Текст книги "Мир во время войны"

Папа не хотел нас тревожить, может, и самому ему было тяжело с нами расставаться, поэтому он уехал очень рано, пока мы все не встали. На столе была лишь записка: «Я уехал, скоро увидимся. Папа». Нам было так больно, что, не сказав ни слова, мы все ушли кто куда, по своим делам. Как будто была минутка молчания по умершему.

После отъезда папы от переживаний мне стало так плохо, что на утро у меня поднялась температура. Я болела неделю. Я бредила, почти не ела. Мама очень испугалась, выхаживала меня. Но все обошлось, и я встала на ноги. И с новыми силами начала ждать папу.

Июнь

Был жаркий день, и хотелось купаться и лежать в тени. «Давно уже я не играла», – подумала я про себя. И как будто эти мои мысли прочитала мама. Она сегодня не работала и поэтому собиралась пойти в лес за травой и заодно за ягодами. Старший брат был на работе, он, как и мой друг, помогал на производстве обуви. Я ими очень гордилась.

– Давайте все вместе пойдем и устроим маленький пикник на поле? – сказала мне мама. – Заодно траву соберем и ягоды посмотрим.

– Мама, это было так чудесно! – я была безумно рада. Я начала быстренько собирать авоську для нашего пикника. Налила в термос чая, сварила три яйца, взяла немного оставшегося хлеба, соль и две картошки, которые остались со вчерашнего дня. Все для пира было готово. Завязала узелок и взяла покрывало, чтобы можно было сидеть на поле.

Вышла во двор, младшие были готовы, мама взяла тележку для травы и ведерко для ягод, посадила младшего брата на тележку, и мы впятером пошли в сторону леса.

Лес был в двух километрах от нас, дорога к нему шла через поле и посадку. Мы плелись с младшим братом сзади, но нам все равно было очень весело.

Единственное, что не изменилось из-за войны, так это природа. Все так же летали бабочки и стрекозы, все так же пели песни птицы и животные жили своей жизнью. Может, поэтому так нас всех и тянуло ближе к природе, чтобы ощутить на мгновение эту радость жизни.

– Я пока соберу траву вон там, – показывая на опушку в лесу, сказала мама, – а вы пока поищите ягод.

Моя сестренка взяла ведро, оно было ненамного меньше ее самой, и мы вчетвером пошли искать ягоды. Пока искали ягоды, я не теряла из виду младших и маму, ведь лес – это не шутки, заблудиться здесь можно очень легко и быстро.

– Я нашел! – закричал мой средний братишка. Мы все подбежали аккуратно к нему и увидели эти красные вкусные ягоды, они были похожи на бусины, сверкающие на солнце. Сначала мы все сразу их кидали себе во рты. Но потом, увидев пустое ведро, начали класть через одну ягоду в ведро. Поставили ведро в центр, а сами по кругу начали собирать.

– Как вкусно-то! – сказала моя сестренка, весь рот у нее был измазан красной сладостью.

– Смотри, ешь аккуратно, а то сама станешь ягодой! – рассмеявшись, сказал мой братишка, и мы тоже все заулыбались.

– А вот и не стану! – испуганно, но с улыбкой сказала сестренка. Наверно, она на миг поверила в эту небылицу. «Как хорошо, что они еще верят в чудеса и умеют, шутить», – подумала я тогда.

Через время уже, кроме меня, никто не собирал ягоды, все бегали и играли в догонялки.

– Только далеко не убегайте! – сказала я, но меня они наверняка не слышали.

Набегавшись в жару, они быстро устали и подошли ко мне.

– А когда уже будет пикниииик? – лукаво спросила меня сестренка.

– Сейчас соберу хотя бы половину ведра и пойдем к маме, – ответила я, отвлекаясь от своего дела. Ягод было много, хотелось собирать и собирать, пока все не соберешь. Собрав уже достаточно и немного устав, я захотела поесть и попить. Оставив младших у ведра, я попросила их не уходить никуда. Они остались сидеть в тени дерева.

Я пошла в сторону мамы и, увидев ее силуэт издали, побежала прямо к ней. Мама собрала довольно много травы. Я сразу схватила мешок с тележки и начала засовывать траву туда. Мама увидела и начала мне помогать, вместе мы справились быстрее.

