Текст книги "Голос разума. Философия объективизма. Эссе"

Коммунисты отрицают аристотелевскую логику и западную науку в пользу «диалектического» процесса: реальность, заявляют они, это поток противоречий, разобраться с которыми «буржуазный» разум не в состоянии. Они отрицают само существование человеческого разума, утверждая, что слова и действия не отражают ничего, кроме нелогичных, предопределенных сгустков слепой материи. Они действительно отрицают Бога, но заменяют его светским аналогом – Обществом или Государством, который они рассматривают не как совокупность индивидов, а как непостижимый, всемогущий, сверхъестественный организм, как «высшую невидимую силу», которая управляет всеми людьми. Человек, говорят они, лишь социальный винтик или атом, чей долг – подчиняться этой силе и жертвовать всем в ее пользу. Такой атом не имеет права думать о себе: обязанность индивида – соглашаться и выполнять указания общественных руководителей, потому что именно они – голос Общества, независимо от того, понимает ли он его. Словно Тертуллиан, коммунизм требует от своих последователей веры в буквальном, религиозном смысле. Во всем остальном вывод один: коммунизм – это не новая, рациональная философия, а жалкое, раболепное подражание религии.

Вот почему коммунизм не смог победить на Западе. В отличие от русских, нас не так долго топили в религии – в вере, самопожертвовании, смирении, служении. Мы все еще слишком рациональны и приземлены, слишком индивидуалисты, чтобы подчиниться откровенной тирании. Мы до сих пор защищены увядающими остатками, доставшимися нам в наследство от эпохи Просвещения.

Однако нам осталось недолго, если «новые правые» добьются своего.

В философском плане «новые правые» придерживаются тех же основополагающих идей, что и «новые левые»: религиозность первых выступает разновидностью иррационализма и требований к самопожертвованию и приведет к тому же результату – диктатуре. Это не абстрактный пример моей теоретической дедукции: представители «новых правых» открыто говорят о желаемом результате. Заявляя, что они – защитники американизма, они в то же время ставят своей политической целью чистый этатизм.

Яркий пример – их оголтелая настойчивость на государственном запрете абортов даже в первом триместре беременности. Женщина, по их мнению, не имеет права на собственное тело и, как добавляют наиболее прилежные представители «новых правых», даже на свою жизнь. Ее нужно заставить принести себя в жертву во имя государства, поступиться своими желаниями, жизненными целями и собственным существованием ради сгустка протоплазмы, которое, самое большее, потенциальное человеческое существо, даже неактуальное. «Аборты, – говорит Пол Вейрих, один из основателей Комитета по выживанию в Свободном Конгрессе, – всегда неправильны. Я уверен, что выбор между новой жизнью и уже существующей всегда должен быть в пользу первой. Человек, у которого была возможность пожить, получил ее в дар от Бога и должен уступить место новой жизни»[32]32
  From «Sex and God in American Politics», op. cit.


[Закрыть].

Другой пример: мужчины и женщины, говорят «новые правые», не должны свободно, согласно собственному выбору и ценностям, вступать в сексуальные и романтические отношения; также законодательно необходимо запретить сексуальные практики, осуждаемые религией. Или: детям, слышим мы, необходимо прививать государственную религию в школе. Например, учебники по биологии должны быть переписаны под государственным надзором, чтобы представить книгу Бытия как научную теорию, стоящую на равных или даже превосходящую теорию эволюции. И, конечно, ритуал молитвы должен быть привит насильно. Разве подобные требования не противоречат Конституции? «Вовсе нет, – отвечает Джек Кемп. – Если молитва произносится вслух, то ей не нужно быть ничем больше, чем простым признанием бытия, силы, авторитета и любви Бога-Творца»[33]33
  Там же.


[Закрыть]. Всего-то лишь, и ничего противоречивого в этом нет!

Или: когда студенты выходят из школы после подобной идеологической обработки, могут ли они самостоятельно находить ответы на интеллектуальные вопросы? Нет, говорят «новые правые». Взрослым запрещается свободно писать, читать и публиковать, исходя из их собственных суждений: вся литература должна проходить государственную цензуру, осуществляемую по религиозным стандартам отсутствия похабного и оскорбительного.

