Текст книги "Темные измерения"

Глава 4

«Дальний поиск» стартовал из порта Форлорн без всякой помпы, словно все еще был обычным судном транспортной флотилии Приграничья. Граймс сидел за пультом: он любил управлять кораблем самостоятельно и без ложной скромности полагал себя не последним в этом искусстве. В рубке присутствовали Соня, Билли Вильямс, Карнаби и Спарки Дэниэлс. А также – в качестве почетного гостя – доктор Дрютхен. Граймсу он не понравился с первого взгляда. Физик походил на жирного слизняка: оплывший, с вечно потной лысиной, да еще и раздражающе высокомерный. Сейчас он громоздился в кресле, подобно безмолвной аллегорической скульптуре, олицетворяющий иронию. Будь Дрютхен членом команды, он бы неизбежно подвергся остракизму. Но штатский, пусть и представитель научной среды, заслуживал лишь молчаливого презрения.

Дэниэлс сидел за НСТ-передатчиком. Этот маленький человечек выглядел так, словно был скручен из обрывков проводов, которые к тому же находятся под напряжением. Вильямс, тучный, выбритый до синевы, с растрепанными черными волосами, занял место второго пилота. Он лениво развалился в кресле, но его большие руки были готовы устремиться к пульту при малейшем промедлении капитана. Карнаби, стройный и светловолосый, чуть более красивый, чем это полагается мужчине, сидел у радара с Хендриксоном.

Последнему, тоже блондину, но бородатому и коренастому, явно пошел бы рогатый шлем. Казалось, он в любой миг готов скомандовать: «Огонь!» Впрочем, достаточно было лишь взглянуть на Хендриксона, и становилось ясно: его настоящее дело – отнюдь не навигация.

А Соня, красивая и стройная, в форме офицера ФИКС, всем своим видом показывала, что она здесь только наблюдатель. Ее микроюбочка, вызывавшая недовольное ворчание старших женщин-офицеров Флота Конфедерации, будет мощным отвлекающим фактором, подумал Граймс. К счастью, он видел ее далеко не впервые. Но и ему было трудновато сосредоточиться на пульте.

– Гхм, – начал он, – старший помощник Вильямс?

– Все системы готовы к старту, капитан. Двигатели прогреты.

– Дэниэлс, запросите, пожалуйста, разрешение.

– «Дальний поиск» – Башне. «Дальний поиск» – Башне. Просим разрешения на взлет. Отбой.

– Башня – «Дальнему поиску». Есть разрешение, – отозвался голос офицера воздушного контроля. И добавил более сердечно: – Удачного поиска.

Граймс благодарно хмыкнул и произнес в свой микрофон:

– Начинаем отсчет на старт. Прошу, старший помощник Вильямс.

– Десять… – нараспев произнес Вильямс, – девять… восемь…

– Какой трогательный ритуал, – пробормотал доктор Дрютхен. Граймс покосился на него, но промолчал.

– Пять… Четыре…

Взгляд капитана облетел рубку, ничего не пропуская, и задержался на длинных ногах Сони.

– Ноль!

От прикосновения пальца Граймса к кнопке ожил инерционный двигатель. Корабль вздрогнул, но, казалось, не торопился покинуть космодром.

«Следовало ожидать, – подумал Граймс – Когда я в прошлый раз поднимал эту сволочь, на борту не было столько барахла и такой толпы народа…» Он надавил сильнее и скорее почувствовал, чем услышал щелчки, когда еще два двигателя пришли в движение. Неровный шум внезапно стал громче.

– Отрицательный контакт, сэр, – проговорил Карнаби. – Подъем… подъем…

Граймсу не было нужды смотреть на приборы. Он уже чувствовал, как ускорение мягко, но настойчиво вжимает его в кресло. Едва оказавшись за пределами защиты космопорта, «Дальний поиск» был подхвачен могучим ветром. Но на этот раз боковой крен можно было не выправлять: какая разница, в какой точке корабль покинет атмосферу планеты.

