Текст книги "Менялы"

Артур Хейли
Менялы

Arthur Hailey

THE MONEYCHANGERS

Печатается с разрешения издательства Doubleday, an imprint of The Knopf Doubleday Publishing Group, a division of Random House LLC.

© Arthur Hailey, 1975

© Перевод. Н. Изосимова, Л. Тарасов, 1993

© Издание на русском языке AST Publishers, 2016

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

***

Артур Хейли (1920–2004) – один из самых популярных американских писателей XX века. В чем секрет успеха романов Артура Хейли? Почему совокупный тираж его книг превышает 200 млн экземпляров и они переведены на 40 иностранных языков? Времена меняются, а механизм работы отеля, аэропорта, несмотря на технический прогресс, остается тем же. Хейли описывает этот механизм в мельчайших подробностях, причем описывает просто, понятно и очень увлекательно. Он рассказывает буквально обо всем и обо всех – от мусорщиков до генеральных директоров. Добавьте к этому увлекательный, подчас детективный сюжет, драматические коллизии, любовные переживания героев – и вы поймете, почему у Хейли столько почитателей.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Многих еще долго будут мучить воспоминания о тех двух днях в начале октября.

Во вторник Бен Росселли – президент банка «Фёрст меркантайл Америкен» – сообщил страшное известие, которое не только изменило общую ситуацию в банке, но и получило широкий резонанс за его пределами.

На следующий день, в среду, на «флагманском корабле» банка – в его центральном отделении – был обнаружен вор, и это событие тоже повлекло за собой череду непредвиденных событий, результатом которых стали разорение, трагедия и смерть.

Итак, по порядку.

Заявление президента банка явилось полной неожиданностью, поскольку – как ни странно – никакой информации заранее не просочилось. Рано утром Бен Росселли позвонил некоторым из старших управляющих; нескольких он застал дома за завтраком, остальных – на работе. Бен обзвонил и тех, кого считал своими друзьями: это были служащие, ветераны банка, не входившие в аппарат управления.

Каждому он говорил одно и то же: «Пожалуйста, будьте сегодня в одиннадцать утра в башне, в конференц-зале».

И вот около двадцати человек собрались в конференц-зале, не хватало только самого Бена; собравшиеся тихонько переговаривались, стоя небольшими группками. Никто не решался первым отодвинуть стул от сияющего стола, за которым заседал совет директоров; стол, рассчитанный на сорок человек, был длиннее площадки для игры в сквош.

– Кто разрешил? – раздался резкий голос.

Все повернули головы. Эти слова были произнесены Роско Хейвордом, исполнительным вице-президентом, и относились к облаченному в белый смокинг официанту из ресторана для администрации. Официант разливал херес в бокалы.

– Распоряжение мистера Росселли, сэр, – ответил официант. – Он велел подать самый лучший херес.

Коренастый человек в модном светло-сером костюме, обернувшись, непринужденно бросил:

– Не стоит отказываться от самого лучшего.

Это был другой исполнительный вице-президент, Алекс Вандерворт. За его добродушной, неофициальной, что называется свойской, манерой держаться скрывались твердая воля и решительность. Оба – Хейворд и Вандерворт – состояли во втором эшелоне управления, который шел вслед за президентским, и хотя каждый из них имел за плечами солидный опыт и служил общему делу, они были соперниками.

Это соперничество пронизывало весь банк – у каждого были группы союзников на более низких ступенях субординации.

Алекс взял два бокала хереса, передав один брюнетке с великолепной фигурой – Эдвине Д’Орси, которая занимала крупный пост в структуре «ФМА».

Эдвина заметила, что Хейворд бросил на нее злобный взгляд.

«Ну и пусть», – подумала она; Роско знал, что Эдвина верно служила лагерю Вандерворта.

– Спасибо, Алекс, – сказала она, взяв стакан.

С минуту в воздухе висело напряжение, затем остальные последовали их примеру. Лицо Роско Хейворда сердито вытянулось. Он как будто собрался что-то сказать, но передумал.

