Текст книги "Славянская мечта"

«Обмануть одного – это действительно сложно, обманывать толпу – простое дело, никто не поверит в дерзость каких-нибудь нахалов, вытряхивающих карманы умнейших представителей региона! Главное разработать гениальную концепцию, которая может скрыть истинные цели. Больше пафоса и громких заявлений – тогда обязательно поверят».

Ростислав всю ночь напролет систематизировал и аккуратно записывал свои предложения по устройству новой организации, обещающей стать делом его жизни. Иногда, отвлекаясь, представлял себя в огромном кабинете, отделанном в дореволюционном стиле, сидящего за тяжёлым дубовым столом в красивом костюме, покуривающего кубинскую сигару. Рядом длинноногая красавица Диана, готовая мгновенно броситься на выполнение любого приказа хозяина. Фантазии уносили далеко: «Диана! Душенька, отпусти людей, собравшихся в приемной, устал сегодня, пусть завтра придут, завтра приму!» – лениво потягивая сигарой, отдал распоряжение секретарю. «Не извольте беспокоиться, Ростислав Евстафиевич, все будет исполнено», – покорно отвечает Диана, с вожделением глядя на своего повелителя. Чудаковатые фантазии подобного содержания превращались в заветные мечты облицовщика-мозаичника и служили главным стимулом в работе. Косовский творил до самого утра.

На следующий день он появился в «Сахарнице» гораздо раньше условленного времени. Очень сильно хотелось увидеть красавицу Диану до начала обсуждения целей и задач с этим грубоватым Гришей. Устроившись за крайним столиком, Ростислав в последний раз обдумал свое решение, о котором предстояло прежде всего сообщить Саше и Сереже. «Думаю, что это будет небольшая потеря для парней. Найдут себе другого бригадира. А у меня теперь другая дорога».

Григорий, к удивлению Ростислава, появился тоже раньше договоренного часа, правда, с очень помятым лицом, очевидно после бурно проведенной ночи. Гриша начал по-свойски:

– Привет! Я д-думал, ты не прыйдэш! Ну шо?

– Здравствуйте. Я тут подумал, подумал. В общем согласен. Только надо много чего уточнить.

– Подожди. Слухай, давай коньячка возьмем, а то шо-то голова не варит после вчерашнего. Вчера п-погулял немного. Всю ночь не спал! Таких красавиц подцепил! Принцессы! – при этом Гриша сделал характерный жест, целуя кончики своих пальцев.

– Нет! Давай сперва о деле, а потом возможно выпьем, – как-то очень резко отрубил отставной бригадир, раскладывая на столе свои вчерашние записи. – Прежде всего, надо придумать название. Всевозможные намеки в названии на элитарность, на высший свет, на избранность участников данного мероприятия – мовитон!

– Шо-шо?

– Дурной вкус. У любого человека подобные намеки мгновенно ассоциируется с рекламой вроде «элитная баня для респектабельных господ». Название должно быть красивым и нейтральным, возможно, не совсем раскрывающим сути, но не хвастливым.

Выражение лица Самосвалова очень точно выразило его внутреннее состояние: во-первых, с ним уже очень давно никто не разговаривал в подобном тоне, а во-вторых, свежеиспеченный партнер оказался действительно башковитым парнем, к тому же, кажется, трудолюбивым.

– Если речь идет об общественной, благотворительной организации, то здесь очень важно отобразить это в названии. Основные цели – это забота о родном крае и людях, живущих в нем. Значит, первое слово должно быть что-то вроде «опекун» или «попечитель». Слово, которое уже само по себе вызывает желание делать пожертвования. Вторым словом лучше всего сделать «собрание»: во-первых, навевает мысль о массовости в принятии решений, а во-вторых, ассоциируется с дворянским собранием во времена царизма. Так предлагаю и назвать: «Попечительное собрание». Естественно это должен быть фонд… Благотворительный фонд, со своим уставом и задачами. Кстати, устав я здесь набросал, – он протянул толстую пачку напечатанных листов Грише, – здесь есть все: и цели, для которых создается фонд, и источники финансирования, и структура управления. Единственным учредителем и главным распорядителем средств, я оставил одного себя, так как тебе нельзя светиться, сам говорил. Естественно, у фонда будет президент, избираемый прямыми выборами участников. Но реальной власти над средствами и имуществом он не будет иметь, согласно уставу.

