Текст книги "Глубокая память (сборник)"

Глава 5. В доме Ерёминых

Сафиуллин и Наташа вышли из здания и оказались на безупречно чистой улице. Прямо перед ними, там, где должна была находиться дорога, лежала широкая полоса, светящаяся в темноте мягким ярко-зелёным светом. По обе стороны от неё возвышались невиданной высоты дома, казалось, они поддерживают тёмное облачное небо, которое тоненькой полоской проступало между вершинами небоскрёбов. Вдоль дороги, освещавшей всё вокруг, медленно и почти бесшумно колесило нечто, похожее на маленький танк с двумя клешнями, напоминавшими скорпионьи. Провожаемая недоумённым взглядом Сафиуллина, машина скрылась за углом.

– Это робот-дворник, – ответила Наташа на немой вопрос Сафиуллина. – Повсеместно они стали использоваться совсем недавно. До этого всю работу выполняли люди. По-моему, это ужасно, когда люди в двадцать втором веке работают так, будто живут в девятнадцатом! Правда, появление роботов вызвало определённые проблемы. Например, волну безработицы, от которой снова начала набирать силу преступность. Пришлось опять набирать милицию, которую за отсутствием работы стали распределять на производства. Жаль, но, я думаю, это временные проблемы. Скоро занятость населения снова нормализуется, и будет, как раньше.

Сафиуллин подумал, что Наташа очень верит в своё государство и поэтому старается не нарушать установленных правил и законов. Конечно, правительство могло и измениться, но лично ему в это не верилось. По его устоявшимся взглядам в правительстве меньше честных людей, чем в тюрьме. Но он не стал говорить об этом Наташе.

Наташа немного демонстративно вскинула вверх руку, задирая рукав и обнажая запястье, на котором был блестящий чёрный браслет. Нажав на нём что-то, она опустила руку и застыла, ожидая чего-то. Ждать пришлось недолго. Через несколько секунд к ним бесшумно подлетел птеромобиль, с виду больше похожий на самолёт-истребитель, чем на автомобиль. Он остановился около них, повиснув в метре над светящейся трассой.

– Летающий автомобиль? Фантастика! – воскликнул Сафиуллин. – Но как?

– Видишь дорогу? Она не совсем обычная, не такая, какой была шестьдесят лет назад. Она сделана из сверхпроводящего материала, по ней электричество поступает в город, в каждый дом, в каждую квартиру абсолютно без затрат энергии. Нет сопротивления электропроводящего материала – нет и потерь электроэнергии. Электричество, проходя по материалу, создаёт мощное магнитное поле, которое и используют для полёта птеромобили, – объяснила Наташа.

– А почему дорога светится? – спросил Сафиуллин.

– Сверхпроводящая поверхность покрыта специальным слоем, состоящим из веществ, отдающих энергию, впитанную днём от солнца, в виде света. В облачные дни, когда света мало, дорога всё равно светится, так как самый верхний слой – это вещества, отражающие даже самый слабый свет.

– Здорово придумано! – изумился Сафиуллин изобретательности будущих инженеров и учёных. – То есть это и дорога, и линия электропередач, и уличное освещение?

– Да, – ответила Наташа, явно гордящаяся достижениями своего времени. – Это экономически очень выгодно!

Они залезли в птеромобиль, и Наташа начала набивать что-то на клавиатуре, которая была в машине вместо руля.

– Э-э… прости, что ты делаешь? – спросил её Сафиуллин.

– Даю компьютеру конечные координаты, – пояснила она. – Исходя из них, птеромобиль сам вычислит наилучший маршрут… Готово, полетели!

Из спинок единственных двух кресел, на которых они сидели, вырвались ремни и намертво пристегнули Наташу и Сафиуллина. Птеромобиль начал плавно набирать высоту. Только, когда они оказались на уровне пятого этажа, машина рванула вперёд с грандиозной скоростью. Кроме визжащего в ушах ветра, никаких звуков не было: ни от машины, ни с улицы. Дома по обе стороны от дороги слились в сплошные серые линии.

Под ними то и дело пролетали другие птеромобили, превращённые чудовищной скоростью в размытые пятна.

