позвони вечером. Лады?

– Лады.

* * *

Возвращаясь в комнату, я думал о… О чем я только ни думал… По идее, людей, которые собираются взять ребёнка, должны проверять, нет? Психическое состояние? Твёрдость намерений? Он вроде и не походил на маньяка, но кто ж знает, как он будет смотреться с ножом в руке в свете тусклого фонаря гаража.

Чёрт, всё так спонтанно и стремительно произошло, что я забыл спросить самое главное. Почему я? Он обосновал свой выбор или просто ткнул пальцем в одно из понравившихся имён?

Решение, которое лежало на поверхности, – послать его в задницу! Чувак вырос в интернате и к тридцатке решил почистить карму? Это не звучит как твёрдое намерение стать отцом. Да и каким отцом?! Он сам-то совсем недавно ребёнком перестал быть, а тут шестнадцатилетний пацан… Я смял в руке бумажку с номером и замахнулся в сторону урны.

– Ну как прошло? – высунулась из двери воспитательница Катя, которая, судя по всему, за нами поглядывала.

– Нормально, – я убрал бумажку в карман и подумал, как бы её по-быстрому отшить, но вместо этого сыграл на любопытстве. – Есть о чём подумать. Узнать бы, что он за человек. Кем работает? Где живет? Жаль, что анкеты хранятся только у директора.

Катя поспешила за мной в коридор, посмотрела по сторонам и дёрнула за рукав:

– Пошли! У меня есть ключ. Но это секрет, и он должен остаться между нами.

– Конечно!

К слову, о секрете, что все воспитательницы таскаются в кабинет к директору, знал весь интернат, кроме директора. Воспитательницы так часто заглядывали к нему в стол, чтобы посмотреть месячную сводку премирования или другие интересные документы, что не только ходили туда толпами, но и выучили график его посещения до минут. Поэтому, когда мы вместе с Катей закрыли за спиной дубовую дверь, я не боялся быть спаленным.

Нужная анкета нашлась быстро. Ульянов Сергей, 33 года, не женат, носитель энергии воздействия. Собственник двухкомнатной квартиры в Заводском районе. Работает монтажником электросетей, характеристика с работы – положительная.

* * *

Половина воскресенья миновала. Возвращаться за учёбу – не то состояние. Поэтому я несколько часов бродил по территории вокруг интерната и раздумывал. Смятый клочок бумаги с номером лежал в кармане, однако после каждого сделанного круга я порывался-таки его выбросить. И каждый раз останавливался. Нет, ну а чего я ждал? Кому придёт в голову усыновить шестнадцатилетнего пацана без энергии? Он же об этом знал? Катя дала ему посмотреть моё дело. Может, поэтому он меня и выбрал? Пожалел?

Конечно, как и любой подросток в интернате, я мечтал, чтобы за мной приехала состоятельная семья на дорогой машине. А ещё лучше, чтобы это оказались мои пропавшие родители, которые только спустя шестнадцать лет узнали, что ребёнка в роддоме подменили, ну или случилась любая другая волшебная муть. Мечтать не вредно, однако пора хлебнуть реалий. Разве мне не повезло, что он нашёлся? Чёрт, ещё вчера я и близко не мог о таком думать. А сегодня у меня в кармане лежал клочок бумаги – билет в другую жизнь. Может ли она быть хуже?

Запакованный под завязку мыслями, я добрёл до своей комнаты. Открыл дверь и увидел сначала Никиту, сидящего на стуле с ехидной улыбкой, а затем Окурка, лежащего на моей кровати. Повёл головой левее и заметил на столе раскрытую зелёную тетрадь «матеша».

– Ловко ты, Бракованный, однако, уравнения решаешь, – натужно захрипел Окурок, вставая с кровати. – Одно на другое поделил и х*й получил?

– Пойду ещё прогуляюсь.

