Текст книги "Приключения изобретателя"

Ещё не понимая, можно ли извлечь пользу из обстоятельств, в которые он попал, «морской волк» уже начал задумываться о возможных перспективах. Нет, не о сухаревской (пусть и лакомой) «подачке» он думал. Его занимала идея извлечения крупного улова из знакомства с экспериментами изобретателя.

«Эх, – мечтательно думал он. – Если бы удалось заполучить то самое, что делает человека и предмет невидимым! Денег у меня в тайниках достаточно… А не попробовать ли выкупить (или, на худой конец, выкрасть) у изобретателя это „то самое“? Если оно не слишком больших размеров…»

– Сказочные ощущения! Не правда ли?! – обратился он к сидящему рядом с ним на палубе в соломенном кресле сыщику. – Никакого шума мотора! Только вспененная волна за кормой говорит о приличной скорости. Как будто сам Бог тянет нас на этой веревке, уходящей в небо!

– Ты тоже веришь в бога, подразумевая под ним милого бородатого дядю с добрыми глазами? – усмехнулся Фёдор.

Василий просто пожал плечами. Ему, по правде сказать, было безразлично, о чём трепаться – времени девать было некуда.

Борзов с умным видом продолжил:

– Никаких богов нет. Как нет ада, рая, чёрта, дьявола и прочей ахинеи. Помешанные на добре, правильные ребята тысячи лет подряд выдумывают эти байки для дураков, пытаясь усмирить в них дух авантюризма. И сил никаких Высших нет. Есть физика, химия и точный расчёт. Доказательством тому хотя бы наш изобретатель, – подмигнув, сыщик понизил тон. – А что если бы и в самом деле использовать эту невидимость в качестве одурачивания народа?! Людьми и так можно управлять, как скотиной, а когда бы они услышали Глас «из поднебесья»… О-о-о! Они бы не сомневались, что началось второе пришествие!

Идея была забавная, но, хохоча над воображаемым людским помешательством, в головах у собеседников одновременно промелькнула одинаковая мысль: «для выуживания из толпы денег задумка в принципе неплохая!»

К удивлению Борзова, Сухарев вышел на связь сам.

– Я всё знаю, – сообщил он. – Не будем тратить время на разъяснения. Продолжайте вашу экскурсию. На берегу вас встретят мои люди.

«Да-а, многое, вероятно, поставлено на карту, раз шеф так предусмотрителен и везде преуспел, – размышлял сыщик. – Откуда же он всё знает? И для чего ему тогда нужен я?» Смутные мысли нисколько не отразились на его, выражающем полное спокойствие лице. Он отошёл от оконного проёма, сел за приёмник и снова надел наушники.

20

– Осталось дело за малым, – веселился изобретатель, глядя на гравитонный стабилизатор пришитый Леной к невидимому костюму. Снабдить радиоволновой сигнализацией, на случай утери, и покрасить сверху моим «невидимым» раствором. Теперь вся эта конструкция будет работать беспроводным образом, напрямую взаимодействуя с теми участками тела, которые активнее других могут использовать внутреннюю электроэнергию!

Аккуратно сложив костюм в полиэтиленовый пакет (отчего пакет показался вздутым, но пустым), Клюев спрятал свою новую выдумку в свой портфель, а портфель задвинул под стол.

– Испытания проводить не имеет смысла, пояснил он. – Я и так знаю – всё работает! При первой же необходимости вы в этом убедитесь.

Миша, которому уже надоело прогуливаться из угла в угол, вышел через веранду в чулан, а оттуда на чердак. Открыв люк и выбравшись на крышу, он чуть было не вскрикнул. Разумеется, под собой он увидел не шифер собственной крыши и не внутреннее «убранство» своего жилища, а сине-зелёное бездонное море (с высоты пятиэтажного дома). Поначалу ему очень захотелось вернуться в дом, но свежий воздух и открывшийся простор перебороли его робость. Михаил протянул к морю руку и упёрся пальцами в прохладный, шершавый на ощупь, материал, которым была «выкрашена» вся крыша. Было такое чувство, что она зеркальная, но отражает почему-то не то, что находится спереди неё, а то, что находится за ней и немного сбоку от дома. Прижавшись спиной к воображаемому шиферу, Михаил залюбовался небом. Два глупеньких облака строили друг другу забавные пушистые гримасы. Почти не было ветра. И всё-таки… Прозвучал дурацкий хлопок: люк, ведущий на чердак, захлопнулся!

