Текст книги "Пропавший трехчетвертной"

– Попытаемся выследить его завтра.

– Не знаю, Уотсон, это не так просто, как вам кажется. Вы видели здешний ландшафт? Тут совершенно негде спрятаться. За городом простирается равнина – плоская, как ваша ладонь. К тому же доктор отнюдь не дурак, что и доказал сегодня вечером. Я телеграфировал Овертону в Лондон: дал ему адрес нашей гостиницы на случай, если у него появятся новости, а мы теперь вплотную займемся доктором Армстронгом, чье имя на корешке телеграммы мне столь любезно позволила прочитать юная леди из почтового отделения. Лесли Армстронг знает местонахождение Стонтона – в этом я готов поклясться, и мы просто обязаны выудить у него эту информацию. На данной стадии он нас переиграл, но вы знаете, Уотсон: не в моих правилах сдаваться. Игра продолжается.

Следующий день ни на йоту не приблизил нас к разгадке тайны. После завтрака в номер принесли записку, и Холмс, прочитав ее, с улыбкой протянул мне.

«Сэр, – гласила она, – уверяю Вас, что Вы напрасно тратите время, пытаясь проследить за моими передвижениями. В моей карете, как Вы могли убедиться вчера вечером, имеется окно, и если Вас привлекает перспектива прокатить двадцать миль лишь для того, чтобы вернуться к исходной точке, дело Ваше. Тем не менее замечу, что, шпионя за мной, Вы ни в коей мере не поможете мистеру Годфри Стонтону. Самое лучшее, что Вы можете сделать для этого джентльмена, – это немедленно вернуться в Лондон и доложить своему клиенту о бесследном исчезновении его молодого родственника. Уверяю Вас: в Кембридже Вам больше нечего делать.

Искренне Ваш Лесли Армстронг».

– Доктор – честный противник и играет в открытую, – сказал Холмс. – Так-так, он пробудил во мне азарт, и теперь я просто так отсюда не уеду.

– Вон подъехал его экипаж, – заметил я. – Он садится. Бросил взгляд на наши окна. Может, я все же попробую догнать его на велосипеде?

– Нет-нет, дорогой Уотсон! При всем моем уважении к вашей природной сообразительности, я думаю, что доктор вас перехитрит. У меня есть свои соображения на этот счет, так что предоставьте доктора мне. Боюсь, вам придется сегодня поскучать. Согласитесь: двое приезжих, пристающих к жителям с расспросами, – явный перебор для сонного Кембриджа. Мы можем привлечь к себе излишнее внимание. Я уверен: вы сумеете найти что-нибудь для себя интересное в этом древнем городе, а вечером приду я и развлеку вас новостями.

И снова моего друга постигло разочарование. Он вернулся поздним вечером и устало развел руками:

– День прошел впустую, Уотсон. Я обшарил все деревни в том направлении, куда ездит доктор, общался с владельцами пабов и местными сплетниками, исколесил вдоль и поперек Честертон, Хистон, Уотербич, Оукингтон, и все без толку. Ежедневное появление экипажа, запряженного парой, не могло бы остаться незамеченным жителями этого «сонного царства». Доктор снова обставил меня. Мне не было телеграммы?

– Да, я прочитал ее. Вот она: «Попросите у Джереми Диксона из Тринити-колледжа Помпи». Я ничего не понял.

– Зато мне все ясно. Телеграмму прислал наш друг Овертон в ответ на мою просьбу. Сейчас я отправлю записку мистеру Джереми Диксону, и, надеюсь, завтра удача нам улыбнется. А как прошел матч?

– В вечерней газете напечатан подробный отчет о встрече. Победила команда Оксфорда. Послушайте финальный абзац: «Поражение светло-голубых, безусловно, связано с отсутствием несравненной звезды мирового класса Годфри Стонтона. Его не хватало во всех без исключения компонентах игры – провисла трехчетвертная линия, защита и нападение утратили организованность, и в результате крепкая команда ничего не смогла противопоставить команде Оксфорда».

– Выходит, наш друг Овертон беспокоился не зря, – заметил Холмс. – Но в целом я согласен с доктором Армстронгом: спорт не входит в сферу моих интересов. Сегодня ложимся спать рано, Уотсон: завтра предстоит насыщенный событиями день.

* * *

Утром я пришел в ужас, увидев, что Холмс достает шприц. Шприц ассоциировался у меня с пагубной страстью Холмса, и потому, завидев его зловещий блеск, я сразу предположил худшее. Уловив тревогу в моем взгляде, Холмс рассмеялся и положил шприц на стол.

