Текст книги "Пробуждение Ктулху"

Чудовища в саду

Когда Коди Чандлер Эндерсон отошел на тот свет, это вызвало немало досужих разговоров в городке Форт Майерс, где он провел последние годы жизни. (Прямо с такого события начинался этот рассказ.)

Мало кому было известно, как проходили его обыденные дни, поскольку он предпочитал ни с кем не общаться, разве что по самым простым жизненным делам вроде покупок в местном магазине, да и то большую часть предметов, необходимых в обыденной жизни, он мастерил сам. Говаривали даже, что он научился вязать носки и шить одежду, а за тканью ездил в соседний городок и привозил оттуда сразу много, чтобы потом уж не возникало (зачеркнуто слово «было») надобности куда-то выбираться. Что касается шерсти, то он, как сплетничали дамы, научился прясть и делал это ничуть не хуже, чем любая из местных мастериц. Впрочем, свидетелей этому в городе не имелось и все рассказы о покойном так и остались обычными слухами.

Как-то раз мисс Остен Гиббз решилась пробраться в его дом, чтобы удовлетворить свои (вычеркнуто: «тлетворные») желания выведать чужие тайны и вместе с тем приобрести невиданный авторитет во всем Форт Майерсе: ведь если она сделается единственным обитателем города, обладающим сведениями об образе жизни мистера Эндерсона, ее моральная власть над прочими любопытствующими сделается поистине невероятной.

Мисс Гиббз не обладала достоинствами, которые обычно выискивают у будущей невесты. Она не была ни хрупкой, ни романтичной, ни загадочной, ни полной стремления спасать чужую жизнь – или, по меньшей мере, чужое настроение. Разумеется, эта девица достаточно рано поняла, что никогда не сможет пользоваться благосклонностью возможных женихов. Если бы у нее имелся достаток, позволяющий самолично создавать благополучную жизнь семейства, – это еще могло бы обеспечить ей хорошее будущее. Однако подобного достатка в ее жизни не имелось: наследство, которое она могла получить, выглядело достаточно жалким.

Что касается ее наружности – то вполне естественно, что никому из мужчин не нравится женщина высоченного роста, с широкими, почти мужскими плечами и грубыми чертами лица. Особенно «неудачно» (по выражению посетителей местного ресторанчика) выглядели ее щеки, с двух сторон массивно наползавшие на нос. (Зачеркнуто: «Грубый, простонародный нрав…»)

Как-то раз ближе к вечеру Остен Гиббз решилась постучать в дверь мистера Эндерсона. Ответ послышался не сразу. Сперва ничего не происходило; в доме стояла тишина, лишь изредка нарушаемая какими-то странными приглушенными звуками. Она постучала вторично и снова подождала. Холод уже начал проникать в ее рукава, и она поневоле поежилась; стояла поздняя осень, и ветер проносился по улицам так свободно, словно город был частью подвластной ему природы – и он мог вытворять здесь все, что только вздумается. Вот он и выл, цепляя здания, колыхая окна и ворота, сгибая почти до самой земли деревья и выдергивая из стен недостаточно прочно прикрепленные резные деревянные украшения. (Вписано: «подвластной ему природы», зачеркнуто: «вечно угнетаемой им действительности»).

– Мистер Эндерсон! – громко воскликнула Остен Гиббз и подергала ручку двери. Разумеется, в подобную погоду да еще поздно вечером не имелось ни малейших оснований предполагать, что хозяин куда-то отправился, покинув жилище и предоставив природе полную возможность хозяйничать над его плотью. (Последняя фраза была зачеркнута, но затем вновь подчеркнута – по всей видимости, автор решился ее оставить).

Наконец возле самой двери послышались шаги, и недовольный мужской голос произнес:

– Кто здесь?

– Мистер Эндерсон, это я, Остен Гиббз! – воскликнула взбодрившаяся девушка. – Позвольте войти.

– Ступайте домой, – после паузы сказал мистер Эндерсон. – Что это вам вздумалось ломиться ко мне?

– Ах, мистер Эндерсон, позвольте же мне войти, и я все объясню!

