Текст книги "Ночной скрипач"

Артем Толмачев
Ночной скрипач

Артем Толмачев

* * *

Поклон Лавкрафту

Явление Азатота

Посвящается Говарду Филлипсу Лавкрафту (1890–1937)

Старинный городок, убаюканный в колыбели времён, тихо и мирно дремлет под сенью островерхих крыш. Железные флюгеры с простуженным голосом многие годы указывают направление ветров, громоздкие мансарды обнаруживаются едва ли не в каждом встречающемся на пути доме, и иногда, в таинственных сумерках и тёмными ночами, в некоторых мансардных окошках можно узреть свет, но совсем не тот свет, что привычен человеческому глазу, а совершенно иного рода, состоящий из цветов неземной гаммы. Этот сочащийся сквозь маленькие окошки свет сложно себе вообразить в обыденной жизни – то бурлящий фиолетовый, то переливающийся зеленоватый, то поблескивающий синий, то клубящийся красный или оранжевый. А ещё в этих самых зловещих окошках бывают различимы таинственные фигуры, корчащиеся и сутулые, приобретающие порой чудовищно искажённые очертания; фигуры, которые людям слабонервным лучше бы было не наблюдать. И звуки. Загадочные звуки. Нечестивые шепотки, кощунственные подвывания и монотонные, приглушённые стенами распевы. И один только бог ведает, на каких языках сие говорилось и шепталось, да и бог-то с трудом мог это уразуметь.

Но зато эти странные звуки и произношение различали другие боги, гораздо более древние, могущественные и великие, невидимые и злобные, отчасти напоминающие людей и совершенно бесформенные, точно студень, зловонные, как трупные запахи. Обитали эти боги в сферах, недоступных ни одному смертному задолго до того, как Земля, подобно огромному жерлу действующего вулкана, была раскалённой; в сферах, где застыло время, где царствует лишь бесконечность и зияют страшные бездны неведомого и враждебного космоса – бездны, полные неведомого ужаса и кошмаров.

Узенькие и извилистые улочки, ведущие на холмы; маленькие скверики и пустыри; нагромождения домов с заметно выделяющимися георгианскими постройками вроде одинокой островерхой часовни; деревянный причал и сырые доки, уставившиеся своими грязными серо-коричневыми ликами на таинственную морскую даль – всё это дышало столетиями, седой стариной. А на древнем, укрытом ветвями могучих вековых дубов кладбище, под тяжёлыми, покрытыми плесенью, грибком и мхом надгробиями мирно почивали предки, в былые времена познавшие и великие торжества, и кровопролитные войны, искреннюю радость и исполненные горечи лишения. О, старый город! Ты напоён морским дыханием и свежестью, ты мудр, словно старец-философ, ты загадочен и непредсказуем, как зелёное море, ты открыт всем сторонам света, доступен всем ветрам, с невообразимых высот луна и звёзды взирают на твои старые черепичные крыши, служащие пристанищем для кошек и птиц.

Городок, возможно, был даже древнее старинного и зловеще таинственного многовекового своего собрата Аркхэма – два ветхих, однако таящих в себе могучие, волшебные силы старика. Они похожи друг на друга – эти два города. И по ночам они шепчутся меж собой, делятся друг с другом тайнами, как небеса сообщаются с морской пучиной.

Расположенный на группе пологих и крутых холмов, с одной стороны омываемый морем, город некогда расцветал, как пышный куст шиповника, и в него со всех концов света съезжались торговцы и мореплаватели, от которых можно было услышать немало занятных историй о морских приключениях, стычках с жадными пиратами и ловкими индейцами, об открытиях новых видов животного и растительного мира, а также неведомых ранее экзотических земель. К причалу приставало множество разных судов, бойко шла торговля. Недавно отгремела война 1812 года, и люди возвращались домой с полей сражений.

