Текст книги "Детектив"

– Кошки! – скорее выдохнул из себя слово, чем воскликнул Квинн.

Эйнсли проворно перелистнул две страницы назад, поискал указательным пальцем и прочел еще:

– Глава первая, стих четырнадцатый. «Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его – как пламень огненный…» Мистер Фрост, верно, Берни?

– Верно, – отозвался Квинн в задумчивости. – Кошки и глаза Фроста… Мы же все это видели, но никак не связали между собой… То есть так, как следовало.

Все молчали. Серрано, заместитель Янеса, подался вперед и был весь внимание. Сам Янес, который до этого непрерывно писал что-то в своем блокноте, теперь сделал паузу. Все напряженно ждали, пока Эйнсли продолжал листать страницы Библии.

– Что у нас там в Клиэруотере? Старый горн? – спросил Эйнсли у Руби.

– Труба и красный картонный полумесяц, – подтвердила она, взглянув на экран дисплея.

– Вот вам труба. Это в первой главе, стихе десятом. «Я был в духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный…» Мне кажется, я знаю и про красный месяц. – Он опять зашелестел страницами. – Точно! Вот, читаю в шестой главе, стихе двенадцатом. «И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь».

Потом, обратившись прямо к Бенито Монтесу, Эйнсли сказал:

– Только послушайте вот это, коллега. Глава первая, стих пятнадцатый. «И ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи…»

– Ноги мистера Хенненфельда, – завороженно пробормотал Монтес.

– А с делом Урбино какая связь, Малколм? – спросил сержант Грин.

Эйнсли еще порылся в книге.

– Кажется, нашел, – сказал он вскоре. – Там рука мертвой женщины касалась сосуда или почти касалась, так ведь, Пабло?

– Так.

– Тогда вот это место подходит. Глава семнадцатая, стих четвертый. «И жена облечена была в порфиру и багряницу… и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее».

Зал совещаний наполнился восхищенными возгласами. Эйнсли жестом просил тишины, отказываясь принимать признание своей заслуги. Присутствующие моментально угомонились, как только увидели, что он спрятал лицо в ладонях. Когда он отнял их, возбужденный охотничий блеск в глазах пропал, они были теперь грустны. С досадой он сказал:

– Я должен был, просто обязан был расшифровать этот код раньше. С самого начала… Сумей я – и кто-то из этих несчастных мог бы остаться в живых.

– Брось, Малколм, – пришел ему на помощь сержант Брюмастер. – Большинство из нас вообще никогда бы не догадались. С чего тебе сокрушаться?

«А с того, – хотел сказать им Эйнсли, – что из вас только я один – доктор богословия. Потому что это я грыз библейские тексты двенадцать нескончаемых лет. Потому что каждый из этих символов стучался в мою память, оживлял прошлое во мне, но только я слишком тугодум, слишком глуп и только сейчас сообразил…» Потом он решил не произносить всех этих слов. Ими ничего не изменишь. Он чувствовал горечь, стыд и опустошенность.

Лео Ньюболд слишком хорошо знал Эйнсли и понимал, что творилось у него сейчас в душе. Он поймал его взгляд и сказал спокойно:

– Главное, Малколм, что с твоей помощью мы ухватились за первую ниточку, и, по-моему, за очень важную. Теперь хотелось бы услышать, как ты истолкуешь все это.

Эйнсли кивнул и сказал:

– Во-первых, это сильно сужает поле наших поисков. Во-вторых, мы получили приблизительное представление о личности того, кого мы ищем.

– Ну, и кто же он? – спросил майор Янес.

– Одержимый, религиозный фанатик. А помимо всего прочего, он считает себя мстителем, ниспосланным на землю Богом.

– Стало быть, именно в этом смысл посланий, о которых вы говорили, сержант?

– Да, в этом, особенно если учесть, что каждый символ был оставлен на месте зверской расправы с людьми. Скорее всего убийца внушил себе, что он призван не только доставить послание Господа, но и своими руками свершить месть.

– Месть за что?

– Это мы узнаем, майор, только когда схватим убийцу и сможем его допросить.

Янес подытожил слова Эйнсли:

– Кажется, мы получили наконец отправную точку для расследования. Прекрасная работа, сержант!

