Текст книги "Последний Ангел"

Последний Ангел
Артур Мусин

© Артур Мусин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Прерванная смерть.
8 мая 2011 г.

Мерзкое дребезжание пластика о столешницу вырывает меня из глубоко сна. В комнате душно, простыня противно липнет к мокрому от пота телу. Сквозь распахнутое окно доносятся звуки улицы, которые пытаются перебить тихие звуки музыки. «Ария», песня «Твой новый мир». С трудом разлепляю глаза. Вся комната залита ярким солнечным светом: забыл закрыть шторы перед сном. Светлые обои отражают падающие солнечные лучи, разбрызгивая их по всей комнате.

Поднимаюсь с кровати, беру в руки мобильник. Все еще мутный взгляд выуживает из него необходимую информацию. В десять часов нужно быть на пересечении главных улиц города. Очередной заказ, но зачем так рано? Неужели нельзя вызвать мастера по ремонту компьютеров хотя бы часам к двенадцати…

Сажусь за ноутбук, набираю в Skype номер. Очень долго не берут трубку, но через какое-то время ожидаемый сигнал воспроизводится в мембране динамика.

– Стил, – зову в микрофон.

– Чего так рано? Еще только девять утра! Я лег в шесть! – недовольно отвечает голос.

Это Стил, мой давний напарник по компьютерным играм. Как и большинство геймеров, спать мы ложимся ближе к утру.

– Я не смогу сегодня на осаду.

– Как? Ты же лучший прист в гильде! – возмущается виртуальный друг.

– Игра игрой, а за Интернет надо платить. Работа.

– Черт. А перенести никак?

Для него игра куда как реальней жизни. Явный психопат. Я никогда его не видел в жизни, но лишь его могу назвать другом. Вот он, мир высоких технологий.

– Нет. Буду только после часу дня, и то…

– Ладно, удачи, – наигранно обижается Стил.

Отключаюсь, бросаю наушники на стол, включаю музыку погромче. Последний альбом Rammstein разрывает тишину моего уютного мирка. Не в такт подергивая конечностями, дохожу до кухни и запускаю кофеварку. Следующая остановка – душ.

Холодные струи смывают пот и остатки сна, помогают взбодрить тело и разум. Наспех вытираюсь пушистым полотенцем, в него же заворачиваюсь и сажусь в кухне пить кофе с бутербродом. Наспех сооруженные башенки из батона, сыра, масла и ветчины быстро исчезают, остаются лишь крошки на клеенчатой скатерти.

После горячего кофе вновь стало жарко. Можно было сначала поесть, а потом в душ, но уже поздно.

Возвращаюсь в свою единственную комнату. В углу скромно ютится шкаф, рядом с которым пристроилось кресло. Слева от входа – компьютерный стол, напротив – двуспальная кровать. Время 9.30. Быстро надеваю классические синие джинсы, белую с золотым рисунком футболку и легкие мокасины. Проверяю талисманы. Два продолговатых овальных куска гранита, отполированные почти до блеска. Темный камень с золотыми крапинками. На каждом выгравирована вытянутая восьмерка с чертой, пересекающей ее вдоль. Таким образом, каждая восьмерка разбита на четыре части.

Легким бегом преодолеваю коридор, подъезд, лестничные марши, железную дверь. В глаза бьет яркий солнечный свет. Стою несколько секунд, привыкая. Темные очки и кепки не ношу: кепки просто не люблю, а глаза скрывать за очками неприлично, ведь это зеркало души, а мне скрывать нечего.

Слева дворы, справа парк. Потом: слева магазин, справа дворец культур «Строитель» – пережиток советской эпохи, дышащий на ладан последние лет двадцать. Прямо – автобусная остановка. Еще не дойдя до нее, решаю идти пешком. Визжащая, потная, толкающаяся толпа набивается в консервные банки автобусов. На секунду представил запах пота, дезодорантов, духов, перегара, никотина. Стало дурно. Сунул в уши вакуумные наушники – и в сознание по нервным окончаниям течет грустная песенка «Агаты Кристи» – «Серый траур».

Быстро двигаюсь вдоль центральной улицы, практически не обращая внимания на окружающее. Магазины, машины, люди, урны, кривой асфальт, светофоры, пьяные то ли с самого утра, то ли со вчерашнего дня компании. Сумасшедший город из мешанины советского прошлого, суровых девяностых и грядущих двадцатых годов. Контраст на контрасте.

