Текст книги "Менялы"

Хейворд, и на сей раз не изменивший своему стилю, заранее подготовил текст выступления. Острый как скальпель ум Хейворда обладал особой способностью оперировать цифрами. Наверняка в своей сегодняшней речи Хейворд не преминет обратиться к арифметике.

Алекс сомневался, стоит ли ему прибегать к помощи чисел. Ведь он не захватил с собой никаких материалов, значит, цифры придется приводить по памяти. Накануне вечером он допоздна размышлял над своим выступлением и в конце концов решил, что будет следовать интуиции, пусть слова и идеи сами о себе позаботятся.

Он вспомнил, что совсем недавно в этой самой комнате Бен сказал: «Я умираю. Доктора говорят, что мне осталось недолго». Эта фраза служила подтверждением недолговечности жизни.

Однако несмотря на тщету всего земного, ему очень хотелось стать президентом. Как и Бен в свое время, он стремился к тому, чтобы определять направления, разрабатывать концепции, выделять главное и в результате своей деятельности оставить после себя заметный след.

На свое обычное место – напротив Алекса – опустился достопочтенный Харольд Остин. Он держал толстую сигару, собираясь закурить. Алекс кивнул Остину. Тот наклонил голову с подчеркнутой холодностью.

Неделю назад достопочтенный Харольд явился к Алексу, чтобы опротестовать его вето на рекламу кредитной карты «Кичардж» – реклама была подготовлена агентством Остина. Алекс знал, что нажил себе врага. Однако вряд ли сегодня это имело какое-либо значение – достопочтенный Харольд всегда откровенно симпатизировал Роско Хейворду и все равно был бы на его стороне.

Алекс рассчитывал на сильную поддержку в лице Леонарда Л. Кингсвуда, открытого, энергичного человека, сидевшего у края стола и о чем-то увлеченно говорившего со своим соседом. Именно Лен Кингсвуд позвонил Алексу несколько недель назад и сообщил, то Роско Хейворд вовсю обрабатывает директоров.

Алекс поблагодарил Лена Кингсвуда за информацию, но и не подумал взять на вооружение тактику Хейворда.

Однако он осознавал всю необходимость и важность сегодняшней встречи.

Гул разговоров в конференц-зале стих. Джером Паттертон, сидевший во главе стола, постучал молоточком и провозгласил: «Джентльмены, объявляю заседание совета директоров открытым».

Паттертон, председательствовавший на сегодняшнем заседании, обычно держался в тени и не пользовался особым влиянием в эшелонах управления. По мнению Алекса Вандерворта, Паттертон обладал превосходным умом, который, подобно заглохшему мотору, в последние годы бездействовал.

Как и следовало ожидать, Паттертон начал с того, что сказал несколько теплых слов о Бене Росселли и зачитал последний бюллетень о состоянии его здоровья: «…ослабление организма и провалы в сознании». Кто-то скривил рот, кто-то покачал головой.

– Однако жизнь нашего сообщества идет своим чередом.

Затем он перечислил цели сегодняшнего заседания, главная из которых состояла в том, чтобы назначить нового главу исполнительной власти «Фёрст меркантайл Америкен».

– Большинство из вас, джентльмены, знакомы с установленной процедурой.

И он объявил повестку дня, о которой все и так знали, – Роско Хейворд и Алекс Вандерворт выступят каждый со своей речью, после чего оба удалятся, а совет приступит к обсуждению их кандидатур.

– Что касается очередности, мы прибегнем к старому как мир алфавитному порядку. – Джером Паттертон подмигнул Алексу. – Временами моя «П» мне дорого обходилась. Надеюсь, ваша «В»[3]3
  В англ. алфавите буква «W» четвертая от конца.


[Закрыть] – не слишком тяжелая ноша.

– Напротив, господин председатель, – ответил Алекс. – Иногда благодаря ей за мной остается последнее слово.