– Может, отдохнем и поедим сейчас? – спросила я у мамы.

– Это самое лучшее время для нашего пикника, – улыбаясь, ответила она мне. Пойдем к остальным. Я взяла с тележки все, что приготовила для пикника, и мы направились к младшим.

Мы нашли тенечек под большим деревом, вокруг была опушка, куда падало палящее солнце. Расстелив покрывало, мы расселись, кто куда захотел. Я развязала авоську и вытащила все содержимое на середину покрывала. Детки налетели на еду, разобрав каждый, что хотел. Мама взяла термос и налила в крышку термоса теплый сладкий чай. Дала отпить братишке с сестренкой, потом и мне с братом, потом и сама выпила полную крышку. Я взяла хлеб и яичко. Я уже привыкла кушать мало, но все равно иногда хотелось как будто съесть слона. Доев яйцо и хлеб, я не стала брать больше ничего, а решила прилечь и, закрыв глаза, помечтать.

Я легла и смотрела на дерево, которое приютило нас. Это был могучий дуб. Наверно, ему уже лет сто. Подумать только, оно жило до меня, и, наверно, будет жить после. Солнце просачивалось струйками через листву, они не доходили до нас и до земли, они рассеивались, где-то на полпути. Лес был густой, и мой взор упал на горизонт. И вдруг я увидела на одном из деревьев что-то большое и белое. Как будто что-то, как паутина, обволокло верхушку этого дерева. Я встала и пыталась понять, что это.

– Что случилось? – спросила меня мама и посмотрела туда, куда я смотрю.

Я показала ей пальцем на то дерево:

– Что это?

– Побудь здесь, я схожу посмотрю, – сказала она и, не дав даже возразить, пошла в сторону дерева.

Я, не отрывая глаз, смотрела ей вслед. Это дерево находилось от нас, наверно, в метрах ста. Добравшись до него, я видела, как мама обошла его. Потом взяла какой-то канат и начла тянуть. Мне не терпелось поскорее узнать, что это. Я увидела, что белая ткань, или что это было, я не знаю, но было похоже на ткань, начала падать вниз. Упав, мама собрала все в кучу и потащила к нам. Я с братом побежала ей навстречу. На полпути мы взялись за другие канаты и начали тоже тянуть. Было не очень тяжело. Это оказался раскрытый парашют. Недалеко от нашей деревни был аэродром и, наверно, тренировались солдаты. Может, кто-то упал на это дерево, а забирать парашют не стал. Мы не знали истории этого подарка с небес. А ведь это был настоящий подарок.

Добравшись до нашего места, все дети окружили находку, начали смотреть и трогать.

– Что это? – с удивленнием спросил мой самый младший братик.

– Это парашют, солдаты прыгают с самолетов вниз на землю, а парашют им помогает не разбиться, – объяснила мама.

Мы сложили всю ткань парашюта настолько, насколько могли, и положили на нашу тележку, поверх положили два мешка травы. Собрав все наши вещи, мы направились в сторону дома. Я гадала, что же мама сделает с этим парашютом.

Но не стала доставать ее расспросами об этом. Нужно учиться быть терпеливее.

День был замечательный и запомнился мне навсегда. Этот день показал нам, что и во время тьмы может быть свет. И этот свет сильнее всего на свете. Спасибо, мама. Мы легли спать пораньше, потому что устали, и уснула я так сладко, снились мне прекрасные сны.

А знаете, что было с парашютом? Мама, пока все мы были не дома, а может, и по ночам, когда мы спали, сшила нам одежду из этой ткани! Я думала, это сон. Для меня это было платьице! Мама оставила их как-то утром у наших кроватей, а сама ушла по делам. Я помню, что увидела стопку вещей и сразу узнала эту ткань и быстро потянулась к ней. Наверху были четыре рубашки одного кроя, но разных размеров, для мальчиков и самая большая – папе. Тут я поняла, что мама не теряет надежду, что папа вернется, и мне стало еще счастливее!

Потом было два платья, одно сестренке и одно мне. Я сразу сняла свою ночнушку и надела на себя свое новое платье. Оно было без узоров, без рисунков, просто молочного цвета, но оно было самым красивым для меня и самым лучшим подарком в моей жизни. Я была похожа на фею! Да, я себя на миг ощутила лесной феей! Мне так захотелось обнять и поцеловать свою мамочку! Вечером, когда она пришла, мы все, одетые в ее подарки, обняли и каждый сказал ей спасибо. Надеюсь, в этот миг она была так же счастлива, как и мы. Спасибо, мама!

Июль. Суп

Летом было легче добыть еду и как-то легче жить. Хотя работы было не меньше, а может, и больше. Наша деревня находится у подножия небольших гор с одной стороны, а внизу под ней течет речка. Мы в этой речке и купаемся, моем посуду, стираем и поим скот. Без речки мы никуда.

А горы, как холмы, не очень высокие, но это самая высокая точка мира, на которой я побывала. И прекраснее места не знала, я всегда любила подниматься на вершину, когда было время, и смотреть на открывающийся вид сверху. Видны леса, поля и моя деревня, окруженная всей этой красотой. И видно каждый дом, каждую улицу. Смотришь на это и чувствуешь себя вольной птицей, парящей под небом. Мы часто устраивали с друзьями походы на гору. Брали покрывало, еду и играли там целый день.

Теперь так уже мы не собирались. Но верю, что еще придет время, мы соберемся все вместе и будем веселиться как прежде.

Иногда так жутко хотелось есть, что думала, смогу съесть все что угодно.

Как-то даже застала, как младший братик ел побелку у печки. Наверно, ему не хватало витаминов. Хотя какие уж витамины. Просто не хватало ничего.

Помню, мама попросила помыть большой казан. В нем варили супы. Он был весь черный от копоти. Туда накапала вода с крыши, когда шел дождь, взглянув внутрь я увидела, как на дне плавают водомерки. «Фууу, – подумала я, – как готовить теперь в нем?»

Я подошла к маме и спросила:

– Мам, там водомерки плавают!

– Они не ядовиты, – улыбнулась мама, – вылей воду и помой казан, потом налью туда чистую воду для супа.

Я взяла казан и сделала, как мама велела. Я перевернула его, и вся грязная вода вытекла на землю; обратно перевернув его, я проверила, все ли водомерки убрались. Я взяла ведро воды, налила немного и стала тереть: вся грязь со стенок начала сходить. Я повторила эту процедуру еще пару раз, пока не увидела, что казан чист. Потом занесла домой, мама налила туда воды и поставила на огонь кипятиться. Мама порезала траву, собрала в поле и то, что было на огороде. Это был щавель, подорожник, крапива, листья одуванчика. Вода вскипела, и мама кинула всю зелень в воду. Когда суп был готов, а приготовился он очень быстро, дома стоял запах едкой зелени. Пахло не очень вкусно, да и на вкус тоже было так же. Но выбора не было. Мы сели все за стол, мама наложила суп по тарелкам, и там плавала только одна зелень. Я закрыла глаза и представила там картошку, морковку и мясо. И с этими мыслями, не дыша и открыв рот, вкусила первую ложку. «Ничего», – подумала я.

– Я не хочу это есть, – запротестовала моя сестренка.

– Я тоже, – поддержал ее мой средний братишка.

– И я, – пискнул в ответ мой младшенький брат.

– Ничего не поделаешь, ешьте, – спокойно сказала им мама.

– Я хочу хлеба с маслом, – закапризничал младшенький.

– Сегодня не получится, родной, но завтра постараюсь сделать масло, – сказала мама.

Некуда было деваться, и мы все очень быстро съели суп, и даже было чувство, что мы объелись, и животы наполнились, что даже двигаться было трудно. Но это был обман желудка, он наполнился горячей водой, и этого чувства насыщенности хватало лишь на один час.

Август 1943 г. Фотография

Дорогой дневник! Как удостоился случай надеть на себя платье, которое мама сшила для меня. В нашу деревню приехал фотограф. В то время фотографий было очень мало. Да и фотографировались только по особым случаям. Фотостудию организовали в нашем клубе. Всем хотелось фотографий с семьей и просто свои портреты. Кто-то хотел на память, кто-то хотел, чтобы хотя бы на фотографии остался он живой, кто-то хотел отправить на фронт, тому, кто воевал.