Миша помнил, что от люка он находился не больше чем в двух метрах. Только где теперь его искать, когда ничего (кроме моря далеко внизу) вдруг не стало видно?

«Ну, я и балбес, – тут же поругал себя мысленно Ромашкин. – Не догадался чем-нибудь подпереть!»

Конечно, покатость крыши пыталась сказать о том, что выход (или вход?) скорее слева от Миши, чем справа, но, полной уверенности быть не могло. В отсутствии видимости крыши и присутствии перед глазами пустого пространства, правильно сориентироваться было практически невозможно.

Несколько минут, чтобы сосредоточиться, Михаил пролежал с зажмуренными глазами, плотно прижавшись к невидимому шиферу. Потом осторожно пополз в сторону предполагаемого исчезнувшего проёма. Сказать, что ему было страшно, значит, – не сказать ничего. Но уж лучше не сказать ничего, чем сказать неправду! Когда, в очередную минуту, Мишина голова упёрлась в невидимую стену, он чуть не потерял сознание.

«Тьфу ты! Это же обыкновенная печная труба, – вспомнил Ромашкин архитектуру собственной лачуги. – Всё правильно, люк должен быть немного выше».

Если бы кто-то видел это мистическое зрелище, этот кто-то, без сомнения, решил бы, что сумасшедший актёр-мим репетирует свой номер.

Шаря пальцами вокруг себя, убеждаясь в том, что движется в нужном направлении, Миша, не быстрее сухопутной черепахи, перемещался к входу на чердак. Вот уже его нога упёрлась в основание трубы, наконец-то, ручка дверцы была нащупана, и тут… Случилось невероятное! Люк сам собой откинулся, и оттуда выглянула чёрно-рыжая башка! Что может быть неожиданнее, если нервы напряжены до предела? Разве мог Миша успеть сообразить, что на его поиски уже отправились, и что Бим был первым, кто по запаху выследил своего хозяина?! Вздрогнув всем телом от внезапного появления «башки из ниоткуда», Михаил заскользил по крыше. Попытка удержаться за трубу оказалась неудачной. Дикий крик разнёсся над относительной тишиной моря, и Ромашкин полетел навстречу взволнованной бездне. Высоты, на которой находился на тот момент «летающий дом», было достаточно, если уж не на то, чтобы разбиться насмерть, то, по крайней мере, на то, чтобы отбить себе все существующие органы (и в первую очередь детородные).

Судьба – есть судьба. И кому не суждено стать инвалидом, тому так и придётся всю жизнь оставаться здоровым человеком.

Траектория Мишиного полёта как раз пришлась по диагонали невидимой связи катера с трубой «летучего дома». Проскользив по этой натянутой связи, горе-путешественник, каким-то чудом, угодил одной ногой в образовавшуюся невидимую петлю и повис метрах в десяти от катера. Теперь ему стало по-настоящему жутко.

«По-моему меня сейчас вырвет прямо на этих двоих!» – простонал мысленно, висящий вниз головой Миша. Он старался ухватиться за невидимую верёвку, ориентируясь по её видимой части, ведущей к катеру, но ничего не получалось.

– Прыгай в воду! – крикнул один из двоих, находящихся в катере. – Мы тебя перехватим!

– Бросаем круг! – крикнул второй, и бросил спасательный круг привязанный к борту.

Ромашкин раскачался, подёргал ногой и, жертвуя старым домашним полуботинком, плюхнулся в прохладную, солёную воду.

21

– Вы, наверное, и есть ассистент учёного, который вызвался нам помочь? спросил сыщик, искренне радуясь встрече с одним из друзей изобретателя.

– Да, так и есть, – дрожащими губами ответил Михаил.

– Неужели вы пали жертвой научных экспериментов? испугано поинтересовался капитан.

– Нет, что вы! Я пал жертвой собственной глупости, – заверил «ассистент».