Неужели все эти явления и есть движение американизма и индивидуальных прав? Движение, согласующееся с принципами Конституции?

«Конституция установила свободу для религии, – говорит мистер Кемп, – но не от нее». Это чувство разделяет и Рональд Рейган, и движение «новых правых»[34]34
  «Jack Kemp at Liberty Baptist», Policy Review, Spring 1984.


[Закрыть]. Что станет с интеллектуальной свободой? Разве такие встречи, как сегодняшняя, не попадают под защиту Конституции, ведь отстаиваемая мной точка зрения не отвечает «свободе для религии»? А что произойдет, когда одна религиозная секта решит, что утверждения другой извращают истинную религию? Кто решает, что попадает под стандарт «свободы для религии, но не от нее»? Можете предсказать судьбу свободы мысли и «жизни, свободы и поиска собственного счастья», если мистер Кемп и его приверженцы полностью завладеют судами и конгрессом?

Сейчас мы видим то же средневековое пуританство, но без его оправдания в форме невежества. Мы видим эти воззрения у современных американцев, которые жили не до героического эксперимента отцов-основателей, а после него.

«Новые правые» – это не голос американского духа. Это голос контроля за мышлением, который стремится захватить власть в нашей стране, извратить и отменить Революцию.

Но, скажете вы, разве «новые правые» не защищают право на собственность и капитализм, в отличие от либералов? Нет. Капитализм – это четкое отделение экономики от государства, условие, которое не подумал бы защищать ни один из современных политиков и ни одна группа влияния. «Новые правые», как и остальные игроки на сегодняшней политической сцене, принимают смешанную экономику государства «всеобщего благосостояния», созданную Новым курсом и его правопреемниками: наши консерваторы сейчас лишь торгуются на обочине системы по конкретному закону или поблажке, которая им не понравилась. Здесь «новые правые» движимы сугубо силой традиции. Эти люди не хотят никаких изменений в первоначальном курсе, они просто желают замедлить наступление социализма, заморозив экономический статус-кво. И даже относительно этой крайне ограниченной цели они безоружны и бесполезны.

Если вы хотите знать причину, то я направляю вас к опубликованным черновикам писем за 1986 г. американских католических епископов, которые рассуждают куда более последовательно и философски, чем любой представитель «новых правых». Епископы рекомендуют сделать гигантский шаг по направлению к социализму. Они просят активного присутствия нового правительства в нашей экономической жизни, которое бы следило за правильным перераспределением богатства в пользу бедных как внутри страны, так и за ее пределами. Они просят вмешательства государства в экономику с единственным обоснованием – соблюдения христианских учений.

Возможно, кто-то из вас задастся вопросом: «Если епископы настолько озабочены судьбой бедных, то почему они не превозносят и не рекомендуют капитализм, величайший в истории двигатель продуктивности, делающий всех богаче?» Если вы немного задумаетесь над ответом, то поймете, что епископы никогда не согласятся с капитализмом.

Могут ли они восхвалять получение выгоды одновременно с бескорыстием? Могут ли они проповедовать привязанность к материальной собственности одновременно с тем постулатом, что мирское имущество совершенно не важно? Могут ли они призывать людей жить добродетелью продуктивности и долгосрочного планирования, одновременно сравнивая человека с полевыми лилиями? Могут ли они чествовать риски предпринимательства, одновременно говоря, что большее достается смиренному? Могут ли они прославлять и освобождать творческую изобретательность человеческого разума, реального источника богатства, утверждая веру выше разума? Ответы очевидны. Независимо от бездумных амбиций «новых правых» ни одна религия по своей природе не может взывать или тяготеть к капиталистической системе, если религия честна по отношению к себе. Как не может и освободить человеческую силу для создания нового богатства. Если верующие озабочены бедностью, как того требует Библия, у них нет иной альтернативы, кроме как взывать к перераспределению уже созданного богатства. Вот блага, говорят они. Как эти блага здесь оказались? От Бога, отвечают они, и надо убедиться, что Его щедрость распределена справедливо. Епископы формулируют эту позицию так: «Земные блага – это общественная собственность и… люди должны быть добросовестными распорядителями, а не корыстолюбцами, присваивающими предназначенное для всех»[35]35
  Catholic Social Teaching and the U. S. Economy (First Draft); in Origins, NC documentary service, vol. 14, no. 22/23, Nov. 15, 1984, p. 344.


