Текст книги "Пилюля"

– Ха-ха-ха! – раздался посреди ночи смех. – Ха-ха-ха… Я понял!

Хуши спросонья не понял, что происходит, испугался и закричал:

– Что?! Где?! А?!

– Я понял! Ха-ха!.. – продолжал смеяться Саня.

Мудрый вгляделся в темноту, узнал голос, пришел в себя и недовольно сплюнул. Потом достал из-под кровати чашку с водой, выпил:

– С ума сошел, блоха?! Будешь мешать спать, углей за рубаху насыплю!

– А я думаю, почему в правом кроссовке зерен нет! Ах ты, старый мошенник! Прошлой ночью, как спали, ты подсыпал мне семнадцать зерен! Математика! Цифры! Вот ведь лгунишка! И все у тебя на этом. Ты шарлатан, старик! Манипулятор.

Хуши недовольно цыкнул, взбил подушку и повернулся к Сане спиной.

– Догадливый, да?.. Думаешь, умный? Был бы умный, спал бы сейчас, завтра так устанешь, что до кровати не доползешь. С утра колодец копать будем.

– Ага… будем… Можно подумать, ты станешь копать… Скажи, мудрый, признайся, все, что рассказывал про меня, – неправда?

Старик повернулся к Сане лицом, приподнялся на локтях, спустил с кровати ноги, сел ровно, посмотрел в темноту, туда, где предположительно находилось лицо собеседника.

– К чудесам привыкают. Хотят все новых и новых… Если бы я творил их так же быстро, как мои куры несут яйца… Не получается. Скажешь им: не воруйте, хуже будет – не поверят, а начнешь вытаскивать жуков из их ушей и животов, тогда поверят, послушают. Вам мудрость нужна? Нет, трюков хотите.

Мудрый снова лег и замолчал. Саня подумал, что старик уснул, и больше ни о чем его не спрашивал.

– Ты не один, – через десять минут, будто читая мысли гостя, произнес Хуши. – Он старше тебя, он много знает. У вас одна кровь. Он найдет тебя. Он уже нашел тебя, но не узнал.

– Говоришь загадками.

– Ты хочешь уйти, я знаю, – продолжал мудрый. – Послезавтра отпущу. Хочешь – оставайся. Живи год, потом уходи. Я многому научу. Ты будешь читать судьбы. Уйдешь сейчас, много не проживешь. Человек не победит льва. Он испугается, закроет глаза, и лев перережет ему когтями горло. Скоро, совсем скоро: через двенадцать дней. Дальше не вижу. Эта ветка совсем короткая.

– Двенадцать дней, – повторил Саня. – У вас тут и львы водятся?

– Я видел тигров. Львов не видел.

Саня усмехнулся.

– Чего тогда бояться? Уйду послезавтра. Колодец тебе вырою и уйду.

Кровать заскрипела, мудрый поднялся и вышел на улицу. Через минуту вернулся с хворостом, несколько веток положил на угли, подул, полетели искры.

– Посмотри, какой плохой огонь, – сказал он. – Не угли – язвы. Разве не видишь смерть? Это лев. Он прыгнул… Ты закрыл глаза… Вот его пасть, вот зубы… Вот опять… Ты еще дышишь, а он ест твою печень. Посмотри!.. Посмотри…

Саня уперся руками в доски, на которых лежал, и приподнялся.

– Просто огонь. Представить можно все что угодно. Будем верить в хорошее, и оно случится.

Мудрый залил костер из чайника, поднял и перевернул лист железа, затухающие угольки рассыпались по полу.

– Завтра новый разожгу, – как бы разговаривая с самим собой, произнес он. – Значит, уйдешь?

– Да.

– Кого ты собираешься искать? – спросил Хуши гневно. – Кто тебя ждет, блоха? Ты один навсегда. Ты на скале, а вокруг бездна. Все, что ты видишь и слышишь, люди, их истории, жалобы, мечты – просто песок, сыплющийся сквозь пальцы. Ничего нет, но есть все! Все – это вечность. В понимании ее – суть.

О главном думай, на тлю не отвлекайся. Похотливая, жадная, трусливая тля за тысячи лет не стала и не станет лучше. Тля омерзительна, она оправдывает свои пороки, она сбивается в кучи и делает из пороков законы. Если две тли захотят обворовать третью, то воровство станет законом. Захотят убивать – будут убивать… – Мудрый поднял вверх палец. – По закону! Тля под небом, но делает вид, что небо над ней. Тля дает, только чтобы брать. Делает только для себя и дарит – для себя! Для себя, – повторил он. – К кому ты хочешь идти? Хочешь потратить жизнь на эту серость?! Тля не стоит седого волоса с моей головы. Твое место здесь. Постигай мудрость. Стой над ними! Не спрашивай выхода у заблудших – они не подскажут.

– Нет, – покачал головой Саня. – Не останусь я с тобой. Тебе нечему меня учить. Мудрый, ты ослеп и не заметил. Как не можешь ты отличить человека от тли? Я верю в хорошее и светлое в людях. Я буду искать и находить в них это. Я верю в бескорыстие, в любовь, в дружбу…

– Что ты знаешь об этом, мальчишка? – возмутился старик. – Ты ничего не знаешь, не помнишь, чтобы верить!

– Я чувствую.

– Чувствует! Что ты видел?! Может, тебя сажали в клетку за то, что ты беден. Может, ты плакал, держа на руках умирающую от голода жену, а люди плевали тебе в лицо за то, что ты украл для нее миску рису. Украл, но не донес! Десять лет я жил в Камбодже. Кхмеры искали меня. Я нес на руках внука и стучался в дома. Я просил спрятать хотя бы его! Никто не открыл! Никто! Что светлое ты хочешь найти в людях, блоха?! Бескорыстие – туман, но он исчезает, и ты видишь выгоду, она огромна. Друг будет с тобой пока ты в силе, упадешь – не поможет, заставят – предаст. Любовь?! – Страшнее ада нет! Не ищи ее. Это всегда больно. Живи один, слушай меня, стой над другими, сохранишь силы, нервы, познаешь истину…

– Нет, – перебил его Саня, – я не останусь с тобой. Я не хочу сохранять силы, жить для себя. Зачем? Это твой любимый вопрос, старик. Люди так верят в тебя, почему же ты не веришь в них? Разве смысл в том, чтобы прожить долго и радоваться тому, что знаешь то, что другим не дано? Я совсем другого хочу. Я помочь им хочу. Хочу быть полезным людям. Если бы я мог, я бы обязательно дал твоей жене рису. И я открыл бы тебе дверь. Я никогда не бросил бы и не предал тебя, старик. Плохо, что меня там не было, но для кого-то я буду там, где надо быть. Наверное, смысл не в том, куда придешь, а в том, как идешь. Будешь жить честно, будешь щедрым, много не накопишь и ладно. Зато тебе не будет стыдно ни за один свой шаг. Люди будут благодарны. Друг не предаст. Мудрый, надо верить. И любовь будет. Настоящая, на всю жизнь. Надо много работать, помогать слабым, отдавать людям всего себя без остатка, ничего не жалея.

На несколько секунд зависла пауза, а затем Хуши тихо произнес:

– Да-а… Для них хочешь… Они возьмут, они не подавятся. Ох и переломают они тебе хребет! Ох и потопчутся по твоим позвонкам! Жернова жизни сотрут твои кости вместе с верой и глупостями, которые ты тут наговорил. Ох и пожалеешь…

– Может, и сотрут, – согласился Саня. – Значит, такая судьба. Но это достойная судьба. И я не пожалею. Жить, стыдясь, что смалодушничал, испугался – страшнее.

Опять помолчали. Хуши больше не пытался переубедить молодого человека. «Мои шишки ему не нужны, – рассуждал он. – Свои набить хочет. Старый спор старости с молодостью бесполезный…»

– Значит, уйдешь… Плохо, плохо, – произнес Хуши печально. В его голосе чувствовалась искренняя тревога, отчего на душе у парня становилось тягостно.

«Как-то на него не похоже, – заметил Саня. – Непривычная интонация. Лучше бы ворчал и обзывался, как раньше. Ему это больше идет».

– Она будет плакать, – продолжил мудрый. – Выплачет целую реку слез. Пойдешь вверх по течению этой реки, найдешь ее.

– Опять загадки? Кого «ее»?

– И еще, – не слушая молодого человека, сказал старик, – тебе это не пригодится, но я скажу. Не закрывай глаза… Знаю, не сможешь, но хотя бы попробуй.

Саня провел в доме Хуши еще один день, а потом ушел. Он направился в город.

«Старик говорил, что я пришел из города, – рассуждал он. – Следовательно, там кто-то должен меня знать. Если никто меня не вспомнит, пойду дальше. Может, придется идти всю жизнь. Ну что ж, такая, значит, она, моя ветка».

Он шел полдня. Впереди показались высокие дома, слева за деревьями журчала вода. Саня свернул с дороги и отправился на шум реки.

«Река слез, – думал Саня, вышагивая по песочному берегу. – Быстрая, глубокая, такую одному не наплакать. А где та, которая нужна мне? Как ее найти?»

На противоположном берегу плескались дети, громко что-то выкрикивали. Саня позавидовал их радости, ему тоже захотелось искупаться. Потрогал ногой воду и, решив, что она холодная, передумал.

Зачерпнул рукой воды, попил с ладони. Она была пресной и сладковатой, на зубах заскрипел песок.

Минуя песчаные пляжи, он еще какое-то время двигался вдоль реки. Джинсы закатаны до колен, связанные между собой кроссовки болтались на плече, теплый песок струился меж пальцев.

«А вдруг так и выглядит счастье? Может, мудрый прав: не надо никого искать? Надо не замечать людей… Может, в незнании сила?»

Река текла с севера, огибала город и уходила на юг. Впереди виднелся мост, к нему с обоих берегов тянулись ступени. Саня решил подняться по ним. С каждым шагом на мосту все отчетливее вырисовывалась одинокая человеческая фигура.

«Девушка, – определил он позже. – Ух, какая фигура! – отметил, поднимаясь по ступеням. – Какое необычное, красивое лицо!» – любовался, ступая на мост.

Лицо девушки бесспорно было красивым, но необычным показалось только потому, что с того дня, как потерял память, он видел только азиатских девушек, и то, что бывают другие, стало для него настоящим открытием.

Девушка стояла, опустив голову, и смотрела на воду. Ветер колыхал платье, раздувал длинные черные волосы, сама же она оставалась неподвижна.

«Наверное, так же развеваются волосы у богини ночи, когда она скачет на своей колеснице», – подумал Саня.

Пройдя совсем близко, он заметил слезы на ее щеках. Мысль о том, что это не его дело, пришла с опозданием, уже после того, как он остановился в нескольких шагах от «богини».

– Посмотрите только, что вы наделали, – улыбаясь, произнес Саня. – Всю воду испортили. Вниз по течению уже и в колодцах она соленая.

Девушка повернулась к молодому человеку. Лицо ее выразило крайнее удивление, глаза округлились.

Такая реакция ему показалась странной, но он все равно сказал то, что задумал раньше.

– Поверьте, он того не стоит. Он не стоит ни одной вашей слезинки. Покажите мне подлеца, я позову своих племянников, и мы его поколотим.

Выражение удивления на лице «богини» сменила радость. Она шагнула к парню и взяла его за руки. Теперь она улыбалась, а он смотрел на нее удивленно.

– Саня, – прошептала девушка, сделала еще один шаг, обвила его шею руками и прижалась головой к его груди. – Я нашла тебя… Нашла…

Хуши сказал: «В любовном треугольнике лучшая позиция в центре, и главное не давать им скапливаться в одном углу»

Была глубокая ночь, когда Рита и ее «бывший» добрались до Мандалая. Взяли такси и отправились в отель. Хотелось скорее принять ванну и лечь. Теперь, когда огромный путь позади, организм стал напоминать об усталости.

Рита наблюдала, кто из пассажиров самолета отправится за ними, специально ходила быстро и подгоняла Вадима, чтобы вынудить преследователей прибавить шаг и тем себя выдать. Но люди с ее рейса как-то быстро растворились в толпе. Никто не бежал следом, отстали, большая часть отправилась за багажом. Только подъезжая к отелю, девушка заметила слежку. Специально попросила таксиста сделать лишний круг, чтобы проверить, последует ли за ними подозрительный белый микроавтобус. Когда подозрения подтвердились, Рита обрадовалась: появилась хоть какая-то определенность – враг себя выдал, осталось только найти способ его перехитрить.

В отеле Вадим шутил по поводу двухместных номеров, но у Риты было плохое настроение, и одного ее взгляда хватило, чтобы заставить Вадима какое-то время держаться подальше.

Не успела она привести себя в порядок, как Вадим все-таки постучался в ее номер. «Бывший» держал в руках бутылку вина и два бокала. В легком халатике, распаренная после ванной, девушка была особенно хороша. Вадим без приглашения двинулся через порог, но Рита остановила его рукой.

– Не пустишь, что ли? – возмутился молодой человек, деланно удивляясь ткнувшейся в живот пятерне. – Пришел поговорить. Что, так и не выясним?

– Весь день с тобой выясняли. Я устала, Вадим. Хочу спать.

Молодой человек заглянул в комнату поверх головы девушки.

– Что, не пришел твой писака? – Вадим привалился плечом к дверному косяку. – Знаешь, мне кажется, он тебя избегает. Боюсь, что у вас ничего не получится. Переживаю очень. Не сломала бы ты ему жизнь. Все эти женоподобные ботаники такие хрупкие, такие, как самодельные пепельницы из пивных банок. Ранимая публика. Выпьем?

– Я не хочу, чтобы ты говорил о нем плохо.

– Договорились, – придавая выражению лица насмешливо-серьезный вид, произнес Вадим. Поднял бутылку, посмотрел на этикетку. – Я принес отличное вино. Называется оно… называется… Каракули какие-то… Мои глубокие познания в мьянмском, наконец, пригодились. Тут написано: «Вино для тех, кто ищет любовь. Принимать после душа, желательно в халате цвета тянущегося к небу одуванчика». Ой, тут все про тебя, даже про цвет твоих глаз написано. Вот, слушай: «Для дам с глазами импортного дорогого чемодана, спрятанного ночью в стоге хризантем». – Вадим восхищенно мотнул головой. – Как сказано, а! Даже твой Ромео так не сможет. Ну что, пускаешь?

Рита освободила проход.

– Твои галантерейные образы меня поразили. Пущу, но через пять минут ты уйдешь.

Вадим переложил бутылку в руку с бокалами, свободной затворил за собою дверь и как бы случайно провел по бедру девушки.

– Аккуратней с граблями, – предупредила она.

Он прошел в комнату, поставил бокалы на журнальный столик, откупорил бутылку.

– Какие мы стали недотроги. А ведь обнимала, целовала, и тут р-р-раз…и все… и забудь. Ничего не было. Не было… Чисто бабские штучки: взяла и разлюбила.

– Я тебе ничего не обещала и никогда не говорила, что люблю.

– Не надо говорить, такое чувствовать надо. Я чувствовал.

Вадим разлил вино, покрутил бокал в руках, сделал маленький глоток и уселся в кресло.

– Значит, он не пришел.

Рита затянула пояс на халате, села напротив, взяла свой бокал.

Рита освободила проход.

– Твои галантерейные образы меня поразили. Пущу, но через пять минут ты уйдешь.

– И не придет, – продолжил Вадим. – Ты ему не нужна. – Взгляд Вадима пустился в короткое путешествие от ног до лица девушки, с небольшой транзитной остановкой в районе груди. – Хорошо выглядишь. Халатик в тему. М-да… Таким, как он, Ритуля, нужна любовь на расстоянии. Ему даже быть рядом с тобой не надо, ему от одной мысли, что вам придется в одной комнате больше часа сидеть и говорить о чем-то, дурно становится. О чем будете говорить? Обсуждать его незавидные перспективы, поговорите о бедности, о болезнях, о жестких спинках трамвайных сидений? Он расскажет тебе что-нибудь про инфузорию туфельку и вернется к ценам на съемное жилье. Ну, на три минуты тебя хватит, а потом?.. А мы с тобой… Я вот подумал: то, что было у меня с Таей, нельзя назвать изменой. Этому больше подходит слово недоразумение. Но с другой стороны, может и хорошо, что ты узнала. Пойми, я долго терпеть не буду, быстро подберут – сама видела. Просто мне лишь бы кто не нужен. Мне ты нужна. А ему… – он покачал головой. – А он тебе устроит! Будет в дом каждый день хороводы новых водить, не стесняясь… Да-да, ботан-ботаном, а… – не закончив фразу, он многозначительно поднял палец. – Такие, как он, не умеют испытывать настоящих чувств: земной, истинной тяги к женщине. Ты ему оттуда, с Плутона, помаши, и он будет счастлив. Ты ему не нужна. Да он тебя уже забыл! Кто ты для него – эпизодик, симпатичная открытка. Покрылась пылью на тумбочке, и в мусорное ведро… Я-то его знаю, насквозь вижу. А ты о нем ничего, ничегошеньки! Ты вот не знаешь, а мне рассказывали, что у него преступные наклонности. И не ухмыляйся! Ты гостей в дом позовешь, а он у них по карманам шарить будет. Я тебе говорю!.. И еще!..

– Все! – остановила его Рита. – Опять ахинею понес: не узнает меня, обворует, баб хороводами… Выметайся из моего номера! – девушка поднялась с кресла. – Давай-давай…

– Что, вот так выгонишь? – сопротивлялся Вадим. – Но мы даже не обсудили…

– Все обсудили, вставай.

– Так, что завтра? Он не пришел… Завтра летим домой?

Рита наклонилась к молодому человеку и прошептала в ухо:

– Он и не должен был сюда прийти. Мы расстались в другом месте. Это далеко. Туда я отправляюсь завтра.

– Куда это?

– Я не скажу, хорошо. Его ищут и за мной следят. Сначала убегу от них, а потом…

– Украл, наверное, что-то? – прорычал Вадим, поднимаясь. – Втянул тебя, а я предупреждал… Это цветочки… Он тебе еще… Вот такими слезами будешь рыдать! Вот такими!

– Давай-давай, – поторопила Вадима Рита, подталкивая к двери. – Хорошо, что у тебя пальцы больше не растягиваются, а то почти испугалась.

Молодой человек забрал бутылку и направился к выходу.

– Возьмешь меня с собой! – потребовал, оглянувшись. – Слышала? Возьмешь с собой. Обещай, а то не уйду.

Девушка уперлась ему в спину кулаками.

– Топай.

– Обещай, что одна не уйдешь, или я останусь.

– Хорошо, – сдалась она. – Узнай, как отсюда можно незаметно улизнуть. Через четыре часа выдвигаемся.

– Как через четыре? – возмутился гость. – А спать?

– Там тоже есть отель, там выспишься. Так! – остановила его. – Рот на замке. Узнай про черный ход, или как у них это называется… и к себе в номер. Понял? Больше ни с кем…

Похоже, тот, следивший за Ритой, знал про все выходы из отеля. У Риты в планах было удрать из города на общественном транспорте, но как только автобус отъехал от остановки, за ним двинулись два стареньких «ниссана». Пришлось побегать по городу. Рита специально выбирала места скопления народа: торговые центры, парки аттракционов… Во что бы то ни стало надо было слиться с толпой. Но сколько ни путала след, все казалось бесполезным: в каждом встречном ей виделся преследователь. Вадим мешал ужасно, постоянно привлекая к себе внимание окружающих. В то, что за ними следят, он не верил. Купил где-то по пути черные очки и синий игрушечный пистолет. Прикладывал палец к уху и громко говорил: «Третий, я десятый. У нас чисто. Веду объект к цели. Огурец обезвредили. Как меня понял, третий? Ананасов нет. Повторяю, ананасов нет. Готовьте вертолеты…»

Рита злилась, требовала, чтобы прекратил. Вадим соглашался, но как только впереди вырисовывалась толпа, выхватывал паспорт и начинал кричать: «Мы российские шпионы и требуем уважения! Пропустите, за нами гонятся лейбористы и белоарабы!»

Взяв напрокат гидроцикл, Рита с Вадимом отъехали километров пять, причалили у парка и пересели на такси, заказанное заранее. Выехали из города, пряча головы, прижимаясь лицами к коленям.

Вечером того же дня беглецы добрались до известного Рите отеля. Именно из него три дня назад вышел Саня, чтобы купить ей цветы, и больше не вернулся. Впрочем, то, что не вернулся, она поняла только, когда зашла в его номер. «Зашла», не совсем то слово. В номер она попала, перелезая через балкон соседнего, снятого сразу по приезду.

Здесь ничего не изменилось: вот старая одежда Сани, а вот халат, что он надел после ванной, а вот шахматы, которые он попросил внизу у бармена. Попросил и не вернул. Книга, детектив, который они читали и который Рита очень ругала. А вот кейс, полный денег, и в одном из кармашков маленькая блестящая флэшка.

«Когда найду Саню, пусть сам решает, что со всем этим делать. И Кастро, наверное, тоже должен решить. И я. Мы все имеем право голоса. Но мне этого права не надо. Я сделаю так, как захочет Саня. Мой голос у него, значит, решать все равно ему. Только почему же ты не вернулся, Саша? Родной мой человек! Что же с тобой случилось? Ты ведь живой! Я чувствую. Почему ты все оставил? Ты в больнице? Нет, тебе не настолько плохо. Поймали? Тогда почему не пришли сюда? Они бы быстро узнали, куда идти. Они это умеют. Сашенька, чувствую, ты рядом, где-то совсем близко. Подскажи мне, милый…»

Рита долго не выходила из номера. Она приняла ванну, в которой совсем недавно лежал он, надела его халат. Она всматривалась в зеркало, надеясь уловить в нем сохранившееся отражение любимого.

Вернулась к себе так же через балкон, кинула кейс под диван и отправилась на поиски злосчастного дерева, под которым их угораздило так не вовремя оказаться. Не нашла. Только к обеду следующего дня добралась до места, откуда потом каждое утро будет начинать свои поиски. Перечитала прессу за последние три дня, обошла больницы, отели, заходила в дома, расположенные неподалеку от места, куда ударила молния. Надеялась, что хоть кто-то что-то видел, слышал. Ждала любой подсказки.

«В город многие приходят, – говорили ей. – Раненого могли подобрать и забрать к себе. Здесь сто деревень в округе. Тут живут индусы, почти все работают в городе. Северней живут китайцы, ближе к нам земледельцы, дальше, у самого моря, рыбаки».

Девушке рассказали про старого китайца, несколько дней назад тащившего на себе раненого мужчину. Рита стала спрашивать у торговцев. Торговка рыбой, пожилая женщина, с сильно выпирающими верхними зубами, рассказала о том, что человек, похожий по описанию, недавно появился в их деревне. «Но это сын мудрого Хуши, – говорила она. – За три дня из грудного малыша он превратился в мужчину. Я видела его пеленки. Муж рассказывал: руки и ноги мальчика росли у него на глазах. Так быстро, что одежда рвалась. В нем было слишком много жизни. Чтобы за день не постарел, мудрый Хуши ослабил его змеиным ядом и крысиными лапками. Мой сын ловил ему крыс», – подытожила она с гордостью.

На следующий день Рита отправилась в деревню мудрого Хуши. Старик не пустил ее во двор, сказал, что никакого Сани не знает.

– У меня год гостит племянник, но сейчас его нет, – сказал старик. – По четным дням он работает в городе: чинит часы. Если хочешь найти его, зайди на главной улице в лавку Магараджа, он расскажет, как найти кривоногого европейца, так называют моего племянника, – улыбаясь, пояснял он.

– Мой не кривоногий, – возразила Рита. – А мне рассказывали, у вас родился сын. А еще я знаю, что Саню нес какой-то китаец.

– Китайцев много. Очень много, – качал головой Хуши.

В это время по улице шел местный сумасшедший. Парень потерял рассудок еще в детстве, когда его унесло на три дня в море на самодельном плотике.

– А вот и мой сын, – старик показал на сумасшедшего, позвал: – Вей!

Юноша подошел, мудрый схватил его за руку. Парень хотел вырваться, но старик схватил его за ухо другой рукой. – Где шляешься?! Признавайся, что ты сделал этой женщине?! Почему она ищет тебя?!

– А-а-а-а… Ууу… – жалобно завыл сумасшедший.

– Не бейте! Не бейте его, – взмолилась девушка. – Это не он. Я же вижу, что это не он.

– Не знаю, – ворчал старик. – Но если он будет приходить к вам, зовите меня. – Он откланялся и погнал беднягу пинками в дом. – Я сделал ему полезную настойку. Не хотите зайти в дом? Я сварю ему еще, а этой он поделится.

– Нет, спасибо, – отказалась Рита.

«Как все запутано, – думала она, провожая взглядом старика и безумца. – Как дико. Похоже, дед действительно отпаивает мальчика настойкой из крысиных лапок».

Девушка ушла. Старик, выглядывая из-за угла, прищурившись, долго провожал ее взглядом. Сумасшедший мальчик сидел у его ног, подняв вверх лицо, и корчил солнцу рожицы.