Текст книги "Ночной скрипач"

Бабушка Шура

У Андрея было как-то тяжело, нехорошо на душе. Не от того, что вчера, в пятницу, он получил двойку за контрольную по математике, а Валька, жадина с косичками, не дала ему списать. Вовсе не из-за этого. А нехорошо было потому, что их любимая бабушка Шура теперь окончательно слегла в постель и больше не поднималась. Её сразила тяжёлая болезнь, а он, Андрей, всё верил, что она в конце концов поправится и как раньше будет готовить для них блинчики и пирожки. А как она их делала – вкуснотища!

Бабушка у них добрая, она часто улыбается… вернее, улыбалась, глядя на них, своих внуков, через толстые стёкла роговых очков. Она не только вкусно готовила и баловала сладостями – то конфет даст, то пряник медовый или мятный, то шоколадку – но и знала столько всего интересного, сколько не знал никто, даже, наверное, папа с мамой. Бабушка рассказывала им тьму историй о богатырях и рыцарях, о драконах и леших, о рыболюдях и кладбищах затонувших кораблей, о путешествиях во времени и о других планетах. Казалось, она знала всё на свете, о чём ни спроси, – их школьной математичке столько всего и не снилось. А теперь вот бабушка Шура лежит одна в тихой комнате. Лежит, укрытая одеялом, окружённая множеством всяких таблеток, пилюль и пузырьков, неподвижная и немая. И больше она им не улыбнётся и тем более уже не сможет приготовить блины или пирожки с начинкой-сюрпризом… Но может быть, она всё же поправится? Ведь и такое бывает. Андрей даже выучил одну молитву и старался регулярно её произносить, обычно тихо, вполголоса. Он молился богу, молился, чтобы бабушка, наконец, выздоровела и встала с постели. Однако молитвы почему-то не помогали, бабушке становилось всё хуже и хуже, и вот теперь она уже перестала ходить, большую часть времени лежала под тяжёлым одеялом, глядя в потолок тусклыми глазами. Но, как говорит папа, «надежда умирает последней». Вот эта самая надежда и теплилась тлеющим огоньком в ещё не огрубевшем от взрослой жизни сердце Андрея. Он будет ждать.

Одно время к ним в квартиру зачастили доктора, которые, распространяя запахи лекарств, хлопотали вокруг бабушки, разводили руками, качали головами, делали ей уколы, которых его младший брат Мишка боялся как огня. Часто Андрей видел маму в слезах, а ещё она как-то сказала папе с горечью: «Тебе легко судить – ведь это не твоя мать». После этого они долго не общались между собой. Но теперь и доктора уже к ним не приходили, а за дверью комнаты, где в одиночестве лежала бабушка Шура, царила гнетущая тишина.

Андрей был в кровати и никак не мог уснуть. Часы уже показывали половину первого ночи, а он лежал и всё думал. Завтра утром родители уедут по делам, и они с Мишкой останутся в квартире одни на целые сутки. Хотя нет, не одни. Ведь с ними будет бабушка Шура. Только теперь не она будет за ними приглядывать, а он, Андрей, как старший мужчина в доме на время отсутствия взрослых, присмотрит и за бабушкой, и за младшим братом. Ему это было не впервой, только вот за бабулей он ещё никогда не присматривал. И его это тревожило. А вдруг, пока родителей не будет дома, с бабушкой что-нибудь произойдёт?

Его брат Мишка пойдёт в первый класс только на будущий год. Он был славным малым со светлыми волосами и голубыми глазами. Миша был довольно послушным мальчиком, и ещё – очень впечатлительным. Он умел чувствовать ложь, неправду, а сам старался лгать только во благо. Родителям он почти никогда не доставлял хлопот, в отличие от него, Андрея, когда он был в том возрасте, в каком был сейчас Мишка. Его младшего брата все любили и оберегали, называли его «солнечным» мальчиком.

