Текст книги "Живший когда-то…(сборник)"

Артур Алёхин
Живший когда-то…
Новеллы

© Алёхин А., 2017

Игра поневоле

Человек – не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо.

Человек – это мир человека, государство, общество.

Карл Маркс

Эту историю рассказал один мой клиент. Не подумайте, я не выдаю чужих секретов, не злоупотребляю служебным положением и ничего подобного не делаю. Сергей (так зовут моего пациента) сам настоял на том, чтобы я поделился его историей хоть с кем-то. Вот я выполняю его просьбу. Он пришёл ко мне на приём три месяца назад. Когда я задал классический врачебный вопрос: «Что вас беспокоит прежде всего?», он ответил, что повинен в смерти ребёнка – восьмилетней девочки, которую он не мог терпеть…

На вид Сергей не производил впечатления убийцы или преступника. Он выглядел в тот момент (впрочем, и сейчас тоже) стильно одетым, ухоженным, следящим за своей внешностью человеком. Симпатичный молодой парень двадцати семи лет. Работал он менеджером по продажам какой-то современной техники. В общем и целом он произвёл приятное впечатление. Однако его признание по поводу смерти ребёнка заставило меня насторожиться. Думаю, любой человек, не только врач, проявил бы на моём месте повышенный интерес к его персоне.

Я посадил его в кресло напротив и стал выспрашивать подробности. В тот день он и рассказал мне историю, которая с ним произошла. Необычная история. Совсем нестандартная и довольно жуткая. Его мучила совесть за совершённое пассивное преступление. И, в конце концов, он дал мне право рассказать его историю другим.

Для чего я это делаю? Во-первых, это часть моей работы. Я знаю, что Сергею станет легче от этого. Здоровье моих пациентов для меня всегда важно. Я врач и должен делать свою работу хорошо. Моя задача – чтобы мои клиенты получали ожидаемый результат. Во-вторых, история Сергея очень необычная. Она вполне сгодится для сюжета интересного литературного произведения, хотя меня могут и раскритиковать за подобное высказывание, потому что история эта произошла на самом деле. И в ней есть жертвы, есть пострадавшие. Есть те, кто наверняка до сих пор не может оправиться от пережитого. И, наконец, в-третьих, эта история довольно поучительная: возникает много вопросов, как бы повёл себя другой человек на месте тех, кто стал участником зловещих событий.

Когда Сергей сел напротив меня, я, имея достаточный опты работы, сразу увидел, что его переполняет желание выговориться. Это не редкость для моей сферы деятельности. Поэтому я не перебил его практически ни разу за весь рассказ. Нельзя было не заметить также и то, что во время повествования он целиком и полностью погрузился в свою историю, в своё прошлое.

– Скажите, доктор, – начал он, – может человек спонтанно совершить поступок, который прежде для него казался чуждым и неприемлемым?

– Теоретически может, – ответил я. – Но, скорее всего, это какой-то поступок, над которым человек прежде не задумывался. Не рассматривал даже в теории.

Сергей посмотрел так, будто его осенила мысль:

– Точно! – встревожено воскликнул он. – Я не думал об этом раньше. Я только фантазировал о шлепках и наказаниях…

Я прервал его и попросил начать сначала, чтобы уяснить, что произошло.

Он начал свой рассказ:

– Это случилось 6 ноября 2014 года. Эта дата – день рождения сына моего друга. Ему исполнялось пять лет. Мой товарищ три года подряд праздновал день рождения ребёнка в одном и том же месте – детском заведении на четвёртом этаже одного торгового комплекса. Вы, наверное, хоть раз, да бывали в подобном месте. Зал детских игровых автоматов, далее – помещение с длинными столами, как правило, три-четыре стола. В том месте их всегда было три. Длинные, как на свадьбах. А дальше – анимационная комната, в которой развлекают детей. Так вот, в очередной раз мне пришлось прийти на эту псевдовечеринку. Почему я сказал – псевдо? Потому что эти праздники радуют только детей. Взрослые себя чувствуют на них неуютно. Никто никого не знает, ведь родители именинника приглашают, помимо своих знакомых, ещё и родителей друзей ребёнка. Те – своих знакомых тоже с детьми. И так далее. В общем, детям весело. А взрослые разбиваются на кучки по принципу «знакомые со знакомыми» и ждут, пока праздник наконец закончится.