«Ого! Вот это прохвост! Хорошего я себе подельника нашел, нечего сказать! – Гриша слегка засомневался в правильности выбора партнера. – С одной стороны, это именно тот, кто мне нужен, но с другой, такой мать родную объегорит, не то что меня. Надо с ним держать ухо востро!»

– Люди, попадающие в «Попечительное собрание», конечно, не простые, становятся членами фонда и участвуют в принятии решений на общих заседаниях. Еще я разработал концепцию общественно-политической жизни фонда.

– А это еще шо?

– В общем, понапридумывал всяких тем для дискуссий, обсуждений, других вопросов – одним словом, я буду развлекать их на заседаниях и забивать баки проблемами космического масштаба. Главная задача, как ты и говорил, собрать под знамя фонда всех замечательных людей, в прямом и переносном смысле. А сдоить с них бабки, под благовидными предлогами, дело техники.

– Я см-смотрю, ты лихо вкурил мою тему! Ч-честно говоря, не ожидал от тебя такой прыти. А мы с тобой на каких условиях?

– Фифти-фифти, думаю справедливо, главное – распределить обязанности, кто чем будет заниматься.

– Нуу, предлагай. Так понимаю, ты и это продумал.

– Да. На мне вся официальная часть этой затеи. Я заманиваю кошельки, опустошаю их и убеждаю, что все в порядке. Мы ведь собираемся долго работать? Поэтому моя задача сделать всех довольными. Твоя – прежде всего, это крыша! И от фискалов с ментами, и от братвы, если, конечно, кто сунется. Второе – это список потенциальных клиентов, ты говорил, что многих знаешь лично. Значит, мне надо о них все знать. И третье! Главное! Нужны деньги! Красивый офис! Автомобиль! Без этого мы ничего не сделаем! Это тоже с тебя!

– Здорово! Значит, бабло вкладываю я! А бакшиш потом пополам! По-моему, ты до хрена хитрый!

– А то, что я весь городской бомонд разводить буду – ничего? Если какая-то падла что-то заподозрит и вдруг проверит, куда деньги деваются, меня либо посадят, либо закопают! А ты останешься в стороне! Так что давай по-честному: риски у нас разные, а прибыль одинаковая. А на мою роль найти человека сложно, дурак согласится, но за ним никто не пойдет, а умные на эту сомнительную аферу не согласятся. Так что раскошеливаться тебе!

– Теперь уже я подумаю.

Не привыкший к всякого рода ультиматумам Гриша заметно нервничал. Этот Ростик оказался действительно неглупым парнем и очень проворным. Но самое неприятное то, что он был прав. Найти подходящую кандидатуру на столь сложную роль на самом деле очень тяжело. К тому же найти такого деятельного и умного, взвалившего на себя практически всю основную работу, – задача действительно невыполнимая.

– Лады, согласен.

– Вот теперь можно и коньячка, – торжественно объявил Ростислав.

В этот момент в кафе появилась красавица Диана, в очередной раз загипнотизировав влюбленного бедолагу одним лишь беглым взглядом. И пока Самосвалов объяснял официанту суть заказа, а это обычно проходило долго, Ростислав ушел в мечты о девушке, о которой знал только имя и привычку пить кофе в «Сахарнице» чуть позже полудня.

– Але, ты еще здесь? – тормошил за плечо Самосвалов Косовского, – давай! Принесли уже.

– Давай. За успех нашего дела! – не совсем придя в себя, произнес тост Косовский.

Однако, отпив глоток, полностью взбодрился и продолжил обсуждение.

– Так что у нас там с машиной?

– Гранд черокки, не очень новый, но зато черный.

– Не очень новый, но зато черный, – тихо повторил Ростислав с легкой долей сарказма, – черный джип, прекрасный выбор: машина для слабых, неуверенных в себе, закомплексованных дядечек! И ты хочешь, чтобы я на этой позорной лайбе ездил к толстосумам?

– Чё это она п-позорная?