Андрей перевернулся со спины на бок. Так скоро утро настанет – надо засыпать. Но сон никак не шёл. Мысли, тревожные и волнительные, точно назойливые мухи вертелись в голове. Он прислушался. Ночью квартира наполнялась звуками, которых днём попросту не замечаешь: какие-то шорохи, щелчки, скрежет. Андрей снова лёг на спину, пытаясь распознать какие-нибудь знаки, которые подавала погружённая во тьму квартира. Ко всем этим звукам теперь присоединился новый – негромкий, глухой, близкий и в то же самое время далёкий. Андрей приподнялся на локтях. В сердце гнездилась тяжесть. Звук повторился. Стон? Может, бабушке стало хуже? Может, у неё усилилась боль? На протяжении этого месяца родители и врачи часто повторяли два слова: «рак» и «метастазы». Мама всё чаще тихо плакала, а папа также тихо и нежно её обнимал, успокаивал.

И вдруг Андрей со всей остротой почувствовал внезапно нахлынувшую тоску. Это была тоска по бабушке, которая, может быть, никогда уже не встанет с постели. Ему очень не хотелось, чтобы она умирала. Смерть людей он переносил непросто. Во всех печальных подробностях ему вспомнились похороны их престарелого школьного учителя по музыке два года назад. Тогда собрались все ученики, отличники, хорошисты и двоечники, ботаники и заядлые драчуны, а на первом этаже школы, у самого входа, на стол поставили чёрно-белую фотографию учителя, где он был запечатлён молодым, здоровым и красивым. Глаза его лучились светом, на лице была улыбка, а волосы были пышными и ещё не поредели. А через несколько месяцев умер дедушка, отец их мамы. И снова похороны, свидетелями на которых наравне с остальными родственниками и знакомыми были они с Мишкой. Именно в тот печальный день Андрей осознал всю тяжесть и боль утраты родного человека. И ничего нельзя было поделать, а только продолжать жить. «Жить достойно» – как говорил отец. Андрей мучительно пытался вспомнить лица покойных учителя музыки Анатолия Борисовича Вишнякова и дедушки Васи, однако вместо знакомых лиц были лишь какие-то неясные, мутные пятна.

Сердце в груди учащённо и взволнованно забилось. У Андрея возникло жгучее желание посмотреть на лицо бабушки Шуры прямо сейчас. И вообще он хотел её проведать, проверить, всё ли у неё в порядке. Андрей надел тапочки, осторожно встал с кровати и, вслушиваясь в загадочные ночные звуки, бесшумно направился к молчаливой комнате бабушки Шуры. Как вор прокрался мимо приоткрытой двери спальни родителей. Дверь, ведущая в бабушкину комнату, тоже была не до конца затворена, «чтобы можно было услышать, если бабушка позовёт». Сердце замерло, на лбу выступили капельки пота. Задержавшись на несколько мгновений перед массивной дверью, Андрей аккуратно открыл её до половины. Дверь подалась, коротко, точно вскрикнув от боли, скрипнула и замерла. Затаив дыхание, Андрей остановился на пороге.

Комната ему показалась огромной, как и все расположенные в ней предметы: стол, шкаф, старинный секретер и кровать. Последняя была просто громадной, хоть и располагалась у дальней стены комнаты. На кровати лежало что-то большое, бесформенное. Настоящая гора, освещённая тусклым бледным светом луны, проникающим в проём между плотными шторами. Какая гора? Что за глупости? Ведь это была их родная бабушка Шура, укрытая одеялом. Бабушка, которую они все любили и которой восторгались. А большой комната казалась, наверное, из-за темноты – только и всего. Только дышать здесь было как-то трудно. Несмотря на то, что форточка оставалась открытой, и помещение регулярно проветривалось, воздух всё равно казался каким-то спёртым, густым… Отравленным? Ну конечно же нет.

Андрей медленно перевёл взгляд с кровати на потолок, где застыл призрачный свет с улицы. Насекомые. Их были сотни… Сотни громадных копошащихся насекомых, завладевших бабушкиной комнатой и… ей самой.

Уродливые создания вдруг замерли: теперь у них появился новый источник пищи. Андрей закрыл глаза и задержал дыхание. Затем вновь взглянул на потолок. Зловещими громадными насекомыми, конечно же, были только хитросплетения теней, отбрасываемых листвой росших под окном деревьев. Ветки колыхал ветер – вот тени и двигались. У него, конечно, хорошо работала фантазия, но это уже было слишком. Какие же тогда страсти, находясь в этой комнате, мог понапридумывать себе его младший брат Мишка?