– Не спеши! – приятель по комнате Никитос встал в проёме двери и скрестил на груди руки. От него я такой подставы не ожидал, как-никак жили вместе…

* * *

К вечеру моё лицо распухло и посинело. Ныли гематомы на руках и рёбрах, чесались ручейки засохшей крови под носом и на бороде. В окно светила луна. Я лежал и умиротворённо думал, стоит ли придушить храпящего Никитоса подушкой, чтобы засранец не нарушал мою идиллию? Лунный свет падал на пол, освещая обломки стола и ошмётки той немногочисленной одежды, которую в приступе истерического хохота рвал Окурок. Я лежал на кровати и мял бумажку с номером. Единственное сомнение, которое меня терзало – позвонить Сергею прямо сейчас или дождаться утра.

Мы поговорили двадцать минут. Я таки задал вопрос «почему я?» и услышал правильный ответ. Он выбрал меня, потому что я Бракованный. От такого ответа в горле встал ком размером с грейпфрут. Не очень-то приятно становиться частью чьей-то семьи, только потому что ты неполноценный. С другой стороны, будучи оптимистом, я отыскал в этом ответе и хорошее. По крайней мере, во всей той бессмыслице и абсурде, который творил Сергей, появилась логика. Жалость так жалость, лишь бы подальше отсюда.

Утром Сергей позвонил сам и сказал, что готов забрать меня завтра. Не через неделю. Не через месяц или пару месяцев. А завтра!

– Разве это делается так быстро? – засомневался я.

– Не ссы, у меня есть знакомые, которые всё сделают. Нужно только твоё согласие.

– Хорошо. Я согласен.

Следующим утром, стоя на крыльце интерната рядом с воспитательницей Катей, я отправил Окурку сообщение. Обозвал его недобитым бычком из губ сифилисной проститутки и пожелал сдохнуть от рака в заднице. Мысленно я представил, как он мечется по корпусу и мечтает что-нибудь мне сломать. Настроение приподнялось. Я расщедрился и послал вдогонку улыбающуюся какашку.

– Кому пишешь? – спросила Катя.

– Да так, – я убрал телефон.

– Помнишь, что я тебе сказала?

– Конечно.

– Мы, как воспитатели, продолжаем нести за тебя ответственность. Если что-то не понравится или покажется странным, сразу звони мне! Хорошо?

– Обязательно.

– Ты не обязан оставаться в семье, потому что этого хочет твой приёмный отец.

– Я понял. Спасибо. – В руке завибрировал телефон, и я вскользь посмотрел на безграмотное сообщение от Окурка. Кажется, тот собирался меня убить. – Если что-то пойдёт не так, я звоню вам, и интернатовский спецназ в лице капитана Кати, сержанта Ларисы Андреевны и прапорщика тети Нади вытащит меня из пекла.

– Удачи, Данил.

– Спасибо и… прощайте, – я улыбнулся Кате, соскочил с лестницы и пошёл навстречу Сергею.

Увидев меня, отец… Сергей, обрадовался. Пожал руку, похлопал по спине и поздоровался с Катей. Воспитательница, как и я, не особо вдохновилась простотой и легкомыслием Сергея. Потому десять раз и повторила о шагах поведении при неблагоприятном усыновлении.

С одной стороны, она была за меня рада. Воспитатели хоть и не вмешивались в нашу жизнь, но прекрасно знали о происходящем в стенах. С другой – только слепой дурак не назвал бы Сергея странным. Может, не самого мужчину, но ситуацию с усыновлением.

Катя ответила ему приподнятыми уголками губ и приложила воображаемый телефон к уху, посмотрев на меня. Мы прошли через ворота и свернули на ближайшей улице налево. На парковке нас ждал простенький серый седан. Причем снаружи он выглядел лучше, чем внутри. В салоне пахло сигаретами и какой-то химией. На чехлах зияли множественные прожжённые дырки.