Однако что-то изменилось, и прежде пристававшие к городским берегам корабли теперь сторонились этих мест, как чумы. Подобное происходило не сразу, а постепенно. Городок у моря стал каким-то угрюмым и насупленным, казалось, его и в самом деле изъедает неведомая болезнь. По мощёным булыжником улочкам и площадям по-прежнему ходили по своим делам жители: представительного вида мужчины во фраках, цилиндрах и с тросточками в руках; заводские и фабричные работники с мускулистыми торсами и мощными ручищами постоянных тружеников; коммивояжёры, парикмахеры, докеры, трубочисты и владельцы заведений; небольшими группами или поодиночке встречались солдаты в мундирах и с квадратными рюкзаками за спиной; женщины и девушки в изысканных и не очень платьях, в шляпках с лентами, шапочках, в белых перчатках и с маленькими корзинками в руках. Случалось, попадались и весьма любопытные личности, можно сказать, люди экзотической внешности – то были индусы в своих просторных белых или цветастых одеяниях. Неслышно и загадочно, едва касаясь земли восточными туфлями, скользили они по извилистым улицам. Туда-сюда сновали повозки, коляски, крытые кареты.

Но иногда, как правило в обманчивых сумерках, ночами или при скверной погоде, можно было заметить и фигуры гораздо более странные, наводящие на размышления сомнительного толка. Согбенные и закутанные в длинные ткани, скрывающие их головы и лица, они порой встречались в сумрачных и глухих местах и очень редко появлялись в центре города. А если и появлялись, люди сторонились этих типов, поскольку запах от них исходил непередаваемо гнусный, такой, словно они разлагались заживо. Лица их мало кто видел, а те немногие, кто всё-таки имели несчастье их хоть как-то разглядеть, навек потеряли покой или вовсе лишились рассудка, угодив в лечебницу для душевнобольных, расположенную на окраине города, в северной его части. Поговаривали, что один пожилой и почтенный джентльмен, всего на мгновение встретившийся взглядом с одним из этих странных молчунов, повалился на мостовую и скончался, не приходя в себя. Медики объяснили смерть мужчины разрывом сердца от ужаса. Конечно, после этого случая по городу поползли самые чудные слухи, которые быстро разбалтывали суеверные жители.

Однако болтавшие слишком много пропадали невесть куда. Роились жутковатые слухи, что под городом, под нестройными цепями холмов существовала целая система катакомб, сердцевина которой была расположена под центральной городской площадью. О назначении подземных ходов ничего определённого сказать было нельзя. Правда, один заезжий австриец по фамилии Бертинг, учёный, исследователь, знаток старины, антиквариата и фольклора, вероятно, привлечённый старинной архитектурой города и странными историями, собрал кое-какой любопытный материал. Согласно нему, в неких старинных легендах говорилось о каком-то таинственном малорослом народце, жившем глубоко под землёй и поклонявшемся сомнительным богам. То были язычники, и речь шла, скорее всего, о вырождении людей. Когда существовало это нечестивое племя, в этих местах ещё не было города в привычном его понимании, а были лишь холмы, да дремучие, непроходимые леса, обрамлённые мёртвыми и зловонными топями, где не водилось почти ничего живого. И когда эти уродцы проводили свои кощунственные обряды, на горизонте громоздились лиловые, причудливой формы тучи; дувший с далёких заморских горизонтов дикий ветер, неожиданно налетев с бешеной скоростью, начинал ломать и грызть чёрный лес и загадочные холмы, а витиеватые молнии необыкновенного красного цвета, сопровождаемые оглушительными громовыми раскатами, сверкали не переставая.

Тайна привлекла австрийского учёного, она же его и погубила. В последний раз мужчину видели выходящим из отеля, в котором он остановился. Вечером того же дня, когда Бертинг покинул отель, в его номер постучала уборщица. Она окликала австрийца несколько раз, но ответа так и не получила. Дверь оказалась запертой изнутри. Когда же её взломали и несколько человек очутились внутри вполне комфортабельного номера, уборщица, издав животный вопль, без чувств рухнула на пол, а двоих крепких и немолодых уже мужчин замутило и затрясло. Их обуял глубокий ужас от созерцания подвешенного к потолку тела австрийца. Но не сам факт смерти так потряс людей, а то, как выглядел несчастный: с учёного была содрана вся кожа, ушей, носа, щёк, волос и глаз не было, обнажились окровавленные мышцы и сухожилия. Голый, лишённый скальпа череп влажно поблёскивал на свету. Вероятно, перед лицом смерти Бертингу пришлось подвергнуться страшным, нечеловеческим мукам, которые, скорее всего, и стали причиной смерти. Начали задаваться вопросом, какие дикари могли так жестоко расправиться с человеком. Оправившись от первого страшного потрясения, находящиеся в помещении люди вновь оказались шокированы – на этот раз от вида огромных странных символов, кровью писанных на стене. Только прочитать эти жуткие письмена не удалось никому, в том числе и приглашённым специалистам в области криптографии и древних языков. Определённо можно было сказать только одно: сокрытый в этих замысловатых и нелепых знаках потаённый смысл носил самый зловещий, демонический характер.