Не находя, чем мотивировать своё падение, он добавил:

Мне не следовало без подстраховки проводить опыты.

– Вы проводили опыты? – Борзов глупо улыбался. – Нам с другом ещё не доводилось встречаться с настоящими учёными. На нашем полуострове, какого только сброда нет, а учёные – большая редкость. Будем знакомы? – Борзов протянул руку. – Болонкин Дмитрий Борисович.

– Васильков, – не мешкая, отозвался Михаил, пожимая протянутую руку. – Виктор Макарович.

– А меня зовите просто – Гриша, – усмехнулся Василий.

Так (инкогнито) и познакомились.

– Откуда же там можно выпасть? – Борзов вглядывался в небо, но ничего (кроме неба) не видел. – У вас там, наверное, невидимый НЛО?

– Что-то вроде того, – уклонился от прямого ответа Васильков-Ромашкин. – А вы много рыбы наловили?

Вопрос застал «рыбаков» врасплох, но капитан, быстро сообразив, отмахнулся:

– Что поймали – сразу в суп: дрейфовали две недели. Если бы не вы, мы бы, наверное, ещё чуть-чуть и друг друга сожрали, как у Эдгара По, помните?!

– Гришка шутит! – хохотнул сыщик. – На самом деле у нас ещё осталось несколько баночек тушёнки, сухофрукты и даже кофе! Не желаете чашечку?

– С удовольствием! – согласился Миша, выжимая мокрую рубашку.

Борзов отправился в «кают-компанию» за кофе, а капитан продолжил задавать глупые вопросы, в надежде разведать побольше ценной информации (не столько для пользы общего дела, сколько для собственной).

– Море, море… Да, здесь на безлюдном просторе самое место испытывать изобретения! Надеюсь, ваши опыты не повредят морским обитателям?

– Нет, – не задумываясь, ответил «ассистент». Мы, наоборот, экологию всячески поддерживаем…

На этом разговор был удивительным образом прерван.

Миша, стоя с недовыжатой рубашкой в руках, вдруг, стал медленно подниматься вверх. Всё выше и выше. Дурацкая улыбка растянула его лицо. Часть туловища внезапно сделалась полупрозрачной. В таком состоянии он поднялся метров на пятнадцать над катером и моментально исчез, как будто уйдя из кадра.

– А где же наш гость? – спросил Борзов, выйдя на палубу с кофейником и тремя чашками.

Василий вздохнул и указал пальцем в небо.

– Там. Улетел в свою лабораторию.

– Сам собой?

Приняв от сыщика чашечку кофе, «морской волк» пожал плечами.

– Кроме него никого не было видно. Да и сам-то он постепенно растаял. Чудеса!

– Наука! – подправил сыщик. – Любое чудо – наука. Это не я придумал. Ну, ничего! Берег не за горами. Завтра или послезавтра многие чудеса объяснятся. А там и отдохнем, как следует!

Клюев снял с себя «невидимый костюм», убрал его на прежнее место и повернулся к Михаилу. Судя по виду, Ромашкину было всё-таки стыдно.

– Как водичка? – спросил изобретатель.

– Холодная, – пробурчал, шмыгая носом, несостоявшийся утопленник.

– Я, наверное, сам виноват, – начал в своей философской манере Клюев. – Следовало предупредить вас о возможных неприятностях связанных с невидимостью. Можно разбить голову, наткнувшись на предмет, которого как бы нет, но, который попросту не виден.

– Как прозрачное стекло? – перебила Лена.

– Нет, Елена, не прозрачное, а именно не виденное органам человеческого зрения. Таких предметов, вообще, на Земле очень много. Все они имеют разную плотность и форму (не в нашем понимании, конечно). И то, что мы их не видим, разумеется, не говорит о том, что их не существует.

Миша почесал затылок. Подбежавший Бим лизнул его мокрую штанину, поморщился, фыркнул и громко чихнул.

Лена засмеялась. Михаил, с которого продолжала стекать вода, глядя попеременно на Лену, на Бима и на взъерошенного Клюева, тоже ощутил подступающую волну смеха. Его глупое положение обязывало отшутиться.