Ребята из интерната не часто ездили по городу. А если нас и возили, то по заученным до тошноты дорогам. Путь в городской концертный зал, дорога к аквапарку, пешая прогулка к кинотеатру. В остальном город был для нас закрыт. Разумеется, пацанов не останавливал полутораметровый забор и вечно спящий сторож Лёня, но многие сами не решались туда соваться. Прошло восемьдесят лет после окончания Мировой гражданской войны, но её последствия по-прежнему отражались на наших жизнях. Быть в городе одному – небезопасно.

Мы ехали по новой для меня дороге, а потому я наглухо прилип к окну. Я постоянно пользовался интернетом, читал статьи, смотрел какие-то видеоролики и был подписан на пару блогеров-путешественников. Для меня не стало открытием, что мир за пределами интерната большой, но видеть его своими глазами было… иначе.

Сергей жил в одиннадцатиэтажном доме в густозаселенном спальном районе далеко от центра. Припарковав машину на газоне, он познакомил меня с двором:

– Это наш двор!

– Ясно, – ответил я, глядя на детскую площадку с качелями, которые со всех сторон припёрли запаркованные тачки.

– Это наш подъезд! – показал Сергей на обшарпанную бетонную коробку.

– Ясно.

– Пошли!

Мы поднялись на седьмой этаж, через вонь от мусоропровода пробились к коричневой двери с номером 121. С самого первого взгляда я различил наспех сделанную уборку. Возможно, привычка у Сергея осталась ещё с интерната, потому как свои уборки мы проводили так же. Пыль – под ковёр, одежду – в шкаф, посуду – в раковину, мусор – в урну. Пять минут, и комната сияет чистотой. По крайней мере, мы хотели так думать.

К счастью, в общем и целом квартира оказалось нормальной. Две комнаты, кухня, кое-какая мебель. Могло быть и хуже…

Отчасти вечер походил на праздничный. Сергей заказал пиццу. В холодильнике нашлось пиво для него и газировка – для меня. Мы посмотрели телек, поиграли в приставку и в целом неплохо провели время. По крайней мере, в представлении воспитательниц первый день должен был проходить именно так – просто и ненавязчиво. Что-то вроде акклиматизации.

Планов не строили, но договорились обсудить их утром. Я лёг в зале, Сергей – у себя. Впервые за последние четыре года я засыпал без страха перед завтрашним днём. Мне не нужно было быть всегда начеку, ждать нападения или искать способы, как избежать драки.

Выпитой газировки оказалось больше, чем смог уместить мочевой пузырь. Я проснулся около часа ночи и в темноте пошлёпал в туалет. Вышел в коридор и замер, услышав рингтон. Телефон звонил секунд пятнадцать, затем в комнате раздался грохот, кажется, что-то упало с тумбочки, а следом за грохотом взволнованный голос приёмного отца:

– Да… слушаю… конечно-конечно, как и договаривались… он у меня… хорошо… всё сделаю…

Глава 4. День первый

В туалет я так и не сходил. Ночью моя фантазия разыгралась столь сильно, что я готов был позвонить воспитательнице Кате или сразу в полицию. Странный Сергей побыл для меня маньяком, работорговцем и педофилом.

Часа в три ночи на меня накатил приступ, но я по-быстрому сосчитал буквы на корешках книг в книжном шкафу и разделил их на количество книг на полках, чтобы подогнать под нужный мне счёт от одного до десяти. Приступ прошёл.

К утру я немного успокоился и убрал палец с кнопки вызова. Помимо панических мыслей подтянулись и обычные. Мало ли о ком он говорил. «Он у меня». Ведь так можно сказать не только о человеке, разве нет? Компьютер у меня. Важный документ… инструмент? Так-то Сергей работал ремонтником электросетей. Мы хоть это и не обсуждали, но готов спорить, что в такой работе не обойтись без ночных выездов и звонков.

За завтраком я поглядывал на Серегу исподлобья и крепко держал в руке вилку. В нём раскрылась красная энергия, об этом я прочитал в его деле. По силе мне с ним не тягаться, а вот металлический предмет в глазу – это весомый аргумент.