Мама тоже захотела сделать фотографию вместе с нами. Это потом она мне призналась, что испугалась, что если кто-то из детей умрет, у нее не останется даже фотографии на память.

Мама помогла мне одеться, умыться, причесала меня красиво. Одела малышей. Одела нас в те платья и рубашки, которые сшила нам из парашюта. И сама оделась в свое праздничное платье. И мы все такие красивые отправились в клуб, на встречу с фотографом.

Народу было много. Все были очень красивы. Я давно не видела людей такими счастливыми и радостными. Все были одеты как с иголочки. Кто-то даже сделал себе прически, какие я не видела. Мы встали в очередь. Я плохо себя чувствовала, у меня было мало сил. Я еще не полностью набралась сил после болезни. Но среди всей этой суматохи и свежего воздуха мне как будто стало чуть легче. Я присела на скамейку, и мы стали ждать нашей очереди. Наша очередь подошла довольно быстро, и мы все зашли в комнату, где снимали.

В комнате было очень светло. На фоне стены стояло два стула. Фотограф был старенький дед, лет 70. Но энергия в нем чувствовалась. Напротив, в метрах трех, стоял тот самый агрегат – фотоаппарат. Я такого еще не видела. Высокий, на ножках.

– Садитесь, – сказал он маме моей, – и ты тоже, – сказал он мне.

– А ты, милочка, встань рядом с мамой. А вы, мальчики, ну-ка сзади, – с добротой приказывал он нам.

Мы все сделали, как он сказал.

– Смотрим в камеру, не моргаем, – сказал он и встал за камерой. Посмотрел через призму фотоаппарата на нас и нажал на кнопку.

Вспыхнула вспышка, и этот миг замер на бумаге навечно. Проявленные фотографии должны были быть готовы на следующий день. Нам дали талон на получение готовой фотографии. Мы заказали две штуки. Одну домой на память, вторую отправить папе.

На следующее утро я не могла ни о чем думать, только об этой фотографии! Мне хотелось поскорее на нее посмотреть и отправить папе! Я встала и умылась прохладной водой. Вода меня освежила, и я как будто заново родилась.

Мамы дома не было, на столе лежал талон на получение фотографий. Я оделась, взяла талон и побежала к клубу. Там была небольшая очередь. Я заняла место и стала ждать. Когда подошла моя очередь, я отдала талон и мне дали конверт; открыв его, я увидела две фотокарточки. Я взяла одну из них и стала смотреть, что получилось. Фотография была прекрасна. Все мы были нарядные, только почему-то не улыбались. Я разглядывала ее, мне кажется, целую вечность, я забыла обо всех, я была поглощена нами на этой картинке. Какие же мы все тут красивые! Но мне сразу стало так грустно… Мы все здесь, кроме папы…

Август 1944 г. Помидоры

Дорогой дневник! Мы сегодня совершили целую операцию по добыче помидоров! Да, да, помидоров! Слушай!

У нас есть речка, она протекает у подножья гор, ну как гор, они не очень высокие, холмы. И вот недалеко от деревни нашей выращивают помидоры для колхоза. И они охранялись суровыми мужчинами, которые не жалели никого, кто попадется на воровстве этих помидоров!

Нам так хотелось помидоров, что даже страх перед охранниками нас не останавливал.

Был август, и помидоры уже созрели. Поле было не очень большим.

Многие покушались на эти помидоры, но, если поймают, будет худо. Поймают и могут посадить. Поэтому взрослые даже не думали об этом. Но детей не трогали, просто пугали. И мы это знали, и от этого энтузиазма становилось больше. Мы решили идти ближе к вечеру. Нас было шесть человек. Я, мой друг, мой старший брат и его три друга. У одного был больной вид и бинтовая повязка вокруг шеи, а под ней, сбоку, припухлость какая-то. Мне стало его очень жаль. Было около 10 вечера. В это время нас было не видно в темноте, но еще можно было разглядеть помидоры.

Маме мы сказали, что пошли гулять и что будем недолго. Нам так хотелось сделать ей сюрприз и принести помидоры. Я уже представляла, как мама обрадуется и что я в ее глазах буду добытчицей, как она.

Мы встретились все в условном месте. Мы решили идти по другую сторону реки. Река была не очень широкая в том месте и не очень глубокая.

– Привет! – тихо мы сказали все друг другу. И тронулись исполнять миссию.

Быть может, внутри мы чувствовали себя партизанским отрядом, которым нудно украсть у врага что-то ценное. И от этого нам казалось, что мы часть чего-то большего, чем просто дети войны. Что мы вносим вклад. Мы рискуем быть пойманными, но мысль о наших односельчанах и родных на фронте нам придавала уверенности в своем поступке.

Мы шли быстрым шагом, мальчишки шли быстрее, я не поспевала, поэтому иногда пробежками приближалась к ним. Добравшись до места, мы начали высматривать «врагов». Уже было довольно темно.

– Вот они, – шепотом сказал мой брат. И указал на место, на палатку на возвышенности, не так далеко от помидоров. Где-то метрах в 50.

– Давайте полукругом пойдем, – сказал мой друг, – по разным сторонам.

– Я пойду по самому правому краю, вы вдвоем – левее от меня, – сказал мой брат двум своим друзьям, потом показал на нас с другом, – вы вдвоем – по центру, и ты – слева.

– Мы все молча кивнули. Каждый понял свою задачу. Нам нужно было перейти на другую сторону речки, вода в этом месте была чуть выше колена. Но внизу был ил, и ноги вязли в ней. Мы сняли свою обувь, положили в маленькие мешки, которые каждый взял для помидоров, и привязали на пояс. Первый пошел мой брат, за ним два его друга, потом я и следом два оставшихся партизана. Спускались мы осторожно, цепляясь за ветки деревьев и высокую траву. Спустившись до воды, я ощутила, что вода прохладная, но приятная. Нащупав дно, я с уверенностью встала и отпустила ветку, за которую держалась. Нам нужно пойти всего метров десять. Мы шли молча друг за другом, твердо шагая шаг за шагом. Дно было вязким, и от этого было легко потерять равновесие и упасть в воду. Я посмотрела вперед и увидела, что брат мой уже добрался до берега. Он вскарабкался и выглянул, чтобы рассмотреть обстановку. Мы замерли в ожидании дальнейшего приказа. Внутри нарастало чувство страха, я хотела уже все бросить и побежать домой. Но не хотела, чтобы все думали, что я обычная девчонка и что мне не по зубам такое дело. Через минуту он повернулся к нам и кивнул, давая добро. Мы быстро добрались до берега и примкнули к земле, выглянув из уступа, я увидела отчетливо самый близкий ко мне куст помидора. Я видела, что урожай удался: на одной ветке было больше четырех помидор. Я уже представила вкус сочного помидора у себя во рту, и от этих мыслей у меня заурчал живот.

Я всматривалась вдаль, чтобы разглядеть смотрильщиков. Нигде не видела поблизости. Я посмотрела на мальчиков, они тоже, подкрадываясь, смотрели вперед и по сторонам. Мы переглянулись и полукругом, как договаривались, поползли к ближайшим кустам помидоров. Я ползла и старалась не думать о смотрильщиках, а смотрела на куст, к которому ползу. Наконец я доползла до него и потянулась за своим трофеем. Обхватила сочный помидор и оторвала его от ветки, и в нос врезался запах ни с чем не сравнимый. Я подняла его к носу, вдохнула полной грудью и еле сдержалась от соблазна его укусить.

– Эй! Прекрати… – шепотом справа сказал мне мой друг, – времени нет, бери, сколько можешь, и уходим.

Я кивнула ему и начала обеими руками рвать все помидоры, которые попадались на моем пути. И спелые, и зеленые.

Я так увлеклась и не заметила, что уже отошла ото всех ближе к середине. У меня уже был полный мешочек, некуда было класть. Я села на коленки, но не полностью выпрямилась и начала смотреть по сторонам. Увидела своих подельников чуть сзади меня, развернулась, как солдат, на месте и на корточках пошла к ним. И в этом момент я услышала лай собаки! В тишине как гром молнии.

Я замерла не в силах повернуться. Но я слышала отчетливо, что лай приближается с огромной скоростью. А следом бег шагов. И еще одно. Противный звук плетки для скота.

– Бежииииим! – закричал кто-то из наших. Я увидела, как все мальчики встали, кто где, и бросились бежать врассыпную. Я не могла пошевелиться. Я знала, что нужно бежать, но не могла заставить себя. Тогда я закрыла глаза и представила, что я стала невидимкой. Надеялась, что собака меня не учует.

Как же сильно я ошиблась, когда собака настигла меня. Она не набросилась на меня, просто стояла, скалилась и не сводила с меня своих свирепых глаз. Я знала, что, даже если я сейчас смогу встать и бежать, то мне не миновать клыков этой собаки. Поэтому, когда я почувствовала, что я могу двигаться, я не стала этого делать.

– Ну что, попалась, негодница! – сказал надзиратель помидоров, добежав до меня. – А ну, вставай, пошли!

Он взял меня за руку и потянул наверх. Я закричала что есть силы:

– Отпустите меня!

Ишь ты! Хулиганка! Ну ничего, я тебе покажу как воровать! – сказал он, забрав мой мешок с помидорами.

В этот миг прямо в глаз моего обидчика прилетел мощный помидор, второй в голову и еще несколько пролетели мимо него.

– Ай! – он закричал, схватившись за глаз и голову обеими руками, тем самым освободив меня, и я побежала со всех ног.

– Сюда, сюда! – кричали мальчики. Я добежала до них, и мы сиганули все вместе. Наш надзиратель не думал сдаваться. Он больше разозлился и побежал за нами. Он взял свою длинную плетку для скота, начал крутить ею над головой и ударил в воздух. Мне показалось, эта плетка почти достала нас.

Тот мальчик с повязкой на шеи оступился и чуть не упал. Но в этот момент надзиратель еще раз швырнул плеткой, и она своим концом больно ударила нашего друга по больному месту.

Он от боли упал и вскрикнул леденящим криком. Мы остановились и подбежали к нему. У него вся шея была в крови. Мальчики подняли его на ноги и потащили. В этот момент мой брат и мой друг побежали к надзирателю, наискосок от нас, чтобы спутать наши следы. Мы вчетвером притаились. «Сработало, – подумала я. – Надзиратель побежал за ними».

Мы встали и пошли быстрее в сторону деревни. Нам оставалось не так много идти, но с раненым солдатом это было нелегко. Отойдя довольно на безопасное расстояние, я намочила косынку в воде и приложила к шее нашего бедного друга. Он застонал. Мне было его очень жаль. Он стал еще бледнее и слабее, чем был.

– Как ты? Тебе очень больно?

Он даже сказать ничего не мог, он просто сжал мою руку.

– Ничего, все будет хорошо, мы почти дошли.

Во всей этой суматохе я и забыла, что моего драгоценного мешка с помидорами нет. Посмотрела на других: у всех на поясах было по два мешочка. Даже у раненого. «Ну, я и неумеха», – подумала я про себя.

Дойдя до мостика через реку, где мы обычно все переходили дорогу к холмам, мы стали ждать моего брата и друга. Я волновалась за них. Что будет, если их поймают.

Прошло, наверно, минут десять, и с другой стороны берега послышались шаги. Мы притаились.

– А здорово мы его обманули! – сказал мой друг.

Это были они. Мы пришли к ним по мостику.

– Ну что? – спросил один наш товарищ. – Рассказывайте!

– Он бежал, пока мы не добежали до реки и не поплыли. Холодно, бррр, он не стал лезть. Трус, – гордо сказал мой брат.

– Что ж ты не побежала? – спросил друг меня.

Мне было так стыдно, что я просто пожала плечами и не подняла глаз.

– Ничего, сестренка, с кем не бывает. Главное – трофей есть и все живы. – В этот момент он выглядел как настоящий командир своего отряда.

Храбрый и справедливый, умеющий поднимать дух своих друзей. Я была так горда им! – Пошлите домой!

Сначала мы все пошли провожать нашего раненого друга. Он уже сам шел, но было видно, что ему безумно больно. Я была и им горда. Он не ныл, не жаловался, а шел наравне с нами со своим мешком помидоров. Даже его не хотел мне отдавать, чтобы я ему помогла. Тащил сам. Дойдя до его дома, мы остановились.

– Что скажешь маме? – спросил один из нас.

Он слегка улыбнулся и сказал:

– Скажу, что был ранен в бою.

Мы все расхохотались. И ведь и вправду в бою!

– Открой свой мешок, – сказал мой брат. – Мы тебе каждый дадим по несколько помидоров.

Он не стал перечить своему командиру и открыл свой мешок. И все мальчики дали ему по несколько помидоров. Я это запомнила на всю жизнь и до сих пор всем рассказываю о детской щедрости в самые страшные дни.

Мы попрощались и пошли все по домам. Когда мы остались с братом вдвоем, он обнял меня нежно, по-братски, за плечи и сказал:

– Не грусти, сестренка, ты молодец! Не каждая бы смогла с нами пойти на такое.

– Спасибо… но, – тихо произнесла я, – я же пошла на это ради мамы, хотела ей принести помидоры и показать, что я тоже, как и она, добытчица.

– Так ты и принесешь добычу, – лукаво сказал мой брат.

Я остановилась и уставилась на него:

– В смысле?

– Держи мешок, – протянул он мне мешок с помидорами, – скажешь, это твой.

– Нет! Я так не хочу! – заупрямилась я.

– Держи! И не спорь, если что-то хочешь, это должно сбываться.

И протянул свой мешочек с драгоценными помидорами. Я взяла его так осторожно, как будто мне передали грудного ребенка, я прижала его к груди. Мы вошли во двор. Тихо зашли в дом и поставили помидоры на стол. Остальные дети уже спали, мамы не было дома.

– Возьми помидорку. Что терпишь? – шепотом сказал брат.

– Я? – удивилась я. – А как же другие?

– Там же много помидоров, возьми, съешь одну, – улыбаясь во весь рот, сказал он мне.

– Я возьму, если ты тоже возьмешь, – лукаво сказала ему я и, открыв мешочек, взяла два спелых красивых помидора.

Время уже было позднее, но спать не хотелось совсем. Слишком взбудораженный вечер был у нас.

– Давай на крыльце поедим наш трофей? – предложил он мне. – Только соли возьми.

Я так воодушевилась этим предложением, схватила в пакетике соль, два помидора и вышла, порхая, на крыльцо. Мы уселись рядышком, задевая друг друга плечами, третий человек уже не смог бы влезть на эту ступеньку. Я открыла пакетик с солью, поставила его на колени. Брат взял щепотку соли, насыпал мне на помидор, потом взял и насыпал себе. Мы посмотрели друг на друга улыбаясь и надкусили свои помидоры. Это был самый вкусный момент за долгое время. Этот помидор стал для меня самым вкусным помидором и остается им таким по сей день. Мы ели молча, каждый раз, откусывая, сыпали чуть -чуть соли. Мы не спешили. На улице было тепло и темно, но были слышны, как трещат кузнечики в тишине. Небо было ясным и звезды казались ярче обычного, а запах помидора нас окутал так, что казалось, мы едим целое ведро. Но вот осталось у нас по последнему куску, засунув его в рот, мы его так жевали долго, что казалось, там уже нечего жевать. Ну вот и все. Я была счастлива и знала, что мой брат тоже.

1944 г. Съеденное масло

Летом, чтобы продукты не портились, мы хранили их в погребе рядом с домом. Снаружи он выглядел, как теремок. Крыша и дверь. Внутрь вела лестница из досок, которые были положены на землю. Не очень глубоко, метров три вниз. Там мы хранили картошку, овощи, варения, компоты и, конечно же, молоко и масло.

Был знойный день, и хотелось все время пить. Хорошо, что воды было много и не было недостатка в ней, страшно подумать, если бы и воды было мало. Был где-то полдень, и я с малышами сидела дома. Было так жарко, что лишний раз выходить на улицу не хотелось. Мы сидели дома, каждый занимался своими делами.

Вдруг я услышала, как открылась дверь наших ворот. Я встала и подошла к окну. Я увидела, как зашел солдат, но я не смогла его разглядеть толком, потому что я побежала изо всех ног к нему. Я подумала, это мой папа! Я выбежала быстрее ветра, и улыбка моя была ярче этого солнца надо мной. Но увидев чужого человека, я резко остановилась и чуть не упала.

Это был солдат, видно, что он был истощен, и видно было, что он устал.

– Добрый день, девочка! – сказал он мне.

– Добрый! Вам кого? – спросила я его.

– Я очень извиняюсь, я живу еще дальше, чем эта деревня, мне еще идти 20 км. Я шел пешком от станции и очень устал. У меня закончилась вода и еда, – он опустил глаза, ему было стыдно просить у ребенка помощи, – мне неловко, но ты не могла бы дать мне напиться воды?

– Конечно! Сейчас принесу! – сказала я ему. Я побежала в погреб, я знала, что у нас было прохладное молоко в кувшине. Спустившись в погреб, я увидела кувшин с молоком, а рядом было масло. Когда я увидела масло, у меня заурчал живот. Иногда мы ели масло, намазанное на хлеб, но это было редко, так как почти все молоко нашей коровы мама отдавала. Я взяла кувшин и налила в стакан молока. Вышла из погреба и пошла к солдату. Он сидел на скамейке и ждал меня. На него было грустно смотреть. Я дала ему стакан молока, он с осторожностью взял его обеими руками и не отрывал взгляда от стакана, пока не коснулся губами. Он выпивал молоко большими глотками, казалось, что он выпил его просто залпом. Выпив, он обтер рот рукавом и протянул мне стакан обратно.

– Спасибо большое тебе! Мне сразу стало лучше. – Улыбаясь, он встал и направился к двери ворот.

Я стояла и смотрела ему вслед. И через какое-то время я подумала, что, наверно, он хотел еще, но не попросил. Как я себя ругала, что не предложила ему сама! Мне стало стыдно. Но уже ничего не изменить.

Я пошла обратно в погреб, мне тоже захотелось чуть молока. Я ругала себя за эту слабость, но запах молока в жару был такой чудесный, что удержаться было сложно. Я взяла кувшин, он был прохладный, приятный, по нему текли холодные струйки воды. Я выпила один глоток и закрыла кувшин. Но уходя, я опять посмотрела на масло. Оно прям как будто сияло в темноте и манило к себе. Поддавшись искушению, я приблизилась к маслу: оно было на уровне моих глаз и стоило только высунуть язык, я бы дотронулась до него. Не успев все понять, я открыла рот и надкусила масло. Оно быстро растаяло во рту, и вкус был непередаваем, он растекался во мне, наполняя всю меня живительным вкусом еды. Пока я там стояла, я услышала, как открылась дверь ворот. От неожиданности я быстро вылетела из погреба и закрыла его дверь.

– Чем занимаешься? – спросила мама, она пришла ненадолго домой.

– Ничем, – улыбаясь, ответила я. Я хотела ей рассказать про солдата, но потом подумала, что будет понятно, кто откусил масло. Я ведь даже не успела замести свои следы.

– Пошли обедать, – сказала она мне, и я послушно зашла с ней домой.

Меня все это время терзало чувство вины. Я боялась признаться в своей слабости. И решила, что не расскажу ничего, а просто подожду, когда мама уйдет и придумаю что-нибудь.

Но моим планам не суждено было сбыться. Мама не зря приходила домой, она пришла забрать молоко, масло и сдать их. После обеда она пошла в погреб. Я пристально смотрела из окна и ждала своей участи. Мама вышла с кувшином и маслом, положила в авоську и ушла. А я так и осталась гадать, заметила она или нет.

День длился очень долго. Вечером, когда мама пришла, все мы сели пить чай. Она вдруг спросила:

– Я недавно сделала масло, чтобы отдать его. Сегодня обнаружила, что кто-то его надкусил, – не сводя с нас глаз, спросила она.

Мы все молча сидели и пили чай, все были спокойны. Я тоже старалась быть спокойной. Не знаю, почему, но я так и не смогла признаться.