Текст книги "Перегрузка"

– Эрик, но ведь такого у нас никогда не было, – проговорил Стюарт Айно, первый вице-президент, отвечавший за тарифы и оценку основных фондов. Айно считался ветераном компании «ГСП энд Л», и, если бы к его пухлощекому лицу йомена добавить кружевной воротник и бархатную шляпу, он вполне сошел бы за бифитера – стражника лондонского Тауэра. Как эксперт в области лицензирования, он отстаивал принцип неукоснительного соблюдения заложенных в них процедур. – До сих пор слушания проводились только раздельно, – добавил он. – Если все свалить в одну кучу, это породит дополнительные сложности.

– Пусть над этим ломают себе головы всякие там вонючие бюрократы, – вклинился в разговор Рей Паулсен. – Я, как и Эрик, за то, чтобы пустить им ток под задницу.

– Целых три провода под напряжением, – прокомментировал кто-то.

– Так даже лучше, – ухмыльнулся Паулсен.

Айно явно обиделся.

– Давайте не будем забывать, что есть убедительные аргументы в пользу такого рода неординарных действий, – заметил Эрик Хэмфри, пропуская мимо ушей возникшую перепалку. – Мало того, нам никогда не представится столь благоприятный шанс, чтобы оказать на них давление. Отключения на прошлой неделе убедительно показали, что кризис может разразиться мгновенно, поэтому для борьбы с ним следует готовиться к принятию чрезвычайных мер. Надеюсь, это поймут даже в Сакраменто.

– В Сакраменто, – сказал Оскар, – их, как и в Вашингтоне, волнует только одно – политика. И давайте все же смотреть фактам в лицо. Противники наших далеко идущих планов будут политически выпячивать как мишень для нападок прежде всего Тунипу.

В ответ раздались жидкие аплодисменты. Как хорошо было известно собравшимся за столом, из трех проектов именно Тунипа могла оказаться наиболее противоречивым предметом для обсуждения. Однако по разным причинам как раз Тунипе в их планах отводилось решающее место.

Тунипа представляла собой дикую местность на границе Калифорнии и Невады, в сорока милях от ближайшего населенного пункта. Спортсмены и натуралисты не жаловали это местечко, потому что там не нашлось ничего притягательного ни для одних, ни для других. Район был труднодоступным, из-за отсутствия дорог пересечь его можно было только по нескольким тропам. По всем этим причинам выбор Тунипы мог показаться вполне удачным.

Компания «Голден стейт пауэр энд лайт» выступила с идеей построить в Тунипе гигантскую электростанцию с проектной мощностью более пяти миллионов киловатт, этого хватило бы, чтобы обеспечить электроэнергией шесть таких городов, как Сан-Франциско. Предполагалось, что работать электростанция будет на угле. Доставлять его планировалось по железной дороге из штата Юта, расположенного в семистах милях. Топлива там было в огромном количестве, причем сравнительно дешевого. Строительство железнодорожной ветки до основной Западно-Тихоокеанской магистрали должно было вестись одновременно с возведением электростанции.

Уголь мог стать ответом Северной Америки на нефть, добываемую в арабских странах. Разведанные его запасы на территории Соединенных Штатов составляют одну треть от уже известных мировых запасов угля. А это более чем достаточно для удовлетворения энергетических потребностей США в течение трех столетий. Считается, что запасов этого топлива на Аляске может хватить еще на две тысячи лет. Между тем использование угля порождает и проблемы. Во-первых, это сама его добыча. Во-вторых, применение угля в качестве топлива вызывает загрязнение воздуха, правда, современные технологии нацелены на решение обеих проблем. Так, например, в некоторых странах для бережного отношения к окружающей среде были сконструированы дымовые трубы высотой триста метров, оборудованные электростатическими фильтрами и специальными приспособлениями, с помощью которых отработанные газы очищались от окислов серы и твердых частиц, что обеспечивало снижение загрязнения воздуха до приемлемых уровней. А в Тунипе фактор загрязнения вообще не имел бы существенного значения, учитывая отсутствие вокруг населенных пунктов и зон отдыха.

Кроме того, ввод в эксплуатацию новой электростанции в Тунипе позволил бы компании закрыть несколько старых электростанций, работающих на мазуте. А это, в свою очередь, значительно снизило бы зависимость от импорта нефти и привело бы к существенной экономии средств уже в самом ближайшем будущем.

С точки зрения логики возражать против строительства электростанции в Тунипе было невозможно. Однако, как свидетельствовал опыт всех компаний, обслуживающих население, логика в таких случаях не самое главное, равно как и принципы возрастающего общественного благополучия. Здесь брала верх горстка убежденных противников идей, при этом никого не волновало, что ими руководило – сомнительные доводы или элементарное невежество. Они с беспардонной изощренностью применяли процедурные проволочки, чтобы замотать проект, подобный «Тунипе», и в итоге окончательно его угробить.

Те, кто решительно противился расширению генерирующих мощностей по производству электроэнергии, успешно реализовывали третий закон Паркинсона: отсрочка – это самая убийственная форма отказа.

– У кого-нибудь есть еще вопросы? – спросил Эрик Хэмфри.

Кое-кто из сидевших за столом уже начал убирать свои бумаги в папки, считая, что совещание близится к завершению.

– Да, есть, – проговорила Тереза ван Бэрен, подавшись вперед. – Совсем маленькое дополнение.

Все присутствующие повернулись к этой невысокой пухленькой женщине, ведавшей контактами со средствами массовой информации. Обычно растрепанные волосы Терезы ван Бэрен сегодня были более или менее прибраны, словно подчеркивая значимость происходящего события. Вместе с тем она, как обычно, была одета в один из своих мятых льняных костюмов.

– Выкрутить руки губернатору, как вы собираетесь, Эрик, это о’кей. Перетянуть кое-кого на нашу сторону в Капитолии – тоже неплохо, – проговорила Тереза. – Я – за. Но этого недостаточно. Даже совсем недостаточно для достижения того, что мы хотим. И вот почему. – Ван Бэрен сделала паузу, а затем нагнулась, достала две газеты и разложила их на столе, вокруг которого расположились участники совещания. – Вот это сегодняшний вечерний выпуск «Калифорния экзэминер», мне прислали его сигнальный экземпляр, а это – утренний выпуск «Кроникл Уэст», который вы все наверняка уже успели просмотреть. Я внимательно пролистала обе газеты – в них ни слова нет об отключении электроэнергии на прошлой неделе. Нам известно, что только в первый день эта новость преподносилась как самая главная, день спустя она воспринималась как второстепенная, после чего о ней уже вообще не вспоминали. То же самое можно сказать и о других средствах массовой информации.

– Ну и что тут особенного? – не удержался Рей Паулсен. – Появляется новая информация. А люди теряют интерес к старым новостям.

– Они теряют интерес, потому что никто не поддерживает в них этого интереса. Там, – ван Бэрен описала рукой полукруг, как бы обозначив весь необъятный мир за пределами конференц-зала, – вон там не без влияния СМИ публика воспринимает отключение электроэнергии как преходящее, мимолетное явление. И почти никого не волнуют долговременные последствия таких перебоев в подаче электроэнергии, они уже не за горами, кому-кому, а нам это доподлинно известно – резкое снижение жизненного уровня, вынужденные перестройки в промышленности, катастрофический рост безработицы. И ничто не изменит такое положение вещей, основанное на общем неведении, если мы сами ничего не предпримем, чтобы оно изменилось.

– А как можно заставить людей о чем-то задуматься? – спросила ее Шарлет Андерхилл, исполнительный вице-президент компании по финансам, вторая после Терезы ван Бэрен женщина за столом.

– Я вам объясню, – подключился к разговору Ним Голдман, стукнув карандашом по столу. – Один из таких способов – во всеуслышание говорить правду, называть вещи своими именами и ни в коем случае не отступать. В общем, не скрывать правду, сообщать о ней четко, внятно и возможно чаще.

– Иными словами, вам хотелось бы мелькать на экране телевизора не два, а четыре раза в неделю? – насмешливо заметил Рей Паулсен.

Ним никак не прореагировал на это замечание и продолжил:

– В нашей компании мы должны взять за правило постоянно провозглашать то, что известно каждому сидящему за этим столом. На прошлой неделе наша предельная нагрузка составила двадцать два миллиона киловатт, а годовая потребность вырастает на один миллион киловатт. Значит, если так пойдет дальше, уже через три года наши резервы окажутся минимальными, а через четыре их не останется вовсе. Как же тогда справиться с надвигающейся проблемой? Да никак. Ведь даже дураку ясно, чего нам ждать. Через три года каждый жаркий день будет отмечен отключениями, а через шесть лет каждый летний день придется сидеть без электричества. Нам нужно построить еще несколько новых электростанций. Мы должны разъяснить общественности, с чем мы столкнемся, если их не построим.