[Закрыть].

За подробностями отсылаю вас к указанным письмам: учитывая предпосылки, невозможно ответить на их доводы. Если, как заявляют «новые правые», есть духовное обоснование государственному контролю за сексуальной жизнью человека, то, несомненно, еще больше обоснований должно быть для вмешательства государства в экономическую деятельность. Представление о Библии (или «протестантская этика») как основы капитализма смехотворно как логически, так и исторически.

В экономическом плане, как и во всех остальных отношениях, «новые правые» ведут к тому же, что и их оппоненты, либералы. В соответствии с первоначальными условиями движения они поддерживают победу этатизма в нашей стране и коммунизма во всем мире. Когда свободная нация предает собственное наследие, у нее не остается ни сердца, ни уверенности, чтобы дать достойный ответ иностранным захватчикам.

В интеллектуальной основе Америки есть недостаток – пытаться объединить в политике подход эпохи Просвещения с иудейско-христианской традицией. Какое-то время последняя, заглушенная духом XVIII в., была крайне осторожной, и поэтому Америка смогла набраться сил, созреть и стать великой. Но только на какое-то время. Благодаря Иммануилу Канту, о чем я писал в своей книге «Зловещие параллели: Конец свободы в Америке» (The Ominous Parallels: The End of Freedom in America), основа религии – вера и самопожертвование – была возрождена в начале XIX в., и почти все современные направления философии приняли коллективизм в форме социализма, фашизма, коммунизма или государства «всеобщего благосостояния». Сегодня идеи, находящиеся у истоков Америки, забыты или отброшены. И они не вернутся через обращение к религии.

Где решение? Не в атеизме как таковом, утверждаю я, несмотря на свой атеизм, так как я объективист. «Атеизм» – негативный термин: он означает отсутствие веры в Бога и оставляет широкий простор для веры как таковой. Бессмысленно вести борьбу за негативное, ведь коммунисты тоже говорят, что они атеисты. Ответ «светский гуманизм» также не подходит, хотя мы часто слышим о нем сегодня. Этот термин используется настолько пространно, что практически лишен содержания; его можно совместить с большим количеством противоречащих друг другу воззрений, включая тот же коммунизм. Подобные термины и идеи, оторванные от контекста, бесполезны, чтобы победить доктрины, разрушающие нашу страну. Нам нужна целостная, последовательная философия, особенно в двух важных областях – эпистемологии и этике. Нам нужна философия разума и рационального эгоизма, то есть философия, которая вновь освободит силу разума человека и энергию, присущую его поискам счастья. Ничто больше не спасет Америку или индивидуальные права.

Много хороших людей исповедуют религию, и многие из них придерживаются достойных идей по социальным вопросам. С этим фактом я не спорю. Но их религия – это не решения для наших проблем: это сама проблема. Утверждаю ли я, что должна быть только «свобода для атеизма»? Нет, я не мистер Кемп. Конечно, религия должна быть свободной: никакое философское воззрение, истинное или ложное, не должно подвергаться государственному вмешательству. Однако я говорю, что пришло время патриотам громко обозначить свою позицию и публично назвать те предпосылки, на которых построена Америка, и почему ими не являются ни христианство и ни иудаизм.

Сегодня некоторые отстаивают свободу и признают, что в ее основе лежат идеи, но затем начинают призывать к «практичности». Слишком поздно, говорят они, давать людям философское образование, и поэтому мы должны воззвать к их верованиям, мы должны притвориться, что одобряем религию из стратегических причин, даже если мы не одобряем ее в частном порядке.

Таков совет интеллектуального бесчестия и полной непрактичности. Слишком поздно для стратегии обмана, которая по своей природе дает, да и всегда давала, обратный эффект, поскольку зиждется на утверждении и поддержке тех идей, что должны быть уничтожены и заменены. Пришло время сказать людям неприкрытую правду: надо защищать человеческий разум и нашу землю и выступать против любой версии религии или мистицизма. Пришло время сказать им: «Вы должны выбрать между антиразумом и Америкой. У вас не может быть и то и другое. Выбирайте».

