Текст книги "Хищные твари. Охота начинается"

Глава 5. К звездам

Коффи поежилась, когда что-то горячее обожгло ее кожу.

Грохнул взрыв, такой оглушительный, что дрогнул весь шатер. Вспыхнул бело-золотой свет. В следующее мгновение она почувствовала обжигающую боль, как что-то теплое стекает по предплечьям, а монстры и их смотрители одновременно удивленно вскрикнули. На долгую секунду все перед глазами расплылось, и она несколько раз моргнула, прежде чем картинка обрела четкость снова. Коффи медленно осмысляла то, что видела перед собой.

Ближайший стол перевернулся, покрывавшая его скатерть, когда-то белая, теперь выпачкалась в грязи, часть стола обгорела до углей, а рядом с ее ногами землю пятнало что-то красное, слишком яркое, чтобы оказаться кровью. С опозданием она поняла, что это воск, свечной воск, и, присмотревшись, она увидела, что он повсюду – даже на ее руках. Это объясняло боль, но она не поняла, что произошло. Несколько секунд назад свеча мирно горела в золоченом канделябре. Теперь от нее остались лишь крохотные язычки пламени, затухавшие на земле. Свеча будто взорвалась. Коффи растерянно осмотрелась. Свеча взорвалась в тот же момент, когда она выдохнула, но… это же явно была случайность, так ведь? Никаких других объяснений не было, но она чувствовала себя странно. Ее кожа – до этого неприятно горячая – теперь стала влажной и холодной, а ступни покалывало, будто она слишком долго просидела, скрестив ноги. Чем дольше она смотрела на затухающие остатки свечки, тем труднее было игнорировать вопрос, который складывался в сознании.

Это я сделала?

Нет, конечно, нет. Эта идея была нелепой, нелогичной, и все же… Она вспомнила, как давление нарастало в ее груди, а затем она ощутила восхитительное чувство освобождения. Тепло пронзило ее тело, согрело ее руки и ноги, а затем вышло через ладони. Что-то произошло, она не знала, что именно, и чем дольше об этом думала, тем тревожнее себя чувствовала.

Я сделала это. Это из-за меня.

Остальные смотрители по-прежнему потрясенно взирали на место, где была свеча. Впрочем, некоторые из них уже оглядывались по сторонам, пытаясь понять, что загорелось. Коффи ощутила, что на нее смотрит только пара глаз, и подняла взгляд.

Мама.

Ее мама – единственная в Хеме, кто смотрел не на взорвавшуюся свечу, а на Коффи. В ее взгляде был неприкрытый ужас.

– Спокойно!

Бааз, который по-прежнему стоял посреди шатра, выкрикнул команду во весь голос, а затем бросил сердитый взгляд на остатки пламени, словно рассчитывал задушить их своей строгостью.

– Когда-нибудь вы, идиоты, научитесь смотреть, куда идете, и не ронять свечи. Всем сохранять спокойствие, выводите животных по одному. – Он повернулся к мускулистому смотрителю, стоявшему позади него: – Досу, сбегай к колодцу и принеси воды. Гвала, отведи Рашиду к столбу. Я буду через минуту…

Коффи перевела взгляд на Дико и тут же застыла. Джокомото, сидевший рядом с ней, внезапно замер пугающе неподвижно, глядя на разрастающийся огонь. В желтом взгляде ящерицы читалось выражение, которое невозможно было ни с чем спутать. Голод. Коффи мгновенно выпустила поводок.

– Всем нужно выйти. – Она едва не запуталась в ногах, отступая от Дико. Ей показалось, что она услышала чей-то вскрик. – Н ам нужно выйти, немедленно.

Краем глаза она заметила, что взгляд Бааза стал еще более мрачным и угрожающим.

– Заткнись, девчонка! – рявкнул он. – Нет никакой…

– Говорю вам, нужно убираться! – Голос Коффи стал выше на октаву, но она ничего не могла с этим поделать. Она перевела взгляд с Бааза на Дико. Джокомото так и не шевельнулся, и под его чешуей зарождалось красно-золотистое сияние. – Пожалуйста. – Она оглянулась через плечо. – Пожалуйста, всем нужно…

Кто-то грубо схватил ее за руку, и она обнаружила себя лицом к лицу с Баазом. Его черты исказила ярость. Он либо не замечал, что происходит с Дико, либо ему было уже все равно.

