Электронная библиотека » Артур Кларк » » онлайн чтение - страница 16


  • Текст добавлен: 30 сентября 2017, 18:00


Автор книги: Артур Кларк


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Так Дэвид Боумен заснул в последний раз в своей жизни…

Глава 45. Воспроизведение

В обстановке жилища больше не было нужды, и она растворилась в мысли своего создателя. Остались только постель и стены – они защищали хрупкое существо от могучих сил, с которыми оно еще не могло справиться.

Дэвид Боумен беспокойно зашевелился во сне. Он не проснулся, и сновидения не посещали его, но какая-то часть сознания пробудилась. Что-то проникло в его разум, как в лес прокрадывается туман. Боумен лишь смутно ощущал это вторжение; совершись оно сразу в полную мощь, оно уничтожило бы его столь же неминуемо, как пламя, бушующее за стенами. Нечто бесстрастно изучало его, а он не ощущал ни надежды, ни страха; у него изъята была самая способность что-либо чувствовать.

Казалось, он парит в беспредельности, а вокруг во все стороны протянулись, образуя четкую сеть, нескончаемые темные линии, а может, нити, по которым движутся крохотные зернышки света – одни медлительны, другие проскальзывают молниеносно. Когда-то ему случилось видеть под микроскопом срез человеческого мозга, и там, в сложнейшем сплетении нервных волокон, он заметил тот же лабиринт. Но тот был мертвый, неподвижный, а этот – сама жизнь. Боумен понял – или вообразил, будто понимает, – что ему открылась работа некоего исполинского разума, созерцающего Вселенную, крохотная частица которой – он, Дэвид Боумен.

Зрелище это – или видение – явилось ему лишь на краткий миг. Тотчас прозрачные плоскости, решетки, сплетения и пересечения скользящих зерен света исчезли, и Дэвид Боумен вступил в мир сознания, неведомого прежде ни единому человеку.

Сперва показалось – Время повернуло вспять. Он готов был принять и это чудо, потом понял: истина еще таинственней и поразительней.

Отворяются родники памяти; одно за другим воспоминания возвращают его в прошлое, и дано все прожить заново. Вот он, этот гостиничный номер… вот космическая капсула… пламенные всплески на красном солнце… слепящая сердцевина Галактики… врата, через которые попал он в эту непостижимую Вселенную. И все быстрей, быстрей уносясь в обратный путь, он не только видел, но заново испытал все ощущения и тревоги, которые изведал тогда впервые. Жизнь его раскручивалась, точно лента магнитной записи, пущенная задом наперед со все возрастающей скоростью.

И вот он опять на борту «Дискавери», и небо заполнили кольца Сатурна. Вновь он повторил свой последний разговор с ЭАЛом; увидел, как выходит из корабля Фрэнк Пул на последнее свое задание; услыхал голос Земли, заверяющей, что все идет хорошо.

И даже заново проживая миг за мигом, он знал: все и правда хорошо. Он проносился коридорами времени, стремительно возвращался к детству, освобождаемый от прежних знаний и жизненного опыта. Но ни единая крупица не пропадала; все, чем был он прежде, в любой миг своей жизни, передавалось куда-то, где оно будет сохраннее.

Один Дэвид Боумен переставал существовать, а меж тем другой Боумен обретал бессмертие.

Быстрей, быстрей возвращается он в забытые годы, в мир более простой, бесхитростный. Ему ласково улыбаются лица, когда-то дорогие, но, думалось, навсегда позабытые. И он отвечает улыбкой, с нежностью, без боли.

И наконец стремительное обратное движение замедляется; родники памяти почти иссякли. Время течет все медленней, близится миг неподвижности – так в высшей точке размаха на одно нескончаемое мгновение застывает маятник, прежде чем качнуться сызнова.

Безмерное мгновение миновало; маятник двинулся вновь. В пустынности, за двадцать тысяч световых лет от Земли, плывя меж пламени двойной звезды, открыло глаза и заплакало дитя.

Глава 46. Преображение

Потом младенец умолк, увидав, что он уже не одинок.

В пустоте образовался призрачный мерцающий прямоугольник. Постепенно уплотнился в хрустальную пластину, утратил прозрачность, налился бледным млечным сиянием. На поверхности и в глубине возникли дразняще-неясные образы. Соединились в полосы света и тени, потом – в пересекающиеся круги с подобием спиц; круги начали медленно вращаться, подчиняясь мерному пульсирующему ритму, который теперь, казалось, заполнил пространство.

Такое зрелище могло привлечь и удержать внимание любого младенца – и любой человекообразной обезьяны. Но, совсем как на три миллиона лет раньше, то было лишь внешнее проявление тончайших сил, которые не уловить сознанию. Просто игрушка, отвлекающая чувства, а подлинное воздействие проникало гораздо глубже, в сокровеннейшие пласты разума.

На сей раз воздействие это было быстрым и уверенным, ткался новый узор. За многие эры, минувшие с предыдущей встречи, ткач многое узнал; и материал, на котором испытывал он ныне свое искусство, стал несравнимо совершеннее. Но достоин ли этот материал стать частью все еще разрастающейся ткани, покажет лишь грядущее.

Уже пристальней, чем способен человек, младенец всматривался в глубины кристального монолита, разглядывал – но еще не постигал – скрытые за ним тайны. Знал, что очутился дома, там, где зародилось не только его племя, но и множество других; но знал также – не может он здесь остаться. Впереди иное рождение, еще поразительней, чем те, что были в прошлом.

И вот настал миг: сплетение сияющих линий уже не отражает тайн, скрытых в сердцевине кристалла. Они угасли, и защитные стены тоже растворились в небытии, из которого раньше возникли, и небеса заполнило красное солнце.

Вспыхнув, исчезли металл и пластик забытой космической капсулы и одежда, еще недавно облекавшая того, кто прежде называл себя Дэвидом Боуменом. Последние звенья, связующие с Землею, вновь распались на атомы.

Но младенец этого не заметил, он осваивался в новом, объявшем его надежном тепле. Ненадолго, пока он не овладел вновь обретенным могуществом, ему еще нужна хотя бы такая материальная оболочка. Его неподвластным разрушению телом стало воплощение собственного осознавшего себя разума; но при всей своей мощи он понимал, что он еще дитя. И останется младенцем, пока не изберет себе какую-то новую форму или же вовсе перестанет нуждаться в воплощении материальном.

И настала пора пуститься в дорогу – хотя в известном смысле он никогда уже не расстанется с этим местом, где родился заново, ибо отныне он – часть сущности, чьим непостижимым устремлениям служит двойная звезда. Ему ясно уже, если не зачем, то куда он должен направиться, и ясно, что нет нужды повторять тот долгий окольный путь, каким он сюда явился. Чутье, обретенное за три миллиона лет, подсказало, что в глубинах пространства есть еще много дорог. Старинный механизм Звездных Врат честно ему послужил, но больше не понадобится.

Уже неуязвимый, он был равнодушен к бушующему внизу адскому пламени, а перед ним в пустоте все еще парил мерцающий прямоугольник, который прежде казался хрустальной пластиной. В ней заключены были пока недоступные воображению тайны времени и пространства, но хотя бы часть их он уже постиг и овладел ими. Как ясен, как необходим математический смысл соотношения сторон, последовательность чисел 1:4:9! И как наивно было воображать, будто ряд на том и кончается, всего лишь на трех измерениях!

Он сосредоточил сознание на этих простейших геометрических понятиях – и едва коснулся их мыслью, пустую раму заполняла тьма межзвездной ночи. Отсвет красного солнца меркнул, вернее, словно бы отступал сразу во всех направлениях; и вот взору открылся сверкающий водоворот Галактики.

Казалось, перед глазами в хрустальной пластине – прекрасная, необычайно точная и подробная модель. Но то была реальность, схваченная во всей своей цельности чувствами, которые стали гораздо восприимчивей зрения. Пожелай он, можно бы сосредоточить внимание на любой из сотен миллионов звезд, а сверх того, ему по силам еще очень многое.

Вот он плывет в исполинском потоке солнц, по одну сторону густо пламенеющая россыпь – сердце Галактики, по другую – одинокие, разбросанные по ее обочине звезды-часовые. Здесь бы и остаться, на краю этой небесной расселины, змеящейся беззвездной полосы мрака. Он знал, этот бесформенный хаос, различимый лишь при отсвете, отделяющем его от простершихся в бесконечную даль огненных туманов, – это первооснова творения, сырье для грядущих превращений, оно еще ждет своего часа. Здесь Время еще и не начиналось; лишь много спустя после того, как сгинут пылающие ныне солнца, возникнут в этой пустынной бездне свет и жизнь и преобразят ее.