– Так где тут у вас школа?

– Да тут фигня, – Сергей махнул рукой. – Десять минут ходу. Ты уже по урокам соскучился?

– Ну так, – я пожал плечами. – Я хочу поступать в следующем году.

– Слушай, Данил, смотри сам! Если надо, определим тебя в школу хоть завтра. Мест свободных там завались, а если нет, то я позвоню и всё устрою, – Сергей кивнул на телефон. – Но я бы на твоём месте не спешил. Погуляй недельку, отдохни, освойся, а уж потом сядешь за парту. Что думаешь?

– Думаю, план нормальный.

– Ну вот! – Сергей залез в карман джинсов, извлёк пару крупных банкнот и положил на стол. – Я сегодня до вечера по делам уйду, а ты развлекайся. Хочешь дома сиди, хочешь пройдись по району. Кафе, кино, бильярд. Если что, звони. Договорились?

– Договорились, – ответил я и после одного загребущего движения руки стал богаче, чем был когда-либо в жизни.

* * *

Сергей ушёл около десяти, а я выскочил минут через десять. Комната, классы и территория интерната за шестнадцать лет жизни приелись до тошноты. Оказаться одному на улице было непривычно, но волнующе и классно.

Купюры в кармане сделали солнечный день ещё более ярким. Я быстро сориентировался и уже через полчаса лопал мороженое. Через час обошёл весь квартал, а через полтора сидел на восьмом ряду в 3D-кинотеатре. Пара купюр только на первый взгляд показались большой суммой, однако потратить их оказалось отнюдь не сложно. Я этому обрадовался. Поведение Сергея снова вписывалось в нормы прилежного приёмного отца. Он дал мне свободу выбора и доверие, а денег по итогу оказалось не слишком много, чтобы считать это взяткой.

После кинотеатра я прочитал безграмотные сообщения от Окурка и предложил в ответ несколько изящных способов самоубийства. Возвращаясь домой, я позвонил сначала Кате, рассказал о делах и убедился, что всё идёт в допустимых рамках, а потом набрал Глебу. Одному из оставшихся друзей из интерната. Его забрали на следующий день после ритуала высвобождения. Ему не требовалось избегать меня или отворачиваться, чтобы не выпасть из коллектива, потому мы остались друзьями, хоть и телефонными. Поболтали, договорились как-нибудь встретиться.

В приподнятом настроении, с уверенностью, что всё идёт как надо, я вошёл в подъезд и поднялся на лифте. Избавиться бы от вони из мусоропровода. Впрочем, парню ли из интерната на это жаловаться? Задержав дыхание, я проскочил по коридору и открыл дверь своим ключом.

Из комнаты Сергея доносился шум. Что-то гремело через каждые три-четыре секунды, будто он скидывал что-то с полок. Не совсем понимая, как себя вести – сообщить о возвращении или тихонько пойти в зал, – я постоял в прихожей полминуты, пока не услышал незнакомый голос:

– Ну, и долго мне ждать?!

– Где-то здесь, я точно помню, – виновато ответил Сергей.

– Харэ мне впаривать, Улей!

– Да я серьёзно!

– Как же тебе повезло, что мы знакомы! Будь на твоём месте любой другой хмырь, я бы… Да хватит там рыскать, клоун! Хочешь сказать, что бабки где-то на полке завалялись?

– Там не всё, но часть…

– Интересно, на сколько твоя двухкомнатная конура потянет? – спросил незнакомец и гоготнул. – Рассчитаешься со мной, и ещё самому немного останется.

– Я же сказал, что всё отдам завтра!

– Да где ты их возьмёшь?!

Понимая, что становлюсь свидетелем не самого приятного разговора, я решил-таки пойти в зал. Не хватало ещё, чтобы они вышли в коридор и застали меня подслушивающим. Кроссовки скинул почти бесшумно, миновал обувные коробки в коридоре и подался в зал… Чёртов ламинат! Первая же дощечка скрипнула под моей ногой, и из комнаты Сергея показалась голова.