Воцарившееся молчание нарушила ван Бэрен.

– Мы-то все знаем: каждое только что прозвучавшее слово – истинная правда. Так почему же тогда не донести ее до всех? Тем более что на следующей неделе представится такая возможность. Во вторник Ним приглашен участвовать в телевизионной шоу-программе «Добрый вечер», у которой высокий зрительский рейтинг.

– Как жалко, что на тот вечер у меня намечены другие дела, – пробурчал Паулсен.

– Я совсем не уверена, что нам надо действовать столь прямолинейно, – заметила Шарлет Андерхилл. – Вряд ли стоит напоминать присутствующим, что нами уже подана заявка на увеличение тарифа на электроэнергию и сейчас она рассматривается. И вообще, мы остро нуждаемся в дополнительных доходах! И я не хочу, чтобы наши шансы оказались под ударом.

– Откровенность лишь улучшит наши шансы – заметила ван Бэрен.

– Вовсе в этом не уверена, – покачала головой вице-президент по финансам. – А еще я считаю, с заявлением, которое мы сейчас обсуждаем, должен выступать, если мы так решили, президент компании.

– Позвольте мне одну ремарку, – мягко вклинился в разговор Эрик Хэмфри. – Мне предложили выступить в шоу-программе «Добрый вечер», но я решил поручить это Ниму. Мне кажется, он весьма успешно справляется с такими поручениями.

– Ним проделает это куда успешнее, – заметила вице-президент по связям со СМИ, – если мы дадим ему карт-бланш, чтобы честно рассказать об ожидающих нас жутких аномалиях, вместо того чтобы настаивать на проведении умеренной линии, как мы это обычно делаем.

– И все же я сторонник умеренной линии. – Таково было мнение еще одного ветерана – Фрейзера Фентона, который носил титул президента, хотя основной сферой его деятельности было использование газа на предприятиях компании. Это был сухопарый, лысеющий, аскетичного вида человек. – Не все мы, Тесс, разделяем ваши мрачные прогнозы на будущее. Я вот уже тридцать четыре года тружусь в компании, за это время пришлось иметь дело с разными сложными проблемами, которые возникали, а потом разрешались. Думаю, мы так или иначе решим и эту проблему с нехваткой мощностей…

– Каким же образом? – перебил его Ним Голдман.

– Позвольте мне закончить, – сказал Фентон. – И еще пару слов насчет оппозиции. В данный момент мы действительно сталкиваемся с организованным противодействием всему тому, что мы стараемся реализовать, будь то строительство новых электростанций, увеличение тарифов на электроэнергию или скромное повышение дивидендов для наших акционеров. Но я убежден, что по большей части это – сопротивление нашим планам и охота за наживой – со временем пройдет. Это ведь мода, а мода недолговечна. Постепенно причастные к этому круги выдохнутся, и как только это случится, все вернется на круги своя, когда наша компания и ей подобные действовали, как им заблагорассудится. Вот почему я считаю, что нам следует придерживаться умеренной линии, чтобы без нужды не будоражить людей и не возбуждать антагонистических настроений.

– Я разделяю эти взгляды, – заметил Стюарт Айно.

– Я тоже, – добавил Рей Паулсен.

Ним встретился взглядом с Терезой ван Бэрен и понял, что их мысли совпадают. В таком бизнесе, как предоставление платных услуг населению, Фрейзер Фентон, Айно, Паулсен и многие другие принадлежали к иному поколению, которое сделало карьеру в не столь суровые времена и теперь никак не желало признать, что те времена ушли безвозвратно. Эти люди в большинстве своем ссылались исключительно на собственный возраст и, продвигаясь по служебной лестнице, так и не узнали, что такое жесткая, а временами и смертельная конкуренция, ставшая привычным делом в других отраслях промышленности. Личное благополучие Фрейзера Фентона и иже с ним стало для них священной коровой. Им совсем не надо было отправляться на поиски какой-то чаши Грааля, поэтому своим собственным бытием они противились тому, что, на их взгляд, могло нарушить их жизненные устои.

Между прочим, такой подход не был безосновательным. Ним часто дискутировал на эту тему с некоторыми более молодыми руководителями компании. Во-первых, крупные предприятия по обслуживанию населения по своей сути были монополистами, их обходило стороной повседневное соперничество на рынке. Вот почему такого рода компании иногда напоминали государственные бюрократические структуры. Во-вторых, такие компании, как «Голден стейт пауэр энд лайт», на протяжении почти всей истории существования обладали весьма благоприятным рынком сбыта продукции, они могли диктовать потребителям свои условия, продавая продукции столько, сколько позволяли их мощности, чему способствовали богатые источники дешевой энергии. Лишь в последние годы стала ощущаться нехватка сырья, из-за чего цены на него подскочили. Тогда встал вопрос о жестких непопулярных решениях, связанных с повышением тарифов на электроэнергию. Правда, и прежде им не приходилось вступать в ожесточенные схватки с непримиримыми, умело руководимыми группами оппозиции в защиту интересов потребителей и окружающей среды.

Именно с такими глубокими переменами отказывались согласиться или по крайней мере отнестись к ним с определенной долей реализма большинство высших руководителей компании, что постоянно подчеркивали Ним Голдман и его единомышленники. (Уолтер Тэлбот, с грустью вспомнил Ним, представлял собой редкое исключение.) Что касается старожилов компании, они считали Нима и ему подобных нетерпеливыми выскочками и даже смутьянами, но поскольку в количественном отношении представители старшего поколения были в большинстве, их точка зрения обычно брала верх.

– Признаться, меня мучают сомнения, – обратился Эрик Хэмфри к собравшимся. – Я и сам не уверен, надо ли добавлять остроты в наши заявления, адресованные общественности. Лично я против такого подхода, однако иногда начинаю понимать, чем руководствуется противная сторона. – Тут президент, слегка улыбнувшись, посмотрел на Нима: – Мне кажется, у вас иной взгляд на вещи. Есть что-нибудь добавить?

Ним замешкался. Потом проговорил:

– Пожалуй, разве только вот что. Когда начнутся серьезные отключения электроэнергии – я имею в виду долговременные и часто повторяющиеся неполадки, а этого не избежать через несколько лет, – нас похоронят под обвинениями, и тут уж никого не будет интересовать, что было и чего не было за минувший период времени. Пресса станет нас распинать, равно как и политики, им не привыкать к роли Понтия Пилата. А потом посыплются обвинения и со стороны общественности, и наверняка люди станут задавать вопрос: «Почему вы нас не предупредили об этом заранее?» Я согласен с Терезой – сейчас для этого самый подходящий момент.

– Думаю, надо поставить этот вопрос на голосование, – объявил Эрик Хэмфри. – Прошу голосовать поднятием руки. Пожалуйста, кто за более жесткую линию?

Таковых оказалось только трое – Тереза ван Бэрен, Ним и главный консультант компании Оскар О’Брайен.

– Кто против?

На этот раз руки подняли восемь человек. Эрик Хэмфри удовлетворенно кивнул.

– Я присоединяюсь к большинству, а это означает, что мы будем продолжать следовать линии, которую кто-то из вас назвал «умеренной».

– А вы уж, черт возьми, постарайтесь выступать в этом духе на ток-шоу по телевидению, – предостерег Нима Рей Паулсен.

Ним окинул Паулсена злобным взглядом, но промолчал.

На этом совещание закончилось, и его участники разбились на маленькие группы – по двое, по трое, чтобы обсудить свои, более узкие проблемы.

– Всем нам время от времени полезно ощутить горечь поражения, – весело заметил Эрик Хэмфри, когда они с Нимом выходили из конференц-зала. – Немного смирения порой не повредит.

Ним никак не отреагировал. Накануне сегодняшнего совещания он размышлял о том, способен ли старожил компании изменить свой закоснелый взгляд на средства массовой информации после событий на прошлой неделе. Теперь он знал ответ. Ниму тоже хотелось, чтобы его поддержал президент. Ним знал, что если бы речь шла о вопросе, по которому у Эрика Хэмфри были твердые убеждения, никакое голосование не заставило бы его от них отказаться.

– Зайдите ко мне, – сказал президент Ниму, когда они приблизились к своим кабинетам, расположенным по соседству, через холл от конференц-зала. – Хочу попросить вас подключиться к одному делу.

Хотя кабинет президента, представлявший собой анфиладу комнат, был более просторным, чем расположенные на этом этаже кабинеты других руководителей, в общем и целом он соответствовал относительно спартанскому стилю, принятому в компании «ГСП энд Л». Таким образом, у посетителей должно было складываться впечатление, что деньги акционеров и потребителей расходуются на серьезные вещи, а не на всякую ерунду.

По обыкновению, Ним направился в ту часть кабинета, которая была уставлена удобными креслами для отдыха. Направившись к своему рабочему столу, Эрик Хэмфри взял папку и подошел к Ниму.

Хотя было еще светло и из окон открывался чудесный вид на город, шторы почему-то были опущены и в помещении горел свет. Президент всегда уходил от вопросов, почему он предпочитает работать при искусственном свете. Правда, кое-кто предполагал, что, несмотря на тридцатилетнюю разлуку с Бостоном, он продолжал тосковать по родному городу, а примириться с чем-либо было не в его правилах.

– Я полагаю, вы уже успели ознакомиться с этой информацией, – проговорил Хэмфри, указав на папку, обозначенную следующим образом: «ОТДЕЛ ОХРАНЫ СОБСТВЕННОСТИ. Предмет исследования: воровство электроэнергии».

– Да, успел.

– Положение с этим явно ухудшается. Я понимаю, что в общем-то это мелочь, если хотите, так – булавочный укол, но меня это чертовски раздражает.

– Ничего себе булавочный укол, – заметил Ним, – каждый год это влетает нам в двенадцать миллионов долларов.

Автором информации, которую они обсуждали, был заведующий отделом охраны собственности компании Гарри Лондон. Речь в ней шла о том, что воровство электроэнергии и газа поистине приняло масштабы эпидемии. Для достижения этой цели прибегали к махинациям со счетчиками – обычно этим занимались частные лица, хотя уже имелись кое-какие данные о причастности к воровству некоторых промышленных компаний.

– Двенадцать миллионов – цифра приблизительная, – проговорил Эрик Хэмфри. – Она может оказаться меньше, а может, и на порядок больше.

– Это весьма умеренная оценка, – настаивал Ним. – Такого же мнения был и Уолтер Тэлбот. Как вы помните, главный считал, что в прошлом году у нас образовался двухпроцентный разрыв между объемом произведенной электроэнергии и ее конечной реализацией – тут и продажа потребителям, и потребность самой компании, потери в сетях и так далее.

Именно главный инженер, теперь уже покойный, первым в компании забил тревогу насчет того, что часть произведенной ею электроэнергии попросту разворовывается. Кроме того, он заблаговременно подготовил обстоятельный доклад, на основе которого был создан отдел охраны собственности. Рекомендация Тэлбота была принята к сведению. Это еще одна сфера, подумал Ним, где им будет так не хватать главного инженера.

– Да, я, конечно же, помню, – сказал Хэмфри. – Это ведь огромное количество неучтенной электроэнергии.

– Но теперь ее доля в четыре раза превышает показатель двухлетней давности.

Президент выбивал пальцами дробь на подлокотнике кресла.

– Видимо, то же самое творится с газом. Нам нельзя сидеть сложа руки, спокойно наблюдая за происходящим.

– Просто нам очень долго везло, – заметил Ним. – Кража электроэнергии вызвала озабоченность на Восточном побережье и на Среднем Западе значительно раньше, чем у нас. Только в Нью-Йорке в прошлом году компания «Кон Эдисон» потеряла целых семнадцать миллионов долларов. В Чикаго филиал этой компании «Комэнуэлс Эдисон» лишился пяти-шести миллионов, а ведь он продает электроэнергии меньше нас, причем к газу вообще не имеет отношения. То же самое происходит в Новом Орлеане, во Флориде, в Нью-Джерси.

– Все это мне известно, – нетерпеливо перебил его Хэмфри и, немного подумав, произнес: – Ладно, придется активизироваться в финансовом отношении, может быть, увеличить средства из бюджета на проведение расследования. Считайте это своим первоочередным заданием. Можете действовать от моего имени. Сообщите об этом Гарри Лондону. И не забудьте подчеркнуть, что деятельность его отдела вызывает у меня особый интерес, поэтому я надеюсь на получение конкретных результатов уже в ближайшем будущем.

Глава 7

– Кое-кто у нас живет извращенным представлением о том, что кража электроэнергии суть нечто новое, – заявил Гарри Лондон. – Так вот, это неверно. Вы, наверное, удивитесь, если я вам скажу, что первый такой случай был отмечен в Калифорнии более столетия назад.

Гарри Лондон витийствовал в стиле учителя, обращаясь к классу, который был представлен всего одним слушателем – Нимом Голдманом.

– Вообще-то меня трудно чем-нибудь удивить, но этот случай из ряда вон выходящий, – согласился Ним.

– Тогда наберись терпения и выслушай историю до конца, – одобрительно кивнув, проговорил Лондон.

Это был приземистый жилистый человек. Он отличался своеобразной манерой речи, граничившей с педантизмом, когда он задавался целью что-либо объяснить собеседнику. Сейчас представился именно такой случай. В прошлом старший сержант морской пехоты, награжденный медалью «Серебряная звезда» за храбрость в бою, а впоследствии – детектив лос-анджелесской полиции, Гарри Лондон поступил в компанию «Голден стейт пауэр энд лайт» в качестве заместителя начальника службы безопасности. Последние полгода Гарри Лондон возглавлял новый, специально созданный отдел по борьбе с хищениями электроэнергии. Именно тогда между Гарри и Нимом сложились тесные дружеские отношения. Этот разговор происходил в кабинете Лондона, который представлял собой застекленную клетушку во временно выделенных для отдела помещениях.

– Случилось это в 1867 году в Вальехо, – завел свой рассказ Лондон. – Именно там газовая компания Сан-Франциско построила новый завод, назначив его директором человека по имени М. П. Янг. А одним из отелей в Вальехо владел некий Джон Ли. Так вот, этого самого Ли взяли с поличным, когда он занимался махинациями со счетами за использование газа. А проделывал он это следующим образом: в своем отеле он установил газопроводную трубу в обход газового счетчика.

– Черт побери! И это прокручивали уже так давно?

– Подожди! Это еще далеко не все. Так вот, этот тип из газовой компании, Янг, попытался вытянуть из Джона Ли деньги в уплату за похищенный им газ. Ли был взбешен и пристрелил Янга, за что впоследствии ему было предъявлено обвинение в нападении и совершении преднамеренного убийства.

– И все это правда? – недоверчиво спросил Ним.

– Об этом написано в книгах по истории Калифорнии, – не уступал Лондон. – Полистай их, как это сделал я.

– Ну хорошо. И все же не станем углубляться в далекую историю.

– Ты читал мой меморандум?

– Да. И президент тоже. – Ним повторил выводы Эрика Хэмфри об активизации соответствующих усилий и о необходимости достижения конкретных результатов.

Лондон в ответ кивнул.

– Ты получишь результаты. Может быть, уже на этой неделе.

– Ты имеешь в виду Бруксайд?

– Именно его.

Так назывался пригородный район, расположенный примерно в двадцати милях от центра мегаполиса и отмеченный в докладе руководителя отдела охраны собственности. Именно там был зафиксирован ряд случаев хищения электроэнергии, что обусловило необходимость более тщательного расследования.

– День Икс в Бруксайде назначен на послезавтра, – добавил Гарри Лондон.

– Он приходится на четверг. Никак не ожидал, что вы раскрутитесь так быстро.

В докладе говорилось, правда, без указания на конкретную дату, что в Бруксайде запланировано проведение «рейда». Руководство операцией предполагалось возложить на сотрудников отдела охраны собственности, включая самого Лондона, его первого заместителя Арта Ромео и еще троих помощников. В их распоряжение выделялись работники из отдела по обслуживанию потребителей компании «ГСП энд Л» – контролеры, обученные считыванию и определению показаний электросчетчиков, всего тридцать человек, и еще шестеро инженеров-эксплуатационников и два фотографа. Им вменялось в обязанность запечатлеть добытые доказательства на пленку.

Собравшись в центре города, вся эта команда на специально заказанном автобусе должна была отправиться в Бруксайд, причем в сопровождении микроавтобуса, оборудованного радиостанцией для поддержания оперативной связи. Ключевых участников операции предполагалось оснастить переносными переговорными устройствами. Ну и целый парк легковых автомобилей был подготовлен для быстрого передвижения в пределах городской черты.

За сутки до начала операции «День «Д» минус один» планировалось провести инструктаж для контролеров, которым предстояло снимать показания электросчетчиков, и инженеров-эксплуатационников по сути поставленных перед ними задач. Однако конкретные адреса избранных для проверки объектов не разглашались.

По прибытии в Бруксайд в день операции контролерам в поисках махинаций и махинаторов надо было приступить к проверке показателей счетчиков потребления электричества и газа, переходя буквально из дома в дом, из одного магазина в другой. Им предстояло также отправиться с проверкой в конкретные здания, вызвавшие подозрения в краже электроэнергии. Так, например, под особым подозрением неизменно оказывались супермаркеты, поскольку электричество было у них вторым (после расходов, связанных с оплатой наемного труда) видом эксплуатационных издержек. Надо сказать, что в прошлом многие подобные торговые предприятия неоднократно попадались на жульнических махинациях. Таким образом, всем супермаркетам Бруксайда предстояла проверка. В случае обнаружения злоупотреблений или даже намеков на них должны были подключиться инженеры-эксплуатационники при поддержке людей Гарри Лондона.

– Чем быстрее провернешь такую операцию, тем меньше вероятность утечки информации, – с ухмылкой заметил Лондон. – Когда я служил в морской пехоте, мы проделывали кое-что и покруче да к тому же куда быстрее.

– Ну ясное дело, ты ведь у нас бывалый морпех, – проговорил Ним. – А я так и остался новобранцем пехтурой. Все же мне очень хотелось бы принять участие в этой операции.

Хотя Ним прослужил в армии совсем недолго, это обстоятельство не помешало ему установить тесный контакт с Гарри Лондоном. Сразу по окончании колледжа Ним был призван в армию и отправлен в Корею. А там месяц спустя после прибытия, когда его взвод вел разведку боем, их на бреющем полете атаковали и по ошибке подвергли бомбардировке свои же американские самолеты. (Впоследствии эта ужасная ошибка на языке военных получила название «дружеский обстрел».) В результате четыре пехотинца были убиты, несколько ранены, среди них и Ним – у него от взрывной волны лопнула барабанная перепонка, а затем развился воспалительный процесс, в результате чего Ним полностью оглох на левое ухо. Вскоре его отправили домой, где без лишнего шума комиссовали по состоянию здоровья. Ну а об инциденте в Корее постарались поскорее забыть. Теперь большинство коллег и друзей Нима знали, что во время разговора с ним нужно садиться справа от него, то есть со стороны здорового уха. Но лишь немногие знали, в чем тут дело. Гарри Лондон был одним из этих немногих.

– Будь моим гостем в четверг, – сказал Лондон.

Договорившись о встрече, они обсудили затем подробности диверсионного акта на электростанции «Ла Мишен», в результате которого погибли Уолтер Тэлбот и другие сотрудники компании. Гарри Лондон не имел непосредственного отношения к расследованию, но он был закадычным другом шефа службы безопасности компании, после работы они частенько встречались, чтобы за доверительной беседой пропустить рюмку-другую. Кроме того, после работы полицейским детективом у Лондона сохранились кое-какие связи с правоохранительными органами.

– Шериф графства занимается этим делом совместно с ФБР и нашей муниципальной полицией, – сообщил он Ниму. – Но пока все зацепки натыкаются на кирпичную стену. Сыщики из ФБР, которые в такого рода делах проводят основную обработку свидетельских показаний, считают, что в данном случае речь может идти о какой-то новой группировке, совсем неизвестной полиции, что весьма затрудняет расследование.

– А как насчет человека в форме Армии спасения?

– Этим вопросом тоже занимаются. Однако следует иметь в виду, что есть сотни способов добыть такую форму, и отследить большинство из них невозможно. Но вот если террористы рискнут проделать этот трюк еще раз, тогда другое дело. Тут уж их будет поджидать целая толпа народу.

– Думаешь, все может повториться?

Лондон повел плечами.

– Это же фанатики. Трудно предугадать, куда их понесет: в одних случаях они действуют блестяще, в других – откровенно глупо. Они непредсказуемы. Иногда это вопрос времени, приходится ждать, когда они снова дадут о себе знать. Если до меня дойдут какие-нибудь слухи, я непременно сообщу.

– Спасибо.

Для Нима услышанное от Лондона, в сущности, было подтверждением того, что он сказал Ардит вечером в минувшую среду. Он вспомнил, что собирался позвонить Ардит и, может быть, в ближайшее время навестить ее. После той среды Ним видел ее лишь мельком на похоронах Уолтера в субботу утром. Там было много сотрудников компании. На Нима все это действо произвело угнетающее впечатление, тем более что руководил ритуалом насквозь елейный распорядитель. С такой личностью Уолтер Тэлбот наверняка предпочел бы не иметь ничего общего.

Ним и Ардит успели перекинуться несколькими фразами, подобающими в таких скорбных обстоятельствах. Вот, собственно, и все.