– Я сказал заткнись, – прошипел он сквозь зубы. – Это мой зоопарк, а не твой. Я решаю, кто выходит из шатра и когда, а не ты, грязная мелкая…

Дальнейшие события происходили невероятно быстро. Раздался оглушительный визг, такой невыносимый, что некоторые смотрители попадали на колени. Коффи ощутила, что Бааз выпустил ее, и упала на землю в тот момент, когда весь шатер содрогнулся еще раз и его заполнила яркая вспышка. Волосы у нее на затылке встали дыбом, и она сжалась в клубок, прикрыв голову руками. Воздух пронзил долгий крик, а затем к нему присоединился хор прочих. Не поднимая головы, она слушала топот ног и лап. Животные в панике пробегали рядом с ней. Наконец она рискнула поднять голову. И когда она сделала это, ее сердце остановилось.

Дико.

Теперь он возвышался посреди шатра, сияя, словно стоял на невидимом источнике белого света. У него изо рта жуткими желто-золотыми волнами вырывался огонь, сжигая все, до чего дотягивался. Так он спалит весь шатер.

– Коффи!

Коффи посмотрела направо. У другой стены стоял Джабир, оглядываясь по сторонам. Его окружали скулящие псы. Он лихорадочно высматривал что-то. Коффи открыла рот, чтобы окликнуть его по имени, но тут в ее сторону метнулась какая-то горилла, и ей пришлось откатиться. Когда она села снова, Джабира уже не было видно.

– Шевелись!

Что-то больно ткнулось ей в ребра – кто-то споткнулся о нее, рухнул на землю и вскрикнул. Она снова откатилась в сторону. Воздух в шатре становился все темней и гуще, заполняясь дымом, с каждой секундой становилось трудней дышать, и было почти ничего не видно. Справа от нее гуимала, за которой теперь никто не следил, нервно бегала кругами, пока не врезалась в центральный шест шатра – и вся конструкция пугающе задрожала. Послышался металлический лязг, который смешивался с новыми криками, – сотни колышков, один за другим, вырывались из земли, больше неспособные удержать шатер. Коффи в ужасе смотрела вверх.

– Вниз!

Кто-то дернул ее вниз, заставляя прижаться к полу. Полотнища алого шатра начали складываться, с пугающей скоростью занимаясь пламенем. Кто-то прикрыл ее собой, защищая от самых крупных обломков. Повернув голову, Коффи увидела, что в нескольких сантиметрах от ее лица – лицо другого человека. Мама. Она как-то добралась до нее.

– Держись позади меня, – сказала она. – Ползи!

Она жестом приказала Коффи двигаться следом за ней – по коврам, на четвереньках. Животные и смотрители, которым не удавалось выбраться из шатра, продолжали кричать. Выход уже обрушился, и куски конструкции продолжали падать. В нескольких десятках сантиметров от них, на другой стороне шатра, виднелась щель – там, где край Хемы слегка отошел от земли. Это был небольшой просвет, но если они в него проберутся…

В ладони и колени Коффи впивались куски разбитого стекла. Клубы дыма наполняли легкие каждый раз, когда она с трудом делала вдох. Пожар усиливался, становилось все жарче, но она не останавливалась. В отчаянии ей казалось, будто щель в шатре становится все дальше, а не приближается. У ее лица танцевали искры, и она отмахивалась от них окровавленной рукой.

«Боги, – молилась она. – Пожалуйста, только бы волосы не загорелись».

Ее уши заполнил ужасный звон, и она открыла рот, чтобы окликнуть маму, но вместо этого вдохнула ядовитый жар. Силуэт мамы, которая по-прежнему ползла впереди, становился все менее четким, его было уже сложно различить в дыму, среди падающих на них кусков шатра. Коффи попыталась вдохнуть еще раз, но лишь втянула сухой воздух. Он обжигал. Она снова дернулась, когда кто-то наступил ей на ноги. Она понимала, что в любую минуту ее силы могут закончиться. Она просто не сможет двигаться дальше.