Если для будущего и есть шанс, то этот выбор – единственный.

Часть вторая
Культура

10
Интеллектуальное банкротство нашей эпохи
Айн Рэнд

Первое выступление Айн Рэнд на Форуме Форд-холла 26 марта 1961 г.

Свое выступление сегодня я подготовила, исходя из предположения, что моя аудитория по большей части будет состоять из либералов, то есть моих оппонентов. Поэтому я начну с объяснения, почему я решила перед вами выступить.

Кратко: в 1930-х годах я завидовала либералам, потому что их лидеры инициировали политические кампании, вооруженные не вялыми банальностями, а интеллектуальными доводами. Я не соглашалась со всем, что они говорили, но я бы боролась до конца за их метод: за интеллектуальный подход к политическим проблемам.

Сегодня у меня больше нет причин завидовать либералам.

Многие десятилетия либералы были интеллектуальными представителями Америки если не по содержанию, то хотя бы по форме своих идей, методу и умелой эпистемологии. Они утверждали, что в основе их взглядов лежат разум, логика, наука. И хотя они прославляли коллективизм, их манера была уверенной, с видимой интеллектуальностью, в то время как большинство так называемых консерваторов, якобы защищающих индивидуализм и капитализм, извиняющимся тоном произносили такие примитивные лозунги, что любой второсортный комикс наподобие Li’l Abner нашел бы их позорными. Этот памятник до сих пор можно увидеть в коридорах Нью-Йоркской фондовой биржи, где на дорогих экранах с графиками и моделями гордо красуется: «НАРОДНЫЙ КАПИТАЛИЗМ».

Сегодня два лагеря сближаются и пересекаются. Становится трудно не только отличить Республиканскую партию от Демократической, но и их представителей друг от друга. И пока консерваторы в поиске философской основы для своих взглядов неуклюже идут по направлению к Средним векам, всегда находящиеся в авангарде либералы перескакали своих бывших оппонентов и сейчас с той же целью несутся галопом в Индию V в. до н. э. – к истокам дзен-буддизма.

Какая социальная или политическая группа сегодня стала домом для того, кто хочет быть человеком интеллекта? Никакая. Интеллектуалы (в строгом, буквальном смысле этого слова) сейчас бездомные беженцы, отброшенные назад кризисом, природу которого они оказались не в состоянии определить. Они рассредоточены и разрознены и боятся узнать, что стали бездомными из-за монстра, которого сами же и выпустили, – доисторического пропагандиста грубой силы.

Как защитник разума, свободы, индивидуализма и капитализма, я стараюсь выступать перед интеллектуалами там, где их еще можно найти, и считаю, что больше всего их можно найти среди бывших либералов, чем среди нынешних консерваторов. Я могу ошибаться и хочу разобраться.

«Либерал» и «консерватор» – два пустейших понятия в современном политическом словаре: это резиновые слова, которые можно растянуть настолько, чтобы подогнать к любому желаемому значению и которые может использовать любой с целью быть неверно понятым. В то же время каждый вроде бы интуитивно понимает эти слова, словно они – кодовое обозначение темной, тайной вины, прячущей проблему, с которой никто не хочет сталкиваться лицом к лицу.

Когда целая культура виновна в подобных уклонениях, тому, кто не хочет избегать и уворачиваться, прежде всего необходимо определить проблему, которую люди боятся увидеть. Что прячут в себе термины «либерал» и «консерватор» сегодня?