Без пяти минут десять прибываю по указанному адресу. Простой двор со старыми постройками, в котором вечно гуляют детишки и бабушки. Кажется, что они еще на рассвете взяли в осаду все имеющиеся лавочки. Подхожу к первому подъезду.

– К Ирке, наверное, опять… – доносится мне вслед бормотание вечно недовольных, но все и про всех знающих.

Самый обычный подъезд самой обычной хрущевки. Четвертый этаж, дверь слева. Дико смотрящийся среди этих почти что трущоб кусок бронированной стали, звонок со встроенной видеокамерой, ныряющие в толщу кирпича провода от Интернета, телефона и кабельного телевидения.

Слегка касаюсь крохотного сенсора. Буквально кожей ощущаю, как с другой стороны двери меня разглядывают с помощью маленького монитора современного звонка. Спустя несколько секунд дверь открывается. На меня смотрят прозрачные зеленые глаза, добрые и нежные. Молодая девушка с пышными черными волосами и округлыми чертами лица. Одна ее рука придерживает дверь, другая лежит на большом округлом животе. Девушка явно беременна. Какой срок, определять не берусь: совсем ничего не понимаю в детях. Но она изумительна в своем светло-фиолетовом халате. Невероятное изящество и красота.

– Виктор? – разливается по коридору ее мягкий голос.

– Можно просто Вик, – отвечаю я.

– Аня, – представляется девушка и слегка улыбается.

Она протягивает мне одну руку, второй раскрывает дверь, приглашая войти. Легонько касаюсь ее нежной кожи. Великолепное ощущение, которое хочется продлить на время бесконечности, но я пересиливаю себя и выпускаю ее. Аня, кажется, ничего не замечает. Вхожу в комнату вслед за ней. Немного странная обстановка. Одна комната проходная, вторая закрыта. Первое, на что обращаю внимание, – компьютерный стол, напоминающий на нечто среднее между паутиной и проволочной скульптурой. Системный блок словно висит в воздухе на тонких нитях. Монитор подвешен на тонком стебле.

Остальные элементы интерьера не менее интересны. Жутковатый цветок служит, видимо, диваном. Смутное переплетение стальных трубок поддерживает широкоформатную плазменную панель. Пол покрыт пушистым цветным ковром, мягко ласкающим ступни.

– Вы дизайнер? – спрашиваю, глупо застыв в проходе.

– Да, вы правы. Все сделано мной. Точнее, придумано.

– Красиво. Куплю квартиру – приглашу вас.

– О, прекрасно. Вы проходите, Вик. Приступайте. Я пока приготовлю кофе. Или, может, чаю?

– Зеленый есть?

Сначала задаю вопрос и только потом осознаю – звучит нагловато. Но уже поздно.

– Я думала, все программисты пьют крепкий кофе.

– Много кофе пить вредно. Лучше чай.

– Зеленый, – подтверждает «заказ» то ли себе, то ли мне.

Девушка скрывается в кухне.

Весьма мощный компьютер встречает меня целым набором вирусов и ошибок. Несколько минут перебираю взятые с собою флешки. Зеленая, красная, синяя, белая, черная. Пять любимых инструментов. Останавливаю выбор на черной. Наклоняюсь к системному блоку, чтобы вставить ее, но меня отвлекает шум в коридоре.

Оборачиваюсь – и замираю. Из сумрака коридора на меня смотрит живое воплощение смерти, как кажется на первый взгляд. Ломаные линии, размазывающиеся в полутемном углу, складываются в фигуру высокого мужчины. В левом ухе висит серьга в виде пентаграммы. Лицо пересекает кривоватая улыбка тонких губ. Черное дуло пистолета с непоколебимой уверенностью разглядывает меня из его рук. Щелчок, грохот, глухой удар. Патрон пробивает толщу воздуха, тонкую кожу, кости черепа, мозг. Мою кожу, мой череп, мой мозг.

В последние секунды угасающее сознание фиксирует: маленькая кисть стальной хваткой сжимает мою руку.

– Бродяга, – слышится холодный голос.

– Он мой, – отвечает другой, совсем детский.

Резкий рывок, сознание гаснет.

