Текст книги "Формула Z"

– Угу… угу…

Обалдевший Саня угукал и кивал, как филин, открыв рот, и пятился к выходу, опрокидывая пыльное барахло.

И потом, когда брел по темной, как погреб, лестнице, продолжал кивать и угукать.

Он даже не заметил, как странно с ним попрощались. Не это было темой дня: Саня готов был клясться своим пятнадцатым айфоном, что вместо Сударыни в зеркале отражалась молодая девушка.

Глава 3, в которой встретятся два одиночества

«Маленькие трагедии», говорите?.. Понедельник – вот настоящая маленькая трагедия! Или немаленькая, если выходные прошли как надо. Или даже наоборот: чем хуже выходные, тем трагичнее понедельник. Потому что, когда даже такой никакой отдых кончается, – это жуть просто. Это мрак, аут и трындец…

Саня и правда был какой-то злой сегодня. Хоть бы не поцапаться по новой с Лёхой, только помирились же. Главное – не заводиться и никого не слушать. Особенно девчонок.

– Пиковая дама, Пиковая дама… – шуршали они в углу. Вот как тут не злиться, а? Стоят такие, показывают, типа «мы давно повырастали из этого детского сада, просто это же ах какая милота…».

И тут Саня замер, не дойдя до своего бункера № 666. На передней парте, там, где почти всегда было пусто, сутулилась спина в свитере. Яна.

Кажется, этот понедельник будет не такой уж и трагедией.

Прикольно, но она повернулась к девчонкам и слушала про Пиковую даму.

– Так ты типа не веришь? – пристала одна к другой.

– Ну не знаю… Увижу – поверю…

– Да или нет?

– Ну не знаю…

– Да или нет?..

– Данетки тут нерелевантны, – вдруг сказала Яна. Кажется, кроме Сани ее никто не слышал. – Это скорее…

Тут она выдала кучу таких длинных и непонятных слов, что Саня в жизни не запомнил бы ни одного из них, не то что все вместе. Даже девчонки притихли.

– Чего-о? – переспросил Костя Бегемотный. (Вообще он был Василенко, но разве можно человека, который вместо «трехмегабитный» сказал «трехбегемотный», называть как-то иначе?)

– Если проще, то…

– Да, вот лучше проще.

– …то такие легенды, вроде Пиковой дамы, невозможны в евклидовом мире, но теоретически возможны при нарушениях детерминации. Любая из альтернативных вероятностей замкнута, но если их взломать и создать контакт, смешение, тогда возможна квантовая детерминация, в которой теоретически может материализоваться любой виртуальный продукт или даже желание. Раньше это называли магией. Любая магия может быть следствием такого взлома, совершенного в какой угодно вероятности. Грубо говоря, появляются спайки между ними, образующие свои собственные детерминации, где что угодно может следовать из чего угодно…

Да уж. Вот не сказал бы Саня, что это проще. Вот не сказал бы.

Народ сочувственно переглядывался, и он тоже чуть было не переглянулся с Лёхой, закатившим глаза. Но всё-таки сдержался.

– Ты веришь в ма-агию? – протянула Муся Три Извилины. Яна пожала плечами.

Всё-таки ее уважали. У любого гения бывают причуды, без них гений не гений, а так, китайская подделка. Так что народ не сильно умничал; тем более – вошла зарублитша и ровно через минуту двадцать три секунды начался титанический урок.

Надо сделать это, говорил себе Саня. Почему-то он был исполнен решимости. Надо, говорил он себе на втором уроке. Надо, надо, говорил на третьем. Надо, надо, надо сделать это, вот же ж блинский блин, говорил он на шестом, когда голова постепенно превращалась в зависший комп. В моноблок Apple, тяжелый как штанга. Надо прекратить ломать дебила и подойти к ней. Сегодня. Сейчас. Вот прямо после этого урока…

После восьмого он сидел в своем бункере № 666, обхватив свинцовую голову, и исподлобья глядел, как Яна собирает рюкзак.

– Ну подойдешь ты, – бубнил какой-то голос (так себе голос, Саня его и не слушал вообще), – и дальше что? Говорить-то о чем с ней будешь? О Пиковой даме?

«А это идея, – вдруг понял Саня. – Спасибо!» – мысленно сказал он голосу и попробовал встать. Не вышло.