Выше и выше поднимался «Дальний поиск». Под ним простирался унылый серый ландшафт с унылым серым городом в центре, унылая серая облачная крыша тяжело нависала прямо над прозрачным куполом рубки. Выше и выше… Теперь сквозь иллюминаторы не было видно ничего, кроме клубящегося тумана.

Выше и выше… и вдруг в рубку ворвалось ослепительное стальное солнце Лорна. Купол тут же затуманился и стал почти непрозрачным, нейтрализуя избыток освещенности.

Выше…

– Капитан, – надменно вопросил Дрютхен, огласив рубку своим пронзительным тенором, – не пора ли установить курс или траекторию, или как вы там это называете?

– Нет, – отрезал Граймс. Затем, стараясь говорить более мягко – или хотя бы менее жестко – добавил:

– Обычно я дожидаюсь, пока мы» не выйдем из пояса излучения Ван Аллена.

– А… Но я думал, в наш век без этого вполне можно обойтись.

– Я так воспитан, – хмыкнул Граймс и, грозно покосившись на Соню, которая всем своим видом демонстрировала крайнее презрение, бросил в сторону Карнаби:

– Скажешь, когда выйдем из радиационного пояса, хорошо?

Солнце, превращенное затемнением в тусклый диск, все еще висело прямо над головой тех, кто сидел в рубке в самом носу корабля – словно маяк в непроницаемой черноте вечной ночи, которая разливалась вокруг. Сейчас в небе Приграничья светились лишь несколько далеких бледных туманностей – непостижимо далекие островки Вселенной. На экранах заднего обзора переливался Лорн – жемчужно-серая сфера на фоне длинной туманной Линзы Галактики.

– Все чисто, сэр, – спокойно сказал Карнаби.

– Хорошо. Старший помощник Вильямс, сделайте обычные сообщения.

– Внимание, внимание, – произнес в микрофон Вильямс. – Приготовиться к свободному падению. Приготовиться к центробежным эффектам.

Граймс остановил двигатель. Несмотря на внятное предупреждение, доктор Дрютхен не пристегнул ремень. Подавив усмешку, коммодор мягко спросил:

– Доктор, я полагаю, вы готовы к свободному падению?

Физик что-то прорычал, но все же ухитрился застегнуть ремень на своем желеобразном брюхе. Но теперь Граймсу было не до него. Все внимание коммодора сосредоточилось на пульте. Направляющие гироскопы натужно гудели и завывали, корабль разворачивался по короткой оси. Солнце Лорна уплывало за край монитора, уступая место непроницаемой черноте космоса. А затем прямо по курсу растянулась Линза Галактики с несколькими яркими звездами – солнцами миров Приграничья, пугающе одинокая в бескрайней пустоте.

Вильямс вопросительно посмотрел на капитана. Тот кивнул.

– Внимание, – объявил старпом. – Приготовиться к ускорению. Приготовиться к запуску Движителя Манншенна.

Граймс снова запустил двигатели и взглянул на акселерометр. Он позволил ускорению достичь одного § – ни больше и ни меньше – а затем запустил Движитель Манншенна. Глубоко в недрах корабля переплетение сверкающих гироскопов качнулось и пришло в движение. Гироскопы вращались все быстрее и быстрее, их пение становилось все выше, почти переходя в свистящий ультразвук. Прецессия нарастала – и с каждым оборотом гироскопы все сильнее отклонялись от трех координатных осей, выходя за пределы континуума. Они неслись сквозь темные измерения, увлекая за собой корабль и всех, кто был на борту.

Коммодор, как всегда, старался мысленно представить работу всей этой сверхъестественной машинерии. Это до некоторой степени отвлекало от неприятных побочных эффектов. Перед глазами плясали пятна всех цветов радуги, предметы теряли очертания, колебались, словно превращаясь в нечто нематериальное. И ко всему этому добавлялось пугающее ощущение дежа вю. Чтобы разрядить обстановку, Граймс сказал:

– Вот мы и на месте.

Другие могли и посмеяться над шуткой командира, но не доктор Дрютхен.

– На каком? – осведомился он.

Соня рассмеялась, но он не обратил на это внимания. Граймс взглянул на жену, затем терпеливо сказал физику:

– Просто фигура речи, доктор.

– А… Я-то думал, что уместнее сказать «в пути».

И Дрютхен уставился в иллюминатор на искривленную Линзу Галактики. Проследив направление его взгляда, Граймс хотел было ввернуть свою обычную шутку о бутылке Клейна33
  Трехмерный аналог ленты Мёбиуса. В нашем ЗД-пространстве она выглядит убого – трубка, один конец которой соединён по принципу ленты Мёбиуса с другим… через стенку. Представьте себе полый тор, разрезанный поперек. На одном конце в стенке делается отверстие и через него просовывается другой конец. Просунутый снаружи через отверстие конец соединяется встык с другим по всей длине окружности линии разреза тора. (Прим. ред. )


[Закрыть] и пьяном стеклодуве, но раздумал. Трудно разговаривать с людьми, которые понимают все слишком буквально.

– Кстати, насчет «в пути». Почему мы не летим? – продолжал Дрютхен.

– Что вы имеете в виду, доктор?

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, капитан, но я всегда считал, что Аутсайдер находится где-то в пятидесяти световых годах за самым дальним солнцем Приграничья. Я, конечно, не астронавт, но прекрасно вижу, что мы еще болтаемся на границе Галактики.

Граймс испустил тяжкий вздох.

– Найти Аутсайдер все равно, что малюсенькую иголку в здоровенном стогу сена. В данный момент, как вы метко выразились, мы болтаемся на краю Галактики. Когда отойдем на нужное расстояние, то увидим, что Свинцовые звезды выстроились в линию… ну или почти в линию. Мы повернемся к ним кормой и прыгнем на пятьдесят световых лет. И вот тогда я начну поиски…

Дрютхен сардонически фыркнул. Следующая фраза свидетельствовала, что он потрудился ознакомиться с последними событиями жизни Граймса.

– Возможно, этот метод и подходит для моря… Конечно, вы почетный адмирал морского флота на Фарне, а ваш сертификат капитана дальнего плавания действует даже на Аквариусе.44
  История получения этих сертификатов в рассказах «Систершипы» и «Человек, который плавал по небу». (Прим. ред. )


[Закрыть] Я-то, наивный дилетант, полагал, что кто-нибудь догадался оставить маяк с начинкой от Карлотти, причем много лет назад.

– Кто-нибудь догадался, – кротко ответил Граймс. – И таких догадливых было как минимум трое. По последним данным, эти буйки все еще там, только передатчики не работают. И ни один не продержался дольше трех дней по Галактическому стандарту.

– Курс установлен, – объявил Вильямс.

– Спасибо. Установите часы на стандартное космическое время, – ответил Граймс и медленно выбрался из кресла. У капитанов было принято после взлета приглашать важных пассажиров к себе в каюту для распития сближающих напитков. Дрютхен относился как раз к этой категории пассажиров: он не подписывал никаких статей Договора и как глава научной партии был достаточно важным. Даже слишком.

– Не хотите ли присоединиться ко мне и что-нибудь спокойно выпить перед обедом? – спросил Граймс.

– Охотно, – ответил Дрютхен, облизнув толстые губы.

Соня подняла брови, но лицо ее осталось бесстрастным.

Глава 5

Дрютхен пил неразбавленный джин из большого стакана. Соня потягивала слабенький скотч с содовой. Граймс тоже пил джин, но с большим количеством льда и долькой лимона. Физик держался в капитанской каюте полновластным хозяином – будто это Граймс и Соня зашли к нему ненадолго. Он был донельзя высокомерен и явно считал главой экспедиции себя, а корабль с его командой – просто транспортным средством.

– Ваша проблема, Граймс, в том, что вы неисправимо старомодны, – покровительственно сказал он. – Надо все-таки идти в ногу со временем. Уверен, вы были бы счастливее в те времена, когда корабли были деревянными, а люди – железными.

– Так и есть, – милостиво согласился Граймс. По счастью, Соня не приняла сторону противника, как обычно случалось в подобных разговорах. – Тогда капитан не до такой степени зависел от техников.

– И вы действительно верите, что… – бесцветные брови Дрютхена, едва различимые на бледной нездоровой коже, изумленно поднялись. – Но почему, мой дорогой Граймс, вы так упорствуете в дурацкой страсти ко всякой архаике? Вот вам яркий пример. Изобретение и последующее развитие системы космической коммуникации Карлотти должно было оставить без работы ваших хваленых офицеров-псиоников – они слишком ненадежны. И я весьма удивился, обнаружив на борту представителя этой вымирающей породы.

– Кен Мэйхью – коммандер Мэйхью – мой старый друг и сослуживец…

– Сентиментальность, Граймс, просто сентиментальность.

– Дайте мне закончить, Дрютхен.

От Граймса не ускользнуло, как был задет физик, не услышав своей научной степени, и обрадовался как мальчишка.

– Дайте же мне закончить. Коммандер Мэйхью – выдающийся специалист, мастер своего дела. Пока на борту и он, и передатчик Карлотти, я никогда не буду зависеть только от техники. В течение всего путешествия, спит или бодрствует, он будет в постоянном контакте с офицерами на ПС-станции в порту Форлорн. Ну и к тому же…

Внезапно Граймс понял, что не хочет заканчивать фразу.

– Продолжайте, коммодор.

«Парочку тузов лучше придержать в рукаве», – подумал Граймс. Насчет возможностей Мэйхью он больше ничего не сказал, но ситуация обязывала договорить.

– Возможно, нам пригодятся таланты его жены.

Дрютхен презрительно рассмеялся:

– Милая компания! Телепат и охотница за привидениями считаются необходимыми членами научной экспедиции, – он поднял свою пухлую кургузую руку. – Послушайте меня, Граймс. Я выполнил домашнее задание: прочитал все доклады, сделанные вами и о вас. Я знаю, что у вас были какие-то странные галлюцинации на планете Кинсолвинга. Но ведь вы можете провести границу между объективным и субъективным? Или нет?

– Может, – вмешалась Соня. – И я могу. Я также была там, в одной из экспедиций.

– И во второй раз с нами была целая толпа ученых, – ядовито добавил Граймс.

– Я знаю, – самодовольно отмахнулся Дрютхен, – правда, по-моему, именно толпа. В первом случае – поправьте меня, если я ошибаюсь, – экспедицию организовала группа религиозных фанатиков. В третий раз с вами, коммодор и миссис Граймс, была толпа зеленых космонавтиков и… женщин. Так что…

Граймс чудом сдержался.

– Так что ничего этого не было, доктор?

– Таково мое мнение, коммодор, – не спросив разрешения, он наполнил свой стакан. – Честно говоря, я считаю, что руководителем экспедиции должен быть трезвомыслящий ученый, а не офицер, суеверный, как древние моряки, которых он так почитает.

– Но командую здесь я, доктор, – кисло улыбнулся коммодор.

– Да уж видно. Например, к чему эта пустая трата времени? К чему дожидаться, пока ваши любимые Свинцовые звезды выстроятся в линию? Можно просто прыгнуть туда, где, по последним данным, находится Аутсайдер.

Граймс рассмеялся:

– Пока командую я, доктор, все будет так, как я скажу. Но, так уж и быть, я объясню вам, почему действую так, а не иначе. Аутсайдер все время перемещается. Непредсказуемо. Иногда он по одну сторону от Свинцовых звезд, иногда по другую. Временами он ближе к Границе, временами – дальше. Есть некоторая вероятность, что мы доберемся до места, где Свинцовые звезды выстроятся в линию, и Аутсайдер окажется неподалеку. Тогда его смогут засечь несколько обсерваторий на планетах. Повторяю, он может там оказаться – а может, и нет. Тогда я отойду на некоторое расстояние. Если индикатор массы ничего не покажет, я просто начну нарезать круги, постепенно их расширяя. Довольно просто, не правда ли?

– Элементарно! – презрительно фыркнул Дрютхен и, пробурчав что-то насчет уроков навигации на Ноевом ковчеге, плеснул себе еще джина. Увидев, что бутылка опустела, Граймс успокоился.

Соня вдруг заинтересовалась своими наручными часами.

– Пора переодеться к ужину, – сказала она.

Дрютхен понял намек. Он прикончил джин одним глотком и неловко поднялся на ноги.

– Благодарю вас, коммодор. Спасибо, миссис Граймс. Полагаю, мне лучше освежиться перед ужином… Нет, провожать меня не надо, я и сам смогу найти дорогу.

Когда дверь за ним закрылась, Граймс с Соней переглянулись.

– Что я такого сделал? За что мне это? – возопил в пространство коммодор.

– Много чего, – отозвалась его супруга. – А вот теперь плесни мне чего-нибудь покрепче. Не хочу, чтобы меня обвинили, будто я подаю этому ублюдку дурной пример.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь может подать дурной пример ему.

Соня рассмеялась.

– Ты прав. Но не стоит его недооценивать, Джон. Не только Дрютхен выполняет домашние задания. Я тоже кое-чем занималась, пока ты готовил корабль. Мне удалось залезть в его досье. Во-первых, он превосходный специалист. Не то чтобы гений – хотя сам себя таковым считает, – но приближается к этому. А кроме того, прославился полным отсутствием вежливости и такта.

– Я заметил.

– Но… довольно интересное «но». Он оборачивает это в свою пользу. Когда нужно узнать, что у собеседника на уме, Дрютхен начинает его злить. И человек выбалтывает больше, чем собирался.

– Хм, – буркнул Граймс, весьма довольный собой.

– Он недоволен любой властью…

– Неужели?

– Он считает, что его заслуг не ценят.

– А чьи ценят? Когда эта Вселенная была справедливой?

– Короче, он опасен.

– Разве не все мы «в одном тазу»? – коммодор налил себе виски. – За нас. Кто сравнится с нами? Мы ж одни такие.

– И спасибо всем богам Галактики за это, — закончила жена.

Глава 6

Путешествие в точку, с которой следовало совершить прыжок, не ознаменовалось никакими событиями и проходило весьма приятно. Все могло быть еще лучше: астронавтам нравится компания, на которую можно произвести впечатление рассказами о своей работе. Но ученые и технические специалисты предпочли замкнуться в своем кругу, общаясь исключительно между собой. И все благодаря Дрютхену. Не слишком приятно будет узнать, думал Граймс, что Дрютхен настраивает своих людей против него и Сони. С другой стороны, коммодор был доволен, что его оставили в покое.

Таким образом, Граймс наслаждался обществом Мэйхью и Клариссы, Билли Вильямса, юного майора Далзелла и других офицеров. Но всякий раз, за едой или выпивкой, разговор неизменно переходил на обсуждение цели их путешествия, судеб и находок предыдущих экспедиций.

Почему Калвер добился успеха – если он его добился? Почему никому до него и никому после это не удалось?

– Есть только одна возможность выяснить это, шкипер, – жизнерадостно говорил Вильямс. – Надо посмотреть, что случится с нами. И если вы поблизости, бекон всегда вовремя снимут с огня.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – мрачно отозвался Граймс. – И бекон когда-нибудь подгорает.

– Все будет в порядке. Попомните мои слова, все будет в порядке.

Информацию о навигационных ориентирах прослушивали снова и снова, пока не вызубрили наизусть.

«Макбет и солнце Кинсолвинга должны встать в линию, – внушал кому-то голос покойного Модели. – Так мы вернулись. Пятьдесят световых лет… и все задыхались от вони вскипающей смазки на гироскопах Манншенна…»

Калвер прыгнул на пятьдесят световых лет, выстроив Свинцовые звезды в линию, но поначалу ничего не обнаружил. Тогда он начал поиски – и добился успеха. Те, кто летал туда после него, не сталкивались с такими трудностями. Каждый корабль был оснащен усовершенствованной моделью дистанционного индикатора массы. Прибор Калвера был не более чем ее прототипом и работал лишь на малых дистанциях.

Корабль летел все дальше, приближаясь к Границе, и Карнаби проверял и перепроверял его положение по маякам Карлотти, установленным на самом краю Галактики. Это были не слишком точные данные: маяки предназначались для судов, которые совершают прыжки от одного известного мира к другому, а не шляются за Границей, где нормальному кораблю делать нечего. Но Карнаби не только был превосходным навигатором, но еще и обладал необходимой интуицией. Он мог посмотреть на паутину пересекающихся линий и сказать: здесь ошибка. Посмотреть на другую и допустить: может быть и так. Сейчас он заявил твердо:

– Все правильно.

Граймс и Вильямс сидели с ним в рубке. Коммодор не колебался.

– Хорошо, коммандер Вильямс. Вы знаете, что делать.

– Внимание, внимание, – проговорил Вильямс в ближайший микрофон. – Все главным офицерам подойти в рубку. Всем приготовиться к отключению Движителя Манншенна, невесомости и центробежным эффектам.

Корабль огласился писком сигнализации. В рубку вошли Соня, Хендриксон и Дэниэлс, заняли свои кресла и крепко пристегнулись. Внезапно из люка, как чертик из коробки, выскочил Дрютхен. Его обычно бледное лицо раскраснелось.

– Что это значит, коммодор? – завопил он, брызгая слюной. – У нас проходит важнейший эксперимент…

– А у нас, доктор, важнейший навигационный момент.

– Надо было предупредить!

– Мы предупреждали. Три часа назад было объявлено, что примерно к этому времени курс будет установлен.

– Сэр, мы перескочим… – предупредил Карнаби.

– Живо в кресло, Дрютхен, – рявкнул Граймс.

Физик, двигаясь с удивительным для своей комплекции проворством, подчинился и теперь возмущенно моргал из глубины кресла.

– Инерционный – стоп, – приказал Граймс.

– Инерционный остановлен, – ответил Вильямс.

Неровное бурчание двигателя становилось все более вялым и вскоре прекратилось. Невесомость, как обычно, принесла тягостное чувство потери ориентации.

– Манншенна – остановить.

Внизу, в двигательном отсеке, гироскопы замедлили свое прецессирующее вращение, их пронзительный вой перешел в низкое жужжание, потом в шепот, затем все смолкло. Звуки и очертания предметов снова исказились, время тоже воспринималось как-то не так. И тут Граймс услышал, как Соня прошептала:

– Странно, очень странно. Впервые вижу двойника. Это с Манншенном что-то не так или со мной!

–  Вы видите двойника? – с профессиональной заинтересованностью осведомился Карнаби. – Я не вижу, коммандер Веррилл.

Соня судорожно засмеялась.

– Это, наверно, материализация мысли или что-то в этом роде. Два коммодора… два моих мужа… – она быстро приходила в себя. – А ты видел двух меня, Джон?

– Одной вполне достаточно, – хмыкнул он.

Но он не видел даже одну Соню. Женщина, которая на миг возникла в ее кресле, Соней не была. Хотя некогда она занимала такое же место в его жизни.

– Я думал, – вмешался Дрютхен, – что ваши люди уже успели привыкнуть к психологическим эффектам изменения уровня темпоральной прецессии.

– Просто мы еще не разучились удивляться, доктор, – устало парировал Граймс.

Он посмотрел в иллюминатор. Линза Галактики была там, где ей и полагалось, и выглядела так, как ей и полагалось в нормальном пространственно-временном континууме – светящийся эллипсоид на фоне абсолютной черноты. В жемчужной дымке, как искры в тумане, мерцали солнца Приграничья. Карнаби возился со своими приборами, бормоча под нос:

– Да, это, несомненно, Кинсолвинг. Его спектр ни с чем не спутаешь… Макбет должен быть точно в линию… ага…

– Курс установлен, мистер Карнаби? – спросил Граймс.

– Да, сэр. Установлен.

– Хорошо.

Граймс отдал необходимые приказы. «Дальний поиск» развернулся на направляющих гироскопах, и солнце Кинсолвинга оказалось за кормой. Инерционный двигатель и Движитель Манншенна запустили снова. Корабль лег на курс.

– Я опять вижу двух тебя, Джон, – сказала Соня подчеркнуто ровным голосом.

Дрютхен насмешливо расхохотался.

А Граймс молча спросил себя: «Почему я ее видел?»