Скрижали. 9 мая 2011 г.

Мерзкое дребезжание пластика о столешницу. Второе sms за утро… Резко открываю глаза, дыхание перехватывает, будто меня окатили ледяной водой. Несколько минут лежу, восстанавливая дыхание и успокаивая бешено бьющееся сердце. Это первое сообщение за утро. Еще одно было вчера. Память, негодяйка, издевательски восстанавливает картину прошедшего дня. Раннее sms, перегретый город, старая хрущевка, беременная девушка с удивительно нежными руками и пуля, прошибающая мою голову.

Все еще надеясь на то, что все было сном, беру в руки телефон. Входящее сообщение от оператора. В очередной раз предлагают подключить какую-то невероятно новую и почти бесплатную услугу. Дата – девятое мая. Сегодня девятое мая. А вчера, когда меня убили, было восьмое. Нет, не убили, ведь я стою живой, посреди своей комнаты. Сзади моя двуспальная кровать, рядом компьютерный стол, дальше, в углу, шкаф с одеждой, большое окно и дверь на балкон. Но сегодня девятое, день великой победы. А последнее воспоминание датируется восьмым мая. День моей смерти?

Мысли эти невыносимы. Достаю из нижнего ящика стола сигареты. Не курил больше полугода. Сигареты не мои, женские. Оставила то ли сестра, то ли кто-то из посетительниц. Выхожу на балкон, закуриваю. Сразу под балконом растут березы. Листья только что распустились. Через пешеходную дорожку – две школы, разделенные парком и спорт-площадкой. Чирикают по-весеннему радостные птицы, но мое настроение – мрачный контраст с солнечным днем.

Мерзкий дым. Выкидываю сигарету после второй затяжки и возвращаюсь в комнату.

Динамики колонок рвет звук входящего вызова по Skype. Сую зажигалку в штаны и замираю. Я в штанах, в тех самых штанах и в той самой футболке, в которых меня убили вчера. В левом кармане набор моих флешек: зеленая, красная, синяя, белая, черная. Стоп, черной нету. Я держал ее в руке, когда услышал шум в коридоре той красивой квартиры.

Звук из динамиков не прекращается. Тот, кто хочет со мной поговорить, явно настроен решительно. Дохожу до кресла, надеваю наушники.

– Вик!

– Утро, Стил.

– Какое утро?

– Доброе. С праздником.

– Прекращай! Где пропал? Мы все завалили! – звучащий почти без помех голос Стила быстро отвлекает разум от гнетущих мыслей и затягивает в игру.

– Да сам не знаю, честно. Помню вчерашний день только до десяти утра, – скрываю я часть правды.

– Гульнул? Ладно, идешь?

– Только в душ схожу.

– Ок.

За виртуальным боями, замками, эльфами, оживленным чатом и тихо играющей музыкой незаметно умирает жаркий день, а заодно и часть дождливой ночи. Во втором часу иссякают запасы еды и чая.

– Я в магазин, ребята.

Отключаюсь от игры на несколько минут, одеваюсь и выхожу на улицу. Ставший родным за последний год двор встречает удивительной свежестью и запахом мокрого асфальта. Легкая футболка и спортивные штаны явно не по погоде. Довольно прохладно, но возвращаться домой и переодеваться ради пятиминутного похода в магазин не хочу. Быстро добегаю до магазина, невдалеке от той самой остановки, где хотел вчера сесть на автобус. Опять вспоминается вчерашний, нет, позавчерашний день.

– Демоны, – тихонько ругаюсь.

– Веришь в демонов?

Невероятно жизнерадостный для такой погоды голос легонько касается слуха и мгновенно отрывает от мыслей о вчерашнем дне. На пороге магазина стоит ангел, как кажется в первое мгновение. Милая улыбка, светлые волнистые волосы до плеч. Потрясающие голубые глаза словно светятся изнутри – столько в них позитивной энергии. На мгновение мне становится стыдно под этим взглядом за свою серую жизнь, замкнутую на компьютерах и бесконечных играх.

– Не знаю, – выдавливаю через силу.

Девушка в ответ звонко смеется, делает шаг навстречу под мелкие капли весеннего дождя. Ощущаю, как от нее веет теплом, чувствую слабый аромат цветов.