Андрей медленно и бесшумно выдохнул, затем сделал вдох, но кислород словно бы не хотел идти в лёгкие. Он часто задышал, а затем, немного постояв, приблизился к кровати бабушки Шуры. Он напряг зрение до рези в глазах. Лица у бабушки не было. Лишь бесформенное, серо-белое пятно. Точно такие же лица Андрей видел у покойников. Всё-таки их любимая, добрая бабушка Шура умерла…

Однако ночью Андрей ошибся: бабушка Шура просто спала.

Этим субботним утром Андрей, его брат Мишка, а также их родители – все они собрались на кухне за завтраком – были обеспокоены сложившимися обстоятельствами. Родители, понятное дело, тревожились за Андрея и его младшего брата из-за того, что обоим ребятам предстояло остаться в квартире наедине с больным пожилым человеком – притом на довольно длительное время. Справятся ли они? А если что-то случится? Конечно, родители могли обратиться к их доброму соседу по лестничной клетке Виктору Петровичу Гаринову. Но перед этим пожилым мужчиной им было как-то неудобно – уж они и так много о чём его просили, и он, как человек ответственный и безотказный, шёл им навстречу в разных делах. Дядя Витя, как они все его звали, жил один: жена давно умерла, дети контакта с ним не поддерживали, а внуков у него не имелось. Однако судьбу и жизнь он не ругал, справлялся с хозяйством, на летний период приезжал на загородный участок, где трудолюбиво занимался небольшим огородом и садом. Когда-то, при жизни его жены, в саду были клумбы с множеством цветов, ярких и привлекающих насекомых, но жены не стало – пропали и цветы с клумбами. Виктор Петрович жил тихо и незаметно.

Родителям оставалось лишь надеяться, что в их отсутствие пожилой женщине не станет хуже. В свою очередь, ребята беспокоились по причине той ответственности, что ложилась на них, когда мама с папой уедут из дома. Однако они, и родители это знали, смотрели на жизнь наивным детским взглядом и многого не понимали. Но они постараются не подвести папу и маму. И родители всё же верили им.

– Ешь, ешь свою кашу, Мишка, – строго сказала мама, звонко размешивая сахар в кружке с крепким кофе. – Не куксись. Ты же ведь уже не маленький.

Мишка скорчил гримаску. Когда-то такое страдальческое выражение лица бывало и у Андрея, но со временем каша на завтрак стала для него обычным делом, скорее даже ритуалом, наравне с такими простыми вещами, как звонок утреннего будильника и выполнение домашней работы по заданным в школе урокам.

– Миш, – обратился отец к младшему сыну. – Посмотри, как продвигается дело у твоего брата. Уплетает за милую душу. На него равняйся.

– Это геркулес, – подхватила мама. – Вырастешь сильным-сильным. Правильно я говорю, Андрюш?

– Ага, мам, – утвердительно кивнул Андрей. Голос его прозвучал бодро и даже звонко. Это, наверное, получилось оттого, что ему осталось проглотить последнюю ложку овсянки. Не то что Мишке: его брат толком и не притронулся к каше.

Старший брат был для Миши примером, и у мальчика вдруг откуда-то появился аппетит.

Когда, наконец, все позавтракали и со стола было убрано, мама с папой перешли к главному.

– Мальчики, как вы знаете, нам нужно уехать по важным делам, – начала мама. – Вернёмся мы, не могу обещать наверняка, завтра утром. Когда мы с папой уедем, вы остаётесь в квартире за старших. Но не переживайте – мы будем звонить вам на мобильный. Тебе, Андрей, прямо сейчас поставить телефон на зарядку. И поменьше играй в игры, ясно? Не злоупотребляйте компьютером. Самое большое время на него – сорок пять минут, максимум – час. Берегите своё зрение. На первом месте уроки, потом все развлечения. Поняли? Андрей, слушай, если бабушке вдруг станет плохо, звони в скорую, а потом сразу нам. Присматривайте за бабушкой. Проветривайте всю квартиру. И будьте хорошими мальчиками. Будете – дождётесь гостинцев. Ну, Володь, пойдём собираться. Пора.