И только когда Яна подошла к двери, ему вдруг стало так тоскливо, что он подскочил, как пружина, и принялся в темпе закидывать вещи в рюкзак.

– А прикольно ты это, – просипел он за Яниной спиной, когда догнал. – Ну, про Пиковую даму. Никогда не думал, что такие штуки бывают. Я, правда, почти ничего не понял…

(«Что ж ты несешь-то, баран?» – надрывался всё тот же голос.)

Но Яна развернулась к нему.

– Правда? – спросила она так, будто обрадовалась («Обрадуются тебе, щас…»). – Это же так просто! Ну, на словах. Смотри…

И обалдевший Саня снова слушал про квантовую детерминацию, про взлом реальности и альтернативные вероятности, и ему даже казалось, что он что-то понимает. Не из слов, может быть, а прямо из черных дыр, которые чернели совсем близко. Он представил, что говорит ей вот это – «Твои глаза как черные дыры», – и застонал; а она спросила: «Что?» – и тут же продолжила про спайки миров:

– Это слово – «миры» – привычней для нас, поэтому так и будем говорить. Ты никогда не думал, на что похожи заклинания?

– Заклинания?.. Какие заклинания?

– Да любые! Ну, когда нужно произнести какие-то слова и что-то там будет?.. На голосовой пароль! Говоришь, система распознает частоты и всё прочее, и – опа! Значит, чтобы распознать заклинание, тоже нужно распознающее устройство. Только оно не в евклидовом пространстве этой вероятности… ну, не материально, как мы говорим. Оно в спайке между альтернативными вероятностями, то есть между мирами – двумя или… их может быть сколько угодно.

– И как его туда всунуть?

– Хороший вопрос. – (Саня был уверен, что это позор, а не вопрос, но промолчал.) – Ничего никуда всовывать не надо, потому что грань между миром и компьютером, между реальным и виртуальным стирается. Так же как грань между мирами. Сама по себе реальность делается таким компьютером. Сейчас объясню, – кивнула она, глядя на Санину челюсть. – Когда ты говоришь «окей гугл», запускается цепочка причин и следствий, она же детерминация: движок распознает частоты, обрабатывает их и выдает результат. Всё в рамках евклидового мира, никаких чудес. Когда какая-нибудь, допустим, ведьма говорит «авада кедавра!» – тоже запускается детерминация, только квантовая: эти слова активируют спайку и приводят к какому-то следствию, но в другой реальности; оно, в свою очередь, приводит к следующему следствию, но снова в другой реальности; и так далее, и так далее. А на выходе получаем то, что нужно ведьме.

– А как они активируют эту спайку?

– Ну ты мастер сложных вопросов! – восхитилась Яна (мастер чуть не хрюкнул). – Так же как телефону, чтобы отреагировать на «окей гугл», нужна конкретная конфигурация – такое-то железо, такой-то софт, причем с вариантностью порядка десятимиллионных долей процента, – так же и миру нужна конкретная конфигурация конкретных обстоятельств, чтобы отреагировать на «авада кедавра». Точнее, мирам.

– Каких обстоятельств? – спросил Саня. Он и правда заинтересовался.

– А вот это, – торжественно сказала Яна, – самый заковыристый из всех твоих вопросов. Когда я буду знать на него ответ, я смогу управлять миром. Правда, я не хочу управлять миром, – добавила она потише. – Ни этим, ни другими. Хотя кое-что я и сейчас…

Тут в Санину голову втолкнулись какие-то крики, и Саня огляделся.

Они, оказывается, отошли уже довольно далеко от школы, причем совсем не туда, где был Санин дом.

Прямо перед ними по проспекту Несгибаемых маршировали дядьки с факелами и что-то орали, выкатив глаза. (Как зомби из ужастика, – сразу мелькнуло в голове.) Это «что-то» было, наверное, словами, но Саня не разбирал ни звука, хоть и знал наизусть все родные кричалки и даже кричал их сам, когда это было надо в школе.

Он видел, конечно, такие шествия в сети и слышал о них, но вживую наткнулся впервые, да еще и нос к носу. Свет факелов выхватывал из темноты орущие лица – багровые пятна с вытянутыми дырами-ртами, – и отсветы огня прыгали туда-сюда в тяжелом ритме нестройного шага, раздирая пространство на одинаковые рваные клочки…

Но суть была даже не в этом, хоть зрелище, конечно, сильно зашкаливало за 16+. Суть состояла в том, что большинство орущих лиц или даже все (Саня как-то видел это, хоть и ночь, и мелькание) – все лица этой огненной многоножки были никакими. Манекенными.