За столом прокатился смешок, ненадолго нарушивший серьезный настрой. Роско Хейворд тоже улыбнулся, хотя и натянуто.

– Роско, – обратился к нему Джером Паттертон, – если не возражаете, то начнем.

– Спасибо, господин председатель. – Хейворд поднялся, отодвинул стул и спокойно оглядел всех собравшихся – девятнадцать человек. Он сделал глоток воды из стоявшего перед ним стакана, слегка откашлялся и заговорил четко и ровно: – Уважаемые директора, поскольку наше заседание является закрытым – о нем не узнают ни пресса, ни даже держатели акций, – я со всей откровенностью выскажусь относительно того, что считаю нашей с вами первоочередной задачей, – о прибыли банка «Фёрст меркантайл Америкен». – И еще раз подчеркнул: – Прибыль, джентльмены, – наша первейшая цель. – Хейворд заглянул в бумаги. – Позвольте мне развить мысль. Я полагаю, что банковское дело, да и бизнес вообще, слишком часто ставятся в зависимость от социальных и прочих проблем современной жизни. Как банкир, я полагаю, что это неверно. Мы должны оставаться в стороне от социально-политических явлений, они могут интересовать нас лишь в той степени, в какой отражаются на материальном благосостоянии наших клиентов. – Оратор позволил себе улыбнуться. – Думаю, что подобная точка зрения, высказанная публично, вызвала бы множество нареканий. Я бы никогда не решился произнести это вслух в каком-либо другом месте. Однако в нашем кругу, где принимаются реальные решения и определяется реальная стратегия, скажу: я убежден, что такой подход наиболее реалистичен.

Кое-кто из директоров одобрительно кивнул. Один – в сердцах ударил кулаком по столу. Другие, в том числе Леонард Кингсвуд, сохраняли полную невозмутимость.

Значит, размышлял Алекс Вандерворт, Роско Хейворд решил открыто пойти на конфронтацию, объявить войну его взглядам. И действовал он сознательно: все, сказанное Хейвордом до сих пор, полностью противоречило убеждениям как Алекса, так и Бена Росселли, который в последние годы взял курс на либерализацию банка. Ведь «ФМА» включился в общественную деятельность по воле Бена, причем не только на уровне города, но и штата – свидетельством тому являлся проект «ФорумИст». Но Алекс не питал иллюзий. Далеко не все члены совета одобряли или даже соглашались с политикой Бена – они-то и будут поддерживать жесткую, сугубо деловую линию Хейворда. Вопрос заключался в том, насколько сильна группа сторонников жесткой линии?

Правда, с одним утверждением Роско Хейворда Алекс был полностью согласен: «Наше заседание является закрытым… где принимаются реальные решения и определяется реальная стратегия».

Ключевое слово – «реальные».

Позже держателям акций и широкой публике будет подсунута убаюкивающая, подслащенная версия банковской политики, но здесь, за закрытыми дверями, вещи назывались своими истинными именами. Вот почему директора должны быть осмотрительны и уметь держать язык за зубами.

– В качестве примера, – продолжал Хейворд, – приведу церковь, где я являюсь прихожанином и принимаю участие в социальной благотворительности. В шестидесятые годы наша церковь жертвовала деньги на социальные нужды, затрачивала время и усилия главным образом на улучшение условий жизни черного населения. Отчасти это происходило под давлением общественного мнения, отчасти потому, что некоторые прихожане считали это своим долгом. И постепенно наша церковь превратилась в агентство по социальным вопросам. Однако через некоторое время группа прихожан, решив, что подобная деятельность является неуместной и что пора вернуть церкви ее истинное предназначение, взяла бразды правления в свои руки. Благодаря этому церковные богослужения – то есть то, ради чего и была создана церковь, – стали проводиться подобающим образом; социальщиной же пускай занимаются правительство и соответствующие учреждения.

Алекс никак не мог согласиться с утверждением о «неуместности» социальной благотворительности в лоне церкви. Интересно, что думают по этому поводу другие директора?