Вице-президент, шеф службы безопасности Нолан Уэйнрайт, высоченный негр с внешностью Отелло, громко объявил:

– Миссис Д’Орси, джентльмены, мистер Росселли.

Гул голосов стих.

Бен Росселли стоял в дверях и, обводя взглядом присутствующих, слегка улыбался. Он, как всегда, являл собой образец эдакого отеческого благодушия и прочной надежности – человека, которому тысячи сограждан могут вверить свои деньги. Этот образ государственного мужа и банкира подчеркивала неизменная черная тройка, а на жилете – золотая цепь от часов, спрятанных в нагрудном кармашке.

Однако сегодня Бен Росселли не излучал своей обычной энергии. Он опирался на трость – такого еще не видывал ни один из присутствующих.

Он протянул руку, по-видимому, намереваясь придвинуть к себе один из массивных директорских стульев. Но его опередил Нолан Уэйнрайт; тихо поблагодарив, президент сел.

– Это неофициальная встреча. Долго я вас не задержу. Пожалуйста, можете садиться. Ах да, спасибо. – Последняя фраза была адресована официанту, который подал ему бокал хереса и вышел, закрыв за собой дверь.

– Мы собрались явно для того, чтобы что-то отпраздновать, – сказал Алекс Вандерворт. – Осталось только выяснить – что.

На лице Бена Росселли вновь мелькнула улыбка.

– Хорошо, если б так, Алекс. Я подумал, что это тот самый случай, когда выпить не помешает.

Он помолчал, и внезапно всех охватила тревога. Было ясно, что это не простое совещание. На лицах отразились неуверенность и беспокойство.

– Я умираю, – сказал Бен Росселли. – Доктора говорят, мне осталось недолго. Я решил, что все вы должны об этом знать. – Он поднял бокал и, помолчав в задумчивости, отпил глоток хереса.

Если до сих пор в конференц-зале царила тишина, то сейчас молчание стало гробовым. Никто не двинулся с места, не проронил ни звука.

Старый Бен подался вперед, опершись на трость.

– Ваше смущение излишне. Мы все старые друзья, потому-то я вас и собрал. И хочу упредить естественные вопросы: то, что я сказал, совершенно определенно – если бы я надеялся хоть на малейший шанс, то не стал бы спешить. Догадываюсь, что еще может вас интересовать: у меня рак легких, и к тому же запущенный. Вряд ли я доживу до Рождества. – Он замолчал, и вдруг стало заметно, как он слаб и изможден. Росселли добавил более мягко: – Сейчас, когда вы все знаете, можете передать остальным.

Эдвина Д’Орси подумала, что не успеет опустеть конференц-зал, как новость разлетится со скоростью степного пожара. Известие не оставит равнодушным никого – одних оно искренне опечалит, другие отнесутся к нему более прагматично; что касается Эдвины, она была потрясена и чувствовала, что все остальные – тоже.

– Мистер Бен, – наконец отважился один из «стариков». Поп Монроу был старшим клерком в отделе кредитования; голос его дрожал: – Мистер Бен, изрядно вы нас озадачили, нечего сказать. По-моему, никто толком и не знает, как реагировать.

Раздался гул голосов, почти стон, выражавший одновременно и согласие, и сочувствие.

Его перекрыл голос Роско Хейворда:

– Однако мы можем и должны сказать, – в его тоне прозвучало нечто похожее на упрек, словно остальным следовало дождаться, пока он заговорит первым, – эта ужасная новость нас ошеломила и опечалила, но нашими молитвами со временем ситуация может измениться к лучшему, и у всех нас появится надежда. Ведь ни для кого не секрет, что мнение докторов редко бывает безошибочным. А медицинская наука может приостановить, даже излечить…

– Роско, я же сказал: через все это я уже прошел, – перебил его Бен Росселли, впервые выказав раздражение. – Что касается врачей, то это были сливки медицины.

– Бен, мы все огорчены, – сказал Алекс Вандерворт. – Мне крайне неловко за свои слова.

