Текст книги "Драфт"

ГЛАВА 13
SABRINA CARPENTER – LOOKING AT ME

Хлоя

Какого, блин, дьявола?!

Подрываюсь со стула и подхожу к Эштону, на губах которого бесячая улыбка.

– Ты издеваешься?!

Эштон улыбается еще шире.

– Это же ты только что вскочила со стула как сумасшедшая и пришла ко мне, – усмехается кретин.

Зажмуриваюсь и отчаянно стону.

– Эштон, это не смешно! – Складываю руки на груди.

– Я рад, что у тебя все в порядке с чувством юмора, потому что я тоже считаю, что ничего смешного сейчас не происходит.

Боже, дай мне сил!

– Я серьезно. Ты что здесь делаешь?

– Ужинаю. А ты? Хочешь присоединиться и поужинать вместе?

Отрицательно качаю головой.

– Я просто не понимаю, как такое возможно.

– Не понимаешь, как возможно перестать болтать и сесть есть? Да все просто, Хлоя. Смотри, я тебя научу. Берешь стул, отодвигаешь, сгибаешь колени и садишься. Молча. Ну это когда рот закрыт, знаешь ли.

Закатываю глаза.

– Спасибо, что объяснил. Никогда прежде этого не делала.

– Пожалуйста, – ухмыляется кретин. – Поужинай со мной.

– Я не буду ужинать с тобой.

– Вообще, я с тобой тоже не планировал. Я просто ради приличия предложил.

Издаю смешок, пока Эштон улыбается.

– Садись уже, а, – еще раз предлагает он.

Возвращаюсь к своему столику, чтобы взять сумочку, а затем все же сажусь к нему за столик.

– Прости, если я снова слишком бурно на все реагирую, – выдыхаю.

– Прекрати извиняться. Ты делаешь это слишком часто.

– Решила отыграться за все те месяцы, что не виделись.

Он улыбается и отвлекается от нашей перепалки, чтобы сделать заказ подошедшей официантке. Пользуясь случаем, внимательно рассматриваю его так, словно вижу впервые. Его темные немного вьющиеся волосы хаотично торчат, при этом делая его невероятно привлекательным. Небесные глаза кажутся ярче в свете фонарей. Темная щетина обрамляет пухлые губы, которые сейчас раскрылись в улыбке, адресованной официантке. На нем белая рубашка с закатанными рукавами, верхние пуговицы которой расстегнуты. Из-под воротника выглядывают несколько татуировок, которые мне не удается разглядеть. Вспоминаю, что сегодня на пляже видела его в одних лишь шортах, но постоянно отводила взгляд и не успела рассмотреть их, чтобы он не подумал, что я им заинтересована. Но сейчас он занят выбором блюд, поэтому я могу себе позволить оценить его невероятные внешние данные.

– Мне греческий салат, а коктейль я закажу чуть позже, спасибо. – Возвращаю меню официантке.

– Я видел, что ты пялилась на меня, – усмехнувшись, произносит он, как только мы остаемся вдвоем.

Я вскидываю подбородок.

– У тебя прыщ на лбу.

Он улыбается.

– Что еще успела разглядеть?

– Ничего. – Тянусь к барной карте и делаю вид, что изучаю напитки.

Пару секунд спустя поднимаю глаза и вижу, что Эштон пристально смотрит на меня.

– Ты тоже пялишься, – с укором сообщаю я.

Он откидывается на спинку стула и продолжает на меня смотреть. Коротко выдыхаю и убираю меню в сторону.

– Что?

– Ничего.

Наклоняю голову.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь.

– Хлоя, я ничего от тебя не хочу. Я на острове один. Впереди три недели моего отпуска. Ты, как я вижу, тоже здесь одна. Почему бы не исследовать Крит вместе?

– Потому что мы едва знакомы.

– Ты жила у меня в квартире целые сутки.

– Аргумент.

Но не настолько весомый, чтобы я перестала гадать, зачем он здесь.

Почему он без жены? Они развелись? Но на его пальце все еще обручальное кольцо. Может, он какой-то психопат, и у него вообще жены нет? Я не помню, чтобы в его квартире находились какие-то женские вещи. Что, если он выдумал жену? Для чего, правда, непонятно.

Хочет втереться в доверие, говоря, что не заинтересован в близости со мной, а сам потом все же пойдет продавать меня в сексуальное рабство?

Впрочем, я все еще не против. Я и так сексуальная рабыня Фрэнка.

– Ладно, – соглашаюсь я.

Как только официантка ставит перед ним стакан с водой, он усмехается и делает глоток. Я тут же прошу ее принести мне пина коладу и на мгновение погружаюсь в свои мысли.

Все еще не могу осознать происходящее. Когда я сбегала из его квартиры, то и подумать не могла, что еще хоть раз его встречу. У меня даже мысли такой не было. Едва он уснул, я тихо выбралась из его дома и попросила мужчину на ресепшене его жилого комплекса вызвать мне такси, на котором доехала до «Оклахомы», забрала свои вещи и поехала за Фрэнком в участок.

Надо ли говорить, что его первым вопросом стал «Где ты была целые сутки, дрянь?».

Думаю, не надо. Это очевидно. И рассказывать, как он впечатал мое лицо в стену, пока жестко брал сзади, тоже не стоит.

– Хлоя, все в порядке? – прерывает мои мысли низкий голос Эштона.

Нет смысла лгать ему. Но и правда здесь неуместна. Просто молчу, глядя в его взволнованные глаза, пытаясь не выдать то, что едва сдерживаю слезы.

– Хлоя… – начинает он, но я знаю, что будет дальше, поэтому перебиваю его:

– Как прошла экскурсия?

– Отлично, – спустя несколько секунд тишины отвечает он. – Успел посмотреть только часть острова Закинф, так что планирую вернуться туда на днях. Хочется посмотреть на бухту Навайо с высоты птичьего полета. А еще Омир, мой гид, пригласил меня на греческий праздник в эту пятницу. Пойдешь со мной?

– Не думаю.

– Жених не одобрит?

– Если мы собираемся ужинать вместе, то нужно установить некоторые правила. Например, никаких упоминаний Фрэнка.

– Ты ведь собираешься провести с ним всю жизнь. Неужели не хочется говорить о своем любимом каждую секунду? Я думал, именно так делают невесты.

Прикрываю веки.

– Эштон, – устало выдыхаю.

– Ладно, прости. Но если захочешь пойти со мной, дай знать.

Киваю и принимаюсь за салат. Остаток ужина мы проводим в тишине.

На улице уже совсем стемнело, и очертание моря растворилось и слилось с темно-синим небом, на котором ярко сияет одинокая звезда. Шум волн, прибивающихся к галечному пляжу, стих. Поразительную тишину вокруг нарушает лишь песня Эда Ширана, звучащая из колонок, стоящих по углам. Я жую восхитительный сыр и покачиваю ногой под столом в такт.

Perfect. Моя любимая песня.

Его музыка всегда вызывала в груди какой-то особенный трепет. Когда я училась в академии танца в Нью-Йорке, то танцевала под каждую его песню и чувствовала, что могу горы сворачивать. Они вдохновляли меня, заставляли сердце биться чаще.

Мне бы хотелось, чтобы мой свадебный танец тоже был под эту песню. Может, отцу даже удалось бы уговорить Эда приехать на свадьбу и осчастливить меня исполнением своих потрясающих песен вживую.

Вот только я выхожу за Фрэнка. А Фрэнк ненавидит «попсятину», как он называет его творчество. А я ненавижу Фрэнка. Не из-за Эда, конечно, но это просто еще один пунктик в длиннющем списке причин, по которым я тайно мечтаю о смерти своего жениха.

Да, он лишил меня танца под Perfect, но еще он метафорически лишил меня жизни. Забрал у меня все. Мечты, желания, собственное мнение. Он сделал меня никем. Пешкой в его игре.

Но сейчас ведь его здесь нет… От осознания этого внутри вдруг загорается огонек. Резко вскидываю голову и вдруг произношу:

– Знаешь, я пойду с тобой. В пятницу.

Эштон вскидывает бровь, а затем ухмыляется:

– Там дресс-код. Будь в белом.

ГЛАВА 14
JAY-WAY, JONASU – NO, I’M NOT OK (REMIX)

Эштон

Три дня спустя я просыпаюсь и зажмуриваюсь от яркого света. Выпрямляюсь на руках и смотрю прямо перед собой. Прямо за панорамным окном во всю стену небо окрашено светло-серым цветом. Туман закрывает собой вид на залив, скрывая его ото всех. Поднимаюсь с постели и подхожу к открытой двери, ведущей на террасу. Здесь пахнет дождем, и лужи на графитовой плитке говорят о том, что ночью он изрядно поливал с небес.

Тянусь к телефону и удивленно вскидываю брови, осознав, что уже половина двенадцатого. Давно я так долго и крепко не спал. Пишу Эбби:

Эштон:

Доброе утро, ты все еще беременна?

Ответ приходит через минуту:

Эбби:

Если ты ищешь повод свалить с острова, то даже не надейся. Я буду беременной на протяжении всего твоего отпуска.

Улыбаюсь.

Эштон:

А как Чендлер?

Эбби:

фото Чендлера, грызущего игрушку, в обнимку с Эбби.

Эбби:

Даже не вспоминает о тебе.

Закатываю глаза.

Эбби:

Как твой отпуск? Твои вчерашние фотки монастыря говорят о том, что ты наконец решил официально принять обет безбрачия? Или все-таки потрахаешься в этом отпуске?

Эштон:

Рид, отдай телефон Эбби.

Эбби:

Мужик, ну подыграй.

Эштон:

Ты озабоченный кретин. Я не знаю, зачем моя сестра вышла за тебя замуж.

Эбби:

Все просто: твоя сестра тоже озабоченная.

Морщусь.

Эштон:

Господь.

Эбби:

Будешь молиться ему, когда подашься в монастырь?

Эштон:

Нет. Лучше прыгну с обрыва, чтобы больше не видеть твою рожу.

Эбби:

У меня красивая рожа.

Спорно.

Эбби:

Твоей сестре нравится.

Эштон:

У нее плохой вкус.

Эбби:

Какого черта у меня плохой вкус? Забери свои слова назад.

Эштон:

Не буду. Ты вышла замуж за идиота.

Эбби:

Красивого идиота!

Запрокидываю голову и смеюсь.

Эбби:

Я его люблю. Любовь зла.

Эбби:

И я хочу, чтобы кто-то тоже сказал так про тебя. Может, в отпуске ты с кем-нибудь познакомишься?

Шумно выдыхаю и бросаю телефон на комод, оставляя ее тупой вопрос без ответа. Захожу в ванную, где принимаю холодный душ, а затем решаю выйти к бассейну на своей террасе.

Мелкие капли дождя стучат по козырьку виллы и оставляют следы на бирюзовой воде. Сажусь на край бассейна и закрываю глаза, вдыхая аромат свежести.

Почему все пытаются свести меня с кем-то?

Мне хорошо и одному.

Долгое воздержание – это плохо, но не смертельно. Никто ведь еще не умер от этого, правда?

Я никогда не считал, что секс – главная составляющая жизни. Почему из него делают такой культ?

Не понимаю. Не осуждаю, но не понимаю. Искренне.

Для меня секс – это занятие любовью, а не физический контакт ради непонятного удовольствия. Удовольствие можно получить не только оттого, что трахаешься с кем попало. Когда ты кончаешь, то становишься уязвимым. Ты показываешь себя настоящего. Разве можно делать это с незнакомцами? Мне противна даже мысль, что я буду пить из одного бокала с незнакомой девушкой. Что уж говорить о том, чтобы заниматься с ней любым видом секса. Господи, это же отвратительно.

Дождь усиливается, и я ощущаю, как крупные капли падают мне на лицо. Распахиваю глаза, а затем спрыгиваю в бассейн. Капельки образуют на спокойной глади воды пузырьки, которые тут же испаряются, когда я проплываю мимо. Подплываю к бортику и, облокотившись на него, рассматриваю залив, все еще прячущийся в сером тумане. Легкий ветерок колышет листья финиковых пальм, растущих вдоль набережной, на которой сейчас ни души. Умиротворенно вздыхаю, наслаждаясь тишиной и дождем. А затем поворачиваю голову и вижу Хлою, сидящую на соседней террасе.

Она прячется под крышей, удобно устроившись с ногами в подвесном кресле. В ее руках какая-то книга, и она так увлечена чтением, что даже не обращает на меня внимания.

Так что, пользуясь этим, внимательно разглядываю ее. Длинные угольно-черные волосы собраны сейчас в низкий пучок. В ушах блестят маленькие сережки-гвоздики в форме птиц. Пухлые розоватые губы сжаты в тонкую линию, пока зрачки стремительно бегают от страницы к странице. На ней короткое платье на бретелях цвета неба, а у кресла стоят тапочки с большими бантами такого же цвета.

Наблюдаю за тем, как меняются эмоции на ее лице. Сейчас она улыбается, хотя буквально пару секунд назад сводила брови к переносице.

Интересно, что она читает?

Неожиданно, будто почувствовав мой пристальный взгляд, Хлоя поднимает свои янтарные глаза и пристально смотрит на меня. Я облизываю губы и широко улыбаюсь, заметив, как она хмурится.

– И ты еще собираешься доказывать мне, что это я тебя преследую? – спрашивает она, перекрикивая шум дождя.

– Да. Я плаваю, а ты делаешь вид, что читаешь, чтобы я не рассекретил твой шпионаж.

Она закатывает глаза.

– Что читаешь? – интересуюсь я, выходя из воды.

– «Новолуние».

Усмехаюсь.

– Ты так по мне скучала, что даже начала читать то, что ассоциируется у тебя со мной?

– Ага. Ты – центр моей Вселенной.

– Неожиданно, – ухмыляюсь я, повернувшись к ней спиной, чтобы взять полотенце и вытереть волосы.

Когда я поворачиваюсь, то вижу, что она пристально на меня смотрит.

– Пыталась разглядеть прыщ на моей заднице?

– Что?

– Ты не сводила с нее взгляда, пока я вытирался полотенцем. Опять скажешь, что там прыщ?

Она цокает и мотает в стороны головой.

– Меня не интересует твоя задница. И вообще, я хочу насладиться Джейкобом в одиночестве.

– Ты наслаждалась им в первый раз, когда я был рядом. Так наслаждайся им и сейчас рядом со мной. Это будет нашей традицией, – подмигиваю я, и Хлоя смеется.

Она облизывает губы и откладывает книгу в сторону, а затем просовывает ноги в тапочки и встает. Делает пару шагов мне навстречу и облокачивается на стеклянный бортик со своей стороны террасы, который находится на расстоянии буквально метра от меня.

Хлоя опирается подбородком на свою ладонь и пронзает меня взглядом своих карих глаз.

– Лиза? – кивком она показывает на татуировку у меня под сердцем. – Имя твоей жены?

Киваю.

– Так ты из тех умников, которые набивают имя любви всей своей жизни у себя на теле, считая это романтичным поступком? – зло усмехается она. – А когда разведетесь, будешь сводить или набьешь сверху череп, чтобы доказывать всем, что любви нет?

– Видимо. Вот только мы с Лизой никогда не разведемся.

– Тебе разложили карты Таро?

Облизываю губы и, пристально смотря ей в глаза, произношу:

– Мы с ней никогда не разведемся, Хлоя, потому что моя жена мертва.

Ее глаза широко распахиваются, и она отрывает подбородок от ладони, выпрямляя руку. Несколько раз открывает рот и снова закрывает, затем отводит взгляд и начинает коротко и часто моргать.

– Я… Господи, – выдыхает Хлоя, прикрывая лицо ладонями. – Я… Я не должна была этого произносить. Прости. Мне так жаль. Боже…

– Все в порядке, – не переставая смотреть на нее, произношу я. – Это произошло достаточно давно.

Хлоя судорожно выдыхает и наконец находит в себе силы взглянуть мне в глаза.

– Я сейчас постучусь в дверь твоей виллы, – едва слышно начинает она. – Откроешь?

За окном уже начинает темнеть. На небе появляется очертание сияющего месяца. Легкий ветер склоняет верхушки деревьев, шелест которых нарушает абсолютную тишину на пляже. Дождь все еще идет, его мелкие капли стремительно падают в чистейшую воду бассейна. Мы с Хлоей сидим в ротанговых креслах у него, и я накинул на ее плечи легкий плед, чтобы она не замерзла. Хлоя принесла с собой бутылку вина и сейчас маленькими глотками цедит его из бокала.

– Как давно это случилось? – глядя в пол, тихо спрашивает Хлоя.

– Прошло уже несколько лет.

– И ты… все еще носишь кольцо?

– Как видишь.

– А… другие девушки? – Она наконец поднимает взгляд.

– Я все еще считаю ее своей женой, Хлоя.

– То есть… ты ни с кем не был эти годы?

– Почему это так тебя удивляет?

Хлоя пожимает плечами.

– Ты молод и привлекателен. Не могу поверить, что действительно произнесла это вслух, но… хочется быть объективной. А еще ты хоккеист. Девушки вроде тащатся по спортсменам.

– Мне нет дела до девушек. Я все еще ее люблю. И не думаю, что когда-нибудь смогу разлюбить.

– Звучит очень грустно, – шепчет Хлоя.

– Жизнь в целом не самая веселая штука.

Она снова опускает взгляд в пол.

– А что с ней случилось?

– Ее сбила машина. В день нашей свадьбы.

Наши взгляды встречаются, и в ее я вижу ужас. Она продолжает растерянно смотреть на меня, не произнося ни слова.

– Мне так жаль, – шепчет Хлоя с влажными от слез глазами.

Сам до конца не понимаю, зачем поделился этим с едва знакомой девушкой. Наверное, я просто хотел, чтобы она поняла, что мне можно довериться. Чтобы она тоже смогла поделиться со мной своей историей. Ведь ей наверняка казалось, что моя жизнь похожа на сказку. Вот только я не хуже ее знаю, что такое боль.

Некоторое время мы молчим и тупо смотрим на отблески фонаря в кристально чистой воде перед нами. Я погружаюсь в свои воспоминания, в которых тону уже почти три года. А Хлоя, очевидно, в свои.

– Какой она была? – тихо спрашивает Хлоя, пока я подливаю ей вина.

– Удивительной, – с улыбкой выдыхаю я. – Самой прекрасной девушкой из всех, кого я когда-либо встречал. Где бы Лиза ни появлялась, она всегда приносила с собой лишь яркий свет. Глядя на нее, хотелось улыбаться. И всякий раз, когда я слышал ее смех, в груди разливалось счастье. Дай ей пять минут, и она расположит к себе каждого в радиусе нескольких метров. Она… словно была ангелом, самым светлым человеком в моей жизни.

– Я сожалею о твоей утрате. Потерять любовь всей своей жизни в таком молодом возрасте… Да в любом возрасте – это ужасно. Говорят, время лечит любые раны. Но это гнусная ложь.

– Ты словно читаешь мои мысли.

– Я знаю, о чем говорю. Моя мама умерла пять лет назад, – тихо произносит Хлоя спустя несколько минут молчания. – Рак груди. А мне все еще больно. Каждый день, когда я думаю о ней, то чувствую внутри пустоту. И никакое время не поможет ее заполнить. Мне повезло больше, чем тебе. Я успела попрощаться с ней. Рак обнаружили у нее много лет назад. И, пока она была жива, каждый свой день рождения я задувала свечу и загадывала, чтобы она выздоровела. Но чуда не произошло. Тогда я перестала верить в Бога. И в чудеса.

– Мне очень жаль.

Хлоя грустно улыбается.

– Она была прекрасным человеком, знаешь. Мои родители были для меня примером истинной и чистой любви. Мне всегда хотелось любить так же, как они любили друг друга. Хотелось почувствовать ту самую невесомость, когда паришь в небесах от ощущения бабочек внутри. Найти своего сказочного принца, с которым у меня будет хеппи-энд, как в самых сладких диснеевских сказках. Но…

Она замолкает.

– Но ты выходишь за Фрэнка. Почему? – Я поворачиваюсь к ней.

Хлоя выпрямляется в кресле и нервно убирает прядь волос за ухо.

– У меня нет другого выбора.

– Выбор есть всегда.

Она отрицательно мотает головой и медленно поднимается на ноги, оставляя плед на кресле, и я делаю то же самое. Пристально смотрю в ее карие глаза, но Хлоя тут же отводит взгляд.

– Мне пора. Не думаю, что грузить тебя своими проблемами сейчас – хорошая идея. Каким бы ни был Фрэнк, через три недели он станет моим мужем.

Киваю.

– Конечно. Прости. Это не мое дело. Но я ведь тоже могу тебя выслушать.

– Я знаю. Но… все правда в порядке.

Киваю и отхожу в сторону, чтобы пропустить ее к двери.

– Увидимся завтра на празднике? – спрашивает она, остановившись на пороге.

Киваю.

– Прости еще раз… за то, что я сказала. И вообще за все. Ты не заслужил того, как я разговаривала с тобой. И… Мне очень жаль, что я так себя вела.

– Все в порядке.

Она кивает в ответ и скрывается за дверью моей виллы, направляясь к своей.

ГЛАВА 15
HRVY, MATOMA – GOOD VIBES

Эштон

Все следующее утро я провожу на пляже, где Омир учит меня вейксерфингу. Вейксерфинг – прекрасный аналог серфинга, когда у тебя нет возможности оседлать волны океана. А мне чертовски нужно заняться чем-то полезным, чтобы перестать думать о нашем вчерашнем разговоре с Хлоей.

Омир управляет катером, который создает в заливе мощную волну, отдаленно напоминающую океанскую, а я сгибаю колени и занимаю определенную позу для того, чтобы рассекать по волнам. Первые две попытки выпрямить корпус оказываются неудачными, и вода накрывает меня с головой. Мне удается поймать волну лишь с третьего раза. Уверенно встав на вейксерф, я ловлю волну и держусь на воде. От скорости и напряжения в мышцах по телу распространяется чувство удовлетворения, которое всегда позволяет мне глушить боль в груди.

Уже в полдень я возвращаюсь в отель и, пообедав, отправляюсь к себе, чтобы отдохнуть после насыщенного утра.

Дорожку из белого камня украшают пурпурные гирлянды бугенвиллей, растущих по обе стороны от нее. Прохожу вдоль нескольких белых скульптур в форме древнегреческих богов и оказываюсь на лужайке, на зеленом газоне которой крутится маленький фонтанчик, разбрызгивая капли воды и освежая траву. Подойдя к своей вилле, нахожу взглядом Хлою, стоящую на набережной рядом с высокой блондинкой лет сорока. Она показывает что-то Хлое, указывая на другой конец острова, а та хмурится и отрицательно мотает головой.

Я останавливаюсь у двери на виллу и убираю руки в карманы. Яркое солнце ослепляет меня своим светом, так что, зажмурив один глаз, я продолжаю наблюдать за Хлоей. На ней широкие льняные брюки бежевого цвета и укороченный топ в тон. Ее длинные черные волосы убраны в высокий хвост, а глаза спрятаны под темными стеклами солнцезащитных очков.

Хлоя Маккалистер выглядит грациозно. У нее прямая осанка, высоко вздернутый подбородок и идеальная фигура.

Внешне Хлоя создает впечатление сильной девушки. И для меня до сих пор остается загадкой, по какой причине она с Фрэнком.

Ощутив мой взгляд, Хлоя поворачивается ко мне. Я киваю ей в знак приветствия, но она тут же отворачивается и делает вид, что занята.

Издаю смешок себе под нос и открываю входную дверь. Едва переступив порог, чувствую прохладу и довольно падаю на угловой диван в гостиной.

Боготворю человека, придумавшего кондиционер.

Тянусь к пульту от плазмы и начинаю листать каналы. Останавливаю выбор на каком-то тупом комедийном шоу, чтобы немного разгрузить мозг, и провожу за его просмотром следующие полтора часа.

В половине шестого я поднимаю затекшую задницу с дивана и принимаю душ. Затем надеваю белую хлопковую рубашку, не застегивая верхние пуговицы до конца, и муслиновые шорты в цвет. Брызгаю на шею любимый аромат с нотками вишни, обуваю желтые кроксы и, взяв с тумбочки телефон и ключи от мотоцикла, покидаю виллу.

Улица встречает меня теплым ветерком и громким шелестом деревьев. Маленькие фонари, питающиеся солнечным светом, горят оранжевыми огоньками, освещая тропинку. Делаю шаг и останавливаюсь, увидев Хлою, выходящую из домика. На ней белое платье на тонких бретелях и босоножки на маленьком каблуке, шнурки которых обвивают ее стройные голени. Распущенные волосы спадают локонами назад, переливаясь в свете фонариков.

– Привет, – произношу с улыбкой я.

– Привет, – улыбается она в ответ.

– Надо же, я думал, ты опять сделаешь вид, что не заметила меня.

Хлоя усмехается и идет навстречу ко мне.

– Я была занята, прости. Подготовка к свадьбе идет полным ходом.

Облизываю губы и сдерживаюсь, чтобы не устроить допрос. Кладу руки в карманы и вместе с Хлоей направляюсь к мотоциклу.

– Даже не начнешь снова расспрашивать о том, почему я выхожу за него?

Отрицательно мотаю головой.

– Я сказал тебе, что готов выслушать. А ты сказала, что сейчас не время об этом говорить. Мне не нужно повторять дважды. Я не тупой, – улыбаюсь я.

Хлоя издает смешок и отворачивается от меня, внимательно смотря на дорогу перед собой. Я следую ее примеру, и мы молча продолжаем идти по тропинке.

Дорога до выхода из отеля занимает у нас несколько минут. Я подхожу к мотоциклу и поворачиваюсь к Хлое, чтобы вручить ей свой шлем.

Она вскидывает бровь и издает нервный смешок:

– Мотоцикл? Ты серьезно?

– У тебя какая-то странная реакция. Будто я тебе предложил на единороге долететь до ресторана.

Она медлит.

– Что не так с мотоциклами, Хлоя?

– Я не знаю. Мне кажется, что они опасны.

– Чем?

– Скоростью… Просто я не любитель адреналина и быстрой езды.

– Я не буду сильно разгоняться.

– Давай я лучше вызову такси.

Шумно выдыхаю.

– То есть с таксистом тебе будет спокойнее, чем со мной?

Кивает.

– Ладно. Вызывай такси, – сдаюсь я.

Хлоя набирает номер.

– Черт, – ругается она, издав отчаянный стон. – Время ожидания автомобиля – более получаса.

Прикусываю губу, сдерживая улыбку.

– Я буду осторожен. Очень осторожен. Чтобы ты знала, моя сестра всегда ругается, что я вожу, как улитка. И мы вечно куда-то опаздываем.

Она пристально смотрит на меня глазами темного шоколада, а затем берет из моих рук шлем.

– А как же ты?

– А что я?

– Как ты поедешь без шлема?

– Как-нибудь переживу десятиминутную поездку, – ухмыляюсь я.

Она закатывает глаза.

– Но по правилам дорожного движения нельзя ездить на мотоцикле без шлема.

– Откуда такие познания?

Она поджимает губы.

– Я так думаю.

Я смеюсь.

– Садись уже.

Хлоя послушно надевает шлем и перекидывает ногу через сиденье.

– А за что мне держаться?

– За меня, – просто отвечаю я.

– За тебя? – визжит она.

Я снова смеюсь.

– Мотоцикл мой не угодил скоростью, это я понимаю. Но со мной-то что не так?

– Ты… я пока не придумала.

Фыркаю.

– Обхвати меня руками, – прошу я, и она неуверенно кладет руки мне на торс. – Смелее, Хлоя. Мышцы моего пресса не кусаются.

Хлоя щиплет меня за сосок, и от удивления я вскрикиваю.

– Эй!

– Это чтобы ты не ерничал! – кричит она, но ее крик теряется в реве моего мотора, когда я убираю подножку и стартую с места.

Хлоя

Я выжила.

Где ваши поздравления?

Десять минут на мотоцикле пролетели незаметно. Господи, да мне даже понравилось. Но Эштону никогда в этом не признаюсь. Будет потом ходить улыбаться, как кретин.

Но нужно отдать ему должное, он и в самом деле водит очень осторожно. Без резких маневров на крутых поворотах, без обгона и разгона до сумасшествия.

– Не так уж и страшно, правда? – вскидывает бровь Эштон, когда я снимаю с головы шлем.

Раздумываю, что именно сказать, чтобы не признаваться в том, что мне понравилось, и, оставляя его вопрос без ответа, задаю встречный:

– Поможешь мне слезть?

Он улыбается и подает мне руку. Осторожно опираясь на нее, я слезаю с мотоцикла и вешаю его шлем. Поправляю волосы, примятые шлемом, и вижу пристальный взгляд голубых глаз Эштона на себе.

– Что? – наклоняю голову.

– Тебе ведь понравилось, да?

– Не понимаю, о чем ты, – кидаю я и разворачиваюсь к ресторану.

Эштон фыркает.

– Нам не в ту сторону.

Останавливаюсь и, сдерживая смех, разворачиваюсь обратно.

На пухлых губах Эштона красуется широкая улыбка, и мне хочется его треснуть.

– Веди уже, – шиплю я.

Эштон смеется, но послушно показывает мне дорогу к месту, где вот-вот начнется праздничный ужин.

Греки – очень дружелюбный народ, который собирается большими компаниями по поводу и без. Вот как сейчас. Сегодня просто пятница, и они вдруг решили это отпраздновать.

Приглушенные звуки музыки доносятся из большого белого особняка, в котором расположился ресторан. Его окна украшены яркими цветочными горшками. А на расписанных ставнях красуются необычные узоры, чередующиеся с лимонами и оливками. Тусклый свет фонарей возле главного входа озаряет мои блестящие босоножки, которые тут же начинают ярко сверкать маленькими звездочками в темноте.

Эштон пропускает меня вперед, и я поднимаюсь по широкой деревянной лестнице к открытым дверям. Большое помещение, стены которого выкрашены в белый цвет и тоже расписаны узорами, переполнено людьми. Все они одеты в белую одежду и сидят за длинными деревянными столами, в изобилии уставленными разными греческими блюдами.

Фарфоровые тарелки с оливками блестят в свете ярких потолочных люстр, освещающих пространство. Люди громко смеются, что-то обсуждая, и это вызывает у меня улыбку. У меня никогда не было большой семьи, и я никогда не бывала на подобного рода застольях. Поэтому все это кажется мне удивительным.

– Эштон, дорогой, как я рад, что ты смог прийти!

Мужчина невысокого роста с залысиной на голове подходит к нам и крепко обнимает Эштона.

– Как твои мышцы после утреннего вейка? Жить будешь?

Здоровяк рядом со мной усмехается.

– Омир, обижаете. Я был готов еще на пару сотен подобных тренировок.

– Тогда нужно будет обязательно повторить! А что за прекрасная дама с тобой? – обращается он ко мне.

– Хлоя, – представляюсь я.

Он берет мою руку и подносит к губам.

– Омир. Очень приятно познакомиться, Хлоя, – улыбается мне, а затем поворачивается к Эштону: – Рад, что ты прислушался к моим словам и пришел не один.

Эштон отводит взгляд, я лишь вскидываю бровь.

– Садитесь за стол. Это ресторан семьи моей жены, и, как только она освободится, я обязательно представлю вас друг другу!

– Спасибо, Омир, – произносит Эштон и отодвигает для меня стул.

Я улыбаюсь и киваю в знак благодарности Омиру, а затем сажусь за стол. Эштон располагается справа от меня, и я тут же пронзаю его удивленным взглядом.

– Прислушался к его словам?

– Он сказал мне взять с собой свою девушку, потому что видел нас вместе в бухте.

– А, это тогда, когда ты нарушил мой покой?

– Это тогда, когда ты встретила меня без лифа.

Краснею и бью его кулаком в плечо, а он начинает хохотать.

– Все нормально, я почти не смотрел, – сквозь смех произносит он, пока я громко цокаю.

– Иногда я не понимаю, почему мы дружим.

– Дружим? – вскидывает бровь Эштон.

– Ну а как еще назвать наше общение? Что мы, по-твоему, делаем?

Эштон сводит брови к переносице.

– Пожалуй, ты мой попутчик в этом отпуске.

– Почему это я твой попутчик? Может, ты мой?

– Я твой? – ухмыляется здоровяк.

– Мой попутчик. – Я закатываю глаза. – Господи, Эштон. Иногда мне хочется тебя убить.

– Странно, что только иногда. Значит, наша дружба еще не так крепка.

Улыбаюсь.

– То есть ты делаешь это специально?

– Что именно?

– Бесишь меня.

– Залог хорошей дружбы.

Фыркаю.

– И много у тебя друзей?

Эштон отрицательно мотает головой.

– Не у всех такое прекрасное чувство юмора, как у меня, так что очевидно, что нет.

– Твоя скромность не знает границ, – прыскаю со смеху я.

– Но ведь у меня смешные шутки.

– Да? – Я свожу брови к переносице. – Не замечала.

Эштон закатывает глаза.

– При любом раскладе, Хлоя, нужно придумать тебе прозвище.

– Прозвище?

– Да. Ну, Бонни и Клайд. Астерикс и Обеликс.

– Вообще-то, это были их настоящие имена.

– Да? – морщится он. – Это же так скучно.

– В веселье тебе нет равных.

– Спасибо.

Я шумно выдыхаю.

– Я пошутила.

– Видишь, тебе выгодно со мной дружить.

– Почему?

– Ты не смешно шутишь. Будешь учиться у лучших.

Прыскаю со смеху.

– Ладно, – соглашаюсь с его бредовой идеей. – Какое прозвище ты мне дашь?

– Не знаю. Детектив?

Снова начинаю смеяться.

– Ты не очень подходишь на роль Люцифера.

– А ты снималась в порно.

– Что?! – округляю глаза.

– Ну не ты, а Хлоя Деккер.

Мотаю головой.

– Боже, как долго продлится вечер? Я уже хочу от тебя избавиться.

– Дружба – это навсегда, Детектив.

Снова начинаю хохотать.

– Прекрати. Это очень смешно.

– Я же сказал тебе, что круто шучу.

– Ладно, – сдаюсь я. – Возможно. Доволен?

– Пока нет. Даю тебе важнейшее задание.

– Придумать тебе прозвище?

– Именно. Видишь, ты уже понимаешь меня с полуслова.

– Это сложно. Ведь я практически ничего о тебе не знаю.

– Хлоя, не хочу тебя разочаровывать, но, получается, друг из тебя не очень.

С губ против воли срывается смешок.

– И с чувством юмора проблемы. Ведь я сейчас даже не шутил, а ты хихикаешь, – выдыхает Эштон. – Но мы это исправим.

– Клянешься?

Эштон протягивает мне мизинчик. И я снова начинаю хохотать.