– Как нашему банку добиться максимальной прибыли? Начну от обратного – что лишит нас прибыли, – продолжал Роско.

Мы останемся без прибыли, если будем участвовать в программах, которые при всем величии их целей либо финансово не обоснованы, либо обрекают банк на получение низкого процента интереса в течение многих лет. Понятно, что я имею в виду бесприбыльное жилищное строительство. Лишь самая минимальная часть банковских фондов должна выделяться под те виды закладных, которые приносят низкий доход.

Другой способ лишить себя прибыли – это идти на уступки и смягчение условий при предоставлении займов, например, бизнесменам из так называемых национальных меньшинств. Сегодня банки подвергаются сильному давлению общественного мнения, которому мы должны противостоять, руководствуясь отнюдь не расистскими предубеждениями, а деловой прозорливостью. Я за то, чтобы по возможности выдавать ссуды представителям национальных меньшинств, но условия и требования должны оставаться теми же, что и для всех остальных.

Нам также не следует чрезмерно беспокоиться по поводу туманных проблем защиты окружающей среды. Не наше дело судить о том, как клиенты ведут свои дела относительно экологии; для нас главное, чтобы были «здоровы» их финансы.

Короче говоря, мы лишим себя прибыли, если будем филантропами, судьями или тюремщиками для своих ближних.

Конечно, время от времени не возбраняется поддерживать такие социальные инициативы, как дешевое жилье, реабилитация города, улучшение окружающей среды, сохранение ресурсов и так далее, но делать это нужно при помощи голоса. В конце концов, наш банк имеет и влияние, и престиж, которые мы можем использовать без материального ущерба для себя. Допустимы даже символические денежные пожертвования; тем более что у нас есть отдел информации и связи с общественностью, который сумеет оповестить широкие массы о нашей благотворительной деятельности, – он усмехнулся, – а порой и преувеличить ее значение. Но для получения настоящей прибыли мы должны сосредоточить свои усилия на другом.

«Одно достоинство в выступлении Хейворда неоспоримо, – думал Алекс Вандерворт, – он предельно четко сформулировал свою позицию. Его речь была чем-то вроде откровенной декларации. Умно, если не сказать цинично, просчитанной от начала до конца.

Многие киты в области бизнеса и финансов, в том числе и многие присутствующие, противились тем ограничениям, которые мешали им свободно делать деньги. И сейчас они с облегчением услышали, как их собственные тайные мысли были высказаны вслух.

Наверняка Роско Хейворд это учел. И наверняка предварительно просчитал возможное количество голосов в свою пользу».

Свои шансы взвесил и Алекс. Он по-прежнему был уверен, что среди директоров есть группа умеренных – это достаточно сильные люди, которые могли бы завалить Хейворда. Но их предстоит убедить.

– В первую очередь, – провозглашал Хейворд, – наш банк, как и в прежние времена, должен идти рука об руку с американской промышленностью. В настоящее время «Фёрст меркантайл Америкен» выделяет под крупные промышленные ссуды крайне малую часть своих фондов – не мешкая мы должны приступить к реализации программы по финансированию промышленных предприятий…

Старая песня: Роско Хейворд, Алекс Вандерворт и Бен Росселли часто спорили на эту тему. Аргументы Хейворда были не новы, но, подкрепленные цифрами и таблицами, звучали убедительно. Алекс видел, что на директоров это произвело должное впечатление.

Хейворд говорил еще добрых тридцать минут. И наконец закончил призывом к «здравому смыслу».

– Сегодня банк испытывает самую что ни на есть насущную потребность в прагматичном руководстве. Сейчас важно не отступить от жесткой линии на использование финансов ни под влиянием эмоций, ни под давлением общественного мнения. Будучи банкирами, мы должны говорить твердо «нет», когда дело представляется нам невыгодным, и «да», когда оно может принести прибыль. Мы не имеем права зарабатывать дешевую популярность за счет наших вкладчиков.

Хейворд закончил под аплодисменты.

– Господин председатель! – Глава сталелитейной корпорации Леонард Кингсвуд подался вперед, подняв руку. – У меня есть ряд вопросов и возражений.

Тут раздался голос достопочтенного Харольда Остина:

– Это для протокола, господин председатель, – у меня нет вопросов, и я согласен с каждым словом выступавшего.

Раздался смех, и другой голос – голос Филипа Джоханнсена, президента компании «Мидконтинент раббер», – произнес:

– Присоединяюсь к тебе, Харольд. Пора нам занять более жесткую позицию.

– И я того же мнения! – выкрикнул кто-то еще.

– Джентльмены, джентльмены! – Джером Паттертон легко постучал молотком. – Продолжаем работать. Вопросы будете задавать потом; что касается возражений, я предлагаю высказать их после того, как Роско и Алекс покинут конференц-зал. А сейчас давайте послушаем Алекса.

– Большинство из вас хорошо меня знают и как человека, и как банкира, – начал Алекс. Он стоял в непринужденной позе около стола, как обычно, слегка ссутулившись. Говорил он тоже непринужденно, по-приятельски. – Вам должно быть известно, что как банкир я отличаюсь жесткостью. Доказательством тому могут служить финансовые операции, которые проводились «ФМА» под моим руководством – все они принесли банку прибыль, ни одна не оказалась убыточной. Разумеется, в банковском, как и в любом другом деле, прибыль равнозначна силе.

Я рад, что Роско коснулся этой темы, дав таким образом мне возможность поделиться своими взглядами на проблему прибыли. А также на свободу, демократию, любовь и материнство.

Кто-то хихикнул. В ответ Алекс коротко улыбнулся. Он подальше отодвинул стул, чтобы иметь вокруг себя несколько шагов свободного пространства.

– Необходимо резко повысить размеры прибыли «ФМА». Но об этом позже. Я считаю, что в нынешнем десятилетии цивилизация меняется круче и стремительнее, чем когда бы то ни было со времени промышленной революции. Мы не только наблюдатели, но и участники переворотов, происходящих в гражданском сознании и поведении.

Некоторым эти процессы не по душе, лично я их приветствую. Но как бы мы к ним ни относились, они – объективная реальность, и их невозможно ни повернуть вспять, ни остановить. Ибо движущей силой в данном случае является непреодолимое стремление масс улучшить качество жизни, прекратить загрязнение окружающей среды, сохранить оставшиеся ресурсы. А посему к промышленности, как и к остальным видам бизнеса, предъявляются новые требования, требования «коллективной ответственности». Более того, высокий уровень ответственности достижим без особых потерь в прибыли.

Алекс сделал паузу, раздумывая, стоит ли ему принять и другой вызов Хейворда, и решил, что стоит.

– Говоря о коллективной ответственности, Роско затронул проблему церкви. Он поведал нам, что люди, «взявшие бразды правления в свои руки», придерживаются политики невмешательства. Что ж, по-моему, так и Роско, и его собратья-прихожане твердой поступью шагают назад. Подобный подход способен принести вред и христианству, и банку.

– Это откровенный выпад в мою сторону и передергивание фактов! – воскликнул Хейворд.

– Ничуть не бывало, – спокойно ответил Алекс.

Харольд Остин громко постучал по столу костяшками пальцев:

– Господин председатель, Алекс перешел на личности – я протестую.

– О церкви завел речь Роско, – возразил Алекс. – Я же только прокомментировал.

– Вам-то как раз стоило бы воздержаться от комментариев, – резко и враждебно произнес Филип Джоханнсен. – Как говорится, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, – как бы преимущество не оказалось на стороне Роско и его церкви.

– Могу я спросить, что конкретно вы имеете в виду? – вспыхнув, спросил Алекс.

Джоханнсен пожал плечами:

– Как я слышал, ваша подруга, заменяющая вам жену, левая активистка. Не потому ли вам так нравится бурная социальная деятельность?