– Видела бы ты лицо этого рыбака! – сообщил он девушке и захохотал. – Когда невидимый Прохор поднимал меня с катера, этот Гриша (тот, который рыжий) так разинул своё зевало, что пролетай мимо самолёт, его бы запросто туда затянуло!

Вспомнив лицо рыжего парня, Клюев тоже поймал себя на мысли, что лицо это действительно выглядело очень забавным. Рассмеявшись, он забыл о дальнейшем продолжении нравоучительной беседы.

«Летающий дом» мчался с прежней скоростью в сторону ближайшего берега. К счастью, расстояние до острова «бананового магната» вопреки всему ощутимо сокращалось.

22

Утро следующего дня началось с радостного вопля бывшей продавщицы Лены:

– Земля-я-я! Земля-я-я!

Забыв про осторожность, кричала она в открытую форточку и разбудила не только обитателей «летучего», но и «рыбаков» с катера.

– Итак, мой друг, – зевнул сыщик. – Второй ассистент нашего изобретателя – баба.

– Вдобавок визгливая! – подтвердил Василий.

– Терпеть не могу визгливых женщин. Они очень чувствительно ко всему относятся. С поводом или без, могут в равной степени заливаться либо смехом, либо слезами.

Капитан по обыкновению пожал плечами.

– А по мне, все они такие. Просто некоторые из них хорошо умеют маскироваться (до поры до времени, конечно) под более-менее нормальных.

– Не скажи!

– А что и говорить?! возмутился Вася. – Моя четвёртая «половинка»…

– Как четвёртая «половинка»? не понял Борзов.

– Ну, так говорят, жена – «половинка» (на самом-то деле и близко нет!) … Так вот, моя четвёртая жена отличалась от первой только тем, что имела каштановый, а не русый цвет волос и грудь на полтора размера больше. В целом же это была такая же… яркая представительница слабоумного пола, со съехавшей крышей, мечтающая быть «за мужем, как за каменной стеной».

– Выходит, сейчас ты живёшь уже с пятой? усмехнулся сыщик.

– Нет. Сейчас я встречаюсь со своей второй. И, что интересно, она тоже разошлась со своим четвёртым.

– И она исключение?

– Какое там! Она обыкновенная ненормальная, но уже поумневшая настолько, что с ней (чаще, чем с другими подобными) можно коротать ночи без ущерба для нервной системы.

Борзов имел немного иную точку зрения, но спорить не стал: повод-то пустяковый.

Ромашкин, вглядываясь вдаль, силился проморгаться.

– Земля-я! Земля-я! – передразнил он Лену.

Ночью на него что-то нашло. В голову лезли разнохарактерные мысли. Наверное, так бывает с людьми, испытавшими накануне шок. Он не спал. Сидел у открытого окна. Долго смотрел на луну. Потом вдруг понял, что это месяц. И даже пытался писать музыку (мысленно, конечно), но ничего не получилось.

– Это и есть тот самый остров? – спросил Миша у изобретателя.

– Нет – только один из немногих на пути к нему. Но по расстоянию и времени до пункта нашего назначения лететь осталось совсем не долго.

Берег уже принимал типичные очертания берега. Из туманной дымки проявились его голубоватые гористые выпуклости с зеленоватым налётом леса, тёмно бурые валуны, зелёнеющие луга и озёра. Вскоре пастельные тона переросли в более яркие, из-за деревьев показались крыши «прибрежных» строений, ласково поблескивающие на утреннем солнце.

– Красиво! – восхитилась Елена. – Хотя у нас в деревне тоже очень красиво, но тут… как на картинке!

– Чем и прекрасен рассвет, – уточнил изобретатель. – Так тем, что фотон (как вам известно, в переводе с древнегреческого означает – свет), пролетая сквозь озон Земли, и следуя дальше – вглубь галактики, не задерживается на Земле и не отражается от неё, как в полдень. Это говорит о том, что скорость света не вступает в противоборство со своим отражением, поэтому, вносит во всё земное положительную энергетику. В наше время многие слова до того затаскали, что применяют чаще всего не там, где следует. Ну, да Бог с ним. Фотон ласкает Землю по утрам! Своей энергией он насыщает нас на целый день. – Точно! – согласился, внимательно слушающий Ромашкин. – Отсюда и поговорка: «Кто рано встаёт, тому Бог даёт».