Бледный и худой, со впалыми щеками и седыми прядями в чёрной копне волос. Лет под сорок. Он смотрел на меня серыми, почти бесцветными глазами и вопросительно кривился, но молчал. Я поступил так же. Замер с занесённой ногой и смотрел на него.

– Эй!

– Здравствуйте, – сказал я.

– Ты кто?!

– О, Дань, здорова! – из-за плеча бледного высунулся Серега. Свет в коридоре не горел, потому я не сразу его разглядел. Но вскоре до меня дошло. Его левая половина лица разбухла, полностью затянув глаз. – Мы тут потрещим немного, и я скоро подойд…

– Кто это?! – прервал бледный, продолжая на меня пялиться.

– Мой сын… приёмный.

– Сын?! – бледный посмотрел на Серегу и улыбнулся. – На хрена тебе сын, Улей?

– Давай в комнате поговорим!

Сергей попытался почти силой затолкать Бледного в комнату и потянулся к ручке двери, но тот оттолкнул его и направился ко мне. Вблизи я рассмотрел его лучше, а выглядел он – не очень. Плечи кожаной куртки почти сползали на локти, а брюки развевались при ходьбе, оттопыриваясь острыми коленями. Вся его одежда была велика, и даже на первый взгляд было видно, что под ней прячется иссохшее и болезненное тело:

– Как зовут?

– Данил, – ответил я.

– Стас, – Бледный протянул руку.

Белую и костлявую руку не сложно было спутать с рукой мертвеца. Она обхватила мою ладонь и сжалась… Ещё немного, и я бы крикнул. Одно дело терпеть боль, на этом я собаку съел, и другое – слушать, как щёлкают косточки и хрустят фаланги пальцев. Он лыбился мне в лицо и продолжал давить, а красное свечение между его белых пальцев становилось всё сильнее.

Привычка – давать отпор всем и на всё – сработала и в этот раз. У меня не получилось удержать спокойное выражение лица, но я пообещал себе, что козёл не услышит мой крик, как бы больно ни было.

– Эй, Стас, пойдём поговорим! – встрял Сергей.

– Ща поговорим, – ответил Стас и отпустил мою руку. – Как дела, Данил?

Косточки и фаланги стали выпрямляться, затем последовала новая волна боли. Хотел бы я ответить этому козлу что-то внятное, но выдавил стандартное:

– Нормально. А у тебя?

– Стас, пошли!

– Да заткнись ты!

– Данил, посиди в зале, ладно?

– Заткнись, Улей! Я с малым говорю!

– Пойдём, Стас, я тебе кое-что скажу…

– Чем живешь? – спросил Стас, не обращая внимания не уговоры Сергея.

– Учусь.

– Денег хочешь заработать?

– Нет.

– Что нет? – Стас полез во внутренний карман куртки. – Дурак, что ли?

– Нет.

– Бери! – он протянул мне бумажный свёрток. – Отнесёшь это одному человеку. Ладно?

– Стас, Данил не будет эти заниматься, – Сергей говорил с мольбой в голосе. – Пойдём, я тебе объясню!

– Бери, чего уставился?!

– Я никому ничего не понесу!

– Грубишь?! Крутой?!

– Если ты сейчас не уйдёшь, я позвоню в полицию… – Я понятия не имел, какие тёрки у Стаса с Сергеем (папаша, судя по всему, оказался-таки замешен в каком-то наркотическом дерьме), но и дураку было понятно, что добра от этого козла не жди. – Я только вчера приехал из интерната и нахожусь под пристальным присмотром властей.

– Вот оно что?! – Стас поднял брови и отступил. – А щенок-то крысой оказался! Ты слышал, Улей, что твой сыночек болбочет? Желает копов на хате у тебя видеть!

– Стас, не вмешивай его! Пошли в комнату, мне нужно срочно тебе кое-что сказать!

– Думаешь, твой папаша будет рад видеть здесь полицейских? Что ты о нём знаешь? Улей, ты рассказывал ему о себе?!

Сергей, который всё это время показывал из комнаты только голову, вышел в коридор. Я скользнул по нему взглядом. Правой рукой он придерживал левую, которая была неестественно изогнута. Кожа предплечья почернела и покрылась кровавой сеткой. Кажется, руку сломали пару часов назад.

– Стоять! – Стас остановил его вытянутой рукой и снова протянул пакет. – Бери, щенок! Отнесёшь, куда скажу, и останешься цел!

В интернате я привык видеть надменных ублюдков, считающих себя пупами мира. Я лучше других знал: сделаешь, что они просят, и с тебя не слезут. Отнести пакет означает сыграть по его правилам. Если это наркота, а это, к бабке не ходи, наркота, то отнести пакет, значит – стать преступником.

– Сам неси! – огрызнулся я и, чёрт меня дёрнул, выбил пакет из его руки.

Видя, как руки Бледного наливаются красным, я отступил в зал. Он посмотрел на упавший пакет, а затем – на меня. Худое лицо искривилось десятком морщин. Взмахом руки, за которым последовал красный шлейф, он снёс дверь и рванул ко мне.

– Я завтра встречаюсь с Тюком! – взревел на всю квартиру Сергей. – Вечером будут деньги! Всё до цента!

Стас, который уже занёс кулак для удара, резко остановился. Злость на лице сменилась удивлением. Он смотрел на меня секунд двадцать, затем улыбнулся и повернулся к Сергею.

– Так вот оно что?! Чего ж ты раньше не сказал?

– Пойдём в комнату, а?

– Ну пошли, – Стас поднял свёрток, снова с улыбкой посмотрел на меня и первым ушёл в комнату.

– Дань, прости… – прошептал Сергей. – Дай мне час, и я всё объясню!

* * *

Я лежал на диване и чувствовал, как накатывает приступ. Удивительно, но в этот раз я почувствовал его заранее. Если раньше слепота от мерцающих предметов начиналась постепенно, но накрывала безвозвратно и мне никак не удавалось её остановить, то в этот раз я принялся считать заранее. Я испытывал что-то новое. Меня одолело очень странное чувство, будто я сдерживаю приступ. Он накатывал, словно сон, но совершая эти безумные расчёты, я его отдалял. Более того, мне показалось, что я могу полностью его предотвратить, но не спешил.

Мой мозг выдавал очередные математические кренделя, складывая, перемножая и вычитая одни предметы из других. Причём, чем интенсивнее я считал, тем слабее становились симптомы. Я подержал приступ около минуты, так и не позволив ему начаться, а затем ускорился в расчётах и полностью его погасил.

В комнате Сергея слышались голоса. Три или четыре раза я подносил палец к кнопке вызова, собираясь позвонить Кате, но останавливался.

С Сергеем всё было решено. Я бы смирился с его бедностью, занудством или нытьём о плохой жизни, в крайнем случае – стал бы для него опорой. Зачастую родители за этим усыновляют детей. Но связываться с наркотой – худшее, что можно придумать. И хорошо, он успел одёрнуть этого психованного Стаса. Возвращение и так будет нелёгким, а с поломанной рукой – вообще не вариант.

Сергей пришёл через час. Опухшее лицо, заплывший глаз, запах алкоголя. Руку забинтовал и подвесил через плечо. Сквозь бинты я разглядел черный цвет кожи и предложил вызвать «скорую», если он хочет остаться двуруким.

– Дань, извини, что так вышло. Это прошлые дела, понимаешь? Я остался должен кое-какие деньги, но решу эти проблемы очень и очень скоро, – он говорил так, будто собирался что-то у меня попросить. Но не просил.

– Уже ночь на дворе, поэтому я уеду завтра утром.