Джером Паттертон на сей раз с силой ударил молотком по столу.

– Джентльмены, вопрос принципиальный. Как председатель, я требую прекратить подобные реплики в чей бы то ни было адрес.

Джоханнсен улыбался. Несмотря ни на что, он вставил свое слово.

Алекс Вандерворт задыхался от ярости, он собрался было твердо заявить, что его личная жизнь никого не касается, но в последний момент передумал. В другой раз. Не сейчас. Он понимал, что допустил грубую ошибку, сославшись на церковь Хейворда.

– Я хотел бы вернуться к своей первоначальной идее… – продолжал он.

Алекс видел, что, несмотря на тактический промах, он разыграл верную карту – акцент на практических действиях привлек внимание аудитории.

– В Соединенных Штатах насчитывается четырнадцать тысяч банков, обладающих колоссальными возможностями финансирования. И конечно же, финансирование какой-либо отрасли промышленности или бизнеса накладывает на нас определенную ответственность! Наряду с прочими критериями в выборе партнера мы непременно должны учитывать и его общественное лицо! Если мы предоставили ссуду заводу, не будет ли он загрязнять окружающую среду? С нашей помощью производится новый продукт, а безопасен ли он? Насколько соответствует действительности содержание рекламы той или иной компании? Если мы выбираем между компаниями А и Б, кому отдадим предпочтение? – Подавшись вперед, он обвел взглядом присутствующих. – И что важно: лучше вовремя сделать добровольный выбор, чем потом подчиниться закону.

Алекс помолчал, шагнул от стола, затем – обратно.

– В каких еще сферах деятельности наш банк может принять на себя часть коллективной ответственности? Я согласен с Беном Росселли – мы должны способствовать улучшению условий жизни нашего города и штата. Самый прямой путь – финансирование жилищного строительства; и ведь наш совет директоров уже принял на себя такие обязательства на первых этапах реализации проекта «ФорумИст». Я надеюсь, что со временем наш вклад в эту программу станет еще более значительным.

Он бросил взгляд в сторону Роско Хейворда.

– Я, конечно, понимаю, что закладные на дома – не самое прибыльное дело. Однако и в данном случае существуют различные способы извлечения выгоды. Как правило, фонды на обеспечение закладных создаются на базе долгосрочных вкладов. Поэтому увеличение объема таковых позволит существенно выиграть в прибыли. Таким образом мы убиваем сразу трех зайцев – прибыль, финансовая стабильность, участие в социальных программах.

Продолжая активно жестикулировать, он предложил конкретный план реорганизации различных отделений банка. Большинство этих предложений содержалось в проекте, написанном Алексом несколько недель назад по просьбе Бена Росселли. Насколько Алексу было известно, проект еще никто не читал.

В заключение он вернулся к своей изначальной идее.

– Разумеется, мы, как и прежде, должны работать в тесном контакте с промышленностью. Стержнем нашей деятельности остаются промышленные ссуды и коммерческий бизнес. Но не единственным стержнем.

Основатель этого банка преследовал цель помочь людям скромного достатка, которые не могли пользоваться услугами других банков. Разумеется, за сто лет существования банка масштабы его задач стали много шире, однако ни сын, ни внук его основателя никогда не забывали о первоначальном предназначении банка, придерживаясь заповеди: объединенные мелкие капиталы являют собой самую могущественную силу.

Я призываю совет директоров избрать в качестве главного стратегического направления быстрое и значительное расширение отдела долгосрочных вкладов, что послужит делу основателей банка, укрепит нашу финансовую мощь и в свете современных веяний будет способствовать общественному благу, а значит, и нашему процветанию.

Так же как и Хейворд, Алекс сел под аплодисменты. Алекс не обманывался – некоторые аплодировали лишь из вежливости, однако, похоже, около половины директоров искренне одобрили его речь. Стало быть, его шансы не уступали шансам Хейворда.