– Насчет празднования? Полно! Ты ведь не знал. – Старик усмехнулся. – А кроме того, почему бы и нет? Я прожил хорошую жизнь, не каждому это удается, так что у нас, безусловно, есть повод. – Он ощупал карманы пиджака и огляделся по сторонам. – У кого-нибудь найдется сигарета? Врачи не дают мне курить.

– Может, все-таки не стоит? – спросил Роско Хейворд.

Бен Росселли бросил на него насмешливый взгляд, ничего не ответив. Ни для кого не было секретом, что, хоть старик и ценил способности Хейворда, отношения между ними всегда были весьма прохладными.

Алекс Вандерворт прикурил сигарету и протянул ее президенту. Глаза Алекса были влажными.

– В таких случаях тоже есть чему радоваться, – заметил Бен. – Во-первых, ты получил предупреждение и у тебя есть время довести до конца начатые дела. Хотя, с другой стороны, конечно, есть о чем пожалеть.

Причины для сожаления были всем известны: у Бена Росселли не было наследника. Единственного сына он потерял во время Второй мировой войны, а позднее, во Вьетнаме, погиб внук, на которого он возлагал большие надежды.

Старик зашелся кашлем. Нолан Уэйнрайт, стоявший ближе, взял сигарету из его трясущихся пальцев и затушил. Теперь все увидели, каких физических усилий стоила Бену Росселли сегодняшняя встреча.

То было его последнее посещение банка, хотя тогда никто об этом и не догадывался.

Все подходили к нему по очереди, с нежностью пожимая руку и подыскивая слова. Когда настал черед Эдвины Д’Орси, она поцеловала его в щеку, и старик заморгал.

2

Роско Хейворд одним из первых покинул конференц-зал. Перед исполнительным вице-президентом стояли две неотложные задачи.

Первая – обеспечить плавный переход власти в другие руки после смерти Бена Росселли. Вторая – добиться собственного назначения на пост президента и главы администрации.

Хейворд и без того был крепким кандидатом. Но таковым был и Алекс Вандерворт, и, возможно, среди служащих банка у Алекса было больше сторонников. Однако Хейворд полагал, что в совете директоров – а это главное – его шансы на успех выше.

Мудрый банковский политик, обладающий аналитическим, хватким умом, Хейворд приступил к составлению плана действий уже во время собрания в конференц-зале. Теперь он направлялся в свой кабинет. Усевшись за стол, он вызвал старшую из двух секретарш, миссис Каллаган, и отрывисто продиктовал ей свои распоряжения.

Во-первых, она должна была обзвонить всех членов совета директоров – Роско Хейворд переговорит с каждым из них по очереди. Список директоров лежал перед ним на столе.

Во-вторых, закрыть дверь к нему в кабинет, что было странно, так как в «ФМА» издавна культивировалась традиция открытых дверей.

Сегодня утром Хейворд сразу обратил внимание на то, что помимо представителей администрации в конференц-зале присутствуют только два члена совета директоров «Фёрст меркантайл Америкен». Оба они были близкими друзьями Бена Росселли, потому, разумеется, он их и пригласил. Однако это означало, что остальные пятнадцать еще не знают о его приближающейся смерти. Хейворд позаботится о том, чтобы все они услышали это известие из его уст.

Он исходил из двух соображений: первое – новость была столь неожиданной и ошеломляющей, что между тем, кто ее сообщит, и тем, кто услышит, непременно возникнет ощущение близости. Второе – некоторых директоров может задеть то, что рядовым служащим «ФМА» в некотором смысле оказали предпочтение. На этом-то и собирался сыграть Роско Хейворд.

Раздался первый телефонный звонок. Он снял трубку и начал говорить. За этим звонком последовал другой, потом еще и еще.

Через полчаса Роско Хейворд серьезно сообщал достопочтенному джентльмену Харольду Остину:

– Конечно, все мы ужасно расстроены и находимся в полном смятении. То, что поведал нам Бен, кажется просто невозможным, нереальным.

– Господи! И самому об этом рассказать!

Харольд Остин был одним из столпов города, он принадлежал к третьему поколению хорошей семьи и когда-то был избран в конгресс на один срок – отсюда и титул «достопочтенный джентльмен», который доставлял ему известное удовольствие. Сейчас он являлся владельцем крупнейшего в стране рекламного агентства и ветераном совета директоров банка, где пользовался значительным влиянием.

Хейворд поспешил ухватиться за последнюю реплику Харольда:

– Я разделяю ваше недоумение. Честно говоря, меня самого это удивило. И наиболее странным мне показалось то, что директоров не известили первыми. Я счел своим долгом незамедлительно довести это до вашего сведения и до сведения остальных.

На суровом лице Хейворда с орлиным профилем появилось сосредоточенное выражение, серые глаза за стеклами очков были холодны.

– Согласен с вами, Роско, – произнес голос на другом конце провода. – Я считаю, что как раз нам следовало бы сообщить в первую очередь, я ценю вашу предупредительность.

– Спасибо, Харольд. В такие минуты никогда не знаешь, как лучше поступить. Правда, одно обстоятельство не вызывает сомнений – кто-то должен взять на себя руководство банком.

Хейворду весьма удавался фамильярный тон. Сам он происходил из хорошей семьи и умел разговаривать с власть имущими. Хейворд гордился своим социальным положением и знакомствами с высокопоставленными лицами, в том числе в Вашингтоне. Кроме того, ему нравилось напоминать окружающим, что он является прямым потомком одного из составителей Декларации независимости.

Он продолжал:

– Необходимость оповещения членов совета директоров диктуется еще одной причиной: эта печальная новость наверняка получит широкий резонанс. Причем в скором времени.

– Несомненно, – согласился достопочтенный джентльмен. – Не исключено, что к завтрашнему дню об этом пронюхает пресса и журналисты будут донимать нас вопросами.

– Вот именно. А неверно поданная информация может сбить с толку вкладчиков и понизить наши акции.

– Хм…

Роско Хейворд почти слышал скрип шестеренок в мозгу своего собеседника. Тресту «Остин фэмили», возглавляемому достопочтенным Харольдом, принадлежал крупный пакет акций «ФМА».

– Конечно, если совет, – продолжал наседать Хейворд, – предпримет энергичные меры, с тем чтобы рассеять сомнения общественности, то все может сойти гладко.

– Но только не для друзей Бена Росселли, – сухо напомнил ему Харольд Остин.

– Я же сейчас совершенно другое имел в виду. Уверяю вас, я скорблю не меньше вашего.

– Что вы предлагаете, Роско?

– Главное, Харольд, – не допустить безвластия. Другими словами, президентское кресло не должно пустовать ни одного дня. При всем нашем уважении и симпатии к Бену этот банк слишком долгое время ассоциировался с единоличным управлением. Разумеется, уже многие годы это не соответствует действительности: банк бы никогда не попал в число двадцати крупнейших банков страны, руководи им только один человек. Благодаря сложившейся ситуации, как бы тяжела она для нас ни была, у совета директоров появляется возможность развеять этот миф.

Хейворд чувствовал, что его собеседник лихорадочно соображает. Он отчетливо представлял себе Остина – немолодой красавец и щеголь, с длинной ухоженной шевелюрой, он словно сошел с обложки рекламного журнала. Наверняка он, как всегда, попыхивал огромной сигарой. Однако и достопочтенного Харольда еще никто и никогда не оставлял в дураках – он имел репутацию проницательного, преуспевающего бизнесмена.

– Что касается безвластия, – наконец отозвался Харольд, – по-моему, вы правы. Согласен, что необходимо решить, кто же будет преемником Росселли, и, может быть, даже объявить фамилию до кончины Бена.

Хейворд напряженно слушал.

– Думаю, что лучшей кандидатуры, чем вы, Роско, нам не найти. Я пришел к этому выводу уже давно. Вы обладаете всеми необходимыми качествами: у вас есть опыт и твердый характер. Так что я намерен голосовать за вас, кроме того, я сумею убедить некоторых членов совета последовать моему примеру. Полагаю, вы не будете возражать.

– Я, конечно, благодарен…

– Не исключено, что взамен я могу попросить quid pro quo[1]1
  Услуга за услугу (лат.). – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть].

– Логично.

– Вот и славно. Значит, мы поняли друг друга.

Повесив трубку, Роско Хейворд счел состоявшуюся беседу в высшей степени удачной. Харольд Остин был человеком последовательным и умел держать слово.

Не менее удачными были и все предыдущие разговоры. А во время беседы с Филипом Джоханнсеном, президентом компании «Мидконтинент раббер», появилась возможность разыграть дополнительный козырь. Джоханнсен откровенно признался, что всегда недолюбливал Алекса Вандерворта, чьи взгляды, с его точки зрения, были чересчур левыми.

– Алекс действительно таков, – подтвердил Хейворд. – Да и в его личной жизни творится бог знает что. Впрочем, по-моему, это вполне закономерно.

– А что у него за проблемы?

– Женщины.

– Это важно, Роско. Все останется между нами. Говорите.

– Ну, во-первых, у Алекса не все благополучно в семье. Во-вторых, у него есть любовница. В-третьих, она левая активистка, часто попадает в газеты, причем в контексте, который вряд ли может пойти банку на пользу. Иногда я задаюсь вопросом: сколь велико ее влияние на Алекса?

– Хорошо, что предупредили, Роско. Совет директоров непременно должен узнать об этом. Так, значит, левая активистка?

– Да. Марго Брэкен.

– Кажется, я о ней слышал. Причем в восторг меня это не привело.

Хейворд улыбнулся.

Однако когда он дозвонился до Леонарда Л. Кингсвуда, председателя совета директоров компании «Нортэм стил», его радость несколько омрачилась.

Кингсвуд, который начинал чернорабочим на сталелитейном заводе, в ответ на замечание Хейворда, что Бену Росселли следовало в первую очередь собрать директоров, резко его оборвал:

– Не говорите ерунды, Роско. На месте Бена я бы поступил точно так же. Прежде всего такие вещи говорят самым близким людям, а уж потом – директорам и прочим важным птицам.

По поводу же возможного падения акций «Фёрст меркантайл Америкен» Лен Кингсвуд возразил:

– Ну и что? Они наверняка опять поднимутся в цене в течение недели – ведь банк-то в полном порядке, и реальная стоимость акций останется прежней. Это понятно всякому, кто мало-мальски в нашем деле разбирается. Роско, вся ваша игра шита белыми нитками, а потому, дабы не тратить попусту время, выскажусь без обиняков. Вы прекраснейший финансист – лучшего специалиста в банковском деле я не знаю. Если когда-нибудь вы захотите перейти к нам в «Нортэм» – на более высокую зарплату плюс процент, я смещу кого надо и вы возглавите нашу финансовую службу. Это и предложение, и обещание. Я не шучу. Однако при всех ваших достоинствах, Роско, вы по натуре не лидер. Во всяком случае, я так считаю и буду отстаивать свое мнение на заседании совета при обсуждении вопроса о преемнике Бена. Скажу больше, я буду голосовать за Вандерворта. И не намерен это от вас скрывать.

– Спасибо за откровенность, Леонард, – спокойно ответил Хейворд.

– А если вы всерьез отнесетесь к моему предложению, звоните в любое время.

Роско Хейворд вовсе не собирался делать ставку на «Нортэм стил». После жестокого приговора, только что вынесенного Леонардом Кингсвудом, он никогда не согласится на это из самолюбия, хотя деньги и имеют для него значение. А кроме того, он был преисполнен непоколебимой уверенности в том, что ему уготована главенствующая роль в «ФМА».

Вновь зазвонил телефон. Он снял трубку, и Дора Каллаган сообщила, что на проводе еще один директор: «Мистер Флойд Леберр».

– Флойд, – начал Хейворд тихим, серьезным голосом, – с глубоким прискорбием извещаю вас о постигшем нас горе…

3

Не все покинули конференц-зал с той же поспешностью, что Роско Хейворд. Некоторые задержались в коридоре и тихо беседовали, потрясенные услышанным.

Алекс Вандерворт подошел к Эдвине и указал в сторону своего кабинета, находившегося рядом. Кабинеты руководителей банка располагались на том же этаже, что и конференц-зал, – на 36-м, в административной башне.

– Хочешь заглянуть ко мне на пару минут?

– Да, с удовольствием, – ответила она.

Алекса и Эдвину связывала давняя дружба. И несмотря на то что Эдвина, возглавлявшая центральное отделение «ФМА», стояла на несколько ступеней ниже Алекса в банковской иерархии, он всегда держался с ней на равных, а в вопросах, касающихся ее «вотчины», имел дело непосредственно с ней, минуя бюрократическую машину.

– Алекс, – поддела его Эдвина, – должна заметить, ты совсем отощал.

Добродушная улыбка осветила его гладкое, круглое лицо.

– Бросается в глаза, да?

Алекс Вандерворт был любителем вечеринок и приемов, знал толк в еде и винах. К сожалению, он быстро набирал вес. Периодически Алекс садился на диету, сейчас как раз был один из таких периодов. Словно по негласному соглашению, они нарочито избегали говорить о том, что сильнее всего волновало обоих.

– Как в этом месяце идут дела в отделении? – спросил он.

– Отлично. Я преисполнена оптимизма в отношении следующего года.

– А что Льюис думает по этому поводу?

Льюис Д’Орси, муж Эдвины, был владельцем и издателем популярного среди вкладчиков бюллетеня.

– Он настроен весьма мрачно. Предвещает новое падение доллара.

– Я с ним согласен. Видишь ли, Эдвина, беда американских банков заключается в том, что мы не поощряем вклады в иностранной валюте – швейцарских франках, немецких марках и так далее, – как это делают европейские банки. Мы идем навстречу только большим корпорациям, которые знают, как надавить. Что же касается средних и мелких вкладчиков, для них такие уступки делаются редко, если вообще делаются. Начни мы открывать счета в европейских валютах десять или даже пять лет назад, многие из наших клиентов не проигрывали, а выигрывали бы при колебаниях курса доллара.

– А министерство финансов не будет возражать?

– Вероятно, будет. Но под давлением общественного мнения оно пойдет на попятную. Это уже проверено.

– Ты когда-нибудь затевал разговор на эту тему – чтобы больше вкладчиков имели счета в иностранных валютах?

– Однажды. Но безуспешно. Для нас, американских банкиров, доллар, каким бы слабым он ни был, остается святыней. А это все равно что зарываться головой в песок, люди же теряют при этом деньги. Лишь самые прозорливые догадались открыть счета в швейцарских банках, прежде чем доллар начал обесцениваться.

– Я много об этом думала, – сказала Эдвина. – Всякий раз, когда доллар падал, банкиры знали заранее, что это неизбежно произойдет. И тем не менее клиентов – за исключением избранных – не предупреждали, не рекомендовали им продавать доллары.

– Это считалось антипатриотичным. Даже Бен…

Алекс осекся. С минуту оба молчали.

Сквозь застекленную восточную стену кабинета были видны два огромных, недавно выстроенных небоскреба.

Глядя на них, Эдвина сказала:

– Окажись я сейчас на месте Бена, я была бы счастлива оставить после себя такой след, как «ФорумИст».

– Видимо, ты права. Без него это так и осталось бы неосуществленной мечтой.

«ФорумИст» было названием крупной программы, разработанной городскими властями и направленной на реконструкцию центра города. По решению Бена Росселли «Фёрст меркантайл Америкен» финансировал программу; ответственным со стороны банка был назначен Алекс Вандерворт. Центральный филиал, возглавляемый Эдвиной, выдавал ссуды на строительство и принимал закладные.

– Я как раз думала о переменах, которые произойдут в банке. – Эдвина чуть не добавила: «Когда Бена не станет…»

– Конечно, перемен не миновать, и, вероятно, немалых. Но я надеюсь, «ФорумИст» они не затронут.

Она вздохнула:

– И часа не прошло, как Бен сообщил нам…

– А мы обсуждаем будущее банка, хотя могила еще не вырыта. Что ж, никуда не денешься, Эдвина. Бен не стал бы возражать. Есть вопросы, которые требуют безотлагательного решения.

– В том числе: кто займет пост президента.

– Да, в том числе.

– Многие из нас надеялись, что это будешь ты.

– Честно говоря, я и сам надеялся.

Оба умолчали о том, что до сегодняшнего дня Алекс Вандерворт считался наследником Бена Росселли. Правда, в более отдаленном будущем. Алекс работал в «Фёрст меркантайл Америкен» всего два года. До этого он занимал видный пост в «Федеральном резерве», и Бен Росселли переманил Алекса к себе, с тем чтобы со временем сделать его первым лицом.

Тогда старик Бен сказал Алексу:

– Лет через пять я желал бы передать дела не просто блестящему профессионалу. Я хочу, чтобы банком управлял тот, кто всегда будет помнить: мелкие вкладчики, то есть частные лица, во все времена были для нас основой основ. К сожалению, сегодня банкиры слишком далеки от этих людей.

Бен Росселли ясно дал понять, что он ничего твердо не обещает, однако добавил:

– По-моему, Алекс, вы тот человек, который нам нужен. Давайте поработаем вместе, а там видно будет.

Алекс приступил к работе и вскоре благодаря своему опыту и непрестанному поиску нестандартных решений завоевал себе подлинный авторитет. Что же до жизненной философии, то оказалось, что зачастую они с Беном исповедуют одни и те же взгляды.

Алекс соприкоснулся с банковским делом еще в ранней молодости, причиной тому был его отец, эмигрант из Голландии, осевший в Миннесоте и занявшийся фермерством.

Питер Вандерворт-старший взял в банке кредит и, чтобы выплачивать проценты, гнул спину от зари до зари семь дней в неделю. В конце концов он скончался в нищете от непосильного труда, банк же продал его землю, погасив таким образом не только просроченные проценты, но и вернув первоначальную ссуду. Печальный опыт отца убедил Алекса в том, что его место по ту сторону банковской стойки.

Молодой Алекс достиг поставленной цели, получив диплом Гарвардского университета и почетную степень доктора экономики.

– Все еще может свершиться по задуманному плану, – сказала Эдвина Д’Орси. – Ведь президента будет избирать совет директоров. А срок службы – это еще не все.

– Однако фактор немаловажный.

Про себя Алекс взвешивал шансы. Он знал, что ему хватит и опыта, и способностей, для того чтобы возглавить «Фёрст меркантайл Америкен», однако директора вполне могут отдать предпочтение ветерану банка. Скажем, стаж Роско Хейворда почти двадцать лет, и, несмотря на то что у него были разногласия с Беном Росселли, он пользовался прочным авторитетом в совете директоров.

Вчера ситуация благоприятствовала Алексу. Сегодня она изменилась. Он встал:

– Мне пора браться за работу.

– Мне тоже.

Однако когда Алекс остался один, он продолжал сидеть в задумчивости.

С директорского этажа Эдвина спустилась на скоростном лифте в фойе административной башни – ее архитектура представляла собой нечто среднее между Линкольн-центром и Сикстинской капеллой.

Окна фойе выходили на Росселли-плаза. Резкий осенний ветер кружил листья и вздымал пыль, торопя пешеходов к теплу очагов.

Эдвина не любила это время года. Оно навевало тоску, предвещало холода, дышало смертью.

Она невольно содрогнулась и поспешила в тоннель, соединявший административный корпус с центральным отделением банка – великолепным одноэтажным зданием.

То была ее «вотчина».

4

В центральном отделении банка среда началась как обычно.

На этой неделе Эдвина Д’Орси была дежурным администратором и пришла на работу в 8.30 – за полчаса до того, как массивные бронзовые двери открываются для клиентов.

Как управляющий центральным отделением «ФМА», а также как один из его вице-президентов, она имела право отказаться от обязанностей дежурного. Однако Эдвина предпочитала выполнять эту работу наравне со всеми. Тем самым она доказывала, что может работать не хуже мужчин – она была очень щепетильна на этот счет все пятнадцать лет своей деятельности в «Фёрст меркантайл Америкен». Да и дежурить приходилось всего лишь раз в десять недель.

У бокового входа в здание она поискала среди косметики в коричневой сумочке от Гуччи ключ. Затем, прежде чем вставить его в замочную скважину, она проверила сигнал «засады нет». Сигнал был на своем обычном месте – едва заметная маленькая желтая пластинка, приклеенная к окну. Несколько минут назад ее прикрепил вахтер, который обязан являться в банк первым. Сигнал означал, что внутри все в порядке. Если бы в течение ночи в банк проникли грабители, чтобы захватить заложников, первым был бы захвачен вахтер и предупредительного сигнала на окне не оказалось бы.

Поскольку за последнее время ограбления участились, большинство банков пользовалось сигналом «засады нет», при этом условный знак и его месторасположение часто менялись.

Войдя в здание, Эдвина первым делом открыла откидную панель, вмонтированную в стену. За ней находилась кнопка звонка; два долгих звонка, три коротких и еще один долгий – таков был ее код. Теперь в отделе службы безопасности, находившемся в административной башне, знают, что в банк вошел дежурный администратор. До нее то же самое проделал вахтер, у которого был собственный код.

В аппаратной службы безопасности после получения аналогичных звонков из других отделений банка систему сигнализации переключат с «тревоги» на «готовность».

Если бы Эдвина или вахтер перепутали код, то службой безопасности была бы вызвана полиция. И через несколько минут центральное отделение банка было бы оцеплено.

Коды, как и вся система условных сигналов, часто менялись.

Начали приходить остальные служащие, предъявлявшие пропуск вахтеру.

– Доброе утро, миссис Д’Орси. – К Эдвине присоединился седовласый ветеран банка по фамилии Тотенхо.

Он занимал пост исполнительного директора – в его компетенцию входили кадровые вопросы, а также текущая работа отделения. Они дошли по коридору до широкой, покрытой ковром лестницы, ведущей вниз, в хранилище. Дежурному администратору вменялось в обязанность присутствовать при открытии и закрытии двери в хранилище.

Они ждали, пока отключится автоматический замок, устанавливаемый на определенное время. Тотенхо мрачно спросил:

– Прошел слух, что мистер Росселли при смерти. Это правда?

– Боюсь, что да.

Она вкратце рассказала о вчерашней встрече. Тотенхо угрюмо буркнул что-то невразумительное. Эдвина взглянула на часы: 8.40. Через несколько секунд легкий щелчок внутри массивной двери из хромированной стали возвестит о том, что замок, установленный вчера вечером перед закрытием банка, автоматически отключился. Теперь можно открывать цифровые замки.

Нажав еще на одну секретную кнопку, Эдвина оповестила службу безопасности, что хранилище открывается не по принуждению.

Эдвина и Тотенхо стояли рядом, набирая каждый свою комбинацию. При этом ни один из них не знал комбинацию другого – таким образом, они могли открыть хранилище только вдвоем.

К ним подошел помощник исполнительного директора Майлз Истин. Молодой, красивый, элегантный, он был всегда жизнерадостен, чем выгодно отличался от вечно унылого Тотенхо. Эдвине нравился Истин. С ним был старший кассир хранилища, который будет принимать и выдавать деньги в течение дня. Только наличными за шесть рабочих часов через его руки пройдет около миллиона долларов – банкнотами и мелочью.