В тот день заведение было почти что полным. Все три длинных стола заняты взрослыми и детьми. Я не считал, но на глаз было примерно пятьдесят взрослых и тридцать детей от пяти до восьми лет. Когда я пришёл в условленное время, первой, кого я заметил в помещении, была Вероника, – Сергей выдохнул воздух и несколько секунд помолчал, будто собираясь с мыслями. – Самый отвратительный ребёнок, которого я когда-либо видел. Она – дочь второго моего друга. Сколько я её знаю, а это почти семь лет, она всегда была вредным, противным, слабо контролируемым ребёнком. Я, конечно, никогда не говорил это другу. Всегда улыбался ей в его присутствии, втайне думая о том, что с большим удовольствием отвесил бы ей хороший, крепкий подзатыльник. Такой, чтобы раздался глухой хлопок от соприкосновения моей ладони с её головой. Но всё это, конечно, были мечты: на деле я ничего этого не сделал бы. Точнее… я сделал гораздо хуже…

Сергей хотел рассказать подробности, но я попросил его не терять хронологию произошедшего. Он согласился со мной и продолжил:

– Так вот, через некоторое время все были в сборе. Мы уселись за длинный стол, который стоял по центру. Рядом, справа и слева от нас, стояли такие же, за ними тоже шло празднование дня рождения. Как обычно, произнесли тост. Все чокнулись соком и начали есть. Угадайте, куда я смотрел во время того, как резал кусок мяса в своей тарелке? На неё. На восьмилетнюю Веронику, которая в свои годы так и не научилась есть вилкой и ножом. Хотя бы просто вилкой! Простите меня, доктор, но она не ела – она жрала! Её лицо было перепачкано каким-то соусом, руки, соответственно, тоже. Но она продолжала жрать, как будто это – норма. Все вокруг делали вид, что не замечают этого. А её родители – мой друг и его жена, как обычно, предпочитали думать, что в этом нет ничего страшного: она ведь ещё ребёнок. Но она восьмилетний ребёнок! У неё всё нормально с головой, она не олигофрен. Так почему она себя так ведёт? Я смотрел на неё, и она словно знала, что не просто действует мне на нервы, а бесит, выводит меня из себя. Я решил, что лучше всего будет перевести взгляд в другую сторону и представить, будто её нет. Так я и сделал. И мне полегчало. Помню, тогда я ещё подумал: «А будет ли мне легче, если её совсем не станет? Не в моём воображении, а по-настоящему?»

После того как все сели за стол, прошло примерно около часа. Всех детей собрали и повели в анимационную комнату. На таких праздниках это одно из приятных событий, потому что тридцать кричащих, плачущих, смеющихся детей разом уводят в другую комнату. В сравнении с их присутствием воцаряется полная тишина. На самом деле, взрослые могут позволить себе в этот момент поговорить на такие темы, которые нельзя обсуждать при детях. Хотя мало кто сдерживает себя в обыденной жизни. Я помню, как кто-то рассказывал кому-то непристойный анекдот, когда дверь в анимационную комнату только закрывалась. А потом в разговорах начали попадаться матерные слова: это ещё несмотря на то, что все были вроде как в обществе, и следовало бы постесняться хотя бы малознакомых людей, но наше общество – оно совсем не такое хорошее, как кажется. Между прочим, доктор, – Сергей замер, а затем наклонился чуть ко мне, – это они убили всех остальных. На моей совести только лишь одна мерзкая девочка. А на их – все остальные! – он снова выдержал паузу. – В общем, все сидели, болтали, ели и пили. Всё как обычно. И вот, в один момент, я помню его очень отчётливо, в зал зашёл мужчина. На вид лет сорока. На нём был хороший костюм. Я отлично запомнил его в момент появления, потому что обратил внимание на странную деталь: зайдя в зал, он сразу же закрыл за собой дверь на импровизированный замок – железяку, по форме напоминающую букву «П». Такими часто закрывают изнутри магазины, школы и прочие заведения, когда требуется зафиксировать дверь, но не на ключ. Мне сразу показалось это странным. Как-то он выбивался из массы. Но мне оставалось только наблюдать. Не мог же я сразу из-за подозрительного вида начать наводить панику. Хотя, даже если бы я сделал нечто подобное, – это бы всё равно не помогло бы. Скоро поймёте, почему.

Мужчина разделся и спокойно направился к нашему столу. Люди кучковались в разных местах. Вообще сложно было понять, кто из какой компании, потому что половина друг друга не знала. Этот тип, с которого я не сводил глаз, как только он появился в помещении, подошёл именно к нашей компании и сел в торце стола. В общем, если представите себе место, – там, где должны сидеть жених и невеста во время свадьбы. Так сказать, во главе стола. Он сел, взял пластиковый стаканчик, налил из стоящей рядом бутылки воду и выпил залпом. Затем налил снова и отпил уже половину. В тот момент я впервые пересёкся с ним взглядом. Холодный, отчаянный и обозлённый взгляд: вот как я опишу его. Других слов не требуется. Затем он взял чью-то вилку и стал аккуратно стучать ею по тарелке:

– Минуточку внимания! – обратился он ко всему залу.

Сначала на него обратил внимание только центральный стол, за которым все сидели, так как все три стола были незнакомы между собой. Они представляли разные компании.

– Всем-всем, вам тоже! – с улыбкой обратился мужчина к столам слева и справа от себя.

Через минуту после объявления гости, сидящие за всеми столами, внимательно смотрели на мужчину.

– Прошу вашего внимания! – уже в тишине обратился мужчина к людям. – Уделите мне, пожалуйста, пять минут времени!

Моя подозрительность к нему возросла в разы. Я сразу понял: здесь что-то не так. Это было очевидно. Я ещё тогда подумал, что, может быть, лучше встать и выйти. Но на самом деле это было уже поздно делать. Какой-то мужчина выкрикнул из-за соседнего столика нетрезвым голосом, хотя алкоголя в этом заведении не продавали:

– Вы кто?!

– Пять минут и, пожалуйста, не перебивайте! – попросил мужчина. – Меня зовут Чип, – представился он.

Вы знаете, он говорил с каким-то… безумством, что ли. Чувствовалось, что он полон ярости, но что-то его сдерживает, причём как будто из последних сил.

– Это, конечно же, псевдоним из мультика «Чип и Дейл», – пояснил он.

– Чип и Дейл спешат на помощь! – выкрикнул кто-то из зала, и несколько человек захохотали, как будто было над чем смеяться.

Мужчина продолжил с заигрывающей улыбкой:

– Давайте начнём вот с чего. Кто-нибудь пусть назовёт любую цифру от одного до десяти!

Кто-то быстро выкрикнул цифру три.

– Три! – повторил мужчина.

Из детской комнаты, которая находилась метрах в тридцати от столов, и дверь в которую была закрыта, послышался хор детских голосов: «Ра-а-аз, два-а-а, три-и-и». Люди услышали это и весело заулыбались.

– Кто-нибудь – другую цифру, – продолжил мужчина. В этот раз кто-то выкрикнул цифру семь.

– Семь, – с улыбкой повторил мужчина, и снова послышался детский хор. Дети медленно досчитали до семи, а затем все одновременно громко захлопали. Ни у кого не возникало сомнений, что мужчина, представившийся Чипом, – это часть праздника. Только я понимал, что с каждой секундой мы все утопаем в какой-то непонятной трясине.

– Знаете, почему они повторяют те же самые числа, которые вы мне называете? Кто знает? – в артистической манере спросил мужчина.

Люди стали выдвигать шуточные гипотезы, сопровождая их общим смехом: «Вы – волшебник! Вы – чародей!» Почему-то людям кажется, что если они говорят всякий бред, то это по определению должно быть смешным.

– Нет, – ответил мужчина. – У меня на воротнике висит микрофончик, а в ухо вставлен наушник. Как у охранников из фильмов, – пояснил он. Все снова засмеялись, не желая видеть, что начинает складываться какая-то непонятная и не очень адекватная ситуация. – А там, в анимационной комнате, – мой друг, его зовут Дональд.

– Дональд Дак, – пояснил мужской голос из зала, и некоторые снова засмеялись.

– Нет, его зовут Дональд, – уже без улыбки произнёс мужчина.

Резкая перемена в голосе и лице немного насторожила людей. «Наконец-то, – подумал я, – наконец-то появились хоть редкие, но всё-таки серьёзные лица».

– Теперь к сути, – продолжил мужчина. – У меня есть пистолет, – он спокойно засунул руку во внутренний карман, достал оружие и положил на стол. – У Дональда тоже есть. – Люди окончательно стали понимать, что это едва ли походит на розыгрыш или шутку. – Но мы никого не станем трогать. Нам с вами нужно будет сыграть в игру.

В этот момент за столом послышался какой-то шорох и перешёптывание. Мужчина отреагировал мгновенно:

– Тихо! – закричал он и взял свой пистолет в руку.

«Сейчас что-то будет!» – успел подумать я.

– Я терпеть не могу кричать! Вы можете просто пять минут меня послушать? Или я сейчас всех перестреляю! – он навёл пистолет на людей, которые, издав ахающий стон, в страхе пригнули головы, закрыв их руками.

Мне показалось на секунду, даже на полсекунды, будто он спустит курок. Но – нет, мужчина сделал два глубоких вдоха, снова положил пистолет на стол перед собой и продолжил снова спокойным ровным тоном:

– Я не люблю, когда меня перебивают. Так вот, правила игры очень просты: я запускаю таймер на своём телефоне. Мы с вами сидим здесь ровно три часа. Ни я, ни мой друг – мы никого не тронем, если никто не будет пытаться спасать детей или обезвреживать меня. Просто посидим три часа и уйдём. Но если кто-то попытается что-то предпринять, чтобы эта ситуация закончилась раньше времени, Дональд начнёт убивать ваших детей, – он выдержал паузу. – Мы не знаем, где чей ребёнок, поэтому за глупость одного из вас может пострадать ребёнок другого. И, наконец, сразу вам поясню: пытаться меня обезвредить – смысла нет. Дональд всё прекрасно слышит, как вы уже могли убедиться. Ты ведь слышишь, Дональд? – мужчина поднёс указательный палец ко рту. – Тсс.

Люди и без того молчали, но стало ещё тише. Секунд через пятнадцать вновь послышались детские голоса:

– Да-а-а, я-я-я ва-а-ас пре-екра-асно-о слы-ышу-у! – проскандировал весёлый хор детей.

Мужчина продолжил:

– Видите, Дональд всё слышит. Ваши дети ни о чём не знают и, разумеется, не узнают, если вы будете вести себя благоразумно ровно три часа. Просто сидите, ходите, ешьте, пейте, делайте что угодно, только не трогайте меня и не пытайтесь освободить детей, – снова повторил мужчина, – потому что в анимационной комнате есть ещё пара комнат, где Дональд будет… убивать ваших детей в случае неповиновения. А самой большой ошибкой будет заставить меня потерять сознание. Потому что в этом случае Дональд начнёт стрелять по всем детям подряд без остановки, а затем и по вам. Так что если кто-то уже подумывает уколоть меня шприцем со снотворным – оставьте эту идею сразу. На этом всё, – мужчина мило улыбнулся, достал из правого кармана пиджака телефон, сделал несколько нажатий и включил таймер. – Время пошло, – констатировал он. На этом его монолог прервался.

Закончив рассказ, Сергей некоторое время сидел, смотря в одну точку, будто был погружён в воспоминания, пока я не настоял на продолжении. Он продолжил:

– Далее всё было как во сне, – опять начал Сергей. – Люди сначала сидели смирно, боялись пошевелиться. Мужчина, представившийся Чипом, молча сидел во главе стола. Рядом лежал пистолет с глушителем. Затем кто-то позволил себе встать и перейти в другое место. Никакой реакции Чипа не последовало. Тогда люди начали вести себя смелее. Они стали показывать друг другу какие-то знаки, затем шёпотом перекидываться короткими фразами, затем вслух, а потом просто стали вести себя достаточно раскованно, понимая, что захватчику всё равно, кто и чем занимается.

Я старался понять: зачем всё это? И что за странные правила игры? Нужно всего лишь три часа посидеть, потом забрать своих ничего не знающих о сложившейся ситуации детей и разойтись по домам. Но я понимал и другое: раз такие правила установлены, значит, в этом есть какой-то подвох. И совсем скоро я понял, какой. А ещё я пытался понять причину. И понял, что если бы он ненавидел всех взрослых и детей точно так же, как я Веронику, то понять его было бы совсем не сложно.

Пока я думал, периодически посматривая на Чипа, который сидел с отрешённым, незаинтересованным видом, мне показалось странным, что в углу около гардероба уже несколько минут стояла кучка мужчин. Их было семеро. Они что-то обсуждали, периодически посматривая в сторону столов. Мне это не понравилось. «Нужно просто сидеть и ничего не делать», – подумал я. У меня не было детей, я ничем не рисковал, но я не хотел, чтобы что-то произошло. Вы же понимаете: любое убийство на ваших глазах… даже если не на ваших, но в соседней комнате – это сильный стресс. И более того… в общем, убийство – оно и есть убийство. Так вот, я решил пойти и выяснить, что происходит. Встал и подошёл к ним. Как только я приблизился, меня тут же впустили в круг, и один из мужчин задал вопрос:

– Ты занимался когда-нибудь чем-нибудь? – Я не сразу понял, о чём вопрос, и попросил уточнить. – Единоборствами какими-нибудь занимался? – пояснил мужчина.

– Нет, – ответил я, – а что? Что вы хотите сделать?

Я задал вопрос настолько тревожно, что все семеро заострили на мне внимание. Другой парень из кучки начал проговаривать уже задуманный и утверждённый план!

– В общем, Андрей подходит сзади, хватает его за шею, делает захват. Максим забирает пистолет. А дальше – разберёмся.

Услышав это, я понял, что сейчас они казнят одного из детей. Не Чип, не его помощник Дональд, а именно они. Не знакомые друг другу мужчины! Я понял, что должен помешать этому:

– Стойте! – сказал я, почти выкрикнув. – Не надо. Вы что, не слышали, что он сказал?! Как только вы попытаетесь что-то сделать, один из детей погибнет. Вы что, не слышали?!

Я снова почти крикнул. Несколько человек, очевидно, испугались и посмотрели на тех, кто, как оказалось, весь этот план и придумал.

– Ничего он не сделает, – уверенно ответил тот самый мужчина, который спрашивал меня про единоборства, – мы его заломаем и начнём уродовать, если он будет что-то делать. И всё.

– Зачем? – попытался настоять я. – Посидим ещё два с половиной часа, и всё. Потом все спокойно уйдём.

– Откуда ты знаешь, что уйдём? Он нас не отпустит!

Я подумал в тот момент, что подобное я уже видел в кино. Когда какой-нибудь благородный герой вынужден взять в заложники семью и обещает отпустить, если все будут вести себя тихо. И вот кто-нибудь не верит в это и делает только хуже. А мы, зрители, понимаем, что он и правда отпустил бы. Вот и сейчас – подобная ситуация.

– Если не отпустит, тогда и нужно начать применять силу. Мы всё равно ничего не потеряем, если подождем ещё немного.

– Короче, – грубо сказал мужчина, – ты хочешь спасти своего ребёнка?

– У меня нет тут детей, – ответил я.

– Всё ясно, поэтому ты такой умный. Были бы дети, вёл бы себя по-другому, – ответил он и обратился ко всем: – Давайте покурим и начнём. – Все одобрительно кивнули.

Я стоял в стороне и ждал. Прошло около пяти минут. Мне показалось, они очень долго курили. Конечно, они тянули время, потому что собирались сделать глупость и, видимо, где-то подсознательно понимали это. Наконец я увидел шевеление. Тому молодому парню, который должен был сделать захват за шею, давали какие-то наставления. Они двинулись в сторону стола. Я выждал несколько секунд, уже в панике думая, что делать. Я хотел снова попытаться уговорить их, но понял, что это бесполезно. Они походили на огромную машину, которая уже запущена, и остановить её невозможно.

Когда они находились метрах в десяти от Чипа, мне в голову пришло только одно. Я быстро подбежал к нему и громко сказал:

– Чип! Они хотят напасть на вас! – люди, услышавшие меня, а это были практически все, резко прервали свой шёпот и уставились в нашу сторону. Чип молчал. – Они хотят скрутить вас! – снова громко сказал я, подумав, что он не расслышал.

Мужчины застыли на месте. На их лицах отразилась паника. Они не знали, что делать. Наверное, даже в теории им не приходило в голову обсудить подобный исход событий.

– Пусть нападают, – спокойно произнёс Чип, даже не обернувшись. Затем он произнёс:

– Дональд, готовься.

Возникший ступор продолжался. Мужчины стояли. Все в зале сидели и смотрели. Тогда я обратился ко всем:

– Не дайте им напасть на него! Вы что, не понимаете: сейчас один из ваших детей погибнет! Загородите его!

Я подумал, как было бы хорошо, если бы несколько человек сделали живой щит вокруг захватчика и пару часов с небольшим постояли или посидели бы так. Но все продолжали сидеть. Я смотрел на них с непониманием. У меня не было там ребёнка, но я беспокоился за детей больше, чем их собственные родители. Мужчины вдруг взяли себя в руки и снова направились к Чипу. Причём уже быстро, буквально бегом. Потребовалась пара секунд, чтобы руки молодого, спортивного телосложения парня замком захлопнулись на шее Чипа. А после этого прошло всего секунд пять до того, как мы все услышали считалочку из детского хора: «Раз, два, три: застрели!», – проскандировали дети. Раздался громкий хлопок. Дети зааплодировали. Они приняли этот короткий громкий шум за фейерверк или хлопушку. Дети не понимали, что в этот момент человек почти двух метров ростом в маске Дональда Дака в отдельной комнате анимационного помещения, обустроенного под гримёрку, приставил пистолет к голове улыбающегося пятилетнего мальчика, который думал, что это – игра, и нажал на курок. Дети не знали об этом. Они успели полюбить своего аниматора Дональда и верили ему. Слушались его. Затем, спустя примерно пятнадцать секунд после хлопка, когда руки на шее Чипа ослабли и все без исключения смотрели в сторону анимационной комнаты, дверь изнутри приоткрылась. Оттуда вылетело полотенце в свежей алой крови. Это было доказательство того, что игра ведётся не на жизнь. И ни Чип, ни его помощник не готовы отступить ни при каких обстоятельствах. Несколько женщин упали в обморок. Кто-то начал кричать. Но зарождающийся хаос усмирила пуля, выпущенная в центр стола.

– Всем молчать! – прокричал Чип, держа пистолет в правой руке. – Я не выношу шума! Пристрелю того, кто будет вести себя громко, – хладнокровно заявил он и посмотрел на часы. – Осталось два часа девятнадцать минут, – подытожил он и снова сел, положив пистолет рядом с собой.

Сергей замолчал. Я спросил его: «А в чём ваша вина?» Мне показалось, что пациент будет достаточно лёгок. Наверное, он корит себя за то, что не смог остановить нападение на захватчика. Убедить его, что он невиновен, с моим-то опытом, – это дело техники. Но, оказывается, это была только половина истории. Через пару минут он продолжил свой рассказ:

– Я не могу передать вам эту обстановку, – снова погружаясь в воспоминания, начал Сергей, – это сложно описать. Семеро мужчин стали причиной гибели ребёнка, чьего именно – было неизвестно. Все семеро сидели на полу. Половина – потому что чувствовала себя виноватыми, а другая половина просто понимала, что их могут сейчас просто-напросто задушить. Только ещё раз повторюсь: чей именно ребёнок погиб, не было ясно. Вероятно, именно это сдерживало людей от расправы. Но не только это. Виноваты были все! Все, кроме меня! Так получается, что я один пытался их остановить. А все остальные сидели и буквально ждали казни. Отдали жизни своих детей даже без борьбы. И, наконец, дополнял эту адскую картину сам непосредственно палач – Чип, сидящий во главе стола, который постоянно что-то отписывал в своём гаджете. Молчание длилось около двадцати минут. Затем я потерял счёт времени. Оно тянулось очень долго, и я решил больше не смотреть на часы. Пусть финиш будет сюрпризом. Наверное, самым приятным сюрпризом в моей жизни. Прошло ещё немного времени, и люди снова начали шептаться. Снова переходить с места на место. «Какое-то сумасшествие, – подумал я. – Люди как будто перезагрузились и снова начинают вести себя, как до пассивно совершённого ими убийства. А раз всё начинается заново, значит – и попытка что-то предпринять возникнет снова», – эта мысль меня очень напугала. Я надеялся, что этого больше не повторится.

В какой-то момент я ощутил, что у меня нет страха перед захватчиком. Я интуитивно понял, что он не причинит никому вреда без повода. И пусть вам покажется это варварским или ненормальным, но я подумал: «Попытаться понять такого человека очень интересно. Это будет уникальный опыт: задать вопрос и получить ответ именно от такого человека, который устроил неизвестно зачем эту игру». Я подумал, что нужно попробовать спросить его. Тогда я встал и подошёл к нему вместе со стулом. Сел с краю. Люди настороженно посмотрели на меня.

– Я не собираюсь ничего делать! – заявил я.

Чип не обратил на меня никакого внимания. Он произнёс:

– Дональд, готовься.

– Нет-нет, – шёпотом сказал я. – Чип, я не собираюсь ничего делать, я ухожу.

Только я хотел встать и уйти, как говорится, от греха подальше, как он одарил меня взглядом и показал знак рукой: «Не надо».

– Дональд, всё нормально, – произнёс он и спросил, уже обращаясь ко мне: – Что вы хотели?

– Я хотел задать вам вопрос, – смущённо ответил я. – Можно?

Он кивнул.

– Зачем вы всё это делаете? – спросил я напрямую.

– Так нужно, – коротко ответил Чип.

– Я не собираюсь вас отговаривать. Не собираюсь читать вам нотации. Я просто хочу знать настоящую причину, ведь со стороны это выглядит бессмыслицей.

Я старался говорить как можно тише и мягче. Мне и в самом деле интересно было знать это. Хотя я не верил, что получу ответ, собственно, я его и не получил. В тот момент. Я получил его потом, после события. А пока я ждал ответа, я заметил, как в его задумчивых глазах появилась слеза. Представляете? Захватчик слегка заплакал… А теперь, доктор, мы подошли вплотную к моей проблеме. Именно в тот момент мне в голову пришла дьявольская мысль. Ровно так, как человек получает «эврику», так у меня зародилась мысль… Я подумал: «Было бы хорошо, если бы следующим ребёнком стала Вероника». Я вспомнил её отвратное поведение. Её наглость и бесцеремонность. Я подумал, что именно её следует… И мне очень этого захотелось. Чип молчал, о чём-то думая. Он невзначай вытер едва просочившиеся слёзы. Больше они у него не текли. А я в тот миг сошёл с ума, доктор. Потому что я спросил его:

– Чип, если вы соберётесь убить ещё кого-то, это обязательно должен быть случайный ребенок?

Он посмотрел на меня так, будто не он, а я отдал приказ застрелить какого-нибудь малыша из кучи. Будто я был извергом, а он – жертвой.

– Что вы хотите сказать? – спросил он.

– Поймите меня правильно, вам же всё равно, кого убивать, так? То есть будет это пяти-, шести– или семилетний ребёнок. Вам же всё равно? – Он смотрел на меня как на психически больного. Я смутился от его взгляда. – Простите, что вот так открыто говорю об этом. Но это уже случилось, и, мне кажется, незачем подбирать выражения. Так вот, если вам всё равно, а вам всё равно, может быть, я подскажу вам, кто это должен быть?

– Я надеюсь, больше не понадобится, – ответил он и отвернулся.

Не было ответа «Нет», но не было и «Да». Однако я увидел, что он задумался. Его в самом деле задела мысль. Единственная преграда к положительному ответу, наверное, было его осознание себя убийцей. Вроде как, убивая наугад, – это не его вина, а людей. А если он убивает конкретно кого-то – это уже его вина. Не знаю, так ли это было или нет, но мне так показалось.

Я не стал давить на него. Отсел обратно на своё первоначальное место. По иронии судьбы рядом со мной тут же примостился мой друг, отец Вероники, которую только что я пытался в перспективе сосватать с пистолетом Дональда. Через пару минут я посмотрел на Чипа и заметил, что и он посмотрел на меня. «Он думает над моим предложением, это очевидно!» – радостно подметил я. Мысль об устранении этой противной девочки стала навязчивой. Практически маниакальной. Сейчас я думаю: может быть, это был шок от произошедшего, аффект, но, скорее, это лишь оправдание. Я поймал себя на мысли, что если бы он дал мне добро, я бы дал ему описание. Собственно, там и описывать нечего: она старше и потому выше всех. А затем инсценировал бы попытку обезвредить его, и всё. Дело в шляпе. Но Чип ничего не ответил. А убийцей любого другого ребёнка я становиться не хотел. Время шло. И если сначала я хотел, чтобы оно прошло скорее, то теперь наоборот. Мне нужно было найти способ, как реализовать своё ненормальное желание. И вдруг я подумал: «А где гарантия, что не она лежит там одна в гримёрке аниматоров с простреленным телом или головой? Может быть, уже всё случилось? Или, может быть, попытаться напасть на Чипа, чтобы ещё кто-то пострадал? Но детей примерно тридцать, уже двадцать девять. Вероятность, что из оставшихся не повезёт именно ей, слишком мала. Нельзя так рисковать». Я продолжал сидеть и думать. И ничего не приходило в голову. Поставленная задача казалась нереализуемой.

Помните, я сказал о том, что люди после случившегося снова потихонечку начали вести себя так, будто ничего не произошло? Я подумал о том, что, вероятно, цикл повторится и появится ещё какая-нибудь попытка обезвредить захватчика. Так вот, я оказался прав, доктор. И это был мой шанс. Я думаю, что это был подарок судьбы, не иначе, потому что именно так карты выпадают крайне редко. Мой друг, отец Вероники, сидящий рядом, начал со мной разговор.

– Смотри, – сказал он, показывая мне свой гаджет, – скоро будет помощь, – он произнёс это с гордостью. Я взглянул на экран. В социальной сети он вкратце описал всё, что происходит, и попросил вызвать полицию. – И он ничего не узнает.

– Зачем? – спросил я. – Сотри, осталось не так долго.

Я прекрасно понимал, что ничего он не сотрёт. Но меня уже можно было делить надвое. Первый «я» хотел, чтобы он стёр. А второй «я» – чтобы он этого не делал.

– Он никак не может узнать, не бойся, – ответил друг. – О чём, кстати, ты с ним говорил? – спросил он. Этот вопрос вонзился, словно кол в сердце.

– Пытался давить на жалость. Не вышло. Попробую ещё раз.

Я снова взял стул и подошёл к Чипу. Сел около него. В этот раз он сразу посмотрел на меня.

– Скажите, – начал я, – если бы вы могли убить ребёнка именно того, кто попытался организовать нападение на вас, вы бы это сделали или всё равно предпочли бы случайного?

Стало видно по лицу захватчика, что мои вопросы задевают его, что явно говорило о том, что он не маньяк-убийца и не безжалостный террорист.

– Тогда бы я убил именно его ребёнка, – ответил он. – Ты хочешь предложить мне это сделать? Поздно. Правила игры – одного за попытку. Думаю, больше…