Текст книги "Планы на лето"

Глава вторая

Из стереосистемы громко доносилась печальная песня Ланы дель Рей. Вова, повысив голос, увлеченно рассказывал маме о теории, что Карлсон всего лишь плод воображения одинокого Малыша. Я слушала брата и думала, как же это знакомо. Я в детстве тоже кого только ни придумывала, когда родители уезжали в экспедицию.

– Ну а как же взрослые? – улыбаясь, обратилась к Вове мама. – Они ведь его тоже видели.

– Взрослые просто подыгрывали, – ответил брат.

Мама рассмеялась:

– Это уже какой-то «Бойцовский клуб» получается.

Я сидела сзади, откинувшись на спинку сиденья, и смотрела в окно. Мы свернули с моста и втиснулись в поток других машин. Утро было свежее и чистое. Проезжая мимо монументальных старых зданий, я заметила в одном из домов женщину, которая мыла распахнутое настежь окно, от чего по стене прыгали солнечные зайчики. Сегодня особенно остро чувствовалась весна, и мне хотелось открыть люк, чтобы прохладный воздух ворвался в салон. Но я продолжала сидеть не двигаясь, вполуха слушая разговор мамы и Вовы.

Сегодня мама вызвалась отвезти нас в школу, что бывало крайне редко. Объяснила это тем, что до отъезда хочет успеть хоть немного поучаствовать в нашей жизни. Мама пробудет здесь до начала июня, а затем вернется к отцу. Меня она тоже собиралась взять с собой, правда, с одним условием – если я окончу учебный год без троек. Я понимала, что это стимул, и Вовка меня убеждал: мама просто мотивирует меня на отличную учебу. Но это дурацкое условие сильно задевало. Почему я должна заслужить каникулы у родителей? Разве проводить время вместе, пусть и раз в год, не обоюдное желание всей семьи? А еще все омрачала физика – предмет, по которому четверку за год мне не видать как собственных ушей. И Вова раздражал из-за своего отношения к ситуации. Он тоже должен прилететь в ЮАР, только позже – после сдачи всех экзаменов. Но, кажется, совсем не парился по этому поводу. И на родителей не обижался. Сейчас легко и непринужденно болтал с мамой о теории заговоров, в то время как я до сих пор дулась на маму из-за нашего неудачного похода в театр и ее побега в воскресенье.

До школы я не проронила ни слова. Мама, словно лишь под конец поездки вспомнив о моем существовании, повернулась и как ни в чем не бывало поинтересовалась:

– Физика сегодня есть?

– А мы можем говорить о чем-то, кроме физики? – не выдержала я.

– Катюш, я просто хочу напомнить, чтобы ты больше внимания уделяла этому предмету.

– Как ты разговариваешь с мамой? – Вовка тоже повернулся ко мне. Захотелось запустить в него что-нибудь тяжелое, например набитый учебниками рюкзак.

– Звонок скоро, – не ответив на вопрос брата, сказала я. – На физику опоздаю.

Не попрощавшись, я первой вышла из машины и торопливо зашагала к зданию школы. Вова догнал меня и подстроился под мой шаг.

– Зачем ты так с ней?

– Как так?

– Она расстраивается. Мы отвыкли друг от друга. Сложно сразу наладить нормальные отношения.

– Мне очень жаль. Не хотелось ее расстраивать.

Я поправила съехавшую с плеча лямку рюкзака.

– Кать, надоело уже, что ты устраиваешь трагедию по любому поводу. Драма-квин!

– А ты всегда принимаешь ее сторону, – буркнула я. – Подлиза!

– Просто я люблю маму и соскучился сильно. А еще не привык разводить сопли на пустом месте.

– Маменькин сынок.

– Дура!

Вова обогнал меня и первым поднялся на крыльцо. Залетел в школу, едва не сбив с ног мою русичку. Хорошо, что брат учится на класс старше и в школе мне не придется с ним пересекаться.

После нашей с Вовкой ссоры в класс я вошла уже взвинченная. И виноватый вид Дины, которая поджидала меня за нашей партой, энтузиазма мне не прибавил. Я молча кинула сумку на стол и принялась доставать школьные принадлежности.

– Ты не ответила на мое сообщение, – вместо приветствия сказала Дина.

Я всем видом старалась показать, насколько обижена. А ведь подруга даже не в курсе, что я застукала ее с поличным – вместе с обожаемым Виташем. У меня даже фотодоказательство имелось.

– Спать рано легла, – наконец сказала я, когда удалось выудить с самого дна сумки ярко-розовый пенал, – тоже что-то нездоровилось. Может, вместе вирус какой подхватили? Или ты меня в пятницу заразила.

– Все может быть, – потупила глаза Дина.

Я раскрыла учебник, чтобы повторить параграф. Первым уроком была ненавистная физика. Сколько крови она мне попортила! Я ненавидела и этот предмет, и условие, которое выдвинула мама. Нельзя придумать ничего более жестокого, потому что исправить оценки в конце года сродни восьмому чуду света. Особенно когда ты в физике полный ноль.

Но сосредоточиться на параграфе не получалось. Мыслями я все возвращалась то к ссоре с братом, то к обиде на Дину, то к недопониманию с мамой…

– А театр как? – вновь подала голос Дина, заметив, что я не читаю учебник, а пялюсь в одну точку. Чего она добивается своими расспросами? Призналась бы уже, что окончательно променяла подругу на парня. Театр теперь устраивает она.

– Отличная постановка, – нарочито бодрым голосом отозвалась я, – не зря так долго ждала и билеты с таким трудом доставала.

В моем голосе было слишком много яда, но я не могла ничего с собой поделать. Вовка всегда говорит, что если меня что-то заденет, то я потом с человека не слезу. А мама вздыхала, что я типичный Скорпион.

– Значит, все-таки пошла? А с кем?

– С Мальцевым, – зачем-то ответила я, припомнив, как Вова предлагал отправить в оперетту вместе со мной своего дружка. Конечно, сказал так, чтобы меня побесить.

– С Мальцевым? – ахнула Дина. – А он каким боком?

– Знаешь, огромным ценителем оперетты оказался, – начала я, повернувшись наконец к Дине и посмотрев ей прямо в глаза. – Как узнал, что есть лишний билет, так принялся напрашиваться. Сказал, что, если я его с собой возьму, будет у нас уборку делать каждый день после школы.

– Кать, да ладно тебе врать-то, – недоверчиво смотрела на меня Дина.

– Не веришь? Сама у него спроси. В белом переднике, говорит, всегда буду и в этом… чепчике.

Договорив это, я неожиданно для себя рассмеялась. Представила Матвея в таком наряде. Дина сначала смотрела на меня растерянно, а потом тоже засмеялась. Правда, не до смеха ей стало, когда я взяла в руки телефон и отправила ей по аир-дропу снимок.

– Что там? – удивилась подруга, когда ей пришло уведомление, что я намереваюсь передать фотографию.

– Принимай-принимай! – подбодрила я Дину.

– Ка-ать, понимаешь, в субботу у Виташа были такие серьезные проблемы… – начала подруга, когда рассмотрела фото. Она осторожно взяла меня за локоть, но я в ее сторону не глядела. В класс вошла наша молодая физичка с неподходящим для нее, по мнению учеников, именем – Клавдия Ивановна, и я смотрела исключительно на учительницу. Не хватало еще замечание за поведение схватить, достаточно с меня и двоек за задачи.

– Проблемы, которые вы, смеясь, на набережной обсуждали? – не сдержавшись, все-таки уколола я.

– Кать… – снова начала Дина, но я поморщилась.

– Потом. Не хочу его обсуждать. Я выводы сделала.

Весь урок мы просидели молча. Дина знала, что я взрывная, но отходчивая, просто пока меня лучше не трогать. А перед самым звонком Клава огорошила неприятной новостью: теперь в начале каждого занятия нас будет ждать тест. Результат этих проверочных повлияет на итоговую оценку за полугодие. А чтобы получить доступ к тестам, нужно еще и прошлые контрольные исправить. Услышав эту новость, я уронила голову на руки.

После звонка мне было уже не до выяснения отношений с Диной. Покидав вещи в сумку, я кинулась за Клавой, которая стремительным шагом вышла из класса. Догнать физичку удалось только в коридоре.

– Клавдия Ивановна! – выкрикнула я, чтобы ее остановить.

Клаве было только двадцать пять, и преподавать у нас она начала в прошлом году. Поначалу мы все приняли молодую учительницу с большим энтузиазмом: наша прежняя физичка Ольга Николаевна, которую мы прозвали Тортилой из-за старости и огромных очков в роговой оправе, уже оглохла на оба уха, ставила оценки невпопад и наконец соизволила уйти на заслуженный покой. Мы наивно полагали, что Клава станет своей в доску и не будет нас терроризировать. Однако так сильно мы еще никогда не ошибались. Клавдия Ивановна взялась за нас с первого учебного дня. И если у Тортилы мне еще удавалось получать четверки и даже изредка пятерки, ведь списать у Ольги Николаевны – как раз плюнуть, то с Клавой я быстро скатилась на двойки и тройки. Молодая физичка была строга, принципиальна и никому не давала спуску. К ней как-то обратился директор с просьбой не наседать так на нашу отличницу Кристину Крутолапову, которая больше тяготела к гуманитарным наукам и защищала честь школы на олимпиаде по русскому и литературе, но в физике оказалась не так сильна. Но даже после просьбы начальства Клава не делала поблажек бедной Кристине, и той пришлось день и ночь торчать у репетитора. Что уж говорить обо мне… Низкие оценки, безусловно, расстраивали, но не настолько, чтобы ради четверок расшибаться в лепешку. Тройки так тройки. Так я считала до недавнего времени, пока на горизонте не замаячил Кейптаун. И теперь мне нужно исправить ситуацию в кратчайшие сроки. Разумеется, меня охватила страшная паника.

Клава дождалась, пока я до нее добегу.

– Слушаю тебя, Катя.

Физичка не особо скрывала тот факт, что куда-то торопится. Я не успела рот открыть, а она уже демонстративно взглянула на наручные часы.

– Я по поводу тестов…

– Сначала к ним нужно получить допуск, – напомнила Клава, будто про это можно было забыть, – а у тебя несколько неисправленных контрольных работ.

– Да, и про них я тоже хотела поговорить, – несчастным голосом продолжила я.

Клава снова посмотрела на часы, а затем на меня:

– Вот что! Сегодня мне некогда, нужно бежать, поэтому предлагаю встретиться завтра после уроков. У меня шестым будут восьмиклассники, после звонка подойди ко мне. Я тебе дам задания для работы над ошибками.

– Спасибо большое! – быстро проговорила я.

Да, звезд с неба на уроках физики я явно не хватала и числилась в аутсайдерах, однако в том, что Клава не делила наш класс на отличников и двоечников, тоже есть плюс. По крайней мере, она не относилась ко мне с пренебрежением и готова была пойти навстречу.

– До завтра, Катя! – кивнула Клавдия Ивановна и все тем же быстрым шагом, громко стуча каблуками, направилась к лестнице.

Внезапно я услышала свист и даже вздрогнула от неожиданности.

Мальцев сидел на подоконнике с учебником истории в руках. Кивнул и постучал рядом с собой, приглашая сесть.

– Дело есть.

– Я тебе собака, что ли? – сердито спросила я, скрестив руки на груди. – Кто тебя научил так девушек на разговор приглашать?

Матвей усмехнулся, отложил в сторону учебник и, спрыгнув с подоконника, направился ко мне. Сделал дурашливый поклон, а затем вдруг опустился на одно колено и протянул руку. Проходящие мимо девятиклассницы с интересом посмотрели на нас, засмеялись и принялись шептаться. Я смутилась:

– Клоун!

Но все-таки взяла его за руку. Тогда Мальцев снова улыбнулся, выпрямился и повел меня к подоконнику. Нечасто мы общались тет-а-тет, поэтому я, разумеется, заинтересовалась, что за дело у него появилось. Если попросит, чтобы я примирила их с Вовой, то я пас. Пусть сами разбираются.

За окном светило яркое солнце, и в его желтых лучах в коридоре струились пылинки. Я перевела взгляд на Матвея, ожидая, что он скажет. Но Мальцев не торопился начать разговор и только пялился на меня.

– Ну? – поторопила я его.

– Думаешь, прокатит с Клавой и успеешь все исправить? – спросил Матвей. Несмотря на гвалт в школьном коридоре, ему удалось подслушать наш с физичкой разговор.

– Не думаю, но попытаться стоит, – сказала я. – Деваться мне некуда.

– Мы тоже в прошлом году такие тесты весной писали. Жаль, она каждому классу новые варианты раздает.

– Очень жаль, – согласилась я, – а то я первым делом стрясла бы с брата эти тесты.

– А хочешь, достану? – вдруг предложил Матвей.

– Кого? – не сразу поняла я.

– Тебя, кого еще, – усмехнулся Мальцев.

– Меня ты уже давно достал, – кивнула я. – А если серьезно?

– Достану для тебя тесты с правильными ответами.

Я даже дыхание затаила. А на плечах тут же поселились воображаемые ангел и демон. Как в кино. На левом поролоновом плечике школьного пиджака чертик уже потирал копытца и представлял, как мы вдвоем отрываемся в Кейптауне вместе с пингвинами. На правом же – ангелок закатил глаза и изобразил меня в кабинете директора вместе с разъяренной Клавой. Но предложение Мальцева, конечно, заманчивое. Но где он возьмет ответы на эти тесты?

– Шутишь? – наконец произнесла я.

– Разве я когда-нибудь шучу? – таким насмешливым тоном спросил Матвей, что захотелось его ударить.

– Допустим. Но где ты их возьмешь?

– Это уже мои проблемы.

Я удивленно уставилась на Матвея, а затем покачала головой:

– Ну уж нет! А вдруг ты меня подставить хочешь?

– С чего бы мне тебя подставлять? – вполне искренне удивился Матвей.

Конечно, мы особо не ладили, часто переругивались, но подстав Мальцева я не припоминаю.

Я пожала плечами.

– Мало ли. Это и есть твоя тема разговора?

– Ну да. Если хочешь знать, есть у меня один выход на Клаву, о котором я не могу тебе сказать.

– Вы встречаетесь? – шепотом предположила я.

Мальцев коротко рассмеялся, продемонстрировав идеально ровные зубы.

– Очень интересная версия, но нет, мы не встречаемся. Клава не в моем вкусе.

Матвей сказал это таким тоном, будто, будь она в его вкусе, роман между ними случился бы по щелчку пальцев. Эта самонадеянность в Мальцеве очень раздражала.

– Думаю, ты тоже ей не особо подошел бы, – язвительно отозвалась я. – Не дорос еще.

Матвей только улыбнулся. Его мои замечания не выводили из себя. Это я каждый раз после глупых шуток Мальцева заводилась с пол-оборота. И своей непробиваемостью на мои подколы он тоже бесил.

– Ну этого мы с тобой уже никогда не узнаем. Так что? Достать тебе тесты?

И все-таки совестливый ангелок так больно сжал мою ключицу, что мне оставалось только тяжело вздохнуть:

– Нет, я так не могу. Попробую справиться своими силами.

Матвей усмехнулся. Конечно, он сомневался, что я справлюсь. Я и сама не особо в себя верила, но его усмешка вывела из себя.

– А с чего ты вдруг решил оказать мне помощь?

– Вова сказал, что родаки поставили вам условие, а ты вечно ноешь, что физика у тебя хромает. И в Африку хочешь, на жирафах покататься.

– А тебе-то что?

– Ну как же, ты ведь мне как младшая сестренка, – заулыбался Матвей, положив руку на мое плечо.

– Спасибо, но мне хватит одного придурочного братика.

– Как знаешь, – пожал плечами Матвей.

– И грабли убери, – проворчала я, скидывая с плеча его руку. Мимо нас снова прошли те же девятиклассницы и снова заинтересованно уставились в нашу сторону. – А то мы с Авериной тоже подеремся.

– Ничего себе! Из-за меня?

Я усмехнулась, а потом неожиданно для самой себя произнесла:

– Слушай, если уж у нас с тобой с сегодняшнего дня такие доверительные братско-сестринские отношения, можно, дам тебе совет?

Матвей придвинулся еще ближе.

– Внимательно слушаю.

– Не связывайся с Авериной. Она же пытается тебя с Вовой рассорить. Сомневаюсь, что кто-то из вас двоих ей по-настоящему нравится.

– Очень приятно, что ты обо мне беспокоишься, – сказал Матвей, и по его тону нельзя было понять, он ерничает или говорит серьезно.

– Я больше о Вовке беспокоюсь, ты уж так, бонусом идешь.

– Только Соня мне тоже не особо вкатывает, – зачем-то сообщил мне Матвей.

– Тогда почему вы подрались из-за нее?

– А кто сказал, что из-за нее? – удивился Матвей.

Я припомнила тот день, когда оказывала брату первую медицинскую помощь. А ведь он действительно не подтвердил, что подрались они из-за девчонки. Это я сама придумала и позже поверила в свою же теорию. Нужно будет все-таки допытаться, из-за чего случилась та эпичная драка.

– Но я же видела, как ты в сквере лез к Соне обниматься, – сказала я.

– Как обниматься? Вот так? – с этими словами Матвей снова притянул меня к себе. В какой-то момент мне даже показалось, что он собирается поцеловать меня в макушку. Я ужаснулась этому факту, выбралась из его объятий и спрыгнула с подоконника.

– Хорошая попытка, но нет. Совсем уже, что ли? – возмутилась я.

Матвей расслабленно рассмеялся.

– Я просто очень тактильный, Катюша, ты чего, забыла?

Да уж, тактильности Мальцева хватило бы на всю нашу компанию.

– Я и Вову обнять хотел, а он, видишь, шутки не понял… Глаз мне подбил.

– Я твои шутки тоже не понимаю, – проворчала я. – И тебе бы не тактильности, а тактичности побольше, Матвей.

В этот момент прозвенел звонок на урок, и Мальцев тоже спрыгнул с подоконника.

– Что у вас сейчас? – спросил Мальцев.

– География.

– Проводить?

– Спасибо, я в этой школе десять лет учусь, найду нужный кабинет.

Матвей покачал головой:

– А сколько лет ты мне уже сердце разбиваешь.

Я покрутила пальцем у виска и побежала к лестнице.

* * *

Двери актового зала были распахнуты настежь, и из него доносились звуки фортепиано и двухголосие. Это была обычная распевка, но я замерла посреди фойе, почувствовав внезапно блаженную невесомость.

– На-на-на-на-на-на-на-на-а-а…

– Выше!

– На-на-на-на-на-на-на-на-а-а…

– Еще!..

Когда вступил целый хор, по спине пробежали мурашки. Даже зажмуриться хотелось. В такие моменты необъяснимая радость гулко бьется в груди. Так я простояла целый куплет посреди пустого фойе, залитого весенним солнцем.

Пение прекратилось, фортепиано звучало еще с минуту, и повисла тишина. Затем послышался недовольный голос Ирины Вадимовны – руководительницы школьного хора.

Хор существовал в нашей школе сколько себя помню, но для меня он никогда не представлял интереса. Но это лишь до тех пор, пока солистом не был назначен Давид Перов – одноклассник Матвея. Давид был гордостью нашей школы и вечным соперником Вовки за первенство и похвалу от учителей. Они даже внешне чем-то похожи – оба высокие, светловолосые. Только мой брат предпочитал коротко стричь голову машинкой, в то время как Давид носил модную прическу из барбершопа. Они оба стремились во всем быть первыми, однако Вовка не следовал всем правилам, как Перов. Любил иногда повалять дурака, мог подраться, часто игнорировал школьную форму – особенно его раздражал черный жилет. Давид же всегда модно и опрятно одет, галантен со всеми одинаково, а не только с теми, кто ему симпатичен.

А его голос… Из-за голоса в Давида влюблены все старшеклассницы. А после того как он принял участие в нескольких музыкальных шоу талантов на федеральных каналах, поклонницы у него появились и за пределами нашей школы. Давид активно вел соцсети, записывал каверы, и популярность его каждый день только росла. Незаметно для себя и я примкнула к большой группе фанаток Перова. О моей возникшей симпатии к Давиду знала только Дина, от остальных я эту информацию тщательно скрывала. Особенно, разумеется, от Вовки.

Пение возобновилось, и я, не выдержав, подошла к актовому залу и заглянула внутрь. Давид стоял в центре сцены рядом с солисткой школьного хора десятиклассницей Леной Маркиной. В конце мая коллектив должен принять участие в ежегодном городском вокальном конкурсе, и подготовка к нему сейчас шла полным ходом.

Мне вдруг впервые захотелось вместо Маркиной оказаться на сцене рядом с Давидом. Актовый зал, не вызывавший во мне до сегодняшнего дня интереса, – обычно я его посещала раз в год, первого сентября, – сейчас казался безумно красивым и торжественным. С белыми колоннами, тяжелыми зелеными портьерами и старым паркетом в елочку. Я задрала голову и принялась рассматривать потолок. Наша школа находилась в историческом старом здании, и я ни разу не замечала, какая в актовом зале красивая лепнина на потолках. А эта люстра необычного узора с множеством хрустальных подвесок… Я отвлеклась от созерцания интерьера и снова перевела взгляд на сцену. Вот Ирина Вадимовна встала из-за фортепиано, подошла к Давиду с Леной и что-то негромко им сказала. Остальные ребята из хора слонялись в это время без дела, негромко переговариваясь и смеясь. Когда Ирина Вадимовна вновь села за фортепиано и начала играть вступление, все, как по команде, замолчали. А когда Давид и Лена начали вместе петь, дыхание уже затаила я.

– Внимаешь? – внезапно проговорили мне в самое ухо. Я вздрогнула и обернулась.

– Ты за мной следишь? – рассерженно спросила я.

Глава третья

Рядом стояла довольная Дина.

– А чего за тобой следить? Я как услышала пение нашего диснеевского принца Перова, так сразу поняла, где ты. Думаю, Катька точно пошла на его голос, – хохотнула подруга.

Я нахмурилась и молча убрала с соседнего кресла сумку, чтобы Дина смогла сесть рядом. Хорошо, что мы в последнем ряду и нас не могут расслышать. Хористам вообще не до нас, и Давиду – тоже, иначе я со стыда сгорела бы.

Мы с Диной окончательно так и не помирились. Весь день я избегала подруги: после урока первой покидала класс, на переменах отвечала ей односложно или вовсе игнорировала ее вопросы. Но Дина так просто не сдавалась. Обижаться друг на друга долго мы обычно не могли. С первых дней нашей дружбы мы дали друг другу обещание сразу говорить о том, что нас беспокоит. Теперь, видимо, Динка настроена на серьезный разговор, который мне хотелось оттянуть.

Некоторое время мы продолжили сидеть молча, пялясь на сцену. Там продолжали распеваться Давид и Лена.

– А ты бы лучше с ним на сцене смотрелась, – склонившись ко мне, негромко проговорила Дина.

– Считаешь? – посмотрела я на подругу.

– Конечно! Может, поет Ленка и неплохо, но ты лучше. Надо тебе солисткой к ним идти. И выглядишь ты круче.

– Не подмазывайся, – усмехнулась я.

– Серьезно! У Маркиной странная прическа. Что это за челка? Она хоть из-за нее видит? С этой челкой она напоминает мне бобтейла.

– Шшш! – шикнула я, едва сдерживая улыбку. – Нас сейчас выгонят.

Дина в этот момент беззвучно смеялась. Мне пришлось ее легонько пихнуть в бок, чтобы она перестала болтать всякие глупости.

Я снова принялась внимательно разглядывать сцену, конечно, преимущественно Давида Перова, но Динка не давала мне насладиться их выступлением и лезла с разговорами. Будто за те дни, что мы толком не общались, ее прорвало. Конечно, дело в угрызениях совести. Подруга чувствовала свою вину и хотела просто заговорить мне зубы, чтобы я быстрее забыла о ее подставе.

– А хочешь, за коктейлями на Гороховую сгоняем? – предложила Дина.

– В честь чего?

– Я тебя угощу твоим любимым банановым с шоколадным брауни.

– А деньги у тебя откуда? Копилку с бабушкиными подарочными разобьешь?

– Это уж мое дело, – сказала Дина. Ее, в отличие от меня, карманными мама не жаловала. И вообще держала дочь в ежовых рукавицах. Из-за этого подруга часто ссылалась на встречи со мной, а на самом деле сбегала на прогулки с Виташем. И это ужасно злило. Она выдумает, еще и не всегда предупредит, а мне отдувайся перед ее строгой мамой и ври с три короба.

– Серьезно, откуда деньги? – не отставала я.

– Скопила на обедах. А еще у меня и правда подарочные остались, с Восьмого марта. Так что гуляем!

Гулять с Диной мне по-прежнему не очень хотелось, и подруга, поняв, что на сей раз так просто мое расположение не вернуть, взяла меня за руку.

– Кать, ну прости меня! Я ж не знала, что получится вот так.

– Как? Что я вас на улице замечу?

– Да нет же! Виташу правда нужна была моя помощь. Ну позарез, честно! А я ведь знаю, с каким трудом вы с мамой достали билеты… А еще знаю, как ты относишься к моему парню, и это меня тоже очень расстраивает, – в голосе подруги слышалась неподдельная печаль.

Я знаю, что нам всем жилось бы намного проще, если б мы с Виташем не конфликтовали.

Я относилась бы к парню подруги намного лучше, если бы он не поступал с ней как настоящая сволочь и не игнорировал периодически. Злило и то, что Дина быстро забывала обиду и снова была готова бежать за ним хоть на край света. Мы много раз говорили на эту тему, и сейчас начинать этот разговор не хотелось, ведь мы снова поссорились бы с Диной. Ее последнее замечание о моей нелюбви к Виташу я пропустила мимо ушей. Будто она не понимает, что у меня на то есть веские причины.

– Вот именно, ты знала, как тяжело мне достались проходки, – только и сказала я.

Даже не спросила, что такого стряслось у ненаглядного Виташа, что он вытащил Динку в центр под дождем.

– Когда ты стала с ним встречаться, мы совсем перестали проводить время вдвоем, – все-таки не удержавшись, сказала я.

И это правда. На театр я возлагала большие надежды, потому что мы наконец могли бы, как в старые добрые времена, побыть вместе. Кроме Дины, у меня не было подруг. И в последнее время, несмотря на возвращение мамы, я чувствовала себя как никогда одинокой. С Вовой мы давно уже не близки, он больше времени проводил с Соней и друзьями. Я чувствовала необъяснимую злость и обиду на всех вокруг. Может, поэтому мне и несильно нравилась Соня. Как и Виташ, она отобрала у меня близкого человека. А судя по последним событиям, когда Вова подрался с Матвеем, еще и поступила с ним по-свински.

– Поэтому я и предлагаю тебе пропустить со мной по овершейку, – серьезно сказала Дина. – Ну, пожалуйста, Кать, идем!

Несколько секунд я смотрела в полные мольбы глаза подруги. Что ж, буду взрослеть и уступать. Я кивнула:

– Хорошо, идем!

Только мы взяли с коленей сумки и привстали с наших мест, как снова запел Давид. Я плюхнулась обратно, будто меня пригвоздило к бархатной обивке кресла.

– Может, дослушаем? – попросила я, чувствуя, как к щекам прилила краска. Хорошо, что в актовом зале из-за задернутых портьер сумрачно, иначе Дина заметила бы, насколько я смущена.

Подруга все-таки усмехнулась:

– Ну ты, Катька, и попала. Вот видишь, как оно бывает? Дослушаем, конечно.

Она вернулась на место, а я подумала, что ее слепая любовь к Виташу и мои симпатии к Давиду не одно и то же. Как можно сравнивать? А еще, наверное, было бы неплохо тоже обзавестись парнем. Быть может, тогда я не так ощущала бы одиночество.

Когда мы выходили из актового зала, я в последний раз взглянула на сцену, где о чем-то спорили Лена и Ирина Вадимовна.

– Ты правда думаешь, что я смогла бы вот так, как они? – спросила я, дернув Дину за рукав.

Подруга удивленно посмотрела на меня:

– Спрашиваешь! Конечно, ты смогла бы еще лучше. И это я говорю не потому, что люблю тебя.

До кафе мы дошли, держась за руки. Наконец солнце припекало по-весеннему, и на газонах ярко зазеленела трава. Как хорошо снять с себя пальто и шапку… По дороге я рассказала Дине обо всем, что случилось в выходные: о Вовке, Соне и Мальцеве. Динка охала, узнав, что мой брат подрался с Матвеем. А еще подруга отпустила несколько язвительных комментариев по поводу Сони. Динке Аверина тоже не особо нравилась. Наверное, антипатия ее – следствие солидарности со мной, но я благодарна подруге за это. Дина слушала меня внимательно, но о себе пока не говорила. И за это тоже хотелось сказать ей спасибо. Обсуждать наш неудавшийся поход в театр – только настроение себе портить. И зачем мы в конце декабря поперлись на этот проклятый конкурс для парикмахеров?..

Виташ появился в нашей жизни нежданно-негаданно. Как-то в один из зимних дней мы с Диной отправились после школы на конкурс стилистов по волосам, чтобы поддержать Динкину соседку по даче и по совместительству подругу детства Свету. Однако очень быстро все внимание Дины переключилось со Светы на другого конкурсанта. Конечно, Виташа сложно было не заметить среди других участников: очень высокий, худощавый, в татуировках и с яркими дредами на голове. Дина как увидела его, так поначалу дар речи потеряла. И неудивительно: на сто процентов Динкин типаж. Ей всегда нравились неформальные ребята. Это я все вздыхала по правильным и идеальным мальчикам типа Давида Перова.

– Ты видела? Видела?! – пихнула меня локтем подруга.

Я сразу поняла, кого она имеет в виду.

– Видела, – откликнулась я.

– Если бы он был моим парикмахером, я стриглась бы каждый день, пока не облысела.

Мы стояли недалеко от кресла Виташа, который Динкины слова, разумеется, расслышал. Приветливо улыбнулся нам, а Динке дурашливо показал проколотый язык. И Динка совсем поплыла…

Мы пересеклись с ним сразу после соревнований, на которых Виташ еще и занял первое место. Света нехотя познакомила Динку с ним – она уже знала сволочную сущность этого парня.

В кафе мы взяли по овершейку, решив счет все-таки разделить пополам. Мы уселись за свободный столик, и я сказала Дине, что больше не держу на нее зла, но в следующий раз ей все-таки лучше говорить мне правду.

– Я не хотела тебя расстраивать, – тяжело вздохнула Дина, придвигая к себе овершейк со вкусом «карамельный взрыв».

– Ну а я расстроилась еще сильнее, – призналась я. – Еще и маму пришлось вместо тебя тащить.

– А с мамой как? – осторожно спросила подруга.

Она знала, что я так и не наладила с ней общение.

– Никак, – честно ответила я. – Иногда мне кажется, что к нам погостить приехала совершенно чужая женщина, с которой мы не можем найти ни одной общей темы для разговора. А Вовка делает вид, что все нормально, что сильно раздражает.

– Понимаю, – снова вздохнула Дина и в знак ободрения накрыла своей ладонью мою руку.

Я уставилась в окно и произнесла нарочито равнодушным тоном:

– Я даже рада, что мама на все выходные уезжает к бабушке в деревню. Заживем как прежде. Вова по этому случаю тусовку у нас закатывает. Давно не собирались. Ты придешь?

Я перевела взгляд на подругу. Дина сразу потухла. Вид у нее уже привычно стал виноватым.

– В эту субботу? Мы с Виташем договорились съездить в аквапарк.

Я втянула трубочкой остатки коктейля, раздался громкий неприятный звук.

– Ничего страшного, – беспечно улыбнулась я, но все-таки высвободила руку из-под Динкиной ладони.

* * *

Из динамиков разносится громкая музыка. Общий смех ненадолго затихает, а затем раздается снова. Это уже третий круг игры в твистер, и Вовка, похоже, настроен в этот раз стать победителем. Когда в дверь позвонили, он, стоя пятой точкой кверху, выкрикнул:

– Это, наверное, пицца приехала. Катька, открой!

Я не принимала участия во всеобщем веселье. Полвечера просидела в углу комнаты в удобном кожаном кресле, попивая колу. Время от времени приходилось подрабатывать на вечеринке брата швейцаром – открывать гостям дверь, вешать в гардероб плащи и ветровки и провожать в комнату. Вова – парень общительный, поэтому и тусовки у него многолюдные. Мне же звать некого. Только Динку, но и она отказалась от приглашения из-за Виташа. Вечеринки брата я воспринимала как неотъемлемую составляющую нашего быта. Хорошо, что мы жили на последнем этаже, а внизу соседей не было: квартиру уже пару лет не могли поделить наследники. Единственной соседкой по площадке была глухая старушка, и это нас спасало. Иначе полиция заглядывала бы к нам регулярно. Родителям никто ни разу не донес, какие гулянки проходят в их отсутствие. А разгуляться было где – четырехкомнатная квартира с высокими потолками и огромными окнами. Гостей Вова развлекал как мог: показывал коллекции старых монет, черепков, керамических осколков из экспедиций родителей, а также редкие пластинки, которые в молодости собирал отец. Для гостей, не интересующихся духовной пищей, всегда имелась пища вполне реальная: пицца и чипсы, а также самые последние игры на плойку.