Текст книги "Розвинд. Тьма"

Наконец половина комнаты была готова к осмотру. Достав сканер, он прошёлся вдоль стен, ничего не обнаружив, проделал то же самое с полом, а затем, для пущей уверенности, ещё и простучал его ломиком, получив тот же результат.

Никак не отреагировав на неудачу, которая, по его убеждению, являлась лишь неотъемлемой частью движения вперёд, начав уставать, уже не так осторожно, а иногда и просто швыряя тюки и коробки полегче, он быстро переместил склад на другую половину и исследовал освободившееся пространство так же подробно.

Кладовка оказалась чистой, в смысле отсутствия там чего-либо достойного внимания; о чистоте в общепринятом её понимании речь не шла, так как, и до его появления основательно захламлённая, теперь она выглядела как помойка, куда самосвал вывалил просроченные и бракованные товары. Как мог отряхнувшись от покрывших одежду пластов складской взвеси, он забрал сумку и вышел в коридор, очевидно, ведущий на кухню.

Попеременно водя лучом фонаря и сканером по полу и сосновым панелям стен, он высматривал признаки чего угодно подозрительного. Где-то посередине сканер показал, что в стене находится большая пустота.

Витти внимательно осмотрел стыки между панелями, но ничто не указывало на простой способ попасть в скрытый под отделкой тайник. Вынув из кармана складной нож, ориентируясь по показаниям сканера, Витти наметил границы прямоугольника, размеры которого говорили о наличии замаскированного дверного проёма.

Достав ломик, он всадил его острый конец под ближайшую панель и, с силой надавив, вырвал её из крепления; энергично работая ломиком, разворотил по периметру краску, цемент и дерево и последним усилием выломал из стены огромный кусок, с грохотом упавший в коридор.

Замерев, он прислушался, но, похоже, его интерьерные работы никого не потревожили – густая пыль оседала в абсолютной тишине, заполняя коридор призрачными образами; лишь где-то залаяла собака. Когда воздух немного прояснился, его глазам предстала дверь, открыв которую, в свете фонаря он увидел небольшую комнатку с неясными предметами и фигурами.

Нашарив на стене выключатель, Витти повернул его – и ошарашенно застыл на пороге. Свисающая с потолка тусклая лампочка выхватила из царства тьмы какое-то языческое святилище – посреди комнаты возвышался золочёный, украшенный фигурками драконов и яркими лентами алтарь, на котором восседал невообразимо отвратительный божок с широченным раззявленным толстогубым ртом; с выпученными, таращащимися в пустоту глазами из красных, похожих на рубины камней; со скрученными в косички, торчащими в разные стороны волосами и с огромным круглым животом, лежащим на коротеньких толстых ножках; его узловатые, застывшие в полуприподнятом состоянии, хищные руки, казалось, готовы рвать и душить всё, что попадёт в зону их досягаемости. В углах комнаты стояли курильницы для благовоний, а на изящной подставке в виде свившихся в клубок змей перед чудовищем помещалось большое серебряное блюдо, не иначе как для жертвоприношений.

Витти никогда не был особенно религиозен, но тут инстинктивно перекрестился и сплюнул – настолько ему показалось болезненно извращённым поклонение столь уродливому и злобному идолищу. Хотя кто их разберёт, этих загадочных восточных людей, может, они просто стегали его по воскресеньям плёткой или задабривали какого-то небесного монстра, чтобы тот не наслал на них чуму и геморрой.

В общем, его это не касается, пусть молятся хоть пожирателю детей, его заинтересовало лишь то, что подобное тайное капище, пожалуй, может служить неплохим местом для хранения важных предметов, таких, например, как ворованные документы. Вон и пузан за ними присмотрит. С хорошим предчувствием он вошёл в эту странную домашнюю церковь и, используя сканер и ломик, тщательно осмотрел стены и пол, но, к его разочарованию, они использовались лишь по назначению.

Тут его осенило, и, поднатужившись, он сдвинул тяжёлый, словно вытесанный из цельного куска гранита, алтарь с места. С ликованием увидев под ним в полу небольшой шестиугольный люк и сдув с него многолетнюю пыль, он вдруг понял: тайник под неповоротливой задницей этого истукана будет крайне труднодоступен, да и слой пыли на дверце, ведущей не иначе как в китайский ад, был довольно толстый.

Его радость тут же улетучилась – всё указывало на то, что до люка не дотрагивались с того момента, как водрузили сюда это напыщенное чучело. Вздохнув и уже расставшись с надеждой, он всё-таки решил из любопытства взглянуть, что же за чертовщину оно стережёт.

Точно подогнанная крышка, очевидно, предназначалась для того, чтобы намертво замуровать содержимое: подцепить её не получалось, а ручки или пазы на ней отсутствовали. Всё это выглядело довольно зловеще, но, не став ломать голову над загадками мистических обрядов, в результате которых она тут оказалась, Витти поплотнее ухватился за ломик и вогнал его в тонкую щель между крышкой и досками окружающего её деревянного пола.

Раздался громкий треск, и в половице возникла трещина, а остриё ломика ушло глубоко внутрь. Витти навалился на свободный конец всем своим весом, и, издавая жуткий визг, как будто сотня летучих мышей заметалась по этому прибежищу древнего живоглота в попытках спастись от неминуемой смерти, шестигранник стал нехотя подаваться.

Не забывая менять стороны, чтобы избежать перекоса, Витти трудился не покладая рук, хотя они и болели от давления на неудобный рычаг, пока, услышав чмокающий хлопок, словно от вылетевшей из бутылочного горлышка пробки, не повалился мешком на пол, отдавив пальцы на левой кисти.

Вскочив на ноги и громко, с подвываниями, ругаясь, он с ненавистью уставился на откатившуюся в сторону металлическую призму дюймов пять высотой, сильно поцарапанную там, где в неё упирался наконечник ломика. Её матово поблёскивающие бока оказались покрыты какими-то диковинными, не похожими на обычные иероглифы символами. Не то чтобы Витти хорошо в них разбирался, но смог понять: они не имеют ничего общего с геометрически выверенными, грациозными пиктограммами, которые можно встретить в меню китайского ресторана или на майках туристов из Японии.

Подойдя ближе, он взял довольно увесистый шестигранник в руки и повертел, чтобы рассмотреть получше. Равномерно покрывавшие его боковые грани письмена выглядели как шесть заповедей дьявола, инструкции, как вкусно готовить младенцев или гасить солнца. Их округлые, переплетающиеся змеиные линии переходили в резкие и хищные, загнутые, словно лезвия ножей или клыки тигра, штрихи. Помимо естественного для металла холода, от него исходило какое-то неприятное, не поддающееся логике ощущение, как будто Витти держал в руках не мёртвый, пусть и непонятный, артефакт, а нечто живое, пышущее аурой неприязни и беспокойной агрессивности, свойственной обколовшимся близкой к смертельной дозе наркоманам и серийным убийцам, от которых в любую секунду можно ожидать необузданного и бессмысленного взрыва безумия и разрушения.

Витти непроизвольно вздрогнул и поёжился – эта комната внушала неясную тревогу, и он чувствовал удовлетворение от того, что её создатели отправились в мир иной. Обычно он равнодушно относился к смерти и убивал лишь по необходимости или ради выживания, не испытывая ни удовольствия, ни вины, но умерщвление Шенгов вызывало у него иррациональное облегчение и казалось оправданным и заслуженным.

Аккуратно положив демонический молитвенный барабан на пол, он с осторожностью, не зная, чего ожидать, заглянул в зловещую темноту открывшейся в полу ниши, вдруг испытав давно забытый страх. Минуту назад он был уверен, что справится с чем угодно, но атмосфера этого места норовила пробить брешь в его мировоззрении, которое ещё не поддалось, но уже покрылось сетью трещин. Встав на колени, он посветил фонарём в чернеющий в центре комнаты шестиугольный колодец, пытаясь разглядеть то, что он скрывает.

Тайник оказался максимум пару ярдов в глубину, и на его дне что-то слабо мерцало; в свете фонаря, не давая разобрать детали, по поверхности загадочного предмета бегали разноцветные искры.

Чертыхнувшись, Витти решил положиться на удачу и, отринув расползающиеся по внутренностям липким холодным туманом суеверные страхи, опустил в дыру руку, приготовившись тут же отдёрнуть её при малейшем намёке на угрозу. Пальцы наткнулись на покрытый какими-то выступами полированный металл. Водя по нему ладонью, он нащупал толстое кольцо и, предположив, что оно выполняет роль своеобразной ручки, попытался соответствующим образом его использовать. Ухватившись за жёстко закреплённое одной стороной кольцо, он попробовал встать и убедился, что не ошибся.

Таинственный ковчег охотно покидал свою темницу, поскольку между ним и стенками присутствовал достаточный зазор. По возможности плавно, Витти медленно распрямлялся, по мере того как ларец, сундук или что бы это ни было приближался к выходу на свет божий. Наконец, слегка ударившись напоследок о край, тщательно спрятанный артефакт освободился из подземного заточения. Отступив на пару шагов назад, аккуратно, не то чтобы стараясь не повредить, а, скорее, боясь потревожить содержимое, Витти поставил находку на пол.

Он всегда отвергал всяческие мистические россказни, тем не менее, не желая признаваться в этом даже себе, побаивался того, что может скрывать подобное место, одновременно злясь и желая бросить эту затею, а для верности ещё и спалить тут всё дотла. Но он не собирался отступать – дело в любом случае уже сделано.

Его глазам предстала шестиугольная золотая, искусно разукрашенная запертая шкатулка. В последнем он немедленно убедился, попытавшись открыть или сдвинуть крышку. Сама уже являясь неплохим приобретением, она, вероятно, таила в себе нечто гораздо более ценное, но попытки заглянуть внутрь пришлось отложить до более подходящего момента. Бегло оглядев добычу со всех сторон, Витти обнаружил, что на её боковых гранях выгравированы те же инфернальные символы, а орнамент на крышке состоит из настойчиво притягивающих к себе взгляд извивающихся линий, между которыми разместились причудливые, будто вышедшие из-под руки безумного ювелира, существа и здания.

С трудом оторвавшись от непостижимо странных барельефов, Витти осторожно убрал шкатулку в сумку и, немного подумав, отнёс к задней двери железную пробку, которой был заткнут этот сосуд с джином. Он заберёт её с собой на обратном пути – не исключено, что она представляет интерес для любителей древних реликвий, а может, вырезанные на ней руны являются ключом к шкатулке. В любом случае вещь, несомненно, полезная.

Хорошенько отряхнувшись от припорошившей его мелкой серой пыли, он вернулся в комнату с лежащим у дальней стенки идолом, отчего тот выглядел ещё более озлобленным. Взяв фонарь, Витти на всякий случай посветил в шестиугольную дыру, но в потревоженной его вторжением тьме осталась лишь кружащаяся пыльная взвесь. Гладкие стенки колодца, выложенные полированным чёрным камнем, возможно гранитом или мрамором, его не заинтересовали – никто не станет платить за обычный камень, пусть даже он лично обтёсан каким-нибудь великим, давно почившим в бозе императором.

Распрямившись, Витти подхватил изрядно потяжелевшую сумку и вышел в коридор. Несмотря на её значительный вес, он всё-таки решил носить шкатулку с собой, так как… ему не хотелось с ней расставаться.

Немного этому удивившись, он тут же прервал самокопания, которые считал уделом неуверенных в себе. Повесив сумку на плечо, Витти направился на кухню, не забывая использовать по дороге сканер и ломик. Он, конечно, не надеялся, что здесь окажется ещё одна подобная комната, но своим богатством, свободой и внушительной репутацией среди тех, для кого главным является достижение нужной цели без учёта требующихся для этого средств, не в малой степени был обязан именно тому, что всегда тщательно всё проверял.

Больше не обнаружив ничего примечательного, Витти достиг кухни. Шагнув внутрь, он поводил лучом фонаря из стороны в сторону, отмечая расположение оборудования и мебели и прикидывая наиболее удобные места для тайника. Свет отражался от эмалированных кастрюль, преломлялся на дисках машин для нарезки мяса и овощей, нырял в открытые полости мармитов и рассыпал грозди зайчиков, натыкаясь на полированную сталь жарочных столов и ножей всевозможных форм. Слева от двери стоял морозильный шкаф, за ним, чуть поодаль, находились овощемойка и большая напольная мясорубка.

С них Витти и решил начать: всё равно необходимо перетряхнуть весь ресторан, а значит, приступить к разрушительным поискам с этой стены ничем не хуже, чем с любой другой. Двухкамерный морозильный шкаф, выше обычного человеческого роста, слава богу, снабдили небольшими широкими колёсиками, позволившими его легко передвинуть.

Так же он поступил с овощемойкой и мясорубкой, но последняя не была приспособлена для смены раз и навсегда обжитого места, и с ней пришлось основательно повозиться.

Освободив таким образом стену, он тщательно проверил её и пол, где стояло оборудование. Только бетон, кафель и линолеум.

Немного переведя дух, Витти проделал то же самое с другими стенами; бесцеремонно вторгаясь в упорядоченный стерильный мир кулинарного таинства, он оставлял за собой хаос перевёрнутых машин и разломанной мебели.

Наконец, отодвинув последнее, остававшееся нетронутым, – посудомоечную машину, он исследовал скрываемые ею поверхности и, ничего не обнаружив, прислонился к обложенной плиткой стене. Тяжело дыша, Витти оглядел устроенный им, присыпанный столовыми приборами и битой посудой разгром. Вытерев ладонью пот со лба, он устало поднял сумку, прошёл в ресторанный зал и, отодвинув стул от ближайшего стола, развалился на нём, вытянув ноги и откинувшись на спинку.

Отдыхая и набираясь сил, он осматривался вокруг. Окна скрывались за плотными муслиновыми шторами, и в ресторане царил сумрак; узкий луч фонаря резал его, как желе, населяя пустой зал трепещущими зыбкими тенями. «Довольно уютно, – подумал Витти, – видимо, неплохое было место. Правда, учитывая обнаруженное в стене капище, теперь я обходил бы это заведение за десять кварталов». Погладив рукой потускневшую от осевшей на неё пыли атласную скатерть, он заставил себя встать и продолжить работу. Терять время, рассиживаясь, было непростительно.

К тому же, если вдруг кто-то, проходя мимо, заметит подозрительную активность внутри закрытого ресторана, придётся срочно ретироваться, и, вместо того чтобы объяснять Тони, почему Витти до сих пор не имеет понятия, где находятся обещанные документы, лучше сразу переехать в Сан-Франциско и, поменяв фамилию, начать торговать пиццей.

Вооружившись инструментом, Витти оставил сумку на полу возле стола и направился к барной стойке, которую охраняли горельефы в виде уцепившихся когтями за её края драконов. Исследовав внутренние полки и ящички, он прошёлся сканером по довольно толстой столешнице на тот случай, если хозяин решил встроить тайник в неё, а затем, откинув циновку, тщательно проверил каждую плитку под ногами. Но результат оказался прежним.

Он не поленился даже снять с полок на стене разноцветные бутылки с напитками на любой, самый необычный вкус. В основном, конечно, из стандартного набора, но обнаружились среди этого рая алкоголика и рисовое вино с новорождёнными мышатами, и водка с сидящим на донышке огромным тарантулом, которые Витти, поёжившись, отставил подальше. Скрупулёзный осмотр полок и стены за ними принёс только нескольких отвалившихся этикеток и дохлого мотылька.

Его терпение начало испаряться, чего он обычно старался избегать, так как злость и нервозное предвкушение, что цель вот-вот будет достигнута, ничего, кроме ошибок, принести не могли. Выпуская пар, он схватил бутылку с плавающими в ней мышатами, вызывавшую у него наибольшее отвращение, и, с размаху швырнув её в висевший на противоположной стене гобелен с изображением какого-то дворца на вершине бесконечной лестницы, из-за купола которого вставало солнце, несколько раз глубоко вздохнул. Придя в себя, он задумался и, окинув взглядом тёмный зал, принялся мерно постукивать указательным пальцем левой руки по отполированному бесчисленными рукавами дорогих пальто, деловых костюмов и вытертых рабочих курток дереву стойки.

Чтобы немного прочистить мозги, он взял бутылку самого дорогого виски; раз уж сегодня бар работает бесплатно, можно позволить себе не беспокоиться о таких мелочах, как цена. Налив стакан до краёв, он залпом осушил его и, шумно втянув через нос слегка прогорклый воздух, стал привычно ждать, пока жжение в горле утихнет, сменившись разливающимся внутри теплом.

Наконец Витти полностью успокоился и вернулся к привычному хладнокровию, позволяющему действовать чётко, обдуманно, не пропуская мельчайших деталей. Поставив стакан на полку, он вышел в зал и огляделся в поисках зацепки, которая могла бы помочь сэкономить время.

После некоторого колебания он решил начать с висевших на стенах картин, размеры которых допускали наличие спрятанного за ними сейфа. На каждой стене висело по несколько рамок с гравюрами, фотографиями достопримечательностей и гобеленами с персонажами восточной культуры для придания заведению большей аутентичности.

Витти подошёл к ближайшей гравюре, изображавшей воина в самурайских доспехах на фоне стилизованной деревушки и рисовых полей, с каллиграфически выписанными иероглифами по правому краю. Сняв рисунок со стены, он прислонил его к стоявшему рядом столу и провёл сканером по некрашеным панелям из бука, которые искусственно состарили и покрыли лаком, придававшим им цвет гречишного мёда. Ничего. На всякий случай он с помощью ломика сбил панели со стены – только голый неровный бетон.

Пожав плечами, он быстро перешёл к следующей рамке, содержимым которой оказалась почему-то фотография современного Токио в час пик.

***

Витти узнал столицу Японии, так как лет десять назад прожил там больше года, скрываясь от мести одного крайне злопамятного бизнесмена.

Это случилось, когда глава семьи Тарпелло с помощью взяток городскому совету «уговорил» город отказаться от закупок у выбранной целью фирмы, после чего путём угроз и шантажа заставил руководство главной транспортной компании Розвинда сделать перевозки для конкурента немного дороже, что привело к его банкротству и поглощению кланом.

Роль Витти в том деле была невелика – кое-кому пригрозить, кое-что умыкнуть, раздобыть компромат на нужных людей; в процессе он даже похитил любимую одиннадцатилетнюю дочь несговорчивого дельца и подержал её в облезлой халупе в пригороде, чтобы заставить папашу растерять праведный пыл и упрямство. Хотя девчонка вернулась в отчий дом в целости и сохранности, каким-то образом его участие в этой афере выплыло наружу, и разгневанный отец, найдя козла отпущения, решил отомстить сразу за все свалившиеся на его голову напасти, заказав Витти профессиональному киллеру.

Он не стал рисковать столь бесценной вещью, как своя жизнь. Хотя мафиозный босс, на которого он работал, и предложил ему защиту, но, будучи сам преступным мастером на все руки, Витти слишком хорошо знал, что от умелого и настойчивого убийцы не спасут ни дюжие охранники, ни крепкие стены. Так что, как только плата за работу была получена, он тут же упаковал в чемодан самое необходимое и по фальшивому паспорту вылетел в Страну восходящего солнца, где и приземлился, оправдывая её название, на рассвете.

Сняв недорогие апартаменты в квартале Кабуки-тё, он затаился и, раз уж так легли карты, взял принудительный отпуск. Это был неплохой год, если не считать жуткую скуку, от которой его, привыкшего к инъекциям больших доз адреналина, не спасали ни походы в рестораны, ни даже утехи в объятиях весьма изобретательных восточных жриц любви. В итоге он раздобыл необходимую ему порцию острых ощущений за игрой в покер, став завсегдатаем на удивление многочисленных нелегальных казино в районе Синдзюку.

Публика там попадалась самая разная – встречались и проигрывающие свои жалкие сбережения рыбаки, и члены триад, и заезжие бизнесмены, и скучающие туристы. Большие ставки, напряжённое ожидание сдачи, блеф и удача, эйфория выигрыша и горечь поражения, ну и несколько тузов в рукавах… При отсутствии других занятий он быстро пристрастился к этому коктейлю и проводил за столами с зелёным сукном практически каждую ночь, постоянно меняя заведения, чтобы не вызывать подозрений слишком частыми выигрышами, пока однажды не проигрался подчистую.

Игра начиналась как обычно – немного поблефовать, сорвать крупный банк, несколько раз спасовать, чтобы не дать вычислить свои уловки, повторить в различной последовательности. Но тут вместо выбывшего коммерсанта из Германии сел толстый, словно борец сумо, с жестокими, как у акулы, глазами японец, за спиной которого тут же выросли два татуированных мордоворота.

Игра шла с переменным успехом, пока Витти немного не помог ветреной фортуне, подкинув себе червового валета к трём пришедшим с раздачей, и не поднял ставку. Японец, невозмутимый, как статуя Будды в углу зала, внимательно посмотрел ему в глаза, как будто стараясь прочесть мысли соперника, и, пожевав губами, сдвинул в банк стопку жетонов не меньше пятидесяти тысяч долларов.

Витти немного занервничал, но никак этого не проявил. В случае проигрыша оставшихся денег ему хватило бы разве что на ужин в забегаловке и билет домой, но он был уверен в победе и, сохраняя видимое спокойствие, высыпал свои фишки к уже высившейся в центре куче. Два остальных соперника тут же скинули карты и замерли, предвкушая интересную развязку. Из-за других столов подтянулись ещё игроки, и все, затаив дыхание, стали ждать, чем кончится эта схватка.

Витти улыбнулся одними уголками губ и, ответив сумоисту таким же пристальным взглядом, бросил на стол каре валетов. Сохраняя каменное лицо, толстый мафиози раскрыл свои похожие на сосиски пальцы и небрежно уронил карты. По залу пронёсся вздох – перед ним лежало четыре короля.

Побледнев, Витти расстегнул воротник дорогой шёлковой рубашки, который внезапно стал ему тесен, и вытер со лба холодную росу, просочившуюся, казалось, прямо из скрученного в тугой узел нутра. Не слыша восхищённых разговоров окруживших стол людей из-за стоящего в ушах звона, он тяжело встал и молча вышел на улицу.

Немного отдышавшись, он поймал такси и поехал на квартиру, быстро собрал весь свой нехитрый багаж, сел обратно в такси и отправился прямо в аэропорт. Тут ему больше делать было нечего, да и прошёл достаточный срок, чтобы угроза смерти от рук наёмного убийцы миновала, – пора возвращаться домой. Тогда он ещё не успел заработать состояние и известность в преступных кругах, но в одном из пустынных дворов предусмотрительно оставил заначку в виде десяти тысяч долларов, спрятанных за вынимающимся из стены кирпичом, – на первое время хватило.

Этот урок навсегда отвратил Витти от азартных игр и сомнительных развлечений. Став ещё упорнее и осторожнее, через пару лет он уже обзавёлся внушительной репутацией у заказчиков и шикарными апартаментами на Колдмаунтайн-вэллей, а кроме того, приличным счётом в банке.

Наконец, вынырнув из тумана воспоминаний, он снял фотографию со стены и некоторое время держал её в руках, рассматривая застывший неон вывесок и заполонивших улицы этого шумного, беспокойного и жестокого, но по-своему прекрасного города неподвижных, как манекены, людей. Вздохнув, он положил законсервированный под стеклом краткий миг жизни на ближайший стол, дав себе зарок как-нибудь снова подышать горячим, немного солёным воздухом Токио. Но работа – прежде всего, и то, что происходило сейчас, было неизменно важнее минувшего; для воспоминаний нужно время и место, а ни то, ни другое нельзя было назвать подходящим.

Оторвавшись от фотографии, он ухватил поудобнее ломик и вонзил его в стык между панелями.

***

Прошло уже больше двух часов с момента, как он вошёл в тёмный и пустой ресторан из пустынного и тёмного переулка, но документы так и не нашлись. Осматриваясь, Витти кругом видел плоды дела рук своих – разломанные стены, перевёрнутые столы и битое стекло. Устало вытерев со лба грязный пот, он направился к последней уцелевшей стене – той, где с вершины уходящей к облакам лестницы гордо взирал на мир внизу прекрасный дворец.

Посмотрев на картину, Витти подумал, что она полна символизма: чтобы достичь ворот, надо отыскать в себе упорство и силу преодолеть длинную и утомительную, круто идущую вверх дорогу. Те же, кто остановится или повернёт назад, будут довольствоваться отчаянием.

На полу под дворцом, там, где упала бутылка, в засыхающей луже вина плавали крохотные дохлые мышки. Он сдвинул этот мусор ногой под стол, чтобы не повредить ботинки осколками; к тому же ему не хотелось давить и размазывать по ковролину их проспиртованные тушки. Он им даже немного сочувствовал – родились лишь для того, чтобы придать особый вкус бокалу вина капризного и пресытившегося извращенца, немного скрасив тому скуку бесплодного существования. Впрочем, такая судьба во многом походила на цель жизни миллионов, нужных только в роли винтиков потребления и услужения хозяину людей.

Витти гордился тем, что никому не подчиняется и делает только то, что сам хочет, но даже в его, отрицающем законы общества мире действуют свои законы и условности, которые нельзя игнорировать. Тем не менее он обладал гораздо большей свободой, чем стреноженные кредитами, обязательствами и распорядком дня обыватели, и по большому счёту был вполне доволен своей жизнью.

Нахмурившись, он прервал досужие философские размышления и настроился на рабочий лад; что-то его понесло куда-то не в ту степь. Может, обнаружение святилища неизвестного божка так на него подействовало и сподвигло задуматься о смысле жизни и о том, есть ли он вообще, этот смысл.

Встряхнувшись, как мокрая собака, он резко сорвал гобелен с небесным дворцом со стены. Бросив его изображением вниз на пол, он разнёс панели обшивки и не смог удержать вздох облегчения – разломанные в щепки доски открыли его взгляду вмурованный в стену небольшой сейф.

Панель, конечно, снималась и без уничтожения половины стены, и теперь, когда её обломки усыпали пол, он заметил направляющие, на которых она при нажатии на правильную доску сдвигалась влево. Но, поскольку Витти не испытывал желания разбираться с затейливой головоломкой неизвестного инженера, вариант «бей и круши» ему тоже вполне подошёл.

Сейф оказался довольно старой модели, безо всякой электроники, и открывался двумя ключами, что несколько усложняло несанкционированное проникновение, но непреодолимой преградой не являлось.

Раскидав ногами доски, чтобы они не мешали ходить, Витти направился к сумке и достал оттуда свёрнутый в рулон кожаный футляр с набором отмычек. Вернувшись к сейфу, он приступил к кропотливому и требующему полной концентрации процессу.

Минут через сорок, мокрый, как упавший в реку бабуин, сломав одну из своих любимых отмычек, разминая слегка трясущиеся от напряжения руки, он услышал вожделенный щелчок. Удовлетворённо потирая ноющую поясницу, Витти нетерпеливо распахнул сейф и увидел, что он разделён на два отделения. В обоих лежали какие-то бумаги, а в верхнем обнаружился неплохой бонус – семь тысяч долларов в бумажном конверте, тут же перекочевавшие в его внутренний карман.

С довольным видом похлопав рукой по изрядно распухшей правой стороне куртки, он выгреб из сейфа все бумаги и свалил их на ближайший стол. Бегло просматривая убористо покрытые текстом страницы, он выискивал те, из-за которых и разгорелся весь сыр-бор. Наконец среди бухгалтерских ведомостей, далеко не все из которых имели отношение к ресторану, папок с фотографиями и бюллетенями он с облегчением наткнулся на туго перевязанную стопку писем, фотографий и топографических карт, судя по примерному описанию Тони и являющуюся тем, что ему было необходимо.

Не тратя времени на изучение остальных, тоже, скорее всего, чрезвычайно полезных бумаг, он схватил их в охапку и засунул в сумку. Если они помогут ему выручить ещё денег, в чём, учитывая род занятий хозяев «Золотой луны», Витти практически не сомневался, то на этом маленьком дельце он сорвёт неплохой куш.

Вышел он тем же путём. Сумка, распухшая от добычи, оттягивала руку, но он не роптал, так как это был вес денег и совокупного с ними уважения. Закрыв дверь чёрного хода, чтобы как можно дольше не привлекать внимание посторонних к остающимся за его спиной руинам, он с усилием водрузил свою желанную ношу на плечо и, уставший, но умиротворённый, растворился в сумраке ночного города.