Текст книги "Трудное восхождение"

Срок возвращения «Следопыта» неуклонно приближался, и Граймс уже не смог проводить у реки столько времени. Надо было готовиться к отлету: упаковать образцы, записи и не слишком нужные вещи, проверить двигатель челнока. Тем не менее ему удавалось улучить время и посмотреть, как идут дела у его подопечного. С удовлетворением лейтенант отмечал, что туземец, похоже, неплохо освоился с новой ролью.

Еще несколько дней – и с крейсера пришло сообщение. Корабль выходил на планетарную орбиту, и сам капитан спустится на челноке для инспекции лагеря. Граймс трудился в поте лица. От ученых – ужасных лентяев и нерях – помощи ждать не приходилось. Для того чтобы со всем управиться, потребовалось бы полдюжины универсальных роботов. В распоряжении Граймса имелся только один – он сам.

И все же он это сделал.

Когда челнок прорвался сквозь плотную пелену облаков, в лагере царил образцовый порядок – насколько это было возможно. Граймс едва успел переодеться в чистую униформу. Едва опоры челнока коснулись земли, он вытянулся по стойке «смирно» и бодро отсалютовал капитану, который спускался по трапу.

Ответив на приветствие, Толливер неожиданно улыбнулся:

– Вам удалось поддерживать на базе порядок, мистер Граймс. Надеюсь, а свое время вы так же будете содержать корабль.

– Спасибо, сэр.

В время осмотра лагеря Граймс сопровождал капитана. При виде царящей везде чистоты, Толливер одобрительно хмыкал. Аккуратно сложенные вещи, уже готовые к погрузке, вычищенный до блеска челнок… Даже ученые – слава всем богам Галактики – больше не вели себя, как неряшливые дети. Лагерь сверкал чистотой и порядком, и они тоже. Когда капитан отвернулся, Мэгги подмигнула Граймсу. Лейтенант ответил благодарной улыбкой.

– Полагаю, у вас не было времени на собственные исследования, мистер Граймс, – внезапно сказал капитан Толливер. – Какая жалость…

– Нет, он нашел время, сэр, – вмешалась этолог.

– Неужели, доктор Лэзенби? И что это за проект?

– Э-э… Мы были заняты своими делами, сэр. Но у нас сложилось впечатление, что мистер Граймс тоже проводил какое-то исследование…

– Неужели? И чем же вы занимались, мистер Граймс? Граймс посмотрел на часы: время еще есть.

– Я вам покажу, сэр, – решился он. – Если вы пройдете со мной туда, к реке.

– Ведите, мистер Граймс, – разрешил капитан, весело улыбаясь.

Перед мысленным взором Граймса мелькнуло золотое полукольцо на погонах. Лейтенант-коммандер… Для продвижения по служебной лестнице ФИКС рапорт капитана значил больше, чем срок службы.

Граймс повел Толливера вдоль реки, к тропе в джунглях, ведущей в маленькую заводь.

– Подождем здесь, сэр, – сказал он, взглянув на часы – оставалось уже недолго.

И тут из зарослей появился горделиво ступающий Гундос с костяной дубинкой, которую он держал на манер скипетра. Справа и слева от него шли два гуманоида помельче, тоже с грубым костяным оружием. За ними – остальные, тоже вооруженные. Гундос подошел к растениям, нарвал охапку плодов и принялся их жадно пожирать, больше роняя, чем съедая. Остальные наблюдали, пуская слюни. Кто-то попытался пробраться мимо стражников, но его жестоко побили. Граймс сглотнул. Какие-то три дня – и эксперимент вышел из-под контроля.

– Я смотрел фильмы капитана Лавелла об этих существах, – ледяным тоном произнес Толливер. – Это вы сделали?

– Да, сэр. Но…

– На вашем месте я подал бы заявление о переводе, мистер Граймс. Это было бы самым мудрым решением. Но если намерены оставаться в ФИКС – в чем я сомневаюсь, то искренне надеюсь, что вы найдете легендарный Источник молодости.

– Почему, сэр?

– Боюсь, это единственный способ увидеть результат того, что вы здесь начали, – с горечью отозвался капитан Толливер.

Щит и меч

«Следопыт», крейсер Федеральной Исследовательской и Контрольной службы, вернулся на Линдисфарнскую Базу, и лейтенанта Граймса вместе с несколькими другими офицерами списали «на берег». Он был этому только рад: отношения с капитаном Толливером с каждым днем становились все более напряженными. И все же… Нельзя сказать, что Граймс радовался от души. Что дальше? Что его ждет? Впрочем, Толливер, несмотря на все свои недостатки, был настоящим человеком. Он показал лейтенанту свой рапорт – ту его часть, где говорилось о нем, Граймсе.

«Лейтенант Граймс проявляет инициативу и усердие. К сожалению, обычно эта инициатива и усердие направлены не туда, куда следует».

Граймс решил не протестовать. Довольно часто его инициатива и усердие направлялись именно туда, куда нужно, но в это время капитана Толливера не было рядом. Капитан, пользуясь своим правом – и исполняя свой долг, – изображал Граймса таким, каким видел его сам. Но это ведь не единственный рапорт… И тем не менее Граймс волновался. Каким будет новое назначение? Как сложится его карьера в ФИКС? Если речь вообще пойдет о карьере.

Впрочем, доктора Маргарет Лэзенби тоже списали. Она имела ранг лейтенант-коммандер ФИКС, но предпочитала гражданское звание. Как это обычно бывает со старыми сослуживцами, которым есть что вспомнить, они коротали время вместе, пока сидели на Линдисфарнской Базе. В любом случае, лейтенант был неравнодушен к этой очаровательной рыжеволосой этологине, и ее симпатия ему льстила. Если очень повезет, они могут стать… не только друзьями. Впрочем, ему и без того было неплохо в обществе Мэгги – хотя она и не позволяла ничего, кроме краткого поцелуя на прощание.

Однажды он выпил чуть больше обычного. Кают-компания почти опустела. И Граймс решил поделиться с Мэгги своими опасениями.

– Мэгги, мне это не нравится…

– Что тебе не нравится, Джон?

– Я столько времени торчу на Базе – но новом назначении ни слуху, ни духу. Я тебе говорил, что Толливер написал обо мне в рапорте…

– Раз шесть, если не десять. И что дальше?

– Тебе-то хорошо, Мэгги. Хоть у тебя и два с половиной кольца, ты не космолетчик. Тебе не надо забивать голову такой ерундой, как продвижение по службе. А мне приходится. Я простой космический работяга. Космос – все, что я знаю.

– Хорошо знаешь, утенок, – рассмеялась она. – Я в этом уверена. Не волнуйся. Все будет хорошо, поверь тетушке Мэгги.

– Спасибо за поддержку, – уныло отозвался Граймс. – Но я не могу не волноваться. В конце концов, это моя карьера…

Она улыбнулась и стала еще привлекательней.

– Ладно, я тебе скажу кое-что. Твой драгоценный капитан Толливер – не единственный, кто удостоил тебя отзыва. Не забывай, исследование Четвертой Дельты Секстана проводил Научный отдел ФИКС. Поскольку ты астронавт, то официально считался командующим ты, но на самом-то деле, балом правили мы. И настоящим начальником лагеря был доктор Корцофф – или коммандер Корцофф, если тебе так больше нравится. Он тоже про тебя кое-что написал.

– Могу себе представить, – похоронным тоном отозвался Граймс. – «Этот офицер, не имея какой бы то ни было научной подготовки, взял на себя смелость провести собственный эксперимент, который неизбежно повлечет за собой разрушительные последствия для экологии, этологии, зоологии и биологии планеты…» Я никакую «логию» не забыл?

– Да ты всем понравился, – рассмеялась девушка. – И мне тоже. Только, между нами, твой «частный эксперимент» нас здорово позабавил. Ты слегка подтолкнул твоего друга Гундоса и его народ вперед по пути развития – но только слегка. Рано или поздно – думаю, скорее первое – они бы сами изобрели оружие. Это неизбежно… Хочешь узнать, что доктор Корцофф написал?

– Ну, хуже, чем у капитана Толливера, у него все равно не выйдет.

– «Этот офицер – прирожденный командир», – процитировала Мэгги.

– Ты не шутишь?

– Нет, Джон.

– Гхм… Ты сделала меня чуть-чуть счастливее.

– Я рада.

Повышения Граймс не получил. Зато он получил под свою команду корабль. Курьерскими судами ФИКС с их маленьким экипажем всегда командовали двухкольцевики – простые лейтенанты. Тем не менее, как сказала поэтесса двадцатого века Гертруда Стайн, «капитан есть капитан есть капитан…» И командирские курсы, которые Граймс прослушал перед новым назначением, были лучшим тому доказательством.

Прекрасную бочку меда портила только одна ложка дегтя – одна, но большая. Ложка по имени коммодор Дамиен, который командовал курьерской службой ФИКС. Он знал о Граймсе все и продемонстрировал это при первом же собеседовании. Лейтенант подозревал, что коммодор знает о нем даже больше, чем сам Граймс.

– Так много рапортов о вас, лейтенант, – сказал Дамиен, покачивая пухлой папкой, которую держал в руках. – И столько противоречий… Некоторые из ваших командиров считают, что вы станете самым молодым адмиралом за всю историю ФИКС, другие – что вас даже Приграничники не возьмут третьим помощником. И наконец, рапорт от офицеров-научников высокого ранга. Снова похвальные отзывы. Правда, эти джентльмены – не астронавты… К таким, как Вы, есть только один подход. Мы дадим вам шанс. Вы получите под командование что-нибудь маленькое и незначительное – и посмотрим, что у вас выйдет. Думаю, это будет «Щитомордник». Для начала вы будете просто мальчиком на галактических побегушках. Покажете себя хорошо – если покажете – Вам доверят более важные миссии. Я ясно выразился?

– Да, сэр.

– Тогда постарайтесь помнить, чему вас учили, и ведите себя хорошо. Это все.

Граймс отсалютовал коммодору Дамиену и покинул его кабинет.

Граймс влюбился в свой первый корабль. Он был по-настоящему горд своим назначением – хотя это был всего лишь крошечный курьер «серпент-класса», легковооруженный, с минимальным составом экипажа. Кроме Граймса, на борту находились два вахтенных офицера-мичмана, инженер – тоже однокольцевик и два офицера связи – оба лейтенанты. Один отвечал за электронные средства связи. При необходимости его можно было поставить на вахту. Второй был псиоником – очень ценный член экипажа, поскольку на «Щитоморднике» еще не установили ни передатчик Карлотти, ни Карлотти-Пеленгатор. Кроме кают для команды, на корабле имелись также роскошные апартаменты для одного пассажира. Одной из функций курьеров была экспресс доставка Очень Важных Персон из точки А в точку Б.

– Перелет с Базы Линдисфарна на Донкастер на максимальной скорости, – сказал коммодор Дамиен, – не забывая при этом о безопасности корабля.

– И об удобстве пассажира, сэр? – спросил Граймс.

– Это уж вас не касается, лейтенант, – ухмыльнулся Дамиен, и его лицо стало еще больше похожим на череп. – Мистер Альберто… крепкий орешек. Я бы сказал – он даст сто очков вперед… любому среднему астронавту.

– Слушаюсь, сэр, – ответил лейтенант. Прозрачный намек коммодора предназначался для его густо покрасневших ушей. – Прокатим с ветерком и песнями.

– Только постарайтесь добраться целиком, а не по частям, – фыркнул Дамиен. – Это все, что командованию от вас нужно. Точнее, нужно доставить мистера Альберто в целости и сохранности. – Коммодор взял со стола тщательно запечатанный конверт и передал его Граймсу. – Ваш приказ; открыть только когда ляжете на курс. Впрочем, я уже вам почти все рассказал. Вперед, астронавт, – он снова ухмыльнулся.

Граймс встал, надел фуражку, отсалютовал коммодору свободной правой рукой, развернулся на каблуках и строевым шагом вышел из кабинета.

Это было его первое секретное задание.

Граймс маршировал по коридору, и в его ушах звучала музыка. Затем он остановился. На посадочных платформах космопорта стоял его корабль, зажатый с двух сторон крейсером класса «созвездие» и транспортом класса «планета». Но он гордо тянулся к небесам – острая металлическая игла, ярко горящая в почти горизонтальных лучах заходящего солнца. Он казался выше, чем был на самом деле. И это его корабль. И плевать, что офицеры, которые служат на больших кораблях, обзывают курьеры «летающими веретенами».

Развернув плечи, Граймс гордо зашагал к трапу своего «летающего веретена». Униформа ладно сидела на его коренастом теле – надо сказать, не слишком опрятная. Мичман Бидль, первый помощник, скучающий в шлюзе в ожидании командира, отсалютовал Граймсу, и тот ответил с приличествующей капитану небрежностью.

– Все готово к взлету, капитан.

– Спасибо, Первый. Пассажир на борту?

– Да, сэр. И его багаж.

Граймс подавил искушение спросить, каков из себя этот тип Только когда разница в рангах действительно велика, можно не заботиться, как выглядишь в глазах подчиненных.

– Отлично, Первый. – Граймс посмотрел на часы. – Взлет в 19:30, сейчас 19:17. Я пойду прямо в рубку.

– Мистер фон Танненбаум и мистер Словотный ждут вас там, сэр, а мистер МакКлауд в полной готовности в двигательном отсеке.

– Отлично. А «мозги в желе» мистера Дина? Надежно упакованы?

– Да, сэр.

– Хорошо. Тогда передайте мистеру Альберто мои приветствия и спросите, не хочет ли он присоединиться к нам в рубке во время взлета.

На одном дыхании Граймс взлетел по лестнице – подъемники в осевой шахте на «серпентах» не устанавливались. Он даже не зашел в собственную каюту – капитан курьера способен оказаться в любой точке Галактики в мгновение ока. В рубке обнаружились мичман фон Танненбаум (белокурая бестия) и лейтенант Словотный (просто радист). Граймс едва успел занять свое кресло, как в люке показалась пухлая физиономия Бидля.

– Я спросил мистера Альберто, хочет ли он прийти в рубку, капитан…

– Так он придет, Первый? – Граймс демонстративно взглянул на переборку, где висели часы.

– Нет, капитан. Он сказал…

– Тогда хватит об этом. Пора на взлет.

– Он сказал: «Пусть ваши люди делают свое дело, а я делаю свое».

Граймс пожал плечами. Капитану курьера положено знать, как следует принимать важных пассажиров, если они появлялись. Некоторых из них – очень немногих – он предпочел бы больше никогда не видеть, да и меньше тоже.

– Мистер Альберто и мистер Дин готовы к взлету? – спросил он.

– Да, капитан. Правда, наш Призрак в печали и сомневается, что антишоковая система усилителя в порядке.

– Он вечно во всем сомневается. Разрешение на взлет, радист.

– Разрешение на взлет, капитан. – Маленький жилистый радист склонился к микрофону: – Миссия 7DKY – Башне. Просим разрешение на взлет.

– Башня – миссии 7DKY. Есть разрешение. Бон вояж.

– Спасибо, – пробормотал Граймс. Он быстро оглядел рубку: офицеры на местах и уже пристегнулись, лампочки на сигнальной панели горят зеленым.

– Ну, поехали… – прошептал он, смакуя древнее выражение.

Он нажал кнопки – и корабль «поехал».

Это был обычный старт курьера. Инерционный двигатель развил максимальное ускорение за микросекунды. Потом на радаре появилась отметка минимальной безопасной высоты, и Граймс подключил вспомогательные реактивные двигатели. Корабль строился с расчетом на перегрузки, которые считались опасными на больших судах. Экипаж подбирался соответствующий – и это было тоже поводом для гордости. Интересно, как там пассажир – единственный сторонний человек на корабле? Граймс усмехнулся – только мысленно. Ускорение буквально расплющивало его по спинке кресла. Коммодор Дамиен говорил, что мистер Альберто – крепкий орешек. Ну что же, пусть получит все причитающиеся G и насладится.

Корабль прорвал клочья перистых облаков. Вокруг было темнеющее фиолетовое небо и в нем – яркие немигающие звезды. Вот остались позади верхние слои атмосферы, потом стрелки приборов дернулись – корабль проходил сквозь пояс излучения ван Аллена. Оставалось только совершить прыжок. Заглушив инерционный и реактивный двигатели, Граймс развернул судно на направляющих гироскопах. Теперь острие «веретена» было нацелено на звезду Донкастера – она блестела точно в центре паутины линий, затянувшей экран. Фон Танненбаум, исполняющий обязанности навигатора, ввел поправку на движение Галактики: корабль должен лететь туда, где звезда находится сейчас, а не туда, где она находилась семьдесят три года назад.

Снова заработал инерционный двигатель. Одновременно с ним ожили прецессирующие гироскопы Манншенновского Движителя. Обычное краткое головокружение, вызванное полем темпоральной прецессии, предметы окрасились всеми цветами радуги, а четкие яркие звезды за иллюминаторами превратились в мерцающие спирали. Граймс еще пару минут посидел в кресле. Все шло как по маслу, и он был доволен. Потом медленно и осторожно вытащил свою потертую трубку, проигнорировав возмущенный взгляд Бидля, который, за отсутствием биохимика, отвечал за систему регенерации воздуха.

– Первый, установите часы на время Глубокого космоса, – произнес он, выпустив облако пахучего дыма. – И пусть мистер Дин свяжется с базой Линдисфарна. Мы легли на курс и идем к Донкастеру.

– Расчетное время подхода, капитан? – спросил Бидль.

Граймс вытащил запечатанный конверт из кармана на ручке кресла и рассмотрел его. Он ожидал увидеть «Только для ваших глаз. Сжечь перед прочтением».

– Пролистаю эту макулатуру и скажу, – пообещал он. В конце концов, даже на маленьком корабле общение не должно становиться слишком неформальным. Граймс выбрался из кресла и отправился к себе в каюту, чтобы ознакомиться с приказом.

В приказе не содержалось почти ничего нового. Направление указано, прочее – на усмотрение капитана. Единственное – они обязаны прибыть на Донкастер не позже двадцать третьего апреля по местному времяисчислению… Кстати, как Донкастерский календарь соотносится с Линдисфарнским? Сейчас на вахте Бестия… Граймс связался с рубкой по интеркому и задал интересующий вопрос. Компьютер Танненбаума должен выдать ответ через несколько секунд и с точностью до четырнадцати знаков после запятой. Как раз то, что нужно, чтобы рассчитать необходимую скорость.

– Двадцать третье апреля на Донкастере соответствует восьмому ноября на Линдисфарне, капитан. – отозвался фон Танненбаум. – Могу сказать точнее…

– Не стоит, пилот. Судя по инструкции, мы получили небольшую фору. А что, если доставить мистера Альберто на три дня раньше срока? У него будет время присмотреться к обстановке – перед тем как приступить к своим обязанностям в кабинете верховного комиссара… или как это называется. Насколько я понимаю, мы остаемся на Донкастере, пока нас не направят куда-нибудь еще. Так что три дня отдыха нам не помешают.

– Я слышал, это приятная планета, капитан.

Фон Танненбаум замолчал. Граймс словно наяву увидел белокурого атлета, который склонился над компьютером, и столбики цифр, бегущие по экрану.

– Пожалуй, нам надо уменьшить скорость. Сбросим уровень темпоральной прецессии или реальное ускорение? – Два О – это, пожалуй, чересчур, – заметил Граймс.

– Отлично, капитан. Уменьшить до 1, 27?

– А мы вовремя прилетим?

– Вовремя.

– Уменьшай.

Миг – и прерывистое биение инерционного двигателя стало реже. Ускорение уже не так сильно вжимало в кресло. Нет нужды смотреть на акселерометр, который размещался среди других приборов на стене каюты. Фон Танненбаум – отличный парень, отличный офицер и отличный навигатор. В дверь резко постучали.

– Войдите, – сказал Граймс, развернувшись вместе с креслом к двери.

Этот человек был не знаком капитану. Пассажир. Граймс собирался пригласить его, чтобы поговорить и выпить чего-нибудь освежающего, но пассажир его опередил.

Мистер Альберто оказался невысок ростом и в первый момент Мог показаться настоящим колобком. Но каждое его движение говорило о том, что этот солидный объем создают мускулы – а вовсе не жир. Темно-серый костюм – строгий, почти официальный. Граймс слабо разбирался в тонкостях портновского искусства, но даже он не мог не заметить, что материал и покрой просто превосходны. Впрочем, выше галстука все выглядело весьма заурядно. Широкое, ничем не примечательное лицо, черные блестящие волосы и черные, но довольно тусклые глаза. На физиономии пассажира было написано капризное раздражение.

– Почему мы затормозили? – осведомился он, даже не поздоровавшись.

Граймс собирался ответить весьма резко, но удержался. В конце концов, он всего лишь младший офицер, хоть и капитан. Его предупреждали, что пассажир без особого труда выдерживает перегрузки, какие ему и не снились.

– Я установил скорость так, чтобы мы прибыли за три дня до назначенного срока, мистер Альберто. Полагаю, это соответствует вашим планам.

– Три дня…

Мистер Альберто улыбнулся. Гримаса обиженного ребенка на его физиономии сменилась выражением полного довольства. Похоже на смену масок – и, скорее всего, так и есть. Но этому обаянию трудно было не поддаться.

– Три дня… У меня будет достаточно времени, чтобы приглядеться к обстановке, капитан. И я знаю – так же, как и вы – что перегрузки обычно весьма утомляют.

– Не желаете присесть, мистер Альберто? Что-нибудь выпить?

– Благодарю, капитан. Сухой шерри, если можно…

Граймс улыбнулся и развел руками.

– Боюсь, что на курьерах не слишком большой выбор напитков. Могу предложить джин, скотч, бренди…

– Джин с лаймом, пожалуйста.

Лейтенант приготовил коктейль, подал Альберто один стакан и поднял собственный, сказав:

– Ну, за преступность.

– Почему за нее капитан? – снова улыбнулся Альберто.

– Один из любимых тостов. Перед ним было «До дна», а еще раньше – «Будем здоровы…»

– Понятно, – Альберто сделал маленький глоток. – А у вас хороший джин.

– Неплохой. Мы получаем его с планеты Ван Димена*.11
  Среди первооткрывателей этой планеты явно были новозеландцы: Земля Ван Димена (Вандименова Земля) – одно из старых названий Новой Зеландии. (Прим. ред.)


[Закрыть]

Последовала долгая пауза.

– Вы долго пробудете на Донкастере, мистер Альберто? У меня создалось впечатление, что мы должны дождаться, пока вы закончите свои… дела.

– Это не займет много времени.

– Дипломатия?

– Можно сказать и так.

Еще одна улыбка, почему-то хищная.

«Похоже, у меня разыгралось воображение», – решил Граймс.

– Еще джину?

– Почему бы и нет. Расслабиться, пока можно.

– Трудная работа?

– Как и ваша, капитан.

Медный звук горна из интеркома разнесся по каюте.

– Нас просят к столу, – сказал Граймс.

– Как у вас все стильно, капитан.

– У нас есть записи сигналов на все случаи, – пожал плечами Граймс. – Что до еды… – он опять пожал плечами. – Повара у нас нет. Готовит радист… то есть мистер Словотный. Для радиста он неплохой повар.

– Как вы думаете, он не обидится, если я этим займусь? – спросил Альберто. – В конце концов, я единственный бездельник на этом корабле.

– Мы над этим подумаем, – сказал Граймс.

– Знаете, что я думаю, капитан? – неторопливо начал Бидль.

– Я же не телепат, Первый, – лениво отозвался Граймс. – Озвучьте мысль.

Оба офицера отдыхали в рубке после сытного обеда. Обоим хотелось расстегнуть пуговицу на форменных шортах. Граймс пытался подавить легкую отрыжку. Обязанности кока принял мистер Альберта, и прием пищи превратился из необходимости в удовольствие. Правда, он наотрез отказался мыть посуду… но это, если вдуматься, невеликая цена за такое счастье. Сегодня вечером, например, на ужин была подана «салтимбокка» с терпким красным вином – шеф-повар умудрился сделать регидратированное вино похожим на настоящее! И при этом он еще извинялся – искренне извинялся! – за качество еды! А шалфей – свежий, а не сушеный!

– Я думаю, – так же неторопливо продолжал Бидль, – что Верховному комиссару приелось местное меню. Вот он и послал за мистером Альберто, чтобы тот похозяйничал и внес некоторое приятное разнообразие.

– Возможно, – согласился Граймс. – Но какого черта наше начальство отрядит «серпент» за шеф-поваром? Будь он хоть трижды гением… Подозреваю, на Донкастере найдутся повара не хуже.

– Повар и шеф-повар – это две большие разницы.

– Ладно. Но и шеф-повара на Донкастере наверняка есть. – Но Альберто действительно хорош. Вы сами говорили.

– И могу еще раз повторить. На самом деле, можно хорошо уметь несколько дел, но оставаться при этом любителем. Альберто как-то говорил, что он математик…

– Математик?

Бидль был не на шутку удивлен.

– Вы же знаете, что Бестия любит показывать свои игрушки всем, кто проявит хоть какой-нибудь интерес. Так вот, Альберто был в рубке во время его вахты – помните, он сказал, что наладит кофеварку? Наш мистер фон Танненбаум выстроил своих кроликов и заставил их показывать фокусы. И он страшно ворчал, когда сдавал мне вахту. Как это он сказал? А! «Я думал, все эти планетарные крысы тупицы. Но Альберто – это нечто выдающееся. Если он сумеет сложить два и два, то один раз получит четыре, а другой раз – пи в квадрате».

– А кофеварку он наладил?

– А как ты думаешь. Кофе теперь – просто класс.

– Тогда на что вы жалуетесь, Первый?

– Я не жалуюсь – просто странно все это.

«Согласен», – подумал Граймс. Но командир корабля имеет право получать на свои вопросы только удовлетворительные ответы. Едва Бидль ушел заниматься своими многочисленными делами, Граймс вызвал по интеркому Дина.

– Ты занят, Призрак? – спросил он.

– Я всегда занят, капитан.

И это была правда: офицер псионической связи всегда на посту – хочет он этого или нет, спит или бодрствует. Каждую секунду, круглые сутки его мозг открыт для посланий других телепатов. Одни были способны передавать мысли на любые расстояния, другие – нет; одни пользовались органическими усилителями – к числу таких телепатов принадлежал и Дин, другие обходились собственными силами. Само собой, в этом присутствовал момент избирательности. В далекие времена, когда радио на Земле только появилось и называлось «беспроволочным телеграфом», оператор мог выловить из невнятного шума помех сигнал своего корабля, чей-нибудь «СОС» или «ТТТ». Точно так же телепат обычно «слушает» избирательно. Кроме того, он может «слышать» мысли нетелепатов, которые находятся неподалеку. Но это остается в тайне – по крайней мере, если не возникают крайние обстоятельства.

– Можешь уделить мне пару минут, Призрак? В конце концов, твое занятие к месту не привязано – моя каюта для этого тоже годится.

– Э-э… слушаюсь, капитан. Сейчас поднимусь. Я уже знаю, о чем вы хотите меня спросить.

«Еще бы», – подумал Граймс.

Примерно через минуту мистер Спуки Дин вплыл в капитанскую каюту. Прозвище весьма ему подходило – высокий, хрупкий, белесый, почти прозрачный, он действительно напоминал привидение. Даже черты лица выглядели размазанными.

– Приземляйся, Призрак, – приветливо сказал Граймс. – Не желаешь промочить горло?

– Пожалуйста, джину, капитан.

Граймс налил обоим поровну. В собственный стакан он бросил льда и щедро плеснул тоника. Мистер Дин предпочитал чистый джин – такой же бесцветный, как он сам.

– Боюсь, что не могу выполнить вашу просьбу, капитан, – протянул псионик, медленно посасывая джин.

– Почему, Спуки?

– Вы же прекрасно знаете, что мы, выпускники Райновского института, даем клятву уважать частную жизнь других людей.

– На корабле ФИКС не может быть «частной жизни», Призрак.

– Может, капитан. Должна быть.

– Но не когда речь идет о безопасности корабля.

Старая песня. Этот диалог происходил не в первый раз, повторяясь с точностью звукозаписи. После третьей порции телепат сдается.

– У нас бывали странные пассажиры, Призрак Помнишь вальдегренского дипломата, который хотел захватить корабль и улететь на нем домой?

– Я помню, капитан, – Дин протянул непонятно как опустевший стакан. Граймс, снова поймал себя на мысли, что джин телепортируется из стакана прямо в желудок псионика, но налил еще.

– Мистер Альберго тоже странный пассажир, – продолжал он.

– Но он гражданин Федерации, – вяло возразил Дин.

– Откуда мы знаем? Может, он двойной агент? Или, может быть, ты знаешь точно?

– Не-а.

Дин готов проболтаться всею после двух стаканов джина? Небывалое дело.

– Я ничего не знаю.

– В смысле?

– Обычно, капитан, нам приходится закрывать свое сознание от скучных повседневных мыслей псионических тупиц… только не обижайтесь. Мы так называем всех нетелепатов. Вы же только и делаете, что вспоминаете о девицах из последнего порта и представляете тех, которые встретятся в следующем. Просто тошнит! – он скорчил гримасу отвращения – вернее, нечто похожее на гримасу. – Задницы, животы, груди! Бестия сам не свой до титек, а у вас пунктик – красивые ножки…

Оттопыренные уши Граймса побагровели, но он промолчал.

– А все эти мечты о карьере – вообще завыть хочется: «Когда я получу еще полкольца? Когда я стану старшим офицером? А адмиралом?»

– Амбиции… – пожал плечами Граймс.

– Амбиции без амуниции… И последнее веяние: «Интересно, что Альберто приготовит на завтрак? А на обед? На ужин?»

– А что будет на обед? – поинтересовался Граймс. – Я как раз думал, можно ли из дрожжей сделать цыпленка по-охотничьи.

– Не знаю.

–  Конечно, повар из тебя никудышный. Это стало ясно еще тогда, когда ты в первый раз попытался что-то готовить.

– Я не знаю, что будет на обед, – на этот раз покраснел Дин. – Честно говоря, я пытался узнать – мне же надо соблюдать диету…

Могучим усилием воли Граймс сдержал неподобающие мысли. Как и многие болезненно худые люди, Дин обладал бешеным аппетитом.

– Так ты пытался подслушивать? – спросил он.

– Да. Но, знаете, иногда встречаются нетелепаты. Альберто один из них. Настоящие нетелепаты. Большинство людей может передавать мысли, но не могут принимать. Альберто даже не передает.

– Полезное качество для дипломата, – подметил Граймс. – Конечно, если он дипломат. А может, он пользуется каким-го псионическим глушителем?

– Нет, я бы знал.

Граймс больше не мог игнорировать протянутый стакан. В конце концов, Дин заработал третью порцию.

Курьер «Щитомордник» вышел в нормальный пространственно-временной континуум к северу от плоскости эклиптики Донкастера. Прежде чем изобретения Карлотти предельно упростили определение координат звездолета, навигация считалась в той же мере искусством, сколь наукой – и фон Танненбаум владел этим искусством в совершенстве. Маленький корабль лег на трансполярную орбиту и, едва получив разрешение от диспетчеров, сел в порту Дунканнон. Граймс с гордостью решил, что эта посадка получилась у него одной из лучших. И неудивительно: условия не слишком отличались от идеальных. Ни облачности, ни ветра, ни мало-мальски приличных турбулентностей. Аппаратура работала прекрасно, инерционный двигатель отзывался на команды без задержек. В общем, один из тех случаев, когда капитан чувствует, что корабль – это продолжение его собственного тела. По местному времени было утро, солнце только поднималось над зеленеющими покатыми холмами на востоке, расцвечивая здания города, раскинувшегося в нескольких милях от космопорта, он походил на случайно оброненную кучку драгоценных камней.

Опоры посадочного устройства коснулись площадки в центре треугольника посадочных огней – так мягко, что не раздавили бы орех, если бы тот случайно оказался на бетоне.

– Двигатель – стоп, – скомандовал Граймс.

– Принять портовые службы? – спросил Бидль.

– Да, Первый. – Граймс посмотрел в иллюминатор на приближающиеся от административного здания автомобили. Санитарный контроль, иммиграционный, таможенный… Начальник порта, демонстрирующий уважение гостю – военному кораблю – из дружественной Федерации… А третья? Граймс взял бинокль и разглядел флажок на капоте последней машины. Темно-синий, со стилизованным созвездием – флаг Федерации. Значит, сам Верховный Комиссар приехал посмотреть на приземление корабля. Граймс пожалел, что он сам и его офицеры не позаботились о парадной униформе, но было поздно. Граймс бросился в свою каюту и едва успел поменять потускневшие эполеты на рубашке на новые, блестящие, когда прибыл Верховный Комиссар.