Маленького роста, едва ли не до моего плеча, она смотрит снизу вверх. Ее белоснежное легкое платье быстро промокает, обрисовывая идеальную фигуру.

– Интересная у тебя душа.

– Почему? – глупо спрашиваю.

– Потом расскажу, – улыбается девушка и, обогнув меня, проходит мимо.

Каблучки белых босоножек глухо стучат о мокрый асфальт, тихо хлопает дверь машины, утробно ревет мотор, и шуршат шины. И только после этого я оборачиваюсь и долго смотрю вслед уносящейся спортивной машине цвета ее платья.

– Парень, – окликает охранник в черном камуфляже, – заходи, дует.

Голос его кажется грубым звериным рыком после лившегося прямо в душу голоса ангелочка.

Все еще очарованный девушкой, захожу в супермаркет. Запах курицы, колбасы и духоты моментально прогоняет светлый образ из головы. Настроение резко срывается в пропасть и еще долго летит. Быстро набираю фруктов, молока, хлеба и еще каких-то мелочей.

На кассе меня встречает толстая продавщица с ужасной прической. Усталое лицо перечеркивают серые полосы вен, словно у нее под кожей ползают толстые черви. Кажется, она вот-вот умрет прямо за кассой, так и не отсчитав мне сдачу мелочью. С трудом отрываю взгляд от ее некрасивого лица и ухожу. Загадочна природа человека – смотреть противно, а не смотреть не могу.

Две низкие ступени, мокрые от дождя, едва не падаю в грязную лужу возле магазина. С трудом удерживаю равновесие. Под левым ботинком что-то перекатывается. Сам не понимаю зачем, но наклоняюсь посмотреть, на чем же я едва не поскользнулся. Продолговатый камешек. С одной стороны крохотная дырочка и тонкая гравировка: перечеркнутая восьмерка. Два точно таких же камешка-талисмана висят на моей шее. Какое совпадение.

Может, кто обронил. Решаю отдать охраннику, но, вернувшись в магазин, замираю. Охранник застыл у кассы с совершенно растерянным видом. Он вызывает скорую помощь для продавщицы, уткнувшейся прямо в кассу лицом. Ее тело содрогается, ноги скребут уродливыми туфлями о бетон пола.

Ощущаю тепло в левой руке. Палец бессознательно скользит по отполированному граниту. Это найденный талисман. Он сильно нагревается, но удержать еще можно.

Охранник завершает звонок, продавщица замирает, талисман в руке успокаивается.

Все еще под впечатлением, выхожу из супермаркета. Думаю, без меня разберутся. Сворачиваю за угол. Узкая тропа между бордюром и стеной. Почти нулевое освещение, но эту дорогу с каждой выбоиной и кочкой я знаю наизусть.

– Скрижали-то верни, – окликает меня холодный, точно недавний дождь, голос.

– Какие?

Взгляд невольно падает на все еще зажатый в руке камень. После загадочного нагревания он изменился. В темном с золотым граните проступили кровавые прожилки. Области, образовавшиеся от пересечения прямой линии и восьмерки, теперь заняты какими-то знаками – по знаку в каждой из четырех половинок. Но они слишком мелкие, и разглядеть их не удается.

– Те самые, которые ты получил вчера.

– Не понимаю.

– Ты все понимаешь.

Этот голос кажется мне знакомым. Поднимаю глаза и замираю от неожиданности. Тот самый парень, который вчера пустил мне в лоб пулю. Кривая улыбка на остром лице, светлые волосы, классический черный костюм и блестящие даже в полумраке туфли. Он играет пистолетом, черным, как его одежда и провалы глаз.

– Он ничего не понимает, Кавен. Бродяга с ним так и не поговорил, – вмешивается в беседу третий голос.

Третий голос принадлежит той самой девушке в белом платьице на белой машине.

– Не дури, Оленька. Как ОН, – тот, кого, судя по всему, зовут Кавеном, делает ударение на слове «он», – может не знать?

– Ты сам его вчера убил.

– Ангел меня победи! В самом деле, это он.

– А зачем тебе скрижали, Кавен? Они мои.

– Не глупи. Скрижали этих двоих – мои.

Она смеется в ночной тишине.

– Скрижали девушки и продавщицы забирай, но скрижали ребенка – однозначно мои. Он же еще не родился, его скрижаль моя. Не глупи, Кавен.

– Эй, кто вы такие? – решаю вмешаться в разговор.

– У меня прямой приказ: забрать ВСЕ скрижали.

На несколько секунд воцаряется тягучая тишина, в которой я слышу, как схожу с ума. Кто эти двое, о каких скрижалях идет речь, и зачем они их делят?

– Парень, – обращается ко мне Кавен, – отдай скрижали и разойдемся.

– Нет, – отвечаю рефлекторно, не успев подумать над ответом.

– Глупец.

Кавен пристально смотрит прямо в глаза. Нужно что-то сделать, но под его взглядом замирают даже мысли.

– Кавен, – Оленька резко становится серьезной, – не стоит. Давай уточним.

– Уточним?

Черная масса пистолета быстро вращается в руках Кавена, как живая, пока не останавливается рефренной рукоятью в ладони.

– Ты должен понимать: скрижаль ребенка – моя.

– Уговорила.

Кавен разворачивается на каблуках и скрывается во дворе, вполголоса напевая какой-то жутковатый мотив.

– Кто это? – обращаюсь к девушке.

Она долго смотрит мимо меня. Ее глаза меняют цвет от голубого до зеленого и обратно. Еще немного, и она снова улыбается.

– Это Кавен.

– А, Кавен. Это все объясняет. А ты, видимо, Ольга?

– Нет, я Оленька, – не замечает иронии девушка.

– Ну, теперь я все понял.

– Не дуйся. Лучше камень отдай.

Она протягивает маленькую ладонь. Светлая кожа, острые ноготки.

– Нет.

– Я так и думала, но попробовать стоило.

Лучезарно улыбается и достает из маленького кармашка на все еще мокром платье мобильный телефон.

– Привет, – спокойно говорит в трубку, – я тут на Кавена наткнулась… Нет, по поводу вчерашнего ребенка… Да, ему тоже нужна его скрижаль… Она сейчас у ловца… Вчера… Ясно. Тебя подвезти? – обращается уже ко мне.

Оглядываюсь на ее шикарную спортивную машину, смотрю на еще более шикарную фигуру под прилипшим к телу платьем. Я буду казнить себя всю жизнь, но с трудом выдавливаю невнятное «нет», хотя все мое существо кричит и просит утвердительно кивнуть головой и сесть в машину. В салоне, наверное, тепло и пахнет теми же цветочными духами, что и от нее самой.

– Прощай.

Резко разворачиваюсь и топаю в сторону дома. Слышу сказанное вдогонку «До встречи» и рев мотора. Настроение ниже некуда, даже аппетит пропал. Еще и погода «радует». Тяжелые облака в ночи совсем черные. Копятся и кружат над городом, точно призраки умерших.

Ловлю себя на мысли, что по-прежнему сжимаю в руке талисман или, как его называли те двое, скрижаль. И что делать с этой скрижалью? А ведь они говорили, что скрижалей три. Одна в руке, значит, две другие – те самые талисманы на моей шее. Срываюсь с шага на бег. Сотня метров до подъезда, восемь лестничных маршей, зеленая дверь с номером 34. Ключ легко проворачивается в замке. Не снимая обуви, бросаю пакет с продуктами прямо на пол и залетаю в ванную. Одну скрижаль кладу на умывальник и стягиваю футболку.

Страшная догадка оказалась верна. Талисманы на кожаном шнурке. Золотые прожилки на одном из них стали красными, а на втором – красными с голубым. И на той скрижали, которую я нашел у магазина, тоже красные прожилки. Талисманы с бордовыми вкраплениями обрели руны внутри перечеркнутых восьмерок. Третий, с голубым и бордовым, поменял только цвет.

Кажется, я схожу с ума. Но все же аккуратно продеваю кожаную веревочку через отверстие. Теперь на моей шее три загадочных скрижали, одна из которых еще загадочнее прочих.

Это психоз. Слишком нереально для правды. Нужно просто поспать, дать отдохнуть мозгам.

Быстро раскидываю покупки по полкам старого холодильника, натягиваю мокрую от дождя футболку и выхожу на улицу. Темно, фонари давно погасли. Четвертый час ночи, прохладно, но дождь лить прекратил. Несколько минут разминаюсь и приседаю у подъезда, легким бегом огибаю дом, парк, круглосуточный ларек.

Дыра в заборе впускает меня на территорию спортивной площадки. Асфальтированное кольцо зажимает в себе баскетбольную площадку, заляпанную серыми лужами. Вокруг свернувшегося удава беговой дорожки теснятся скелеты снарядов: мокрые турники, брусья, лесенки.

Не сбавляя темпа, делаю круг за кругом по мокрому асфальту. Кроссовки слегка скользят, пресная влага на футболке сменяется соленым потом. Круг за кругом. Круг за кругом, пока не собьется дыхание, пока не захрипит в легких, пока не станут чугунными ноги, а пот не зальет глаза.

В конце концов появляется чувство, что предел близок. Сбавляю темп, перехожу на быстрый шаг, восстанавливаю дыхание. Еще два круга медленным шагом – и к снарядам. Брусья, турник. Так по очереди, пока руки не станут ватными, пока не задрожат от напряжения пальцы.

Мокрый, усталый, но довольный возвращаюсь в свою уютную берлогу. Ноутбук на столе, шкаф в углу, кофеварка на кухне. Мой привычный мир. Все как обычно. Хотя нет, не все. Теперь в зеркале я вижу три талисмана, а не два.

С приближением рассвета выхожу из душа, быстро ем яичницу, выпиваю молоко и падаю в кровать. Уснул, еще не коснувшись головой подушки.

Бродяга. 10 мая 2011 г.

Просыпаюсь от того, что безуспешно ловлю руками сползшее одеяло.

Через открытое настежь окно в квартиру врывается влажный северный ветер. Он прорывается сквозь броню оранжевых штор и кидается на меня с отчаянной хваткой питбуля.

Оранжевые шторы. Кто вообще придумал делать шторы оранжевыми? Ужас. Ненавижу их, если можно ненавидеть шторы. Внешний дисплей телефона-«раскладушки» показывает 16.24. Но на улице довольно темно. Весна-вертихвостка снова изменила мир, пока я спал.

Белый остров одеяла безнадежно далеко. Вставать придется в любом случае.

Монитор ноутбука отчаянно сигналит о новых сообщениях, пропущенных вызовах, скачанных файлах. Странно: обычно я первым делом сажусь за комп, но сейчас нет никакого желания даже прикасаться к набору плат и микросхем под пластиковым корпусом. Только радует играющая песенка великого Цоя «Мы ждем перемен». Выхожу из комнаты, так и не коснувшись мышки. Верный электронный друг грустно смотрит мне вслед жидкокристаллическим дисплеем.

Запах кофе и поджаренного с яйцом хлеба быстро заполняет пространство холодной квартиры. Я все еще зябну, но закрывать окно почему-то не хочется.

Быстро перекусываю и впериваю взгляд в неспешно ползущие тучи. Тяжелые гиганты величаво утюжат город, вдавливают людей в асфальт и ломают слишком высокие строения.

Что делать дальше, не представляю. Никакой работы на сегодня не предвидится. Играть тоже нет желания. От безделья голову наполняют густые, словно смола, мысли. Тяжелые и промозглые, как осенний ветер. Единственное светлое пятно – Оленька. Загадочная и красивая.

Среди прочих мыслей проползает глупая, почти мальчишечья – выйти из дома, погулять у того самого магазина. Может, там я снова встречу белую спортивную машину.

Сам себе удивляюсь, но делаю именно так. Надеваю черные джинсы, футболку и черную кожаную куртку. Рефлекторно проверяю талисманы. Все три на месте. Непривычно. Надеваю кроссовки и выхожу на улицу.

Огромные капли с шумом лупят асфальт, в надежде проломить себе дорогу к земле.

Чувствую себя невероятно глупо. Минут тридцать брожу вокруг этого магазина. Иду от остановки до дворца культуры неподалеку, оттуда к остановке – и опять к магазину. Представители органов правопорядка, спрятавшиеся от проливного дождя в жестяной будке, косо поглядывают в мою сторону. Попробую вернуться позже. Прогуляюсь по городу, и опять сюда.

Проливной дождь разогнал людей по домам, кафе и магазинам. Улицы пусты и прекрасны. Запах мокрого асфальта смешивается с ароматом свежей листвы, озона и выхлопными газами от проезжающих машин.

Это та самая дорога, которая привела меня к знакомству со странным парнем и прекрасной девушкой Оленькой. Ноги сами несут меня в тот двор, в тот самый подъезд, только сейчас нет оккупации бабулек.

Мягкая подошва кроссовок глухо скрипит о сталинский бетон. Я не могу отделаться от ощущения, будто из каждого дверного глазка на меня смотрят, обсуждают, прикидывают…

На четвертый этаж взбираюсь, словно на Эверест. Дыхание сбивается, выступает холодный пот. Хорошо, что я мокрый от дождя: будет не так заметно, что вспотел. Хотя какое это имеет значение?

Наконец упираюсь взглядом в броню новенькой двери. Окрашенная в коричневатый металлик сталь. Сенсорный звонок, крохотная камера. И зачем я сюда пришел? Во мне зреет решение развернуться и никогда больше не появляться в этой части города, но дверь тихонько приоткрывается. От неожиданности сильно вздрагиваю, отчего становится стыдно перед самим собой.

В проеме двери появляется маленькая беловолосая голова.

– Входи, – зовет детский голосок.

Мальчишка лет четырнадцати, кажется, смотрит мне прямо в душу. Его серые, очень взрослые глаза никак не подходят к детскому личику. Короткие шорты, футболка с каким-то покемоном и сандалии. Одет парень совсем не по погоде.

– Ну же, входи. Времени нет.

Невольно подчиняюсь этому парнишке и вхожу в квартиру. Пугающая картина. Стены, пол, мебель в кухне заляпаны запекшейся кровью, от которой в квартире стоит неприятный запах. Следы крови есть и на полу в большой комнате. Запачканы и дизайнерский столик, и простреленный монитор. Взгляд цепляется за кусочек черного пластика на пушистом ковре. Моя флешка, та самая, которую я держал в руках в момент выстрела.

– Проходи.

Мальчишка рукой указывает в сторону балкона и пересекает комнату. Я следую за ним, но по дороге подбираю свою вещицу. Так, на всякий случай.

– Ты кто?

Решаю взять на себя инициативу, едва попав на балкон. Самый простой балкон советской постройки. Видимо, сюда рука дизайнера еще не добралась. И уже никогда не доберется. Отсюда открывается прекрасный вид на центральную улицу: магазины, бешено несущиеся по дороге машины, мигающие светофоры.

– Бродяга, – спокойно отвечает мальчишка.

– Ты, видимо, друг Кавена? Или Оленьки?

Эти короткие, ничего не объясняющие ответы начинают выводить из себя.

– Нет, не друг, но их знаю. Собственно, поэтому и позвал. Не отдавай им скрижали.

– И не собирался.

– Не будь так уверен. Эти…. гм…. они умеют убеждать. С этими скрижалями много непонятного.

– Да что это вообще за скрижали? И что вообще происходит? – спрашиваю ровным голосом, этакий супергерой из боевика, показное спокойствие.

– Ничего пока не произошло, кроме появления этой скрижали. Ну и нового ловца.

Мальчишка отворачивается от меня и смотрит вдаль. Его детское лицо удивительно серьезное.

– Надеюсь, ты не про меня?

– Нет, конечно. Тебя это не касается. Просто не отдавай скрижали. Лично тебя прошу.

Несколько минут я просто смотрю на мальчишку, а он просто смотрит на город.

– Красиво? – спрашивает он с неясной печалью в детском голоске.

– Да.

В это время все светофоры, словно по команде, показывают зеленый. Так называемый зеленый коридор, я думал, такое бывает только в Москве. И в этот зеленый коридор влетает белая спортивная машина.

Для меня все белые спортивные машины одинаковы, я в них не разбираюсь, но сейчас я уверен: это та самая машина, за рулем которой сидит загадочная блондинка. Я даже ощущаю запах ее духов во влажном воздухе.

– Да, это она.

– О чем ты?

– А ты о чем?

Тяжело вздыхаю.

– С тобой сложно общаться.

Мальчишка поворачивается ко мне лицом и зацепляет взглядом. Его карие, с идеально чистыми белками глаза словно заглядывают в душу, копаются там, ищут, и в то же время сами открывают для меня бездну знаний и времени. Знаний настолько глубоких, и времени настолько безграничного, что понять я просто не в состоянии – могу только почувствовать. На мгновение мне становится по-настоящему страшно. Страшно и противно. – Просто ты слишком мало знаешь. Придет время. А пока просто не отдавай скрижали.

– Да понял я, не отдам. А кто все-таки те двое?

– Тебя она интересует?

Мальчишка опасно перегибается через низкое ограждение. Несколько крупных капель, сорвавшихся с карниза, бьют в его пушистые волосы, одна попадает в смешно оттопыренное ухо. Если не смотреть в его глаза – самый обыкновенный ребенок.

– Значит, она, – воспринимает он мое молчание как согласие.

– Да, – отрицать и в самом деле глупо.

– Вряд получится.

– Это почему?

– Разные социальные статусы, – очень серьезно говорит Бродяга, по-прежнему свешиваясь через перила.

Эта его фраза очень задевает. Разные социальные статусы. Но она же общалась со мной, и никакие статусы не мешали. Да и спортивная машина еще ничего не определяет.

– Дело не в машине и не в деньгах.

– Читаешь мысли? – старюсь говорить пренебрежительно, но сам чувствую: не получается.

Он задумывается на несколько мгновений, вытирает мокрую от дождя ладонь о клетчатые шорты.

– Нет. Просто хорошо знаю людей.

– Допустим. И в чем тогда заключается это различие в «социальных статусах»?

– Как я уже говорил, придет время, и ты поймешь. Тебе еще рано. Все, о чем тебе сейчас нужно думать, – как сохранить скрижали.

– Что в них такого?

Вместо ответа Бродяга просто смотрит на меня с легкой усмешкой.

– Ясно. Мне еще рано, я все узнаю, когда придет время. Думаю, пора расходиться, все равно ты ничего не расскажешь.

– А ты не глуп.

– Надеюсь.

– Иди первым, я тут малость приберусь. А то органы правоохранительные начнут вопросы задавать. Ненужные.

С головой, переполненной бушующими в смятении мыслями, покидаю квартиру и двигаюсь в сторону дома. Дождь прекратился, воздух влажный и тяжелый, он с трудом пробивается в легкие, от чего думать становится еще тяжелее.

Ловлю себя на том, что невольно выискиваю взглядом белую спортивную машину. Прохожу одну из остановок невдалеке от офиса какой-то компании. Сердце радостно замирает, а ползущие с астрономической неспешностью мысли сметает светлый образ. Чуть дальше остановки, там, где парковаться не положено, стоит белый болид. Низкая посадка, обтекаемые формы, глухая тонировка и ровное урчание двигателя. Интересно, сколько стоит такая двухместная игрушка?

Стоит мне поравняться с задним бампером, как открывается дверь в салон.

Я замедляю шаг. Сесть сейчас в машину будет глупо после всего, что сказал Бродяга. Ей нужна скрижаль. Что бы она сейчас ни сказала – ей просто нужен кусок камня, висящий на моей шее.

Еще несколько шагов, и я вижу белый салон, обшитый кожей, чувствую запах цветов с легким терпким оттенком. Ее духи.

Но садиться все равно нельзя, и дело тут не в словах четырнадцатилетнего мальчишки. Внутри меня, на самом дне подсознания, скрыто ощущение: отдавать скрижаль не стоит. Ни Оленьке, ни Кавену. Вообще никому. Я не знаю, откуда взялась такая уверенность.

Еще несколько шагов, и я вижу руки на руле. Белые тонкие пальцы небрежно держатся за кожаную оплетку. Она слегка постукивает розовыми коготками, словно пребывает в нетерпении.

Наконец я поравнялся с открытой дверью. Оленька сидит, повернув ко мне голову. На ней короткая белая юбка гармошкой, обнажающая стройные ноги, простенькие кеды и светлая майка, прекрасно обрисовывающая фигуру.

Сглатываю ком размером с Куллиан.

Я чувствую, как потеют под взглядом ее голубых глаз ладони и спина. Она просто улыбается. Но я знаю, что нельзя садиться в машину, нельзя даже смотреть на эту девушку. Но почему нельзя – никак не могу понять. Это же просто девушка. Пусть загадочная, очень красивая и, судя по всему, богатая, но все же девушка. Неужели так повлияли слова Бродяги? Хотя еще до знакомства с тем странным мальчишкой я отказывался садиться в машину.