Заметьте любопытную последовательность в наших интеллектуальных тенденциях. В популярном, политическом применении под термином «либерал» понимается тот, кто отстаивает больший государственный контроль в сфере экономики, а также защитник социализма, в то время как термин «консерватор» подразумевает оппонента государственного контроля или защитника капитализма. Однако исторически значение двух терминов и их использование в XIX в. было иным. Изначально термин «либерал» применялся к защитникам индивидуальных прав, политических свобод, laissez-faire-капитализма и оппонентам авторитарного режима, а термин «консерватор» обозначал того, кто отстаивал власть государства, традиции, установленного политического порядка, статус-кво, то есть оппонента индивидуальных прав. Сегодня уже много раз указывалось на обретение термином «либерал» своего противоположного по отношению к XIX в. значения. Если бы два понятия просто обменялись своими значениями, то интеллектуально подобная рокировка не была бы столь ужасна. Зловещий подтекст имеет тот факт, что в наши дни определенные группы пытаются вернуть понятие «консерватор» к его первоначальному значению, незаметно навязав его общественности, без открытого обсуждения вопроса, надеясь на то, что люди постепенно убедятся: консерватор – это защитник власти, но власти традиционной. Если семантическое искажение будет принято повсеместно, если политическая уловка будет ставить нас перед выбором между либералами-этатистами XX в. и консерваторами-этатистами XIX в., то какая политическая система тихо исчезнет? Какая политическая система уже разрушается посредством уловок без намека на то, что именно разрушается? Капитализм.

Именно масштаб и вредоносность уклонения должны заставить каждого рационального человека остановиться и обдумать проблему. Те, кто сделает это, увидят, что исторические, политические и экономические основы капитализма так и не были опровергнуты и что единственный способ, которым надеются взять верх этатисты, – никому не позволить обсуждать капитализм.

Вот такая проблема скрыта под кажущейся небрежностью сегодняшних политических терминов. Большинство людей этой проблемы не осознают; тем не менее они не ощущают опоры для своих политических взглядов независимо от того, либералы они или консерваторы, не ощущают ни философского основания, ни морального обоснования, ни действующих принципов, ни действенных методов.

Обратите внимание на степень нынешнего интеллектуального разложения политических дискуссий, сжатие вопросов и дебатов до уровня изолированных, отдельных, поверхностных проблем, не обладающих контекстом и отсылками к базовым принципам, без упоминания основных предпосылок, доказательств, аргументов – ничего, кроме случайных утверждений «за» и «против». В качестве примера обратите внимание на уровень, на котором велась последняя президентская кампания [Кеннеди против Никсона в 1960 г.]. Обсуждали ли кандидаты внешнюю политику? Нет, только судьбу Кемоя и Мацу [двух островов между Китаем и Тайванем]. Обсуждали ли они социальную медицину? Нет, только стоимость и процедуры медицинской помощи престарелым. Обсуждали ли они государственный контроль за образованием? Нет, только вопрос о том, кто должен платить учителям зарплаты: федеральное правительство или штаты.

Сегодня большинство людей избегают осознания того факта, что их бездействие и вялая поддержка антитоталитарной кампании становятся их согласием со всеми исходными предпосылками тоталитарной философии, а все остальное – лишь вопрос времени и степени. Они не знают, как пришли к такому положению, и большинство не хочет принимать предпосылки тоталитарной философии, но они не видят альтернативы и слишком напуганы, и им недостает храбрости найти замену этим воззрениям.

Чья работа – предлагать альтернативу? Кто снабжает страну идеями, знанием, политическими теориями? Интеллектуалы. Однако именно интеллектуалы довели нас до такого состояния и сейчас трусливо прячутся, то есть бросают интеллектуальное лидерство тогда, когда оно больше всего необходимо.

Когда интеллектуальное разложение достигает абсурдных крайностей, где располагаются, с одной стороны, заявление консерваторов, что США – продукт традиции поклонения, а с другой – такие политические обозначения, как «тоталитарный либерал», пора остановиться и осознать, что нет больше интеллектуальных сторон, философских лагерей и политических теорий, нет ничего, кроме серой толпы дрожащих этатистов. Именно они торгуются о том, насколько быстро мы провалимся в тоталитарную диктатуру, чья банда будет править и кто и кому будет принесен в жертву.

Я бы хотела обратиться к «нетоталитарным» либералам и «нетрадиционным» консерваторам. Сегодня все они – беженцы, поскольку не имеют твердого философского основания своих политических лагерей. Эти лагеря наспех построены на смертоносном разломе, который разверзся широко и уже поглотил низкопробные подпорки. Отпустите их и дайте нам возможность перестроить фундамент.