– Да ладно?! Почему? – Сергей не на шутку встревожился. – Останься!

Он был прилично пьян. Я не видел смысла разговаривать и что-то объяснять. Судя по ночным звонкам и наркодилеру, который так запросто сломал ему руку, у Серёги были крупные проблемы. Похоже, со временем это превратилось в своеобразный образ жизни. Зачем при его ворохе проблем ему понадобился я? Неужели для таких, как он, имеет значение карма? Сомневаюсь. Спрашивать ещё раз я не стал. Разговаривать о таких вещах с пьяным… Уж лучше вообще не говорить.

– Поговорим утром, хорошо?

– Так ты останешься?! – оживился Сергей.

– Не знаю… нет… давай обсудим это утром, ладно?!

– Прохладно! – в двери показался Бледный.

– Ну останься, Дань! – Сергей вцепился мне в руку.

С появлением Стаса его состояние ухудшилось до истерического. Или он так боялся, что я уйду?

– Пожалуйста, останься!

– Хватит! – приказал Стас и вошёл в зал. – Делай, как я сказал!

– Дань, просто скажи, что останешься, прошу! Ну останься!

По решительному виду Стаса и размазне Сергею я понял, что назревает какая-то фигня. Сергей клянчил, чтобы я остался, а его просьба и близко не походила на желание мне помочь… Как будто мой ответ решал что-то совсем другое. В груди у меня похолодело. Они часа два шептались в комнате и, кажется, о чём-то договорились. Вплели меня в свои дела?

Я не часто давал заднюю, но что-то подсказывало мне, что это был именно тот случай. Одно дело отказать подросткам и ввязаться в потасовку, другое – пойти против наркодилера. Стас смотрел на меня властно и внимательно, как пёс, который имел виды на чужой кусок мяса.

– Ладно, я останусь, – выдавил я дрожащим голосом и похлопал Сергея по плечу. – Забудем.

– Отлично! – размякшая тряпка Сергей воодушевился. Распухшая половина лица изрезалась складочкой – улыбнулся. – Спасибо, Дань! Спасибо, дружище! Выручаешь!

Дружище? Выручаешь? Страх и бухло развезли Сергея так, что он перестал подбирать слова. Едва ли отец скажет такое приёмному сыну. Что ему от меня нужно? Впрочем, не хотел бы я этого узнать.

Квартира слишком высоко, чтобы свалить через окно, хотя оно мне и не нужно. У меня есть ключ. Только где он? Оставил в замочной скважине? Да. Отлично. Дождусь, пока Бледный свалит, а Сергей заснёт. Тогда и уйду. А чтобы обезопасить себя, прежде напишу сообщение Кате, пускай она черканёт пару строк Сергею, чтобы тот не наделал глупостей, если что-то пойдёт не так.

– Нет проблем, – я попробовал улыбнуться, но в горле скопилось неприлично много слюны, и вместо этого шумно сглотнул.

– Клёво! – Сергей выдохнул и, довольный, посмотрел на Стаса. – Ну вот, всё отлично! Пойдём, покурим?

– Пи…т!

– А?..

– Он пи…т! – повторил Стас. – Делай, как я сказал!

– Да нет же! – Сергей повернулся и посмотрел мне в глаза. – Нет же?

Вспотели ладони, и застучало сердце. Ещё чуть громче, и Стас услышит, как оно учащённо гоняет по телу кровь.

В следующий миг стеклянный столик будто обвели белым контуром, который резанул мне по глазам. После столика в глаза ударила бутылка из-под вина. Один за другим предметы подсвечивались и мельтешили, внутри всё вскипело и завертелось. Я злился. Искал силы и ресурсы, чтобы выплеснуть эту злость, но ничего не находил. Словно в животе у меня рычал двенадцатицилиндровый двигатель и требовал горючки, но взять её было негде. Приступ удалось остановить довольно быстро, но как остановить намерения этих двоих? Нужно действовать! Делай первым, или сделают они!