– Нет, – коротко отозвался мистер Эндерсон. Послышались его шаги – он определенно удалялся от входа.

– Ах, ах, мистер Эндерсон! – возопила мисс Остен. – Да что же вы делаете? Ах, почему все так ко мне жестоки!

Шаги стихли, а затем дверь раскрылась, и в щель мисс Остен Гиббз увидела до крайности недовольное, загорелое лицо мистера Эндерсона. Он смотрел на нее с неподражаемым видом раздражения.

(Сверху надписано: «Или желания ударить? … Чересчур?..»)

– В чем дело, мисс Гиббз? – спросил он раздраженно. – У вас разве нет собственного жилища?

– Впустите же меня! – в сердцах проговорила мисс Гиббз и, отталкивая плечом мистера Эндерсона в сторону, сумела вломиться в его жилище. Бессвязно ворча, он последовал за ней. Исключительно ловко она пробралась в комнату на первом этаже и устроилась на жестком стуле, до странности нелепо стоявшем посреди помещения.

Она стремительно окинула взглядом жилище, прекрасно понимая, что второй возможности изучить явившийся ей интерьер у нее уже не появится. По всей вероятности, мистер Эндерсон уже обдумывает способы изгнания незваной гостьи, а заодно и лишения ее всякой надежды повторить нежелательный визит.

– Итак, зачем пожаловали? – спросил он.

– Вы не дадите мне горячего чаю? Я сильно замерзла…

– То, что вы изволили замерзнуть, – это ваш свободный выбор, – отрезал хозяин здания, – а чаю я вам не дам, потому что иначе вы застрянете здесь надолго.

– Позвольте хотя бы осведомиться, чем вы так сильно были заняты? – взмолилась она.

– К чему вам знать?

– Быть может, любопытство, – сказала она, пытаясь кокетничать.

При виде этого мистер Эндерсон сморщился от какого-то брезгливого недовольства.

– Что вы такое говорите! – вырвалось у него. – Любопытство? У дамы? Я еще в состоянии понять, когда женщинам интересны размеры мужских доходов или сплетни… не знаю, о чем… – Он махнул рукой, как бы показывая свое полное равнодушие к подобной теме разговоров. – Но научные изыскания, любезная любопытная особа, пробравшаяся в мой дом против всякой моей воли, – научные изыскания вам, почтенная моя, интересны быть не могут ни в каком случае.

Было слишком очевидно, что высказанная фраза оказалась для мистера Эндерсона чересчур длинной: в обыденном общении с людьми он определенно не пользовался подобными изречениями. Когда он закончил произносить последнее слово, ему пришлось остановиться и судорожно перевести дыхание.

Мисс Гиббз, разумеется, отметила это про себя и тотчас завела беседу на упомянутую им тему:

– Научные изыскания? Не можете себе даже представить, насколько это интересно! У вас, мистер Эндерсон, на удивление устаревшие представления о том, кем являются дамы в нашу эпоху. Полагаете, никто из нас не читает книг, не увлекается наукой и не изучает всякие серьезные вещи? Вы сильно ошибаетесь, сэр, чрезвычайно сильно ошибаетесь! Я, например, всегда интересовалась различными превращениями гусениц в бабочек и даже прочитала об этом три научных статьи в различных журналах! Ради одной из них, а именно статьи научного человека, мистера Лавмэна Лонга, он еще читал вроде бы лекции в одном университете, – так вот, ради его работы «Трансформация неведомого» я даже ездила в Чарлзтаун… или нет, кажется, это был Джеймстаун… Там находится библиотека, и вот там я провела три часа, чтобы прочитать его чрезвычайно интересный научный трактат.

После довольно долгой паузы мистер Эндерсон спросил:

– Про что?

– Вы о чем? – моргнула мисс Гиббз.

– О трактате.

– А, о трактате!.. – с облегчением выдохнула мисс Гиббз. – Он был про бабочек.

– Понятно, – сказал мистер Эндерсон. – Ну так что же вам от меня требуется, мисс Гиббз?

Она наклонилась вперед, оперлась подбородком о свои ладони.

– А чем вы вечно занимаетесь, мистер Эндерсон?

– Разными вещами, – сказал он неопределенно.

– Нет, а если в подробностях? Думаете, не пойму?

– Думаю, поймете, только вам вот точно незачем.

– Думаете, замуж за вас пытаюсь выйти? – осведомилась она.

Мистер Эндерсон даже подпрыгнул, услышав эту фразу.

– О чем вы вообще говорите?

– О том, что мои цели чисты! – отрезала мисс Гиббз.

– Ладно, – сказал мистер Эндерсон после некоторой паузы. – В самом деле… Тайны здесь никакой нет – мной лишь руководит нежелание общаться в подробностях с жителями нашего селения. Да и любого селения, если уж на то пошло.

– У нас город, – напомнила мисс Гиббз.

– Если говорить в общем плане, то это селение, поскольку люди здесь поселяются, – заметил мистер Эндерсон.

(Далее отсутствовала страница, о чем я, продолжая читать текст, не раз горько пожалел.)

…Открыв глаза, мисс Гиббз взглянула в светлое окно: определенно, наступило утро. Мистера Эндерсона в комнате не было. Судя по всему, он спустился вниз и вновь принялся за свою работу. Мисс Гиббз испытывала странные двойственные чувства. Непогода ближе к ночи поднялась такая, что возвращаться домой было по меньшей мере опасно для жизни, и выбирая, чем пожертвовать – репутацией или земным существованием, – она выбрала репутацию. Впрочем, в нынешний жизненный период ей уже можно было не слишком заботиться о подобном обстоятельстве, поскольку непривлекательная внешность и чересчур решительный нрав практически полностью лишили ее возможности отыскать себе партнера для брака.

После минувшей ночи она решила отыскать себе партнера для научной деятельности – ведь, как она и говорила, кое-какой интерес к такому направлению человеческой жизни у нее имелся.

Итак, она спустилась вниз и вошла в большую комнату, оборудованную мистером Эндерсоном как мастерская. Здесь были расставлены большие глиняные горшки – вроде тех, что делают для растений, призванных украшать человеческое жилье, только гораздо более крупных. У мисс Гиббз не возникало ни малейшего сомнения в том, что мистер Эндерсон создавал их собственноручно. В каждом из горшков имелась земля, и из некоторых выглядывали странных очертаний растения. Все они были еще невелики, но совершенно определенно со временем достигнут большого роста и будут высажены в каком-либо саду…

Мистер Эндерсон был серьезно занят, изучая состав земли, взятой из одного из горшков. На столе у него были расставлены различные стеклянные и металлические сосуды, в которых он производил химические опыты, вкладывая в них какие-то вещества из раскрытых коробок. В каждой из коробок находилась крошечная ложка, которая позволяла черпать нужное количество порошка.

Внезапно из одного сосуда с оглушительным шипением поднялась пена. Мистер Эндерсон вскочил, сотрясая руку, и прокричал:

– Я так и знал!

Затем он обернулся и встретился глазами с мисс Гиббз.

Лицо его несколько изменилось, и слегка растерянным голосом он произнес:

– Мисс Гиббз, доброе… э… утро. Что-нибудь еще?

– О нет, мистер Эндерсон, абсолютно ничего. Я пришла поблагодарить вас за помощь и попрощаться.

С этими словами она развернулась – по возможности кокетливо – и покинула помещение. Было слышно, как она закрыла за собой входную дверь. Несколько минут мистер Эндерсон морщил лоб и пытался понять: насколько случившееся выходит за рамки приличия и не возникнут ли теперь какие-либо обязательства по отношению к мисс Гиббз? Затем он просто отмахнулся от всех этих рассуждений и вернулся к исследованиям.

(Еще одна или две страницы пропущены… По всей вероятности, отношения между мисс Гиббз и мистером Эндерсоном развивались, насколько это было возможно, учитывая столь разные привычки и характеры этой женщины и этого мужчины!)

…весенним вечером. Несмотря то что календарь уже указывал на скорое и неизбежное приближение тепла, холодный и влажный ветер, долетавший до этих краев от самого океана и несущий в себе какой-то гнилой, удушающий запах, пробирался до самых костей, и никакая, даже считавшаяся теплой одежда, не в состоянии была избавить человека от ощущения надвигающейся на него вечной зимы.

Тем не менее именно на этот день изначально был назначен поход мистера Эндерсона к своему тайному саду, который он разбил в нескольких милях от города, в лесной глуши, куда не направляются люди, имеющие обыкновение прогуливаться по свежему воздуху ради отдыха и малых впечатлений, не несущих тяжкой ответственности. Следует отметить, что мистер Эндерсон не имел обыкновения отменять свои заранее созданные планы из-за каких-то внешних обстоятельств. Случалось, он выполнял намеченную работу даже будучи серьезно больным, с поднявшимся жаром и воспалившимися глазами.

Мисс Гиббз, которая в подобных ситуациях находилась при нем неотлучно (к тому времени этот факт уже никого в городе не удивлял), умоляла его оставаться в постели и принимать соответствующие лекарства, однако мистер Эндерсон, выпив горячего молока и хрустнув таблеткой, поспешно поднимался из кровати и, раскачиваясь на ходу, направлялся в свою лабораторию. «Деревья не понимают таких оправданий, как болезнь человека, – говорил он. – Они нуждаются в моей заботе. Если я не буду ежедневно давать им определенные химические препараты и поливать их водой заранее подобранной температуры, они либо вырастут не такими, как я запланировал, либо вовсе погибнут!»

Мисс Гиббз шагала вслед за ним, готовая поддержать его в любую минуту, если он внезапно повалится с ног. Такое происходило несколько раз, после чего их отношения сделались ближе. Он даже показал ей черновики своих научных трудов, которые писал в свободное время, и она прочитала несколько страниц, глубоко осознавая себя посвященной в неслыханные бездны чужого помысла.

И вот в пасмурный день, склонив головы навстречу ветру и таким образом бросая ему решительный вызов, мистер Эндерсон и мисс Гиббз отважно двинулись по дороге. Город вскоре остался позади – и странное дело, позади осталось и некоторое количество ветра.

(Выражение «количество ветра» было подчеркнуто несколько раз, но, по всей видимости, каких-либо более достойных слов, способных передать этот образ – или понятие, – у автора так и не нашлось. Я потратил минут десять, обдумывая эту фразу, но тоже, к своему удивлению, ничего более точного подобрать не смог).

Лес тотчас со всех сторон окружил путников. Где-то далеко в высоте шумели деревья, но внизу царила мрачная тишина, и только слышно было, как тихо хрустят под ногами упавшие на землю ветки.

Мисс Гиббз внезапно нарушила молчание.

– Там, впереди… – Она показала дрожащей рукой. – Что там?

– Ничего, – коротко ответил мистер Эндерсон. – Показалось. Идемте же.

– Нет же, я определенно что-то видела, – настаивала мисс Гиббз.

Не замедляя шага, мистер Эндерсон резко произнес:

– Если вас что-то не устраивает, можете вернуться домой. Я же в любом случае продолжу путь к намеченной цели.

– О, мистер Эндерсон! – взмолилась мисс Гиббз. Рядом с этим ученым – хоть он и был меньше ее ростом и фигурой обладал куда менее массивной, – она постоянно чувствовала себя маленькой девочкой, ученицей… и, как ни удивительно, это глубоко ее волновало и даже делало счастливой. – Мистер Эндерсон! Скажите мне хотя бы, что это такое? Клянусь, я не буду бояться!

Подумав, он кивнул:

– Пожалуй, да. Неизвестность способна запугивать, в то время как описанный учеными феномен, даже представляющий некую опасность для жизни, приносит гораздо меньше нежелательного испуга.

(Зачеркнуто «жестоких чувств»).

– Вы правы, мистер Эндерсон! – произнесла мисс Гиббз жалобно.

– Я сам никогда не видел существ, которые шевелятся там, впереди, – признал мистер Эндерсон. – Однако не сомневаюсь в том, что они действительно существуют. Слишком много доказательств можно увидеть, если всматриваться…

– Может быть, это просто какие-то лесные животные? – предположила мисс Гиббз.

– Может быть, – сухо произнес мистер Эндерсон, однако было более чем очевидно, что он совершенно в это не верит.

После долгой паузы он произнес:

– Они следят за нами. Некие создания, которых больше никто не видит. Возможно… возможно, они приходят сюда из иного мира. До сих пор я не имел возможности внимательно рассмотреть ни одного из них.

– Они похожи на людей, – молвила мисс Гиббз. – Так мне почудилось.

– Возможно, – еще раз сказал мистер Эндерсон.

Она крепко сжала его руку и больше не произнесла ни слова.

Некоторое время они шагали в молчании, а затем перед ними раскрылась большая поляна.

Многоуважаемый мистер Лавкрафт! Я предполагаю закончить историю появлением странных существ, которые выходят из бездны, являющейся в глубине более просторной, нежели снаружи, насколько это вообще возможно…

Я перечитал последние строки несколько раз, прежде чем сообразил, что они взяты из какого-то черновика, написанного дедом к человеку, которого он безгранично почитал и чьему литературному таланту несомненно доверял, как доверяют люди великому и единственному на земле Учителю.

Чтобы не портить себе впечатление от написанных дедом строк, я поскорее отложил письмо в сторону и вернулся к персонажам, которые уже приближались к самой зловещей тайне, что руководила всей их жизнью.

…большая поляна. Странно выглядела она – словно кто-то уничтожил здесь деревья и создал простор для каких-то новых растений, неестественных и не приспособленных к обыкновенной земной жизни – и в то же время осмелившихся расти здесь, в окружении банальных сосен и густой, влажной, чересчур высокой травы.

Оба путника инстинктивно остановились на краю поляны, не решаясь сразу ступить на эту траву, – так явственно преграждала она путь. Казалось, существам из обычного человеческого мира нет места на этой поляне, которая как будто возникла из загадочного Ниоткуда и готова была защищаться до последней капли крови.

– Так всегда бывает, – проговорил мистер Эндерсон себе под нос. – Но, если мы шагнем вперед и очутимся там, рядом с деревьями, ничто не помешает нам и нас не остановит.

– И не повредит? – уточнила мисс Гиббз.

Мистер Эндерсон провел руками себя по бокам.

– Как видите, я до сих пор цел и невредим… Удивительное дело вместе с тем, дорогая: ведь именно я создал эту поляну, высадил здесь растения и веду за ними наблюдение уже не первый год. Я носил сюда воду, когда лето надвигалось слишком жаркое и подолгу не бывало дождя. Пока растения были малы, я закрывал их теплыми покровами, когда наступали холодные дни. Я следил за их формой, придавал им нужное направление роста, обвязывал их веревками и кусками ткани – все ради истинного их обличья.

– Как вам в голову только пришло столь поразительное занятие? – не выдержала мисс Гиббз. – Ах, дорогой мистер Эндерсон, – спохватилась она в тот же миг, – если для вас оскорбителен подобный вопрос или же нежелателен подобный ответ, то прошу вас, нет, умоляю: не обращайте на это внимания!

– О нет, – медленно зазвучал голос мистера Эндерсона, – о нет, дорогая, теперь я могу вам ответить. Все произошло в одну из ночей, когда я в очередной раз получил отказ от работы. Сейчас даже вспоминать об этом странно и досадно, ведь я предлагал свои услуги одному из богатых землевладельцев – обещал высадить на его землях исключительно плодоносящие яблони и сливы. Но увы! Человек этот при всей своей жадности не решался отдать даже часть принадлежащей ему почвы тому, что в силах совершить на ней нечто новаторское (зачеркнуто – «неописуемое»).

В ночь, наступившую после того унизительного дня, я долго не мог заставить себя заснуть. Мысли одна за другой бешено вертелись в моей голове – и внезапно я вскочил, охваченный озарением: я сам буду выращивать растения, такие, каких не видел еще ни один человек! В тот же миг я громко рассмеялся, поняв, как ничтожно было мое желание работать ради мизерных денег и трудиться над выведением очередного плодовитого растения, призванного лишь насыщать ненасытную утробу вечно жиреющего, жестокого и бесчеловечного владельца земельного участка!

Я схватил бумаги и принялся писать начальные моменты своего будущего проекта. Мне уже виделись результаты, к которым суждено будет прийти спустя годы и годы – может быть, десятилетия! Но сложность и длительность грядущей работы не страшили меня, потому что теперь передо мной ясным и однозначным огнем светилась единственная цель!

Наутро я заказал несколько больших горшков для высаживания растений, затем отправился в лес в поисках необходимых для меня семян. Заставить обычные здешние деревья мутировать и превращаться в монстров – такова была моя первичная цель. Постепенно я начал достигать желаемого, тщательно отслеживая каждый миг роста моих питомцев. Я жестоко терзал их ножом и с любовью поливал водой с растворенными в ней удобрениями. И они росли, изгибаясь и обрастая своеобразными горбами. Наконец настал день высаживать их в лесной чаще. Заранее я отыскал подходящую поляну – в стороне от объезженной горожанами дороги, однако не так далеко от изначального места их появления на свет. Здесь я и высадил первые ростки. За зиму из шести ростков два погибли, но остальные крепко вцепились в почву и начали увеличиваться, особенно в ширину, с неведомой быстротой, мало характерной для растений такого типа. Прошло еще два года, и вот однажды я обнаружил, что здесь, на этой поляне, помимо моих «питомцев»-деревьев, обитает кто-то еще… Кто-то, кого прежде я никогда не видел в нашем мире.

– Это те, кто попался нам по дороге сюда? – спросила мисс Гиббз, готовая завизжать от восхищения. Никогда прежде никто не открывал ей столько тайн неведомого мира и не проявлял к ней столь сильного доверия.

– Тише! – внезапно остановил ее мистер Эндерсон. – Тише!

Прямо перед ними одно из деревьев вдруг начало раскачиваться, хотя ветер не проникал сюда и не мог, таким образом, сделаться причиной подобного движения. Раздался треск, сперва еле слышный, затем более очевидный – и наконец оглушительный; ствол разлетелся, словно внутри него взорвалось нечто, и один из кусков нанес мистеру Эндерсону весьма ощутительный удар. Он вскрикнул и схватился за бок, а мисс Гиббз впервые за все это время пропустила боль своего возлюбленного мимо внимания – вся она была поглощена невероятным зрелищем происходящего. Упало еще несколько кусков древесины, затем послышался глухой, чрезвычайно низкий вой, который постепенно нарастал, пока не сделался непереносимо громким. Последний удар разнес дерево на мелкие куски – и на его месте образовалось странное человекообразное существо с неимоверно плотным, криво изогнутым телом и жилистыми, свисающими почти до земли руками. Ноги создания представляли собой сплошные когти – они начинались прямо от бедер и растопыривались книзу вширь, как это делают корни вырванного бурей большого дерева. Однако в отличие от корней «ноги» эти беспрестанно шевелились и тянулись в разные стороны…

Внезапно мистер Эндерсон вскрикнул:

– Бежим! Остен, бежим скорее!

– Ах! – бессильно выдохнула мисс Гиббз. – Что это, что?..

– Бежим! – повторил мистер Эндерсон.

(Еще одной страницы не было, а следующая оказалась порвана, однако благодаря собственной фантазии и хорошему пониманию текста я сумел восстановить те слова, прочитать которые никак не удавалось).

…лишь тело мисс Гиббз, которое обезумевший мистер Эндерсон уложил в постели, где она, бывало, проводила ночи, а порой и вечера. Ее лицо казалось спокойным, словно никакого бедствия с ней и не свершилось; она как будто просто погрузилась в сон и наслаждалась каким-то симпатичным потусторонним видением. Мистер Эндерсон знал, что о мисс Гиббз не сразу начнут задавать вопросы: в городе действительно привыкли уже к тому, что она безвыходно проживает в доме чудаковатого и необщительного ученого, чей авторитет был однозначен и общепризнан. И все же рано или поздно люди хватятся ее… что же он ответит? Виновен ли он в ее гибели? Как он сумеет одолеть свершившееся?

Прошел день, затем другой. Мистер Эндерсон забросил все свои научные опыты и не выходил из спальни, где все так же неподвижно лежала мисс Гиббз. Он не разговаривал с нею, полагая, что ей и без того понятны без всяких слов охватившие его чувства. Однако на третий день ему почудилось странным, что тело по-прежнему остается цельным и не разлагается. Быть может, мисс Гиббз вовсе не погибла? В таком случае глубокое счастье, что он не отдал ее могильщикам… Но что же делать?

Мистер Эндерсон владел наукой только в одном направлении и потому отнес мисс Гиббз в свою лабораторию. Увы, все деревья, которые он выращивал с такой огромной заботой и такими необъятными финансовыми вложениями, погибли за это время, ведь ученый перестал поливать их водой и кормить различными удобрительными средствами. Но сейчас мистера Эндерсона это вовсе не волновало. Безжалостной рукой он вырвал один из саженцев и отбросил в сторону, а тело своей возлюбленной бережно поместил на его место. Ее ноги коснулись прохладной почвы и остались недвижимы. Погладив ее по лицу и аккуратно убрав ее растрепанные волосы в прическу, мистер Эндерсон сел за стол и некоторое время изучал свои прежние записи, после чего вскочил как ужаленный и бросился подбирать необходимые ингредиенты. Спустя час или около того готово было особенное удобрение – удобрение, способное сохранить в живых возлюбленную девушку, ставшую столь верным и крепким спутником ученого, сумевшего создать растения, которые открыли путь в некий иной, запредельный мир.

Особенная жидкость потекла на ноги мисс Гиббз, и внезапно мистер Эндерсон ощутил, как на его душу впервые за последние дни нисходит покой. Он рухнул на пол рядом с огромным горшком, в котором поникло тело возлюбленной, и мгновенно заснул.

Когда он открыл глаза, за окном сверкала гроза. Гремел гром, и слышен был безумный дождь, заливавший, как чудилось, всю вселенную. Такая же гроза случилась в тот день, когда мисс Гиббз впервые постучала в дверь его дома… Сон взметнулся, как лист, сорванный ураганом, и взлетел куда-то в невидимые выси; мистер Эндерсон вскочил и метнулся к горшку, в котором находилась возлюбленная.

Она больше не нагибалась вниз в бессилии, о нет! Теперь она стояла прямо, став еще выше ростом, нежели была. Руки ее были раскинуты вправо и влево, под мышками появились очертания новых растущих рук, колени подрагивали, но все же стояли твердо. Ее лицо медленно повернулось в сторону мистера Эндерсона.

– Коди Чандлер Эндерсон… – раздался низкий хриплый голос, совершенно не похожий на голос мисс Гиббз.

Мистер Эндерсон содрогнулся всем телом.

– Ты… – прошептал он. – Ты – не она…

– Ты соединил одно с другим, – отвечал голос. – О, наконец-то! Наконец-то!

Охваченный яростью, мистер Эндерсон бросился к своим запасам удобрений и, схватив ведро, вылил его на ноги мисс Гиббз. Под грохот грома, доносившегося со двора, она дрожала и выкрикивала страшные слова на непонятном языке, однако чудовище еще не достигло достаточно больших размеров и мощи, чтобы вырваться на волю. Снова и снова мистер Эндерсон поливал ее удобрениями, а она визжала и изгибалась, тряся обеими парами рук…

Когда наутро в дом мистера Эндерсона пришли соседи, взволнованные тем, что ни его, ни мисс Гиббз никто не видел уже несколько дней, их глазам предстало поразительное зрелище. В центре комнаты стояло дерево, посаженное в огромный горшок. Породу этого дерева никто не мог определить: оно представляло собой толстенный ствол, из которого торчало множество веток, каждая из которых обладала пятью отдельными тонкими росточками. Мистер Эндерсон был обнаружен повешенным на самой высокой ветви. На его лице застыла маска невыразимого отчаяния. Что касается мисс Гиббз, то ее так никто никогда и не нашел.