Текст книги "Глубокая память (сборник)"

Глава 2. Калейдоскоп воспоминаний

Рома почти сразу увидел яркие вспышки. Он подумал, что это сон, но потом понял, что он не спит и не бодрствует. Это было какое-то новое, непонятное состояние.

Сконцентрировавшись на вспышках, Рома понял, что это проносящиеся со скоростью света картинки, эпизоды из чьей-то жизни… Чужие воспоминания! Рома возликовал: эксперимент удался! «Мемолин» работает! Ему совсем не было страшно, хотя он чувствовал себя подвешенным в воздухе, не знал, где верх, а где низ, и вокруг него бешено мелькали воспоминания его предков, сохранившиеся в его ДНК, частицы которого передавались из поколения в поколение сотни лет.

Но с каждым новым воспоминанием Рома начинал чувствовать себя всё слабее и слабее, будто они высасывали из него силы.

В том состоянии, в котором он находился, не существовало понятий о пространстве, о времени, о физическом и духовном. Всё исчезло, осталось только чувство собственного существования по отношению к появляющимся и исчезающим картинкам.

…Маленький мальчик, которому было не больше года, неуверенными шагами идёт в распростёртые объятия добрых и нежных женских рук…

Рома чувствует себя человеком, смотрящим очень интересный фильм.

…Темноволосый мальчик с гордостью показывает своей матери пятёрку в школьном дневнике. Та нежно улыбается, положив руку ему на голову…

В Роме что-то стыдливо сжалось. Он чувствовал себя так, будто его застали смотрящим в замочную скважину запертой двери.

…Красивый стройный парень быстро и легко порхал по ледовому катку, заливая его звонким смехом…

Рома почувствовал давление со всех сторон, словно на него осуждающе смотрели. Он здесь лишний, незваный гость. Зачем он пришёл? Зачем потревожил священные знания, спрятанные самой природой в закрученные двойной спиралью молекулы?

…Парень слился в прекрасном поцелуе с девушкой, чьи длинные тёмно-рыжие волосы пылали в лучах заходящего солнца…

Рома становился прозрачным. Он стал слабее ощущать себя, словно растворяясь в бесконечных воспоминаниях.

…Он стоял в белом халате посреди ярко освещённой комнаты, наблюдая за стеклянной колбой, в которой, постепенно краснея, булькала какая-то жидкость…

Рома отрешённо смотрел на чужую память. Это не в его мозгу мелькала вспышками чья-то жизнь – это неведомая Вселенная снизошла до того, чтобы открыть ему свои тайны.

…Золотая медаль, отражая солнечный свет, лежала в своём уютном бархатном гнездышке…

Он стал бесплотным и прозрачным, как призрак. Воспоминания становились всё настойчивее и настойчивее, обступая его со всех сторон, словно стены тюремной камеры.

…Он стоит на причале, сжав руками ржавые перила и бросая слёзы в огромные холодные волны, разбивающиеся о бездушный, как весь мир, бетон…

Чужая память полностью окружила Рому, завертев его в вихре быстро меняющихся воспоминаний. Они заполонили собой всё. Кроме них больше ничего не существовало.

…Он лежал на кровати, дряхлый и умирающий, а рядом в лунном свете блестело от слёз лицо рыжеволосого мальчика…

Вдруг тьма сомкнулась на нём, отделив его от чужих воспоминаний. Чужих? Как они могут быть чужими, если у него нет собственных? А может, это его мысли и чувства? Хотя… Разве у него может быть что-то своё? Он никто. Его нет. Он часть несуществующего мира.

Глава 3. Воскрешение

Он открыл глаза. Вокруг него было просторное залитое электрическим светом помещение, за окном темнело небо. Он попытался приподняться и вдруг понял, что лежит на довольно жёсткой кушетке, а к его рукам и голове протянуты разноцветные провода.

– Рома, не двигайся! Я сейчас! – донёсся откуда-то слева звонкий девчоночий голос, а через несколько секунд перед ним появилась и его обладательница – красивая девушка с тёмными волосами и большими цвета небесной лазури глазами – и принялась отклеивать от него присоски с проводами. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, спасибо, – ответил Сафиуллин. – Простите, а где…

Но Лена, не способная больше сдерживать восторг, похоже, его не слушала.