Однажды, сам того не зная, он уже пересек эту бездну; теперь надо пересечь ее вновь – на сей раз по собственной воле. Мысль эта наполнила его внезапным леденящим ужасом, и на миг он растерялся, новое видение Вселенной заколебалось, грозя рассыпаться в прах.

Не страх перед пучинами Вселенной оледенил его душу, но тревога более глубокая, рожденная грядущим, что еще не возникло. Ибо те малости, какими измеряет время человек, остались позади; теперь, когда взору его открылась чернота беззвездной ночи, он впервые начал постигать, что такое разверзающаяся перед ним Вечность.

А потом он вспомнил, что отныне уже не будет одинок, и страх понемногу отхлынул. С кристальной ясностью вновь возникло понимание Вселенной, и он знал – вернулось оно не только благодаря его усилиям. Когда при первых неуверенных шагах ему понадобится помощь, она не заставит себя ждать.

Мужество вернулось к нему, и, как прыгающий с вышки ныряльщик, которому лишь на мгновение изменила храбрость, он ринулся сквозь световые годы. Галактика вырвалась из рамок, в которые он мысленно ее заключил; чудилось, с невообразимой скоростью мчатся мимо звезды и туманности. Призрачные солнца взрывались и исчезали позади, когда, словно тень, проносился он сквозь самую их сердцевину; мрачные скопления холодной космической пыли, что прежде страшили его, казались всего лишь взмахами воронова крыла, мелькающими пред ликом солнца.

Звезды редели; слепящий блеск Млечного Пути, слабея, превращался в бледный отсвет сияния, когда-то знакомого, – и когда он будет вполне готов, он снова его узнает.

Он вернулся туда, куда стремился, – в пространство, которое люди называют истинным.

Глава 47. Дитя Звезд

Перед ним блестящей игрушкой, перед которой не устоит ни одно Дитя Звезд, плывет Земля со всеми ее народами.

Он возвратился вовремя. Там, на густо населенной планете, вот-вот вспыхнут на экранах радаров тревожные сигналы, зашарят по небу громадные телескопы, выслеживая цель, – и истории, какую знали люди, настанет конец.

Он уловил – в тысяче миль под ним пробуждается от сна смертоносный груз, лениво шевелится на своей орбите. Жалкие силы, дремлющие там, не страшны летящему, но он предпочитает чистое небо. Он направил туда свою волю, и скользящие вокруг земного шара мегатонны расцвели беззвучным взрывом, на миг озарили обманным рассветом половину спящей планеты.

А он выжидает, собирается с мыслями, взвешивает свои еще неиспытанные силы. Этот мир подвластен ему, однако пока не совсем ясно, как поступать дальше.

Но он что-нибудь придумает.

2010: Одиссея Два

Двум великим русским: генералу А. А. Леонову – космонавту, Герою Советского Союза, художнику, и академику А. Д. Сахарову – ученому, лауреату Нобелевской премии, гуманисту


Предисловие автора

Роман «2001: Космическая Одиссея» был написан в период с 1964 по 1968 год и издан в июле 1968 года, вскоре после выхода фильма. Как я уже рассказывал в книге «Потерянные миры 2001», оба проекта развивались одновременно, с обратной связью в обоих направлениях. Поэтому мне часто приходилось делать странные вещи: я исправлял текст после просмотра кадров фильма, основанных на более ранней версии книги, – интересный, но довольно трудоемкий способ писать романы.

В результате между книгой и фильмом гораздо больше общего, чем обычно бывает в таких случаях, но есть также и существенные расхождения. В романе космический корабль «Дискавери» направляется к Япету, самому загадочному из многочисленных спутников Сатурна, и попадает к Сатурну через Юпитер – проходит довольно близко от планеты-гиганта, используя ее чудовищное гравитационное поле для маневра разгона, чтобы набрать скорость, нужную для второго этапа путешествия. Точно такой же маневр проделали в 1979 году оба «Вояджера», проводя первое детальное обследование внешних планет-гигантов.

Однако в фильме Стэнли Кубрик мудро избежал путаницы, выбрав место третьего столкновения человека с Монолитом среди лун Юпитера. Сатурн полностью исчез из сценария. Позже этой идеей воспользовался Дуглас Трамбалл, изобразив Сатурн и его кольца в фильме «Молчаливое бегство».