– Ладно. В связи с полным отсутствием лучшего предложения придется довольствоваться тем, что есть. В виде компенсации я тебе отдам свою «шестерку», не «лимузин» конечно, но в хорошем состоянии.

– А получше у тебя ничего нет? Вот это точно позорные лайбы!

– Это отличная серия автомобилей, правда, некоторые западные завистники зло называют их почему-то самоходными стульями… Было бы чего лучше, сам бы ездил. У тебя не брал бы эту бензоколонку на колесах. Ничего! Поездишь на «шестерке». Отбрасывать понты теперь буду я. Так, дальше! Нам нужен красивый офис, желательно в самом центре или возле оного. Желательно сразу с ремонтом, чтоб не корячиться.

– Я знаком с начальником Горкомунхоза, попробую выпросить у него ш-шото приличное.

– Отлично! Ну пока вроде все! Заказывай ещё, отпразднуем рождение нового клуба для самодовольных кретинов.

– Зло ты как-то о наших будущих клиентах, – иронизировал Самосвалов, показывая знак официанту.

– Я с такими много наработался и натерпелся от них, поэтому имею право.

– Интересно, интересно. Ну-ка, давай в этом месте поподробнее. Мы же вообще ничего не знаем друг о д-друге. Вот и познакомимся.

Принесенный коньяк сделал свежеиспеченных партнеров немного откровеннее:

– Тут мало интересного, просто когда-то я работал на заводе оборонной промышленности в конструкторском бюро. После великого развала огромной страны завод закрыли, и я пошел работать на всяких выскочек, туго набивавших в смутное время карманы деньгами, разворовывая державу по кусочкам. Попросту говоря, эти хамы приглашали меня на работу в свои компании для разных целей, но итог всегда был один – никому и никогда не нужны были мои мысли и идеи, им был просто нужен исполнительный подчиненный, готовый воплощать любые бредовые идеи шефа в жизнь. Нет, пока есть где украсть – это возможно, но когда халява закроется и нужны будут мыслящие сотрудники… Короче, надоели они мне все и я пошел в плиточники. Не могу терпеть начальство! Должен работать сам, а стартового капитала для собственного дела нет. Вот поэтому строитель.

– Понятно. А жена, дети?

– С женой давно в разводе, но живем в одном доме. Купить две однокомнатные квартиры, продав мою двухкомнатную хрущевку, невозможно. Поэтому так и живем, да и легче вместе – сын, опять-таки, рядом. В общем, помогаем друг другу, просто разные мы. Заработаю денег, куплю себе угол, жене и сыну квартиру оставлю.

– Хорошее дело. Ты меня удивляешь все больше и больше.

– Думаю, ещё не так удивлю. Ну а ты? Что молчишь?

– Та в мэнэ все п-просто! Три раза женат и все три раза удачно! Только сейчас один, живу на съемной квартире. Первой оставил дом и сына, второй огромную квартиру и дочь, а с третьей дитэй нэ було, так и н-не нажили нихера. Осталась одна машина от прошлой роскошной жизни.

– А с милиции выгнали или сам ушёл?

– Попросили…

– Понятно.

– Теперь меня либо люто ненавидят те, кого обидел, либо дружат, я многим помог! Но предупреждаю – обо мне всякое услышишь.

– Да! Ещё, совсем забыл. У тебя есть знакомые на телевидении? Надо будет рекламу на местном ТВ заказать. Я и сценарий набросал. Там нет ничего рекламного. Просто будет видеосюжет о том, что фонд «Попечительное собрание» объявляет конкурс среди юношей и девушек, в котором желающим предстоит сдать экзамен по трём школьным предметам на выбор, и обязательно английский. Десять победителей получат право на бесплатное обучение в Гарвардском университете по программе помощи одаренным детям, желающим учиться за границей, за средства, выделенные самим фондом. Более детальная информация появится позже. Следите за рекламой.

– Это шо за шняга? – Гриша удивленно поднял брови.

– Так надо. Люди безгранично доверяют телевизору, будь то реклама или какой-то иной бред. Думать своей головой никто не хочет, просто верят всему, что показывают. Это надо использовать. Любое упоминание на телевидении автоматически делает наш фонд солидной организацией. Обеспокоенные родители моментально раздуют ажиотажный интерес к загадочной конторе благодетелей. Через пару недель не останется ни одного человека, не слыхавшего о «Попечительном собрании». И вот тогда я начну обходить наших клиентов с агитационными предложениями, от которых они не смогут отказаться. А апогеем апофеоза станет крутой банкет-презентация, где все должны будут прочувствовать свою принадлежность к избранным. Метод не новый – так оболванивают своих клиентов всевозможные финансовые «пирамиды».

– Круто. Кто-то у меня был на телевидении… Может уже уволили всех, надо будет узнать.

– Узнавай! Если что, я всегда в это время пью здесь кофе, поэтому можно встретиться в любой день без предварительного звонка.

– А потом, ты собираешься кого-то в Г-гарвард отправлять?

– Потом скажем, что канадская диаспора подвела в самый ответственный момент! Не выделила вовремя средства! Пусть пойдут, проверят! Так что, Гриша, начинаем работать. Кстати, куда мне нанести свой первый визит? С кем поговорить?

– Зараз не готов сказать. Давай я подумаю и потом скажу.

– Давай.

– Хорошо! Слухай, опять гроши забув. Рассчитайся, пожалуйста, потом я как-нибудь тебя угощу. Давай, пока, у меня еще кое-какие дела. Созвонимся!

С этими словами Гриша поднялся и ушел. Ростислав, глядя вслед уходящему компаньону, поймал себя на мысли: «Скользкий он все же тип. Надо с ним осторожнее. Неизвестно, чем это все закончится, если, конечно, начнется. Интересно, откуда этот Гриша взялся на мою голову?»

Гриша родился в маленьком, ничем не примечательном районном центре Лохвица, что на Полтавщине. Своим появлением на свет он обязан поучительной истории, перевернувшей жизнь поселка с ног на голову, из-за которой новорожденного Гришу злые языки оклеймили «фестивальным ребенком». Естественно, фестивали в поселке никто не проводил, но события, предшествовавшие рождению Гриши, по-другому здесь не называли.

Лохвица – городок, где девушки того времени, едва закончив школу, мнили себя в роли романтичной Ассоль, ждущей сказочного капитана Грея. Даже последующее замужество, дети, сложный быт не убивали мечту, а, наоборот, только усиливали веру в появление прекрасного принца, способного отвезти уставшую от ожидания красавицу с собой в волшебную страну. И в один прекрасный майский день, как ошибочно показалось представительницам слабого пола, таких принцев появилось около полусотни. На время летних каникул в местной школе расселилась нефтегазоразведовательная экспедиция, проводившая изыскательные работы рядом с Лохвицей. Новость моментально разлетелась по всей округе и спровоцировала небывалый ажиотаж среди женской половины городка. Газоразведчики оказались ребятами веселыми и влюбчивыми, а самое главное – щедрыми (качество, которое особенно ценят женщины). Их появление спровоцировало приступ массовой истерии среди женщин детородного возраста, переросшую впоследствии в сексуальную пандемию. Любой ценой и под любым предлогом местные красавицы пытались оказаться возле школы в вечернее время, мечтая встретить своего единственного и долгожданного. Здесь происходили действия, имеющие все признаки настоящего фестиваля – шутки, смех, веселье, песни под гитару, что позже выливалось в семейные скандалы, стычки на танцевальных вечерах между местными и чужими, осуждение общественности городка. Такой стала каждодневная программа «карнавала газовщиков». По Лохвице прокатилась волна разводов, уцелели только многодетные семьи и супружеские пары, пережившие двадцатипятилетний юбилей в браке.

Искала свою судьбу вместе со всеми и юная Мария Галушко, будущая мать Гриши. Черноволосый балагур Коля, с чертами лица не то калмыка, не то удмурта, показался Марии совершенством, посланным свыше. Мгновенная страсть обещала сплести их сердца на всю оставшуюся жизнь и перерасти в настоящую любовь – так, во всяком случае, считала Мария. Позже Галушко назовет это лето самым счастливым периодом в своей жизни. Но к концу лета газоразведчики неожиданно исчезли, тем самым ввергнув в отчаяние местных красавиц и вернув городку тихую, скучную жизнь.

Весной следующего года, группа молодых матерей толпились в приемной председателя поселкового совета для получения свидетельств о рождении для своих «фестивальных» деток. Первой зашла Мария Галушко, держа на руках мальчика, нареченного Гришей. Председатель сельсовета – в прошлом учитель химии, женщина пожилая и строгая, к тому же с юных лет воспитавшая в себе викторианский взгляд на нравственность. На Марию и ее подруг по несчастью смотрела с пренебрежением и с осуждением.

– Поковырялись газовщики в недрах, – глядя в окно, задумчиво, но довольно громко процедила сквозь зубы двоякую фразу председатель. – Шо ж мне, Маша, писать в графе отец? А?

– Коля його батько, він на самосвалі в експедиції працював[2]2
  Коля – его отец, он на самосвале в экспедиции работал.


[Закрыть], – тихим, извиняющимся голоском произнесла молодая мать.

– Угу, вот я так и напишу: «Коля, который ездил на самосвале», – и через короткую паузу загадочно произнесла, – хотя…

Подвинув к себе документ, красивым каллиграфическим почерком в графе «отец» написала «Николай Николаевич Самосвалов». Так, совершив должностное преступление либо по незнанию, либо в наказание, одарила новорожденного Гришу оригинальной фамилией. Остальных ждала такая же участь, и фамилии Буровая, Монтажная, Крановщиков стали для их носителей вечным напоминанием о грехах родителей.

В детстве маленький Гриша не отличался особым рвением к наукам. Единственный любимец бабушки, тети и мамы, обласканный с пеленок, оставаясь центром внимания и заботы, постепенно превращался в обыкновенного эгоиста, внешностью смахивающего на старинную китайскую игрушку – сидящий человечек с головой-маятником. Его огромная, круглая голова с восточным разрезом глаз раскачивалась в разные стороны, капризничая по любому поводу. В остальном, самый обыкновенный мальчик, мечтающий стать космонавтом или милиционером. После окончания школы мечта о покорении галактики была предана забвению, уступив более реалистичным расчетам. Гриша поступил и каким-то чудесным закончил училище МВД, после чего даже успел пару лет поработать в исправительно-трудовой колонии.

Почти перед самым распадом Советского Союза лейтенант Григорий Самосвалов попадает на службу в живописное село Шаровка, находящееся в пяти км от столицы Подольского края. Молодой офицер расстроен и подавлен – сельский участковый инспектор для него вовсе не то, о чем мечтал его воспаленный ум в юношеские годы. Перспектива постоянно утихомиривать деревенских пьяных дебоширов, сидеть в ночных засадах, ожидая опустошителей колхозных полей и садов, бороться с самогоноварением и с другими мелкими правонарушениями приводила Гришу в состояние глубочайшей депрессии. Ввергнутый в бездну отчаяния Самосвалов несколько дней после назначения бесцельно бродил по селу и с нескрываемым отвращением знакомился с укладом деревенской жизни. Увидев его перекошенное лицо, перепуганные селяне тихонько делились друг с другом:

– Бачив нового дільничного? Ото звірюка напевно!!![3]3
  Видел нового участкового? Вот зверюга, наверное!!!


[Закрыть]

– І за що нам такого?[4]4
  И за что нам такое?


[Закрыть]

Известие о том, что новый участковый «зверюга форменный», моментально разлетелось по всем домам. К тому же эта новость успела обрасти придуманными подробностями из прошлой жизни новоназначенного. Участковый с грозным взором вселял просто животный страх в простых жителей села. Они предпочитали не показываться в одиночку на глаза свирепому участковому. Завидев Самосвалова издалека, смиренные граждане разбегались в разные стороны и прятались на всякий случай. Остап Сидоренко, по кличке Сидор, до этого лихой и неуправляемый дядька, отсидевший срок за пьяную драку, встречая на своем пути Григория, закладывал руки за спину и поворачивался лицом к забору. В общем, и без того не проблемное село в одночасье превратилось в образцово-показательную комунну, жители которой разве только не научились ходить строем.

Опасения шаровчан оказались небеспочвенны. Неожиданно для всех Гриша завел дружбу с местным священником, тоже сравнительно недавно появившимся в Шаровке. Знакомство произошло на свадьбе дочери главного бухгалтера колхоза, экстренно проводимой в религиозный пост в связи с «интересным» положением невесты. Отец Тарас, а именно так называли священнослужителя, закончив со свадебно-церковным обрядом, занял место за праздничным столом как раз возле Самосвалова. Взору гостей предстали щедрые угощения, расставленные радушными хозяевами, не имеющими ничего общего с аскетичными блюдами, более уместными во время поста. А в довершение всего столы украшали полуторалитровые бутыли с домашней водкой, изготавливать которую в те времена не разрешалось. Возникшая заминка среди гостей и последующая неловкая пауза грозила опасностью перерасти в конфуз. Собравшиеся смиренно ждали начала банкета, жадно созерцая яства и выделяя слюну, как собаки Павлова, при этом нервно поглядывая на ту часть стола, где сидели Самосвалов и отец Тарас. Сам-то Григорий очень сильно хотел кушать и был готов начать трапезу с веселящим душу зельем. В этот момент ему не было никакого дела до самогоноварения, но нарушать церковные каноны в новом для себя месте… Вдруг, махнув рукой как с отчаяния, неожиданно поднялся отец Тарас. Перекрестив три раза себя и один раз посудину с домашней водкой, он резким движением схватил бутыль и начал разливать приглашенным, начиная с Григория.

– Оце гарно![5]5
   Вот это хорошо!


[Закрыть] – неожиданно для самого себя вырвался комментарий у Самосвалова.

Остальные гости, как по команде, мгновенно наполнили так званые «полустаканчики» и приготовили закуску. Отец Тарас монотонным голосом произнес слова на каком-то странном языке, отдаленно напоминающем старославянский, по привычке размахивая рюмкой как кадилом. Получилось нечто среднее между тостом и молитвой. Из всего потока неразборчивого бормотания Грише показались понятными всего только несколько слов: «не кожній с-с-суці щастя випадає»[6]6
  Не каждой сучке счастье выпадает.


[Закрыть], причем в этот момент иерей глядел на невесту. Впрочем, посчитав, что это ему почудилось, с удовольствием выпил и приступил к трапезе.

Участковый и священнослужитель весь вечер общались вместе и, подливая постоянно друг другу «горькую», прониклись взаимными симпатиями. Батюшка оказался сильным заикой, вследствие перенесенного какого-то инфекционного заболевания, а, как известно, ничто так не сближает, как общий недуг.

Сельская свадьба всегда служила местом откровений для немногословных в обыденной жизни крестьян. С противоположной стороны от Гриши расположились две сухенькие старушки, зло обсуждающие виновницу торжества:

– А я тобі відразу кажу: ще намучиться наш Андрійко з тією Галькою. Подиви, як вона витріщила очі і зиркає на людей! Чого витріщатися? Треба сидіти сором'язливо, як личить нареченій. А ця? Зміюка!..[7]7
   А я тебе сразу скажу: еще намучается наш Андрейка с той Галькой. Посмотри, как она вытаращила глаза и зыркает на людей! Чего вытращаться? Надо сидеть скромно, как подобает невесте. А эта? Змея!..


[Закрыть]

Под конец свадьбы уставшая от танцев невеста немного опустила голову и отвела в сторону глаза, задумавшись на некоторое время о чем-то своем. Тем не менее, смиренный вид невесты не вызвал одобрения у старушек, осуждение и вердикт остались прежними:

– Подиви, сховала очі. Навіть подивитись не хоче на людей. Ненавидить тут всіх. Неможна ховати погляд від людей! Ой, ще намучиться з тою зміюкою наш Андрійко! Ой намучиться!..[8]8
   Посмотри, спрятала глаза. Даже посмотреть не хочет на людей. Ненавидит тут всех. Нельзя прятать взгляд от людей! Ой, еще намучается с той змеей наш Андрейка! Ой, намучается…


[Закрыть]

«Да, – подумал Самосвалов, – быть хорошим для селян тут не просто! Пожалуй, только один батюшка здесь нормальный парень. Надо бы к нему присмотреться».

После обряда «снятия фаты» и прощания музыкантов, что означает финиш процесса бракосочетания, отец Тарас, уже изрядно подвыпивший, вновь взял слово. На этот раз Грише уже отчетливо послышалось крамольное в речи святоши: «таки не кожній с-с-сучці щастя в-випадає», хотя Гриша уже не особо вслушивался в слова священника – теперь они закадычные друзья.

Сам по себе батюшка слыл добрым и бескорыстным человеком. О его пагубном пристрастии к выпивке жители села знали, но прощали эту слабость, так как именно выпивкой рассчитывались за любой проведенный ритуал. Случись крестины, свадьба или похороны – отец Тарас, проведя все необходимые действия и прочитав молитвы, непременно приглашался за стол. Церковные обряды получались у местного служителя культа неимоверно длинными. Как искренне верили односельчане: если бы батюшка не заикался, то молитвы читались бы в два раза быстрее. Приглашение к столу от утомленных затянувшейся процедурой мирян зачастую служило отцу Тарасу сигналом к окончанию церемонии. Он с удовольствием соглашался разделить с пригласившими его людьми радость или горе за ритуальным обедом, где непременно хорошенько напивался и забывал стребовать оплату. Впрочем, забывал он только в первые дни своего пребывания в селе, потом брать деньги стало уже просто неловко. Вдобавок, еще не совсем отошедшие от коммунистическо-атеистической пропаганды жители Шаровки посещали церковь крайне редко и с опаской. Из-за этого церковная касса всегда находилась в плачевном состоянии, а ее хранитель очень часто голодным. Даже средства на ремонт храма, кстати, построенного на пожертвования сельчан, собирала церковная староста баба Сянька, не доверяя деньги любившему выпить батюшке. От безысходности отец Тарас начал ходить по домам жителей Шаровки, предлагая обряд освящения жилья. По заведенной уже традиции, после совершения таинства освящения, благодарные хозяева угощали пресвитера колбасой и самогоном. Таким образом, обходя в день по одной хате, он всегда был сыт и пьян. На справедливые замечания односельчан о недостойном образе жизни, частенько видевших служителя культа возвращающимся с очередного обряда, отвечал: «Ви не дивитесь, що я роблю, краще ходіть до церкви та слухайте, що я вам кажу на проповіді»[9]9
   Вы не смотрите, что я делаю, лучше ходите в церковь и слушайте, что я вам говорю на проповеди.


[Закрыть].

Когда все дворы несознательных прихожан были пройдены, отец Тарас пустился по второму кругу. На возмущенные возгласы типа: «Та ви вже святили цю хату, досить!»[10]10
   Да вы уже святили этот дом, хватит!


[Закрыть], – служитель культа давал разъяснения: «Чим частіше я це роблю, тим вам краще»[11]11
  Чем чаще я это делаю, тем вам лучше.


[Закрыть]. Но на третьем заходе вера шаровчан в необходимость периодического проведения данного обряда изрядно пошатнулась. Домовладельцы попросту перестали открывать двери местному священнику, прячась в самых необычных местах, будучи застигнутыми врасплох. Совершенно невозможно представить, как сложилась бы дальнейшая судьба проповедника, если бы в это время не завязалась дружба между ним и Самосваловым. Шаровчанам не из книг пришлось узнать, что означает солидарность религии и власти. Теперь в двери домов стучал участковый инспектор, под благовидным предлогом знакомства в рамках исполнения служебных обязанностей, и не открыть ему не осмеливался ни один житель села. Едва завязывалась беседа между обывателями и стражем порядка, как во дворе появлялся трезвый иерей с ведром святой воды и дымящимся кадилом. Не обращая внимания на присутствующих, батюшка сразу же приступал к таинству освящения жилища. Он молниеносно перемещался из комнаты в комнату, читая молитвы и размахивая кистью, не давая следующим за ним хозяевам опомниться. Самосвалов не уходил, но и не вмешивался, разыгрывая показное удивление и любопытство. Обильно окропив все помещения, отец Тарас, тихо и невнятно допевая молитву, поворачивался лицом к хозяевам и пристально всматривался им в глаза в ожидании вознаграждения. По старой привычке последние предлагали расчет натуральным продуктом, стыдливо прикрывая телом бутыль с самогоном от взора инспектора. Но здесь их ждал неприятный сюрприз, отец Тарас отрицательно качал головой и косился глазами на Гришу, давая понять, что запрещенному самогону здесь не место и расчет теперь проводится только деньгами. Если сумма, предложенная хозяевами, казалась батюшке маленькой, он немедля повторял обряд еще раз, и так до тех пор, пока вознаграждение не возрастало до нужного уровня. Собранные деньги подельники делили пополам. Солидная прибавка к жалованию сильно подняла настроение Григорию. Особенно радовал тот факт, что банкноты попадали к нему относительно честным способом.

Не забывал Григорий и за исполнение профессионального долга. За считанные дни участковый инспектор навел полный порядок в служебных делах. Прежде всего, беспокоили два заявления, оставшихся от предшественника Самосвалова. Первое о пропаже одиннадцати кур гражданки Марии Божко, и второе, опять-таки кража: Юхим Подперезанный заявил о пропаже коровы. Написанные пострадавшими собственноручно и зарегистрированные по всей форме. Было и третье заявление, принятое уже самим Гришей, хотя еще не зарегистрированное, от гражданки Анны Юрченко на избившего её собственного мужа, пьяницы и драчуна. Немного поразмыслив, Гриша решил начать с супруга Юрченко, вызвав его к себе на разъяснительную беседу, как любили в те годы выражаться в милиции. Моментально прибывший Анатолий Юрченко, муж Анны, оказался невысокого роста мужичком, похожего на старичка-лесовичка.

– Разрешите? – боязливо и неуверенно спросил Анатолий, чуть приоткрыв дверь в кабинет к лейтенанту.

– Юрченко? Проходи, присаживайся… пока! – сухо ответил стоящий возле окна Самосвалов, бросив на гостя лишь беглый взгляд.

Анатолий занял место на стульчике возле письменного стола, а Самосвалов, до этого безучастно наблюдавший за жизнью улицы через стекло, расположился прямо на столе, повернув все тело к гостю. Большого телосложения Гриша, да еще и возвышающийся на столе, пристально смотрел сверху вниз на испуганного посетителя, как удав на кролика.

– Ну шо? Толяша, – по-панибратски начал свою беседу молодой офицер, беря в руки папку, – догрався? Твоя жінка[12]12
   Жінка – жена.


[Закрыть] накатала на тебя «телегу». О! «Побив», «таскав за волосся», «п'яний» – короче, пиши пояснения, я опрошу свідетелей, і все.

– Шо все?

– Все! – грозно рявкнул Гриша, – суши сухари, впаяют тебе два или три года, от характеристики с кол-кол-колхоза будет зависеть. А все благодаря родной женушке, решила тебя в тюрягу упечь. Та і правильно робить[13]13
    Робить – делает.


[Закрыть], на халеру ты ей, забулдыга др-др-драчливый, сдался?

– Та вона завтра забере!

– Ты нормальный? Тут тебе шо, ЗАГС? Захотела – подала, захотела – забрала заяву? Или ты думаешь, шо тут вообще цирк? В общем так, пиши пояснення, оформлять тебя буду.

– Не губи, Григорій Ніколаєвич, – взмолился Юрченко, нижняя губа его затряслась, а глаза сильно повлажнели, – не губи!

Самосвалов слез со стола, подошел к окну и долго молча смотрел в даль.

– Ну не знаю… Шо я могу сделать? Это же заява!! Ну, единственное, что может спасти твою задницу от наказания, – это содействие в раскрытии других преступлений. Ты готов помогать следствию?

– Я – да, готов!

– Добре! – Гриша подошел к столу и схватил лист бумаги, – на, будешь писать… Таак, ты ведь возле железной дороги проживаешь? Хорошо… ты должен написать мне такое: «Пятого числа прошлого месяца на красный сигнал светофора, железнодорожного, конечно, встал товарный поезд с открытыми вагонами. На полу в вагонах была рассыпана пшеница. Куры Марии Божко запрыгивали в вагон поклевать зерна, в количестве одиннадцати штук. А когда поезд тронулся, не успели спрыгнуть… Понял?