Жуткое убийство заезжего учёного-австрийца и написанные кровью зловещие иероглифы, по всей вероятности, служили предостережением. И жители города, скованные недавним ужасом и многочисленными, принимающими самые невероятные образы суевериями, благоразумно позабыли о происшествии в отеле. Они напрочь забыли про Бертинга и про то, что с ним случилось. В душах же тех немногих, кто непосредственно столкнулся с кровавым ужасом в одном из номеров отеля, остался лишь тягостный страх от увиденного и пережитого – страх того рода, что не исчезает совсем сразу после события, а всё продолжает маячить в памяти и в душе, понемногу отравляя человеку жизнь, тот глубокий, исконный страх перед непознанным, который грозит лишить иных малодушных особ рассудка.

Между тем загадочные и закутанные фигуры по-прежнему можно было увидеть на глухих улочках и в скверах. Сутулые и угрюмые, источающие запах гниения, медленно бродили они как будто бесцельно, когда смеркалось или луна проливала свой обманчивый и зыбкий свет на окрестности. Тёмные, зловещие, внушающие трепет и ужас, как предвестники беды и болезни, они неуловимо скрывались из вида, вероятно, исчезая в чёрных городских клоаках, куда не проникал даже свет молчаливой луны. Чем-то непередаваемо древним веяло от этих фигур, мрачным средневековьем, да что там – временами куда более древними, такими, которые уже давно растворились в короткой памяти человечества. От них исходила властность, внушающая тревогу магическая сила. Имелись свидетели, видевшие, как позади одной из фигур что-то волочилось по булыжникам, что-то очень напоминающее хвост. А кто-то был ошарашен совершенно неестественным поведением одного из угрюмых жителей. Тот медленно припал к земле и, извиваясь всем телом, пополз по мостовой, как ящерица. Наблюдатели также могли различить странные булькающие и хрипящие звуки, издаваемые ползущей фигурой. Кто бы мог в такое поверить? Некоторые жители утверждают, что эти странные, гротескные личности прибыли из древнего рыбацкого городка Иннсмаута. Это были те, кого иннсмаутцы прятали в подвалах, на чердаках за заколоченными окнами, в маленьких и глухих комнатушках с изъеденными червями стенами. Часть этих существ, неся за собой запах тлена, таинственным образом перебралась в город на холмах. Вполне возможно, что эти нелюдимые уродцы скрываются от дневного света глубоко под землёй, а когда наступает ночь, выходят в морские воды или слоняются по глухим, неосвещённым местам. Старики, услышав про Иннсмаут, словно воды в рот набирают и набожно крестятся, ибо они наслышаны про этот проклятый городок, где обитает нечисть. Один мальчишка клялся, что однажды видел в крытой карете, в которую только что зашла женщина, осьминожьи щупальца. Лица погонщика разглядеть он не смог из-за низко нахлобученной шляпы.

Где-то на протяжении полугода как только начинает темнеть, а на чёрном небе восходят луна и звёзды, со стороны побережья веет омерзительным рыбным запахом, как если бы на берег выбросили горы тухлой рыбы. А вот что описывал Ларсен – норвежский мореплаватель и исследователь, проездом оказавшийся в городе: «Когда начало темнеть, я решил прогуляться у морской кромки. Я смотрел на море, закатное небо и слушал тихий плеск волн. Вдруг моей ноги коснулось что-то скользкое и влажное. Я опустил голову и поразился. Странным было то существо – помесь рыбы, лягушки и ящерицы. Сколько я путешествовал, нигде не встречал подобных тварей. Злобные водянистые глазки на выкате, у кожных складок жабры, длинный хвост. Запах, показавшийся мне особенно омерзительным, вызвал у меня отвращение, приступ тошноты. Между тем существо несколько раз обернулось, посмотрело на меня своими выпученными глазищами и растворилось в прибрежной воде. Больше всего мне запомнились полные холодной злобы не моргающие глаза и непереносимая вонь». О странном морском создании удалось вычитать только из дневника Ларсена. Сам же мореплаватель по непонятным причинам был найден мёртвым в своей кровати. Ни следов насилия, ни каких-либо указывающих на преступление улик. Завеса зловещей тайны сокрыла эту смерть. И такой эпизод внезапной кончины здорового, полного сил человека был не последним. Случаи гибели некоторых людей варьировались от совершенно дичайшей, скорее звериной, чем человеческой жестокости, до необъяснимых и таинственных смертей, разгадать которые было почти невозможно даже самым холодным и ясным умам.