– Нет-нет, мой дорогой друг, у вас нет причин для беспокойства. На сей раз этот предмет не будет орудием зла – напротив, я надеюсь, он станет ключом к разгадке нашей тайны. Я возлагаю на этот шприц большие надежды. Я только что совершил небольшую вылазку, и пока все складывается удачно. Советую вам как следует позавтракать, Уотсон, потому что сегодня я намерен идти по следу доктора Армстронга и не стану прерываться на отдых или обед до тех пор, пока мы не загоним его в нору.

– В таком случае, – сказал я, – нам следует захватить завтрак с собой, поскольку доктор Армстронг выезжает сегодня раньше обычного. Смотрите: его экипаж уже у дверей.

– А-а, нас это не волнует. – Холмс небрежно махнул рукой. – Пусть себе едет. На этот раз ему не удастся от нас ускользнуть. После того как вы позавтракаете, мы спустимся вниз, и я представлю вам сыщика, который является профессионалом именно в том деле, которым нам сегодня предстоит заняться.

После завтрака Холмс повел меня во двор, потом на конюшню. Там он открыл денник и вывел на свет приземистую вислоухую гончую белой, с рыжими подпалинами, масти.

– Позвольте представить вам Помпи, – сказал он. – Помпи – гордость местного охотничьего клуба. Он не самый лучший бегун, как вы сами можете судить по его сложению, однако в умении держать след ему нет равных. Что ж, Помпи, по сравнению с другими псами ты, возможно, не очень быстр, но для двух лондонских джентльменов не первой молодости ты, пожалуй, даже слишком резвый – так что прости, но мне придется вести тебя на поводке. Давай, мальчик, покажи нам, на что ты способен.

Холмс вместе с собакой перешел на другую сторону улицы и приблизился к дверям дома доктора. Собака повела носом и с визгом рванулась вниз по улице, натянув поводок до предела. Уже через полчаса мы выбрались за пределы города и понеслись по проселочной дороге.

– Что все это значит, Холмс? – спросил я наконец.

– Старый, избитый прием, но очень полезный в нашем случае. Утром я заглянул во двор к доктору и смочил из шприца заднее колесо его экипажа анисовым маслом. На запах аниса гончая побежит хоть на край света, и нашему другу Армстронгу придется переправиться на другой берег реки Кем, чтобы сбить Помпи со следа. О, хитроумный плут! Вот, значит, как он ускользнул от меня в тот вечер!

Помпи внезапно свернул с главной дороги на узкую тропинку, вьющуюся через поле. Через полмили она вывела нас на другую проезжую дорогу. Там Помпи повернул направо и резво побежал в сторону города, затем обогнул город с южной стороны и помчался в направлении, прямо противоположном тому, в котором мы двигались изначально.

– Выходит, он кружил по округе исключительно ради нас? – сказал Холмс. – Неудивительно, что от моих расспросов не было толку. Доктор затеял с нами эту игру неспроста. Интересно, зачем ему так утруждать себя всеми этими хитростями? Кажется, справа от нас находится деревушка Трампингтон. О Боже! А вон из-за угла показался экипаж доктора! Быстрее, Уотсон, быстрее, или он нас заметит!

Он ввалился в ближайшую калитку, втащив за собой упирающегося Помпи. Мы едва успели спрятаться за живой изгородью, когда мимо нас прокатил экипаж. Я успел заметить в окне доктора Армстронга. Он сидел, уронив голову на руки, и, казалось, был погружен в глубокую печаль. По враз помрачневшему лицу Холмса я понял, что он тоже видел доктора.

– Боюсь, наше расследование приведет нас к печальным событиям, – сказал он. – Вскоре мы все узнаем. Вперед, Помпи! Ага, наш путь лежит вон в тот одинокий коттедж.

Было ясно, что наши поиски подошли к концу. Помпи подбежал к калитке и яростно залаял в том месте, где несколько минут назад стоял экипаж. От калитки к дому вела узкая тропинка. Холмс привязал собаку к изгороди, и мы поспешили в дом. Мой друг постучал в грубо сколоченную низкую дверь, постучал еще, но так и не получил ответа. Однако внутри дома кто-то был – до нас долетали приглушенные стоны, полные глубокого отчаяния и горя. С минуту Холмс стоял в нерешительности, потом оглянулся на дорогу и… К нам приближался экипаж доктора – пара великолепных серых лошадей не оставляла в этом сомнений.

– О Господи, доктор возвращается! – вскричал Холмс. – Что ж, так даже лучше. Но прежде мы должны узнать, что все это значит.

Холмс толкнул дверь, и мы вошли в прихожую. Стоны становились все громче и громче, покуда не перешли в долгий протяжный вой. Звуки доносились откуда-то сверху. Холмс взбежал по лестнице, я последовал за ним. Он толкнул приоткрытую дверь, и мы застыли на месте, потрясенные увиденной картиной.

На кровати лежала мертвая девушка необыкновенной красоты. Ее бледное спокойное лицо с затуманившимся взором ярко-голубых глаз обрамляли волны изумительных золотых волос. Рядом с ней стоял на коленях молодой человек и, зарывшись лицом в ее платье, сотрясался от рыданий. Горе его было столь велико, что он не замечал нашего присутствия до тех пор, пока рука Холмса не легла ему на плечо.

– Вы – мистер Годфри Стонтон?

– Да, да, это я… но вы опоздали. Она умерла.

Сознание молодого человека путалось; он принял нас за врачей, прибывших на подмогу доктору Армстронгу. Холмс уже собрался произнести слова утешения и уведомить его о том, сколько переполоху наделало его исчезновение, как вдруг на лестнице послышались шаги и почти сразу в дверях появилось суровое вопрошающее лицо доктора Армстронга.

– Итак, джентльмены, – сказал он. – Вы не вняли моему совету и выбрали для своего вторжения самый неподходящий момент. Я не стану затевать свару в присутствии усопшей, но, будь я помоложе, я бы не оставил безнаказанным ваше чудовищное поведение.

– Простите, доктор Армстронг, – ответил с достоинством мой друг, – но, я полагаю, наши задачи в некотором роде пересекаются. Если вы соблаговолите спуститься вниз, я думаю, мы сумеем наконец объясниться.

Минуту спустя суровый доктор и мы с Холмсом сидели в гостиной на первом этаже.

– Итак, сэр? – вопросил он.

– Мне очень жаль, что в нашу первую встречу вы подумали, будто меня нанял лорд Маунт-Джеймс. Этот аристократ вызывает у меня сильнейшую антипатию. Я считал своим долгом узнать судьбу пропавшего джентльмена, но на этом моя миссия заканчивается; и поскольку в деле нет никакого криминала, я не меньше вас хотел бы избежать публичной огласки. Я полагаю, здесь не случилось ничего противозаконного, а коли так, вы можете полностью положиться на мою скромность. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы дело не попало в газеты.

Доктор Армстронг быстро шагнул вперед и пожал Холмсу руку.

– А вы ничего, – сказал он, – должно быть, я ошибался на ваш счет. По дороге в город меня замучили угрызения совести, что я оставил несчастного Стонтона одного. Слава Богу, я повернул назад и познакомился с вами по-настоящему. Теперь, когда вы и так уже многое знаете, мне будет несложно досказать остальное.

Год назад Годфри Стонтон поселился в Лондоне и без памяти влюбился в дочку хозяйки пансиона. Вскоре они поженились. Ум и доброта этой девушки соперничали с ее красотой. Любой мужчина гордился бы такой женой. Но Годфри является наследником этого негодного аристократишки. Если бы тот узнал о женитьбе Годфри, то непременно лишил бы его наследства. Я хорошо знаю этого парня и люблю – у него масса достоинств. Я помог ему сохранить секрет. Мы оба тщательно скрывали его женитьбу, а то ведь, знаете, как бывает: шепнешь одному, а назавтра уже знают все. Годфри снял этот уединенный коттедж и до сегодняшнего дня о его тайне так никто и не узнал. Среди посвященных были только я да его преданный слуга – сейчас он уехал за помощью в Трампингтон. Неожиданно жена Стонтона тяжело заболела. Я поставил ей диагноз – скоротечная чахотка. Бедняга Стонтон чуть с ума не сошел от горя, но был вынужден ехать в Лондон, чтобы сыграть в предстоящем матче. Если бы он пропустил игру, ему пришлось бы как-то объяснить свой отказ. Я отправил ему ободряющую телеграмму, он в ответ умолял меня сделать все возможное для спасения его жены. Должно быть, это была та телеграмма, которая загадочным образом попала вам в руки. Я не стал сообщать ему, что часы его жены сочтены, – он все равно не мог ей ничем помочь, но отца девушки я известил о приближающемся конце, а тот счел своим долгом поставить в известность Годфри. Молодой человек примчался сюда в состоянии, близком к помешательству, и с тех пор стоит на коленях возле своей обожаемой жены. Сегодня утром смерть положила конец ее страданиям.

Вот и все, мистер Холмс. Уверен, что вы и ваш друг сохраните тайну, которую я доверил вам.

Холмс пожал доктору руку.

– Идемте, Уотсон, – сказал он.

И мы тихо вышли из этого печального дома, озаренного бледными лучами зимнего солнца.