У этого разлома много философских наименований: душа против тела, разум против сердца, свобода против равенства, практичность против морали. Однако эти дихотомии лишь вторичные последствия, полученные мистиками из одной реальной, основной проблемы: разум против мистицизма или, говоря политическими терминами, разум и свобода против веры и силы.

Позвольте мне дать определения моим терминам: разум – способность воспринимать, идентифицировать и интегрировать материал, предоставляемый человеческими ощущениями; мистицизм – склонность к внечувственным, внерациональным, неопределяемым, сверхъестественным способам обретения знания.

Только три коротких исторических периода отмечены культурным доминированием философии разума – Древняя Греция, эпоха Возрождения и XIX в. Эти периоды стали источниками величайшего прогресса человечества во всех сферах интеллектуальных достижений и эпохами крупнейших политических свобод. Остальная часть человеческой истории была охвачена разнообразным мистицизмом, то есть убежденностью в бессилии человека, в бесплодности и порочности его разума, в обязанность человека руководствоваться иррациональным «инстинктом», или чувством, или интуицией, или откровением, получаемым через слепую и безрассудную веру. Все века, в которых превалировал мистицизм, были временами политической тирании и рабства, правления грубой силы – от примитивного варварства первобытных племен до древнеегипетских фараонов, до римских императоров, до феодалов Темных и Средних веков, до абсолютных монархий в Европе, до современной диктатуры Советской России, нацистской Германии и всех их уменьшенных копий.

Индустриальная революция, Соединенные Штаты Америки и политико-экономическая система капитализма были продуктами и результатами интеллектуального освобождения эпохи Возрождения и в столетия Разума находились под доминирующим влиянием философии Аристотеля, несмотря на атаки платоников. Как же после столь яркого начала Соединенные Штаты скатились до нынешнего уровня интеллектуального банкротства?

Чтобы ответить на этот вопрос, советую прочитать вам интереснейшую книгу, дающую необходимые сведения и описывающую исторический фон. Сразу хочу сказать, что все выводы – мои, а не автора, что я не согласна с авторской точкой зрения и считаю, что он, скорее всего, не согласился бы с моей. Сама книга – замечательный, научный, хорошо задокументированный труд об истории интеллектуальной жизни Америки. Кто-то может не согласиться с авторской интерпретацией фактов, но сначала эти факты необходимо узнать, и в этом отношении книга обладает огромной ценностью. Называется «Упадок американского либерализма» (The Decline of American Liberalism), профессора Артура Экерча-младшего.

Профессор – либерал, но не тоталитарного толка. Он не предлагает решения для нынешнего состояния либерализма и не дает объяснений его упадка. Его основной тезис: либерализм действительно приходит в упадок, и наша культура движется в сторону «крайне вероятного нелиберального будущего».

Вот определение либерализма от автора книги:

«Вероятно, станет лучше, если мы будем воспринимать либерализм не как четко определенную политическую или экономическую систему, а как совокупность идей или принципов, которые образуют мировоззрение или “склад ума”. Однако в либеральное общественное мнение, как бы широко или узко оно ни определялось, необходимо включить принцип ограниченного государственного представительства и самой широкой свободы индивида как в интеллектуальном, так и в экономическом плане».

Профессор Экерч – историк и потому дал точное определение. При этом философ бы заметил, что оно содержит подсказку о причине упадка западной цивилизации и ее интеллектуалов. Обратите внимание, что либералы (и XIX в., и сегодня) придерживаются «совокупности идей или принципов», которая никогда не была переведена в «четко определенную политическую или экономическую систему». То есть они придерживаются определенных ценностей и целей без знания о том, как претворить их в реальность, и без понимания того, какие практические меры помогли бы достичь их целей. При таком плохом интеллектуальном вооружении могли ли либералы стать достойным соперником первобытным силам тоталитарного мистицизма? Не могли и не стали. Сами интеллектуалы предали свои либеральные идеи, не смогли достичь целей, проложили дорогу своим врагам и не знали об этом, пока не стало слишком поздно.

Они не знали, что политической и экономической системой, которую они никогда четко не определяли, то есть единственной системой, которая могла достичь ограниченного государственного представительства наряду с интеллектуальной и экономической свободой индивида, идеальной системой, был laissez-faire-капитализм.

Вина интеллектуалов XIX в. состоит в том, что они так и не открыли капитализм, – как не сделали этого и сегодня.

Если вы хотите знать философские и психологические причины предательства интеллектуалов по отношению к капитализму, то я отошлю вас к первому эссе в моей книге «Для нового интеллектуала». Из-за краткости сегодняшней дискуссии я ограничусь лишь указанием на природу и последствия такого предательства.

Основополагающий принцип капитализма – это разделение государства и экономики, то есть освобождение экономической активности людей, производства и торговли от любых форм вмешательства, принуждения, навязывания и регулирования со стороны государства. Именно в этом состоит сущность капитализма, которая и подразумевается в его теоретической основе и в деятельности свободного рынка, но не так видит большинство его защитников, и не так он интерпретируется на практике. Термин «laissez-faire-капитализм», которым сегодня надо пользоваться, чтобы быть понятым, на самом деле плеоназм: только экономика полного laissez-faire является капитализмом. Сочетание (в разных пропорциях) свободы и контроля, свободного выбора и государственного принуждения, индивидуализма и коллективизма должно определяться понятием «смешанная экономика».

До сих пор в истории человечества не существовало полной и совершенной капиталистической системы. Разная степень государственного вмешательства и контроля была во всех смешанных, полусвободных экономиках XIX в., подрывая, вредя, извращая и разрушая деятельность свободного рынка. Однако именно в XIX в. человечество наиболее близко подошло к экономической свободе – впервые и единожды в истории. Обратите внимание на результаты. Обратите внимание на зависимость степени прогресса страны от степени ее свободы от государственного вмешательства. Америка была самой свободной и больше всех достигла прогресса.

Когда два противоположных принципа включены в рассмотрение одной проблемы, то научным подходом к их оценке будет изучение их проявлений, детальное отслеживание всего спектра их последствий и только затем вынесение суждения. В случае со смешанной экономикой первым делом мыслителя или ученого будет изучение исторических фактов и выявление достижений, обусловленных как свободным частным предпринимательством, свободными производством и торговлей на свободном рынке, так и государственным вмешательством в экономику. Вы сильно удивитесь, но до сих пор не было проведено ни одного подобного исследования. Насколько я знаю, по этой теме нет ни одной доступной книги. Желающему изучить этот вопрос потребуется собрать сведения из случайных источников и ссылок на книги по другим темам или из негласных следствий известных, но непроанализированных фактов.

Те, кто возьмется за такое исследование, увидят, что все экономические бедствия, традиционно приписываемые капитализму, возникли не из-за частного предпринимательства, не из-за свободной торговли на свободном рынке, а из-за государственного вмешательства в экономику, правительственного контроля, одолжений, субсидий, франшиз и привилегий.

Злодеями были не бизнесмены, делающие состояния благодаря своей способности производить и вести свободную торговлю, а бюрократы и их друзья, то есть люди, сколачивающие состояния через политические рычаги давления и правительственные одолжения. Но именно бизнесмены, то есть жертвы, взяли на себя вину, в то время как бюрократы и их представители из числа интеллектуалов использовали вину первых, чтобы расширить свою власть. Те из вас, кто читал роман «Атлант расправил плечи», знают различие между такими бизнесменами, как Хэнк Риарден, то есть представителями капиталистической системы, и бизнесменами наподобие Оррена Бойля, типичным продуктом смешанной экономики. Или исторический пример: поразмышляйте на досуге над карьерой Джеймса Джерома Хилла, построившего Северную железную дорогу без единого цента федеральной помощи, практически единолично ответственного за колоссальное развитие американского северо-запада и всю жизнь преследовавшийся антимонопольным законом Шермана как якобы монополист. Затем сравните его деятельность с карьерой знаменитых калифорнийских бизнесменов, известных как «Большая четверка», которые проложили Центрально-Тихоокеанскую железную дорогу на федеральные субсидии, вызвав разрушительные последствия и потрясения в экономике страны, и которые держали 30-летнюю монополию на железнодорожные перевозки в Калифорнии благодаря привилегиям, предоставленным им законодательством штата и сделавшими невозможным легальное существование конкурентов.