– …! – сказала Яна что-то.

Саня не расслышал и переспросил (было похоже на «Опять они!»), но та мотнула головой.

– Давай обойдем, – предложила она. – Я тут рядом…

Они молча прошли полтора квартала, слушая крики за спиной (те никак не желали отдаляться). Потом Саня стал, как на дуб налетел, и сказал «блин».

– Что такое?

– Да я тормоз. Рюкзак протупил у тебя взять. Ты так интересно рассказываешь, я и забыл, как нормальные люди себя ведут, – совершенно искренне сказал Саня. Яна просияла и сказала:

– Пойдем ко мне! Сегодня у меня более-менее свободно. Видишь, даже в школу пошла. Пойдем! – она даже потянула его за руку. – Покажу тебе кое-что.

Такого поворота Саня не ожидал… или, вернее сказать, не надеялся на него, хоть и очень хотел. Он тут же звякнул Юле, что полет, мол, проходит нормально, небольшая задержка на Плутоне, надо пополнить запасы плутония, – и нырнул с Яной в ничем не примечательное парадное, которое сразу стало очень даже примечательным.

Дома у нее (8 этаж, 32-я квартира) он поздоровался с Яниной мамой, отказался от чая, сказал что-то вежливое – и чуть не рухнул на шеренгу тапочек: Яна дернула его за руку, втащила в свою комнату и закрыла дверь.

– Так-с, – сказала она и сняла очки. Черные дыры без них оказались такими же большими. – Ща будем тебе всё показывать.

Ее комната никак не напоминала комнату гения-программиста: везде висели чьи-то физиономии, из которых Саня опознал только Галадриэль и китайскую суперменшу из «Героя», какие-то комиксы, диаграммы, завитушки и каляки-маляки вперемешку с конвертами от винила. Присмотревшись, Саня заметил несколько похожих физиономий: то ли девушка, то ли женоподобный парень у столба, с опухшими глазами и выражением лица, как из паблика «Страдающее Средневековье». Почти все они были рисунками в старинном стиле, а одна была черно-белой фоткой или скрином из фильма.

– Это Джек Бакли, это Джармуш, – показывала Яна, тыкая в разные углы комнаты. – Это из Blind Guardians. Слушаешь такое?.. Это всякие мои фрактальчики, фанатела года два назад… ну а дипломы все в гостиной. Чтоб гости видели.

– Дипломы?..

– Ну да. У меня их больше, чем у нас в квартире места. И от Гугла есть, и от Adobe…

Ровно наоборот, вдруг понял Саня. Это очень похоже именно на комнату гения. Так похоже, что он снова стал стесняться, хоть уже и почти освоился.

– А это кто? – спросил он, показав на парня с опухшими глазами.

– Жанна д’Арк.

– Упс, – вспомнил Саня. – А… почему… – (он всё никак не мог подобрать слова для этого «почему»), – …почему ее так много?

– У нас с ней особая связь, – сказала Яна и раскрыла ноут. – Мы чуем друг друга. Я чувствую, как она верила и… и как горела. И во сне тоже. Знаешь, что такое сны?

– Ну-у-у… в общих чертах…

– Фрейд думал, что это бессознательное являет нам себя. Нейрофизиологи думают, что это сгружаются данные из верхнего слоя памяти в нижний, а мы наблюдаем, тксзть, копирование файлов. Все они правы, но…

Ноут загрузился, и Яна открыла какую-то софтину (небось свою, подумал Саня).

– А еще сны – это выход в другие миры. В альтернативные вероятности, чтоб не так банально. Ну, в спайки между ними. Только специфика в том, что ты смотришь их в режиме просмотра: видеть видишь, слышать слышишь, а редактировать не можешь. Правда, эту галочку – «режим просмотра» – можно попытаться снять… Смотри.

Саня уставился на экран. Там были одни буквы-цифры.

– Это код, – сказала Яна. – Мне так привычнее. Ну ладно, вот, – она переключила что-то, и вместо цифр появился шар. – Это модель нашего мира. Не планеты Земля, а… ты понял, да?

– Угу.

– А теперь смотри. – Она переключила еще что-то, и вдруг шар приблизился в сколько-то там тысяч раз. Вблизи он оказался не ровненьким, как и Земля, а сделанным из плетения зигзагов, будто миллионы зеленых кардиограмм сплелись между собой. Наверно, это сердца всех людей на Земле и то, как они связаны, думал Саня. Яна клацала мышкой, и сквозь зеленые зигзаги вдруг стали проступать другие, красные. Казалось, что они почти совпадали, но Яна приблизила еще больше, и Саня увидел, что они не пересекаются.

– Это цепочки детерминации двух миров. Видишь, они полностью замкнуты. А теперь самое интересное…

Она приблизила еще больше, так что одна из зеленых змеящихся нитей стала толстой, как канат, – клацнула еще пару раз, и Саня увидел, что нить расщепляется, как секущиеся волосы. Все ее ответвления растворяются, уходя в никуда, кроме основного, зеленого.

– Это евклидово измерение. А это, – она снова клацнула, – это уже квантовое. – И сразу все ответвления превратились в полноценные красные нити, которые нигде не растворялись, а вились параллельно зеленой. Такие нити росли буквально из каждого ее миллиметра, как иглы из кактуса. Яна увеличила еще, и стало видно, что непрерывной зеленой нити нет, а есть постоянные расщепления ее на две, наползающие друг на друга, как черепица.

– Это цепочка детерминаций в бинарном режиме. Можно представить его как режим «да-нет». Да – зеленая линия, нет – красная. Каждое мгновение каждая линия делает, так сказать, этот выбор. В зеленой реальности он такой, а в красной, – она переключила, – такой. (Картина мгновенно изменилась: теперь красные линии были основными, а зеленые – ответвлениями.) Этот бинарный режим – жуткое упрощение, необходимое для работы, и всё. Вот тебе более полная картина. – Она клацнула еще раз, и отдалившийся шар вдруг начал цвести всеми цветами радуги – зеленым, желтым, лиловым, белым, оранжевым, – пока не уплотнился и не стал темнеть, превратившись наконец в плоскую черную тарелку. – Все. Коллапс, – сказала Яна и закрыла программу. – Так будет, если все альтернативные миры разомкнутся друг в друга. Но мы с Жанной этого не допустим.

– Вы с Жанной?..

– С призраками я не общаюсь, не бойся, – улыбнулась Яна. Улыбка у нее была щемящая и немного жуткая, как у Сударыни. – Просто и она была боец с тьмой, и… Идем на кухню, а то мне мама коллапс устроит.

«Вот и встретились два одиночества» – вертелась в Саниной голове дурацкая фраза, когда он возвращался домой. Было поздно, что-то около одиннадцати, и, как всегда зимой, казалось, что день так и забыли включить – темное утро незаметно перешло в такой же темный вечер. Но и темень, и слякоть, и фонари в лужах – всё было теперь другим: не тоскливым, а живым и таинственным, будто из каждого сугроба росли цветные нити альтернативных миров. «Вот я обошел клумбу слева, – думал Саня, – и открыл зеленую линию; а обошел бы справа – открыл бы красную. Если бы, скажем, промочил там ноги и простудился… Но она права: это слишком просто. По правде всё намного сложнее…»

– А теперь я жду вопросов, – сказала Яна за пять минут до его ухода. – Ты ведь у нас Мастер Вопросов, да?

– У меня будет очень… э-э-э… евклидов вопрос, – сказал Саня. – Ты когда придешь в школу?

Самые главные вопросы – «Как это – быть девочкой?» и «Как это – быть гением?» – он не только не задал, но и не озвучил сам себе. И еще было много других вопросов, которые он боялся думать.

А этот вопрос был и важным, и таким, который можно думать. И можно даже его спросить, если поднапрячься.

– Ой, не знаю, – развела руками Яна. – Столько всего…

– В пятницу контроша по физике. Ты же ее одной левой за пять квантовых микросекунд, да?

– Ой. Ну, наверно, буду тогда.

– Правильное решение. Ну… то есть пока, что ли?

Он прокручивал про себя этот диалог – слово за словом – один, другой, третий раз, стараясь не забыть ни одного Яниного взгляда.