– Верно подмечено, Миша! В поговорках веками скапливается людская мудрость, но… Человек ещё та скотина! Всё по-настоящему великое ему кажется обыкновенным, банальным, не интересным, а стоит облечь то же самое в научные термины (которые, кстати, являются, просто, исконно-корневыми словами) – вообще покажется малопонятным! Тысячелетиями учёные, мыслители, писатели и просто хорошие люди доказывают друг другу и всем остальным, что чёрное это чёрное, белое это белое, а чёрно-белое это чёрно-белое! Вполне возможно, через пару веков напишут и о нас с вами. Будущее уходит в историю. Но, что это прибавляет? Мира в мире и взаимосогласия, как не было, так и нет. У нас ведь как? Личность тогда только Личность, когда у неё есть наличность, а когда у неё нет наличности – недалече и до неприличности.

– Хм! Это ты здорово сказал! – похвалил Миша. – Подожди, я запишу на бумажку. Глядишь, когда-нибудь тоже поговоркой станет!

Найдя недогрызенную Бимом авторучку, юный «собиратель мудрости», уподобясь Великому Далю, записал на тетрадном листке будущую поговорку.

Видимо, изрядно перебрав приёмником своего точно настроенного мозга утренних фотонов, Клюев разгорячился:

– Есть такие величайшие произведения искусства, о которых можно говорить, говорить и говорить, но не сказать и слова. К примеру? Квадрат Малевича можно рассматривать часами, но не увидеть ровным счётом ничего! Не прочувствовав глубокой печали авангардиста, искустволюбы тупо восхищаются оригинальностью его работы… Банально, но факт! Не нужно быть основоположником идеи квантовой динамики, чтобы знать – чёрный цвет (в данном случае, квадрата Малевича) лучше любых других цветов поглощает солнечный свет, практически не отражая его. Следовательно, является приёмником волн фотона. Вот вам и вся правда о «Чёрном квадрате»: Казимир Северинович изобразил самую обыкновенную, примитивную (можно сказать, первую) солнечную батарею! Отсюда и энергетическое, магнитное поле, притягивающее к ней истинных ценителей такой прекрасной культуры, как физика!

Остановив «летающий дом» в ста метрах от берега, изобретатель Клюев снова «нарядился» в невидимый костюм и незаметно улетел отвязывать катер от дома.

Почувствовав прекращение движения «рыбаки» подняли головы к воображаемой лаборатории.

– Приехали? – задал один из них вопрос в пустоту.

Клюев как раз находился на носу катера и спокойно отвязывал верёвку. Посмеиваясь в душе над задравшими головы людьми, он спокойным тихим голосом произнёс:

– Да. Вы на месте. А нам ещё ехать и ехать.

23

«Где же ты, шеф?» – спрашивал мысленно Борзов.

Капитан, поняв, что прибыль ускользает, откровенно расстроился. Но, не подавая виду, по привычке играя роль добряка, улыбаясь, принялся вслух благодарить невидимые силы, доставившие его катер к берегу.

Сыщику Борзову не оставалось ничего другого, как, бросив всё, закрыться в кубрике и пытаться выйти на связь с Сидором Сергеевичем. Но было уже поздно…

Десятью минутами раньше в зелёной воде промелькнула тень водолаза. Этот водолаз подплыл к носу катера в тот самый момент, когда Клюев, отвязав верёвку, попрощался с мнимыми рыбаками. По полученному от далёкого наблюдателя сигналу, об открытии и закрытии люка «невидимого объекта», водолаз ухватился за конец верёвки, мотающейся над катером. Со сноровкой хорошо подготовленного спортсмена, он так быстро добрался до невидимой трубы, что капитан катера этого даже не заметил. Уже позже Василий, с удивлением, обнаружил маску, ласты и акваланг, оставленные неизвестным на палубе. Осторожно передвигаясь, водолаз нащупал люк и проник на чердак «летучего дома».

От берега в сторону катера направилась лодка. В лодке находился один пассажир и два гребца.

Расположившись на кухне, Клюев и его товарищи собирались приступить к обеду.

– Успеем, успеем! – уверял изобретатель Михаила, жаждущего продолжить путь. – Посмотри, какое тихое, сказочное местечко! После обеда предлагаю слетать на берег и запастись пресной водой. Правда, уважаемый Бим, во избежание бегства от хозяина, должен будет остаться охранять дом.

Бим залаял и подбежал к закрытой кухонной двери, выводящей на веранду.

– Всё понимает, – посочувствовал Михаил своему питомцу. – Ничего, ничего! Мы, Бимка, с тобой ещё нагуляемся вдоволь по родному простору!

Ромашкин подошёл к любимому барбосу. Гладя по лохматой шерсти, попытался его успокоить. Но Бим всё равно продолжал лаять.

– На цепь посажу! – пригрозил хозяин.

Пёс замолчал, упёрся лапами в дверь и стал её толкать. Когда ему, наконец, удалось справиться со своей нелёгкой задачей, он, кубарем, выкатившись на веранду, рванулся в сторону чулана и стал облаивать лестницу, ведущую на чердак. Подойдя к лестнице, Михаил и Прохор увидели, на что так отчаянно лаял их четвероногий друг. Дверца, выводящая на чердак, была открыта и оттуда, наставив пистолет на Бима, смотрел какой-то человек в тёмном водолазном костюме и маске с прорезью для глаз.

– Уберите собаку, или я её пристрелю! – приказал неизвестный.

Бима насилу оттащили от лестницы и закрыли в комнате кухни вместе с Леной, подперев дверь креслом. Спустившись с чердака, неизвестный, не отводя дула от живых мишеней Миши и Клюева прошёл к входной двери и открыл её настежь.

– С одним из вас хочет пообщаться мой шеф, – донёсся голос из-под маски.

Верёвочная лестница была сброшена. Через две минуты на веранде оказался невысокий, бледный человек средних лет в строгом костюме. На его начинающей седеть голове покоилась широкополая соломенная шляпа, надёжно скрывающая лицо от солнца и посторонних взглядов.

– Ты свободен, – бросил он водолазу стальным голосом, не очень-то вяжущимся с его видом. Жди на катере.

Водолаз послушно удалился. Гость, с видом хозяина, сам предложил пройти в комнату. Бим, залаяв, набросился на сомнительную личность.

– Я не люблю собак, – сообщил посетитель.

Ромашкин, нехотя, оттащил рычащего Бима в другую комнату.

– Здравствуй, Прохор Петрович! – произнёс человек в соломенной шляпе, не сомневаясь, кто из людей, находящихся перед ним Клюев. – Не удивляйся, мы давно знакомы, поэтому, я сразу на «ты».

Клюев сразу на «ты» не умел.

– Здравствуйте! – ответил он спокойно и указал на стул. – Присаживайтесь, раз пришли. Кто вы и зачем пожаловали?

Улыбнувшись, гость достал и раскурил сигару.

– Будем говорить при них? – спросил он у Клюева, указав на Мишу с Леной.

– Будем! – отрезал Клюев. – Они мои друзья и помощники.

– Меня зовут Сидор Сергеевич, – начал гость, вытягивая из сигары горячий дым и выпуская его в воздух уже остуженным. – Фамилия моя Сухарев. Разумеется, ты не мог не слышать обо мне.

Лена и Миша переглянулись. Сухарев, не обращая на них никакого внимания, продолжал обращаться непосредственно к Клюеву:

– Я твой тайный (можно сказать, злой) гений! Почти с твоего рождения, я подталкиваю твою жизнь, как и других умельцев, таким образом, чтобы ты был вынужден генерировать новые, нужные мне идеи.

Клюев с сомнением посмотрел на «злого гения», усмехнулся, и напомнил:

– Не забывайте, однажды я изобрёл приёмник честности!

Сухарев поморщился.

– Я никогда не вру больше одного раза за день! А это – второй раз, и значит, это правда!

24

Выпустив изо рта клуб едкого дыма, немного полюбовавшись на его рассеивающееся облако, Сухарев подошёл к окну и выбросил в море недокуренную сигару.

– Всё, что мне от тебя нужно, – продолжил он своё «откровение». – Это твои антигравитоны – так ты их называешь? – и средство, которое делает видимое – невидимым. У меня большие возможности. Не хватает только этих ма-аленьких дополнений!

– Можно поинтересоваться, зачем? – Клюев догадывался, ответ честным не будет.

– Можно, – улыбка Сухарева сделалась ещё ядовитее. – Мне незачем от тебя скрывать, что на свете имеется немало разных грузов. Разумеется, ценных. Иногда, даже очень ценных! Живых или неживых. К примеру: бронированные банковские сейфы; золотые запасы в слитках, вагоны ценных камней и металлов; крупнорогатый скот; и даже люди – от рабов до президентов! Так вот, мне кажется, я бы лучше любого снабженца мог справляться с их незаметной транспортировкой, в такое место, где они будут под моей надёжной опекой! Ха-ха-ха-ха-ха!

На фоне всеобщего безмолвия, безумный хохот Сухарева подействовал на всех зловеще. Однако изобретатель не обратил внимания.

– Как же это скучно, – произнёс он. – Знаете, я ведь тоже, когда-то в далёком детстве, считал себя великаном, но потом понял, если ты и насмотрелся мультиков, это ещё не значит, что ты самый умный!

– Я знаю, где и что «плохо лежит», – уверял Сидор Сергеевич. – И знаю где должно лежать, как положено! Всего лишь парочка твоих изобретений, и уже завтра ты будешь сказочно богат!

– С философской точки зрения, невозможно доказать, что завтра будет завтрашний, а не сегодняшний день. Честно говоря, лично я не вижу на небе никаких цифр поутру. Ну да, вращается планета, так, что же с того? По-вашему, она наматывает дни, как спидометр километры? Всё наше время и летоисчисление всего лишь – абстрактная картина нашей фантазии, разумеется, первоначально изображённая для пользы дела. Но, во что мы это превратили? Что встаёт в нашем подсознании при упоминании слова «время»? Какой предмет? Циферблат, календарь, пословица «время деньги, потехе – час». И всё! Никакого реального подтверждения существования этой «инстанции», если не считать изменений в зеркальном отражении (что, скорее, является доказательством естественного круговорота жизни в природе, а не времени, как природного механизма). И что значит – «богат»? Богатство, тем или иным образом вытянутое из общества в пользу одного из членов этого самого общества, богатством на самом деле только называется (даже тем же обделённым обществом). А другими словами это называется погоня за недетскими игрушками. Скупость, жадность, алчность. Проще говоря, баловство (или воровство).

– Ты сам-то, понял что сказал? – спросил Сухарев.

– Мы с вами говорим на разных языках. Вы – так, как учили ограниченные в естествознании люди (не обижайтесь, это не только ваша беда, но и всего человечества), а я говорю – как есть на самом деле.

Поднявшись из-за стола, изобретатель вышел на веранду, открыл окно и стал смотреть на необъятную земную красоту. «Злой гений» последовал его примеру.

Конечно, по своей сути, в сравнении с Прохором Клюевым, Сухарев был примитивен, грубоват и туповат. Но, на взгляд самого Сухарева, в этом и заключалась настоящая мудрость.

– Ты всерьёз думаешь, что ты такой умный, потому, что таким уродился? Потому, что с детства рвался познать тайны науки? – откровенно удивлялся Сухарев. – Как бы ни так! Нет! И ещё тысячу раз – нет, нет и нет! Ты такой, только потому, что тебе позволили быть таким. Запомни, коптить воздух на этой Земле тебе разрешили – лично я, и такие, как я. Чтобы, в конце концов, использовать в своих – далеко не мирных – целях.

– Хотите сказать, вы и есть хозяева жизни? – поинтересовался изобретатель. – И всё вокруг подчиненно только вам?

– Можешь не сомневаться! В любую секунду нам под силу сровнять с землёй эту Землю.

– Ну, тогда и сравнивать было бы уже не с чем… И зачем это вам?

– Я хочу подняться выше всех. Даже выше тех, кто сейчас на одном со мной уровне. Тогда весь мир будет ползать у моих ног и подбирать подачки, которые я буду бросать ему, как собаке, не из чувства жалости, а затем, чтобы вдоволь посмеяться над его ничтожностью!

Глаза Сухарева загорелись от вдруг вспыхнувшего в нём таланта «красноречия». Было видно, что, в своих мыслях, он давно уже поставил себя выше всего человечества (хотя и давился горькой чёрной завистью при упоминании о самых простых, недоступных ему, человеческих радостях).

– Зачем же вам нужно держать на свободе столько мудрецов, философов, вольнодумцев? Вы не боитесь?

– Они же на свободе, чего же бояться?! Хотя, если честно, какая свобода может быть на нашей круглой планете?! И забора не надо – никуда не сбежишь! Работали бы вы из-под палки, вас терзала бы жажда вольной жизни. Мешала бы работать на полную мощность. А так, вы всегда под присмотром, и дело делаете. И хорошее дело! Учёные, писатели, композиторы, учителя – все, как и задумано нами, из поколения в поколение, засоряют головы великими понятиями. Народ, честь, человечество, государство, гуманизм, любовь, доброта, порядочность. За счёт этих пустых звуков, такие люди как я всю жизнь наживаются на тёмной необразованности стадно-пасущихся масс и патриотически-настроенных дураков! Рабу не к чему знать, что он раб, иначе, игра будет глупой, открытой, не азартной.

Презрительная улыбка искажала лицо Сидора Сергеевича. Его глубоко сидящая ненависть выплеснулась, наконец, наружу. Маска холодного равнодушия ко всем жизненным тонкостям превратилась в истинное лицо. И лицо это было намного уродливее маски.

– Хорошо, – сказал Клюев, повернувшись к Сухареву. – Возможности науки в моих руках безграничны. И при желании, я бы мог в одночасье создать такую машину, которая, по типу радиостанции, выпуская целенаправленную ультразвуковую волну, могла бы управлять мыслями миллионов людей одновременно. И вашими в том числе. Но я никогда этого не сделаю. Даже под страхом смерти! Ваше желание не столь опасно для человечества и, поэтому, если вы так хотите быть выше всех… Пусть будет по-вашему! Есть у нас такая кнопка Синяя

Изобретатель быстро подошёл к «злому гению», набросил ему на шею, неизвестно откуда взявшуюся петлю, с привязанным к ней антигравитатором, и скомандовал:

– Миша, жми!

В ту же секунду, не успевший опомниться, Сидор Сергеевич подлетел вверх и, наверняка, здорово ударившись головой, пробил шиферную крышу веранды. Ноги его на мгновение застряли, зацепившись туфлями за балку, но, в следующую долю секунды, давление воздуха, согласно закону Архимеда (основанному на центробежной силе), вытеснило его обезвешенное тело. Из местного пространства и времени он подался в самые отдалённые слои атмосферы.

– Петля, похоже, хорошо приглушила его голос, – подумал вслух Клюев.

– Поэтому, улетая от ненавистной ему планеты в открытое космическое пространство, он и не смог нам пожелать ничего доброго! – продолжил Ромашкин.

– Значит, он погибнет? – спросила Елена.

Изобретатель посмотрел на часы, выждал, когда пройдёт пять секунд, потом ещё пять.

– Думаю, пора включать гравитонный стабилизатор, – произнёс он печально. – Как бы ни хотелось избавить Землю от подобной нечисти, но мы не имеем права брать на себя роль судей. Надеюсь, он успел ощутить всю прелесть полного одиночества в безлюдном пространстве, и теперь поймёт, что выше Творца можно подняться только в переносном смысле.

– Ты, серьезно, предлагаешь вернуть ему жизнь?! Чтобы он имел возможность тебя же, и нас вместе с тобой, лишить жизни? – возмутился Миша.

– Человек – если он настоящий человек! – должен оставаться человеком в любой ситуации. Иначе, какое он Чело?! да ещё вдобавок Века! И какой тогда, вообще, смысл во всей его продажной жизни?! Мы же не хотим быть бездушными, как этот, возомнивший себя Богом, сумасшедший! Наши «банальные» понятия (и первое из них – гуманизм) не должны позволять нам опускаться до уровня бесчеловечности.

– Включайте же, скорее, свой… этот… стабилизатор… Вдруг он уже задохнулся и замёрз там, в космосе! – взволновалась Елена.

Михаил послушно нажал на кнопку пульта.