Текст книги "Морской договор"
Автор книги: Артур Дойл
Жанр: Литература 19 века, Классика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Но только не лорд Холдхерст – у него отменная репутация.
– Это всего лишь предположение, и мы не имеем права им пренебрегать. Сегодня мы навестим этого почтенного господина и послушаем, что он нам скажет. Кстати, я уже располагаю кое-какой информацией насчет отпечатков ног.
– Как? Уже?
– Да, со станции в Уокинге я отправил телеграммы в лондонские газеты. Сегодня вечером в них появится объявление.
Он вручил мне листок, вырванный из его записной книжки, и я прочитал текст, написанный карандашом:
«Десять фунтов вознаграждения тому, кто сообщит номер кеба, ссадившего пассажира у дверей министерства иностранных дел на Чарльз-стрит вечером двадцать третьего мая без четверти десять. Обращаться на Бейкер-стрит, дом 221б».
– А вы уверены, что вор приехал в экипаже?
– Ну нет так нет. Но если мистер Фелпс не ошибается, полагая, что у него в кабинете и в коридорах спрятаться невозможно, то получается, что преступник пришел с улицы. Вечером шел дождь, однако преступник не оставил следов на линолеуме, который почти сразу тщательно осмотрели. Следовательно, он приехал в кебе. Да, я считаю, что мы можем на это рассчитывать.
– Хм, ваше объяснение выглядит правдоподобно.
– Это только одна из зацепок, и она, возможно, куда-нибудь нас приведет. И потом, у нас, конечно же, есть еще звонок – пожалуй, самый примечательный факт в этом деле. Почему звонок зазвонил? Это была бравада со стороны вора? А может быть, в кабинете был кто-то еще и попытался таким образом предотвратить преступление? Или это случайность? Или?.. – Внезапно Холмс снова умолк, сосредоточившись на своих мыслях. К тому времени я уже изучил все его привычки и понял, что его внезапно озарила новая догадка.
Поезд прибыл на платформу в двадцать минут четвертого. Наскоро перекусив в вокзальном буфете, мы поехали в Скотленд-Ярд. Предупрежденный телеграммой Холмса, инспектор Форбс уже ждал нас. Это был невысокий привлекательный мужчина, но на лице его не было и тени дружелюбия. Он изначально встретил нас очень сухо, а узнав о причине визита, и вовсе сменил тон на враждебный.
– Я наслышан о вашем методе, мистер Холмс, – колко заметил он. – Вы используете ту информацию, которую удалось раздобыть полицейским, для того, чтобы самостоятельно закончить дело и приписать всю славу себе, заодно очернив Скотленд-Ярд.
– Как раз напротив, – возразил Холмс, – из последних пятидесяти трех дел мое имя упоминалось в газетах лишь в четырех случаях, а в остальных сорока девяти вся слава досталась полицейским. Я не виню вас за неосведомленность, поскольку вы молоды и неопытны, но если вы намерены задержаться на своей должности, советую вам работать со мной в одной связке.
– Я буду рад, если вы дадите мне какую-нибудь наводку, – изменил тон инспектор. – Пока дело застопорилось.
– А какие шаги вы уже предприняли?
– Установили слежку за Танджи – швейцаром. Он ушел в отставку с хорошей рекомендацией и, по-моему, чист. Его жена, однако, та еще штучка. Мне кажется, она не говорит всей правды.
– За ней тоже следят?
– Да, мы приставили к ней одну из наших женщин. Миссис Танджи любит выпить, и наша женщина дважды пыталась разговорить ее, когда та была навеселе, но безуспешно.
– Насколько я понял, их дом описан за долги?
– Да, но они уже расплатились.
– Откуда у них появились деньги?
– Тут не придерешься: швейцар получил пенсию. Нет, непохоже, чтобы у них завелись большие деньги.
– А как она объяснила тот факт, что пошла на зов мистера Фелпса вместо мужа, когда тот хотел попросить кофе?
– Она сказала, что муж очень устал и она решила ему помочь.
– Что ж, это согласуется с тем фактом, что он заснул, поставив кипятить воду. Значит, против них ничего нет, кроме подозрительного поведения жены. А вы поинтересовались, почему она так торопливо покинула здание министерства? Она так спешила, что даже привлекла внимание полисмена.
– Говорит, что припозднилась и хотела поскорее попасть домой.
– Тогда почему она пришла домой позже вас и мистера Фелпса, хотя вы покинули здание через двадцать минут после ее ухода?
– Она объясняет это тем, что омнибус и кеб движутся с разной скоростью.
– А почему по приходе домой она сразу побежала на кухню?
– Потому что там лежали деньги для судебных исполнителей.
– Похоже, у нее на все заготовлен ответ. А вы не спрашивали, видела ли она кого-нибудь на Чарльз-стрит, когда вышла на улицу?
– Она не видела никого, кроме констебля.
– Я вижу, вы ничего не упустили, допрашивая миссис Танджи. Что вы предприняли дальше?
– Занялись клерком – Горо. Следили за ним девять недель, но тоже безрезультатно. Нам нечего ему предъявить.
– Так, что еще?
– Не представляю, что еще можно сделать – у нас нет абсолютно никаких зацепок.
– У вас есть гипотеза относительно того, почему зазвонил звонок?
– Честно говоря, тут я пас. Каким хладнокровием нужно обладать, чтобы поднять шум в такой момент!
– Да, это очень странный поступок. Премного благодарен вам за все, что вы мне сообщили. Если я найду преступника, мы еще заглянем к вам. Идемте, Уотсон!
– Куда теперь? – спросил я, когда мы вышли на улицу.
– Сейчас мы идем на встречу с лордом Холдхерстом – членом кабинета министров и будущим премьер-министром Англии.
Нам повезло – лорд Холдхерст все еще обретался в своих апартаментах на Даунинг-стрит, и, как только Холмс передал свою визитку, нас сразу же проводили к нему в кабинет. Государственный деятель принял нас со всей старомодной учтивостью, о которой мы были наслышаны, и усадил в роскошные мягкие кресла по обеим сторонам камина. Сам он встал на ковре между нами – высокая худощавая фигура, резкие черты лица, смягченные задумчивым выражением; волнистые волосы, слегка тронутые первой сединой, – все в нем соответствовало тому представлению, которое сложилось у всякого англичанина об истинном аристократе, так редко теперь встречающемся.
– Мне очень хорошо знакомо ваше имя, мистер Холмс, – сказал он, улыбнувшись. – И я, конечно же, не стану притворяться, будто мне неизвестна причина вашего визита. Только одно происшествие, случившееся в нашем учреждении, могло привлечь ваше внимание. Могу я поинтересоваться, чьи интересы вы представляете?
– Я действую в интересах мистера Перси Фелпса, – ответил Холмс.
– Ах, моего злосчастного племянника! Вы, конечно, понимаете, что наше с ним родство делает невозможным мое заступничество. Боюсь, инцидент поставит под сомнение его дальнейшую карьеру.
– А если документ найдется?
– Ну тогда, разумеется, другое дело.
– У меня к вам всего несколько вопросов, лорд Холдхерст.
– Буду счастлив сделать все, что в моих силах.
– Распоряжение скопировать документ вы отдавали в этой самой комнате?
– Да.
– Значит, вас едва ли можно было подслушать?
– Об этом не может быть и речи.
– Вы где-нибудь упоминали о том, что намерены сделать копию этого договора?
– Нет.
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно.
– Ну тогда, если вы ничего никому не говорили, и ваш племянник мистер Фелпс тоже, и никто третий не знал об этом деле, получается, что преступник оказался в кабинете совершенно случайно. Он просто использовал свой шанс.
Государственный деятель улыбнулся:
– Это уже за рамками моей компетенции.
Холмс несколько секунд размышлял, потом сказал:
– Есть еще один очень важный момент, который мне хотелось бы обсудить с вами. Насколько я понял, вы опасаетесь весьма неприятных последствий для Англии в связи с утечкой информации об этом документе?
По выразительному лицу высокого сановника пробежала тень.
– Да, весьма неприятных.
– Это уже произошло?
– Пока нет.
– Как вы думаете: если договор попадет в русское или французское посольство, вы об этом узнаете?
– Безусловно, – ответил лорд Холдхерст, скривившись.
– Прошло уже десять недель, а у вас пока нет подобной информации. Можно ли сделать из этого вывод, что договор по каким-то причинам пока не попал в посольства этих государств?
Лорд Холдхерст пожал плечами:
– Едва ли мы можем надеяться, мистер Холмс, что вор заключит его в рамку и повесит у себя в гостиной.
– Возможно, он ждет, кто предложит большую цену?
– Если он подождет еще немного, договор вообще утратит всякую ценность. Через несколько месяцев это соглашение уже ни для кого не будет тайной.
– О, это очень важное дополнение, – сказал Холмс. – Конечно, можно еще предположить, что похититель внезапно заболел…
– Нервной горячкой? – спросил лорд Холдхерст, метнув на Холмса быстрый взгляд.
– Я этого не говорил, – невозмутимо парировал Холмс. – Боюсь, мы отняли у вас слишком много драгоценного времени и должны откланяться.
– Желаю успеха в вашем расследовании, кем бы ни оказался преступник, – ответил лорд Холдхерст, слегка поклонившись нам на прощание.
– А он ничего, – сказал Холмс, когда мы вышли на Уайтхолл. – Только очень уж держится за свое кресло. Он далеко не богат, а расходов так много! Вы заметили, что ему пришлось набить новые подметки на ботинки? Ну все, Уотсон, на сегодня я больше не смею отрывать вас от вашей законной деятельности. До завтра никаких дел! Разве что кто откликнется на мое объявление в газетах по поводу кеба. Но завтра я буду вам крайне обязан, если вы снова съездите со мной в Уокинг – тем же поездом, что и сегодня.
Как и договорились, мы встретились с ним на следующее утро и вместе отправились в Уокинг. Он сказал, что по объявлению пока никто не приходил и никаких новых сведений в деле не появилось. Он сообщил мне об этом с бесстрастным, как у индейца, лицом, поэтому я так и не смог разобрать, доволен он ходом расследования или нет. Потом, помнится, он принялся рассказывать мне о системе Бертильона[2]2
Бертильон, Альфонс (1853–1914) – французский эксперт-криминалист, создатель системы измерений, позволяющих идентифицировать личность.
[Закрыть] и горячо восхищался французским ученым.
Мы нашли своего клиента под опекой все той же преданной сиделки, но выглядел он уже значительно бодрее. Он самостоятельно встал с дивана и приветствовал нас без малейшего затруднения.
– Есть новости? – с жадностью вглядываясь в наши лица, спросил он.
– Как я предполагал, порадовать вас мне пока нечем, – сказал Холмс. – Я виделся с Форбсом и с вашим дядей, а также произвел кое-какие действия, связанные с отпечатками обуви. Возможно, это что-то даст.
– Но вы еще не потеряли надежду?
– Ни в коей мере.
– Благослови вас Бог за эти слова! – вскричала мисс Харрисон. – Если мы будем мужественны и терпеливы, правда обязательно восторжествует.
– Зато мне есть что вам рассказать, – объявил Фелпс, снова усаживаясь на диван.
– Я надеялся это услышать.
– Да, прошедшей ночью у нас тут вышло приключение, и, возможно, не такое уж безобидное. – Лицо Перси помрачнело, когда он произнес эти слова, и в глазах его промелькнуло нечто похожее на страх. – Знаете, мистер Холмс, я начинаю думать, что невольно стал пешкой в каком-то чудовищном заговоре и под угрозой не только моя честь, но, возможно, и сама жизнь.
– Как! – воскликнул Холмс.
– Это кажется невероятным, тем более что у меня, насколько я знаю, нет врагов. Но после того, что было минувшей ночью, ничего другого мне в голову не приходит.
– Рассказывайте, я сгораю от нетерпения.
– Прошу вас учесть, что этой ночью я впервые после болезни спал в комнате один. Мне стало гораздо лучше, и я решил отказаться от ночной сиделки. На столе горел ночник. Около двух часов ночи я задремал, но был внезапно разбужен легким шумом. Звук был такой, будто мышь грызет половую доску, и некоторое время я прислушивался, полагая, что так оно и есть. Потом звук стал громче, а потом со стороны окна послышался резкий скрежет металла. Я сел, ничего не понимая. Теперь у меня уже не было никаких сомнений в природе этих звуков. Тихий звук издавал инструмент, который пытались просунуть сквозь створки окна, а резкий – когда тем же инструментом попытались отодвинуть шпингалет.
Затем минут десять была тишина – видимо, злоумышленник хотел убедиться, что не разбудил меня. Потом я услышал тихое поскрипывание – кто-то медленно открывал окно. Я больше не смог этого выносить, поскольку нервы мои были на пределе. Я вскочил и распахнул шторы. В окно пытался влезть человек. Я не успел разглядеть его, потому что он мгновенно исчез. Он был закутан в какое-то одеяние вроде плаща, которое закрывало нижнюю часть его лица. Но одно могу сказать точно: этот человек был вооружен. Когда он развернулся, собираясь бежать, в руке его сверкнуло лезвие длинного ножа.
– Очень интересно! – сказал Холмс. – И что было дальше?
– Я хотел прыгнуть за ним в окно, но почувствовал, что пока не в силах этого сделать. Поэтому я позвонил в колокольчик и поднял на ноги весь дом. Но люди сбежались не сразу: колокольчик звонит на кухне, а слуги спят в комнатах наверху. Вспомнив об этом, я стал кричать. На мой зов спустился Джозеф, и уже он поднял остальных. На клумбе под окном моей спальни Джозеф с конюхом обнаружили следы, а искать следы на лужайке не имело смысла – дождей давно не было. Однако им удалось найти кое-что еще. Сад отделяет от дороги деревянный забор. Джозеф и конюх утверждают, будто в одном месте верхняя доска забора надломана – так, словно кто-то пытался через него перелезть. Я пока не стал обращаться в местную полицию, а решил прежде посоветоваться с вами.
Рассказ молодого человека произвел на Холмса необычайно сильное впечатление. Он встал со стула в сильном волнении и начал ходить по комнате.
– Беда никогда не приходит одна. – Фелпс попытался улыбнуться, но было видно, что происшествие неприятно поразило его.
– На вашу долю уже хватит, – заметил Холмс. – Как вы полагаете: у вас хватит сил пройтись вместе со мной вокруг дома?
– О да, я с удовольствием выйду на солнце. Джозеф тоже пойдет с нами.
– И я, – сказала мисс Харрисон.
– Боюсь, вам придется остаться, – возразил Холмс, обращаясь к невесте Фелпса. – Я должен попросить вас остаться на своем месте.
Юная леди с видимым неудовольствием снова опустилась на стул. Ее брат, однако, присоединился к нашей компании, и вчетвером мы вышли на улицу. Мы обогнули лужайку и приблизились к окну спальни начинающего дипломата. На клумбе действительно имелись следы, однако слишком нечеткие, чтобы по ним можно было составить какое-то суждение. Холмс склонился к ним на мгновение, потом распрямился и пожал плечами.
– Думаю, из этих следов вряд ли можно что-нибудь извлечь, – сказал он. – Давайте обойдем дом и подумаем, почему грабитель выбрал именно это окно, для того чтобы проникнуть внутрь. На мой взгляд, большие, широкие окна гостиной или той же столовой гораздо лучше подходят для этой цели.
– Зато их лучше видно с дороги, – заметил мистер Джозеф Харрисон.
– Ах да, конечно. А вот дверь – он мог попытаться войти через нее. Куда она ведет?
– Это черный ход для разносчиков и прислуги, – ответил Перси. – На ночь он, естественно, запирается.
– У вас уже бывали подобные происшествия?
– Нет, никогда.
– Вы храните в доме серебро или другие ценности, которые могли бы привлечь грабителей?
– У нас нет ничего ценного.
Холмс расхаживал вокруг дома с небрежным видом, засунув руки в карманы, что было совсем на него не похоже.
– А кстати, – обратился он вдруг к Джозефу Харрисону, – это ведь вы обнаружили место, где грабитель перелезал через забор? Проводите нас туда.
Упитанный молодой человек подвел нас к тому месту, где верхняя доска забора была надломлена. Там, где проходила трещина, свисала тоненькая щепка. Холмс оторвал ее и скептически осмотрел.
– Вы уверены, что трещина появилась только сегодня? Этот излом не выглядит свежим, вы не находите?
– Возможно, вы правы.
– И по ту сторону забора не видно никаких следов: не похоже, чтобы кто-то здесь прыгал. Нет, по-моему, эта трещина не имеет отношения к делу. Давайте лучше вернемся в дом и поговорим.
Перси Фелпс шагал очень медленно, опираясь на руку своего будущего шурина. Холмс стремительно пересек лужайку, и мы с ним очутились под окнами спальни намного раньше Фелпса и Харрисона.
– Мисс Харрисон, – быстро и внушительно заговорил Холмс, заглянув в окно, – до конца дня оставайтесь в комнате. Не позволяйте увести себя ни под каким предлогом. Это жизненно необходимо.
– Разумеется, мистер Холмс, раз вы этого хотите, – ответила потрясенная девушка.
– Когда пойдете спать, заприте дверь этой комнаты снаружи и унесите ключ с собой. Обещайте.
– Но Перси?..
– Он поедет с нами в Лондон.
– А я должна остаться здесь?
– Сделайте это ради него. Ради его спасения. Быстрей! Обещайте!
Фелпс и Харрисон были уже на подходе. Девушка, соглашаясь, молча кивнула.
– Что ты там киснешь, Энни? – позвал ее брат. – Выходи к нам на солнце!
– Нет, Джозеф, спасибо. У меня что-то разболелась голова, а здесь в комнате полумрак и прохладно. Это как раз то, что мне нужно.
– Что вы думаете предпринять дальше, мистер Холмс? – спросил наш клиент.
– Расследуя это незначительное происшествие, мы не должны упускать из вида главное дело. Вы здорово поможете мне, если поедете с нами в Лондон.
– Прямо сейчас?
– У вас есть время собраться. Скажем, час.
– Я готов, если могу хоть чем-нибудь помочь. У меня уже достаточно сил для поездки.
– Ваша помощь может быть очень ценной.
– Я мог бы даже переночевать в Лондоне.
– Я как раз собирался это предложить.
– Что ж, если мой ночной друг вздумает снова наведаться ко мне, он обнаружит, что птичка улетела. Мы полностью в вашем распоряжении, мистер Холмс, и вы можете приказывать все, что захотите. Может быть, вы хотите, чтобы в Лондоне за мной присматривал Джозеф?
– О нет, Уотсон – военный врач и в случае чего сумеет оказать вам профессиональную помощь. Мы пообедаем здесь, если позволите, а потом втроем отправимся в город.
Все устроилось так, как он хотел, только мисс Харрисон отказалась покинуть спальню в соответствии с пожеланием Холмса. Я не понимал, зачем Холмсу все эти маневры – разве что он хотел отдалить на время от мисс Харрисон ее жениха, который, повеселев от мысли о предстоящей поездке, пообедал вместе со всеми в столовой. Но оказалось, что Холмс приготовил нам еще один сюрприз: приехав на станцию, он посадил нас в вагон и заявил, что сам не намерен покидать Уокинг.
– Перед отъездом я желал бы прояснить некоторые детали, – сказал он. – И ваше отсутствие некоторым образом посодействует этому. Уотсон, вы очень обяжете меня, если по приезде в Лондон отвезете молодого человека ко мне на Бейкер-стрит и останетесь там с ним до моего возвращения. Как удачно, что вы старые школьные друзья – вам будет о чем поговорить. Мистер Фелпс переночует в свободной спальне, а я присоединюсь к вам за завтраком. Я планирую вернуться поездом, который прибывает на вокзал Ватерлоо около восьми утра.
– Я полагал, вы будете вести расследование в Лондоне, – с сожалением проговорил Фелпс.
– Мы займемся этим завтра. А пока я смогу принести больше пользы, оставшись здесь.
– Передайте моим, что я надеюсь вернуться завтра вечером, – прокричал Фелпс, когда поезд тронулся с места.
– Возвращение в Брайарбрэ не входит в мои планы, – ответил Холмс и весело помахал нам рукой.
Мы с Фелпсом проговорили весь путь до Лондона, но так и не смогли найти удовлетворительного объяснения новому повороту событий.
– Наверное, он хочет разобраться с ночным грабителем, – предположил Фелпс. – Если, конечно, это был вор. Лично я не верю, что это был обычный взломщик.
– А кто тогда?
– Ты, конечно, можешь считать, что у меня расстроены нервы, но я полагаю, что вокруг меня разворачивается сложная политическая интрига и заговорщики, уж не знаю почему, покушаются на мою жизнь. Это звучит слишком пафосно и абсурдно, но посмотри на факты! Сам посуди: зачем вору лезть в окно спальни, где абсолютно нечем поживиться, и зачем ему нож?
– Может, это была отмычка?
– О нет, это был нож. Я ясно видел, как в его руке блеснуло лезвие.
– Но у кого ты мог вызвать такую злобу?
– Ах! Если б я только знал!
– Хм, если Холмс придерживается такой же точки зрения, его действия вполне объяснимы, верно? Если предположить, что твоя теория верна, то, схватив человека, который угрожал тебе прошлой ночью, он сможет выйти на того, кто похитил договор. Вряд ли ты успел нажить сразу двух врагов, один из которых украл договор, а другой покушается на твою жизнь.
– Но мистер Холмс сказал, что не собирается возвращаться в Брайарбрэ.
– Я не первый день с ним знаком, – сказал я, – и поверь мне: он ничего не делает без причины.
После этого мы сменили тему и заговорили о разных пустяках.
Этот день меня порядком утомил. Фелпс еще недостаточно оправился после болезни, к тому же несчастья сделали его сварливым и нервным. Напрасно я пытался заинтересовать его рассказами об Индии и Афганистане, обсудить социальные проблемы – ничто не могло развеять его хандры. О чем бы мы ни начинали разговор, он всегда возвращался к злосчастному договору, и все опять шло по кругу: вопросы, догадки, предположения – а что сейчас делает Холмс, а какие шаги предпримет лорд Холдхерст, какие новости мы услышим завтра утром? Ближе к ночи он так разволновался, что я начал за него опасаться.
– А ты сам веришь в методы Холмса? – спросил он.
– Я не раз видел его в деле.
– Но бывало, чтобы он распутывал совсем безнадежные дела?
– О да; он решал задачки, где неизвестных было еще больше.
– Возможно, тогда не были затронуты интересы государства?
– Насчет этого не уверен. Но знаю точно, что как минимум три царствующих дома Европы обязаны ему избавлением от очень больших неприятностей.
– Послушай, Уотсон, ты его изучил. Но для меня он – совершенно непостижимая личность, и я ума не приложу, как он думает все это распутать. Как ты считаешь: я могу на него надеяться? На твой взгляд, он рассчитывает на успех?
– Он ничего не говорил.
– Плохой признак.
– Напротив. Я заметил, что, когда у него нет никаких нитей, он обычно сразу об этом говорит. А вот когда он идет по следу, но не уверен, тот ли это след, который ему нужен, он становится крайне сдержанным в оценках. А сейчас, приятель, позволь мне уложить тебя в постель, чтобы встретить завтрашний день со свежей головой. Наши разговоры все равно ничего не изменят.
После долгих уговоров Перси все же последовал моему совету, хотя беспокойство вряд ли позволило бы ему уснуть. Хуже было то, что его состояние оказалось заразительным. Я полночи вертелся с боку на бок, прокручивая в голове события минувшего дня и обдумывая различные версии – одну невероятнее другой. Почему Холмс остался в Уокинге? Зачем он попросил мисс Харрисон не выходить из комнаты Перси? Почему он скрыл от обитателей Брайарбрэ, что будет поблизости? Я ломал над этими вопросами голову до тех пор, пока не задремал в надежде, что во сне получу ответы на все свои вопросы.
В семь утра я проснулся и сразу направился в комнату Фелпса. Он провел бессонную ночь и встретил меня вопросом, не приехал ли Холмс.
– Он будет в восемь, как обещал, – ни секундой раньше, ни секундой позже, – ответил я.
Я сказал чистую правду: как только часы пробили восемь, к дому подкатил кеб, и мой друг спрыгнул на тротуар. Наблюдая за ним из окна, мы увидели, что его левая рука перевязана бинтами и сам он очень мрачен и бледен. Он вошел в дом, но долго не поднимался наверх.
– Такое впечатление, что его избили, – воскликнул Фелпс.
Я был вынужден согласиться с ним.
– В конце концов ключ к разгадке этого дела следует искать здесь, в городе, – сказал я.
Фелпс застонал.
– Уж не знаю почему, но я ожидал от него большего, – откликнулся он. – Если не ошибаюсь, вчера у него рука не была перевязана? Что же могло с ним случиться?
Холмс вошел в комнату.
– Надеюсь, вы не ранены, Холмс? – спросил я.
– Ах, это просто царапина, которую я получил из-за собственной неуклюжести, – ответил он, пожелав нам доброго утра. – Должен сказать вам, мистер Фелпс, что ваше дело – одно из самых запутанных в моей практике.
– Я так и думал, что оно окажется вам не по силам.
– Зато я получил бесценный опыт.
– Судя по этим бинтам, вы попали в переделку, – сказал я. – Ведь вы расскажете нам, что случилось?
– После завтрака, мой дорогой Уотсон. Я надышался свежим воздухом Суррея и нагулял аппетит. Насколько я понимаю, на мое объявление насчет кеба никто не откликнулся? Ну что ж, нельзя же все время рассчитывать на везение.
Стол был уже накрыт, и только я собрался позвонить, как вошла миссис Хадсон с чаем и кофе. Еще через несколько минут она принесла приборы, и мы сели к столу. Холмс с аппетитом набросился на еду, а мы с Фелпсом выжидательно смотрели на него: я – сгорая от любопытства, а мой приятель – почти утратив надежду.
– Миссис Хадсон, как всегда, на высоте, – заметил Холмс, снимая с блюда салфетку, под которой оказался цыпленок под соусом карри. – Ассортимент ее блюд несколько ограничен, зато она, как истинная шотландка, имеет правильное представление о завтраке. Что там у вас, Уотсон?
– Яичница с ветчиной.
– Хорошо. Чего вам положить, Фелпс: цыпленка, яичницу или вы справитесь сами?
– Благодарю, у меня нет аппетита, – сказал Фелпс.
– Оставьте! Попробуйте вот это блюдо, что перед вами.
– Спасибо, я не в состоянии.
– Ну тогда положите мне кусочек, – сказал Холмс, лукаво подмигнув мне.
Фелпс убрал с блюда салфетку и вдруг издал жуткий крик, уставившись на него с побелевшим лицом. В центре блюда лежал свиток из бумаги серо-голубого цвета. Фелпс схватил его, развернул, быстро пробежал глазами и начал скакать по комнате как сумасшедший, прижимая свиток к груди и оглашая дом радостными воплями. Потом в полном изнеможении упал в кресло, и нам пришлось дать ему бренди, чтобы он не лишился чувств.
– Ну! Ну! – приговаривал Холмс, похлопывая его по плечу. – Я перегнул палку, желая сделать вам сюрприз, но Уотсон подтвердит, что я питаю слабость к театральным эффектам.
Фелпс сжал его руку и поцеловал.
– Благослови вас Бог! – вскричал он. – Вы вернули мне доброе имя.
– Мое имя тоже, знаете ли, стояло на кону, – заметил Холмс. – Уж поверьте: мне было бы так же неприятно потерпеть неудачу, как вам потерять свое место.
Фелпс спрятал драгоценный документ во внутренний карман пальто.
– Мне очень стыдно отрывать вас от завтрака, но я умру, если сейчас же не услышу, как вам удалось его раздобыть.
Шерлок Холмс осушил чашку с кофе и сосредоточил внимание на яичнице с ветчиной. Потом он встал, зажег свою трубку и устроился в кресле.
– Сначала я расскажу, чем занимался после того, как расстался с вами на станции, а потом уже объясню все остальное, – сказал он. – Проводив вас до станции, я совершил чудесную прогулку в прелестную деревушку Рипли. Пейзажи в Суррее просто восхитительны! В местной гостинице я выпил чаю, наполнил водой свою флягу и запасся сандвичами. Когда стало вечереть, я снова направился в Уокинг и оказался на проезжей дороге напротив Брайарбрэ сразу после захода солнца.
Дождавшись, пока дорога опустеет – хотя там, по-моему, в любое время суток не слишком оживленное движение, – я перелез через забор в сад.
– Но ведь можно зайти через калитку! – вырвалось у Фелпса.
– Да, но мне так больше нравится. Я выбрал место, где растут три густые пихты, и под их укрытием спокойно перелез через забор, не опасаясь быть замеченным кем-нибудь из ваших домочадцев. Ползком я начал пробираться сквозь кусты на другой конец сада – обратите внимание на плачевное состояние моих брюк – и наконец очутился в зарослях рододендрона напротив окон вашей спальни. Там я затаился и стал ждать развития событий.
Шторы в комнате были не задернуты, и мне было видно мисс Харрисон, которая читала за столом. В пятнадцать минут одиннадцатого она отложила книгу, закрыла ставни и удалилась. Я слышал, как она захлопнула дверь, и удостоверился в том, что она повернула в замке ключ.
– Ключ? – снова не выдержал Фелпс.
– Да, я дал мисс Харрисон указание запереть дверь снаружи и унести ключ с собой, когда она соберется спать. Она безукоризненно выполнила все мои инструкции, и без ее сотрудничества договор сейчас не лежал бы у вас в кармане пальто. Значит, мисс Харрисон ушла, свет в комнате погас, а я все сидел в кустах рододендрона. Ночь была великолепная, но ожидание затянулось. Конечно, отчасти его скрашивало чувство азарта сродни тому, что испытывает охотник, затаившийся в зарослях тростника в ожидании добычи. И все-таки ждать пришлось очень долго – так же долго, Уотсон, как в том деле с пестрой лентой. Часы уокингской церкви отбивали время, и не раз мне казалось, что они встали. В конце концов около двух часов ночи я внезапно услышал, как кто-то тихонько отодвинул засов и повернул в замке ключ. В следующую секунду дверь черного хода отворилась, и в лунном свете я увидел мистера Джозефа Харрисона собственной персоной.
– Джозефа! – воскликнул Фелпс.
– Он был без шляпы, но на плечи набросил черный плащ, так что в любую секунду мог спрятать лицо под капюшоном. На цыпочках он прошагал вдоль стены дома к окну, затем просунул между ставнями нож с длинным лезвием и сбросил крючок. Потом распахнул ставни и поднял шпингалет.
Из моего укрытия великолепно просматривалась вся комната, и я мог без труда следить за действиями мистера Харрисона. Проникнув внутрь, он зажег две свечи, стоявшие на каминной полке, после чего отвернул угол ковра возле двери. Затем наклонился и снял крышку люка, сделанного для того, чтобы иметь доступ к газовым трубам в случае неисправности. Мистер Джозеф Харрисон использовал его как тайник. Достав из отверстия свиток, он снова закрыл люк, поправил ковер, задул свечи и спрыгнул из окна прямо ко мне в руки, ибо я уже ждал его с распростертыми объятиями.
Ну, скажу я вам, этот мистер Джозеф оказался куда опаснее, чем я думал. Он набросился на меня с ножом, и мне пришлось дважды опрокинуть его на землю, прежде чем я сумел одолеть его. Как видите, ему все же удалось порезать мне руку. В его единственном глазу – второй заплыл после потасовки – я прочитал себе смертный приговор, однако в последний момент он все же внял голосу разума и отдал мне бумаги. Заполучив их, я отпустил «красавца» на все четыре стороны, а наутро отправил Форбсу телеграмму. Если он успеет поймать эту «птицу», честь ему и хвала! Но если к его приезду гнездышко опустеет – а я сильно подозреваю, что так оно и будет, – не беда: правительство от этого только выиграет. Думаю, и лорд Холдхерст, и вы, мистер Фелпс, предпочли бы избежать судебного разбирательства.
– Бог мой! – воскликнул наш клиент. – Неужели все эти бесконечные десять недель похищенные бумаги лежали прямо у меня под носом?
– Именно так.
– Но Джозеф! Джозеф – вор и злодей!
– Хм! Внешность этого мистера Джозефа очень обманчива. Он гораздо хитрее и опаснее, чем пытается казаться. Как я понял с его слов, он потерпел большие убытки на бирже и был готов на любое злодейство, лишь бы поправить свои дела. Он абсолютный эгоист, и, когда ему представился шанс заработать, он не колеблясь погубил вашу репутацию и пожертвовал счастьем сестры.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.