– Спасибо, Алекс. – Джером Паттертон оглядел присутствующих. – Вопросы, джентльмены?

Вопросы заняли еще примерно с полчаса, после чего Роско Хейворд и Алекс Вандерворт покинули конференц-зал. Каждый вернулся в свой кабинет в ожидании решения совета.

Дебаты в конференц-зале продолжались до обеда, но директора так и не пришли к единодушному мнению. Они перенесли заседание в закрытый ресторан и продолжили обсуждение за едой. Дискуссия была в самом разгаре, когда официант подошел к Джерому Паттертону, держа в руках небольшой серебряный поднос. На нем лежал свернутый листок бумаги.

Вице-председатель прочел то, что там было написано. Затем медленно встал и дождался, пока за столом стихли все разговоры.

– Джентльмены. – Голос Паттертона дрогнул. – С прискорбием сообщаю вам, что наш дорогой президент Бен Росселли скончался несколько минут назад.

Вскоре после этого, не возобновляя обсуждения, директора разошлись.

16

О смерти Бена Росселли сообщала вся международная пресса – некоторые журналисты, любители клише, называли ее «символом конца эпохи».

Справедливым было это утверждение или нет, но уход Бена Росселли из жизни означал, что и в последнем из крупнейших американских банков будет создана структура управления, характерная для второй половины двадцатого столетия, – комитет директоров и штатный аппарат руководства.

Назначение главы штатного руководства было отложено до следующего заседания правления, которое состоится после похорон Бена Росселли.

Бена хоронили в среду второй недели декабря.

17

Согласно предварительной договоренности, ни Роско Хейворд, ни Алекс Вандерворт не присутствовали на повторном заседании совета директоров. Каждый ждал результата у себя в кабинете.

Их пригласили в конференц-зал около полудня, через два часа после начала заседания. Здесь также присутствовал вице-президент, возглавлявший отдел информации и связи с общественностью, Дик Френч, который сообщит средствам массовой информации о назначении нового президента.

Решение совета огласил старший из его членов, достопочтенный Харольд Остин.

– Джером Паттертон, доныне занимавший пост вицепредседателя совета, с сегодняшнего дня объявляется президентом банка «Фёрст меркантайл Америкен».

Похоже, что и сам назначенный был весьма обескуражен этим заявлением.

Позже в тот же день Джером Паттертон встречался сначала с Хейвордом, затем с Вандервортом.

– Я тут калиф на час, – говорил он каждому из них. – Вы ведь знаете, я вовсе не рвался занять это кресло. А кроме того, все понимают, что мне осталось всего тринадцать месяцев до выхода на пенсию. Просто совет так и не сумел сделать окончательный выбор, а потому они назначили меня – это даст им время принять решение.

Я не пожалею сил на общее благо, но мне нужна будет помощь от вас обоих. В ней я не сомневаюсь, так как для вас это наилучший способ заработать очки. Единственное, что я могу обещать со своей стороны, так это интересный год.

18

Еще до начала строительства Марго Брэкен принимала активное участие в проекте «ФорумИст». Она выполняла работу юриста-консультанта в рамках движения за осуществление этой программы, затем играла ту же роль в ассоциации жителей микрорайона. Марго часто бывала в «ФорумИст» и знала там многих, в том числе и Хуаниту Нуньес.

Субботним утром, спустя три дня после похорон Росселли, Марго столкнулась с Хуанитой в кафе, расположенном в торговом центре.

Комплекс «ФорумИст» был задуман как единый микрорайон однотипных, недорогих домов с хорошими квартирами. Здесь также были спортивные площадки, кинотеатр, концертный зал, магазины и кафе. Вновь выстроенные дома соединялись между собой зелеными аллеями и надземными галереями.

– Здравствуйте, миссис Нуньес, – сказала Марго. – Не хотите выпить со мной чашечку кофе?

Они сидели на террасе, примыкавшей к кафе, потягивали эспрессо и болтали. Хуанита и ее муж Карлос были одними из первых жителей нового микрорайона. Хуанита так и осталась жить в прежней квартирке.

– Я слышала, – сказала Марго, – что у вас были проблемы в банке.

Лицо Хуаниты омрачилось. Она готова была расплакаться.

– Извините. Наверное, мне не следовало об этом спрашивать, – торопливо произнесла Марго.

– Нет, нет! Просто я вдруг вспомнила… Но все уже позади. Если хотите, я расскажу.

– Мы, адвокаты, вечно суем нос в чужие дела.

Хуанита улыбнулась, затем стала серьезно рассказывать о том, как пропали шесть тысяч долларов и начался сорокавосьмичасовой кошмар с подозрениями и допросами. Слушая ее повествование, Марго закипала от гнева.

– Банк не имел права оказывать на вас давление, они обязаны были вести дознание в присутствии адвоката. Почему вы мне не позвонили?

– Мне это и в голову не пришло, – ответила Хуанита.

– Запомните, если снова попадете в беду, звоните мне, что бы ни случилось.

– Спасибо. Если что-нибудь стрясется, я позвоню. Обязательно позвоню.

19

За неделю до Рождества Майлз Истин предстал перед федеральным судом по обвинению в хищении денег с пяти различных счетов. Четыре пункта обвинения включали незаконные операции в банке. Они составили тринадцать тысяч долларов. Пятый пункт был связан с кражей шести тысяч долларов наличными.

Вел процесс достопочтенный судья Уинслоу Андервуд, заседавший вместе с присяжными.

По совету адвоката, толкового, но неопытного молодого человека, назначенного судом после того, как выяснилось, что у Истина нет никаких личных сбережений, по всем пунктам обвинения было подано заявление о невиновности. Как выяснилось, это был плохой совет. Более опытный адвокат, взвесив улики, посоветовал бы обвиняемому признать себя виновным и, возможно, договорился бы с прокурором о том, чтобы некоторые детали – в особенности попытка Истина обвинить в преступлении Хуаниту Нуньес – не открылись суду.

А так все выплыло на поверхность.

В качестве свидетелей выступили: Эдвина Д’Орси, а также Тотенхо и Гейн из центральной ревизионной службы и еще один ревизор. Специальный агент ФБР Иннес представил в качестве доказательства подписанный Майлзом Истином документ о краже им наличных, составленный в местном отделении ФБР на основании признания, которое Нолан Уэйнрайт сумел вырвать у Истина на квартире.

За две недели до суда в ходе следствия защитник обвиняемого опротестовал документ ФБР и подал ходатайство об исключении документа из числа улик. Ходатайство было отклонено. Судья Андервуд довел до сведения адвоката, что, еще до того как Истин подписал заявление, ему было сообщено о его правах в присутствии свидетелей.

Нужда в первом признании, которое было добыто Ноланом Уэйнрайтом и о законности которого можно было спорить с большим основанием, таким образом отпадала, и оно не было приобщено к делу.

Вид Майлза Истина в суде расстроил Эдвину. Он осунулся и был бледен, с темными кругами вокруг глаз. От его обычной жизнерадостности не осталось и следа; казалось, он постарел на несколько лет.

Свои показания Эдвина изложила быстро и обстоятельно, на одном дыхании. Отвечая на несложные вопросы адвоката, она несколько раз посмотрела в сторону Майлза Истина, но он сидел опустив голову и избегая встречаться с ней глазами.

Свидетелем со стороны обвинения – хотя и с неохотой – выступила Хуанита Нуньес. Она волновалась, и суд с трудом разбирал, что она говорила. Дважды судья вмешивался, прося Хуаниту говорить громче; он обращался к ней мягко и вежливо, ибо ее оскорбленное достоинство и невиновность стали очевидны.

В своих показаниях Хуанита не проявляла враждебности к Истину и отвечала кратко, так что прокурор то и дело требовал от нее уточнений. Ей явно хотелось как можно скорее положить конец этим мучениям.

Адвокат подсудимого, запоздало приняв мудрое решение, напомнил о своем праве задать ей вопросы.

Допросив Хуаниту, адвокат посовещался со своим клиентом и попросил разрешения подойти к присяжным. Ему разрешили. После чего прокурор, судья и адвокат принялись совещаться вполголоса, и защитник попросил позволения изменить изначальное ходатайство Майлза Истина о «невиновности» на «признание вины».

Судья Андервуд, человек многоопытный, за спокойной внешностью которого скрывался железный характер, наблюдал за обоими юристами. Он говорил так же тихо, чтобы присяжные не могли ничего услышать.

– Прекрасно, ходатайство будет изменено, если того желает защита. Но я напомню адвокату, что на этом этапе если что-то и изменится, то не сильно.

Попросив присяжных удалиться из зала суда, судья затем поинтересовался у Истина, подтверждает ли тот свое желание изменить ходатайство и сознает ли последствия. На все вопросы подсудимый вяло отвечал:

– Да, ваша честь.

Судья вновь пригласил присяжных в зал заседания и прекратил слушание дела.

После пылкого призыва молодого адвоката к милосердию и напоминания о том, что его клиент раньше никогда не привлекался к суду, Майлза Истина водворили под стражу для пребывания в заключении до следующей недели, когда ему будет вынесен приговор.

Нолан Уэйнрайт, хотя и не должен был давать показания, присутствовал на всех судебных заседаниях. Сейчас, после того как судебный клерк объявил следующее дело и служащие банка, дававшие показания, покинули зал суда, начальник охраны банка подошел к Хуаните:

– Миссис Нуньес, вы не уделите мне несколько минут?

Она враждебно взглянула на него, затем покачала головой:

– Все закончилось. К тому же я возвращаюсь на работу.

Они вышли из здания федерального суда, находившегося в нескольких кварталах от башни «ФМА» и центрального отделения банка, но Уэйнрайт не отступал.

– Вы идете в банк? Прямо сейчас?

Она кивнула.

– Прошу вас, разрешите я пойду с вами.

Хуанита пожала плечами:

– Ну, если это необходимо.

Уэйнрайт видел, как Эдвина Д’Орси, Тотенхо и оба ревизора, также направлявшиеся в банк, миновали ближайший перекресток. Он намеренно задержался, пропуская зеленый свет светофора, чтобы они успели уйти вперед.

– Знаете, – сказал Уэйнрайт, – мне всегда было трудно извиняться.

– Ну и зачем тратить усилия? – резко произнесла Хуанита. – Это ведь просто ничего не значащее слово.

– Потому что я хочу извиниться. Перед вами. Вот я и говорю: извините. За доставленные вам неприятности, за то, что я не верил, когда вы говорили правду и нуждались в помощи.

– Ну и что, теперь вам легче? Проглотили таблетку аспирина? Легкая боль прошла?

– Вы не пытаетесь мне помочь.

Она остановилась.

– А вы пытались?

Маленькое личико было поднято кверху, ее темные глаза впервые прямо встретились с его взглядом, и в первый раз он почувствовал таившуюся в них силу и независимость. Он также, к собственному удивлению, почувствовал, что его тянет к ней.

– Нет, не пытался. Вот почему я и хочу сейчас помочь, если возможно.

– Помочь чему?

– Добиться от вашего мужа содержания для вас и для ребенка. – Он рассказал о том, что ФБР навело справки о бросившем ее муже Карлосе и что его нашли в Фениксе, штат Аризона. – Он автомеханик и неплохо зарабатывает.

– В таком случае я рада за Карлоса.

– Я подумал, – сказал Уэйнрайт, – что вам следует посоветоваться с одним из наших адвокатов в банке. Я мог бы это устроить. Он подскажет, какие принять меры против вашего мужа, а затем уж я прослежу, чтобы вам не пришлось платить никаких сборов.