А кто из образованных городских жителей смог бы поверить рассказам, в которых говорилось об исполинском, размером с горбатую гору силуэте, что появлялся из моря безлунными ночами или во время шторма? Уж не тот ли это обитатель загадочных и непостижимых морских глубин, создание более древнее, чем человеческий род с его незначительной, в сравнении с другими неведомыми космическими измерениями, историей? Кое-кто шептал, что это сам Ктулху поднялся из древнего города Р’Лайха, чтобы вместе с полчищами Глубоководных заявить своё право на царствование. Если так, то человечеству скоро настанет неминуемый конец. Неужели древние злые силы пробуждались от многовекового сна, чтобы явить свой кошмарный лик, свою исполненную вселенского ужаса сущность и повергнуть в хаос существующее мироустройство? О, древний город и холмы, даже вы не можете знать о жутких, чудовищных тайнах из страшных бездн времени – ведь эти тайны старее, чем сама планета Земля и многие другие планеты и звёзды нашей привычной Галактики.

Но однажды, году так помнится в 1820, город посетило вселенское зло, оживившее все старинные легенды, предания и мифы. Всё началось с внезапно обрушившейся на город непогоды, пришедшей с моря. И было горе тем кораблям, что по несчастью оказались на пути следования этого уничтожающего, дикого шторма. Клокочущие волны вздымались так высоко, что могли накрыть собой целый корабль и отправить его на морское дно вместе с экипажем. Даже старики, страшась этого зрелища, говорили, что на своём веку им не доводилось видеть ничего подобного. Громады чёрных туч, сопровождаемые косым ливнем, в бешеном хаосе наступали на город, который, казалось, погрузился в сумерки, хотя и был только полдень. Свирепые, хищные молнии били в бушующие чёрные волны, которые, вторя сумасшедшему ветру, гудели и ревели, как живые, дикие и голодные существа. Молнии также пронизывали и чёрно-серое небо, и в их отсветах прослеживалось что-то неземное, неестественное и ирреальное. Жители, спрятавшиеся от свирепой грозы по домам и заведениям, были в ужасе, когда увидели, что некоторые молнии были красными, как раскалённое железо под молотком кузнеца. Они в страхе и суеверии молились, но, казалось, земные боги не откликались на их мольбы.

Около часа рёв стоял такой, что некоторые лишились чувств, кто-то потерял слух, а в местной лечебнице для душевнобольных произошёл страшный переполох. Создавалось впечатление, будто больные видели что-то, что недоступно взору и воображению здорового человека. Казалось, все стихии собрались разом, чтобы стереть маленький старинный городок с лица земли: ветер ворошил черепичные крыши, как осенние листья, вырывал с корнем оконные рамы, бил стёкла и кренил к земле, точно траву, вековые деревья; волны, одна выше другой, чёрные и страшные, будто бы готовы были затопить город и с помощью непрекращающегося ливня напрочь смыть его с холмов и без остатка разметать в бушующем море; необычные молнии слепили глаза; гром до основания сотрясал землю и постройки, в которых по углам тёмных комнат забились люди, целые семьи с детьми, безнадёжно ждущие своей участи. Вскоре кто-то из живущих ближе всего к побережью людей услышал треск дерева, который будто бы на несколько мгновений вырвался из этого жуткого демонического рёва. В хаосе ливня видно было, как вместе с гигантской волной о берег ударилось парусное судно, которое, вероятно, было врасплох застигнуто яростным штормом у самого побережья. Но на корабле не было ни целых мачт, ни парусов, а уж об экипаже и говорить не приходилось. Перевёрнутое исковерканное судно так и осталось лежать на берегу, подобно гигантской выброшенной на сушу дохлой рыбине.

Между тем ливень начал понемногу стихать, и казалось, что буря заканчивается. Однако самое кошмарное ждало впереди. Яростный, безудержный ветер ударялся в дома и холмы с леденящими кровь стенаниями и завываниями. На какой-то миг небеса разверзлись, точно их прорвал, как ветхую ткань, этот безумный ветер-мятежник. И из этого разрыва выглянуло отнюдь не солнце. О, боги! Вместе с бешеными красными молниями, разящими во все стороны, сквозь тёмную и зловещую пелену грозовых облаков явился сам Ад, и мириады корчащихся бесформенных демонов вырвались из его раскалённых недр, где грешники обречены на муки вековечные. Небо становилось алым, и этот жуткий, не предвещающий ничего хорошего свет стал простираться по всему горизонту, насколько хватало глаз. Странные облака клубились, метались, наталкивались друг на друга, сплетались в невообразимые формы, чуждые всему земному и потому внушающие страх. И именно страх торжествуя завладел всеми жителями старинного городка, деяния некоторых личностей которого, возможно, навлекли смертельную опасность не только на горожан, но, может быть, и на всех людей на Земле. Ах, будь проклят древний и чудовищный «Некрономикон», писанный безумным арабом Абдулой Альхазредом!

В разгар кошмарной небесной феерии в старинную островерхую часовню вошёл старик. Молящиеся шарахнулись от него, ибо веяло от старца холодом и испепеляющим злом. Сверкнув глубоко запавшими глазами, воздел он вверх руки с крючковатыми пальцами и зловещим хриплым голосом произнёс: «О, вы, несведущие! Пришла пора, и древний бог да снизойдёт с небес! Имя ему – Азатот! Великий и могучий, явился он из далёких звёздных бездн и бесконечных пространств! И ничто его не удержит! Древние владыки величественных и тёмных царств, дремлющих под покровом чёрной ночи! Они ждали, и теперь они пришли! Азатот! Азатот! Азааатооот!»

Вдруг хриплый голос старика заглушил дикий рёв тысяч демонических глоток, дошедший, казалось, до самых недр земной тверди. Услыхав этот страшный звук, некоторые из женщин в часовне упали в обморок, а дети, захлёбываясь слезами, заверещали. И только безумный старец с воздетыми кверху руками стоял не шелохнувшись. «АЗАТОТ! АЗАТОТ! АААААЗАААТОООООТ!!!» – гремело как будто с неба, со стороны моря и из-под земли.

Вселенский хаос и ужас наступали на город. Сонмища уродливых и диких существ в мгновенье наводнили узенькие улицы, скверы и площадь. Они скакали, бегали, прыгали, неуклюже переваливались, ползали, заглядывая десятками глаз внутрь людских жилищ, тыча змеевидными конечностями в окна, сея кругом панику, ужас и смерть.

Старый городок на холмах начал преображаться, но не так, как он преображался в лучшие годы своего процветания. Всё естественное, земное и привычное отступало под натиском бесчисленных орд жутких существ, явившихся на землю из иных, неведомых человеку миров, планет и звёзд. Эти создания не имели почти ничего общего с земными тварями и уж тем более с людьми. Даже разреженный воздух дрожал и вибрировал в их присутствии, пагубно воздействующем на любые земные организмы. Некоторые особо впечатлительные люди, которым обычно свойственна тонкая организация психики, и дряхлые старики умирали на месте от одного только вида и дыхания кошмарных аморфных чудищ, заполонивших город. Странные, леденящие кровь звуки повисли в пространстве. Богохульные и кощунственные, они будто бы относились к миру язычества, где считалось нормальным приносить в жертву неведомым, иноземным богам человеческие жизни. Но теперь, похоже, древние боги сами снизошли из чёрных бездн, чтобы коснуться своей могучей и карающей дланью мира людей, такого хрупкого и мелочного, неспособного разобраться даже со своими собственными противоречиями и проблемами.

Сквозь мириады тысячелетий, сквозь бесконечные пространства показал свой непередаваемо жуткий лик древний бог Азатот, вместе с которым в городок опустились бесформенные лютнисты, чья неземная музыка, если только эти звуки можно было назвать музыкой в обычном её понимании, повергала людей в вязкий, удушливый кошмар, в чёрный и бесконечный космический ужас, пропитанный неизвестностью и смертельной опасностью. Всё небо теперь напоминало одну огромную разверстую рану. Подобно скопищу разъярённых ядовитых змей безумие клубилось, корчилось и извивалось над холмами, над залитым водой, пропахшим зловонием городом и его несчастными жителями, на которых обрушилось после свирепого шторма вселенское зло.

Бог властно заслонил собой полнеба. С тысячами жутких физиономий и одновременно безликий, со щупальцами и отростками и вместе с тем без конечностей, это был огромный и неохватный, великий и могучий Бог Зла. Он был древнее, чем само человечество и его история, древнее даже Земли, древнее многих самых древних неведомых планет и созвездий, находящихся где-то на краю нашей Вселенной. Воды плескались, то тут, то там появлялись странные воронки. И вскоре из страшных безвестных глубин появилось нечто огромное и немое, а по городу двинулись жуткие вереницы пропахших рыбой закутанных фигур – тех самых, от которых шарахались горожане и лица которых мало кто видел отчётливо, а кто и видел, тот лишался рассудка. Доводящая до безумия, пронимающая насквозь музыка на все дьявольски извращённые лады клокотала в сыром полумраке.

Время близилось к ночи. Вскоре уже весь город наполнили колонны и толпы таинственных фигур, чьи лица или морды скрывали капюшоны. Угрюмые и зловещие, они распространялись, растекались по всем улицам, скверам и площади, как растекается смертельный яд по венам. Аморфные флейтисты, устроившись на деревьях, крышах домов, взобравшись на пик часовни, продолжали свою безумную игру, а меж бесконечных движущихся фигур сновали уродливые создания, представить которых едва ли смог и безумец с его больной фантазией. Кое-где, отбрасывая на стены пляшущие зловещие тени, запылали факелы, и дрожащие на морском пронизывающем ветру огни замелькали оранжевыми точками по окрестностям. Огромная тёмная орда, собравшаяся на центральной городской площади, пала на колени. Они преклонялись пред величием и могуществом демонического бога Азатота, который всё продолжал кипеть, бугриться и извиваться в небе и, исторгая отвратительное зловоние, отравлять море. В тех городских закоулках, куда не доходил свет фонарей и языческих факелов, сгущалась тьма, из которой вылупились на мрачный увядающий мир сотни перемигивающихся безумных глаз. Это древние шогготы выползли из адских недр Земли, чтобы поучаствовать в демоническом празднике космического зла, охватившего город и округу.

Свет стал беспроглядной тьмой, день сменился мрачной, молчаливой ночью. На город легла траурная вуаль, сотканная из сумрака, клочьев тумана и людских страхов. Что же это было? Чем был тот кошмар? Этого никто не знает, да и знать не может.

Старомодный загадочный и романтичный город и поныне стоит на древних таинственных холмах. Он всё также встречает восходы и провожает закаты, над ним проносятся свирепые бури, о его берега всё также плещутся зелёные волны полного загадок моря, крыши домов всё также освещаются призрачным светом круглой огромной луны и бесчисленных звёзд, а зимой он, как и обычно, покрывается пухлым белоснежным одеялом, и в нём по-прежнему живут люди. Только вот со времён того страшного космического катаклизма эти люди больше никогда не видели света. Их глаза и глаза детей их стали совершенно белыми и незрячими, как если бы все они напропалую сидели у окон и не моргая смотрели на яркие вспышки молний. К тому же все люди этого города ничего не слышали, как будто их оглушили канонады громов, разъярённо ревущих с небес и сотрясающих горизонт. И говорили эти забытые всеми земными богами городские жители на странном, чуждом языке, коего прежде не слыхало человеческое ухо.

Со времён кошмара минуло много лет, и с тех пор ничего подобного больше не происходило. Однако ночами зловещая тишина повисает над всем сущим, и звёзды-глаза пялятся на старый город, а в очертаниях надменной луны угадывается нечто непередаваемо угрожающее и бесконечно тревожное для всех людей.