Тогда, в середине 60-х, никто не думал, что исследование спутников Юпитера произойдет не в следующем столетии, а всего пятнадцать лет спустя. Никому также и не снились чудеса, которые можно там найти, хотя можно быть уверенным, что в один прекрасный день какие-нибудь находки превзойдут даже открытия обоих «Вояджеров». В то время, когда писался роман, Ио, Европа, Ганимед и Каллисто даже в самый мощный телескоп были видны только как светящиеся точки, а теперь это целые миры, и каждый из них уникален, а один из них, Ио, является космическим телом с самой высокой вулканической активностью в Солнечной системе.

И все же в свете этих открытий и книга, и фильм выглядят вполне достойно, а сравнивать кадры с Юпитером из фильма с настоящими съемками, сделанными камерами «Вояджеров», очень занятно. Но очевидно, что все, написанное сегодня, должно учитывать результаты исследований 1979 года – луны Юпитера не являются более неисследованными территориями.

Существует также еще один, не такой явный фактор психологического свойства, который тоже нужно учитывать. Роман «2001: Космическая Одиссея» был написан в эпоху, предшествующую одному из величайших событий в истории человечества. Мы навсегда отделены от нее тем моментом, когда Нейл Армстронг ступил на поверхность Луны. До 20 июля 1969 года оставалось еще около пяти лет, когда Стэнли Кубрик и я впервые задумались о «пресловутом действительно хорошем научно-фантастическом фильме» (его собственное выражение). А сейчас история и вымысел неразрывно переплелись.

Когда астронавты «Аполлона» улетали на Луну, они уже видели фильм. Команда «Аполлона-8», первые люди, которые на Рождество 1968 года бросили взгляд на обратную сторону Луны, говорили мне, что им очень хотелось сообщить по радио о находке большого черного монолита – но благоразумие победило.

И позже случались почти мистические совпадения, когда природа следовала за искусством. Самым странным из них была эпопея «Аполлона-13» в 1970 году.

Начать с того, что командный отсек, где живут астронавты, был окрещен «Одиссеем», а как раз перед взрывом кислородного бака, из-за которого пришлось отменить полетное задание, команда слушала «Так говорил Заратустра» Рихарда Штрауса, музыкальную тему, которая теперь неизменно ассоциируется с фильмом. Сразу же после падения напряжения в шине питания Джек Суайгерт радировал в Центр управления полетом: «Хьюстон, у нас проблема» – теми же словами, что использовал ЭАЛ, обращаясь к астронавту Фрэнку Пулу в похожей ситуации: «Прошу извинить, что прерываю празднество, но у меня важное дело[9]9
  Здесь и далее цитаты из романа «2001: Космическая Одиссея» даны в переводе Я. Берлина и Н. Галь.


[Закрыть]
».

Когда был опубликован отчет о миссии «Аполлона-13», директор НАСА Том Пейн прислал мне копию, где рядом со словами Суайгерта была сделана пометка: «Как ты говорил, Артур, так оно и случилось». До сих пор я испытываю очень странное чувство, раздумывая над этими событиями – как будто тоже несу часть ответственности за них.

Другие совпадения не так точны, но не менее поразительны. Один из самых технически блестящих эпизодов в фильме показывает, как Фрэнк Пул бежит и бежит по кругу в гигантской центрифуге, не взлетая в невесомости благодаря искусственной гравитации, порожденной ее вращением.

Почти десять лет спустя команда орбитальной станции «Скайлэб» поняла, что ее проектировщики следовали той же геометрии – кольцо складских отсеков образует ровный круг вокруг внутренних помещений станции. Правда, «Скайлэб» не вращался, но это не смутило его изобретательных обитателей. Они открыли, что могут бегать, будто белка в колесе, и в результате создать эффект, визуально неотличимый от показанного в фильме. И они засняли всю сцену и передали ее на Землю (стоит ли упоминать, что за музыка при этом звучала?), сопроводив ее следующим комментарием:

– Стэнли Кубрик должен это увидеть.

В конце концов, он и увидел, так как я послал ему этот ролик. Правда, обратно я его так и не получил: у Стэнли есть дрессированная черная дыра, служащая хранителем всех его материалов.

Еще одним связующим звеном между фильмом и реальностью оказалась картина командира экипажа «Союз – Аполлон», космонавта Алексея Леонова, «Около Луны». Впервые я увидел ее в 1968 году, когда она была представлена на конференции ООН по мирному использованию космического пространства. Сразу же после показа Алексей сказал мне, что композиция его картины (репродукцию можно найти на странице 32 альбома «Ждите нас, звезды!» А. Леонова и А Соколова, издательство «Молодая гвардия», 1967 год) точно такая же, как первые кадры фильма: над Луной восходит Земля, а за ними обеими восходит Солнце. Авторский набросок этой картины с автографом Леонова теперь висит на стене у меня на работе. Подробнее об этом смотрите в главе 12.

А теперь уместно было бы назвать еще одно не столь широко известное имя, появляющееся на страницах этой книги, – Цянь Сюэсэнь. В 1936 году, вместе с великим Теодором фон Карманом и Фрэнком Дж. Малина, доктор Сюэсэнь основал Лабораторию аэронавтики имени Даниэля Гуггенхайма при Калифорнийском технологическом институте (GALCIT) – предшественницу Лаборатории реактивного движения в Пасадене. Он также стал первым почетным Годдардовским профессором Калифорнийского технологического и внес большой вклад в американские исследования ракетной техники в 1940-х годах. Позже, в ходе одного из самых постыдных эпизодов периода маккартизма, он был арестован по сфабрикованным обвинениям в нарушении секретности, после того, как захотел вернуться в родную страну. В последние два десятилетия он был главой китайской ракетной программы.

И наконец, есть еще странный случай с «оком Япета» («2001: Космическая Одиссея», глава 35). В ней я описываю, как астронавт Боумен обнаружил на этом спутнике Сатурна любопытное образование, «ослепительно белый овал размером примерно двести на четыреста миль… безукоризненно симметричный… Контуры были настолько резко очерчены, что казалось, будто его кто-то аккуратно нарисовал белой краской на поверхности этой маленькой луны». Когда Боумен приблизился к этому образованию, им овладела мысль, что «яркий эллипс, так резко выделяющийся на темной поверхности Япета, – это какой-то огромный пустой глаз, пристально следящий за его приближением». Потом он заметил «крохотное черное пятнышко точно посредине эллипса», которое оказалось Монолитом, или одним из его воплощений.

Когда «Вояджер-1» передал на Землю первые снимки Япета, на них действительно обнаружился большой четко очерченный эллипс с черной точкой в центре. Карл Саган из Лаборатории реактивного движения немедленно прислал мне фотографию с загадочной надписью: «Думая о вас…» Не знаю, радоваться мне или огорчаться тому, что «Вояджер-2» оставил этот вопрос неразъясненным.

Как следствие всего этого, история, которую вам предстоит прочесть, гораздо сложнее, чем простое продолжение первой книги или фильма. В случае расхождений между ними я следовал киноверсии. Правда, я больше заботился о том, чтобы сделать этот роман книгой самостоятельной и как можно более точной в деталях в свете современных знаний.

Которые, конечно, к 2001 году уже устареют…


Артур Кларк

Коломбо, Шри-Ланка, январь 1982

Часть I. Леонов
Глава 1. Встреча в фокусе

Даже в наш метрический век телескоп был все же тысячефутовым, а не трехсотметровым. Тропическое солнце быстро шло к закату, и огромное блюдце, расположенное среди гор, уже наполовину ушло в тень, но треугольный каркас антенного комплекса, вознесенного гораздо выше центра, все еще сверкал на солнце. Понадобился бы исключительно зоркий глаз, чтобы издали, снизу, с Земли, разглядеть две человеческие фигурки в воздушном лабиринте опор, тросов и волноводов.

– Пришла пора, – сказал доктор Дмитрий Мойсевич своему старому другу Хейвуду Флойду, – подумать о делах – о башмаках и сургуче, о звездных кораблях… Но в основном – о монолитах и неисправных компьютерах.

– Так вот зачем ты утащил меня с конференции! Не то чтобы я очень огорчился – я слышал эту речь Карла о поиске внеземных цивилизаций столько раз, что мог бы повторить ее слово в слово. А вид здесь просто фантастический. Я бывал в Аресибо много раз, но никогда не забирался сюда, к облучателю антенны.

– Стыд и позор. Я был здесь трижды. Только представь себе – мы слушаем всю Вселенную, а нас никто подслушать не может. Поэтому давай обсудим твои проблемы.

– Какие проблемы?

– Начнем с того, почему ты был вынужден подать в отставку и уйти с поста председателя Национального Совета по астронавтике.

– Вовсе не вынужден. Просто Гавайский университет гораздо лучше платит.

– Хорошо, вынудить тебя не успели – ты опередил их на шаг. Вуди, я знаю тебя столько лет, что ты не сможешь обмануть меня. Даже не пробуй. Если бы прямо сейчас тебе предложили вернуться в НСА, ты бы колебался?

– Ладно, старый казак. Что ты хочешь знать?

– Ну, во-первых, в отчете, который ты в конце концов, после стольких понуканий, выпустил, многое недосказано. Даже глядя сквозь пальцы на нелепую и откровенно незаконную секретность, с которой твои люди выкапывали монолит Тихо…

– Это была не моя идея.

– Рад слышать. И даже верю тебе. И мы очень рады, что теперь вы позволяете всем желающим обследовать эту штуку – как следовало бы поступить с самого начала. Хотя ничего нового все равно не обнаружилось…

Наступило унылое молчание. Оба размышляли о черной загадке Луны, с обидной неуклонностью противостоящей любым инструментам, придуманным человеческим гением для воздействия на нее. Наконец русский ученый продолжал:

– В любом случае, чем бы ни являлся монолит Тихо, возле Юпитера имеется нечто куда более важное. В конце концов, именно туда был отправлен сигнал. И именно там ваши люди попали в беду. Жаль, жаль… Правда, единственным, кого я знал лично, был Фрэнк Пул. Мы встречались на конгрессе Международной федерации астронавтики в 98-м, он показался мне хорошим человеком.

– Спасибо. Все они были хорошими людьми. Хотелось бы знать, что с ними случилось…

– Что бы с ними ни случилось, теперь вы наверняка признаете, что это касается всего человечества, а не только Соединенных Штатов. Отныне не стоит использовать полученные знания в чисто национальных интересах.

– Дмитрий, ты отлично знаешь, что вы сделали бы в точности то же самое. При твоем же активном участии.

– Ты совершенно прав. Но эта история уже в прошлом – как и ваша только что отошедшая от дел администрация, ответственная за все это. Возможно, при новом президенте будут приниматься более мудрые решения.

– Возможно. А у тебя есть какие-то предложения, официальные или сугубо личные?

– В настоящий момент – только неофициальные. То самое, что треклятые политики называют предварительными переговорами. Естественно, я буду отрицать, что они когда-либо имели место.

– Ясно. Продолжай.

– Ладно. Дело вот в чем. Вы на промежуточной орбите строите «Дискавери-2» со всей возможной скоростью, но нет надежды, что он будет готов раньше, чем через три года, а это означает, что вы пропустите ближайшее стартовое окно…

– Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это. Не забывай: я только скромный ректор университета по ту сторону планеты от Совета по астронавтике.

– И, видимо, в последний раз ты ездил в Вашингтон просто в отпуск, навестить старых друзей. Так вот, наш «Алексей Леонов»…

– А я думал, вы назвали его «Герман Титов».

– Двойка, ректор. Старое доброе ЦРУ снова вас подвело. Он называется «Леонов», во всяком случае, так было еще в январе. И – только не проговорись никому, что я это сказал, – он долетит до Юпитера минимум на год раньше «Дискавери».

– Никому не проговорись, что этого мы и опасались. Но продолжай.

– Поскольку мое начальство не менее глупо и недальновидно, чем твое, оно собирается запустить корабль самостоятельно. Отсюда следует: то, что произошло с вашей экспедицией, может случиться и с нами, и мы снова окажемся в исходной точке. Если не хуже.

– Но что там, по-твоему, произошло? Мы так же сбиты с толку, как и вы. И не рассказывай, будто у вас нет записей всех передач Дэвида Боумена.

– Конечно, есть. Все, от начала до конца, до самого «О боже, он полон звезд!». Мы даже провели анализ стрессовых изменений голоса. Не похоже, чтобы он галлюцинировал. Он пытался описать то, что действительно видел.

– А что вы думаете о Доплеровском смещении?

– Это совершенно невероятно. Прежде чем его сигнал был потерян, он удалялся со скоростью, равной одной десятой скорости света, и достиг этой скорости меньше чем за две минуты. Для этого нужно ускорение в четверть миллиона «же»!

– И он бы мгновенно погиб.

– Не делай мне наивное лицо, Вуди. Радиопередатчики ваших капсул не рассчитаны даже на сотую долю такого ускорения. Если они уцелели, значит, был жив и Боумен. Как минимум до тех пор, пока передача не оборвалась.

– Всего лишь независимая проверка ваших выводов. Но с этого момента мы в таком же замешательстве, как и вы. Если, конечно, вы…

– У нас выдвигалось множество гипотез – вплоть до таких безумных, что даже рассказывать стыдно. Но я подозреваю, ни она из них не сравнится в безумстве с истинным положением дел.

Повсюду вокруг замигали багровые вспышки навигационных огней, и три высокие башни, поддерживающие антенный комплекс, засияли, как маяки, на фоне темнеющего неба. Красное закатное солнце окончательно скрылось за холмами. Хейвуд Флойд ждал зеленого луча, которого никогда не видел, но его – в который раз – постигло разочарование.

– Дмитрий, – сказал он, – вернемся же к нашим баранам. К чему ты клонишь?

– В памяти «Дискавери» наверняка скопилось огромное количество бесценной информации. Возможно, она все еще пополняется, хотя корабль больше не передает ее. И нам хотелось бы ее получить.

– Естественно. Но когда вы туда долетите и «Леонов» сблизится с «Дискавери», что помешает вам проникнуть на борт и скопировать все, что вам будет угодно?

– Не думал, что придется напоминать: «Дискавери» является территорией Соединенных Штатов, а самовольное вторжение на борт корабля – пиратством.

– Кроме случая угрозы человеческой жизни, который нетрудно будет подстроить. В конце концов, с расстояния в миллиард километров нам будет нелегко проверить, чем вы там заняты.

– Спасибо за интересную мысль. Обязательно передам по назначению. Но даже если мы проникнем на борт, нам понадобятся недели на изучение всех ваших систем и чтение всех банков данных. Поэтому я предлагаю сотрудничество. Я уверен, что это наилучший выход, хоть нам и придется потрудиться, убеждая в этом начальство.

– Ты хочешь, чтобы кто-нибудь из наших астронавтов летел на «Леонове»?

– Да. Желательно – инженер, специализирующийся на системах «Дискавери», из тех, кого вы готовите в Хьюстоне, чтобы они привели корабль домой.

– Откуда ты знаешь?

– Вуди, ради бога! Это же было в видеотексте «Еженедельника авиации» по меньшей мере месяц назад.

– Я не в курсе. Мне не сообщают о том, что было рассекречено.

– Еще одна причина провести отпуск в Вашингтоне. Ты поддержишь меня?

– Безусловно. Я согласен с тобой на все сто процентов, но…

– Что «но»?

– Но нам обоим придется иметь дело с динозаврами, у которых мозги где-то в хвосте. Наши будут возражать: дескать, пускай русские рискуют головами, спеша к Юпитеру. Мы все равно будем там года через два после них, куда торопиться?

На мгновение на мостике антенны воцарилось молчание, нарушаемое только тихим поскрипыванием толстенных тросов, на которых он висел в небесах, в сотнях метров над землей. Затем Мойсевич продолжал, но так тихо, что Флойду пришлось напрячь слух:

– В последнее время кто-нибудь проверял, по какой орбите движется «Дискавери»?

– Честное слово, не знаю. Полагаю, что да. А в чем дело? Замечательно устойчивая орбита…

– Конечно. Позволь мне бестактно напомнить тебе один досадный инцидент, случившийся в старые времена на вашей первой орбитальной станции, «Скайлэбе». Предполагалось, что она проработает по меньшей мере десять лет, но вы ошиблись в расчетах, сильно недооценили сопротивление воздуха в ионосфере, и станция начала снижаться за годы до срока. Ты должен помнить эту захватывающую историю, хотя был еще мальчишкой.

– В том году я закончил школу, и ты прекрасно знаешь это. Но «Дискавери» не приближался к Юпитеру. Даже в перигее… то есть э-э… перииовии, он слишком высоко, на него не действует сопротивление атмосферы.

– Я и так уже наговорил на новую ссылку на дачу – и на этот раз тебе не позволят меня навестить. Так что просто попроси ваших людей на следящих станциях делать свою работу аккуратнее, ладно? И напомни им, что у Юпитера самая большая магнитосфера в Солнечной системе.

– Я понял, к чему ты клонишь, большое спасибо. Что-нибудь еще, пока мы не спустились? Я начинаю замерзать.

– Не волнуйся. После того, как информация просочится в Вашингтон – только подожди недельку после того, как я уеду, – тут станет очень и очень жарко.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации