Текст книги "Когда я закрываю глаза"

8
Нора

James Bay – Scars (Acoustic)

Сэм что-то писал.

Пока он не ответил, но уже печатал. Сэм прочитал мое сообщение. Увидев, как две галочки загорелись синим, я на мгновение задержала дыхание. После отправки текста я разнервничалась и целых две минуты пялилась в телефон, на собственные слова, ожидавшие, когда Сэм их прочитает.

Это послание я переделала раз десять, набирала текст, а потом стирала. В итоге отправила, что получилось, пока не успела снова передумать. Написать Сэму – легко. Тяжело придумать, что именно написать. Говорят, сложнее всего сформулировать начало. Но нам-то оно без надобности, так ведь? Я знала Сэма. Он мой друг. Или уже нет? У меня столько воспоминаний о нас двоих – не хватит фотоальбома, чтобы вместить их все. Мы будто были вместе всю жизнь.

Однако кое-что я не совсем понимала. Что-то вроде трещины. Совсем небольшой трещины – так сразу и не заметишь, – которая вдруг начала с пугающей быстротой увеличиваться. Это чувство каменной тяжестью лежало где-то внутри. Под ложечкой сосало, сердце было не на месте, но я никак не могла взять в толк, в чем же дело.

Сэм все писал. Я по-прежнему сидела на кровати. В том же положении, в каком была, когда папа вышел из комнаты. И даже жуткая усталость не могла унять ветер внутри меня. Мне еще не хотелось спать. Не хотелось прилечь, хотя об этом молило тело, отвыкшее так много бодрствовать и двигаться. Я хотела дождаться ответа Сэма. Почему мне это так важно? Без понятия. Его сообщение никуда не убежит. Оно будет на месте часа через два, когда я проснусь. При условии, что Сэм его отправит.

Однако я ждала. Ждала, сжав в руках телефон.

Несмотря на носки, ноги мерзли. Руки тоже. И стоило мне потянуться к прикроватному столику за бутылкой воды, как телефон завибрировал.

Дыхание перехватило. Дрожащими пальцами я открыла сообщение.

Привет. Рад, что тебя выписали. Ты чувствуешь себя другой? В каком смысле? И как я могу тебе помочь? Почему именно я?

Если бы я знала… Если бы сама понимала. Почему именно Сэм? Вообще я подумывала написать Элле еще раз или связаться с Йонасом, но не стала этого делать. Возможно, испугалась, что они поднимут меня на смех. Нет, это какой-то бред. Они мои друзья, две недели назад мы попали в жуткую аварию. Такое ни для кого не проходит бесследно. Они-то поймут меня, разве нет?

Но я написала Сэму, а не им.

Я ужасно измотана. Только и делаю, что сплю, но усталость не проходит. Вот странно, да?

А еще дома я увидела на пробковой доске фотки. Среди них нет ни одной нашей совместной. Почему так? И почему в больнице ты спросил, многое ли я помню?

Мы ведь друзья, разве нет?

Здесь было что-то еще, что-то очень важное, о чем я забыла. Я никак не могла отделаться от этого чувства, поэтому написала Сэму. Он ответил быстро.

Отдохни. Обсудим это позже.

Поджав губы, я помотала головой. Нет уж. Разумеется, Сэм не видел, как я отреагировала на его слова.

Нет. Ответь! Мы друзья?

С каждой секундой дышать все тяжелее.

Мы были друзьями.

«Мы были друзьями», – эхом отдалось у меня в голове. Значит, теперь мы не друзья.

У меня задрожали подбородок и губы. Грудь будто сжало в тисках, глаза жгло, зрение стало расплываться. Я тоненько заскулила, по щекам потекли слезы. Внутри будто прокатилось землетрясение, забушевал муссон.

Рыдать и всхлипывать было больно.

– Но почему мы перестали дружить? – задыхаясь, прошептала я и зажмурилась – слезы полились в три ручья. Спрятав лицо в ладонях, я дала волю отчаянию. Не было никаких сил держать все это в себе.

Почему? Как так вышло? Ответов на эти вопросы у меня не нашлось. Однако я знала, что слова Сэма – чистая правда. Я хотела бы возразить ему, но, увы, у меня не было чувства противоречия, несогласия с ним. К тому же я не припоминала, чтобы Сэм когда-нибудь лгал. Или мне об этом неизвестно. Он написал правду… Как же мучительно это осознавать! Я рыдала, стараясь делать это как можно тише, чтобы никто меня услышал. Не хотела спрашивать у родителей, в курсе ли они. Ответ и так очевиден. Теперь понятно, почему мама так удивилась, когда я попросила позвать Сэма. Мы больше не друзья.

Сэм, мне очень жаль.

Потребовалась целая вечность, чтобы напечатать эти простые слова. Перед глазами будто пелена, я видела все размытым. На экран то и дело капали слезы, что не облегчало мне задачу. В этот раз не пришлось долго придумывать ответ. Мои мысли занимало лишь это предложение, эти четыре слова, эти пятнадцать букв.

Сэм, мне очень жаль. Это чувство испытано мной словно впервые, но в то же время мне казалось, что я его помню.

Мне тоже, Нор. Мне тоже…

Я чувствовала себя такой одинокой. Такой пустой и в то же время тяжелой. Будто воздушный шар, мнящий, будто это весь мир держится на нем, а не он является его частью.

В носу щекотало, дышалось тяжело. Шее было жарко.

Все-таки мне удалось уснуть. После сообщения Сэма я легла, накрылась с головой одеялом и плакала, пока не провалилась в сон.

Я разомкнула слипшиеся, отяжелевшие веки, силясь окончательно проснуться и выяснить, почему рука наполовину онемела, шеей не пошевелить, почему-то нечем дышать. Проморгавшись, я сразу поняла, в чем дело. У меня на груди уютно устроилась Мэнни. Крупная кошка придавила мне руку, а голову положила на шею. Небольшие кисточки на ее ушах щекотали мне лицо. Я слышала тихое мурлыкание Мэнни, которое вибрацией отдавалось в груди. Боже мой, эта кошка просто гигантская.

Погодите, а как Мэнни сюда попала? Дверь была закрыта, а из комнаты я вроде не выходила. Кошка умеет открывать двери? Она такая огромная, что, встав на задние лапы, дотянулась бы до ручки. Но вряд ли она стала бы так утруждаться. Вообще-то Мэнни очень ленивая.

Мэнни дернула правым ухом, мазнув меня по щеке. Я осторожно попыталась выбраться из-под нее. Шею свело, поэтому я снова замерла и посмотрела в сторону двери, из-за которой доносился какой-то шум.

– Ну куда же она подевалась? Такая огромная и так хорошо прячется! – услышала я приглушенный голос мамы.

– Ой-ой! – воскликнула Лу.

– Ты чего? Что… о нет.

– Я была там совсем недолго, хотела посмотреть на нее… – оправдывалась сестра.

«Теперь всем нам ясно, как Мэнни оказалась в комнате», – мелькнуло у меня в голове. Лу плохо закрыла дверь. Улыбнувшись, я снова закрыла глаза. Голоса мамы и сестры убаюкивали.

– Ты ведь знаешь, Нора никогда не пускает Мэнни в свою комнату и не терпит, когда та валяется на кровати.

Странно.

Да, Мэнни тяжелая, пушистая и занимает на кровати очень много места. Но разве это вызывало у меня раздражение? Хм. Нет, ничего такого я не чувствовала. Скорее, наоборот, мне все нравилось. Неужели до аварии было иначе? Теперь я стала другой?

За дверью послышались тихие шаги. Половица скрипнула, когда мама с Лу вошли в комнату. Я приподняла веки, чтобы взглянуть на них. Обе стояли, широко распахнув глаза и приоткрыв рот. Особенно удивленной выглядела Лу, которая молча смотрела то на меня, то на Мэнни.

– Привет, – сказала я, понизив голос, чтобы не спугнуть кошку, которая безмятежно дремала на мне.

Лу будто потеряла дар речи.

– Привет. Кхм, – выдавила из себя мама. – Мы искали кошку, и вот она здесь. Мы заберем ее, ладно? А ты отдыхай дальше, – с этими словами она подошла к кровати.

– Не надо, – воспротивилась я. – Пусть спит.

– Точно? – в голосе мамы звучало сомнение.

Тут еще Лу подлила масла в огонь:

– Ты не любишь Мэнни. Все твердишь, что не потерпишь ее длинные бесящие волосы на ковре, одежде и особенно на постельном белье.

Я лихорадочно порылась в памяти, ища подтверждение словам Лу. Нет, я верила, что сестра не солгала, вот только… Я ничего не помнила. Все было в точности, как она сказала? Без понятия. Я вела себя так постоянно или время от времени? В некоторых воспоминаниях я выгоняла из комнаты кошку или Лу с кошкой. Почему? Большой вопрос. Нет той ниточки, которая соединяла одно с другим. А без нее все теряло смысл.

Спросить об этом маму или Лу? Тем самым я выдала бы себя, а мне не хотелось тревожить родных. Возможно, причин для беспокойства нет, и все, чего недостает, скоро вернется. «Доктор Альварес же сказал, что провалы в памяти – это обычное дело», – в очередной раз заверила себя я. Надежда на лучшее оставалась, в целом все было хорошо, и я не собиралась впутывать в свои проблемы семью.

До поры до времени.

Вместо того чтобы разубедить Лу или задать вопрос, который привлек бы внимание, я неуклюже объяснила:

– Сегодня меня все устраивает.

Сестра запротестовала:

– Но…

Тут мама обняла Лу, зажав ей рот рукой.

– Ясно. Все хорошо. Мы оставим дверь открытой.

И с этими словами она вытолкнула в коридор сестру, которая что-то мычала сквозь ее пальцы.

– Мам, – окликнула я.

Она замерла и посмотрела на меня.

– Ничего страшного, если ко мне придут гости? До того как я снова вернусь в школу? – спросила я.

– К нам заявится тот самый Сэм? – Сестру, которой удалось вывернуться из маминой хватки и освободить рот, распирало от любопытства. Теперь она с неподдельным интересом ждала ответа, взволнованно глядя на меня.

– Может, и он.

Я еще не спрашивала его. По неясной причине эта мысль пришла мне в голову только сейчас. Будет здорово, если Сэм придет сюда и мы поговорим. О том, почему мы перестали дружить, почему он все равно согласился помочь и выслушать меня, почему мне захотелось связаться именно с ним. Еще я собиралась разузнать у него, какой была раньше. До аварии.

Мама кивнула:

– Конечно. Дай знать, когда Сэм решит заглянуть. Вдруг он захочет поесть с нами.

Как по команде в животе у меня заурчало. Со вчерашнего дня я не съела ни крошки.

– Чего бы тебе хотелось? – с улыбкой спросила мама.

Лу залилась смехом.

Вопрос простой, если не приходится вспоминать, что ты ел раньше, что тебе нравилось, а что нет. Какой у этого вкус.

– Пицца, – вырвалось у меня.

Думаю, это отличный выбор.

– Как всегда?

Наверное, мама имела в виду пиццу с грибами, только она казалась мне совершенно неаппетитной. Я даже не представляла, какова эта пицца на вкус.

– Только с сыром, пожалуйста.

В конце концов, с сыром все вкусно? Позже я попробую все начинки, съем там много пицц, что мне станет плохо. Но пока нельзя привлекать лишнее внимание. Я как шпион – только шпионила за самой собой.

– Закажу на всех. Вообще в холодильнике есть запеканка, но мы можем съесть ее завтра.

Лу с радостным воплем пустилась в пляс по комнате. Мама, улыбаясь, покачала головой:

– Осторожнее, не упади, в носках можно поскользнуться.

– Да-да, – отмахнулась Лу, считая, что она из нас всех самая взрослая.

– Я позову тебя, когда привезут пиццу, – сказав так, мама вышла из комнаты и закрыла дверь.

Мэнни, лежавшая на мне, замурлыкала громче прежнего. Я наблюдала, как она вытянула передние лапы, выпустив огромные когти.

Теплая кошка, мурлыкание – как это прекрасно.

Опустив голову на подушку, я немного подремала. В какой-то миг как можно медленнее потянулась свободной рукой за телефоном, всем сердцем желая не разбудить Мэнни. Вот пальцы коснулись мобильника. Сосредоточенно поджав губы, я подтолкнула его к краю прикроватной тумбочки. Есть! Теперь я смогла спокойно его взять.

Я перевернулась с бока на спину. Так гораздо удобнее, но все равно нелегко, если ты правша, но твоя правая рука оказалась в ловушке. Использовать телефон рукой, которой не получается даже почистить зубы, – это настоящее искусство.

Я удивленно приподняла брови: два новых сообщения. «Надеюсь, одно из них от Сэма», – мелькнуло у меня в голове. Облизнув пересохшие губы, я попыталась ткнуть в нужное приложение на дисплее и не уронить при этом телефон себе на лицо.

Нет, Сэм больше не написал. Оба сообщения от других людей. Одно от Эллы, другое от неизвестного номера. Я кликнула на него.

Привет, детка, Элла сказала, что ты в порядке и снова дома. У нас тоже всё путем. Предки, как всегда, достают. Но да ладно, дерьмо случается. Скоро увидимся?

Йонас. Это сообщение от Йонаса. Моего парня.

Телефон выскользнул из рук и упал мне на грудь. Я судорожно стиснула его сквозь чехол.

Меня мутило. Я почувствовала, как кровь отлила от лица. «Дерьмо случается» – эхом отдавалось у меня в ушах, будто Йонас выкрикивал эти слова, будто повторял их снова и снова, бесчисленное множество раз. Закрыв глаза, я увидела его – всеобщего любимца, самоуверенного юношу с надменной усмешкой. Я знала, что нравилась ему, что мы встречались. Но теперь он стоял у меня перед глазами и твердил: «Дерьмо случается. Детка». Словно я – кукла. Словно то, что я могу сломаться, не имеет значения. Куклу легко заменить. И легко купить новую, если старая придет в негодность, – ведь порой дерьмо случается. Я не знала, подразумевал ли Йонас все это. Может быть, я все неправильно поняла, но разве это меняло дело? Я лежала в кровати, чувствуя себя очень паршиво из-за его сообщения. И совершенно неважно, что он имел в виду.

Закрывая глаза, я хотела увидеть что-нибудь приятное, испытать счастье, тепло. Эти чувства помогли бы мне понять некоторые вещи.

Заплакать бы, только сил нет, да и слез уже пролито немало. Поэтому я тихонько лежала, пытаясь забыть те слова, выдворить то чувство, точно нежеланного гостя из комнаты. Сообщение Йонаса очень меня ранило. Друзья отделались легко, но я все равно за них переживала, мне было не наплевать. И сейчас ничего не изменилось.

Но каково пришлось мне? Чудо, что я вообще осталась жива! Я пьяная вылетела через лобовое стекло машины, за рулем которой сидел такой же пьяный водитель. Был гололед, ночь и туман. Я была в коме. У меня в голове проделали дыру. Я забыла, нравится ли мне кошка Мэнни и пицца с грибами. Или этот придурок Йонас!

Ну да, конечно. Дерьмо случается.

Вдох-выдох.

Тут Мэнни завозилась и встала. Повернув голову, я увидела, как она спрыгнула с кровати и неспешно вышла из комнаты. Затекшая рука неприятно ныла и словно чесалась изнутри, поэтому я старалась не шевелиться. До чего мерзкое ощущение. Где-то через минуту рука немного отошла, и мне удалось сесть. Привалившись спиной к стене, я поправила подушку, чтобы устроиться поудобнее.

Что ответить Йонасу? Я не понимала, почему первое сообщение, которое он прислал мне после аварии, получилось таким. Все, что я об этом думала, не укладывалось ни в одно сообщение в мире.

«Сначала приведу мысли в порядок, – решила я. – Не буду заниматься трактовкой слов Йонаса, просто отвечу на его вопрос».

Нужно еще время. Увидимся в школе, надеюсь…

Немного поколебавшись, я все-таки написала о том, что меня беспокоит. Это далеко не все, лишь маленькая частичка, которая горела особенно ярко. Я отправила сообщение.

Нужно еще время. Увидимся в школе, надеюсь. Почему ты написал мне только сейчас? Почему не навещал, пока я лежала в больнице?

Вот я бы навещала. Мне хотелось бы увидеть друга, побыть с ним рядом. По крайней мере, я попыталась бы попасть к нему.

Нужно еще время. Кажется, будто я говорю ему это не в первый раз… странно.

Отмахнувшись от этих мыслей, я кликаю на сообщение Эллы.

Ты не брала поносить мой любимый пуловер? Такой голубой с прикольными бусинами. Что-то не могу его найти, всё перерыла, хочу надеть его в понедельник. Спасибо!

Они там с ума посходили? Я попала в параллельный мир? В зеркальное измерение? Может, я сплю или по-прежнему лежу в коме? У Эллы этих пуловеров больше, чем она сможет надеть за всю свою жизнь, по одному на каждый день в году – считая летние месяцы, когда она их не носит. Элла может не стирать свои пуловеры целый год, у нее все равно будет что надеть.

С раздраженным вздохом я покачала головой. И сделала единственное, что в тот миг казалось мне имеющим смысл: проигнорировав Эллу, написала Сэму.

Знаю, мы больше не друзья, но не мог бы ты навестить бывшую подругу и помочь ей? Может, завтра, часа в два? Не хочешь запеканки? Кажется, она из фрикаделек и домашней лапши.

Отправить.

Помедлив секунду, я все же ткнула в клавишу. Терять мне нечего. Особенно в случае с Сэмом.

Приеду. Запеканка – это здорово, куда лучше, чем брокколи. До завтра.

Я хихикнула – сама не знаю, почему. Фразу про брокколи я не поняла. Мне просто было приятно, что он согласился.

9
Сэм

Jacob Lee – Demons

На дворе март. Погода капризная, холодно и ветрено. Думаю, больше в этом году снегопадов не будет, и меня все устраивает. Права я получу только летом, а до тех пор – никакого снега. Скутер и сугробы? Еще и слякоть с гололедом в придачу? Нет уж, благодарю покорно. Здесь, за городом, соль рассыпают плохо. Очень много обходных тропок и проселочных дорог, некоторые из них такие узкие, что машина, разбрасывающая соль, даже не пытается по ним проехать.

По сравнению с последними днями погода переменилась в лучшую сторону. Солнце иногда проглядывало сквозь облака. На скутере до Норы ехать еще десять минут, но в ненастье их хватит, чтобы промокнуть до нитки.

Нора жила неподалеку, но дорогу к ее дому я знал наизусть не только поэтому. В детстве я столько раз бегал по ней, что и не сосчитать.

Спустя пять минут я был на месте, стоял перед ее домом и смотрел на белую входную дверь, к которой вела симпатичная каменная дорожка, окруженная клумбами. Весной на них цвели нарциссы и ландыши, летом время от времени – подсолнухи. Мама Норы любила цветы и свой маленький палисадник. Газон всегда был аккуратно подстрижен, а цветов росло столько, что хватало всем окрестным пчелам и шмелям. Сбоку всегда стояло с десяток ульев. Знать не знаю, там ли они сейчас. А за углом росли сирень и буддлея. Это дерево посадили мы с Норой, когда были маленькими.

Проклятье. Высморкавшись, я глубоко вздохнул. Что я вообще здесь забыл?

Надо сдержать слово. Ни больше ни меньше. Мы уже не дети и можем оговорить личные границы без лишнего драматизма. Не будем ворошить все, что произошло за последние несколько лет, – это дурацкая затея. Все кончено. Что было, то прошло. Оставим минувшее в покое.

Камешки захрустели под ногами, и я неожиданно понял, что с каждым шагом уходил все дальше от изначального плана. Я возвращался в нашу с Норой историю… И не важно, хотелось мне этого или нет.

Трель дверного звонка прокатилась по дому. Я услышал, как кто-то сбежал по лестнице, громко топая. Дверь распахнулась, и на меня с любопытством уставилась Лу.

– Привет, Сэм. Давно ты к нам не заглядывал, да? – Улыбаясь, Лу окинула меня дружелюбным взглядом. Она всегда была очень прямолинейной. – Проходи.

– Спасибо.

Внутри тепло, пахло свежевыстиранным бельем. Я закрыл за собой дверь. Лу тем временем отогнала кошку. За последние годы эта животина вымахала еще больше – если такое вообще возможно. Принюхавшись, кошка одарила меня высокомерным взглядом. Значит, кое-что осталось неизменным. Эта кошка всегда считала общение со мной ниже своего достоинства.

– Давай кыш отсюда, Мэнни. Имей уважение.

Распушив хвост, кошка зашипела. Ну, как всегда. Наверное, от меня пахло собакой – или Мэнни я просто не по душе. Кошки странные. Никогда не питал к ним особой симпатии, увы. Собаки мне всегда нравились чуточку больше.

– Ой, привет, Сэм. Хорошо, что ты пришел. И очень вовремя! Запеканка как раз готова, – сердечно поприветствовала меня Анна, мама Норы. Она подошла к Лу, вытирая руки полотенцем.

Неловкости я не испытывал, но стоять в этом коридоре, таком знакомом, было необычно. Вот уж не думал, что окажусь здесь снова.

– Нора наверху. Можете поесть у нее в комнате, если захотите. Лу с удовольствием отнесет вам еду на подносе, правда ведь?

Девчушка закивала так радостно, будто ей сообщили, что она выиграла в лотерею.

– Э-э-э, ладно. Спасибо, – выдавил из себя я.

– Не за что.

Анна увела Лу на кухню. Я за ними не пошел и бросил нерешительный взгляд на лестницу. Ноги были как из масла, от волнения сердце норовило выпрыгнуть из груди. Я еще не успел раздеться и мог быстренько дать заднюю, исчезнуть, отказаться от своих слов, объяснив, что так будет лучше. Для всех нас. Лучше для Норы, хотя она этого еще не поняла.

Думая так, я повесил куртку в шкаф и снял ботинки.

Затем я поднялся по лестнице. Так нервничал, что даже запыхался. Оказавшись у комнаты Норы, я вытер вспотевшие ладони о джинсы, на мгновение зажмурился… И постучал.

– Входи, – приглушенно раздалось из-за двери.

Тяжело вздохнув, я вошел в комнату.

Здесь намного теплее, чем в остальной части дома, и на лбу у меня сразу выступила испарина. Нора стояла около кровати, одетая в черные легинсы, цветные носки и огромный свитер. Волосы заплетены в высокую косу. Наверное, так она скрывала рану на голове. Лицо у нее по-прежнему бледное, но не до мертвенной синевы. Нора всегда была хрупкой и миниатюрной, но теперь стала совсем тоненькой. Виной тому дни, проведенные в больнице, или она похудела еще до аварии, просто я этого не замечал? Последнее вполне возможно, потому что три-четыре года я не обращал на нее внимания.

Это так же прекрасно, как и больно. Дыхание замерло в груди. Честно говоря, гнев и разочарование, которые я испытывал к Норе последние годы, не утратили своей силы. Но я приехал, поднялся по лестнице и постучался в дверь. Почему? По той же причине, по которой я всегда был рядом с Норой, даже когда она этого не хотела. Она дорога мне, и я очень хотел избавиться от этой привязанности.

Только чувства нельзя включить или выключить. Кому, как не мне, это знать. Я отчаянно пытался найти этот выключатель.

– Привет, – пробормотала Нора.

Она нервничала. Об этом свидетельствовали не только ее поведение, голос, но и выражение лица. Раньше Нора нередко и с удовольствием рассказывала истории словами, взглядами и жестами. Громко или тихо, но всегда искренне. Она не уставала повторять, мол, правда может сильно ранить, но ложь причинит такую боль, которую и помыслить невозможно.

Прошло время, и мы повзрослели, или захотели повзрослеть. И те слова Норы утратили свою значимость. Для нее самой уж точно. Не важно, было это нелегким решением или долгим процессом: итогом стало то, что Нора перестала рассказывать истории и обратилась ко лжи. Она уже много лет не смотрела на меня так, как сейчас. Это невыносимо.

Во рту у меня пересохло. От всех этих переживаний я вспотел, и футболка под свитером липла к горячей коже.

– Спасибо. В смысле, за то, что пришел сюда, – проговорила Нора, широким жестом обведя комнату рукой.

– Может, присядем?

Вдруг Норе станет плохо, и она упадет в обморок? Хотя скорее это сделаю я.

– Да… Да, давай, – согласилась Нора и указала на кровать.

Я неуверенно подошел. Она медленно села на краешек кровати и сложила руки на коленях.

– Лу сейчас принесет еду, – услышал я собственный хриплый голос и тут же закашлялся. Самому от себя стыдно.

– Ой, ладно, – Нора покосилась на меня. – Это мамина идея? Ты не против?

– Нет, все хорошо, – пожал я плечами.

Нора прикусила губу и беспокойно поерзала.

– Нора, так зачем ты меня позвала? – решил уточнить я.

– Ты еще играешь на гитаре? – с застенчивой улыбкой тихо спросила она.

Я невольно нахмурился:

– Ну да. И что с того?

– Ничего. Просто я помню, что раньше ты постоянно играл на гитаре.

Нора слишком близко, и я не знал, чего хочу больше: чтобы мы соприкоснулись плечами или отодвинулись друг от друга подальше.

– Ты сказал, что мы были друзьями, – чуть слышно прошептала Нора. – Почему мы перестали дружить?

Этого вопроса я и боялся, потому что неоднократно задавался им сам. Каждый день. У меня было две-три теории, согласно которым наше расставание с Норой обуславливалось несколькими важными факторами. Но на вопрос: «Почему?» ответить мне нечего.

Так решила Нора, не я. Наверное, правильного ответа вовсе не существовало, только множество мелких отговорок, которыми мы прикрывались, пока не стали друг другу совсем чужими. Или захотели стать. Пока не были приняты решения, плоды которых мы пожинаем сейчас.

Отвернувшись от Норы, я запрокинул голову назад и уставился в потолок.

– Как твоя память? Что именно ты помнишь, а что – нет? И… улучшения же есть? – поинтересовался я.

– Да без понятия. Доктор говорит, мол, провалы в памяти – это нормально. Беспокоиться не о чем. Некоторых воспоминаний недостает, но большинство остались на месте, просто они еще скрыты от меня, – ответила Нора, пожав плечами и отведя взгляд. Я последовал ее примеру. Мы сидели на кровати, подобрав ноги, – нервные и унылые фигуры.

– С остальным дела обстоят намного хуже, – выдавила из себя Нора. Ее голос слегка дрожал.

– В смысле? Значит, помощь тебе нужна не с воспоминаниями, а с чем-то другим?

Покачав головой, Нора обхватила себя за плечи. Кажется, будто она с превеликим удовольствием забилась бы куда-нибудь в угол и свернулась калачиком.

– Все… очень сложно.

У меня с губ сорвался смешок. Очень сложно, да неужели.

– Как и все в этой жизни…

Взгляд Норы обжег меня, заставил умолкнуть на полуслове. Из легких словно выкачали весь воздух. В глазах у нее столько гнева, столько страха, столько отчаяния, что я забыл, как дышать.

– Уж поверь, это мне известно. Я не забыла, как сложна жизнь, – слабый тихий голос Норы зазвучал твердо, решительно. – Каких-то воспоминаний нет, но это ерунда. Каким человеком я была, Сэм? Какой человек я сейчас? Я… я не помню себя. Воспоминания есть, но связать их не с чем. Там лишь пустота. Понятия не имею, какого мнения я придерживаюсь, что мне нравится, а что не нравится, какой у меня любимый цвет. Я вижу только то, что когда-то сказала или сделала. Знаю, что встречаюсь с парнем, но…

Тут Нора осеклась, голос у нее сорвался. Хотел бы я что-нибудь ответить, но не мог.

Проклятье. Как такое вообще произошло?