Сафиуллин покосился на Наташу: та, как и он, спокойно сидела, ничем не управляя. Видимо, в будущем исчезнет понятие о хорошем водителе, ведь все будут водить одинаково идеально.

– Почему мы летим на такой высоте? Нельзя спуститься ниже? – прокричал Сафиуллин, представляя, с какой высоты им придётся падать вниз в случае какой-нибудь неисправности или аварии.

Наташа удивлённо посмотрела на него, а потом, что-то вспомнив, вытащила из бардачка пару наушников с микрофонами и нахлобучила одни на голову Сафиуллину.

– Наверное, все нижние уровни дороги заняты, – отчётливо раздался голос Наташи из наушников, как только она надела свои. – Не беспокойся, компьютеру виднее.

– А попасть в аварию мы не можем? – спросил он напрямик.

– Нет, – категорично ответила Наташа. – Компьютер синхронизирует траекторию нашего движения с другими. Так что авария возможна только в случае поломки.

Это его не успокоило. Ему всё равно было немного страшно лететь на такой высоте с такой скоростью, в миллиметре уворачиваясь от движущихся навстречу птеромобилей.

Наконец, птеромобиль почти мгновенно остановился. Если бы не ремни безопасности, их бы точно размазало по лобовому стеклу. Машина плавно опустилась вниз и опять зависла над самой землёй.

– Вот твой дом. – Наташа кивнула на серый дом, ничем не отличающийся от других, одновременно нажимая что-то на панели, отчего ремни безопасности тут же всосались обратно в спинки кресел. – Десятый этаж, квартира 80. Помни: поменьше разговоров о себе, побольше о науке. И вообще, говори поменьше. Сразу ложись спать, сославшись на бессонную ночь. Завтра, ровно в семь часов утра, мы с Леной заберём тебя в школу. Твои родители вряд ли встанут в такую рань, так что разговаривать с ними снова тебе не придётся. До восьми часов мы попытаемся объяснить тебе, как ведёт себя Роман Ерёмин в школе. Я буду всю ночь разбираться с вашими анализами: посмотрю, какие отклонения в организме вызвал «Мемолин» и почему новые нейроны не распадаются через несколько часов, как у мышей.

– Может быть, я смогу чем-нибудь помочь тебе? – спросил Сафиуллин.

Наташа как-то странно улыбнулась.

– Нет, спасибо. Самое главное – правдоподобно играй Рому, пока мы не найдём способ вернуть его головной мозг в нормальное состояние.

– Постараюсь, – сказал Сафиуллин и вышел из птеромобиля. – До завтра.

– Пока.

Птеромобиль снова взмыл вверх и молниеносно скрылся за углом.

Сафиуллин вошёл в дом, поднялся на лифте на десятый этаж и, оглядевшись, увидел золотое «80» на одной из дверей. Подойдя к ней, он не обнаружил рядом звонка. Тогда он, повернув ручку, просто потянул на себя дверь – к его удивлению он легко поддалась, и Сафиуллин вошёл.

На звук открывающейся двери из соседней комнаты вышла красивая стройная женщина с длинными тёмными, как у Ромы, волосами. Она выглядела намного моложе своих лет и приятно улыбалась. Это была мама Ромы.

– Наконец-то, пришёл! – ласковым голосом сказала она, подходя к нему. – Почему же так долго, Ром? Ты обещал вернуться сегодня утром. Я, конечно, всё понимаю: проект, поступление. Но можно же было предупредить!

Сафиуллин, совершенно не готовый к встрече с потомками морально, замер, тупо уставившись на маму Ромы.

– Ну, ладно, иди садись за стол, сейчас что-нибудь приготовлю, – сказала она, не заметив его ступора.

Они прошли в уютную светлую кухню. Мама Ромы достала из холодильника тарелку, наполненную большими зелёными бобами, взяла со стола какой-то баллончик и начала распылять приятно пахнущую жидкость из него на бобы. Они почти мгновенно преобразились: стали ещё крупнее и поменяли цвет на ярко-оранжевый.

– Держи. – Мама Ромы поставила перед Сафиуллиным тарелку и опять отвернулась к холодильнику.

Сафиуллин получил немного времени, чтобы изучить бобы. На вид они были съедобны и пахли очень аппетитно. Он взял один и осторожно надкусил. М-м-м! У плода был вкус, напоминающий чем-то апельсин, и очень много сока, который тут же облил руку. Вытерев руку о штаны, Сафиуллин принялся с удовольствием поглощать неведомые бобы. Он только что ощутил, что очень голоден.

– Я так и знала, что опять ничего не ел в лаборатории! – с укором сказала мама Ромы, поставив перед ним стакан с соком. – Ты с этой своей биохимией всё на свете забываешь! Ну, что сегодня нахимичил?

Сафиуллин, вспомнив советы девушек, сразу ответил:

– Ничего особенного. Немного усовершенствовали DDNC. Представляешь, оказывается введение аминогруппы в бета-положение делает молекулу более цепкой благодаря новой водородной связи, образующейся между ней и молекулой нуклеиновой кислоты. Далее мы соединили DDNC с производным индола, которое в составе молекулы отлично размягчает оболочку ядрышка, что способствует лучшей проникающей способности препарата. И при всём при этом огромные молекулы нового DDNC сохраняют стабильность в довольно большом интервале температур, что позволяет без опасений вводить его человеку. К тому же есть предположение, что он будет усиливать действие N,N – диэтиламида лизергиновой кислоты. Эта работа достойна бессонных ночей, правда?

– Да, но… – Мама Ромы бросила на Сафиуллина недоумённый взгляд. – Мне казалось, что вы уже модернизировали DDNC в самом начале ваших исследований. Или я опять что-то напутала?

У Сафиуллина пересохло в горле: она ничего не перепутала. Он серьёзно ошибся, полагая, что мать-художница не знает самых элементарных вещей в проекте «Глубокая память».

– Э-э… мы решили опять усовершенствовать его, чтобы уменьшить его гигроскопичность и сделать его более устойчивым к гидролизу, – сказал Сафиуллин, понимая, что его слова – полная ахинея, но от души надеясь, что художники в будущем всё же не настолько хорошо разбираются в химии.

Но всё обошлось: мама Ромы довольно кивнула и отпила из своего стакана сок.

Сафиуллин в молчании (чтобы не сказать ещё что-нибудь лишнее) доел тарелку сладких бобов, поблагодарил Ромину маму и, сонно промямлив, что хочет отдохнуть, вышел из кухни в коридор.

«Где же комната Ромы?» – подумал он и открыл ближайшую дверь.

В комнате было темно. Сафиуллин начал шарить руками по стенам в поисках выключателя и, наткнувшись на что-то неустойчивое, опрокинул его.

– Бли-и-ин! – шёпотом протянул он.

– Чё ты там роешься! – прорычало что-то в темноте, да так, что Сафиуллин от страха подскочил.

– Извините… то есть… я… я тут нечаянно…

– Чё ты там бубнишь? – И на фоне окна, освещаемого зелёным светом дороги, появился нечёткий силуэт мощного человека. – Пшёл прочь! Не видишь, я с дежурства! Ночь не спал! А ты где-то шлялся, бездельник!

Сафиуллин, потрясённый до глубины души таким обращением к себе, сразу же вскипел:

– Простите, что потревожил Вас, но я всего лишь…

– Он ещё и издевается! – прогремел силуэт. – ВОН ОТСЮДА!!!

– Рома, что происходит? – спросил сзади испуганный голос матери Ромы. – Зачем ты сюда зашёл?

Вопрос показался Сафиуллину более чем странным. Разве он, Рома, не может войти в любую комнату в этой квартире?

– Иди в комнату, не мешай папе спать, – мягко сказала мама Ромы и, потянув его из комнаты, закрыла дверь.

Сафиуллин был ошарашен: этот грубиян – отец Ромы?

Значит, он его праправнук. Кошмар!

«В будущем не всё так идеально, как кажется с первого взгляда!» – подумал он.

– Иди в комнату, поспи. Завтра в школу, – сказала как ни в чём не бывало мама Ромы и ушла на кухню.

Сафиуллин прошёл дальше по коридору и свернул влево, в открытую настежь комнату. Выключатель он нашёл почти сразу. Яркий свет ослепил привыкшего к темноте Сафиуллина, и он, отморгавшись, осмотрел комнату.

Комната точно принадлежала Роме. У широкого окна стоял небольшой письменный стол, на котором лежал ноутбук и пара тетрадей. К противоположной стене примыкала кровать, над которой была прибита книжная полка, полностью набитая книгами. Между полкой и кроватью стену закрывала большая таблица Менделеева. Всю противоположную стену загораживал большой шкаф со множеством дверей.

Сафиуллин подошёл к книжной полке и прочитал название нескольких книг: «Общая химия», «Химия биологически активных соединений. Учебник для вузов», «Парапсихология и химия. Взаимное влияние», «Конструирование макромолекул», «Биологические полимеры», «Психотропные вещества и их действие на человеческий организм».

«Да-а, кажется, парень серьёзно намерен стать учёным-химиком», – не без гордости подумал Сафиуллин.

Он подошёл к шкафу и, не обращая внимания на внутренний голос, говоривший, что рыться в чужих вещах нехорошо (любопытство сильней!), стал открывать его дверцы. В самом большом отделе он обнаружил немного вещей, поверх которых лежал безупречно белый, идеально сложенный медицинский халат. Ещё несколько ящиков были забиты исписанными косым почерком тетрадями. Открыв следующую дверцу, Сафиуллин с огромным удивлением обнаружил три маленьких полочки, до отказа заставленные химическими реактивами и стеклянной посудой. Соли, запертые в маленьких стеклянных скляночках, кислоты, стоявшие бок о бок в изящных плоскодонных колбах, органические вещества в тёмных баночках, занимавших целую полку и тучи, тучи стеклянных пробирок в пластмассовых штативах!

Сафиуллин ошарашено смотрел на всё это богатство, и его переполняло невероятное чувство нежности к своему потомку, телом которого он временно владеет. Минилаборатория Ромы напомнила ему его собственную, которая у него была в детстве, правда, та была намного меньше.

– Потрясающий юноша! – со слезами на глазах сказал Сафиуллин вслух. – Достойная смена! Ты и твои друзья добьётесь успеха! Я уверен! С таким энтузиазмом ты легко станешь первоклассным химиком! И я тебе в этом помогу!

Глава 6. Культурология и парапсихологический взрыв

Утром Сафиуллин проснулся ни свет, ни заря, а всё из-за того, что ночью его мучили бесконечные кошмары. Вспышки незнакомых воспоминаний сменялись чьими-то криками, а те в свою очередь превращались в изрыгающий проклятия чёрный силуэт на фоне зелёного окна…

До семи был ещё целый час, и Сафиуллин решил занять это время чтением одной из Роминых книг. Постояв в нерешительности у книжной полки (от такого разнообразия специальной литературы разбегались глаза!), он выбрал «Азотсодержащие гетероциклические соединения и их биологическая роль» и удобно устроился в мягком кресле перед письменным столом.

От огромного количества неизвестной ему информации – сколько всего открыли за прошедшие со дня его смерти шестьдесят лет! – время пролетело, как мгновение, и, вынырнув из поглотившей его книги, Сафиуллин обнаружил, что до встречи с девушками осталось десять минут.

Сафиуллин надел белую рубашку, чёрные брюки и пиджак в тон, с трудом привёл растрёпанные волосы прапраправнука в порядок и, схватив полупустую школьную сумку, валявшуюся на полу около письменного стола, помчался вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.

Два птеромобиля уже висели в пяти метрах от подъезда. Наташа и Лена встретили его приветливыми улыбками.

– Как первая ночь в новом доме? – участливо спросила Наташа.

– Отлично, – с лёгкостью соврал Сафиуллин. Он решил не рассказывать девушкам о своих реалистичных кошмарах, чтобы не волновать их лишний раз. – А вы как? Обе не спали?

– Да, – устало ответили девушки.

– Всю ночь программировала лабораторный компьютер, чтобы он через электрокапельницу каждый час впрыскивал в кровь Юры дозу снотворного, – пожаловалась Лена. – Кажется, у меня неплохо получилось. За всю ночь он не разу не проснулся.

– А вдруг с ним что-нибудь случится, пока мы в школе? – нахмурился Сафиуллин.

– Не беспокойся, компьютер периодически будет отправлять мне информацию о состоянии Юры на мобильный телефон, – сказала Лена.

– Прекрасно! Молодец! – повалил Сафиуллин, и она скромно улыбнулась. – А ты как, Наташ?

Но Наташа не спешила с ответом. Она всматривалась в одежду Сафиуллина и в его причёску.

– Что-то не так? – не вытерпел он.

– Нет-нет, всё хорошо, – подпрыгнула она, а потом слишком лучезарно улыбнулась. – Просто ты выглядишь очень опрятным…

– Спасибо. – Сафиуллин не понимал в чём дело.

– …слишком опрятным для Ерёмина, – закончила Наташа.

Она подошла к нему и, густо покраснев, растрепала ему волосы.

– Так более-менее, – зарделась она. – Полетели?

Они расселись по птеромобилям: Наташа с Сафиуллиным в один, Лена в другой – и, взмыв в свинцовое небо ещё выше, чем вчера, понеслись в школу.

Сафиуллин сразу надел наушники и протянул ещё одни Наташе: ему хотелось расспросить её о результатах вчерашней работы.

– Я ничего не нашла. Ни одной зацепки, ни одного отклонения от нормы! Ты совершенно здоров! Не считая того, что можешь умереть через пару дней! – мрачно пошутила Наташа.

Сафиуллин издал невесёлый смешок.

– И что мы теперь будем делать?

– Остаётся только найти способ убить образовавшиеся нейроны, не задев нейроны Ромы и Юры, – ответила Наташа. – Пока я не придумала, как это сделать. Кстати теперь ты очень даже сможешь нам помочь!

– Правда? Каким образом? – оживился Сафиуллин.

– Ты изучал химию телепатии и других парапсихологических способностей, поэтому о человеческом мозге ты знаешь не меньше нас. Так что теперь будем работать в три головы, – объяснила Наташа.

– Здорово! После школы в лабораторию? – с надеждой спросил он: ему жутко не хотелось возвращаться домой.

Наташа рассмеялась:

– Ты сейчас сказал точь-в-точь, как Рома! Тот тоже вечно летал после школы в лабораторию. Ну, разумеется, до того, как начал встречаться с этой Егоровой!

Она заметно помрачнела.

– Я с кем-то встречаюсь? – испуганно спросил Сафиуллин.

– Уже нет. Вы недавно расстались, – буркнула Наташа, отвернувшись от него, но Сафиуллин не заметил: он думал о том, что она сказала.

«Вечно летал после школы в лабораторию? Неудивительно! Я бы и сам ни одной лишней минуты в таком доме не провёл!» – подумал Сафиуллин.

– Наташ, а Рома никогда не говорил вам о своих родителях? – как бы между прочим спросил он.

– Нет, – подумав, ответила Наташа. – Мы с ним не особо много общались… А что?

– Да нет, ничего. Просто хотел узнать о них побольше. Мне же с ними жить.

– Всё, что знаю, я тебе уже сказала.

Сафиуллин нисколько не удивился её неведенью, и дело, как ему казалось, не в малом общении. Он был уверен, что мало кто из друзей Ромы мог что-нибудь рассказать о его родителях: парень, видимо, всегда избегал этой темы. Хотя лучший друг Ромы, Юра, может быть, и знал об атмосфере, царившей в доме Ерёминых, но он, как и сам Рома, оказался в плену своего предка.

– Слушай, а что я должен делать в школе? Ну… как себя вести?.. Есть у Ромы какие-нибудь особенные черты поведения?

– Ну-у-у… – протянула Наташа, вспоминая. – Я бы не сказала, что он ведёт себя как-то по-особенному. Вы с ним довольно похожи, только он, в отличие от тебя, любит отпускать колкие шуточки… иногда даже очень обидные… Но в остальном… Самое главное – эти несколько дней держаться подальше от одноклассников и учителей. Это, конечно, вряд ли, получится, но ты постарайся… Жаль Юра не с нами: Рома с ним не расставался, закадычные друзья… Никто не знает Рому лучше него. Кстати, если кто спросит, Юра поехал навестить бабушку в Беломорск, и его не будет несколько дней.

– Хорошо, – кивнул он. Без прямых инструкций он чувствовал себя довольно неуверенно.

Остаток пути они пролетели молча. Птеромобили остановились у трёхэтажного голубого здания, стоявшего уголком к дороге.

– Вот и наша школа, – сказала Наташа, махнув рукой в сторону здания. – А это, – она протянула сложенный вчетверо тетрадный листок, – шпаргалка. Там наше расписание, имена учителей и домашнее задание на два первых урока: на них тебя могут спросить. Я, правда, буду постоянно тянуть руку, чтобы тебя не трогали, но есть у нас учителя, не ищущие лёгких путей. Особенно будь осторожен на культурологии – Лилия Владимировна недолюбливает Рому.

– Спасибо большое, – поблагодарил Сафиуллин от всей души, принимая листок. Хоть какая-то подготовка! – А почему она не любит Рому?

– Точно не знаю… По-моему, Лилия Владимировна когда-то учила его маму… Ну, и в общем, у них были довольно натянутые отношения. Кажется, Лилия Владимировна всегда говорила, что из Роминой мамы не выйдет толка, потому что у неё нет таланта к живописи, а она возьми да и стань знаменитой художницей! И теперь Лилия Владимировна отыгрывается на Роме… Так что будь, пожалуйста, осторожен…

– Буду, – пообещал Сафиуллин.

Оставшееся до занятий время они провели в пришкольном парке. Сафиуллин засыпал девушек вопросами о друзьях, учителях, оценках Ромы, его предпочтениях в учёбе, о его хобби и о многом другом, силясь извлечь как можно больше информации, чтобы образ Ромы был правдоподобнее. Девушки терпеливо отвечали на вопросы; правда, когда речь зашла о личной жизни Ромы, Наташа неожиданно надулась, а Лена, сказав, что ничего не знает, быстро перешла на другую тему.

Без пяти восемь все трое поспешили в школу. Первым уроком была геометрия, которую вела строгая на вид учительница Тамара Игнатьевна. Со школьной скамьи в области геометрии Сафиуллин унёс совсем немного. Где-то, глубоко в памяти, ещё теплились теорема Пифагора и три признака равенства треугольников, но они не помогли ему понять стереометрию, которую так упорно пыталась вталдычить ученикам Тамара Игнатьевна. Сафиуллину совершенно неожиданно для самого себя захотелось вдруг сжаться, занимать как можно меньше места или спрятаться за широкой спиной сидящего впереди, чтобы не попадаться на глаза учительнице. «Да что со мной? Веду себя, как последний двоечник! А ведь у меня золотая медаль!» – подумал он. Но, к счастью, проверять, насколько верна ему память, не пришлось: Наташа просто не давала Тамаре Игнатьевне такой возможности. На любой вопрос учителя её рука взметалась вверх раньше немногочисленных других. По этому отработанному движению Сафиуллин понял, что у неё это вошло в привычку. Или это рефлекс, как у собак Павлова?

Прозвенел звонок, которому Сафиуллин был несказанно рад.

– Домашнего задания не задаю в надежде, что вы потратите свободное время на завершение своих выпускных проектов, – сказала, стоя у доски, Тамара Игнатьевна. – И помните: до сдачи проектов осталось всего полмесяца!

Не понимая, о каких проектах говорит учитель, Сафиуллин стал бросать учебник и тетради обратно в сумку, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он заметил, что на него, не отрываясь, смотрит миловидная блондинка с красивыми зелёными глазами. Встретив взгляд Сафиуллина, она покраснела и неуверенно улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

– Пошли на химию! – Откуда ни возьмись появилась Наташа и, схватив его за руку, потянула к выходу из кабинета. Краем глаза он увидел, как блондинка надула губки.

– Наташ, а кто эта девушка… ну, которая сидела за последней партой? – спросил Сафиуллин уже в коридоре.

– Бывшая девушка Ромы, Юля Егорова, – ответила она, сделав акцент на слове «бывшая».

– А-а-а, – тупо протянул Сафиуллин. Теперь неуверенная улыбка девушки стала ему понятна.

– Не советую тебе к ней приближаться, – холодно сказала Наташа. – Она бросила Рому ради футболиста из параллельного класса, Стаса Соломина. Вот, кстати, и он. – Она махнула куда-то рукой, и Сафиуллин мельком увидел рослого парня с вьющимися каштановыми волосами. – И теперь, когда этот футболист её кинул, она, конечно, попытается снова прилипнуть к тебе.

– Правда? А на вид она довольно милая, – ляпнул, не подумав, Сафиуллин.

Наташа скептически фыркнула.

– А откуда ты всё это знаешь? Желание сплетничать не умерло в девушках двадцать второго века? – улыбнулся он.

– Об этом все знают, – невозмутимо ответила Наташа. – Они расстались довольно шумно, у всех на виду…

Больше Наташа ничего не сказала, а Сафиуллин решил не спрашивать: незачем лишний раз нервировать Наташу.

Скоро к ним присоединилась Лена с тремя пирожными, и они, наскоро перекусив, отправились в кабинет химии.

– Ну, уж на химии наш Ерёмин-Сафиуллин, я думаю, блеснет, – сказала Лена, похлопав Сафиуллина по плечу. – Дерзай!

И она не ошиблась. Виктор Егорович, учитель химии, спрашивал только его, Наташу и Лену: больше химиков в классе, судя по всему, не было. Сафиуллин отвечал не хуже девочек, хотя вопросы, по его мнению, были далеко не школьные. Вот она, динамика развития химии в действии! Шестьдесят лет прошло, и университетская программа XXI века стала базой, которой должны владеть выпускники школ XXII века!

– Прекрасно! Ерёмин, Маркина, Меньшова – отлично! – с лицом, сияющим от восторга, сказал Виктор Егорович после звонка. – А где, кстати, Янковский?

– Он в Беломорске, навещает бабушку, – ответила Лена.

– Бабушка это, конечно, хорошо, но как же ваш проект? – спросил учитель. – Вы его закончили?

– Ещё нет, но осталось совсем немного, – сказала Наташа. – Мы успеем.

Виктор Егорович, удовлетворённо кивнув, отпустил класс.

Сафиуллин только сейчас понял, о каком проекте идёт речь. Проект «Глубокая память», о котором упоминала Лена и благодаря которому он смог увидеть будущее.

Прокрутив в памяти все часы пребывания в XXII веке, Сафиуллин не вспомнил момента, когда он всерьёз удивился тому, что такими серьёзными научными работами, как воспроизведение генетической памяти, занимаются шестнадцатилетние дети. Им бы карты местности рисовать да проводить анализ воды! Да и почему выпускникам школы всего шестнадцать? Сафиуллин глянул на подписанную косым почерком Ромы тетрадь по химии – «10 Б класс». Получается, дети в этом столетии начинают учиться в шесть лет и заканчивают через десять, а не через одиннадцать. Да, дети в крайней степени необычные! Хотя в это время талантливые дети – норма. Толкать прогресс в шестнадцать лет! Чрезвычайно одарённые дети!

Сафиуллин снова почувствовал прилив гордости за потомка, и он был очень рад, что Рому окружали такие верные друзья как Наташа, Лена и Юра, которого он, к сожалению, знал лишь заочно по рассказам девушек.

* * *

Остальные занятия в этот день были отменены: учителя освобождали ученикам время, чтобы они успели завершить свои вступительные проекты. Сафиуллин, Наташа и Лена этим и занялись. Сразу после школы они отправились в лабораторию.

– Наташ, а какие проекты делают другие ученики? – спросил Сафиуллин, когда они летели в птеромобиле.

– Разные, в зависимости от выбранной специальности, – ответила Наташа. – Наш биолог, например, Вова Мишутин, занимается экзоагрономией, – и, увидев непонимающее лицо Сафиуллина, добавила: – Это наука, занимающаяся перенесением земной жизни на другие планеты и созданием на них искусственной жизни. Мишутин выращивает на Луне интересный вид микроскопической водоросли, которая может в дальнейшем служить астронавтам пищей. Сам он, конечно, на Земле и наблюдает за экспериментами дистанционно. Представляешь, эти водоросли размножаются в полном отсутствии кислорода и при минимальной дозе радиации, будь то солнечные лучи или гамма-излучение распада ядер нестабильных элементов. Вкус у них, как говорит сам Вова, не очень, но это дело поправимое. Если он успеет доделать свой проект до июля, для него будут открыты двери всех кафедр Биофака! А в Университете он планирует отправить свою водоросль в долгий полёт на Марс на управляемом с Земли корабле. Если, конечно, Биофак профинансирует эту затею, хотя лично я в этом не сомневаюсь: открытие Вовы очень даже перспективное.

– А ученики, не идущие в науку? Они же как-то поступают в Университет.

– Да, разумеется. Люди, поступающие на творческие специальности, представляют творческие проекты. Это стихи, романы, картины, скульптуры и тому подобное.

– Хм… мне всегда казалось, что быть писателем или художникам намного легче, чем учёным, – сказал Сафиуллин.

– Знаешь, мне тоже, – призналась Наташа, – но, может быть, это потому, что мы с тобой нетворческие люди.

– По-моему, наука – то же творчество, только сопряжённое с огромным интеллектуальным трудом, куда большим, чем во всех других профессиях. Ведь учёный должен уметь воображать не хуже писателя. Да и творим мы то, что никогда не существовало. Это ли не творчество?

– Ты совершенно прав! – с жаром сказала Наташа. – Творчество учёных играет немаловажную роль в жизни человечества. Наука не только зарождает и укрепляет интеллект, но и тренирует дух! А больше всего мне не нравится, что учёных зачастую ассоциируют с бездушными людьми, не знающими и не уважающими ничего, кроме науки!

– Так определенно считают лишь глупцы! – воскликнул Сафиуллин.

– Ты только нашей культурологичке не вздумай так говорить! Она именно так и считает! – предупредила Наташа.

И всю оставшуюся до лаборатории дорогу они весело перемывали Лилии Владимировне косточки, громко смеясь.

В лаборатории они сидели чуть ли не до полуночи. Перебрали самые разные варианты уничтожения новых нейронов – от инъекций нервно-паралитических ядов нацеленного действия до лазерной операции под мощным электронным микроскопом – но все эти варианты могли нанести значительный вред здоровью Ромы и Юры.

Вконец расстроенные, они решили снова собраться на следующий день, хотя ни один из них не верил, что за ночь к ним придёт озарение. Оставив Наташу дежурить со спящим под капельницей Пальчиковым, Сафиуллин и Лена отправились домой.

Но и на следующий день они ничего не нашли. Собрав анализы Сафиуллина и Пальчикова с приборов и лишний раз убедившись, что они здоровы, все трое засели за книги по химии и физиологии мозга. Но и это оказалось безрезультатным, что Сафиуллин предвидел с самого начала. Ведь ситуация, в которую попали Рома и Юра, была беспрецедентной, и о ней просто не могло быть написано в книгах.

На следующее утро в школе под защитой поднимающейся то и дело руки Наташи Сафиуллин обдумывал, какие ещё существуют методы без последствий разрушить нейронную сетку. На литературе его, правда, всё же спросили, но он легко ответил на вопрос по содержанию булгаковского романа «Мастер и Маргарита».

– Сегодня вечером вместе будем ломать голову над этим, а сейчас сосредоточься на занятиях! – сказала ему Наташа на перемене, заметив, что на уроке он сидит, уткнувшись взглядом в одну точку. – Следующий урок – культурология. Пожалуйста, не спи! И хочу сразу тебя предупредить: что бы ни говорила Лилия Владимировна, оставайся спокойным и ни в коем случае не груби!

– А почему это я должен ей грубить? – удивлённо спросил Сафиуллин.

Прозвенел звонок, заставив учеников в коридоре взволнованно закопошиться, как муравьёв при атаке на муравейник.

– Некогда объяснять, просто оставайся спокойным, хорошо? – Наташа потащила его в кабинет культурологии.

– Ладно, – недоумевая, отозвался Сафиуллин.

Сафиуллин и Наташа влетели в кабинет культурологии и остолбенели. Несмотря на шум расходящихся по классам учеников за спиной, кабинет был полон сидящих за партами ребят, а у доски стояла приземистая толстая женщина, одетая в чёрно-белое и очень похожая на огромный мяч.