И родители ушли, а Андрей с Мишкой направились к себе в комнату. На кухне осталась только одинокая бестолковая муха, бьющаяся башкой об оконное стекло.

– Как говорится, щи – в котле, каравай – на столе, – подбодрил папа ребят. Он потрепал обоих по волосам.

– Андрей, суп в кастрюле в холодильнике. Куски пирога на полке ниже, – сказала мама.

– Вы ведь правда ненадолго уезжаете? – пролепетал Мишка. Он изо всех сил старался показать, что не волнуется и не боится, но это у него не очень-то выходило.

– Можете на нас положиться. Мы с Мишкой не подведём, – совершенно по-взрослому сказал Андрей. Брат, смешно приоткрыв рот, уставился на него, а родители улыбнулись. Миша преисполнился уверенности.

– Мы ненадолго, – ответила мама. – И мы вам доверяем. Только, Андрюш, я тебя прошу, не убивай мух на кухонном столе.

– Ладно, мам, – послушно отозвался Андрей.

В прихожей быстро состоялись проводы, которые и ребятам, и взрослым дались непросто. Наконец, прощальные объятия закончились, дверь закрылась, разделяя детей и родителей. Андрей, как учили, защёлкнул все дверные замки и щеколды и невольно прислушался к удаляющимся шагам за входной дверью – это родители шли по коридору к лифту. Ну вот. Впереди полный новых впечатлений и занятий долгий день. Потом такой же долгий вечер, а за ним – ещё более длинная ночь. Андрей посмотрел на притихшего брата. «Мы ненадолго», – вспомнил он мамины слова. Но ему почему-то в это не верилось.

Не успел Андрей опомниться, как Мишка бегом бросился в их комнату. Когда Андрей вошёл в помещение, он увидел брата, взгромоздившегося на подоконник.

– Осторожно! Не смахни горшок с цветком! – предупредил Андрей. – А то нам от мамы здорово влетит.

Андрей приблизился к окну и посмотрел вниз на улицу.

– Смотри, – сказал Мишка, улыбаясь и тыча пальцем в стекло. – Машина дяди Вити.

К подъезду подкатили старенькие «Жигули». Из машины вышел Виктор Петрович Гаринов, их сосед по лестничной клетке. На нём была мешковатая куртка с засаленным капюшоном, видавшая виды кожаная кепка, за спиной – вместительный походный рюкзак болотного цвета. Судя по тому, как распирало рюкзак, забит он был под завязку. В каждой руке сосед нёс по большой корзине: одна до краёв была наполнена грибами, другая – ягодами. Твёрдой походкой дядя Витя направился к подъезду, где ему и повстречались родители мальчиков. Лицо старика залучилось приветливой улыбкой, а от уголков прозрачно-голубых глаз разбежались паутинки морщинок.

– Утро доброе, хозяева, – кивнул Виктор Петрович. Он крепко пожал руку стоящему перед ним мужчине.

– Батюшки, – женщина восторженно развела руками. – Сколько грибов, дядя Вить!

– Из лесу вестимо, – отозвался пожилой мужчина. – Засветло сегодня поднялся и сразу – в лес. Мишке и Андрюшке гостинцы будут. Зайду, занесу ягоды и грибы.

– Ой, спасибо Вам большое, Виктор Петрович, – рассыпалась женщина в благодарностях. – Мы как раз вот уезжаем на сутки, а ребята одни остаются с бабушкой…

– Так давайте я побуду с ними какое-то время, – сказал Виктор Петрович. – Мне нетрудно.

– Мы Вам будем очень благодарны, дядя Вить, – произнёс отец ребят, приобняв супругу за плечо.

– А вон и ваши мальчуганы, – старик указал на окно скрюченным шишковатым пальцем, а затем улыбнулся и помахал ребятам рукой.

– Будьте спокойны, – заверил супругов сосед. – Я за ними пригляжу.

Родители были обрадованы, что Виктор Петрович заглянет к мальчикам, но им также было и очень неловко. Им казалось, что они чрезмерно пользовались безотказностью и одиночеством этого старика, поэтому оба поспешили удалиться.

Андрей и Мишка видели, как их папа ещё раз – теперь уже на прощание – пожал Виктору Петровичу руку. Потом родители торопливо пошли прочь от дома, а дядя Витя скрылся под серым козырьком подъезда.