– Это потрясающе, Ром! – восклицала она. – Всё получилось! Через десять минут после введения «Мемолина» компьютер зафиксировал бурный рост нейронов в твоём головном мозге! Правда, мы, к сожалению, не знаем, чью память ты видел, поскольку ни один из твоих предков не оставлял нейронных карт в базах данных Министерства здравоохранения (они и сейчас-то не у каждого есть), но уже то, что осуществлён рост нейронов, многое доказывает! Это так здорово! А кстати, чьи воспоминания ты видел? Хотя ты, наверное, не сможешь сказать точное имя, да? Но хотя бы время ты определил? Двадцать первый век? Двадцатый?

Она, наконец-то, замолчала, встретившись с недоумённым взглядом Сафиуллина.

– Простите, я Вас не совсем понимаю… Вы медсестра? – предположил Сафиуллин, увидев на девушке белый халат. – Это ведь больница?

Лену словно оглушило громким выстрелом. Она пристально посмотрела в до боли знакомые глаза Ромы, в которых появилось что-то новое, но что – она не могла понять.

– Рома, не пугай меня, пожалуйста…

– Почему Вы называете меня Ромой? Меня зовут Михаил Сафиуллин. Кто привёз меня сюда? Маргарита Ерёмина?

При упоминании этой фамилии лицо Лены залила восковая бледность. Она вдруг всё поняла, и от этого ей стало очень страшно.

Она подскочила ко второй кушетке, которую Сафиуллин сначала не заметил, и стала отчаянно трясти лежащего на ней парня.

– Юра! Юра, проснись! Юра, прошу тебя, вставай! – кричала она, но, убедившись в безрезультатности своих попыток, бросилась к компьютеру, который стоял на столе в дальней части помещения.

Сафиуллин изумлённо наблюдал за ней.

– Девушка, Вы так и не сказали мне, кто меня привёз! Где мои родные?.. И где я вообще? – добавил он, внимательно осмотревшись.

Вокруг блестели холодным металлом неизвестные ему приборы. На невысоком столике неподалёку от его кушетки стояли клетки с мышами и крысами разных размеров. Широченный лабораторный стол в центре помещения был нагромождён бесчисленной стеклянной посудой и большими бутылями с жидкостями.

Сафиуллин похолодел. Он, посвятивший всю свою жизнь биохимии, не мог не узнать это помещение. Лаборатория. Только какая-то странная… Таких приборов он никогда не видел, да и животные в клетках казались намного больше тех, что живут в его лаборатории. Но зачем его привезли сюда?

Вдруг у него перед глазами поплыла размытая, но очень знакомая картина кладбища, которое находилось недалеко от его дома. По мере того, как Сафиуллин пытался разглядеть надпись на надгробном камне, находящимся в центре его внезапного видения, оно становилось всё менее чётким и, наконец, растаяло, вернув его в странную лабораторию.

В этот момент один из многочисленных приборов запищал и выплюнул прямоугольный лист формата А-4. Лена ловко подхватила его, подошла к Сафиуллину и спросила, заглядывая в листок:

– Вы Сафиуллин Михаил Робертович, профессор биохимии, основатель химии парапсихологически активных веществ, живший с 1982 по… то есть родившийся в 1982-ом году?

– Да, – ответил слегка озадаченный её осведомленностью Сафиуллин: всё-таки известным учёным он назвать себя не мог.

– О нет! – застонала Лена, кидая листок на одну из клеток с мышами. – Только не это!

– Простите, девушка, может, моё общество и не самое приятное, – холодно сказал Сафиуллин, явно обидевшись на её реакцию, – но я всё же прошу сказать мне, где я нахожусь.

– Что же мне делать? Что же мне делать? – не слушая его, говорила сама с собой Лена. Она принялась ходить взад-вперёд перед кушетками, сопровождаемая раздражённым взглядом Сафиуллина. – Вызвать Наташу? Или попытаться исправить всё самой? А вдруг я сделаю ещё хуже? Что же делать?! Нет, хватит полагаться на случай! Я же учёный! Нужно звонить Наташе! Она, конечно, меня убьёт, зато поможет исправить то, что я натворила!

И Лена опять побежала в другой конец лаборатории. Сафиуллин вне себя соскочил с кушетки и поспешил за ней, полный решимости выяснить, где он находится и почему. Но тут справа от него что-то шевельнулось, и он инстинктивно обернулся.

На него смотрел стройный темноволосый мальчик лет шестнадцати, одетый в белый медицинский халат с закатанными рукавами и джинсах. По мере того, как голову Сафиуллина пробивала шокирующая информация, лицо мальчика всё больше искажала гримаса ужаса.

Сафиуллин смотрел на себя в большое прямоугольное зеркало, показывавшее его во весь рост, и не мог ему поверить. Сначала он подумал, что зеркало не без фокуса, но, ощупав своё лицо и волосы (мальчик в зеркале в точности повторил все его движения), понял, что он действительно не он.

– Кто я?! – воскликнул Сафиуллин, и его испуганный голос эхом отразился от равнодушно попискивающих приборов.

Лена обернулась на него, сидя за компьютером, в мониторе которого отображалось перепуганное насмерть лицо девушки, обрамлённое густыми каштановыми волосами.

– Вы что, правда провели эксперимент? – тихо прошептала Наташа через несколько секунд, зло глядя на Сафиуллина из монитора. – Вы спятили! Нас всех отстранят от работы! Всех не допустят к защите научного проекта, а следовательно, и к поступлению в вуз! Ну, держитесь! – добавила она, бросая испепеляющий взгляд на Лену, которая уже наполовину сползла со стула, и исчезла с монитора.

– Ух-х-х! – выдохнула Лена, вставая. – Ещё легко отделалась! Надеюсь, она немного остынет, пока будет добираться…

– Да что тут, чёрт подери, происходит?! – заорал Сафиуллин, вконец взбешённый её пренебрежительным по отношению к нему поведением и ужасной ситуацией, в которой оказался. – Кто это?! – Он ткнул в зеркало. – Кто я?!

– Вы Сафиуллин Михаил Робертович, – наивно ответила Лена, слабо улыбнувшись.

– Вы что, издеваетесь?!

– Пожалуйста, успокойтесь! Давайте дождёмся мою подругу, она Вам всё объяснит… и мне заодно…

– Нет уж, извольте объяснить сейчас! – настаивал Сафиуллин.

– Ох, ну, хорошо, хорошо, – страдальчески глядя на него, сказала Лена. – Сегодня 14 июня 2126 года. Вы… точнее Ваше сознание и, быть может, сознания ещё нескольких людей находятся сейчас в голове Вашего потомка в пятом поколении, Ерёмина Романа. А сами Вы давным-давно… умерли…

– Что?! – Большей ереси он ещё никогда не слышал. – Что Вы несёте?

– Я же говорила: лучше дождитесь мою подругу, – с лёгким раздражением сказала Лена.

Тут раздался громовой удар: это распахнулась и ударилась о стену дверь. В лабораторию, словно ураган, влетела растрёпанная Наташа и, недобро сверкая глазами на Лену, двинулась прямо к ней. Сафиуллин нисколько не удивился, что Лена под напором её взгляда слегка отпрянула назад.

– Как вы посмели! Как посмели лишить меня будущего из-за какого-то чокнутого ловеласа! – крикнула она, ткнув пальцем в Сафиуллина, который недоумённо поднял брови. – Он, значит, развлекался с этой Егоровой, пока мы работали, а под конец года, видите ли, опомнился! Гнать надо было его в шею, когда он припёрся сюда! Безответственный, самовлюблённый, эгоистичный…

– Простите, Вы это всё обо мне? – ошарашено спросил Сафиуллин, на мгновение забыв о своём главном вопросе.

Наташа осеклась и резко повернулась к нему.

– Ах, да… Ты же не… Вы же… А кто же Вы? – спросила Наташа, смотря на знакомого ей парня и от этого чувствуя себя идиоткой.

– Я уж и сам не знаю! – иронично сказал Сафиуллин, разводя чужими руками.

Наташа посмотрела на Лену и совсем другим тоном (видимо, любопытство победило в ней гнев) спросила:

– Кто он?

Лена, явно обрадованная спокойствием подруги, сразу же ответила:

– Сафиуллин Михаил Робертович…

– Сафиуллин?! – взвизгнула Наташа.

– Д-да, – вздрогнув, подтвердила Лена.

– Биохимик? Основоположник химии парапсихологически активных веществ? Человек, синтезировавший DDNC и предложивший пять способов биохимического пробуждения телепатии?

– Да, – ответил уже Сафиуллин. – А откуда Вы об этом знаете? Я же ещё не опубликовал способы…

Тут глаза снова застелило кладбище, которое казалось теперь таким чётким, точно он сам стоял перед серым треснувшим надгробным камнем. «Сафиуллин Михаил Робертович. 1982–2066 гг.», – прочитал он.

– Я… я умер? – тихо спросил Сафиуллин, когда видение растаяло. – Какой сейчас год?

– 2126-ой, – сочувственно ответила Лена. – Вы умерли шестьдесят лет назад.

Наверное, у него был ужасный вид, потому что Наташа испуганно подтолкнула под него стул, в который он бессильно свалился.

– А кто же этот бедный мальчик? – спросил Сафиуллин, смотря на свои раскрытые ладони.

– Это Ваш прапраправнук Роман Ерёмин, – ответила Лена.

Сафиуллин устало закрыл глаза. Голова и так казалась жутко тяжёлой, а тут ещё и этот бред сумасшедшего. Вдруг в памяти что-то промелькнуло.

– Вы Лена, – сказал он, посмотрев на Лену. – А Вы… – Он перевёл взгляд на Наташу. – Вы Наташа, верно?

– Вы… помните? – изумилась Лена.

– Видимо, к некоторым Роминым воспоминаниям Вы всё же имеете доступ, – медленно промолвила Наташа, уставившись на Сафиуллина невидящим взглядом. Но через секунду она уже очнулась. – Я и не знала, что Рома Ваш потомок. Наверное, он и сам не знает об этом. Почему у него другая фамилия?

– Моя дочь вышла замуж и взяла фамилию мужа, – ответил Сафиуллин. – Так, наверно, и прервался наш род по мужской линии. Теперь, стало быть, все мои потомки носят фамилию этого бездарного музыкантишки, мужа моей дочери Константина Ерёмина… Вы мне, кстати, так и не объяснили, что со мной.

– Вам объяснить будет гораздо легче, чем кому-либо, – обрадовалась Наташа. – Помните Вашу работу «Молекулярная память»? В ней Вы пытались доказать существование генетической памяти.

– Да-да, конечно, – оживился Сафиуллин. – Я в молодости занимался генетической памятью, но так и не преуспел в этом направлении и бросил, засекретив свои разработки. Где Вы прочитали «Молекулярную память»?

– Один из Ваших потомков рассекретил этот труд вместе с другим – «Генерация параспособностей», – ответила Наташа.

– А-а, это, наверное, Рита с Лёшкой постарались, – улыбнулся Сафиуллин. – Я попросил их после моей смерти опубликовать мою последнюю работу – «Генерацию», но они, кажется, решили отнести в редакцию всё, что было в столе. И что же с этой «Молекулярной памятью»? Она хоть кому-нибудь пригодилась?

– Конечно! Благодаря этой работе Вы сейчас говорите с нами!

Наступила недолгая пауза. Парень на второй кушетке зашевелился, и Лена тут же метнулась к нему. Сафиуллин и Наташа остались неподвижны.

– Вы хотите сказать, что я и есть результат эксперимента с генетической памятью? – медленно спросил Сафиуллин, вставая и снова смотрясь в зеркало.

– Да! После введения созданного нашей группой препарата, который мы назвали «Мемолин», активируется память ДНК и РНК митохондрий. Они в свою очередь стимулируют рибосомы клетки на кратковременный синтез белков с другими параметрами в отличие от Ваших собственных. Белки в головном мозге собираются в новые нейроны, и тут же обволакиваются липидным слоем. Новые нейроны должны были выстраиваться в той же последовательности, в которой они существовали в головном мозге предыдущего организма, но что-то пошло не так. У мыши выросла такая же нейронная сетка, как и у её матери, а продержалась эта сетка всего несколько часов, после чего распалась без последствий для мыши. Но Вы… Организм человека повёл себя несколько иначе, чем мы думали. Ваша нейронная сетка, видимо, слишком прочная…

– А с какой это стати школьники вообще проводят опыты над людьми? – нахмурился Сафиуллин. – Или в будущем это разрешено?

Прежде, чем расстроенная Наташа попыталась ответить, на помощь подруге примчалась Лена:

– Простите, Михаил Робертович, это я вводила Вашему прапраправнуку препарат. Он очень просил меня об этом в связи с его очень непростой ситуацией, которую слишком долго объяснять… Да и вряд ли Вы поймёте…

– Не надо было поддаваться на его провокации! – строго сказала ей Наташа.

– Это уже не важно, – отозвался Сафиуллин и вдруг вспомнил свои видения. – А почему я помню свою смерть и похороны? Ведь генетическая память передаётся из поколения в поколение. Значит, я должен помнить лишь часть своей жизни: от рождения и до двадцати семи лет, когда родилась моя дочь и унаследовала память о моей жизни до неё. Всё, что было позже, я помнить не должен, так как память об этом должна была умереть вместе со мной.

– Правильно, но Вы кое о чём забываете, – сказала Наташа тоном учительницы, что не понравилось Сафиуллину. – Ваша остальная жизнь отпечаталась в памяти Ваших детей и внуков, которые тоже передавали её по наследству. Так что Вы частично такой, каким Вы запомнили себя, и частично такой, каким Вас запомнили Ваши потомки.

Они замолчали. В лаборатории всё также монотонно попискивали неведомые приборы. Сафиуллин переваривал поступившую информацию. Он не мог, но очень хотел верить в происходящее. Неужели он сейчас живёт в собственной мечте? Ведь он мечтал когда-то об успехе проекта «Молекулярная память», но так и не смог изобрести состав, способный пробудить генетическую память.

– А этот ваш «Мемолин»… Что это? Что у него за состав? – спросил заинтригованный Сафиуллин.

– Состав очень сложен, но главными его составляющими, как и в Вашем проекте, являются N,N – диэтиламид лизергиновой кислоты, психоделический стабилизатор, изобретённый Ромой, и DDNC, немного усовершенствованный мной, – ответила Наташа.

– Вы усовершенствовали DDNC? – Сафиуллин скептически поднял брови. – И как же?

– Я ввела ещё одну аминогруппу в бета-положение и присоединила его к производному индола, – холодно ответила Наташа, задетая его неуверенностью в её способностях. – В итоге вещество показало намного лучший результат при его проверке на ДНК и РНК памяти.

– Гениально! Аминогруппу Вы добавили для лучшего сцепления с молекулами нуклеиновых кислот, так? – восхитился Сафиуллин. – А зачем пригодилось производное индола?

– Индольный хвост хорошо размягчает оболочку ядрышка клетки, что позволяет почти всем молекулам вещества добраться до хромосом, – азартно ответила она, польщённая столь живым интересом со стороны видного учёного, которого считала своим кумиром.

Сафиуллин хлопнул себя по лбу.

– Как же я не догадался! Вот почему мой DDNC работал так слабо и медленно! Наташа, Вы гений! Или все дети в недалёком будущем такие одарённые?

– Нет, – ответила Лена, улыбаясь, – даже по нынешним меркам Наташа гениальна! Она лучшая ученица в городе. За неё уже все вузы передрались!

Смущённая, но жутко довольная Наташа просияла.

– А теперь, если Вы не против, Михаил Робертович, мы должны просканировать Ваш мозг, – сказала Лена. – Нужно проверить состояние Вашей нейронной сетки.

Сафиуллин послушно вернулся на свою кушетку и надел на голову прибор, похожий на средневековый шлем. Через пять минут Лена уже вернулась с результатами обследования.

– Похоже, у нас проблемы, Наташ, – тихо сказала она.

– Что случилось? Говорите же! – Сафиуллин хотел быть в курсе всего, что происходит в его голове… то есть в голове его прапраправнука.

Лена вопросительно покосилась на Наташу, и та сразу кивнула.

– В общем… нейронная сетка не уменьшается, а, наоборот, увеличивается, – сказала Лена. – Не знаю, с чем это связано, но это очень опасно. Если мы вовремя не остановим рост новых нейронов, то мозг просто начнёт разрушать старые за неимением свободного места. В таком случае Рома, скорее всего… сознательно погибнет… А Ваше сознание на некоторое время станет доминирующим, но потом… потом, я думаю, Вас тоже сменит кто-нибудь ещё…

Сафиуллин смотрел на неё с ужасом. Мало того, что он умрёт во второй раз, так он ещё и унесёт с собой Рому, оставив его тело поочерёдно переходить от одного потомка к другому. Наташа нервно покусывала побелевшие губы.

– Есть и другой вариант развития событий, – прервала молчание Лена. – Мозг может не начать разрушение старых нейронов. В этом случае произойдёт внутреннее кровоизлияние, и Рома погибнет не только сознательно, но и физически…

В этот миг парень на соседней кушетке что-то промычал и начал подниматься. Все взгляды обратились к нему. Юра сел на кушетке и уставился на них глазами, в которых больше не было и следа от его неугасаемого оптимизма и юмора.

Глава 4. Ефим Пальчиков

Парень испуганно заозирался по сторонам.

– Боже! Где я? Где я?! Что со мной случилось? – вдруг закричал он вне себя от страха.

От столь бурной реакции Сафиуллин и девушки потеряли дар речи.

Парень соскочил с кушетки и начал шарить по карманам Юриных брюк, совсем не смутившись незнакомой одежды.

– Деньги! Где мои деньги?! – завопил он, ничего не найдя, кроме шариковой ручки с непонятным логотипом. – Где мои деньги?!

– П…простите… а кто Вы? – первая нашлась Лена.

– Я? Ефимка, кто ж ещё-то?

– А фамилия?

– Пальчиков я, Пальчиков Ефим Пантелеймонович, – недоумённо ответил Ефим, а потом подозрительно сощурил глаза. – А тебе зачем?

Лена, не ответив, снова бросилась к компьютеру. Зря она это сделала: от её быстрых движений пугливый Ефим явно занервничал.

– Кто вы? Почему я здесь? Я же был в баре, – затараторил он, и его глаза принялись обшаривать лабораторию в поисках чего-то.

– Успокойтесь, пожалуйста, Ефим Пантелеймонович, – начала Наташа. – Вы, простите, из какого бара к нам прибыли?

– Ясень-пень, из какого! Из Ермолаевского! Будь он неладен. Опять что ли нажрался, да? Эх, что ж это за дела такие! Вечно нажираюсь! – жаловался он. – Опять в больницу свезли, да? И обчистили заодно? Что б им пусто было, скотам!

И к ужасу Наташи Ефим сплюнул на пол.

Подошла Лена и на вопросительные взгляды Сафиуллина и Наташи лишь отрицательно покачала головой.

– В базе данных есть сведения только о последних семи поколениях рода Янковских. И фамилии там самые разные, но никаких Пальчиковых я не видела. Он, судя по всему, века из девятнадцатого…

– Ну, спасибо вам огромное, дохтуры, – громко поблагодарил Ефим. – Я, пожалуй, пойду в бар: деньги свои заберу, если эти гады не смылись ещё! Дай вам Бог здоровья!

Ефим направился к двери, но Наташа, сделав несколько прыжков, достойных легкоатлета, опередила его и, расставив руки в стороны, загородила ему проход.

– Господин Пальчиков, мы не можем Вас отпустить. Вас ещё нужно… обследовать, – сказала она наобум.

Её тон и поза не могли не вызвать подозрений разве что у полного идиота. Ефим настороженно посмотрел на неё, а потом на Сафиуллина и Лену.

– Не надо меня обследовать, – медленно проговорил он. – Я… это… отлично себя чувствую… Да и заживает на мне всё… это… как на собаке…

– Но мы всё же Вас осмотрим. Для верности, – сказала Наташа, опуская руки и делая шаг к Ефиму.

Тот отшатнулся и, приглядевшись ко всем троим, вдруг воскликнул:

– А вы чё это… Дети что ли? Не дохтуры?

Лена удивлённо посмотрела на него.

– Вы только что заметили?

Лицо Наташи вдруг просияло пониманием, и она от переполнявших её чувств и мыслей хлопнула в ладони, от чего бедный Ефим снова отпрыгнул назад и чуть не упал.

– Он ведь только что из бара! – воскликнула Наташа.

– Ну, и что? – одновременно спросили Сафиуллин и Лена.

– Он же там пил!

Недоумённое молчание.

– Вы что, не понимаете? Этиловый спирт периодически действовал не его мозг. Липидные оболочки разрушались и восстанавливались, но именно в момент их разрушения Пальчиков ожил в Юре! Нейронная сетка Пальчикова повреждена, он пьян! – Наташа ликовала.

– То есть «Мемолин» заставил расти в мозге Юры заведомо повреждённые нейроны? – испуганно спросила Лена. – Это не может быть опасным для Юры?

– Думаю, нет, – сразу посерьёзнела Наташа. – Да и новая нейронная сетка, скорее всего, полностью восстановится через некоторое время. Есть, конечно, вероя…

В этот миг Ефим метнулся к двери прямо через Наташу. Сафиуллин среагировал моментально. Он одним прыжком настиг его, опрокинув на пол. Тот, падая, успел зацепить Наташу и пару приборов. Раздался громкий треск, закричала Наташа, их накрыло осколками стекла и чем-то ещё.

Сафиуллин лежал на Ефиме, стараясь удержать его, что было довольно сложно: Пальчиков отчаянно сопротивлялся, используя всю развитую мускулатуру Юры.

– Лена, биоморф! Скорее! – крикнула откуда-то слева Наташа.

– Уже! – ответила совсем рядом Лена и воткнула шприц в руку Ефима. Через несколько секунд он перестал брыкаться и, в конце концов, обмяк, потеряв сознание.

Сафиуллин тяжело поднялся.

– Ну, вы, детки, даёте! Мне в своё время такие эксперименты даже не снились!

– Но Вы же тоже занимались генетической памятью, – сказала Наташа, вытряхивая из волос осколки стекла.

– Занимался, – согласился он, – но пределом моих мечтаний были реалистичные галлюцинации, повествующие о жизни далёких предков, может быть, даже жителей Средневековья. Но об оживших мертвецах я даже и не думал!

– Мы тоже, – призналась Лена, испуганно глядя на Юру и заботливо стряхивая с него стекло и обломки разбитых приборов. – Ох, зачем я согласилась на этот эксперимент! Они же могут погибнуть!

– Мне кажется, они и без тебя нашли бы способ испытать препарат на себе, – успокаивала её Наташа, поглаживая подругу по плечу. – Бедный Юра! Поддался уговорам этого эгоиста! Лучше бы Ерёмин испробовал «Мемолин» только на себе! Не жалко!

Пренебрежительный тон, с которым она говорила о Роме, совсем не понравился Сафиуллину, но он промолчал: вдруг его потомок и вправду не самый лучший человек.

– Юра же сказал: Рома обладает парапсихологическими способностями, а он – нет. А Юра хотел проверить, как препарат действует на разных людях, – напомнила Лена, пытаясь поднять Юру с пола. – И не наговаривай на Рому! Юра сам предложил помощь!

– Постойте-ка! – сразу оживился Сафиуллин. – Роман обладает парапсихологическими способностями?

– Ну, да, – ответила Наташа, не понимая, почему он так удивляется этому.

– Значит, я тоже, правильно? – уточнил учёный.

– Скорее всего, – неуверенно произнесла Наташа.

– Ребята, извините, конечно, но, может быть, вы мне поможете? – прошипела Лена, силясь одна дотащить бесчувственное тело Юры до кушетки.

– Да, конечно. – Сафиуллин кинулся на помощь, и вместе они уложили Пальчикова на кушетку. Лена скрепя сердце принялась пристёгивать его ремнями, чтобы, очнувшись, он снова не попытался удрать.

– Интересно, почему он попытался сбежать? – спросила Наташа.

– А ты бы ему ещё под дулом пистолета обследоваться предложила! Он был бы счастлив остаться! – съязвила Лена, начав обрабатывать каким-то пахучим раствором царапины на лице Юры.

– Если такая умная, сама бы попробовала его остановить! – огрызнулась Наташа.

– Девушки, давайте лучше подумаем, как остановить рост нейронов, – предложил Сафиуллин, останавливая перепалку. – Я совсем не хочу убивать своего прапраправнука!

– А что тут думать! – воскликнула уже заведённая Наташа. – Нам придётся обратиться в Научный комитет…

– Нет! – перебила её Лена. – Рома и Юра хотели самостоятельно устранить недостатки «Мемолина». Мы не можем уклониться от плана, иначе у нас заберут проект, и Рома не сможет поступить на Биохимфак.

– Готова поспорить, они даже не предполагали, что дело будет касаться их жизней! – выпалила Наташа.

– Может быть, но я знаю, Юра бы очень расстроился, если бы мы даже не попытались всё исправить, – тихо сказала Лена, смотря в Юрино лицо. – Давай попробуем, Наташ. – Она повернулась к подруге. – Мы не глупее этих задавак из комитета, тем более у нас есть человек, который первый провёл серьёзные исследования в области генетической памяти. – Она посмотрела на Сафиуллина. – Вы же нам поможете?

– Разумеется! Всё, что в моих силах! – горячо ответил он.

– К тому же наша лаборатория самая лучшая в городе, – продолжала уговаривать Лена. – И я уверена, что ты сама не захочешь отдавать проект «Глубокая память» государству. Мы же так долго над ним работали! Это открытие должно быть подписано нашими именами!

Наташа нахмурилась: в ней шла ожесточённая борьба между законопослушной гражданкой и учёным-фетишистом.

– Ну, хорошо, – наконец, сдалась Наташа. – Сделаем всё сами. Лен, мне нужны копии всех анализов Сафиуллина и Пальчикова на диске: я поработаю дома. Вам всем советую тоже пойти по домам, уже довольно поздно… А как же быть с Пальчиковым?

– Я останусь с ним на эту ночь, – вызвалась Лена. – А потом установим дежурство. Я предупрежу своих родителей и родителей Юры.

– Хорошо…

– А может, лучше я останусь? – спросил Сафиуллин. – Я же даже не знаю, где мой дом… И Роминых родителей я не знаю…

– Нет, Вам необходимо вернуться домой, – возразила Наташа. – Рома не был дома два дня. Боюсь, даже у таких демократичных родителей, как у Ромы, может лопнуть терпение.

– Но как я там появлюсь? Я же даже не знаю имен его родителей!

– А зачем Вам называть своих родителей по именам? – резонно спросила Наташа. – Самое главное – поменьше говорите о личном и побольше о науке! Не жалейте умных слов! Мама Ромы – художница, а папа, кажется, связан с милицией, так что особо внимательно Вас слушать они не станут.

– Придите домой, скажите пару слов родителям о хорошей работе в лаборатории и ложитесь спать, – посоветовала Лена. – А завтра, чуть свет, мы заберём Вас в школу.

– Мне что, ещё и в школу надо будет ходить? – спросил Сафиуллин.

– Вам шестнадцать лет! – напомнила Наташа.

– Ладно-ладно. А как мне добраться до моего дома?

– Я отвезу Вас на своём птеромобиле, – тут же ответила Наташа. – Ромин придётся оставить здесь: Вы с ним не управитесь… И ещё… – Она замялась. – Будет довольно странно выглядеть, если мы с Леной будем обращаться к Роме на «Вы»… Так что, если Вы, конечно, не против…

– Конечно, давайте на «ты», – быстро ответил Сафиуллин. – Мне даже так лучше.

Наташа улыбнулась, и они, помахав на прощание Лене, вместе вышли из лаборатории.