Текст книги "Жизнь между схватками"

Глава 10
Танэ

После мучительных попыток уснуть сквозь дрему до меня донеслись какие-то странные звуки. Приоткрыв глаза, я увидела знакомое лицо финского происхождения. Я узнала его сразу, это был наш Танюша. Он мне снова мило улыбался и что-то бормотал на финском. Спросонья я даже не разобрала, о чем он. Вошедшая следом Ирен радостно сообщила:

– Вот, дорогая, Танэ говорит, что влюбился в тебя, заплатил мне аж за всю неделю, так что вставай, развлекай его и ублажай!

Я обалдела. Да нет, я просто ох…а!

Услышав такую новость, я мгновенно вскочила, забежала в душ, быстро причесалась и накрасилась. Через пять минут я, как армеец, была в полной боевой готовности. Так началась моя, как я думала, «рабочая неделя».

Первым делом Танюша повел меня в ресторан, затем сразу по магазинам, накупил для меня косметики на целый год, шмоток и обуви. Всю неделю он одевал меня, как куколку, баловал, не щадя ни сил, ни денег. По ночам, лежа с ним в постели, я предлагала ему секс и так и эдак, но он ни в какую не соглашался.

Он все говорил:

– Не хочу, чтобы ты была со мной за эти деньги, хочу лишь, чтобы полюбила меня, а потом и про секс будем думать.

Я совсем не расстроилась и не удивилась. Мне было приятно просто спать у него на плече. За эту неделю я испытала столько счастья, сколько не испытывала за все шестнадцать лет своей жизни, и впервые почувствовав себя настоящей принцессой.

Неделя, как назло, пролетела, словно один миг. В жизни всегда так и бывает: самые радостные моменты проносятся мимо, не дав нам хотя бы немного времени насладиться ими.

Рано утром Танэ уехал обратно в Финляндию, даже не попрощавшись со мной, тихо и незаметно. Попросил лишь девчонок из соседней комнаты передать мне, что любит меня, но не любит прощаться, и исчез.

Я была расстроена тем, что он даже не поцеловал меня на прощание. А еще страшнее мне стало от мысли, что я даже не успела узнать, когда же он все-таки вернется…

Так я неожиданно рухнула с небес и вдребезги разбилась о грешную землю.

Состояние мое невозможно описать. Я скучала по Танэ. Это еще мягко сказано! Без него я перестала ощущать жизнь в прежних красках. Все в один миг стало черно-белым, и только тоска сдавливала мне грудь ежесекундно. Такой моральной пытки не сравнить ни с какими пережитыми физическими мучениями, когда между ними виден все-таки просвет и чувствуется радость в передышке.

Любовь ли это или зависимость – пусть рассуждают психологи. Но я вам скажу вот что: это настоящая душевная ломка! «И как же мне снова начать работу в таком состоянии?» – поминутно спрашивала себя я. Это немало интересовало тогда и весь наш коллектив!

Пару дней я провела в рыданиях. Мне дали отпуск, понимая, что от меня мало толку. Каждое утро я автоматом проходила один и тот же ритуал пробуждения. Продрав глаза, я просто ждала минут пять, пока слезы перестанут течь, потом молча пила кофе, курила и снова шла лежать, как труп, посреди балагана.

Девчонки уговаривали меня пройтись, приманивали пышечной напротив, но все напрасно… Я в ответ только задыхалась в рыданиях…

Глава 11
На игле

В один из таких убойных вечеров ко мне зашел Антошка. Он оказался намного убедительней остальных: ему-таки удалось меня вытащить из дома.

Сначала он стрельнул у меня сигаретку, и я дала ему пачку Мальборо. Немного удивившись, через некоторое время он попросил пару сотен рублей, получив в ответ пятьсот. Затем, совсем осмелев, он предложил мне снова зайти в гости к «бугаю» Диме, и мы неспешно направились туда.

Дима, кстати, оказался довольно интересным парнем, общительным и харизматичным. Он был сыном богатых родителей, жил на Невском. Зайдя к Диме и увидев знакомую картину с варкой зелья, я села за стол и принялась наблюдать за происходящим. Вскоре я поняла, что как раз Дима и занимается продажей всей этой хрени под названием героин. Продолжая слушать разговоры компании, я уже не могла фокусировать на них внимание, все время думая о Танэ. В какой-то момент я услышала голос Антошки:

– Ленка, хорош грустить, давай лучше вмажемся, и тоска уйдет и будет радость всегда!

Даже не осознавая собственных поступков, будто в забытьи, я кивнула ему, мол, давай попробуем. Однако увидев перед носом шприц с коричнево-черной жидкостью и длинной иглой, вдруг испугалась. Но, закрыв глаза, я подумала: «Попробую один раз, что это такое…» и подставила руку…

Пока вынимали иглу, то есть не больше чем через пять секунд, я «увидела» сияние солнышка вместо люстры на этой кухне, стало весело, мы общались, шутили и смеялись, как дети.

Я плохо помню, как я оказалась дома в кровати. Слезы, сопли и слюни, мрачно, холодно, дождь и очень страшно быть самой собой! Своего состояния мне было уже не объяснить, это сравнимо с похмельем в десятикратном размере. Солнышко покупается! И оно живет в подъезде Димы!

Спустя некоторое время я позвонила Антошке, и мы поплелись снова к Димке за «хорошей погодой». Оказывается, ее можно вызвать, как шаманы вызывают дождь!

Ах, я так и не поняла, как из здоровой девочки превратилась в наркоманку! Все стали замечать мою нездоровую худобу и странное состояние. Пока я не подсела на «баян» (шприц), я и не подозревала, что все молодое население нашего «гарема» давно колется. Все они, конечно, теперь покойники. Мне повезло гораздо больше! Погибли от этого ужасного «зелья»: Ольга, Наташка Лыська, Анечка Арбуз, а ведь всем им было не больше двадцати лет! Этот список почивших бойцов на героиновом фронте можно продолжать бесконечно. И это не выдумка, эта истинная правда для тех, кто еще надеется на чудо после иглы.

Танэ приезжал периодически, раз в месяц, он ничего не понимал, но жалел меня и старался помочь. Я катилась вниз с какой-то невероятной скоростью. Мне казалось, что я самая красивая и обаятельная, а люди вокруг просто мне врут.

Однажды со мной произошел интересный случай, который меня сильно поразил тогда.

Заказ был в Невский Палас. До сих пор не понимаю, зачем нас туда отправили, если мы не соответствовали уровню этого места, к тому же, нас было легко вычислить на выходе по непрезентабельному виду. Но несмотря на это, нас отправили, и мы поехали.

Еще на улице нас ждала целая делегация упитанных, веселых финнов. Они повели нас в дорогой ресторан при отеле. Там подавали лягушек, но я отказалась, взяв себе финскую форель, однако в то время мне было совсем неизвестно, что форель-медальонка употребляется только по бокам. Я совсем не представляла, как надо кушать это блюдо – вот меня и стошнило прямо за столом от неочищенной чешуи рыбы.

Тогда я чуть не сгорела от стыда и сильно пожалела, что не взяла лягушек…

Отужинав, мы отправились в номера. У Ксюхи был 355, а у меня счастливая цифра 555. До сих пор помню эту ночь в подробностях, как вчера! Мы с Ксюхой договорились созвониться после работы, чтобы дождаться друг друга и выйти из гостиницы одновременно.

В номере мой финн сразу же заторопился в душ, по его словам, он сгорал от нетерпения:

– Я быстро в душ! Так сильно тебя хочу!

Зато я не торопилась никуда. Спокойно села у окошка за столик и закурила одну, потом другую сигарету, а моего толстопуза все нет и нет…

После третьей я даже подумала достать «баян» и «вмазаться» по-быстрому, но мне вдруг стало казаться подозрительным, что клиента так долго нет, и я решила проверить, что там в ванной делается и чего это он себе так долго намывает.

Зашла в душ, а передо мной – весь в крови – валялся мой бездыханный финский «колобок».

Кровь хлестала в районе изголовья. Я в панике тотчас захлопнула за собой дверь, села на пол и первое, что пришло мне в голову, это то, что меня теперь посадят лет на десять, а то и на пятнадцать, за убийство богатого интуриста…

Надо было непременно что-то делать! Я взяла полотенце и судорожно стала стирать свои отпечатки пальцев с пепельницы, с ручек дверей, с телефона, выкидывать с балкона окурки и прочее… Потом опять забежала в ванную, спотыкаясь, с закрытыми глазами, чтоб закрыть кран. Кровь, казалось, была повсюду, меня мутило от этого зрелища.

Затем я все-таки сообразила позвонить Ксюхе и обрисовала ситуацию.

Больше всего на тот момент меня почему-то заботило, куда я дену «баян»…

– Выкидывай его нах…, – посоветовала Ксюха, – я сейчас буду!

Через пару минут раздался стук в дверь. Я сразу предположила: «Ну все, менты накрыли. Куда бежать?».

Оказалось, что это Ксюха так быстро прискакала. Она зашла и прямиком кинулась в ванную. Когда подруга открыла дверь и осмотрелась, то с изумлением обнаружила:

– Так он там дышит вроде!

– Стало быть, живой? – спросила я, войдя вслед за подругой.

– Похоже на то. Глянь сама!

Мне было страшно, но я нагнулась над «покойничком» и увидела, что тот лежит себе тихо и не то, чтобы дышит, а как-то хрипит странно. А крови было, как от забоя свиньи!

– Ну, точно, помер, это ж предсмертные хрипы! – в ужасе прокомментировала я, стоя над белой, по-видимому, весьма скользкой ванной.

– Какие, в жопу, хрипы?! Бормочет чего-то… Поскользнулся твой северный олень! Пьяный, обблеванный, губу вот себе и разбил!

Весьма довольный «суомалайнен» на наших глазах валялся в ванной и нагло требовал любви на своем родном наречии. Мы в четыре руки перетащили его бренное тело на кровать, а сквозь хрипы и стоны пострадавшего с удивлением различили финское слово «ракастелле».

Интурист бредил о сексе. В один миг стало очевидно, что этот любвеобильный клиент и не собирался помирать. За любовь-то было уже уплачено! В таком, однако, нестабильном состоянии сей иностранный гражданин, привыкший к честным товаро-денежным отношениям, всерьез намеревался получить от меня все положенные ему услуги! Но тут наша русская душа готовила для финского сознания массу разочарований.

Нам с Ксюхой пришла мысль о побеге. Мы придумали притвориться богатыми американками и смыться с территории гостиницы. Понимая, что это осуществить будет непросто, мы договорились в холле громко разговаривать по-английски.

Идея была превосходная, несмотря даже на то, что словарный запас английского языка у меня был на тот момент довольно скромен: я знала только одно слово – «Yes».

– Ты мне только поддакивай, а я уж трындеть сама буду, – сказала Ксюха уже в лифте.

Действительно, моя образованная подружка неплохо владела языком, по крайней мере, по сравнению со мной.

Так, в приятной британской беседе мы уже почти прошли весь путь от лифта к двери по бесконечным коридорам самой шикарной гостиницы Санкт– Петербурга.

Но, по всей видимости, до иностранок мы не дотягивали по внешним показателям. В наших шмотках с «Апрашки» и сапогах с облупленными каблуками мы скорее походили на двух неместных шалав из уездного города Н. Этот бесспорный факт и был замечен на выходе из отеля одним бравым охранником в красном колпаке. Он нас неожиданно схватил за шкирки и спросил:

– Куда это милые дамочки в такую ночь путь держат?

И так уж получилось, что за освобождение нам пришлось отдать ему всю свою ночную выручку. Этого мужчину я очень хорошо запомнила, а спустя пятнадцать лет ему хорошо «отомстила».

После такой бурной ночи я решила снять стресс «черным зельем». Я заняла у подруги денег и поехала к Димасику.

Он сказал, что на кухню меня не пустит, так как там куча народу, но может «вмазать» меня прям в парадной. А я попросила чуточку побольше, и Дима от щедрости малость переборщил. Сразу после укола, по словам Димы, я рухнула с подоконника на пол, и изо рта пошла пена, закатились глаза…

Ребята не рискнули вызывать скорую. Прощупав мой пульс, они сняли с меня полушубок и стали обливать водой, затем сделали искусственное дыхание. В конце концов, было решено вызвать мне рвоту.

Когда я пришла в себя и мне сообщили, что случился передоз, в результате которого я чуть не умерла, мне впервые пришла трезвая мысль о том, что пора бросать это дело и начинать идти к заветной цели. Однако, как у всех наркоманов, такие озарения быстро проходят, а даже наоборот, я еще больше погрузилась в пучину синтетического кайфа, счастья, которое можно купить за деньги. А денег-то у меня было предостаточно, я только не умела ими пользоваться в свои юные годы.

Глава 12
Диагноз

Но всему наступает предел, и пропасти тоже. Мне несказанно повезло, что он наступил скоро. Сейчас я расскажу о моей последней точке.

Мы пришли к Димону в воскресенье под вечер зимой, «вмазались» и «зарубились» (словили кайф).

Очнувшись, я пришла на кухню. Там меня угостили леденцом, и все деньги, которые у меня были, я вывалила на стол. Mеня снова «вмазали», и я ушла в сон «торчать».

Впервые мне были видения. Я видела маму, сидящую рядом, она говорила:

«Смотри, засранка! Что ты делаешь, куда ты лезешь? Это же смерть, немедленно остановись и прекрати, иначе ты умрешь как я – от героина!»

Я подпрыгнула на кровати:

– Дима, сколько времени?

– Девятый час.

– А что, еще воскресенье?

– Так уж неделя прошла.

И тут я поняла, что мама права: я ведь так и умереть могу. Да и деньги закончились. Последний аргумент оказался даже убедительней!

Я поперлась обратно в бордель, не зная, что со мной там будет. В конторе меня встретили с воплями, как родители загулявшую дочь. Я придумала подходящую легенду, которая всех успокоила. Сказала, что познакомилась на рынке с обеспеченным молодым человеком, и он пригласил меня пожить и потусоваться у него недельку.

Разумеется, никто до конца не поверил в эту версию, но по крайней мере сделали вид.

Закатив скандал, Ирен отправила меня на настоящую каторгу: стала опять нещадно гонять с одной «темы» на другую, приговаривая: «Гулять было хорошо – пришла пора и поработать».

Я, конечно же, старалась, что есть мочи, и чувствовала, что мне ужасно плохо: не было сил, все тело болело изнутри и снаружи.

Психологически, а затем и физически, меня «ломало»: хотелось к Диме домой, «под солнышко». Я сохла по героину, мечтала только о нем и ничего не ела, все время хотела спать и стремительно худела. Казалось, что меня, как березовый сучок, отломали от деревца.

И тут как-то на работе один финн спросил меня:

– А где это ты так загорела?

Подойдя к зеркалу, я с ужасом обнаружила, что мой цвет кожи приобрел ядовито-апельсиновый оттенок.

Наутро я позвонила Антону и спросила, что может быть со мной, и не от героина ли это. Он тотчас же приехал к нам в бордель, где и констатировал стопроцентный гепатит.

– Срочно надо в больницу, иначе печень откажет и ты умрешь! Или ты уже умираешь…

Мы с ним попрощались на всякий случай. Понимая, что в таком состоянии я долго не протяну, я решила ехать в Торжок. Необходимо было заработать денег только на дорогу, нужен был еще хоть один вечер.

Когда пришла сутенерша, я замаскировалась книжкой. Но это не помогло: Ирен была баба не промах. Она подошла поближе и спросила:

– Чего ждешь?

– Жду, когда ты меня отправишь на «тему», чтоб я могла поехать домой к доктору. Чего-то плохо себя чувствую…

– Ну сиди, жди…

Она села напротив и принялась наблюдать, как я читаю книжку:

– Что читаешь?

– Книжку.

– Вижу, что книжку.

Тут нервы ее не выдержали, и она дала мне по лбу.

– За что?! – удивилась я.

– Да за способности твои книжку вверх ногами читать! Удобно так? Посмотри, на кого ты похожа! Какому финну я тебя отправлю?!

Пока она орала, все девочки столпились вокруг меня, как в цирке. Ирен дала мне триста рублей на дорогу и официально уволила меня. В этот же вечер я купила билет на ночной поезд.

Отправление, как сейчас помню, было в 00:38.

Глава 13
Торжок

Вернувшись с вокзала, я собрала все свои манатки, переругалась в хлам с Ксюхой и поплелась на вокзал.

В душе моей засверкал теплый огонек, мне было приятно, что я еду домой.

В поезде я проблевалась. Затем подошла к проводнице и дала ей на случай моей смерти все свои данные: адреса и фамилии родственников, чтоб, если что, та сообщила им. Она, конечно, удивилась.

Это была женщина лет сорока, темноволосая, смазливая и очень жизнерадостная. Но знакомство со мной заставило ее в тот же миг перемениться.

Отдав ей свой паспорт, я сказала:

– Мне плохо. Если не дотяну до Торжка, пусть мой труп в Торжке вынесут.

Проводница напугалась до смерти, поэтому все время пути ходила проверять, жива ли я. Из-за ее беготни я, к своей досаде, никак не могла уснуть. Отключилась я только под утро. Вскоре меня разбудил громкий голос моей заботливой проводницы. Она радостно объявила громким голосом:

– Девушка! Торжок! Выходите!

У меня не было сил вытащить чемоданы; какая-то женщина помогла мне, выкинув из поезда мои вещи, следом за которыми выпрыгнула и я.

Оказавшись на природе, на заре, я не находила в себе сил сдвинуться с места. Меня сразу же обнаружил таксист и за умеренную плату взял мои вещи и довез меня до дому.

Впервые в жизни, вернувшись из Питера, я стояла на пороге своего дома без копейки денег. Однако, бабуля, встретив меня, очень обрадовалась. Она крепко обняла меня и спросила:

– Ой, Леночка вернулась! Ты надолго?

– Навсегда.

– Неужели! А что случилось? Оставайся, конечно, на работу тебя устроим, а первое время отдохни, можешь и не работать! Прокормим уж одну-то! Огород есть, слава богу, – тарахтела на радостях бабуля.

Потом она отвела меня в комнату, где завтракали Паша и тетя Лена.

– Смотрите! Наша Леночка вернулась! – торжественно объявила всем бабуля.

Но, похоже, остальных присутствующих эта новость не привела в восторг.

– Чо, по делам или так, в отпуск? – спросила тетя Лена.

А Паша, тем временем, молча, доедал соленый огурец, подозрительно уставившись на меня.

– Ты что, с Канар прилетела, такая загорелая? – спросил, наконец, он.

– Да нет, – честно ответила я, – мне в больничку надо…

– Ты заболела? – забеспокоилась бабуля.

– Да так, – ответила я и пошла в свою комнату прилечь, ведь я уже еле-еле держалась на ногах.

Вскоре ко мне зашла тетя Лена и, приняв деловой вид, спросила:

– Желтуха?

– Думаю, хуже. Гепатит Б.

– Откуда?

– Да вот, переспала с иностранцем без резины и заразилась.

– Я так и знала! Собирайся, бегом в больницу, пока там все врачи на месте!

По дороге она все время бубнила:

– Страхового полиса у тебя нет, никому ты на хрен тут не нужна, в отделении тебя не примут, и где ты только эту заразу подцепила?

Мы довольно быстро оказались у главного входа городской больницы. Когда врач вошла в приемный покой и взглянула на меня, она громко охнула, схватилась руками за голову и заорала:

– Медсестру! Готовьте девочке отдельную палату, иначе мы ее не спасем!

Тетя Лена, махнув рукой, заплакала, я же зарыдала от страха. При виде такой пациентки даже в России никому не пришло в голову спрашивать про полис.

Конечно же, тетю Лену отправили на выход, а меня – сразу в палату. Я переоделась в больничную одежду, медсестра принесла утку, и мне начали ставить капельницу сразу в обе руки. Следом за медсестрами влетела врач. Она моментально разглядела мои исколотые руки и спокойно произнесла:

– Очень весело! Ну, и какой вид наркотика употребляем?

– Героин, – односложно ответила я.

Пока мне ставили капельницу, я даже словила кайф от прикосновения иглы в предвкушении заветного укола.

Проснулась я только через месяц, уже совсем другим человеком. Разум мой ко мне вернулся, щечки порозовели, да и в весе я порядком прибавила.

Был утренний обход. Доктор зашла ко мне и заявила, что еще месяц меня подержат, прокапают, а потом и выпишут.

Пока я еще не могла даже ходить, из-под меня выносили утку. Месяц пролетел быстро, началась весна, с крыш свисали сосульки, светило настоящее солнышко.

Я жива! Эта мысль согревала мне душу. Я смотрела сквозь решетчатое окно и размышляла о том, как буду жить дальше.

А наутро доктор пришла меня выписывать и, улыбаясь, произнесла напутственную речь:

– Мы сделали невозможное – выдернули тебя с того света! Мы все-таки заставили твою печень работать, очистили твой организм от этой дряни! Мы тебя выписываем, и ты можешь возвращаться домой. Но скажу тебе на прощание: если ты сделаешь хоть один укол героина, ты должна понимать, что это мгновенная смерть! То есть, подставив свою руку под укол, ты сделаешь свой последний укол в жизни. Слышишь меня, девочка?

В ответ я кивнула и, заливаясь слезами, бросилась целовать свою спасительницу, обещая, что больше никогда не буду колоться.

Я до сих пор очень благодарна этому врачу за мое второе рождение!

Вернувшись домой к бабуле, я посмотрела на себя в зеркало и уже сама себе пообещала, что никогда больше в руки не возьму шприц, и маму свою попросила, чтобы во сне она ко мне больше не приходила и не ругала меня.

Будучи уверенной в том, что мама моя жива, я хотела, чтобы она вернулась домой, чувствовала, что она живет где-то поблизости, и мы когда-нибудь с ней обязательно встретимся.

Хотя фраза из моего сна «Умрешь, как я» и не давала мне покоя, но я старалась надеяться на лучшее. Все-таки все эти сны были не настоящие – под воздействием наркотиков. А таким снам доверять, наверное, лишнее. Скорее всего, думала я, маму избили и она потеряла память.

В тот же день я решила не возвращаться больше в Питер никогда, так как боялась снова сорваться на наркотики и потом уже точно умереть. Да и бабуля уговаривала меня остаться. Она опекала меня, готовила диетические завтраки и обеды, не заставляла работать.

Спустя пару дней ко мне в дом переехала жить Машка Баранова, чему я была несказанно рада: с подружкой, как с сестрой, жизнь веселей.

Время шло, я жила спокойно и думала, кем бы я хотела стать. Но в своих раздумьях время зря не теряла.

Мы вели довольно разгульную жизнь: пили самогон, закусывая солеными огурцами, танцевали на дискотеках, где и обзаводились новыми знакомствами с разными парнями, домой же возвращались только под утро.

В один из вечеров, готовясь к очередному загулу, я подкрашивала себе глаза и вдруг услышала, как кто-то ломится к нам в ворота.

– Маш! Посмотри, кто это к нам? – закричала я через комнату.

– Там мужик какой-то, тебя требует, говорит не по-русски. Чего спрашивает, не пойму, но имя твое произносит четко по-нашему, – ответила запыхавшаяся Машка.

Сердце мое беспокойно заколотило. Кто бы это мог быть? Я вылетела к воротам, и каково же было мое удивление, когда я увидела своего любимого Танэ! Он стоял на пороге и улыбался мне.

От радости я разрыдалась и бросилась к нему на шею. Он в ответ зацеловал меня, как в былые времена.

Финский я, слава богу, забыть не успела и спросила:

– А как ты меня нашел?

– Это было сложно. Но ничего невозможного нет для тех, кто очень хочет. Кто ищет, тот всегда найдет.

Он уговаривал меня вернуться в Питер. Когда я ему рассказала, что меня выгнали из борделя, Танюша дал мне телефон новой конторы, которую создала Оксанка Сколопендра, отколовшись от Иренши и захватив с собой часть девочек. Потом мой заморский принц коротко пояснил:

– Там тебя ждут и хорошо встретят. Когда приедешь, просто дождись меня.

Он дал мне триста марок, еще раз обнял и поцеловал, сказав на прощание, что очень рад, что я выздоровела. Потом быстро сел в машину и уехал.

Я стояла у калитки, провожая его взглядом, будучи не в силах сойти с места. Разные оттенки чувств теснились в моей душе…

Отойдя от шока, я вернулась в дом, легла на кровать и закричала:

– Ура! Я спасена! Мне больше не нужно жить в этом Жопосранске!

Но погулять мы все-таки пошли. А наутро я заявила Машке, что еду в Питер в бордель.

– Хочешь, поехали со мной! Хочешь – оставайся. Выбирай!

Она, не задумываясь, согласилась.

Ну что ж? Нищему собраться – только подпоясаться! Мы за пятнадцать минут и собрались, побросав какие-то старые трусы в сумку. Бабуля, конечно, расстроилась, узнав о моем намерении. Старушка заботливо, с грустью, перекрестила меня и попросила только об одном: чтоб я больше не болела. Потом мы забежали в обменник, получили свои рубли за триста марок и отправились, как в прежние времена, на любимый вокзал.