* * *

Как Андрей и ожидал, время с самого утра тянулось долго. Хотя у него ещё были невыполненные домашние задания и масса самых разных занятий. В первую очередь Андрей сделал задачи по математике. Сверившись с решебником, который отыскался с трудом, Андрей понял, что допустил немало ошибок. Потом настало время для русского языка. Пока он был занят, Мишка что-то сосредоточенно принялся рисовать в одной из своих тетрадей.

– Посмотри, Андрей, – наконец произнёс мальчик, протягивая брату тетрадку в клеточку.

Доделывая русский язык, Андрей взглянул на изображённый братом рисунок и всё быстро сообразил. Корявая громадная кровать, небрежно нарисованное лицо с опущенными уголками рта, чёрточки глаз («бабушка почти всё время спит»), мочало всклокоченных волос. На месте носа – две параллельные палочки. Андрей подумал, что такие носы бывают у зомби. Это показалось ему жутковатым. В правом нижнем углу листа крупными неровными буквами было написано: «бабушка Шура болеит на кравате».

Андрей сказал брату, что ему понравился рисунок, хотя, конечно, он ему вовсе не понравился. Но одно было ясно: его брат думал о том же, о чём думал и он. Больная бабушка Шура была в центре их мыслей. Только вот сама она едва ли могла мыслить ясно – её сознание было замутнено болезнью, и в последнее время она балансировала на грани действительности и бреда. Но по тишине, уже несколько дней установившейся в комнате их любимой бабушки, можно было предположить, что боль не мучает её. Когда ей было больно, знал Андрей, она стонала или хрипела, будь то день или ночь. И это было самым страшным. Для всех.

Указав Мишке на допущенные в надписи под рисунком ошибки, Андрей включил компьютер: «…сорок пять минут, максимум – час», – вспомнилось Андрею мамино напутствие. Может быть, он просидит за компьютером и целых два часа. Никто ведь не узнает. Бабушка не сможет узнать – а она бы такого точно не одобрила.

Андрей проверил зарядку телефона: не хватало только одного деления. Вскоре Андрей и Мишка, сами того не замечая, аж на целых три часа погрузились в виртуальный мир монстров, иноземных пейзажей и антуражей космических исследовательских лабораторий. «Дум 3» оказался крутой игрой, однако Андрей ещё даже и близко не дошёл до середины.

Незаметно подступило время обеда. Настала пора проведать бабушку Шуру. Но Андрей почему-то до последнего оттягивал визит в бабушкину комнату. От монитора компьютера их отвлёк звонок городского телефона. Андрей выбежал в коридор и уже со второго звонка схватил трубку.

– Алло, – сказал он.

– Привет, Андрюшка, – это оказался Виктор Петрович.

– Привет, дядя Витя, – обрадовался Андрей, стиснув пальцами трубку. Ему очень захотелось, чтобы Виктор Петрович зашёл к ним в гости. И лучшие надежды Андрея подтвердились.

– Как ваши с Мишкой дела, Андрюш? Как бабуля? – с озабоченностью в голосе спросил пожилой сосед, находясь при этом всего лишь через стенку от них. Андрей сказал, что у них всё неплохо, а бабушка, похоже, спит.

– Ждите сегодня гостя, – сообщил Виктор Петрович. – Буду у вас ближе к вечеру. Ваши мамка с папкой знают, что я к вам приду. А если кто-то будет звонить в дверь, смотрите сначала в глазок и не отпирайте незнакомцам ни при каких обстоятельствах. Усвоили?

– Ага, дядя Вить, – обрадованно произнёс Андрей. Его настроение быстро передалось и Мишке. Как только мальчик услышал слова «дядя Витя», он захлопал в ладоши.

Теперь даже время будто побежало быстрее. Бабушка Шура продолжала лежать под одеялом, несколько раз звонили родители. Конечно же, они беспокоились. Папа с мамой сказали им, что, скорее всего, вернутся, как и планировали, – завтра утром. Это была хорошая новость.

Часы летели один за другим, секундная стрелка неустанно прыгала по циферблату, издавая сухие, мерные щелчки: тик-так, тик-так, тик-так… Андрей с Мишкой играли в шахматы и в карты, потом рисовали всяких крокозябр, импов и зомби. Андрей начинал рисунок, а брат завершал его. Потом они менялись. Иногда в течение дня Мишка с тоской глядел в окно: с раннего утра погода была хорошей, ярко светило солнышко, ребятня резвилась во дворе.

Вот и сейчас, в тягостном ожидании дяди Вити, Мишка неподвижно стоял у окна. Только солнце уже скрылось, а с севера на город надвигались бесформенные громады тяжёлых туч. Ребята разбежались по домам, и двор опустел. Сиротливо поскрипывали на поднявшемся ветру брошенные качели. Из-за непогоды стемнело раньше обычного. Часы показывали пятнадцать минут седьмого.

Зазвонил мобильник. Это была мама.

– Привет, Андрей. Как вы там? Как бабушка?

– Привет, мам, – отозвался Андрей. – У нас порядок. За весь день бабушке не было плохо. Математику и русский я уже сделал.

– Молодец. А как дела у Мишки?

– Хорошо. Мы с ним рисовали. Он смотрит в окно. Погода сначала была хорошая. Теперь тучи.

– А у нас льёт как из ведра, – ответила мама. – Дядя Витя к вам заходил?

– Ещё зайдёт, – сказал Андрей. – Он звонил по телефону.

– Ну хорошо. Послушай, Андрюш. После того, как проводите дядю Витю, закройтесь только на верхний ключ, не запирайтесь на щеколды. Мы с папой завтра утром вас сами откроем. Не хотим будить тебя и Мишу. Хорошо?

– Ладно, мам.

Пока старший брат разговаривал, Мишка в нерешительности стоял перед дверью бабушкиной комнаты. Боялся ли он? Да, страх был, но это, наверное, при данных обстоятельствах было нормальным. Он боялся ровно настолько, насколько может бояться мальчик его возраста.

Несколько раз сглотнув, Мишка, наконец, толкнул дверь. Мальчик смотрел в темноту. Несколько ободрённый голосом разговаривающего с мамой старшего брата, он осторожно, с опаской переступил порог комнаты. «Темнота не кусается, а под кроватью и в шкафу не водятся монстры», – сказал однажды папа. «А если темнота всё-таки укусит?» – подумал сейчас Мишка.

Глаза медленно привыкали к мраку. Лишь только тонкая полоска между занавесками пропускала с улицы тусклый, робкий свет. Мишка сделал маленький, боязливый шажок вперёд, в том направлении, где лежала под одеялом безмолвная бабушка Шура. Хоть Мишка и испытывал страх перед темнотой, включить свет в этой комнате он боялся ещё больше. Ещё один шажок вперёд. Темнота исторгла стон. Глухой, отчётливый. И страшный. Мишка его точно услышал. За окном вдалеке пророкотал гром – словно в ответ на стон. Дрожа, мальчик остановился, попытался оглядеться в темноте. Теперь, когда глаза привыкли, он стал узнавать окружающие предметы, однако они казались ему какими-то не такими. Ему чудилось, что они зловеще наблюдают за ним, будто у них есть глаза и уши. Вдруг комната представилась ему полной разных коварных ловушек. Везде подстерегала опасность, и темнота следила за каждым его шагом. Мальчик обернулся: тусклый прямоугольник раскрытой двери казался таким далёким, почти недосягаемым.

Мишка вздрогнул, едва не вскрикнув. Стон прозвучал громче. И ближе. Мишка, затаив дыхание, стал всматриваться. Одеяло казалось нечётким расплывчатым пятном, и, к ужасу мальчика, оно стало менять свои очертания, стало расти и подниматься вверх, к самому потолку…

Они с братом ведь не так часто заходили к бабушке в комнату, и она успела превратиться в голодного и злого монстра. Теперь она – монстр! И она их съест!

– А-а-а-а-ы-гх… – раздалось с кровати. Одеяло сползло на пол и двинулось к мальчику.

Развернувшись, Миша с криком бросился бежать. Спасительный прямоугольник дверного проёма резко приблизился. Он мгновенно выскочил в коридор, захлопнув за собой страшную дверь. Вбежал в комнату, где сидел брат. Мальчик задыхался, был бледным, и глаза его стали влажными от слёз.

– Ты что? – привстав, Андрей вопросительно поглядел на брата. – Что-то с бабушкой?

– Она… она… бабушка… она… бабушка превратилась… в огромного монстра… – всхлипывая, пролепетал Мишка.

– Да быть такого не может. Ты выдумываешь, – однако в голосе Андрея проскользнула тень тревоги. «Вдруг бабушке стало плохо?»

– Ничего я не выдумываю, – сдавленно произнёс мальчик. – Она… Бабушка… рычала в темноте!

– Вот только не хнычь. Ты мужик или кто?

Слова старшего брата подействовали на Мишку гипнотически. Он утёр слёзы, зашмыгал носом. Конечно, он мужик.

– Что мы теперь будем делать? – спросил Миша, немного успокоившись. Брат не даст его в обиду.

– Сейчас мы пойдём к бабушке и посмотрим, как она, – сказал Андрей. – Бери меня за руку и идём.

Мишка протянул ручонку, и Андрей крепко сжал её. Наверняка его младшему братишке всё только померещилось. Они вошли в коридор, встали у закрытой двери. Андрей взглянул на брата – тот зажмурился.

– Ты свет в комнате включал?

В ответ Мишка потряс головой. Не включал. Всё понятно.

Честно говоря, Андрею потребовалось немало мужества, чтобы открыть дверь и нажать на выключатель. Вся комната вспыхнула ярким светом, и если тут и пряталась какая-то нечисть, она забралась куда-нибудь подальше.

Когда Андрей увидел кровать, в его груди взволнованно забилось сердце. Кое-что действительно произошло. Их любимая бабушка, конечно, не превратилась в чудовище, как сказал Мишка. С неё только сползло на пол одеяло, а у самой кровати были рассыпаны пузырьки и лекарства. Наверное, бабушка, ворочаясь, нечаянно смахнула их на пол.

Оставив испуганного брата у двери, Андрей приблизился к кровати. Он поднял с пола одеяло, заботливо поправил его, выровнял. Затем подобрал рассыпанные лекарства и положил их на прежнее место. Когда к бабушке Шуре часто ходили врачи, этих самых таблеток, пузырьков и тюбиков было гораздо больше. И всё это, похоже, бабушке не помогало.

– Бабуль, – позвал Андрей тихо. Он заглянул бабушке в лицо: ввалившиеся глаза закрыты, желтоватого оттенка кожа обтягивает морщинистый лоб, рот приоткрыт. В полной тишине Андрей посмотрел на одеяло, накрывавшее грудь бабушки. Оно не вздымалось. Бабушка казалась совершенно неподвижной.

– Ба? – снова позвал Андрей, глядя в раскрытый беззубый рот.

Но бабушка Шура не отзывалась и не двигалась. И тогда Андрею стало по-настоящему страшно. По коже скользнули мурашки, сжалось сердце. Вдруг бабушка умерла? Они могли не уследить за ней. Могли что-то сделать неправильно. Что скажут родители, когда вернутся домой?

Андрей медленно приник ухом к левой стороне бабушкиной груди. Её сердце, кажется, не билось. Зато учащённо колотилось его сердце, во рту стало сухо, очень хотелось пить. Мальчик прощупал пульс. Ничего. Но был ещё способ проверить, бьётся сердце больной или нет.

– Мишка, сбегай за маминым зеркальцем, – обратился к брату Андрей. – Только смотри не разбей.

Мишка принёс маленькое зеркало, и Андрей подставил его к бабушкиному рту. Поверхность зеркала запотевала. Бабушка дышала, но очень-очень слабо, почти незаметно. Андрею сразу стало как-то легче. «Кажется, пронесло…».

Напоследок Андрей взглянул на бабушку, затем взял брата за руку, погасил свет, и они вышли в освещённый коридор. Никто и подумать не мог о том, что стало происходить в темноте покинутой комнаты: за долгое время пожилая женщина открыла глаза – они были чёрными; её лицо скрылось под одеялом, на ткани которого появилось несколько больших тёмных пятен; под кроватью закапало, а к полу свесилось что-то длинное и извивающееся.