– Полностью согласен с такой оценкой, – важно добавил Серрано.

Ньюболд снова взял ведение совещания на себя.

– Ты знаешь о Библии больше, чем все мы, вместе взятые, Малколм, – сказал он. – Расскажи, что еще нам предстоит разгадать в этом деле.

Прежде чем снова заговорить, Эйнсли ненадолго задумался. Ему нужно было сейчас соединить в краткой лекции свой опыт, знания, мысли, свое прошлое священника, путь к светской жизни, нынешнее мироощущение в роли сыщика из отдела по расследованию убийств. Крайне редко эти три его ипостаси сплетались в единое целое, как произошло сейчас. Он начал, стараясь говорить как можно проще:

– Первоначально Откровение было написано по-гречески. Его называют Апокалипсисом, потому что написано оно неким кодом, где использованы слова-символы, понятные только богословам. Поэтому многие воспринимают этот текст как дикую мешанину из видений, символов, аллегорий и пророчеств, причем совершенно бессвязную. – Эйнсли помедлил и затем продолжал: – Неясность Апокалипсиса раздражает даже ревностных христиан. К тому же тот факт, что цитатами из него можно подкрепить взаимоисключающие точки зрения, сделать аргументами в любом споре, объясняет, почему Откровение всегда привлекало разного рода кликуш и фанатиков. В нем они находят готовые рецепты и оправдания любому злу. Поэтому для нас важно разобраться, как тот, кого мы ищем, пришел к идеям Апокалипсиса и каким образом он приспособил его для своих целей. Получив ответы на эти вопросы, мы сумеем его вычислить.

Лейтенант Ньюболд обвел собравшихся за столом взглядом:

– Кто-нибудь еще хочет высказаться?

Руку поднял Хулио Верона. Вероятно, чтобы компенсировать свой малый рост, криминалист сидел на стуле очень прямо, в несколько напряженной позе. Получив разрешение Ньюболда, он сказал:

– Хорошо, что мы теперь более или менее знаем, кого ищем. Прими мои поздравления, Малколм. Но все же хочу напомнить, что, даже если у вас появится подозреваемый, улик у нас почти нет. Их явно недостаточно, чтобы подкрепить обвинение в суде.

При этом он искоса посмотрел на представителя прокуратуры Кэрзона Ноулза.

– Мистер Верона прав, – живо отозвался тот. – А это означает, что необходимо вновь просмотреть каждую мелочь, подобранную на местах совершения преступлений, убедиться, что ничего не укрылось от наших глаз. Убийца явный психопат. Кто знает, может, в итоге изобличить его поможет именно какой-нибудь пустяк, на который мы до сих пор не обратили внимания.

– У нас есть частичный отпечаток ладони с места убийства Фростов, – напомнила Сильвия Уолден.

– Да, но, насколько мне известно, этого отпечатка недостаточно для полноценной идентификации, – заметил Ноулз.

– По нему мы могли бы сравнить шесть признаков, а для констатации идентичности нужно девять. Лучше все десять.

– Стало быть, суд признает это лишь косвенной уликой, так, Сильвия?

– Так, – вынуждена была признать Уолден.

Слово попросила доктор Санчес. На ней был один из ее темно-коричневых костюмов, седеющие волосы стянуты в пучок.

– Я уже докладывала, что ножевые раны на четырех трупах – Фростах и Урбино – идентичны, – сказала она. – Они были нанесены одним и тем же охотничьим ножом с лезвием в двадцать пять сантиметров, с отчетливыми зазубринами и царапинами на нем. У меня есть снимки, где те же зазубрины хорошо видны на костных и хрящевых тканях жертв.

Естественно, все присутствовавшие отлично знали, о каком ноже шла речь. Это был бови-нож, в просторечии называемый иногда «арканзасской зубочисткой». Создателем этого охотничьего тесака стал в середине прошлого века один из техасских братьев Бови – то ли Джеймс, то ли Рэзин. С тех самых пор нож бессчетное число раз пускали в ход не только против зверя, но и против человека. Его невозможно было спутать ни с каким другим, он представлял собой грозное оружие. Деревянная рукоятка с крепким, заточенным с одной стороны лезвием. Обратная сторона лезвия, прямая на протяжении всех двадцати пяти – тридцати сантиметров, резко скашивалась на конце и встречалась с режущей поверхностью в одной острейшей точке. За полтора столетия бови-ножи не раз фигурировали в полицейских досье как орудия убийства.