– Коффи! – окликнула ее мама откуда-то из темноты. – Держись за меня!

Но было слишком поздно. Коффи не видела и не чувствовала ничего, кроме дыма и крови. Ее мысли затуманились, и мир покосился, когда она упала. Она ожидала боли, неизбежного столкновения с землей, но так ничего и не почувствовала. Послышался громкий треск – обрушилась еще одна секция шатра, – затем еще один долгий, полный боли крик. Сильные руки подхватили ее, потянули и потащили навстречу холодному ночному воздуху.

– Коффи!

Мир по-прежнему был темным и расплывчатым, но Коффи почувствовала, как кто-то мягко хлопает ее по щеке, и попыталась выпрямиться. Моргая изо всех сил, она разглядела, как мама смотрит на нее.

– Вставай! Мы не можем здесь оставаться!

Коффи вдохнула чистый воздух, и мир снова стал прежним. Теперь они были снаружи, в нескольких шагах от горящей Хемы. Как только она встала, мама схватила ее за руку и пустилась бежать.

– Животные, – объяснила она на ходу. – Помоги мне с ними!

Коффи оглянулась. Теперь Хема пылала вся, словно гигантский костер, и пламя быстро распространялось на другие части Ночного зоопарка. Она слышала блеянье, фырканье и визг животных, запертых в клетках, – жар подбирался к ним, и у нее внутри все сжалось.

– Быстро! – Мама показала на вольер с птицами, а сама бросилась к загону с паникующими куду. Не задумываясь, Коффи распахнула ворота обреченного вольера и выпустила птиц – они взмыли вверх, окрасив ночь радугой перьев. Пара смотрителей растерянно наблюдали за ней, а потом поняли, что она делает, и побежали на помощь другим животным. Коффи выпустила шимпанзе, детеныша боевого бегемота и зебру. Она была так ошарашена воцарившимся хаосом, что сначала даже не услышала уханье. А когда услышала, у нее похолодела кровь.

Воины.

Конечно, они увидели из города дым и пламя и явились выяснить, что здесь происходит. Ее пробрала дрожь. Воины Лкоссы, Сыны Шести, не славились состраданием. Внезапно мама снова появилась рядом с ней.

– Нужно уходить! – Голос мамы звучал напряженно, ее глаза были широко раскрыты. – Немедленно!

Коффи вздрогнула.

– А как же наши долги?

Мама схватила ее за плечи, сжав их так сильно, что ей почти стало больно.

– Мы не можем здесь оставаться, – настойчиво произнесла она. – То, что произошло в шатре… Если Бааз поймет, что ты сделала, поймет, кто ты, ты никогда отсюда не уйдешь.

Поймет, что ты сделала, поймет, кто ты. Эти слова прозвучали странно, как-то неправильно, но у Коффи не было времени размышлять над ними, потому что мама пустилась бежать по траве, по территории Ночного зоопарка, увлекая ее за собой. Ноги протестовали на каждом шагу, но она изо всех сил старалась не отстать. Вокруг вспыхивали яркие картины. Казалось, что все оставшиеся обитатели Ночного зоопарка вырвались на свободу и теперь топотали вокруг, пытаясь найти выход. На территории зоопарка запылало еще несколько пожаров, и воздух пронзали крики не только животных, но и смотрителей. Коффи вздрогнула, обшаривая взглядом периметр. Она поежилась, ощущая, как ноги снова начинает покалывать, и на этот раз почувствовала, как что-то тянет внутри, под пупком, а затем странное ощущение снова пронзило ее. Она повернула голову в сторону, откуда оно исходило, и ее окатила волна облегчения. Ночной зоопарк окружала огромная кирпичная стена, но на одном из ее участков вниз свисали толстые виноградные лозы.

– Мама! – Коффи показала на лозу. Проследив за ее взглядом, мама кивнула и повернула в эту сторону. Они остановились у основания высокой сцены.

– Залезай! – Мама оглянулась через плечо. Они были здесь одни, но, наверное, лишь на несколько секунд.

Коффи не стала медлить. Лоза сплеталась в темно-зеленый занавес. Коффи обхватила один из стеблей голыми ногами и подтянулась. Она ухватилась как можно выше, но ее ладони пронзила боль. Отпустив лозу, она увидела, что та испачкана кровью. Она поранила ладонь, когда выбиралась из-под обломков Хемы.

– Быстрей! – поторопила мама.

– Я ладони порезала!

Мама оторвала две полоски от полы туники.

– Обмотай этим!

Коффи подчинилась и попробовала еще. На этот раз, когда она ухватилась за лозу, боль оказалась терпимой. Тянущее ощущение под пупком никуда не делось – оно подталкивало ее вперед, когда она сантиметр за сантиметром подтягивалась вверх по стене. Казалось, она лезет уже целое столетие, но постепенно стал виден верхний край. Звезды мерцали в поднимающемся дыме, и Коффи ориентировалась по ним. «Тянись вверх, – говорила она себе. – Просто продолжай двигаться».

– Не останавливайся! – окликнула мама снизу. Коффи ощутила еще один всплеск глубокого облегчения, когда ее перевязанные руки наконец смогли опереться на край – плоскую каменную поверхность, достаточно широкую, чтобы она смогла подтянуться и усесться на нее, как птица на насест. Она посмотрела вниз, ожидая, что увидит, как мама поднимается следом, – и триумф превратился в ужас.

Мама по-прежнему была примерно в метре от нее. Она лихорадочно карабкалась по лозе, то и дело в панике оглядываясь через плечо. Коффи проследила за ее взглядом, пытаясь понять, в чем дело. Ее горло сжалось, когда она наконец поняла, куда смотрела мама.

Два молодых человека в простых коричневых кафтанах бежали по траве, явно к ним, и их силуэты расплывались на фоне кроваво-оранжевого свечения бушующего пожара.

Сыны Шести. Они хотят задержать их.

– Давай! – Коффи перегнулась через стену, настолько далеко, насколько смогла, вытянула пальцы. – Хватай руку!

Но если мама и слышала или видела ее, она никак не отреагировала. Теперь ее взгляд метался туда-сюда, как у зайца в ловушке, – она в панике смотрела то на лозу, то на приближающихся воинов, то снова на лозу. Она отчаянно попыталась запрыгнуть повыше, но в результате только сползла вниз.

– Мама, пожалуйста! – Коффи протянула руку, понимая, что если наклонится еще немного, то упадет вперед. Она и так едва удерживала равновесие. Наконец мама, похоже, поняла. Она подняла взгляд и потянулась к руке Коффи, не заметив летящий в ее сторону маленький черный камень. С жутким треском он впечатался ей в затылок. Она едва слышно вскрикнула, глаза закатились так, что обнажились белки, и Коффи поняла, что сейчас произойдет.

– Нет!

Кончики их пальцев соприкоснулись и расцепились. Кажется, прошла тысяча лет – а потом мама упала на землю безвольной грудой. Кофи ждала, чувствуя, как колотится сердце, но мама не шевелилась.

– Поймал!

Кто-то выкрикнул эти слова издалека, но Коффи не стала поднимать взгляд на того, кто их произнес. Слишком темная кровь собиралась на траве под маминой головой, словно корона. Она пропитывала ее платок и выбившиеся из-под него черные кудри. В этот момент Коффи поняла. Это было то же ужасное понимание, которое она ощутила, когда однажды, давным-давно, закрылись глаза отца – и она поняла, что он не уснул, а ушел куда-то далеко-далеко. Медленный ужас поднимался у нее внутри, сжимал горло длинными пальцами.

Нет. Она посмотрела на тело матери, пытаясь осмыслить произошедшее. Нет, нет-нет-нет…

Камень ударил в плечо, и острая боль, пронзившая тело, заставила ее вернуться в настоящее. И снова она ощутила, как что-то тянет ее, заставляя отвернуться от Ночного зоопарка, – к открытым полям за стеной. Она ощутила, как что-то рвется внутри, словно две стороны вступили в войну и тянут ее в разных направлениях. Неведомое чувство в груди требовало уйти, тело мамы умоляло остаться.

Ум, а не сердце. Сердце, а не ум.

Она повернулась к расстилавшимся перед ней полям лемонграсса.

– Эй, подожди!

Коффи выпрямилась и оглянулась назад. Один из воинов теперь приблизился, не отводя взгляда от нее, как охотник от добычи. Он охотился, охотился на нее. Она покачнулась на своем насесте, пытаясь не упасть вперед.

Уходи.

В ее сознании звучало лишь одно слово, но оно было непреклонным, оно повторялось, как волны на ровной поверхности пруда.

Уходи.

И тогда она приняла решение – умом, а не сердцем. Внутри все сжалось, когда она спрыгнула с края – к звездам, молясь, чтобы они поймали ее, когда она упадет.

Глава 6. Цвет полуночи

Экон бежал по пустым улицам Лкоссы, а вокруг него неслись Сыны Шести.

Двести восемьдесят два шага от храма Лкоссы, – считал он. – Хорошее число.

Радостный гвалт, который наполнял городские улицы раньше, стих. Оставалось лишь несколько еще открытых лавок, но их хозяева не стали махать пробегающим мимо воинам. Было несложно представить, как они выглядят со стороны – группа одинаково одетых людей, с копьями, сосредоточенно бегущих навстречу неизвестной опасности. Он сжал обмотанную кожей рукоятку ханджари, а пальцами другой руки барабанил по боку.

Двести восемьдесят четыре шага. Двести восемьдесят пять шагов. Двести восемьдесят шесть…

Вскоре они приблизились к Ночному зоопарку, и Экон остановился, когда в поле зрения появился холм, на котором он расположился. Конечно, он слышал о зоопарке – все дети Лкоссы слышали истории о его чудесах и ужасах, – но никогда не посещал его и даже не рисковал подходить близко. Он неприятно напоминал тюрьму: высокие кирпичные стены, по меньшей мере в два его роста. Виднелись сполохи золотисто-оранжевого пламени, и даже в нескольких метрах от зоопарка чувствовался едкий запах дыма и горящей травы, от которого слезились глаза. Воины не останавливали бег, пока не добрались до богато отделанных ворот из черной стали. Камау, который возглавлял их группу, остановился перед ними и повернулся. Он выглядел как настоящий каптени.

– Нужно двигаться быстро, – сказал он. – Растения вокруг очень сухие, в особенности в полях лемонграсса. Если огонь дойдет до них, от Лкоссы мало что останется. Нам нужно сдержать его, а затем затушить – будем действовать группами. – Он показал на нескольких опытных воинов: – Вы со мной, будем искать и выводить людей. Начнем с южного конца зоопарка и будем двигаться на запад. – Он посмотрел на вторую группу: – Вы будете бегунами. Берите ведра с водой и несите их туда, где огонь ближе всего к краю, сдерживайте его. Ни в коем случае не позволяйте…

– Камау!

Экон почти пожалел, что заговорил, когда все взгляды воинов обратились на него. Он не мог разобрать, что выражает лицо старшего брата, но все же осмелился договорить до конца:

– Извините… Каптени, как я могу помочь?

Камау уже смотрел в открытые ворота Ночного зоопарка.

– Внутри зоопарка должен быть колодец – этого требует городской устав. Ты, Шомари и Фахим наполняйте ведра водой и передавайте их бегунам. Проследите, чтобы хотя бы одно всегда было наготове.

Экона окатило разочарование. Если он будет мальчиком на побегушках, то вряд ли сможет доказать отцу Олуфеми, что достоин звания воина. Он слишком хорошо понимал, что так и не выхватил свое имя из корзины с мамбами в храме до того, как их прервали, а значит, он – технически – не завершил последний обряд. Если он не докажет, что достоин… Он проглотил комок в горле.

Камау внимательно посмотрел на них.

– В зоопарке есть слуги-невольники – смотрители, – сказал он. – По большей части это джеде, и я не сомневаюсь, что многие из них попытаются сбежать в этом хаосе. Если увидите кого-то из них, по возможности задержите. Они связаны условиями контракта, и им запрещено покидать территорию зоопарка. Вперед!

Он развернулся, и остальные воины-йаба подчинились, двинувшись следом за ним через ворота Ночного зоопарка, на ходу издавая боевые кличи. Как только они оказались внутри, Экон поморщился. Здесь было не просто жарко – жар опалял. Он никогда не задумывался, каким громким может быть огонь: здесь он ревел, как гром. Вокруг метались и кричали люди в серых туниках – и не только они. Волосы у него на затылке встали дыбом, когда он увидел, как что-то блестящее и чешуйчатое пронеслось мимо с рычанием, источая вокруг себя волны жара. В паре метрах от него еще одно существо, более шерстистое, убегало от растущего пламени. Чудовища Ночного зоопарка вырвались на свободу.

– К колодцу! – Камау взмахнул копьем, описав широкую дугу, – что-то рогатое бросилось на него. Экон увидел, как Камау исчез в клубах дыма.

«Пусть с тобой все будет в порядке, – безмолвно взмолился он. – Пусть с тобой все…»

– Окоджо!

Экон подпрыгнул, когда кто-то пихнул его, и с удивлением и раздражением увидел, что на него смотрит Шомари.

– Шевелись! Колодец вон там!

Экон сдержался и ничего не ответил. Они с Шомари побежали к колодцу, где Фахим уже начал наполнять ведра. Смотрители в отчаянии таскали ведра с водой и пытались залить огонь, но толку не было. Экон без лишних церемоний отобрал ведро у перепуганного старика. Он взглянул на шатер, полностью охваченный пламенем, – вероятно, первоначальный источник пожара. Камау был прав – нужно сдержать огонь, и быстро.

Он опустил ведро в колодец. Вода была едва теплой и застоявшейся, но бегун уже приближался к ним. Как только он передал ведро и наполнил пустое, которое тот бросил к его ногам, приблизился следующий воин, а затем следующий, и следующий. Это была монотонная работа: мышцы рук и спины покалывало, когда он снова и снова наклонялся, передавая наполненные ведра и забирая пустые. Он ощутил ликование, оглядев потушенную территорию зоопарка. Один из очагов пожара, меньший, уже был потушен, и теперь группа воинов сражалась с основным, рядом с огромным шатром. Он по-прежнему осматривался, когда увидел их.

Двое в сером бежали по Ночному зоопарку среди этого хаоса. Один из них оглядывался через плечо через каждые несколько шагов.

Два – плохое число.

У одного из беглецов – это была женщина – голова была покрыта платком, и она казалась достаточно старой, чтобы сгодиться ему в матери, а второй, девушке, было примерно столько же лет, сколько и ему. Даже издали Экон видел страх в их лицах – страх тех, кто бежит, спасая жизнь.

Они пытались скрыться.

Экон в тревоге оглянулся через плечо и швырнул в колодец очередное ведро.

– Эй! – крикнул он. – Два беглеца направляются к стене!

Фахим по-прежнему наполнял ведра изо всех сил, но Шомари, услышав его слова, тут же поднял глаза, готовый броситься в погоню.

– Далеко не уйдут.

Он бросил ведро одновременно с Эконом, и вместе они пустились бежать. Они ступали в унисон, и разрыв между ними и убегающими смотрителями постепенно сокращался. Младшая из беглянок уже забралась на край стены, окружающей зоопарк. Старшая карабкалась по лозе вслед за ней.

– Они сбегут!

Шомари остановился, снимая с пояса рогатку.

– Нет, не сбегут. – Он поднял с земли камень, опустился на колени, а затем метко выстрелил. Камень взмыл над лужайкой, словно хищная птица, ударил в затылок ту, что постарше, – так сильно, что та упала со стены. Экон поморщился, когда ее тело рухнуло на землю.

– Достал! – Шомари взмахнул кулаком в воздухе, а затем выстрелил снова. На этот раз он попал во вторую беглянку, в плечо. – Еще раз, и я ее…

– Нет! – Экон уже бежал. Девушка на стене обернулась, глядя на них и опасно отклонившись. Его легкие горели из-за дыма, который он вдохнул, и у него начала кружиться голова, но он все равно кричал ей:

– Эй, погоди!

Девушка лишь оглянулась. Экон знал, что она собирается сделать, но все равно вскрикнул, когда она прыгнула в темноту.

– Нет! – Экон остановился на месте, когда Шомари снова нагнал его. – Она прыгнула.

Шомари громко выругался, уже поворачиваясь ко входу в Ночной зоопарк.

– Мы все равно можем ее догнать. Я обойду сзади, а ты займись стеной!

Экон тут же начал действовать – не задумываясь, он бросился к стене. Та смотрительница, которую подстрелил Шомари, неподвижно лежала на траве, но Экон не остановился, чтобы посмотреть на нее. Он схватился за лозу, стараясь как можно быстрее взобраться на стену. Мир вокруг потемнел, когда он добрался до края, на котором несколько секунд назад балансировала девочка. Он спрыгнул так же, как она, приземлившись в грязь по другую сторону стены. Он огляделся и вдруг застыл.

Прошло десять лет с тех пор, как он видел это четвероногое существо, но оно не стало менее ужасающим. Он резко вдохнул. Тварь смотрела на него, озаренная жутковатым красно-оранжевым отсветом пожара по другую сторону стены. Тело у нее было как у льва, кожа обтягивала костлявый остов, бледно-розовая, словно не видела солнечного света многие годы. Экон знал, кто это.

Шетани.

Полсекунды существо рассматривало его, оскалив желтые зубы, густо заполнявшие черную слюнявую пасть. Это было достаточно пугающим само по себе, но Экона пригвоздил к земле не вид зубов существа, дело было в его глазах. Они были безэмоциональными – две черные бездны, которые грозили поглотить его целиком. Они лишали его возможности двигаться, делали беспомощным – а в сознании уже поднимался знакомый голос. Он понял, что ничего не может сделать, чтобы его остановить, он даже не мог пошевелить пальцами, чтобы считать.

«Сын. – Папин голос был полон отчаяния, как и всегда. – Сынок, пожалуйста».

Сейчас Экон не стоял на границе Великих джунглей, но это было не важно. Казалось, сама суть джунглей настигла его – живой кошмар, извергнутый из самых отвратительных глубин. В одно мгновение он снова превратился в маленького мальчика, который смотрел на монстра, возвышавшегося над телом отца.

«Экон, пожалуйста».

Экон помнил, что папино тело было истерзано, а кругом разлилось слишком много крови.

«Сынок, пожалуйста».

Но Экон не мог пошевелиться, не мог помочь. Шетани смотрело ему прямо в глаза, и он понял, что в конце концов его убьет не это существо, его убьет страх. После всех этих лет чудовище по-прежнему управляло им, отравляя тело, как неизлечимая болезнь. Он крепко зажмурился, ожидая, что тварь двинется вперед и прикончит его, а потом…

– Уходи.

Экон вздрогнул и распахнул глаза. Это не был голос его отца или подсознания. Он был тише, мягче. Покосившись направо, он увидел человека, стоящего буквально в метре от него, в темноте, неподвижно, как камень. Девушка. В лунном свете он разглядел, что у нее маленький широкий нос, круглые щеки и слегка заостренный подбородок. Черные кудри обрамляли ее лицо, кончаясь чуть ниже плеч. Она смотрела не на него, а на Шетани, и ее лицо было одновременно выжидающим и спокойным. Она смотрела на существо, словно на что-то смутно знакомое. Экон напрягся, ожидая, что сейчас произойдет нечто ужасное, но Шетани бездействовало. Похоже, оно было так же озадачено поведением девушки, как и он сам. Прошло еще несколько секунд, а затем Экон ощутил это. Сначала ощущение было легким, словно едва слышный гул, будто что-то слегка дрожит под ногами. Оно становилось ощутимым в воздухе, разогревало его. А потом девушка повторила, на этот раз громче, увереннее:

– Уходи.

Казалось, ее это удивило не меньше, чем Экона. Прошла еще секунда, а затем Шетани внезапно прыгнуло и скрылось в полях лемонграсса, оставив их наедине.

Оно поняло ее. Экон смотрел туда, где стояла тварь, и пытался осмыслить то, что он увидел. Ему хотелось ущипнуть себя, сделать что-то, чтобы убедиться, что происходящее реально, но он не мог пошевелиться. Оно послушалось ее, – понял он. – Она сказала ему уйти, и оно… послушалось. Оно подчинилось.

Девушка же по-прежнему не шевелилась. Она вглядывалась в темноту, словно видела что-то, чего он не мог. На какое-то время пространство между ними заполнила долгая тишина, а затем инстинкты взяли верх и Экон шагнул к ней. Его пальцы сомкнулись на ее руке, и девушка дернулась от внезапного прикосновения. Он с удивлением обнаружил, что кожа у нее горячая, почти как у человека в лихорадке. В этот момент, коснувшись ее, он ощутил, будто от нее исходило какое-то странное излучение, какая-то вибрация, от которой у него застучали зубы. Ее настороженный взгляд встретился с его, и он какой-то отстраненной частью сознания отметил, что глаза у нее цвета полуночи: по крайней мере, если представить, что у полуночи может быть свой цвет. Его пальцы на ее руке разжались, но он осознал это, только когда она отступила и пустилась бежать. Она была не так уж быстра – он мог бы догнать ее снова, если бы захотел, но не стал этого делать. Экон смотрел ей вслед, пока она не скрылась в зарослях лемонграсса. На мгновение он ощутил облегчение, а потом тишину разорвал голос Шомари:

– Ты отпустил ее?

Экон развернулся. Шомари стоял в полуметре от него – он как раз вышел из-за угла Ночного зоопарка. На его лице отразилась нерешительность. Он переводил взгляд с Экона на окрестные поля и обратно. Повисла жуткая пауза, затем Шомари повернулся и бросился бежать.

Нет.

Экон рванул за ним, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Дым рассеивался, рев огня стал глуше. Похоже, большую часть пожара уже потушили, но Экону было уже все равно. Он думал только об одном. Он не позволит Шомари рассказать о том, что он сделал. Он отпустил эту девчонку-смотрительницу, намеренно отпустил. Если другие воины узнают, если отец Олуфеми узнает…

Он побежал еще быстрее, но толку не было. Они снова оказались внутри Ночного зоопарка и остановились у колодца. К ужасу Экона, там уже стояло несколько Сынов Шести. Они окружали группу людей, сидевших на траве со связанными запястьями. Видимо, это были другие смотрители – те, кто либо не смог убежать, либо не стал пытаться. Их печальные взгляды были обращены на мужчину в дешевом красном дашики, стоявшего в нескольких метрах от них.

– …убытков на сотни! – говорил тот. – Вы все должны явиться к Кухани сегодня, и я скажу ему, что мне нужны немедленные компенсации и финансовая помощь из запасов храма! Я богобоязненный человек, и я плачу десятину…

– Бааз, вам нужно подать формальную заявку в фидуциарный комитет храма. – Камау говорил рублеными фразами, скосив глаза и едва скрывая отвращение. – Распределение финансов храма не в нашей власти. Пока рекомендую вам заняться спасением того, что осталось. Нам удалось задержать всех смотрителей, которые пытались сбежать…

– Не всех! – Слова Шомари разорвали ночь. Экон увидел, как его приятель-претендент с ухмылкой выступил вперед. – Экон упустил одну.

Все воины вокруг выпрямились, их лица словно окаменели по мере того, как они осознавали слова Шомари. Экон увидел, как глаза стоящего рядом Фахима расширились от ужаса. Бааз Мтомбе, похоже, растерялся. Но хуже всего было выражение лица Камау. Он подошел к Шомари и схватил парня за шиворот. Подтянул его к себе так, что кончики их носов почти соприкоснулись. Когда он заговорил, его голос зазвучал как рык:

– Если ты еще хоть раз обвинишь моего брата в подобном…

– К… Камау, это правда. – Лукавый блеск исчез из глаз Шомари, когда пальцы Камау сжались сильнее. – Я своими глазами видел. Он отпустил смотрительницу по ту сторону стены. Она была одета как невольница. Клянусь Шестью!

Камау проследил за трясущимся пальцем Шомари и взглянул на Экона. Ярость, порожденная инстинктивной потребностью защитить младшего брата, исчезла. На ее место пришло нечто другое – потрясение.

– Экки, – прошептал он. – Это… это же неправда?

Кровь Экона превратилась в лед. До его слуха снова донесся глухой рев, но на этот раз он исходил не от огня. Казалось, его сознание распадается на миллионы частиц, которые он не способен собрать воедино под выжидающим взглядом брата. Все инстинкты велели ему соврать, но признание вырвалось у него прежде, чем он успел сдержать его: