Текст книги "Долина ужаса"

– Правильно, мистер Макмэрдо. Почему вы уехали из Чикаго?

– Повесьте меня раньше, чем я вам это скажу.

Глаза Макгинти широко открылись. Он не привык к таким ответам, и слова Джона несказанно удивили его.

– Почему вы не хотите довериться мне?

– Потому что брат не может лгать брату.

– Значит, правда такого рода, что о ней даже не стоит говорить?

– Вот именно.

– Тогда не ждите, чтобы я как мастер ввел в ложу человека, за прошлое которого не могу отвечать.

На лице Макмэрдо отразилось раздумье. Потом он вынул из кармана измятую газетную вырезку.

– Вы правы, советник, – мягко заметил Макмэрдо. – Я знаю, что без опасения могу отдать себя в ваши руки. Прочтите эту заметку в газете.

То было сообщение об убийстве в ресторане «Озеро» на рыночной улице Чикаго в первый день нового 1874 года. Там был застрелен какой-то Джонас Пинт. Макгинти быстро пробежал вырезку глазами.

– Ваша работа? – спросил он, возвращая ее Макмэрдо.

Тот кивнул головой.

– Почему вы застрелили его?

– Я, видите ли, помогал дяде Сэму делать доллары. Может, мои монетки и не были такой чистой пробы, как его, но вполне походили на них и обходились дешевле. Этот Пинт катал их…

– Что он делал?

– Пускал в обращение, Но как-то он решил меня шантажировать и стал грозить доносом. Я не поддался на угрозы, убил его и отправился сюда.

– Почему сюда?

– В газетах писали, что люди здесь не особенно разборчивы.

Макгинти засмеялся.

– Сначала вы были фальшивомонетчиком, затем убийцей и решили, что здесь вас охотно примут?

– Приблизительно так.

– Наверное, вы далеко пойдете. Скажите, а вы еще не разучились выделывать доллары?

Макмэрдо вынул из кармана несколько монет.

– Они вышли не из государственного монетного двора, – бросил он небрежно.

– Неужели? – огромной волосатой рукой Макгинти поднес фальшивые доллары к свету. – Не вижу никакой разницы. Думается, вы сможете стать полезным братом. Смелости у вас, кажется, хватает – вы даже не сморгнули, когда я навел на вас дуло револьвера.

– Да ведь не я был в опасности.

– А кто же?

– Вы, советник. – Из кармана своего пиджака Макмэрдо вытащил револьвер с взведенным курком. – Я все время целился в вас, и, думаю, мой выстрел предупредил бы ваш.

Краска гнева залила лицо главы ложи, но затем он разразился хохотом:

– Давно мне не приходилось встречать такого молодца! Уверен, ложа будет гордиться вами. Черт возьми! – внезапно закричал он в ответ на стук в дверь. – Что вам нужно? Неужели я не могу поговорить наедине с джентльменом, чтобы кто-нибудь не помешал?

Вошедший приказчик смущенно пробормотал:

– Извините, советник, но мистер Тед Болдуин хочет немедленно поговорить с вами.

Извинение его было напрасным – лицо Болдуина выглядывало из-за его плеча. Он вытолкал приказчика за порог, вошел в комнатку и запер за собою дверь.

– Итак, – произнес Болдуин, бросая свирепый взгляд на Макмэрдо, – вы пришли сюда раньше меня. Советник, мне надо сказать вам пару слов об этом человеке.

– Что ж, вы можете сказать их при мне, – сказал Макмэрдо.

– Скажу, когда и как захочу!

– Потише, – остановил его Макгинти, поднимаясь с бочки.

– Это никуда не годится, Болдуин, мы не должны так недружелюбно встречать нового брата. Протяните ему руку – и конец всему.

– Никогда! – злобно закричал Болдуин.

– Рассудите нас, советник, – произнес Макмэрдо.

– В чем причина ссоры? – с недовольством спросил Макгинти.

– Молодая девушка.

– Она имеет право выбора.

– Неужели? – закричал Болдуин.

– Между двумя братьями ложи – да, – сказал Макгинти.

– Это ваше решение?

– Да, Тед Болдуин, – сказал Макгишм и посмотрел на него недобрым взглядом. – Вы собираетесь его оспаривать?

– Конечно. Вы отталкиваете человека, который помогал вам целых пять лет, ради парня, который только что появился у нас. Так не пойдет. Джек Макгинти, вы не пожизненный мастер, и на будущих выборах…

Советник прыгнул на него, словно тигр. Сильные руки сжали шею Болдуина и повалили его на одну из бочек. Дело кончилось бы плохо, не вмешайся Макмэрдо.

– Осторожней, советник, пожалуйста, осторожней, – сказал он, оттаскивая хозяина бара от его жертвы.

Пальцы мастера разжались. Укрощенный Болдуин, хватая ртом воздух, сел на бочку.

– Вы давно напрашивались на это, Тед Болдуин. Вам, должно быть, снится, как меня забаллотируют и вы займете мое место? Но пока что я стою во главе ложи, ясно? И никому не позволю распоряжаться вместо меня и перечить мне!

– Я против вас ничего не имею, – пробормотал Болдуин, растирая шею.

– В таком случае, – сказал Макгинти, стараясь казаться добродушным и веселым, – мы все друзья, и дело с концом.

Он взял с полки бутылку шампанского и откупорил ее.

– Выпьем примирительный тост ложи. После него, как вы знаете, не может остаться затаенной вражды. Ну, теперь левую руку на мою правую. Спрашиваю вас, Тед Болдуин: в чем обида, сэр?

– Тучи тяжелые нависли, – ответил тот.

– Но они рассеются навеки.

– Клянусь!

Они выпили вино, та же церемония повторилась с Джоном.

– Ну вот, со всем покончено, – произнес Макгинти, потирая руки. – Если вражда не утихнет, ложа расстанется с вами. Брату Болдуину это известно, и вы, Макмэрдо, тоже узнаете, что я слов на ветер не бросаю. Так что не вздумайте мутить здесь воду.

– Клянусь, я не ищу ссоры, – ответил Макмэрдо, протягивая руку Болдуину.

Болдуину пришлось пожать протянутую руку: взгляд главы ложи был устремлен на него. Однако его мрачное лицо свидетельствовало, что слова Джона не произвели на него никакого впечатления. Макгинти ударил обоих по плечу.

– Уж мне эти девушки! – сказал он. – Только подумать, что одна и та же красотка замешалась между двумя моими молодцами. Это штучки дьявола. Ну, пусть красавица сама решит вопрос. Такие вещи, слава Богу, не входят в круг обязанностей мастера. У нас и без женщин достаточно хлопот. Брат Макмэрдо, вы будете введены в ложу. Здесь у нас свои обычаи, непохожие на чикагские. Собрание братства состоится вечером в субботу.

3. ЛОЖА 341

На следующий день Макмэрдо переселился из дома старого Джейкоба Шефтера в меблированные комнаты вдовы Макнамара, находившиеся на краю города. Его знакомый Сканлейн вскоре переехал в Вермиссу и поместился там же. У старухи не было других жильцов. Она предоставляла двоих друзей самим себе, и они могли распоряжаться в доме как им было угодно. Шефтер немного смягчился и позволил Джону приходить к нему обедать, так что свидания с Этти не прекратились. Со временем они все больше сближались.

На новой квартире Макмэрдо чувствовал себя в полной безопасности. Он вытащил свои инструменты для выделывания фальшивых монет и, взяв слово не разглашать тайну, даже показывал их некоторым братьям из ложи. При этом каждый Чистильщик уносил с собою по нескольку монет его чеканки. Они были сделаны так искусно, что пускать их в обращение можно было безо всякого опасения. Товарищи Джона удивлялись, чего ради он снисходил до какой-либо работы, но Макмэрдо объяснял всем, что, живя не трудясь, он снова привлек бы к себе внимание полиции.

Вскоре у него и в самом деле вышло столкновение с одним полицейским, но оно принесло ему больше добра, чем зла. После первого знакомства с главой ложи Макмэрдо почти каждый вечер заходил в Дом союза. Смелые речи и здесь завоевали ему общие симпатии. Происшедший случай еще больше укрепил их.

Как-то вечером, в час, когда в баре обычно особенно много народу, в открывшуюся дверь вошел человек в синем полицейском мундире. Все замолчали, и на вошедшего устремилось множество любопытных взглядов. Только Макгинти сохранял полное спокойствие и не выразил никакого удивления, когда инспектор подошел к его прилавку.

– Дайте чистого виски. Холодная ночь, – сказал полицейский. – Кажется, мы еще не знакомы с вами, советник?

– Вы новый инспектор? – вопросом ответил ему Макгинти.

– Да. Мы надеемся, что вы, советник, и другие выдающиеся граждане помогут нам поддерживать закон и порядок в городе. Я капитан Мервин.

– Нам и без вас было неплохо, капитан, – холодно заметил Макгинти. – У нас вполне хватало и своих полицейских.

– Ну, не будем ссориться, – добродушно заметил инспектор. – Все мы исполняем свои обязанности, как их понимаем… Только у нас различные взгляды. – Он допил виски, повернулся, чтобы уйти, и в эту минуту увидел хмурое лицо Макмэрдо, который стоял невдалеке. – Ого! – произнес Мервин, оглядывая того с ног до головы. – Старый знакомый!

Макмэрдо выразил заметное недовольство.

– Вот уж никогда не дружил ни с кем из фараонов!

– Знакомый – не всегда друг, – с широкой улыбкой ответил полицейский. – Вы Джон Макмэрдо из Чикаго, не так ли? Отрицать этого вы не станете?

Джон пожал плечами.

– И не подумаю. Уж не полагаете ли вы, что я стыжусь своего имени?

– Могли бы постыдиться.

– Черт возьми, что вы хотите сказать? – повысил голос Макмэрдо, сжав кулаки.

– Только то, что до приезда в эту угольную яму я служил в Чикаго. Тамошних молодчиков знаю всех наперечет.

– Неужели вы тот самый Мервин из чикагского центрального управления?

– Тот самый, и мы там не забыли застреленного Джонса Пинто.

– Я его не убивал!..

– Вот как! Во всяком случае, его смерть оказалась вам необыкновенно на руку, не то вам плохо пришлось бы за кругляшки. А теперь прямых свидетелей против вас не существует. Так можете возвращаться в Чикаго.

– Мне и здесь хорошо.

– Все же, молодой человек, я бы на вашем месте поблагодарил за такое сообщение.

– Спасибо, – буркнул Макмэрдо.

– Смотрите, только не вздумайте опять приняться за старое. Предупреждаю вас. А теперь желаю всем спокойной ночи.

Он ушел из бара, сотворив нового героя. О подвигах Макмэрдо в Чикаго давно уже шептались, но при расспросах он отделывался лишь неопределенной улыбкой. Теперь слухи получили официальное подтверждение. Посетители бара окружили Джона и горячо жали ему руку, наперебой угощая виски. Джон мог не пьянея выпить очень много, но в этот вечер, не будь с ним Сканлейна, он вряд ли благополучно добрался бы до постели.

В субботу вечером Макмэрдо был введен в ложу. Ему казалось, что он, уже посвященный в члены братства, войдет в ложу Вермиссы без дополнительных церемоний, но в долине существовали свои собственные обряды.

В самой Вермиссе насчитывалось около шестидесяти членов братства, однако это была лишь часть организации: в других городках долины существовало еще несколько лож. В случае необходимости они обращались друг к другу за помощью.

Ложа собралась в большой комнате дома Макгинти, отведенной специально для таких заседаний. В комнате стояло два продолговатых стола. Чистильщики собрались около одного из них, другой был заставлен бутылками и стаканами, и многие на него вожделенно поглядывали. На председательском месте восседал Макгинти, плоская черная бархатная шапочка прикрывала ему спутанную черную гриву, на груди висел кусок малиновой материи. Справа и слева от него помещались украшенные шарфами или перевязями братья высших степеней. Между ними находился и Тед Болдуин. На его красивом, но жестоком лице читалось сосредоточенное внимание. Остальные были почти все людьми зрелого возраста. К рядовым же членам ложи принадлежали большей частью парни лет восемнадцати – двадцати. Смотря на них, трудно было поверить, что это члены опасной шайки убийц, искренне гордящиеся своими кровавыми репутациями.

Жертвами Чистильщиков один за другим падали люди, неугодные ложе или опасные для нее. В это число попадали все, кто отказывался делать «добровольные» взносы в кассу ложи, или те, кто пытался разоблачить ее деятельность. Чистильщики начинали с шантажа, а если он не приносил успеха, то без малейших колебаний кончали поджогами и убийствами. Некогда они действовали осторожно, стараясь соблюдать тайну, но, очевидно, бессилие полиции вскоре развязало им руки. К тому же они быстро запугали всю долину. Никто не решался давать против них показания, а если дело все же доходило до суда, у них всегда оказывалось достаточно свидетелей защиты. Полная касса позволяла в этих случаях не стесняться в расходах. Десять лет продолжалась деятельность ложи, и за эти десять лет ни один член ее не был осужден. Единственная опасность для Чистильщиков могла исходить только от самой жертвы. Как бы скрыто они ни готовились к «операции» и как бы неожиданно ни нападали, защищающийся мог в отчаянии нанести им урон, хотя бы кого-нибудь ранить. Что порой и происходило.

Придя в ложу, Макмэрдо уже знал, что ему предстоит какое-то испытание, но никто не сообщил ему, в чем оно состоит. Двое братьев торжественно отвели Джона в соседнюю комнату. Из-за дощатой перегородки до него доносился гул голосов. Он несколько раз слышал свое имя и понял, что обсуждается его кандидатура. Наконец дверь отворилась, и к Макмэрдо подошел незнакомец с зеленым, затканным золотом шарфом через плечо.

– Мастер приказал засучить вам рукав, завязать глаза и ввести в залу собрания, – сказал он и вместе с другими двумя братьями снял с Макмэрдо пиджак, завернул до локтя правый рукав рубашки, повыше локтей стянул веревкой руки и наконец надел на голову черный капюшон. Затем его повели.

Джону казалось, что он двигается в полной темноте, ему было душно, и голос заговорившего с ним Макгинти прозвучал глухо.

– Джон Макмэрдо, – произнес этот голос, – вы уже принадлежите к старинному ордену масонов?

В знак утверждения Макмэрдо поклонился.

– Ваша ложа в Чикаго номер двадцать девять?

Новый поклон.

– Темные ночи неприятны.

– Да, для странствующих иностранцев.

– Тучи тяжелы.

– Да, подходит буря.

– Довольны ли вы, братья? – спросил мастер.

Ему ответил утвердительно гул голосов.

– По вашим ответам, брат, мы видим, что вы действительно принадлежите к братству. Однако в нашей ложе принят особый ритуал. Готовы ли вы подвергнуться испытанию?

– Готов.

– Твердое ли у вас сердце?

– Твердое.

– В доказательство сделайте шаг вперед.

В то же мгновение Макмэрдо ощутил давление на глаза и понял, что их касаются два острия. Казалось, ступи он вперед – и с глазами распростится. Однако он заставил себя двинуться – и мгновенно перестал ощущать давление. Снова послышался гул одобрения.

– У него твердое сердце, – произнес голос. – Способны ли вы переносить боль?

– Не хуже других.

– Испытайте его.

Макмэрдо едва удержался от крика: жгучая, мучительная боль пронзила его руку. Он чуть не потерял сознание, но крепко сжал кулаки и закусил губу, чтобы сдержать даже самый легкий стон.

– Я мог бы стерпеть и большее, – сказал он.

Послышались восхищенные голоса, чьи-то руки похлопывали его по спине. Потом с него сняли капюшон. Некоторое время Джон стоял без движения, щурясь на свет и стараясь улыбаться.

– Последнее слово, Макмэрдо, – сказал Макгинти. – Вы уже принесли клятву хранить тайну и не нарушать верности. Знаете ли вы также, что кара за нарушение клятвы – немедленная смерть?

– Да.

– И вы подчинитесь власти мастера при всяких обстоятельствах?

– Подчинюсь.

– Итак, от имени триста сорок первой ложи Вермиссы я даю вам все права и привилегии братства. Поставьте вино на стол, брат Сканлейн, и мы выпьем за здоровье нашего достойного брата.

Макмэрдо принесли его пиджак, но, прежде чем надеть его, он посмотрел на свою правую руку. На предплечье краснело глубокое, выжженное железом клеймо: круг и в нем треугольник. Двое-трое его соседей показали ему такие же знаки.

– Нас всех клеймили, – сказал один, – но не все мы так храбро вынесли это, как вы.

– О, пустяки, – ответил Макмэрдо. Он пренебрежительно улыбнулся, хотя рука его горела.

Когда выпили за нового члена ложи, началось обсуждение очередных дел. Макмэрдо слушал во все уши.

– Первым пунктом в моей записной книжке, – сказал Макгинти, – значится чтение письма мастера Уиндла из Джилмертонской ложи номер двести сорок девять. Вот что он пишет: «Дорогой сэр, необходимо закончить одно дело с Эндрю Рэ из фирмы „Рэ и Стермиш“, которой принадлежат угольные копи неподалеку. Ваша ложа обязана нам помочь: вы пользовались услугами двоих наших братьев прошлой осенью, во время дела с полицейским. Если вы пришлете двух способных людей, они поступят в ведение казначея Хиггинса, адрес которого вам известен. Он им сообщит, где и когда действовать. Ваш Д. В. Уиндл». Уиндл никогда не отказывался нам прислать одного-двух молодцов, – добавил Макгинти, – и мы тоже не можем отказать ему. – Он обвел комнату своими тусклыми глазами. – Кто вызовется добровольно на дело?

Многие молодые люди подняли руки. Мастер посмотрел на них и одобрительно улыбнулся.

– Вы годитесь, Тигр Кормак. Если вы будете действовать так же хорошо, как в прошлый раз, вы окажетесь нелишним. Вы тоже, Уилсон?

– Только у меня нет револьвера, – сказал Уилсон, совсем еще юноша.

– Ваше первое дело, не так ли? Что ж, надо вам когда-нибудь получить крещение кровью. Отличное начало для вас. А револьвер, конечно, вы получите, когда придете сюда в понедельник.

– А награду мы получим? – спросил Кормак, коренастый смуглый молодой человек с грубым лицом. Тигр – это была, очевидно, его кличка, свидетельствовавшая об особой кровожадности.

– Не беспокойтесь об этом. В шкатулке наверняка найдется для вас несколько долларов.

– А что сделал этот человек? – спросил Уилсон.

– Вам не следует задавать подобные вопросы. Его осудили там, на месте. За что – это не наше дело, мы должны только помочь им, как они помогли бы нам. На будущей неделе к нам приедут два брата из Джилмертонской ложи, чтобы поработать в наших местах.

– Кто именно?

– Лучше не задавать таких вопросов. Ничего не зная, вы ничего не сможете показать, если дойдет до допроса в полицейском участке. Следовательно, не причините вреда ни другим, ни себе. Я знаю одно: эти братья чисто выполняют задания.

– Давно пора заняться делом, – произнес Тед Болдуин. – А то здесь люди совсем осмелели. Дошло до того, что на прошлой неделе десятник Блейкер даже выгнал из своего дома троих наших ребят. Его пора учить, и он сполна получит заслуженное.

– Что он получит? – шепотом спросил Макмэрдо своего соседа.

– Заряд свинца, – со смехом ответил тот. – Что вы скажете о наших порядках, брат?

– Они мне по душе, – ответил Макмэрдо. – Тут у вас самое место для смельчака.

Несколько Чистильщиков, сидевших рядом, услышали его слова и зааплодировали.

– Что происходит? – крикнул мастер с противоположного конца стола.

– Новый брат, сэр, находит наши обычаи по своему вкусу. Макмэрдо поднялся с места.

– Почтенный мастер, я хотел бы сказать, что, когда вам понадобится человек, я почту за честь помочь ложе.

Ему снова зааплодировали. Некоторые из старших сочли, что новая звезда поднимается на горизонте слишком уж быстро.

– Я хотел бы заметить, – сказал сидевший рядом с председателем секретарь Гарвей, седой человек с лицом коршуна,

– что брату Макмэрдо следовало бы подождать, пока сам мастер найдет нужным послать его на работу.

– Не беспокойтесь, ваша очередь наступит, брат, и очень скоро, – сказал председатель. – Во всяком случае, мы отметили вашу готовность. Если хотите, можете принять участие в маленьком деле даже сегодня ночью.

– Я с радостью.

– Тогда можете сегодня поработать.

Макгинти снова заглянул в список.

– Теперь переходим к следующему пункту. Выслушаем отчет казначея. Что у нас в кассе? Необходимо оказать помощь вдове Джима Карнавэ. Он погиб, работая для ложи, и мы обязаны позаботиться о его семье.

– Джима застрелили в прошлом месяце, когда братья собирались убить Честера Уилкса, – сообщил Макмэрдо его сосед.

– С кассой все обстоит хорошо, – сказал казначей, держа перед собой отчетную книгу. – Последнее время все фирмы не скупились. «Макминдер и К°» заплатили пятьсот; братья Уокер прислали сотенную бумажку, но я самолично вернул ее и потребовал пятисотенную. Если я не получу денег к среде, их мельничный привод непременно испортится. Нам пришлось сжечь их плотину в прошлом году, чтобы заставить их образумиться. Затем Западная угольная компания прислала свой ежегодный взнос. В кассе достаточно денег, и мы можем выполнить все наши обязанности.

– А как обстоит дело с Арчи Свиндоном? – спросил кто-то.

– Он продал все и уехал. Старый дьявол оставил нам записку, в которой говорит, что охотнее станет подметать улицы в Нью-Йорке, чем останется крупным владельцем копей под властью шантажистов. Он умно сделал, что улизнул раньше, чем записка попала к нам в руки. Я думаю, он в долине больше не покажется.

Старый человек с бритым лицом и большим чистым лбом поднялся с противоположного председательскому месту конца стола.

– Казначей, – начал он, – позвольте спросить, кто купил собственность человека, которого мы вытеснили из этой области?

– Брат Моррис, ее, разумеется, купила Джилмертонская железнодорожная компания.

– А кто купил копи «Тодмэна и Ли», которые продавались в прошлом году?

– Та же компания, брат Моррис.

– Кто купил прокатный завод Манса и Шумана, а также компанию «Ван Дегер и Этвуд»?

– Все они приобретены Джилмертонской фирмой.

– Я не думаю, брат Моррис, – сказал Макгинти, – чтобы нам было важно знать, кто купил эти участки и заводы, раз новые владельцы не могут увезти их из округа.

– Достопочтенный мастер, боюсь, что это имеет для нас немалое значение. Вот уже десять лет мы вытесняем отсюда мелких предпринимателей. А на их месте появляются крупные компании. Директора их живут в Нью-Йорке или в Филадельфии и нисколько не боятся наших угроз. Мы можем, конечно, тянуть деньги с их местных представителей и даже изгонять неподатливых. Но на места последних не преминут приехать новые. При этом будет вызвано недовольство хозяев крупных компаний. Боюсь, они не пожелают делиться с нами своими прибылями и решат объединиться против нас. Тут уж они не пожалеют издержек, лишь бы отправить неугодных им людей на виселицу.

Моррис сел. Собрание затихло. Поднялся Макгинти.

– Вы вечно каркаете, брат Моррис. Пока участники ложи сплочены, им не страшен никто в Штатах. Разве мы не доказывали этого в судах? А что до крупных компаний, мне кажется, они должны быть нам благодарны. Полагаю, что они найдут более удобным платить нам, нежели с нами бороться. Однако, братья, – Макгинти снял с себя бархатную шапочку и лоскут, – ложа закончила рассмотрение очередных дел. Правда, у нас остается еще одно маленькое дело: теперь наступило время для братской закуски и пения.

Удивительна человеческая природа! Зал наполняли люди, привыкшие к убийству, не испытывавшие сострадания ни к рыдающей вдове, ни к беспомощным детям. Но мелодии зазвучавших знакомых песен заставили некоторых даже прослезиться. У Макмэрдо был прекрасный тенор, и он принял участие в импровизированном концерте, исполнив «Я сижу на изгороди, Мэри» и «На мелях алландских вод». В первый же вечер новый брат сделался одним из самых популярных Чистильщиков. Бутылки с виски несколько раз обходили вокруг стола, лица собравшихся раскраснелись. В это время глава ложи снова обратился к ним:

– Ребята, в городе живет человек, которого пора укротить. Я имею в виду Джеймса Стейнджера, редактора «Гералда». Читали вы, что он снова написал о нас? – Макгинти вьшул из кармана газету. – Статья называется «Закон и порядок». Слушайте: «В долине царствует кровавый террор. Со времени первых убийств прошло двенадцать лет, и с тех пор преступления не прекращаются. То, до чего мы теперь дошли, вызывает ужас во всем цивилизованном мире. Разве ради этого наша родина принимает к себе иммигрантов? Террор и беззаконие свили себе гнездо в тени священного звездного флага свободы. Имена преступников известны, их организация действует открыто. Долго ли мы будем еще терпеть? Неужели нам вечно предстоит жить…» Ну, я прочитал достаточно этой дряни, – завершил Макгинти, отшвырнув газету. – Я спрашиваю вас, как мы должны поступить с этим мерзавцем?

– Уничтожить его! – воскликнуло несколько голосов.

– Я против, – поднялся со стула Моррис. – Повторяю, братья, наша рука слишком сильно давит долину, и наступит время, когда люди против нас объединятся. Джеймс Стейнджер – старик. Его уважают в городе и во всей округе. Если он будет убит, вся долина взволнуется, и нас самих могут уничтожить.

– А скажите, пожалуйста, как это они смогут сделать? – возразил Макгинти. – Руками полиции? Так одна половина полицейских – у нас на жалованье, а другая – нас боится. Или, может, с помощью судов и судей? А?

– Существует и закон Линча… – произнес Моррис.

В зале зашумели.

– Стоит мне захотеть, – сказал Макгинти, – и я соберу двести человек, которые очистят весь город. – И вдруг, усилив голос и грозно сдвинув черные густые брови, он произнес: – Смотрите, брат Моррис, я слежу за вами уже не первый день. В вас нет смелости, и вы стараетесь лишить мужества других. Плохо придется вам, когда ваше собственное имя появится в моих списках.

Моррис побледнел и опустился на стул. Дрожащей рукой он поднял стакан, но прежде чем заговорить, сделал несколько глотков.

– Прошу извинения у вас, достопочтенный мастер, и у всех братьев, если я сказал что-нибудь не так. Вы все знаете, что я боюсь только, как бы с ложей не случилось чего плохого. Именно этот страх заставил меня произнести неосторожные слова. Но ведь я больше доверяю вашим суждениям, достопочтенный мастер, нежели своим собственным! И обещаю… обещаю больше никогда… – Он смешался.

Услышав эти смиренные слова, Макгинти, видимо, удовлетворился, во всяком случае перестал хмуриться.

– Отлично, брат Моррис. Мне самому было бы грустно, если бы нам пришлось преподать вам урок. Но пока я занимаю свое место, мы должны хранить единство как в словах, так и в делах. А теперь, ребята, – продолжал он, – вот что я скажу вам; если мы накажем Стейнджера по всей строгости, то, возможно, и в самом деле навлечем на себя неприятности. Газетчики держатся друг за друга, и все газеты в штате подняли бы крик, взывая к полиции и к войскам. Но проучить его как следует необходимо. Возьмете это на себя, брат Болдуин?

– С радостью, – ответил тот.

– Скольких братьев вы возьмете с собой?

– Шестерых. Двое останутся сторожить у дверей. Пойдете вы, Гойер, вы, Менсел, вы, Сканлейн, оба брата Уилбей…

– Я обещал новому брату, что он тоже пойдет, – заметил председатель.

Тед Болдуин посмотрел на Макмэрдо, и его взгляд показывал, что он ничего не забыл и не простил.

– Пусть идет, если хочет, – мрачно ответил Болдуин. – И чем скорее мы займемся делом, тем лучше.

Ложа стала расходиться – с шумом, с полупьяными выкриками. В баре было еще много посетителей, и некоторые братья к ним присоединились. Маленький отряд, получивший задание, разделился и двинулся самыми глухими улицами, чтобы не привлечь к себе внимания. Стоял сильный мороз, в ясном небе висела молодая луна. Чистильщики собрались у ярко освещенного здания с золотой вывеской над парадным подъездом: «Гералд Вермиссы». Из здания слышался шум работающей печатной машины.

– Эй, вы, – сказал Болдуин Макмэрдо, – стойте внизу у дверей и следите, чтобы путь для отступления был свободен. С вами может остаться Артур Уилбэй. Остальные – за мной. Не бойтесь никого: дюжина свидетелей подтвердит, что в эту минуту мы находились в Доме союза.

Приближалась полночь, прошли последние редкие прохожие. Открыв дверь редакции, Болдуин и его спутники взбежали по лестнице. Макмэрдо и Уилбэй остались внизу. Полминуты спустя сверху послышались крики, призыв на помощь, топот, стук падающей мебели. Затем на площадку лестницы выбежал седой человек. Но его догнали, очки несчастного полетели и со звоном разбились у ног Джона. Старик упал, и тут же шесть палок застучали по его спине. Он корчился, стонал, его длинные худые ноги и руки вздрагивали под ударами. Наконец он затих. Все, кроме Болдуина, отошли, но тот, с лицом, искаженным злобой, все продолжал бить старика по голове. Макмэрдо взбежал по лестнице и схватил Болдуина за руку.

– Вы убьете его, – сказал он. – Хватит!

Болдуин с бешенством взглянул на него и выдернул руку.

– Кто вы такой, чтобы вмешиваться? Прочь! – Он опять поднял палку, но Макмэрдо выхватил револьвер.

– А ну поосторожней, – сказал он. – Не советую поднимать на меня руку, не то дело кончится плохо. А что до него, то разве мастер не запретил убивать этого человека?

– Он дело говорит, – сказал один из шайки.

– Бегите! – закричал снизу Уилбэй.

В первом этаже, в типографии, услышали крики. Несколько наборщиков и метранпаж выскочили на нижнюю площадку. Чистильщики оставили неподвижного старика и бросились вниз. Кое-кто побежал обратно в бар, остальные, в том числе и Макмэрдо, снова рассыпались по темным улицам и кружными путями отправились домой.