Текст книги "Планы на лето"

– Ужас! – искренне ахнула я.

– Не знай я тебя лучше, решила бы, что это ты Лену с лестницы столкнула после нашего разговора.

– Совсем сдурела? – прокрутила я пальцем у виска.

– Ладно-ладно, пошутила неудачно, – согласилась Дина. – Это было бы как в индийском кино. Но ты подумай, какие перспективы.

– Какие перспективы?

– Кать, ну не тупи! – Дина так выразительно посмотрела на меня, что теперь только ей не хватало крутить у виска пальцем. – Открыт путь на сцену и к сердцу Давида. Помнишь, о чем мы говорили в актовом зале?

В этот момент в класс вбежала запыхавшаяся Анна Николаевна – наша русичка. Пригладила растрепанные короткие волосы и виновато оглядела класс. Анна Николаевна практически всегда опаздывала на урок, к этому мы уже успели привыкнуть.

– Они будут искать солистку на замену? – шепотом спросила я.

– Конечно, выступление уже в конце мая, – вполголоса ответила мне Дина. – Ты что, объявление на входе не видела?

– Я так торопилась на урок, что мне было не до доски объявлений.

– Прослушивание уже завтра, – склонившись ко мне, продолжила Дина, поглядывая на Анну Николаевну. – Будешь дурой, если не попробуешь. Что ты теряешь?

Терять мне действительно нечего. Последние несколько месяцев такая тоска навалилась, что стало плевать на мнение людей, если вдруг опозорюсь. Оставшийся день я места себе не находила, обдумывая предстоящий кастинг. Было не до уроков, поэтому я практически не слушала учителей. Дина, словно понимая мое неспокойное состояние, не лезла с разговорами, а пропадала в телефоне, продолжая переписываться с Виташем.

Опыта выступления на сцене у меня не было, поэтому велик шанс опозориться по полной. Я даже думала отыскать на перемене Матвея и посоветоваться, ведь он музыкант с собственной группой, но в последний момент застеснялась. Хватило с меня и странной субботы, когда я так разволновалась из-за Мальцева… А ведь на прослушивании еще наверняка будет Давид. Возможно, нам даже придется спеть дуэтом. Подумав об этом, я занервничала не на шутку. Что завтра надеть? Как себя вести? Из объявления я узнала, что прослушивание состоится после шестого урока. Мне казалось, что я просто не доживу до него…

Мама еще не вернулась от бабушки, поэтому я пристала к Вове. Брат играл в приставку и раздавать советы мне не спешил.

– Как думаешь, какую песню выбрать, чтобы все ахнули?

– Спой Артура Пирожкова, – посоветовал Вова, не отрывая взгляд от экрана.

– Я не шучу!

– И я не шучу. Все точно ахнут.

– Да ну тебя! – махнула я рукой и ушла к себе в комнату.

Вероятнее всего, последнее слово будет за Ириной Вадимовной, поэтому и выбрать нужно что-то не слишком новое и модное, а то она не поймет. К тому же хотелось душевности. Впервые за несколько месяцев, забив на уроки, я провела весь вечер, изучая подборки песен, и остановилась на песне «Последняя поэма». Выписала слова в блокнот и бродила по квартире, распевая и заучивая слова. Вовка умотал к Соне, поэтому ничто не мешало мне горланить песню на всю квартиру.

Кроме песни, конечно, нужно уделить внимание внешнему виду. Произвести впечатление не только на Ирину Вадимовну, но и на Давида. Пусть обратит внимание и посмотрит на меня другими глазами. В школу приду новая я… И черт меня дернул впервые в жизни вспомнить про мамины термобигуди, которые я, встав с утра пораньше, распаковала перед выходом в школу. Обратила на себя внимание – не то слово. Вышла не прическа, а взрыв на макаронной фабрике. Вовка, заприметив меня в коридоре, удивленно проговорил:

– Выглядишь как заключенная Азкабана.

– Спасибо, ты всегда знаешь, как поддержать, – проворчала я.

Пришлось даже кепку натянуть. По дороге в школу встретила Динку и, оглядевшись, стянула головной убор.

– Как тебе?

Динка смотрела на меня во все глаза, а затем неуверенно проговорила:

– Необычно. Тебе идет!

– Врешь ведь! – рассердилась я.

– Нет, правда… Я тебя такой не видела.

Что ж, желаемый эффект преображения достигнут. Я теперь действительно новая.

На уроках я сидела как на иголках, удивительно, что двоек не нахватала. На большой перемене не пошла в столовую и осталась в классе – кусок в горло не лез. Дина заботливо принесла мне песочное кольцо и коробочку сока. На прослушивание она пошла вместе со мной – для моральной поддержки, хотя обычно сразу после уроков неслась на свидание к Виташу.

– Хочешь, я буду кричать и скандировать твое имя? – предложила Дина.

У меня от волнения к горлу подступила тошнота.

– Нет, спасибо! – отказалась я.

Я вообразила, как Дина растянет плакат с надписью «Катя Канаева, только вперед!».

– Уже думаю, что все это не очень хорошая идея, – сказала я, собираясь уйти. К этому времени мы почти дошли до актового зала. Я видела, как туда стекаются такие же расфуфыренные старшеклассницы, готовые покорить не столько сцену, сколько Давида Перова. У каждой девчонки имелась группа поддержки. Представив, сколько зрителей соберется в зале, я испугалась.

Дина перегородила мне дорогу.

– Ну уж нет! Не позволю. Давай, вперед! Ты не можешь отступить, уже и кудри навела…

Лучше бы она мне про кудри не напоминала. Едва ли не силой Дина затолкала меня в актовый зал, где на входе один из участников хора составлял список претенденток на место солистки, и был он уже весьма внушительным. Ну, разумеется, дело исключительно в Давиде. До того, как он пришел в хор, многие девчонки, как и я, прохладно относились к детищу Ирины Вадимовны.

Из-за моих душевных терзаний в фойе я оказалась едва ли не в конце списка и страшно из-за этого расстроилась.

– Оценишь со стороны конкуренток, – снова подбодрила меня Дина.

Мне же хотелось просто скорее отстреляться и закончить мучение. Кастинги – это явно не мое.

Ирина Вадимовна и Давид расположились в центре первого ряда, как главные члены жюри. Здесь же сидели еще некоторые ребята из хора. В зале весело переговаривались претендентки, члены групп поддержки и просто зеваки, которые после уроков решили посмотреть на отбор. Народу, как я и полагала, набился целый зал. Динка сжала мою руку.

– Я верю в тебя, – шепотом сказала подруга. – Все будет хорошо! Отнесись к этому как к приключению.

Я с благодарностью ей кивнула и уставилась на сцену. Честно сказать, даже не слышала, как поют мои конкурентки, поэтому оценить их не получилось. От волнения в голове шумело. А когда громко назвали мою фамилию и класс, я даже не сразу расслышала. Хорошо, Дина пихнула меня в бок. Когда я поднялась, подруга подскочила следом и торжественно перекрестила. Где-то рядом раздался смешок.

Ноги от страха подкашивались. Хорошо, хоть не споткнулась по пути к сцене. Ирина Вадимовна задала мне несколько вопросов, и я ответила на них как в тумане. Прожектор светил прямо в глаза, но в этом был плюс – я практически не видела зрителей, только тени. Чтобы немного расслабиться, я даже попробовала представить, что в зале, кроме меня, никого нет.

Чтобы скрыть волнение, я громко откашлялась. Вступление песни провалила – голос задрожал так, что захотелось немедленно сбежать со сцены. Но я героически продолжила. А потом вдруг случилась магия. Волнение прошло, и внутри меня словно расцвело что-то прекрасное. Я впервые пела на сцене и даже не догадывалась, что на ней можно испытать такие чувства. Оглушающее счастье накрыло меня с головой. Теперь мне и на самом деле казалось, что я в этом зале совершенно одна. Парю над красными бархатными креслами вокруг люстры с множеством хрустальных подвесок, как Венди за Питером Пэном… Чувство полета и невесомости. Когда песня закончилась, я даже почувствовала разочарование. Прожектор потух, и я увидела полный зал. Раздались не слишком бурные аплодисменты, но мне все равно стало приятно. Ирина Вадимовна вполне искренне меня похвалила. Давид тоже улыбался. Со сцены я спускалась уже совершенно в другом настроении – окрыленная и возбужденная после выступления.

Лишь оказавшись в зале, я заметила у дверей брата и Матвея. Мальцев не сводил с меня непривычно серьезного взгляда, и из-за этого меня почему-то бросило в жар.

– Катя, какая ты молодец! – восхитилась Дина, когда я плюхнулась на свое место рядом с ней. – Ты была лучше всех! Я же говорила.

Ирина Вадимовна в это время объявила техническую паузу.

– Пойдем отсюда, – взмолилась я, – наверняка итоги не сегодня объявят. Им ведь нужно посовещаться.

– Пойдем, – кивнула Дина, – а то такая очередь в гардеробе соберется…

Вова и Матвей по-прежнему стояли в дверях.

– Твое мнение я знать не хочу, – сказала я, поравнявшись с братом. Хватит мне и утреннего узника Азкабана. Знает, гад, как настроение испортить.

– Почему это? – оскорбился Вова. – Мне, между прочим, очень понравилось.

Мы вышли из актового зала в фойе. День был пасмурный, в большие окна хлестал косой ливень.

– А мое мнение? – подал голос Матвей.

Я разволновалась. Наверное, потому, что Мальцев был музыкантом, его вердикт услышать страшно. Матвей продолжил, не дождавшись от меня ответа:

– Пойдешь к нам в группу солисткой?

– Шутишь? – рассмеялась я, не веря своим ушам.

Матвей хотел сказать что-то еще, но меня вдруг окликнул Давид, который, видимо, вышел за нами следом. С Перовым мы ни разу в жизни не общались, поэтому я даже не сразу сообразила, что он зовет меня, если бы Вовка с сарказмом не сказал Матвею:

– Забей, тут за Катьку уже борьба начинается. Кто больше гонорар предложит… Не продешеви, малявка!

Матвей нахмурился, увидев Перова. От брата я знала, что у них с Давидом давние терки. В классе парни постоянно борются за лидерство, но мне на их отношения наплевать. Гораздо важнее, что Давид вдруг впервые решил обратиться ко мне после выступления.

Я тут же подалась вперед, оставив за спиной друзей. Давид тоже двинулся мне навстречу.

– Привет, – улыбнулся Перов.

Мне показалось, что он даже немного смутился, и это меня приятно удивило.

– Привет, – тихо отозвалась я.

– Катя, верно?

– Да, Катя… Десятый «А».

– Точно, – кивнул Давид.

Все было так нелепо и в то же время трогательно в нашем общении, что я почувствовала, как в животе приятно защекотало. Затылком я ощущала, как брат, Динка и Матвей прожигают нас взглядом.

– Мне понравилось, как ты пела, – наконец произнес Давид то, о чем я даже не мечтала.

– Правда? – счастливо отозвалась я.

– Ага! Конечно, последнее слово за Ириной Вадимовной, но со мной, как с солистом, она тоже посоветуется. Наверное, нам нужно предварительно спеть дуэтом, чтобы ребята решили, смотримся ли мы в паре…

В моих мыслях в паре мы смотрелись просто отлично! Но я решила с первого нашего разговора не сдавать себя с потрохами, поэтому сдержанно кивнула:

– Да, конечно, я все понимаю.

– Тогда до встречи, – вновь улыбнулся Давид.

– Надеюсь, что до скорой, – ляпнула я и застенчиво заулыбалась в ответ.

Когда Давид скрылся в актовом зале, я повернулась к друзьям, которые, кажется, даже положения не поменяли, пока я разговаривала с Перовым. Матвей сверлил меня взглядом, Вова как-то странно усмехнулся, а Дина сияла так, будто я поговорила с наследным холостым принцем. По ее виду было ясно, что мысленно она нас уже поженила. Вова и Матвей знали, что раньше я никогда не горела сценой и общественной деятельностью, поэтому причина, по которой я записалась в хор, им тоже очевидна.

Матвей что-то негромко сказал Вове, и они направились к гардеробу. Брат напоследок махнул рукой. Динка подскочила ко мне и заключила в крепкие объятия.

– Что он сказал?

– Что ему понравилось, как я пою, – обескураженно проговорила я.

– Да ла-адно! – протянула подруга. А затем счастливо приподняла меня над землей. – Представляешь, если вы замутите? Можно будет гулять парочками!

Виташ умел испортить настроение, даже когда его здесь не было. И для чего Дина все время его вспоминает?

– Ты можешь так не кричать об этом? – шикнула я на подругу. – Может, он правда печется только о предстоящем конкурсе и выборе солистки?

Динка лукаво смотрела на меня и не переставала счастливо улыбаться. Взяв за руку, повела к лестнице.

– Ладно, что сейчас гадать, – не оборачиваясь ко мне, щебетала она. – Но я уже представляю, как потрясно вы будете смотреться на сцене.

– Надеюсь, ты не сказала ребятам ничего такого? – осторожно спросила я. Суровый вид Мальцева меня немного обескуражил. – А то Вова дома будет подкалывать.

– А мне и говорить ничего не надо. За тебя все говорят твои влюбленные глаза…

– Дина! – нахмурилась я.

– И кудри! И сам факт, что ты потащилась записываться в хор. Вот Мальцев с ума сойдет!

– А при чем тут Мальцев? – насторожилась я.

– Не знаю. Просто он так на вас смотрел…

– Ладно, закроем тему, – пробормотала я смущенно.

Дина пожала плечами, а затем снова начала:

– Ты представляешь, если пройдешь кастинг, то встанешь на сцене рядом с Первым. Он будет держать тебя за руку и петь, глядя в твои полные любви глаза.

Я слушала подругу, и мне захотелось зажмуриться, потому что такого чуда я пока себе представить не могла.

Глава пятая

Ближе к вечеру ко мне в комнату заглянул Вова. Вошел без стука, когда я, отодвинув учебник в сторону, старательно красила ногти на руках.

– Сегодня мама возвращается, – сказал брат.

– Ну и что с того? – пожала я плечами. – Она постоянно уезжает, а потом возвращается.

– Ты опять начинаешь? – нахмурился Вова.

Я показала ему язык и вернулась к маникюру. Брат потоптался рядом в нерешительности, а затем сел на мою кровать.

– Предлагаю встретить ее.

– Зачем? Она оставляет машину недалеко от вокзала и самостоятельно отлично добирается до дома.

– А чемодан? У нас лифт не работает. Давай еще цветы купим, ей приятно будет.

Я подула на накрашенные ногти и с подозрением посмотрела на Вову.

– Подмазываешься к маме еще больше, чем обычно. Боишься, что и тебя в Африку не возьмут?

– А мне чего бояться? Я без троек учусь, – поддел меня брат, – и экзамены все классно сдам.

Я всегда завидовала уверенности брата. И ведь он прав. Пришлось задуматься. Я и в самом деле в этот приезд мамы все, что связано с ней, воспринимаю в штыки. У нас уже была возможность наладить отношения, но поход в театр закончился полным фиаско. Может, дать нашим отношениям второй шанс?

– Хорошо, – кивнула я.

На улице начало смеркаться, накрапывал небольшой дождь, поэтому мы решили взять такси. Перед этим забежали в круглосуточный цветочный магазин в нашем доме. Вова не знал вкуса мамы и предложил купить розы. По его мнению, они нравятся всем женщинам по умолчанию. Однако я с детства помнила, что мамины любимые цветы – ирисы. То непродолжительное время, что мы жили с родителями, она ставила их в вазу каждую весну.

В вечернее время по дороге на вокзал мы, разумеется, встали в пробке. Такси подъехало в одно время с прибытием поезда, и мы с Вовкой рванули на нужную платформу. Та уже заполнилась прибывшими, и я испугалась, что мы можем разминуться с мамой. Но вот в толпе мелькнул мамин бежевый плащ, и я потянула брата за собой в сторону.

– Мам! – выкрикнул Вова, тоже заметив ее, и мы принялись пробираться к ней. Я крепко прижимала к груди ирисы. До этого мы никогда не встречали маму. Из аэропорта она обычно приезжала ранним утром, когда мы еще спали. Внутри нарастало сильное волнение. Мама, наконец заметив нас, искренне удивилась.

– Что вы здесь делаете? – воскликнула она.

Тогда я вышла на первый план и протянула букет.

– Вот, – забормотала я смущенно, будто дарила цветы какой-то незнакомой известной женщине, – помню, что это твои любимые.

Мама приняла цветы и неожиданно притянула меня к себе. Тогда я совсем растерялась, но обняла ее в ответ.

– Золотые вы мои, – глухо проговорила мама мне на ухо. – Какой приятный сюрприз! Я ведь совсем не ожидала…

– Где твой чемодан? – деловито осведомился Вова, чтобы скрыть неловкость. Сколько бы он ни говорил, что я надумываю все проблемы и с нашей семьей все в порядке, в глубине души сам не верил своим словам. Никакой нашей семьи давно уже не было, и эта странная сцена на платформе, которая со стороны кажется полной идиллией, – тому доказательство.

– Вот… А машину я во дворах оставила. Надеюсь, ее за это время не эвакуировали.

На платформе стало посвободнее, и мы не спеша двинулись к выходу из вокзала. Мама обняла меня за плечи.

– И чья это идея встретить меня? – спросила она.

– Катькина! – быстро ответил Вова. Я оглянулась и выразительно посмотрела на брата. Он не терял надежды помирить меня с мамой.

– Умницы мои! – Мама крепче сжала мое плечо.

– А как там бабушка? – спросила я.

– Ой, хорошо! Ждет вас в гости. Но я уже сказала, что этим летом вы собираетесь к нам… если все получится.

Разговаривая, мы незаметно оказались в нужном дворе. Машина была на месте. Как только мы расположились в салоне, снова пошел дождь.

По дороге к дому неловких пауз не возникало, и это несмотря на то, что Вовка рассказал о моем прослушивании в школьный хор. Оказалось, что в юности мама была солисткой и выступала на вокальных конкурсах. Мы с Вовой этого не знали. Мама со смехом рассказала о небольших гастролях по области, в которых она принимала участие. А папа ходил в музыкальную школу – играл на гитаре.

– Ты знал, что родители связаны с музыкой? – спросила я у Вовы. Брат только обескураженно пожал плечами.

Может, конечно, мама с папой и говорили нам об этом, когда мы были совсем маленькими, но я ничего не запомнила. Удивительное, конечно, дело – узнавать своих родителей заново. Будь у нас больше времени, мы наверняка начали бы еще и понимать друг друга.

Мамины вещи из машины Вовка вытаскивал торопливо, потому что дождь уже стоял стеной. Лужи во дворе шумели и пузырились. Вовка сначала дотащил под ливнем мамин чемодан, а затем, вернувшись к машине, услужливо стянул с себя ветровку и, держа над головой мамы, проводил ее до подъезда. Я пронеслась по лужам до козырька, а когда брат распахнул дверь подъезда, ойкнула:

– Телефон в машине оставила, на заднем сиденье.

– Может, за зонтом тогда сперва поднимешься? – предложила мама.

Я, вспомнив о сломанном третий день лифте, поморщилась:

– Ерунда! Я быстро сбегаю, вы идите.

Мама протянула мне ключ, и я бросилась к машине. Забрав телефон, зачем-то взглянула в сторону соседнего подъезда. В сумерках под козырьком разглядела Матвея. Он успел промокнуть насквозь и теперь пережидал непогоду. Явно заходил к нам и, не застав никого дома, попал во дворе под ливень. Мальцев, заметив, что я на него пялюсь сквозь дождь, улыбнулся мне. Тогда я, перепрыгивая лужи, понеслась к его укрытию.

– Привет! – выдохнула я.

– Привет! – отозвался Матвей.

Дождевая вода с шумом скатывалась с козырька.

– Ты к нам? – громко спросила я.

– Ага. К Вове дело есть.

– А мы на вокзал ездили маму встречать, – зачем-то сообщила я, будто без этого не понятно. Матвей ведь видел, как мы выходили из машины и тащили мамин чемодан.

– Я понял, – кивнул Матвей.

Я заметила, что он немного дрожит, хотя всячески пытается скрыть это от меня. Капли с мокрых волос стекали по его смуглой шее прямо за шиворот ветровки.

– Пойдем к нам, погреешься! – предложила я.

– Мне д-домой надо, – уклончиво ответил Матвей, – к отцу. С-срочно.

Мальцев вдруг стал дрожать сильнее, и я зачем-то инстинктивно взяла его руку в свои горячие ладони. На улице было прохладно, но в машине у мамы работала печь, и я не успела замерзнуть. К тому же по непонятным мне причинам лицо сильно горело.

– Сейчас только дождусь, когда дождь немного утихнет, – улыбнулся он, посмотрев на меня сверху вниз. Руку из моих ладоней не убирал.

– Составлю тебе компанию, – сказала я, глядя на дождь.

В доме напротив поочередно вспыхивал свет в окнах. Матвей молчал, а я мыслями вернулась к маме, к ее рассказам о школьном времени, вспомнила наш искренний смех. Мы так здорово провели время в машине, застряв в пробке посреди переполненного людьми и машинами Невского. А еще мама явно оценила букет ирисов. Сегодня лед тронулся… Я во что бы то ни стало должна закончить учебный год без троек и поехать к родителям. Они мне нужны.

– Помнишь, ты предлагал мне помощь с тестами? – спросила я.

Матвей посмотрел на меня с интересом.

– Помню, – кивнул он.

– Это предложение еще в силе?

– В силе, – снова кратко ответил Мальцев.

Я выдохнула с облегчением.

– Как ты их достанешь? – задала я новый вопрос. – Мне правда важно это знать.

Мысль о том, что Матвей действительно может встречаться с Клавой, не давала покоя. Эта версия существовала в порядке бреда, конечно, но откуда у него доступ к тестам?

– Если я скажу, что Клава – подруга моего отца и часто бывает у нас в гостях, ты мне поверишь?

Я вполне могла бы в это поверить, если бы знала об отце Матвея хоть что-то. Мальцев всегда избегал разговоров о нем, а сегодня впервые упомянул целых два раза. Возможно, его папа слишком взрослый для Клавы, хотя их разница в возрасте смущала меня гораздо меньше, чем разница между физичкой и самим Матвеем.

– Не поверю, – наконец ответила я.

– Что ж, но считай, что это официальная версия, – сказал серьезно Матвей, – другой у меня для тебя не будет.

Я прислушалась к себе. Ангела и демона на моих плечах на сей раз не было. Непогоды испугались? Тогда я кивнула:

– Хорошо. Спасибо тебе!

Матвей посмотрел на часы, затем на сумеречное небо. Дождь понемногу затихал.

– Наверное, я пойду, – сказал Мальцев. Ладонь его уже не была такой холодной – мне удалось немного отогреть парня.

– Точно не зайдешь? Простудишься. Кто будет мне ответы на тесты доставать? – Последний вопрос я задала заговорщическим шепотом.

– За это не волнуйся. Если я тебе пообещал – все будет. – В сумерках глаза Матвея заблестели. – Ну пока!

Мальцев нарочито весело подмигнул, хотя мне показалось, что ему сейчас совсем не до веселья.

– Пока!

Я отпустила его руку, а когда Матвей выбежал под накрапывающий дождь, выкрикнула:

– Погоди! А как же дело к Вовке?

Матвей обернулся и, поежившись от капель, сказал:

– Потом! Оно не такое и срочное… Сам справлюсь!

Когда Матвей ушел, я еще немного постояла под козырьком, оттягивая момент, когда мне придется тоже мокнуть под дождем. Поверить не могу, что согласилась на предложение Мальцева. Раньше я никогда не нарушала правил и старалась играть честно – твистер не считается. Но в этот раз ставки слишком высоки, ведь мы с Вовой можем снова обрести настоящую семью.

* * *

Дома меня ждал приятный сюрприз: мама, хоть и с дороги, решила приготовить ужин. Видимо, ее настолько тронула наша встреча на вокзале. Все-таки Вовка здорово сечет в женской психологии.

На радостях мы с братом даже приняли участие в готовке. В холодильнике нашлись все ингредиенты для пастушьего пирога, и мы резво взялись за дело. На улице уже совсем стемнело. В приоткрытую форточку дул грозовой ветер. Вова рассуждал с мамой об археологических открытиях. Я слушала их вполуха – мне просто впервые за долгое время было спокойно и хорошо. Я даже на время забыла об участии в прослушивании. И о Давиде забыла. Но обо всем внезапным звонком напомнила Дина.

– Слышала новость? – бодрым голосом спросила подруга.

– Какую?

– Как какую? Что у нас сейчас главное на повестке?

У меня в голове пронеслось, что на повестке у меня сейчас многое.

– Прослушивание?

– Ну конечно!

Я заметила, что Вовка, нарезающий салат, навострил уши. По крайней мере, ножом он теперь стучал гораздо тише.

– В группе школы уже пост выложили, скорее смотри!

Сердце застучало быстро-быстро. Я понеслась с телефоном в свою комнату. Дина оставалась на связи.

– Ну как? Ты открыла? Посмотрела? – спрашивала она.

– Погоди, я еще ноут гружу. Так… Открываю…

Во рту пересохло. Пост об итогах прослушивания в хор был первым на стене школьной группы. Я два раза перечитала свою фамилию.

– Ну? – продолжала допытываться Динка по телефону.

– Ну… – хриплым голосом отозвалась я.

– Поздравляю! А я сразу знала, я так и думала.

Тут я заметила, как красным загорелось уведомление о заявке в друзья. Предчувствие не подвело, и сердце совершило новый кульбит: Давид Перов хочет со мной подружиться.

– Динка, я тебе перезвоню, – быстро сказала я и положила трубку.

Конечно, я приняла заявку Давида. А потом, испугавшись, вышла из Сети. Даже на поздравительный пост со своей фамилией никак не отреагировала. Все так быстро произошло, всего за два дня…

Я тут же себя мысленно отругала. Размечталась уже, будто принятие в хор и заявка в друзья круто изменят мою жизнь. Мы с Давидом теперь партнеры, а меня ждут репетиции… Не только ж с физикой после школы воевать. Я так долго маялась от одиночества, и вот, кажется, наконец нашла занятие, которое закроет образовавшуюся в душе дыру.

Мама, узнав, что меня приняли в хор, отправила Вову после ужина за тортом. Брат проворчал, мол, какой торт – ночь на дворе, дождь еще накрапывает, но в магазин все-таки пошел.

Пока Вовы не было, мама решила развести меня на откровения. Видимо, заметила, как сильно я волнуюсь. Или брат чего ляпнул.

– Дело ведь не только в хоре? Вова сказал, что по солисту все девчонки сходят с ума.

– Просто они сходят с ума не по Вове, вот он и бесится, – проворчала я. Не брат, а трепло. Немного подумав, я все-таки призналась маме: – Но все-таки он прав. В хор я записалась из-за солиста.

Мама улыбнулась.

– А я из-за твоего отца на исторический факультет поступила. Никогда не знаешь, кто изменит твою жизнь.

Родители были неразлучны еще со старших классов. Конечно, когда у них только появились погодки, они не планировали уезжать на другой материк. Начиналось все с экспедиций на пару месяцев… Потом отец всерьез занялся научной работой, получил признание и кучу интересных и важных для него предложений… Сейчас им привычнее и комфортнее так – далеко от нас и только вдвоем. Я хотела спросить, не думают ли они вернуться насовсем, чтобы мы снова были вместе. Как сложилась бы наша жизнь, если бы они постоянно находились рядом? Какими бы мы тогда выросли? Эти вопросы терзали меня все время, но задать их маме я так и не решилась. Из магазина вернулся Вова, и мы сели пить чай. К теме отъезда и Африки не возвращались, будто и я, и брат боялись отказа. Но теперь я больше уверена в своем успехе. Матвей ведь пообещал, и я знала, что он всегда держит слово.

Вспомнив про Мальцева, я дернула брата за рукав и сообщила, что друг его разыскивал. Приходил к нам, но не застал Вову дома, а потом сказал, что случилось что-то с отцом. Выслушав меня, брат нахмурился и кивнул.

– А что с его папой? – все-таки спросила я, когда Вовка вставал из-за стола.

– Не твое дело, – ответил брат, и я обиженно надулась.

* * *

После уроков должна была состояться моя первая репетиция в хоре, поэтому с утра я вертелась перед зеркалом дольше обычного. На сей раз решила обойтись без термобигуди, но все же немного подкрутила плойкой концы. А еще нарисовала на веках непривычные для меня стрелки. Все это не осталось незамеченным Вовой.

– Для Давидика постаралась? – спросил брат язвительно, когда мы уже обувались в коридоре.

– А тебе какая разница? – огрызнулась я.

– Да он урод последний, – сказал Вова, – мне он не нравится.

– Тебе никто не нравится, – усмехнулась я.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился брат.

– Ничего!

– Сама взъелась на мою Соню…

– Там хотя бы причины есть.

– Какие еще причины? – Вова перегородил мне дорогу.

– Пусти!

Брат иногда мог здорово выводить из себя. Особенно меня раздражало, когда он воображал себя моим хозяином. Решал, с кем мне общаться и что делать. Я первой вышла из квартиры, а из коридора донесся голос мамы:

– Кать, вас довезти?

– Вову довези, я пешком пройдусь, не развалюсь! – выкрикнула я и сбежала по лестнице. Лифт так и не починили.

Злость на Вову не проходила. Еще Соню приплел… К Авериной у меня была вполне конкретная претензия, а вот с чего Вова на Давида взъелся – загадка. Давид и мухи не обидит. Всегда доброжелательный, галантный, улыбчивый… Может, Вовке Перов не нравится из дружеской солидарности к Матвею? Но я здесь при чем?

После вчерашнего дождя на улице было свежо. Прохладный ветер обдувал лицо, на траве и свежих зеленых листьях блестели капли. По дороге в школу я получила сообщение от Динки: подруга честно сообщила, что в школу сегодня не придет, потому что мама в командировке, а у них с Виташем планы на день. Рано она, конечно, закруглилась с учебой – целый май впереди и контрольные за год. И если Динкина мама узнает про прогулы, подруге несдобровать.

Но сегодня мне не до чужих отношений. До самой репетиции голова была занята только Давидом. Хотела отвлечься от проблем? Пожалуйста!

После занятий к актовому залу я неслась на всех парах. Там уже собрался народ, однако Давид еще не подошел. Кто-то из девчонок сказал, что он всегда задерживается. «Задерживается… – подумала я, – как начальство».

Пока не появились Давид и Ирина Вадимовна, я познакомилась со всеми ребятами. Большинство из них учились в одиннадцатом, и две девчонки были из девятого. Из нашей параллели никто, кроме Лены Маркиной, в хор не ходил. Мне хотелось если не подружиться со всеми, то хотя бы произвести хорошее впечатление. Здорово, когда в коллективе царит дружеская атмосфера. Внезапно все замолкли и уставились на дверь. В зал входили Ирина Вадимовна и Давид. Перов галантно нес несколько тетрадей с нотами и сумку нашей руководительницы. Как обычно, одетый с иголочки, в начищенных туфлях и с обаятельной улыбкой. Мне показалось, что Давид первым делом отыскал взглядом меня.

– Сейчас распоемся и посмотрим, на что ты способна, Катюша, – улыбнулась мне Ирина Вадимовна.

Я снова заволновалась. А если отличное выступление на прослушивании – единоразовая акция? Если сцена мне больше не принесет такого удовольствия? Если я сильно облажаюсь, в конце концов?

Заметив мое смятение, Давид подошел ближе и положил руку на плечо.

– Не переживай, мы все с чего-то начинали. Ребята у нас все классные, поддержат!

Я, кажется, даже дышать перестала. А Давид вдруг взял меня за руку и повел к сцене. Остальные ребята тоже поднялись к нам, а Ирина Вадимовна осталась внизу. Оглядела нас всех и торжественно начала:

– Ну что, пополнение в нашем дружном семействе? Надеюсь, вы успели все немного познакомиться. Катюшу мне не обижать! – Затем Ирина Вадимовна обратилась ко мне: – Просто удивительно, как я пропустила такой алмаз обработанный! Ты почему раньше к нам не приходила?

Я лишь растерянно пожала плечами, надеясь, что в этот момент никто не заметил, что мои щеки покрыл румянец. Судя по вчерашнему залу, заполненному одними девчонками, несложно догадаться, ради кого в хор я пришла именно сейчас.

Хорошо, что Ирина Вадимовна решила меня не мучить и сменила тему.

– Но есть у нас и более насущные вопросы, – вздохнула она. – А именно: выбор песни для конкурса. Оказалось, что прошлый вариант, который мы подобрали вместе с Леночкой, не годится. Его уже заявили наши конкуренты. Нужна новая песня. Добрая, светлая, та, что обязательно принесет нам победу. Есть варианты?