– Сможете ли вы, доктор Санчес, доказать, что раны были нанесены конкретным ножом? – спросил Ноулз.

– Конечно, только найдите его.

– И вы готовы будете выступить свидетелем?

– Именно это я и хотела сказать, – нетерпеливо подтвердила Сандра Санчес. – Подобные улики суд обычно принимает во внимание.

– Это мне известно, но все же… – Ноулз, казалось, пребывал в нерешительности.

Хорошо знавшие прокурора сразу поняли, что он нацепил на себя маску, которой столько раз успешно пользовался в суде.

– Предположим, я представитель защиты и говорю вам: «Мною предъявлены суду свидетельства, что подобные ножи обычно производятся партиями по нескольку сотен штук каждая. Можете ли вы, доктор, быть абсолютно уверены, что именно вот этот нож – один из сотен, быть может, тысяч подобных ему, причинил раны, которые вы нам описали? И пожалуйста, доктор, отвечая на этот вопрос, ни на секунду не упускайте из виду, что на карту поставлена жизнь человека».

При этом он намеренно отвернулся от Сандры Санчес, которая медлила с ответом.

– Вообще-то… – начала она затем.

Прокурор повернулся к ней лицом и покачал головой:

– Все, у защиты больше нет вопросов к свидетелю.

Сандра Санчес покраснела и закусила губу с досады, поняв, к чему так искусно клонил прокурор. Вместо того чтобы ответить с присущей ей уверенностью, она начала колебаться, показав, что есть место и сомнению. Это не укрылось бы от присяжных, а всякий приличный адвокат знает, как усилить такое впечатление.

Санчес выразительно посмотрела на Ноулза, одарившего ее в ответ благодушнейшей улыбкой.

– Прошу прощения, доктор, за этот маленький эксперимент, но лучше пройти через него здесь, нежели на свидетельском месте в зале суда.

Затем он обратился к Хулио Вероне:

– При всем при том мы, конечно же, с максимальной эффективностью используем в суде такую улику, как нож, если представится возможность. Мне только хотелось показать, что наши возможности здесь не безграничны.

– Да и ножа у нас пока нет, – заметил криминалист, – а будет ли, зависит от вас, ребята. – Он широким жестом включил в число «ребят» даже Лео Ньюболда. – А мы с Сильвией займемся снова нашими двумя делами, раз уж теперь точно известно, что они связаны между собой. Пороемся в уликах, вдруг еще что отыщется.

– И я переберу медицинские архивы, – сказала Сандра Санчес. – Быть может, удастся напасть на нераскрытое убийство со сходным характером ран или с ритуально-религиозным мотивом. – Она помолчала и добавила задумчиво: – Всегда ведь есть вероятность, что подобные преступления имеют давнюю историю. Мне доводилось слышать о серийном убийце, который выжидал пятнадцать лет, прежде чем начал снова сеять смерть.

– Что ж, прекрасно, – сказал Лео Ньюболд. – А теперь… – он посмотрел на своего шефа, начальника управления по борьбе с преступлениями против личности Маноло Янеса, – не хотите ли вы, майор, что-нибудь добавить?

Янес начал без долгих предисловий. В глазах и голосе металла присутствовало поровну.

– Всем, я подчеркиваю, всем присутствующим здесь нужно сделать еще одно, но решающее усилие. Мы обязаны положить этому конец. Новых убийств быть не должно.

Янес посмотрел на Ньюболда:

– Сообщаю официально: вам, лейтенант, и вашим людям с этой минуты я даю карт-бланш. Принимайте любые необходимые меры. Если нужно, создайте спецподразделение. Как только прикинете, что вам нужно, обращайтесь ко мне – я передам в ваше распоряжение некоторых следователей из отдела ограблений. Что касается расходов, тратьте деньги по мере надобности, на сверхурочные не скупитесь.

Еще раз обведя всех взглядом, Янес завершил свою речь:

– Теперь у вас появилась хорошая рабочая версия, так найдите же мерзавца! Мне нужен результат. Держите меня в курсе.

– Спасибо за ваши рекомендации, сэр. Мы немедленно создадим специальное подразделение, которое будет заниматься исключительно этим делом. Те, кто войдет в него, от прочих обязанностей будут временно освобождены. Возглавит спецотряд сержант Эйнсли.

Все взгляды устремились на Эйнсли.

– Под вашей командой, сержант, – продолжал инструктаж Ньюболд, – будут две бригады следователей по шесть человек в каждой. Выбор второго сержанта оставляю за вами.

– Сержант Грин, – без лишних раздумий сказал Эйнсли. – Если он согласен, разумеется.

– Ты еще спрашиваешь! – отозвался Грин почти радостно.

– Поступаете в подчинение сержанта Эйнсли, – сказал ему Ньюболд. – Понятно?

– Так точно, сэр!

Эйнсли поспешил добавить:

– В спецподразделение я считаю необходимым включить детективов Квинна, Боуи, Кралика и Гарсию. Позже сегодня мы с Пабло назовем остальные кандидатуры. – Затем, обращаясь к майору Янесу: – Работы у нас будет очень много, сэр. Думаю, нам понадобятся по меньшей мере двое в подкрепление, а может, и четверо.

– Доложите лейтенанту Ньюболду, когда станет ясно, – кивнул Янес, – вам их выделят.

– А если и этого окажется мало, – вмешался в разговор Кэрзон Ноулз, – я направлю вам пару своих ребят из следственной группы при прокуратуре. Заодно они меня будут обо всем информировать.

– Это и в наших интересах, – заметил Эйнсли.

Ньюболд напомнил собравшимся:

– Поддерживайте связь с Форт-Лодердейлом и Клиэруотером; детективов, которые вели дела об этих убийствах, следует постоянно информировать.

Разговор продолжался еще несколько минут, и подвести под ним окончательную черту Лео Ньюболд любезно предложил промолчавшему все совещание Серрано.

Ныне большой начальник, а в свое время неплохой сыщик, Серрано говорил негромко, но веско:

– Скажу главное – в этом расследовании вы можете рассчитывать на поддержку всего управления полиции Майами. Очевидно, что, как только пресса узнает о серийном убийце, давление общественности на нас возрастет. По мере сил мы постараемся вывести вас из-под удара, чтобы вы могли работать спокойно и схватить этого маньяка. Но действуйте быстро. Думайте, думайте непрерывно. И да поможет нам Бог!

5

Как только совещание окончилось, члены вновь созданной спецкоманды собрались вокруг Эйнсли и прокурора Кэрзона Ноулза. Двадцать лет назад Кэрзон сам был полицейским, притом самым молодым сержантом Нью-Йоркского управления. Дослужился до лейтенанта и отправился изучать юриспруденцию во Флориде. Среди сыщиков Ноулз чувствовал себя своим, да и они не считали его за чужака.

– Раз уж нам предстоит работать вместе, не скажете ли, сержант, каким будет ваш первый шаг? – спросил он Малколма Эйнсли.

– Самым коротким – к компьютеру в этом самом зале. Присоединяйтесь. – Он оглянулся по сторонам. – Где Руби?

– Как всегда, на боевом посту, – отозвалась Боуи, выглядывая из-за чьей-то спины.

– Мне снова нужна твоя сноровка. – Эйнсли кивнул на компьютер, которым она уже пользовалась в тот день. – Давай переберем кое-какие архивы.

Она уселась за дисплей и набрала: ВОЙТИ В СИСТЕМУ.

УКАЖИТЕ КОД ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ, высветилось в ответ.

– Мой или ваш? – спросила она Эйнсли.

– Набери восемь, четыре, три, девять, – продиктовал он.

ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ, попросила машина.

Эйнсли протянул руку к клавиатуре и сам набрал: ЛАКОМКА – так в минуты нежности он иногда называл Карен. К счастью, пароль не отображался на экране. На нем сразу появились буквы К. С. У. П. – что означало Компьютерная система уголовной полиции.

– Мы у врат волшебного царства, – провозгласила Руби. – Quo vadis?

– По-каковски это она? – раздался чей-то шепот.

– Камо грядеши, – перевел Берни Квинн.

– Это остатки моей детсадовской латыни, – лукаво улыбнулась Руби. – Мы, ребята из черного гетто, не так просты, как кажемся.

– Вот и докажи нам это, – сказал Эйнсли. – Открой «Архив» и найди директорию «Странности».

Несколько введенных команд, и на дисплее появилось: СТРАННОСТИ.

– О, да здесь куча файлов! – воскликнула Руби. – Куда дальше?

– Посмотри «Религия», «Религиозный» или что-нибудь в этом духе.

Пальцы снова забегали по клавишам, потом:

– Гляньте-ка, здесь есть «Религиозные фанатики»!

– Похоже, это именно то, что нам нужно, – заметил Эйнсли.

Если кто-то из них и надеялся увидеть россыпь имен, то его ждало разочарование. Имен оказалось только семь; каждое сопровождала краткая биографическая справка, а также сведения о приводах и отсидках. Эйнсли и Руби зачитывали их вслух, остальные тянулись, чтобы видеть дисплей через их плечи.

– Верджил не в счет, – сказал Квинн. – Он в тюрьме. Я сам его туда упек.

И верно, проверка через компьютер подтвердила, что Фрэнсис Верджил уже два года ел казенный хлеб. Ему предстояло отсидеть еще шесть лет. В местах не столь отдаленных пребывали и двое других из списка. Оставалось четыре кандидатуры.

– Орнеуса тоже придется вычеркнуть, – заметил Эйнсли. – Ниже здесь сказано, что он умер.

Сыщики знали, что досье на преступника сохранялось в памяти компьютера два года после его смерти.

– Думаю, Гектор Лонго нам тоже не подходит, – сказала Руби: Лонго исполнилось уже восемьдесят два года, он был почти слеп и к тому же сухорук.

Двоих оставшихся можно было считать «вероятными подозреваемыми», но в целом компьютерный поиск не дал ожидаемых результатов.

– А что, если попробовать посмотреть в «Модус операнди»? – предложил Ноулз.

– Уже пробовали по каждому из убийств в отдельности. Пусто, – сказал Эйнсли. Потом прибавил задумчиво: – Чем дольше мы занимаемся этим делом, тем сильнее у меня ощущение, что тот, кого мы ищем, криминального прошлого не имеет.

Следующее предложение поступило от Руби:

– Может, посмотрим в РОНах?

У Эйнсли явно были сомнения по этому поводу, но он все же согласился:

– Почему бы и нет? Терять нам нечего.

РОН – рапорт оперативных наблюдений – обычно содержал информацию, собранную патрульным полицейским, который в общественном месте стал очевидцем странного, эксцентричного или вызывающего поведения, прямо не выходящего за рамки закона. Такой же рапорт подавался на тех, кого заставали при подозрительных обстоятельствах, чаще всего глубокой ночью, хотя и без правонарушений.

РОН предписывалось заполнять сразу на месте, для чего существовали специальные бланки. Полицейским было строжайше наказано собирать о таких людях как можно более подробную информацию, включая полное имя, домашний адрес, род занятий, подробный словесный портрет, номер транспортного средства, если таковое имелось, а также обстоятельства дела. Большинство из тех, кого полиция просила дать такие данные о себе, шли на это удивительно охотно, особенно когда им сообщали, что ни арест, ни штраф им не грозят. Однако имевшие в прошлом столкновения с законом старались не упоминать об этом.

Заполненные бланки РОН полагалось сдавать в полицейское управление, где информацию загружали в компьютер. Одновременно проводилась дополнительная проверка, устранявшая пробелы в криминальном прошлом забывчивых граждан.

В полиции Майами система РОН долгое время пользовалась дурной репутацией. Поначалу некоторые патрульные, одержимые желанием выслужиться и получить повышение, буквально заполонили память компьютера вымышленными РОНами. Для заполнения форм имена брали даже с надгробий. Кое-кого удалось схватить за руку, позорный обман прекратился, однако многие в полиции все еще относились к рапортам с глубоким недоверием. Эйнсли был из их числа.

Они просмотрели файлы и имена в них, действуя методом исключения, а оставшиеся кандидатуры добавили к тем двум, что возникли раньше. Когда с этой работой было покончено, Руби распечатала полдюжины экземпляров списка и раздала их. В распечатке значились шестеро:

ДЖЕЙМС КАЛХОУН, пол муж., белый, кличка – Иисусик. Род. 10 окт. 67 г. 180 см, 90 кг. Дом. адрес: Майами, 10-я Сев. – Зап. ул., 271. На прав. стороне груди имеет татуир. в виде креста. Провозглашает близкий конец света, считает себя Христом во втором пришествии. Неосторожное убийство, вооруженное ограбление, драки.

КАРЛОС КИНЬОНЕС, пол муж., латиноамериканец, кличка – Дьяволенок. Род. 17 нояб. 69 г. 167 см, 82 кг. Креп. телосложен. Дом. адрес: Майами, 22-я Юго-Зап. ул., 2640. Говорит о себе как о единственном, подлинном Мессии, проповеднике Слова Божия. В прошлом – разбойные нападения, изнасилования, ограбления.

ЭРЛ РОБИНСОН, пол муж., черной расы, кличка – Мститель. Род. 2 авг. 64 г. 182 см, 85 кг. Дом. адрес: Майами, 65-я Сев. – Зап. ул., 1310. Спортив. сложения, быв. боксер-тяжеловес, крайне агрессивен. Проповедует на улицах и площадях, декламирует из Библии (обыч. Апокалипсис), себя считает ангелом, судящим от Господа. Имеет судимости за вооруженное ограбление, убийство без отягчающих обстоятельств, нападения с применением холодного оружия.

АЛЕК ПОЛАЙТ, пол муж., выходец с Гаити, кличка – Мессия. Род. 12 дек. 69 г. 180 см, 83 кг. Дом. адрес: Майами, 65-я Сев. – Вост. ул., 265. Трактует Священное Писание для всякого, кто согласен слушать. Заявляет, что общается с Богом. Если его слова подвергают сомнению, становится агрессивен. Склонен к насилию, но к суду не привлекался. В США проживает с 1993 г.

ЭЛРОЙ ДОЙЛ, пол. муж., белый, кличка – Крестоносец. Род. 12 сент. 64 г. 193 см, 130 кг. Дом. адрес: Майами, 35-я Сев. – Вост. ул., 189. Считает себя апостолом, которому известна воля Божья. Проповедует в общественных местах. Репутация безвредного чудака. Подрабатывает шофером.

ЭДЕЛЬБЕРТО МОНТОЙЯ, пол муж., латиноамериканец. Род. 1 нояб. 62 г. 175 см, 70 кг. Дом. адрес: Майами, 1-я Сев. – Зап. ул., 861, кв. 3. Особая примета – носит густую бороду и усы. Заявляет о себе как о новообращенном христианине, цитирует Библию, предрекает конец света. В прошлом привлекался за изнасилование, сексуальные домогательства и хулиганство.

По мере того как сыщики читали все это, общее возбуждение нарастало.

Первым не выдержал сержант Грин:

– Кажется, мы напали на верный след, Малколм!

– Нам нужен Робинсон! – загорелись глаза у Гарсии. – Я почти уверен, что это он. Только посмотрите, декламирует из Апокалипсиса и прозвище подходящее – Мститель. К тому же боксер. Значит, сильный.

– Не говоря уже о нападениях с применением холодного оружия, – добавила Руби Боуи.

– Не стоит горячиться, – сказал Эйнсли. – Не будем спешить с выводами. Займемся всеми.

– Будете кого-нибудь брать? – поинтересовался Монтес.

– У нас пока мало улик. Для начала установим за ними наблюдение.

– Вы должны быть крайне осторожны с этими людьми, сержант, чтобы они ни в коем случае не засекли слежку. – Ноулз обвел всех взглядом. – Хочу напомнить всем, насколько мало у нас сейчас улик. Если один из этих шести – тот, кто нам нужен, и он поймет, что попал к нам на заметку, то просто ляжет на дно и тогда поди прижми его!

– Пусть уж лучше ляжет на дно, – заметил Пабло Грин. – Не дай бог, пришьет еще кого-нибудь!

– Если наблюдение будет плотным, этого не случится, – рассудил Ноулз. – Хотя в идеале его лучше было бы взять на месте преступления.

– Это идеал для прокурора, – покачала головой Руби Боуи. – Для жертвы – рискованный идеал.

Эйнсли вместе со всеми рассмеялся, потом жестом призвал всех к тишине и вниманию.

– Руби права, – поддержал ее Квинн. – Слежка – это риск. Мерзавец умен и, конечно, понимает, что мы его ищем.

Эйнсли повернулся и посмотрел на Лео Ньюболда, который присоединился к ним пару минут назад:

– А вы что думаете по этому поводу, лейтенант?

– Тебе решать, Малколм, – пожал плечами тот. – Этой операцией командуешь ты.

– Значит, будем рисковать, – решительно сказал Эйнсли. – И будьте уверены, мы все сделаем так, что комар носа не подточит. – Он обратился к Пабло Грину: – Давай разработаем план наблюдения прямо сейчас.

Было решено, что для начала группа Эйнсли возьмет на себя Эрла Робинсона, Джеймса Калхоуна и Карлоса Киньонеса, а группа Пабло Грина – Алека Полайта, Элроя Дойла и Эдельберто Монтойю. Наблюдение тотальное, то есть круглосуточное.

– Нам сразу же понадобится подкрепление из отдела ограблений, сэр, – обратился Эйнсли к Ньюболду. – Пусть дадут пока хотя бы двоих детективов, я вставлю их в график дежурств.

– Я поговорю с майором Янесом, – кивнул Ньюболд.

Когда они уже собирались расходиться, дверь зала для совещаний вдруг резко распахнулась. На пороге возникла фигура сержанта Хэнка Брюмастера. Он тяжело дышал, лицо его выражало крайнюю степень ошеломленности и испуга. В тот день Брюмастер возглавлял группу оперативных дежурных, всем сразу стало ясно, что означало подобное появление.

– Плохие новости, Хэнк? – спросил Лео Ньюболд, сделав шаг навстречу.

– Хуже не бывает, сэр. – Брюмастер глубоко втянул в себя воздух. – Это городской комиссар Густав Эрнст… и его жена. Оба мертвы… Убийство. Сообщение поступило только что. И, судя по описанию, это еще одно из…

– Бог мой, неужели из той же… – перебил Эйнсли.

– Судя по всему, это продолжение той же серии. – Брюмастер повернулся к Ньюболду: – Я со своими людьми выезжаю туда сейчас же, лейтенант. Я подумал, что вам лучше сразу узнать. – Он обвел взглядом комнату. – Да и остальным лучше знать об этом, потому что репортеры уже там. Ох, и устроят они свистопляску!

В следующие несколько дней город содрогался от общественного возмущения и сенсационных материалов в масс-медиа, как от землетрясения: убийство Эрнстов стало всеобщей темой номер один.

Для репутации полицейского управления убийство Эрнста и его жены само по себе оказалось жестоким ударом: Эрнст был одним из трех городских комиссаров, которые наряду с мэром, его заместителем и казначеем управляли Майами. Что же касается Эйнсли, Ньюболда и остальных детективов, то для них трагедия была особенно страшной, потому что дочерью покойной четы была майор Синтия Эрнст – офицер полиции Майами.

В момент убийства Синтия Эрнст находилась в командировке в Лос-Анджелесе. С ней связались через лос-анджелесских полицейских. Затем «потрясенная и сраженная горем», как сообщили шестичасовые новости по телевидению, она вернулась в Майами и немедленно оказалась в центре внимания напуганного, бурлящего города.

6

Первоначальное сообщение о том, что убийство комиссара Эрнста и его жены идентично случившимся раньше кровавым расправам с тремя другими пожилыми супружескими парами – Фростами в Кокосовом оазисе, Хенненфельдами в Форт-Лодердейле и Урбино в Майами, – к великому сожалению всех, полностью подтвердилось. Полиции пришлось к тому же сделать достоянием гласности и четвертое сходное убийство, обнаруженное Руби Боуи по бумаге пятимесячной давности, – Хэла и Мейбл Ларсен в Клиэруотере.

Центр набиравшего обороты расследования переместился теперь в особняк Эрнстов – палаццо средиземноморского стиля в фешенебельном и надежно охраняемом районе Бэй-Пойнт на западном побережье залива Бискэйн.

Там-то и обнаружила горничная избитые и окровавленные тела своих хозяев. Она, по обыкновению, пришла на работу, когда все в доме еще должны были спать, приготовила утренний чай и с чашками на подносе направилась в спальню Эрнстов. Увидев два сидящих в лужах крови друг против друга трупа, она разразилась криком, уронила поднос и лишилась чувств.

Крик услышал пожилой дворецкий Тео Паласио; он вел хозяйство Эрнстов, его жена Мария занималась кухней. В то утро оба спали необычно долго, поскольку накануне с разрешения хозяев вернулись домой около часа ночи.

Паласио бросился к телефону, как только понял, что произошло.

Когда прибыл сержант Брюмастер, особняк уже взяли под охрану снаружи и внутри патрульные полицейские, а врач «Скорой помощи» выводил из обморока горничную.

Прежде шефа на место приехали детективы из его группы Дион Джакобо и Сет Уитман. Брюмастер сразу же назначил Джакобо своим заместителем по ведению расследования, чтобы дать ему дополнительные полномочия, которые в таком из ряда вон выходящем деле могли оказаться далеко не лишними.

Джакобо – суровый с виду, крепко сбитый малый, проработавший двенадцать лет в отделе по расследованию убийств, – немедленно отдал распоряжение охране опоясать дом и сад желтой лентой полицейского кордона.

Почти тут же прибыли Хулио Верона и доктор Сандра Санчес. Верона приехал с тремя коллегами в микроавтобусе, которым располагали криминалисты. Сообщили, что сам начальник полиции Майами уже в пути.

Журналисты, узнавшие о громком преступлении из оживленного радиообмена между подразделениями полиции, столпились у главных ворот Бэй-Пойнт, далее которых их не пустила частная охрана жилого комплекса, получившая на этот счет четкую директиву от Джакобо. Репортеры спорили между собой, каким образом преступнику или преступникам удалось обмануть надежнейшую систему безопасности Бэй-Пойнт и проникнуть в особняк Эрнстов.

Когда на территорию въезжал сержант Брюмастер, его пытались остановить три телегруппы, журналисты норовили просунуть микрофон в открытое окно его машины, операторы старались покрупнее взять лицо. Вопросы задавались хором: «У вас уже есть подозреваемые, детектив?.. Верно ли, что Эрнстов убили так же, как остальных?.. Их дочь, майор Эрнст, уже информировали?.. Она уже вылетела в Майами?» Брюмастер только мотал головой, ничего не говорил и продолжал движение. Добравшись до особняка, он распорядился, чтобы вызвали кого-нибудь из пресс-службы: «Скажите, что нужны на месте преступления, чтобы отвечать на вопросы журналистов».

В некоторых полицейских управлениях убийство высокопоставленного чиновника или иной знаменитости немедленно выделили бы в особую категорию, папку с делом пометили бы красным кружком, между собой величали бы его «особой важности дерьмо». Дело с такой меткой автоматически становилось для сыщиков первостепенным. В полиции Майами официально это не практиковалось, предполагалось, что все преступления рассматриваются как «равные перед законом». Однако убийство городского комиссара Эрнста и его жены с самого начала показывало, что это далеко не так.

Чего стоил поспешный приезд на место преступления начальника полиции Фэррелла У. Кетлиджа-младшего, которого в персональном лимузине доставил в Бэй-Пойнт его адъютант-сержант! Шеф явился при полном параде – четыре звезды на погонах, означавшие, что чином он не ниже армейского генерала. «Чтобы сам начальник примчался на место?! Да за год такие случаи можно по пальцам одной руки пересчитать», – шепнул детектив Уитман одному из стоявших рядом патрульных.

Приехавший несколькими минутами раньше лейтенант Ньюболд встретил командира на пороге особняка. С ним был детектив Брюмастер.

– Я хочу все увидеть сам, лейтенант, – сказал шеф решительно.