И когда пришел домой и Юля с красными глазами полезла обниматься – на неё находило иногда, – продолжал прокручивать, улыбаясь и шевеля губами. В онлайн Яна так и не вышла, он всю дорогу проверял, так что можно было ложиться спать. Ему вдруг захотелось рассказать всё Юле, вот прям забить на все эти непонятки и рассказать… только уже завтра. Завтра он всё-всё расскажет ей; а сегодня – спать. В душ, в одно место – и спать.

Ничего так понедельничек, говорил себе Саня, вытирая голову у зеркала. Получше многих выходных.

По коридору прошла Юля, пожелала спокойной ночи. Саня ответил, скорчил ей рожу и повернулся обратно.

И потом бешено, чуть не сорвав дверь, влетел к ней – посмотреть.

Посмотрел.

Ничего не сказал и медленно вернулся к зеркалу.

Там было всё как надо. Саня как Саня, дверь как дверь, коридор как коридор. И ничто не говорило о том, что секунду назад в зеркале вместо Юли была сгорбленная старуха.

Глава 4, в которой будет шанс узнать главное

– Так, поехали, – сказал физик Пол-Иваныча. (Ну да, Павел Иванович, но кто ж так говорит?) – Всё! Контрольная.

Яны не было.

И вчера она не ответила, когда Саня спросил: «Ты будешь?» (еще и «ау» добавил). Ясно, что онлайн не показатель, но всё равно могла бы хоть глянуть.

И эти четыре дня (то есть три с хвостиком) она отвечала так, будто за ней стоял кто-то с хворостиной и заставлял: «А ну давай отвечай этому, блин, занудному Сане». Девять фразочек: три во вторник, целых шесть в среду и ни одной вчера. Аккуратненько, экономно так – возле Саниных простыней в четыре экрана.

Конечно, она вся в своих научных этих, ей не до Саниных излияний… хотя что он такого писал? Всё про ее спайки-детерминации – реально втянулся, интересно же. И про Жанну д’Арк. «Посмотри старый фильм „Начало“», – говорит. Саня узнал его: это оттуда распечатка у нее в комнате. Крик Жанны, когда ее начал жарить огонь, до сих пор стоял у него в ушах и фиг еще сколько будет стоять; и потом во сне Саня то ли спасал кого-то от огня, то ли горел сам, и, конечно, не спас и не спасся, и всё было очень плохо, и сейчас всё тоже очень плохо, хоть никто и не горит… и не дозвониться к ней, естественно. Хоть Саня и пробовал всего только один раз – вечером во вторник (не зануда же он, в самом деле). И еще вчера, но это не считается, раз она не отвечает, это уже за форс-мажор…

– Та-ак. Семь минут контрольной – от тебя ни ответа ни привета. Глючит?

Над бункером № 666 нависло Пол-Иваныча. Такой большой, будто целый, влезла в голову древняя хохма. Спокойствие, только спокойствие: хоть щеки и ползут – выключаем мимику, активируем режим турбо, равнение на экран, где тут у нас это… Бли-ин!

– Ты еще даже не открыл задачи? Очевидное-невероятное! Прямо Никола Тесла!..

Великий изобретатель висел прямо над Саней, поглядывая на него проницательным черным глазом. (Другой немного стерся.) Яны на вас нет, подумал Саня, пытаясь вникнуть в формулы.

И вообще ее тут нет. Где-то есть, а тут – нет. Почему, когда кого-то нет – кого-то нужного, в смысле, – из тебя будто чип какой-то вытащили и ты пытаешься без него загрузиться, но фига с два?..

Понятно, что́ ему поставили за эту контрольную. Тоже мне, бином Ньютона. Что еще могли поставить-то? А всё она. (Саня знал, что Яна тут ни при чем, но думать так было совсем грустно, и он думал как думалось.) Остальные пятничные уроки прошли на том же уровне – у плинтуса и ниже. К концу дня хотелось всех убить, и Саня никого не убил только потому, что устал. Как-то глобально, титанически устал, на уровне процессора и материнки.

Домой он брел медленно, глядя под ноги. Прятался от Лёхи, не ответил на его звонок. И вообще старался быть невидимкой.

На полпути, когда впереди уже светилась родная высотка, он вдруг резко забрал влево и зашагал прочь от дома, чем дальше, тем сильнее ускоряя шаг.

«Ну и что, что без спросу? Ну и что, что занята?..» Внутренний зануда бомбил в пух и прах эти «ну и что», но Саня знал, что, если послушает его, никуда не пойдет, – и не слушал.

Дорогу он более-менее помнил – по крайней мере оттуда, где они наткнулись на манекенов. С домом было сложнее: вся ул. Отважных была застроена панельками, одинаковыми, как ящики на складе овощей. 8 этаж, 32-я квартира – это Саня засек железно; а вот дом… Вроде и понятно, что делать – везде тупо трезвонить в 32-ю, – но… «Простите, а Яна тут живет или нет?..» Так, что ли, говорить? Или как?.. Или просто: «Это Саня, мне к Яне»? А если папа ее подойдет? Или какой-нибудь дальний родственник? «Саня? Какой еще Саня? Яна занята, у нее завтра конференция в малом зале Академии наук и симпозиум в большом. Иди лесом и не мешай гению…»

Ясно, что выход только один (ну, или еще один тоже был – забить и идти домой), но Саня никак не мог решиться и застыл у гигантского ящика, желтевшего в темноте расплывчатыми сотами. Казалось почему-то, что очень темно и будет еще темнее, хоть и фонари были, и небо горело мертвенно-золотистым светом города и его огней. Ну давай же, понукал он себя, зачем-то вглядываясь в окна…

Одно из них вдруг полыхнуло изумрудной вспышкой.

Это могло быть что угодно: фонарь, игрушка, просто видео. Гарри Поттер, вторая серия, думал Саня. Смотрят в темноте, чтоб по нервам…

Или нет, не могло быть. Слишком ярко… или здесь слишком темно?

Так или иначе, но минуту спустя Саня был у этого парадного и тыкал в «32К». Гудок, еще гудок… еще… и еще… и еще… и еще…

Никого, понял он то ли с досадой, то ли с облегчением. Попробовать для виду соседний дом и…

И как только он это понял, домофон заскрежетал и выпалил в него надрывным криком:

– Кто-о-о-о?!..

Как в «Начале», мелькнуло у захолонувшего Сани. Когда Жанна…

– Это я! – заорал он в динамик. – Саня! Одноклассник!..

Домофон курлыкнул – открыто, мол, – и Саня влетел в лифт, не успев понять, кто кричал. Никогда еще лифт не тащился так медленно на этот, блин, восьмой этаж, который как восемьдесят восьмой…

Выскочив в коридор, Саня сразу увидел приоткрытую дверь и в ней – Янину голову. Остановился.

– Что? – спросил он (хоть это его надо было спросить – «что?»).

Голова неподвижно смотрела на него. Потом сказала: «Идем» – и исчезла за дверью.

Яна была бледная, взъерошенная и тяжело дышала. Кроме нее, в квартире никого не было.

– Что случи… – начал Саня и умолк.

– Хорошо… что ты… пришел, – сказала она. (Саня даже не обрадовался.) – Я… в общем, одной нелегко. Идем, – она поманила Саню. – То, что ты пришел, – это не просто так. Наверно, надо тебе рассказать. Идем.

– Что рассказать? – спросил Саня, идя за ней.

В прихожей что-то изменилось. Он не сразу понял что, пока не заметил черную ткань, наброшенную поверх зеркала. Так делали, когда в доме покойник.

– Всё, что смогу. Тебе надо знать. Как же я раньше не поняла: тебе надо знать. Именно тебе. Я была слишком самонадеянна, думала, что я Жанна…

– Кто-то умер? – спросил Саня.

– Не в том дело… А, ты про зеркало? Не смотри на него. На всякий случай… Идем ко мне, – она впустила его в комнату. – Садись.

Саня сел на тахту. Хотелось зажмуриться, но было нельзя и он смотрел на Яну.

– Слушай. Я сделала это. Всё работает.

– Что работает?

– И провела испытания. Можно сказать, успешные. Понимаешь, я открыла одну штуку. Точнее, формулу. Формулу Зет.

– З-зет?..

– Ну да, потому что много «з»: зззеркало, и еще раззеркаливание. Это формула раззеркаливания, понимаешь?

– Погоди. Знаешь, что такое зеркало? Это же не просто оптический эффект, как думали все. Про замкнутость евклидова мира помнишь? Так вот. Зеркало – еще и единственная в евклидовом мире точка, точнее, поле контакта вероят… Хотя это не главное.

Яна села на корточки напротив Сани, чтобы смотреть ему в глаза.

– Пожалуйста, верь мне. Это важно, правда важно. Я знаю, выглядит как бред, но… Хорошо, что ты пришел. Мне кажется, как раз ты и поверишь… а сейчас нужно, чтобы кто-то еще. Самое главное – это они. Понимаешь, Сань, я залезла куда не надо, но это не зря. Есть большая опасность.

– Кто «они»?

– Они. Есть люди, которые… и если они меня найдут…

Раздалось оглушительное курлыканье. Саня подпрыгнул до потолка, хоть и понял: домофон.

– Кто это? – заметалась Яна. – Это с тобой? Ты звал кого-то?

– Может, м-м-мама? – непослушными губами спросил Саня.

– Не должна, я же… Кто-о-о? – крикнула она в динамик так же, как и ему.

В ответ булькнуло что-то непонятное, но Яна нажала кнопку.

– Кто это? – спросил Саня.

– Всё нормально. Это Алёша, – сказала Яна и вышла открывать дверь.

«Какой еще Алёша? Брат? Коллега-математик?» – думал Саня, выходя за ней.

Но это был, блин, не брат и не коллега, а качок Лёха собственной персоной.

Он удивился Сане так же, как Саня удивился ему. Сказал: «О, а ты чё тут делаешь», – подошел к Яне, обнял ее и клюнул в щеку.

– Хорошо, что ты пришел, – опять сказала Яна, увернувшись (только теперь уже не Сане). – Хорошо, что вы пришли, люди. Идем, Алёш, и постарайся понять то, что я скажу.

– Она всегда такая, – подмигнул Лёха, пытаясь обнять ее.

– Всегда? – вдруг крикнул Саня.

– А ты чё орешь?

– Она сказала, что… – Саня хотел сказать «Что именно я должен знать», но осекся.

– Она у нас любит говорить, это да, – гоготнул Лёха.

– Ребят, идемте, – требовала Яна. – Сейчас не до шуток, Алёш, пойми…

– Дык я понимаю, – сказал тот. – Только это… пивас есть? Я так и думал. Слуш, не в падлу, а, – повернулся он к Сане. – Тут под домом «Жуй-Маркет», сбегай – одна нога здесь, другая там? А то я чёт подустал…

– Ему не продадут, – сказал Яна. – Он же не ты…

– Ну хоть безалкогольный…

– Пойду я, – сказал Саня, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Всем пока!

– Ну Сань! – дернулась она, чуть не плача. – Что ж ты… не понимаешь, что ли?

Черные дыры кричали и умоляли. На Саню еще никто никогда так не смотрел… но нет.

Всему есть предел.

– Обиделся, чудило, – ухмыльнулся Лёха. – Не сцы, жизнь – она такая штука…

– Пойду! – снова сказал Саня или даже крикнул – так получилось. – Еще домашки дофига, ну, и это… вы тут не скучайте без меня, – скороговоркой выпалил он, стараясь не смотреть на Яну. – А за пивом как-нибудь сам, ладно, Лёх? – и вылетел к лифту.

Яна еще кричала что-то, но он не слушал. Подождал лифт полторы секунды – и рванул по лестнице, налетев на мусоропровод.

«Если бы она попросила: Сань, останься…» – думал он, прыгая через три ступеньки. Хоть и знал, что не остался бы.

На этой вонючей лестнице могли быть гопы, и это было хорошо – Саня тогда размазал бы их по бетону. Или они его – тоже хорошо…

Он выскочил во двор, сразу промочив ноги, и шагал куда-то, вспоминая, как Яна сидела перед ним на корточках. Названивала Юля, но он сбрасывал. Было невыносимо идти там, где он возвращался в понедельник, и Саня убегал от знакомых фонарей и поворотов, чтобы вычеркнуть тот понедельник из себя вместе со всей его лживой компанией.

Домой он вернулся в двенадцатом часу, весь мокрый и в бурых брызгах. Что-то буркнул Юле, которая ничего не говорила, а просто стояла и смотрела, как он ползет к ванной.

Когда Саня вышел, Юля уже легла. Он постоял немного перед ее дверью, потом прошел мимо зеркала к себе, стараясь не поворачивать голову.

Но всё равно увидел краем глаза, как там мелькнуло вместо него что-то патлатое, похожее на зареванную девчонку.